Сериалы онлайн

— Эй, давай просыпайся! — Грей легонько похлопал беглянку по щекам. — Ну же, открывай глаза!
Однако девушка лишь жалобно стонала и отворачивала от Грея лицо. Она была совершенно мокрой, и барон вряд ли мог ей чем то помочь, поскольку сам вымок до костей, а единственная имевшаяся в его распоряжении одежда болталась на этих самых костях.
Он пощупал лоб и щеки девушки. Вроде бы лихорадки не было. Тогда Грей заговорил снова, наклонившись к самому ее уху:
— Послушай, мне это не нравится! Я вынужден был скакать за тобой как сумасшедший, чтобы вернуть Дурбана, а теперь у тебя хватает наглости корчить из себя больную! Мало того, что ты оказалась девицей, так теперь я еще должен за тобой ухаживать! Ну же, очнись, наконец!
Она заставила себя поднять веки. Это было очень мучительно, но в конце концов она все же открыла глаза. Поначалу ей почудилось, будто она слышит голос отчима, но тут же ей стало ясно, что она ошиблась. Конечно, это был барон Клифф. Девушка с трудом сосредоточила взгляд на его лице, маячившем где то совсем близко. Кажется, он был очень чем то встревожен. Интересно, чем именно?
Неожиданно по ее телу прошла судорога.
— Меня сейчас вырвет, — призналась она, и в следующий миг сильные руки подхватили ее и перевернули. Она сделала несколько коротких судорожных вздохов и закашлялась. Нет, тошнить ее не будет, потому что нечем. Она шумно сглотнула и перевела дыхание. — Я хочу, чтобы тетушки ничего об этом не узнали. Пожалуйста, не говорите им…
— Какого черта! Мало того, что их лакей оказался вором и женщиной одновременно, так я еще и должен молчать! Ну уж нет! Ты скажешь мне в конце концов, что это значит? Кто ты такая, черт бы тебя побрал?
— Перестаньте чертыхаться! — Тупая боль пульсировала в челюсти и в виске, покрытые синяками ребра ныли, и сейчас ей больше всего хотелось просто закрыть глаза и повалиться обратно на солому. Она здорово замерзла, и именно это было хуже всего — хуже разбитых ребер, хуже мучительной тошноты, скрутившей желудок. Она продрогла до костей и не имела представления, как ей согреться.
— Мне холодно, — сказала она, сердито глянув на Грея. — Вы не могли бы раздобыть хоть какое нибудь одеяло?
— Между прочим, я продрог не меньше, чем ты! И где, по твоему, в такой дыре может отыскаться одеяло? Ты хоть соображаешь, куда нас занесло?
— Это Дурбан привез меня сюда. Мы в каком то старом сарае сейчас и, наверное, чуть чуть не доехали до Фолкстоуна.
— Ладно, — неожиданно сжалился Грей, — давай ка я лучше снова укрою тебя соломой.
В это время еще один солнечный луч упал на стену сарая, и барон замер.
— А ведь дождя то больше нет! Хоть это хорошо. А теперь слушай. Я не имею понятия, где именно мы находимся, но одно знаю точно: Фолкстоуном здесь и не пахнет. Скорее всего мы сейчас далеко к западу от Лондона.
— Да нет же, мы скакали по южной дороге!
— Если бы ты родилась мужчиной, то, возможно, лучше угадывала направление. Но ты никакой не мальчишка, а чертова девчонка и гнала бедного Дурбана во весь опор по западному тракту! Мы где то возле дороги на Ридинг или еще дальше…
— О Господи! — простонала девушка и зажмурилась. Но тут же она снова взглянула на Грея и беспомощно заморгала. — Неужто мы и в самом деле так далеко от Фолкстоуна?
— Боюсь, что так. Тебе еще повезло, что я погнался за тобой, потому что, не будь мужчин, женщины не смогли бы отыскать дорогу даже к собственному дому! Ну а теперь снимай с себя все — я повешу твои вещи сушиться. Другого выхода я все равно не вижу, так что давай пошевеливайся. Может, тебе помочь?
— Лучше просто отвернитесь.
Грей хмыкнул, однако не стал спорить.
— Пожалуй, я тоже разденусь.
Он поднялся с колен и тут же услышал, как за его спиной раздался сдавленный стон. Обернувшись, барон увидел, как девушка беспомощно покачнулась, но не успел подхватить ее. Несчастная снова рухнула на солому. В ответ на извергаемый им поток брани Брюстер испуганно заржал.
