Конец декабря 2009 года.
Тихий заснеженный двор будто спал в это зимнее предновогоднее утро. Ни души. Пустота. Как и внутри нее. Девушка вздохнула и продолжила путь к «Милке», припаркованной на пустой площадке, которую некоторые жильцы их дома использовали, как временную бесплатную стоянку. Не дойдя до машины, Лена вдруг повернула в сторону. Ехать никуда не хотелось, но и оставаться дома, скрываясь от внимательного и озабоченного взгляда матери, слушая наигранные подбадривания отца, она была уже не силах. Подойдя к старым качелям, Лена обхватила рукой гладкий железный столб и замерла, наслаждаясь редкой в последние месяцы минутой одиночества.
Вдруг девушка услышала, как ее окликнули. Прикрыла от боли глаза и замерла. Знала, что сейчас произойдет. Сейчас ее обнимут знакомые сильные руки. Она любила эти руки, любила эти согревающие объятия, обожала этот древесно-табачный запах и млела от того, как длинные пальцы ершили ей волосы на макушке. Но в это утро ей было больно ощущать все это. Потому что это были не Его руки, не Его запах, и не Его улыбку она увидела перед собой, когда повернулась к подошедшему.
Она не хотела ощущать не Его.
И ненавидела себя за это. Два месяца назад.
Лену разбудил настойчивый звонок телефона. Не открывая глаз, она приложила аппарат к уху. Трубка затороторила бодрым голосом Огурцовой.
- Эй, вы там что, еще спите?! Третьякова, слушай, кончай дрыхнуть! Я жду тебя внизу. Сегодня рулит дядя Паша! Классно, да? Дядь Паша, вот не надо включать «Шансон»! Лен, так о чем я?! А! У нас сегодня столько дел! Меня Крылов, зараза, разбудил в шесть утра, представляешь? Мы сейчас с тобой - на базу, а к десяти - на съемки в какой-то там парк. Я не запомнила, в общем. Короче, давай отлепляйся от своего Виталика…
Дальше Лена не слышала. Распахнув глаза, посмотрела на пустую половину кровати. Перевела взгляд на окно и, будто желая что-то увидеть, подлетела к задернутым шторам. В следующую секунду выглянула на улицу.
За окном кипела жизнь. Маленькая девочка нарезала круги, убегая от девушки чуть постарше самой Лены. «И кто водит в такую рань детей на прогулку?» - отрешенно подумала она. Бабушка из подъезда напротив привычным маршрутом несла корм для бездомных кошек, живущих в заброшенном подвале соседнего подъезда. Ее муж, подвижный старичок, стоя на своей лоджии бросал крошки хлеба голубям и паре воробьев, стайкой налетевших к тропинке под балконом пожилой супружеской пары. Подростки разбегались: кто в школу, кто в институт; взрослые спешили на работу. Все, как и вчера. И завтра будет таким же.
И всей этой обыденности дела нет, что этой ночью для одной девушки все изменилось. Сегодняшней ночью Он не вернулся.
Как странно устроен человеческий организм. Она ожидала, что всю ночь не будет спать, что будет лезть на стенки от отчаянья и грызть ногти в бессильной злобе на человека, перевернувшего всю ее жизнь. Но разве можно знать заранее, каким именно образом ты будешь страдать? Вот ночью, например, небо сжалилось над ней, и она провалилась в глубокий сон. А наутро не испытывает ни злости, ни отчаянья, а лишь пустоту и жуткую потребность остановить время, пока Он не вернется. Замереть, замерзнуть, уснуть. И проснуться только от прикосновения его рук, от его дыхания на своих губах, от любимого голоса. И даже нет сил испугаться такой безумной мысли. Потому что мыслей других нет…
Конец декабря 2009 года.
Почему-то именно сейчас вспомнилось то жуткое утро. Пронеслось перед глазами черными точками. Позже были и истерики, и срывы, и слезы, и проклятия, и молитвы. Но то ощущение пустоты и надвигающего безумия она не забудет никогда. И каждое утро прошедших двух месяцев она прислушивалась к себе, не вернется ли та обманчиво спасительная, но безумно манящая мысль остановить время.
- Вот что ты делаешь, Ленка? - как она и ожидала, произнес брат, укутывая ее в своих теплых объятиях. – Выскочила из дома. Но не уехала. На морозе стоишь.