— Вы опять чертыхаетесь.
— А что я еще могу делать в таких обстоятельствах? Любой поступил бы так же на моем месте. Ничего себе, веселенький выдался вечерок! Безумный лакей моих теток украл мою лошадь, я его догнал — а он оказался девчонкой. Да в довершение всего еще и нездоровой! — Тут Грей звонко хлопнул себя по лбу. — Подумать только, скоро наступит новый день, а я все еще не пришел в себя после этого мерзкого вечера!
— А разве вечером что то случилось?
Она лежала на боку, не шевелясь, чтобы не вызвать лишним движением повторение острой боли в ушибленном ребре и тошнотворную ломоту где то в затылке. Ей уже не было так холодно — скорее всего не оттого, что она согрелась, а оттого, что все чувства ее притупились. И он еще хочет, чтобы она думала о каком то его дурацком вечере!
— Наверное, ваша любовница нашла себе нового хозяина?
— Вот как! Стало быть, ты еще не до конца растеряла свои колючки! Можно подумать, тебе что то известно о любовницах и мужчинах, которые их содержат.
— Ха, где же тут секрет? Всем известно, что на этом свете так заведено. — Она осторожно попыталась приподняться. Как ни странно, ей это удалось, несмотря на то, что к горлу по прежнему подступала тошнота, а холодная одежда липла к телу. — Но это неправильно. Мужчины, которые не верны своим клятвам, не заслуживают любви.
— Зато их могут любить такие же неверные женщины, — быстро парировал барон. — Эй, уж не хочешь ли ты снова грохнуться в обморок? — поглядев на девушку, с досадой воскликнул он. — Пожалуй, больше от тебя нечего и ждать — ведь ты женщина! Хотя… тебе удалось взять надо мной верх дважды за эту ночь — не могу понять почему.
— Мужчинам дано чутье, а женщинам — мозги, ну и еще капелька удачи. А теперь я собираюсь встать и снять с себя эти жуткие тряпки. Да, я намерена сделать это сию же минуту. Может, вы хоть теперь отвернетесь? Вот, спасибо.
— Когда разденешься, я осмотрю твои ребра, — пробурчал Грей.
— Нет уж, вы не сделаете этого, милорд. Только попробуйте — и я снова сшибу вас с ног.
Барон так и покатился со смеху.
— И я должен выслушивать такое в этой Богом забытой дыре! Ну ладно, по крайней мере хоть дождь перестал! Послушай, Джек, или как тебя там…
Грей обернулся и во все глаза уставился на девушку, застывшую перед ним в одной нижней сорочке, едва доходившей ей до колен. Густые светлые волосы рассыпались по ее плечам и груди, и в этот момент она показалась Грею до того неотразимо женственной, что бедняга мигом забыл о своем вопросе и снова резко отвернулся.
— Брось свою одежду сюда, поближе ко мне, а сама заройся в солому как можно глубже, — поспешно произнес он.
Барон и сам разделся до пояса и уже было собрался расстегнуть штаны, но вовремя спохватился и сердито покачал головой; потом подобрал всю снятую ими одежду и вышел из сарая, а она осталась лежать на соломе, трясясь как осиновый лист и пытаясь угадать, что же с ней будет дальше.
— Ну вот, теперь можно заняться твоими ребрами, — раздался над ее головой сердитый голос.
Не тратя больше времени на слова, барон опустился перед ней на колени. Джек слабо ойкнула, и Грей недовольно заглянул ей в лицо:
— Что еще случилось?
— На вас нет рубашки… Я никогда не видела голую мужскую грудь.
— Не будь занудой! — Грей произнес эти слова почти зло, но про себя он все же не мог не улыбнуться. — Сама вырядилась лакеем Джеком, спряталась в каком то древнем сарае — а теперь изволишь хныкать оттого, что я имел неосторожность раздеться до пояса? Не нравится — не смотри!
Он решительно развязал ворот на ее сорочке и раздвинул тонкий батист, чтобы добраться до ребер. Сразу это ему не удалось, и он отодвинул батист еще дальше, обнажая грудь. От удивления и неожиданности девушка лишь широко распахнула глаза и мгновение молча смотрела на него, не зная, что предпринять; но тут же ее тонкая рука поднялась, словно пытаясь защитить открывшиеся прелести. Усмехнувшись, барон осторожно отвел руку Джек в сторону. Она лишь вздохнула в ответ, бессильно зажмурилась и прошептала:
— Я не зануда!
— Вот и отлично. — Грей осторожно, самыми кончиками пальцев, ощупал нижнее ребро, кожа над которым была разукрашена в яркие оттенки желтого и лилового. Его пациентка попыталась отодвинуться и тут же застонала от острой боли.
— Пищи сколько хочешь, но не дергайся. Посмотрим, что у нас здесь. — Барон окончательно раздвинул края сорочки, и сразу в глаза ему бросились напряженные, приподнятые соски. Черт побери, просто удивительно, как мужчина может завестись в одно мгновение от одного вида женской груди! Впрочем, надо отдать ей должное, грудь смотрелась более чем соблазнительно. Нет, хватит, он собирался осмотреть ребра, которые пострадали от его пинков, а не любоваться симпатичными женскими сиськами.
Она по прежнему лежала на соломе, страдая от боли и холода, пока он ощупывал ей ребра, плечи, живот, и невольно думала, что лучше уж смотреть на него, поскольку все равно не удается лежать, зажмурив глаза. Хорошо еще, что барон вел себя так, словно перед ним и вправду был лакей Джек.
Тщательно осматривая ушибы на ее ребрах, Грей провел пальцами по самому болезненному месту, и Джек пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Но тут он нажал еще сильнее, и девушка охнула.
— Прости. — Грей на миг поднял взгляд. — Постарайся не двигаться. Я должен разобраться, нет ли трещин. Слава Богу, вроде бы все обошлось, вот только боюсь, что в ближайшие две недели из тебя будет плохая партнерша для котильона. — Он выпрямился и быстро поднялся на ноги. — Что ж, это заслуженное наказание — ведь ты украла у меня старину Дурбана, моего верного коня, на котором я ездил с четырнадцати лет. Между прочим, тебе еще повезло, что он не сбросил тебя. Стоит ему заметить одуванчики — не важно где, пусть даже на обочине дороги, сплошь запруженной каретами, — и он непременно постарается до них добраться. Для Дурбана одуванчики вкуснее амброзии. Он становится как шальной и не слушает всадника. Тогда тебе ничего не остается, как смириться и подождать, пока он не наестся до отвала, зато после этого он готов скакать куда угодно. Ну, что уставилась? — Барон нахмурился. — Не надейся, что я стану тебя жалеть и уж тем более извиняться. Готов поспорить, тетушки и понятия не имели о том, что у тебя на уме, верно?
— Они слишком хорошо меня знают. Если они дадут себе труд как следует напрячь мозги, то мигом все сообразят. К тому же я оставила им письмо.
— Черт! — Барон недоверчиво уставился на ее спокойное бледное лицо. — Ничего себе шуточки! Впрочем, чему тут удивляться? В конце концов, никогда невозможно предугадать, что взбредет в голову женщине. Ладно, давай выкладывай, как тебя зовут, да побыстрее.
Грей старательно отводил глаза в сторону, но они вновь упорно возвращались к ее обнаженному телу, и он ничего не мог с собой поделать.
Девушка побледнела еще сильнее, но по прежнему молчала.
— Наверное, твои хозяйки переделали в Джека имя Жаклина?
Она отрицательно помотала головой.
— Но кто же ты тогда? Дженнифер? Джасмин?
— Меня зовут Уинифред Леверинг, и я ужасно замерзла.
— Уинифред? А при чем здесь Леверинг?
— Мою бабушку звали Уинифред, ее родня носила фамилию Леверинг. Это была бабушка с отцовской стороны. Мой отец просто обожал свою мать, и теперь мне приходится расхлебывать последствия этой любви.
Чертыхнувшись, барон затянул ворот на ее сорочке и поспешил навалить сверху побольше соломы.
— Ну а как звучит твоя собственная фамилия?
Девушка покачала головой, и от этого у нее сразу заломило челюсть; но она не подала и виду и твердо заявила:
— Я не желаю вам об этом говорить. Если вы узнаете, то все пропало.
— Что еще пропало? — Грей укутал ее соломой по самый подбородок.
— Наверное, мне вообще не следовало пускаться с вами в разговоры. Моя фамилия — Макгрегор.