Лена чуть вздрогнула от заботы и тревоги прозвучавшей в голосе Сергея. Она знала, что он волнуется за нее. У нее даже было подозрение, что мама вызвала его из Питера только из-за ее, Лениного, депрессивного состояния. Потому что с детства он был для нее самым близким человеком, героем, помогавшим ей в самых трудных ситуациях. А она тут стоит и отчаянно желает, чтобы рядом был другой человек. Несправедливо и как-то гадко.
- Все хватит тут стоять, давай в машину, я отвезу тебя, у меня дела в центре, вернусь потом на метро.
Лена растерянно улыбнулась и позволила увести себя.
- Хочешь поговорить? – в машине спросил брат.
- Нет. Давай потом как-нибудь. Я не знаю, что сказать. Знаю, вы волнуетесь…
- Не то слово. Мама вся извелась уже.
- Мне очень жаль.
- Почему поговорить не хочешь? Я так и не понял, что произошло.
Надо было что-то отвечать, и сами собой вырвались слова, которые будто острыми бритвами изранили все внутренности. Лена сделала судорожный вздох.
- Он бросил меня. Вот и все. Я не могу сейчас говорить об этом.
Два месяца назад.
В то ноябрьское утро Огурцова так и не дождалась того, как Лена спустится к машине, чтобы ехать на базу. Поэтому через полчаса после телефонного разговора в квартире Абдулова прозвенел раздраженный звонок в дверь. Лена, кутаясь в теплый халат Виталия с безразличным видом запустив коллегу в квартиру, устало поплелась обратно в комнату, сопровождаемая гневной тирадой Рыжей Ранетки. Впившись невидящим взглядом в стену, Лена замерла на кровати. Через пару минут в комнате появилась Огурцова.
- Лена, я не поняла, что это все значит?! – заверещала она с порога. Она не привыкла, чтобы ее игнорили. - вы что с Абдуловым поссорились? Где он, кстати?
Лена перевела сухие воспаленные глаза на девушку и впервые произнесла это:
- Он бросил меня. – в первый раз эти жуткие слова, прокручиваемые в голове уже несколько часов, обожгли горло. Содрали кожу и отравили воздух вокруг девушки. В голове застучало. Она поморщилась, захотелось разрыдаться, но глаза по-прежнему остались сухими.
- Аааа, я уж думала, кто-то умер. – холодные слова пробились в сознание сквозь вату головной боли.
Лена подняла все еще отрешенный взгляд на Женю. Будто не понимая, не показалось ли ей то, что она услышала. Нет, не показалось. Огурцова продолжила:
- Леночка, ты не подумай, мне очень-очень жаль и все такое. Но ты же понимаешь, что это все приходящее. Встретились-разбежались. Дело житейское. У тебя таких Виталиков еще будет с сотню. А работа у нас одна. И карьера твоя на кону. А ты тут сидишь, слюни распускаешь. Погоревала и будет, а лучше и не начинать. Так что давай одевайся, в холодный душ, приходи в себя, я помогу одеться. У меня есть валерьянка, накапать?
- Я никуда не пойду. – Лена еще не могла поверить, что девушка, которую она считала подругой, не способна понять, что ей сейчас не до репетиции. – Я не в состоянии работать. Ты что не понимаешь?
- А что я должна понять? Ты что сочувствия моего ищешь, хочешь поплакаться? Хорошо. Сейчас мы едем на базу, отработаем весь план на сегодня, а вечером поедем ко мне, напьемся и расскажем друг другу, какие мужики - сволочи. Личная жизнь – в личное время, а у нас с тобой уже полчаса как начался рабочий день. Одевайся!
- Я думала, мы – подруги. – устало проговорила Лена.
Звонкий издевательский смех заставил девушку вздрогнуть.
- Самая старшая из нас, а все еще веришь в сказки. Лена, ничего личного, но ты наивная, если все еще веришь в чистые дружеские отношения в нашей с тобой действительности. Мы давно выросли из того возраста, когда плакались друг другу на безразличие понравившегося парня. Как вспомню, какими мы были глупыми. Сейчас началась настоящая жизнь, пора взрослеть. И если ты этого не понимаешь, то ты просто дура.
Глядя сейчас на эту вечно жизнерадостную рыжую бестию, Лена не могла поверить, что не замечала раньше этого расчетливого холодного взгляда голубых глаз. Что-то в ее взгляде напомнило Лене пиар-директора Мегалайнера Ирину Сомову. Да, Огурцова далеко пойдет. Неужели и ей, Лене, нужно стать похожей на Сомову, Огурцову и им подобным, чтобы чего-то добиться в мире, где нет ничего настоящего. Отношений, дружбы и искренней поддержки.
Вдруг голос Жени смягчился.
- Лена, послушай, ты сейчас не в том состоянии, чтобы трезво мыслить, тебе надо успокоиться и понять, что сейчас самое главное для твоего будущего. Вот увидишь, придешь в себя и скажешь еще мне «спасибо» за то, что не оставила тебя сейчас тут оплакивать твой неудачный роман.
Конец декабря 2009 года.
Сергей высадил Лену у входа на базу.
- Я заеду через четыре часа и передам ключи, хорошо?
- Лучше давай, я тебе позвоню, и ты заберешь меня, если я уже освобожусь. Неважно себя чувствую.
- Довела себя. - раздраженно отозвался Третьяков. – Одна кожа, да кости. Вас что в туре не кормили что ли?
Лена хрипло засмеялась.
- Пора привыкнуть, я всегда в туре скидываю парочку кило. Скоро на маминых пирожках все будет на месте.
- В тебя еще бы хоть один запихать. Мама говорит, что ты почти ничего не ешь, как вернулась.
Лена настороженно замерла.
- Лена, что происходит с тобой?
Девушка заставила себя расслабиться и безмятежно улыбнулась в зеленые глаза брата.
- Да не заводись ты! Просто акклиматизация, смена ритма, скоро буду в норме, вот увидишь!
И звонко чмокнув брата в щеку, выскочила из «Милки»
Подходя к двери в студию «Ранеток», Лена снова поймала себя на мысли, что вспоминает то утро двухмесячной давности. Видимо, возвращение в Москву так влияет на нее. Тогда Огурцова вела ее за руку на работу. Со стороны это казалось, наверное, жестом дружеского участия и сочувствия, но на самом деле, Третьякова чувствовала себя бабочкой, угодившей в паутину голодного паука. С одной стороны, ей было все равно, что происходит с ней. Безразличие и желание уснуть, спрятаться, спастись от реальности. А с другой, она довольно легко приняла доводы своей коллеги. Она тогда была не в том состоянии, чтобы принимать решения, могла совершить что-то непоправимое, поэтому девушка согласилась с тем, что для нее погружение в работу – лучшее лекарство. Чтобы убедиться, что она поставила на кон самое дорогое, что было в ее жизни, не зря…
В тот день и все последующие Огурцова взяла над ней шефство. Зайдя на базу, она звонким голосом объявила всем присутствующим:
- Извиняемся за опоздание. У нашей Лены проблема личного характера. Я попрошу вас всех не лезть к ней с расспросами и сочувствием, так будет лучше. Не стоито бередить то, что произошло. Давайте поможем ей побыстрее придти в себя в знакомой обстановке. Леночка, мы тебя все очень любим, знай, что ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку, ведь мы – семья!
С этими словами она поцеловала в щеку замершую возле барабанной установки Лену и повернулась к остальным Ранеткам за подтверждением своих слов.
Наташа рассеянно подняла глаза от своей гитары и неопределенно улыбнувшись, тут же вновь посмотрела вниз на струны. Аня, моргнув своими огромными глазищами и переглянувшись молчаливым понимающим взглядом с Огурцовой, сладко пропела:
- Конечно, Ленка, мы всегда с тобой! Ой, а давайте-ка скорее репетировать, мне Сережа такую прикольную фишку показал, мне аж не терпится попробовать!
И только Нюта проходя к своему месту мимо Лены, на секунду встретилась с ней взглядом, полным сочувствия, и тут же быстро опустила глаза, чтобы никто не увидел.
У Лены заныло сердце. Да уж, семья, в точку!
Выныривая из безрадостных воспоминаний, Лена постаравшись натянуть приветливую улыбку, открыла дверь в святая святых группы «Ранетки». Ее ждет очередной репетиционный день. Вглядываясь сейчас в лица некогда близких людей, обмениваясь дежурными поцелуями, гладя гриф любимой гитары, она не могла отделаться от ощущения, что все вокруг изменилось. Вот только что или кто? Люди вокруг нее или … она сама?
И жаль, что порадовать пока не могу 
) 
И проблемы должны были быть, не выбор между карьерой и любовью, так проблема возраста.
Только эта мысль спасительна, а то полный 
Прости, пожалуйста!) 
Но я пока не знаю, когда и что у меня получится, может, завтра, а может и через месяц 