— Врать ты умеешь еще хуже, чем воровать. Я готов поверить в Уинифред Леверинг — хотя бы потому, что, во первых, такое жуткое имя трудно выдумать нарочно, а во вторых, оно совершенно тебе не подходит, от него даже делается горько во рту. Вот почему я не сомневаюсь, что именно так тебя и зовут. Но тогда при чем тут Макгрегор? Я же просил говорить только правду!
Она обреченно вздохнула. Ну почему она сразу не придумала себе такое имя, которое не вызывало бы подозрений? Меньше всего на свете ей хотелось говорить правду. Кто знает, что на уме у этого странного барона. Вдруг он возьмет да и вернет ее прямо к отчиму!
— Мне нужно ехать!
Грей ясно услышал отчаяние в ее слабом голосе.
— Замечательная идея, — процедил он сквозь зубы. — Как только твои вещи просохнут, я отвезу тебя в Лондон и сдам теткам с рук на руки. Не сомневаюсь, что после этого они с охотой расскажут мне все, что я пожелаю узнать, а заодно сами разберутся в твоих выходках. Правда, до сих пор им этого не удавалось, и поэтому мне их искренне жаль, вот и все.
— Тетушки — чудесные старушки! Они сделают все, чтобы меня защитить, и уж точно не станут вам ничего рассказывать!
— Ладно, это мы еще посмотрим. Между прочим, я тоже продрог до костей. — Устав препираться, Грей устроился рядом с девушкой и принялся нагребать на себя сверху солому. — Вчера вечером я вернулся домой, мечтая пропустить стаканчик бренди и улечься в постель, чтобы во сне увидеть что нибудь приятное, а теперь вместо этого должен мерзнуть в куче гнилой соломы. И все из за тебя!
Он с отвращением покосился на свою соседку и только тут заметил, что она беспрерывно чешется.
— Вот дьявол! Из за этой проклятой соломы ты, того и гляди, сдерешь с себя всю кожу!
Неохотно поднявшись, он скинул с девушки солому и принялся затягивать ворот ее сорочки, при этом ненароком скользнув пальцами по ее груди.
Она так и обмерла от ужаса.
— Ох, ради всего святого, не дергайся! Я не какой нибудь чертов насильник!
— Перестаньте чертыхаться.
— Любой зачертыхается, если его заставить валяться на соломе в заброшенной развалюхе, да еще при этом терпеть общество девицы по имени Уинифред Леверинг! Лучше лежи и не дергайся.
Повозившись еще немного, Грей наконец с удовлетворением оглядел результат своей работы.
— Вот, теперь ты укрыта как надо. Ну и видок у тебя…
Он расстроенно нахмурился, осторожно пощупал ссадину у нее на виске и помрачнел еще больше.
— Не люблю, когда женщины ходят в синяках. Честно говоря, просто ненавижу. — Он нагреб еще один ворох соломы и улегся рядом.
— А у вас было много любовниц? Вы так ловко управились с застежкой на моей сорочке, как будто проделываете это каждый день.
— Я всегда готов оказать женщине маленькую услугу. Отлично помню, как расстегнул женскую сорочку в первый раз. Все вышло быстро и ловко, не хуже, чем сейчас.
Его речь звучала спокойно и рассудительно, однако Джек не могла ни в чем быть уверена до конца. Те двое мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело прежде, вовсе не напоминали порядочных джентльменов и никогда не внимали голосу рассудка и чести.
— Может быть, — нерешительно начала она, — вы просто отвезете меня обратно в Лондон? Там я отлежусь и приду в себя. Тетушек я сумею убедить, что ничего страшного не произошло, и мы просто забудем обо всем, ладно?
— А как только ты встанешь на ноги, то снова постараешься украсть у меня лошадь, так?
Увы, он был прав…
— Даже не пытайся мне врать, у тебя это все равно не выйдет. А теперь слушай: я уверен, что в твоих же интересах говорить только правду и предоставить мне решать, что делать дальше.
Ответом Грею было гробовое молчание.
— Что ж, отлично. Тогда расскажи, что ты знаешь про сэра Генри Уоллеса Стэнфорда.
Барон приподнялся на локте, чтобы заглянуть в скрытое под соломой лицо, и ничуть не удивился, увидев, что девушка замерла, крепко зажмурив глаза.
— Ну что же ты, выкладывай, не стесняйся.
— Он очень нехороший человек.
— Это я и сам знаю. Даже Куинси и тот все понял с первого взгляда. Сэр Генри уже приходил и справлялся о тебе.
— О Господи! Что он вам сказал?
— Что явился в Лондон по своим делам и решил проведать милых тетушек. А потом стал выспрашивать, нет ли с ними некоей юной особы…
— А вы — что вы ответили?
— Вряд ли лакея Джека можно было считать юной особой. Я ответил «нет». Не думаю, что он поверил, но так или иначе, ему ничего не оставалось, как только убраться восвояси. — Грей приподнялся на локте и стал выбирать солому из светлых спутанных волос девушки. — Ты уверяешь, будто никогда прежде не видела голую мужскую грудь, и из этого я могу заключить, что сэр Генри не является твоим мужем.
Она лишь застонала в ответ.
— Нет так нет. Значит, он твой отец?
— Мой папа давно умер! И вообще, нам нужно поскорее вернуться в Лондон, а то Матильда и Мод сойдут с ума от беспокойства.
— Ладно, всему свое время. А пока, поскольку мы оба укрыты соломой, я полагаю, что могу снять штаны.
Барон приподнялся, расстегнул брюки и, стянув их, снова улегся. Колкие стебли мигом вонзились в места, не подвергавшиеся столь жестокому обращению с тех времен, когда ему было пятнадцать и он занимался любовью с очаровательной Флоренс Доббинс на песке среди дюн в Торки.
— Ну, как ты теперь себя чувствуешь? — решив не обращать внимания на неприятные ощущения, произнес он. — Если день будет солнечным, наша одежда высохнет уже через пару часов.
— Теперь мне хорошо…
Услышав странные нотки в ее голосе, Грей заглянул девушке в лицо и только тут обнаружил, что оно все мокрое от слез.

Не раздумывая, барон разворошил солому и привлек беглянку к себе. Ее легкое тело так и обдало его жаром — это казалось тем более удивительным, что совсем недавно она дрожала от холода.
Грей почувствовал, как она напряглась в его объятиях, словно девственница, угодившая в публичный дом. Впрочем, чего еще ему следовало ожидать? Он обнял ее еще крепче, так что щека девушки оказалась прижатой к его плечу. Разумеется, Грей не мог не заметить, какая нежная у нее кожа. Он осторожно погладил светлые волосы.
— Нечего реветь. Ты сама виновата в том, что мы оказались в таком идиотском положении.
— А зачем вы гнались за мной? Неужели нельзя было просто позволить мне ненадолго взять у вас Дурбана? Я бы обязательно его вернула.
Грею тут же захотелось надрать ей уши, но он кое как сдержался и лишь чертыхнулся в очередной раз.
— Моя мама никому не позволяла ругаться. Однажды в детстве я сказала «проклятие», и меня за это заставили съесть целую тарелку репы без соли и без масла. После этого я возненавидела репу на всю оставшуюся жизнь.
— Репа, вот как? Ну что ж, во всяком случае, это не так ужасно, как рот, вымытый с мылом. Насколько мне известно, таким образом детей чаще всего наказывают за ругательства. Похоже, ты уже согрелась, да и я тоже. Остается только дождаться, пока высохнет наша одежда.
— А что потом?
— Потом мы вернемся в Лондон.
— Кажется, вы не такой уж страшный, — сказала Джек и отчего то вздохнула. — Я о вас знаю только со слов тетушек, а они и сами не уверены, хороший вы человек или негодяй. И вы совсем голый. Я чувствую ваши ноги, они ужасно волосатые.
— Ладно, хватит болтать, постарайся лучше вздремнуть. И запомни: я вовсе не негодяй. Я честный, порядочный человек, и валяться нагишом на соломе в обнимку с незнакомыми девицами отнюдь не является моей привычкой, можешь мне поверить.
— Вот этого то я до сих пор и не знаю — можно вам верить или нет. И тетушки не знают. Но зато ваш отец им очень не нравится.
— Мне тоже. А теперь спи, нам еще предстоит обратная дорога.
Через пять минут барон сам уже начал сонно посапывать.
Ей никогда не приходилось лежать в объятиях совершенно голого мужчины. Ощущение было довольно странное, и к тому же она не знала, что ей теперь делать. Однако, немного поворочавшись, девушка в конце концов тоже уснула, сморенная усталостью.
Когда Джек проснулась, то обнаружила, что лежит одна, закутанная в солому, как рыба в магазине. Широко раскрыв глаза, она принялась оглядываться, но прошла, наверное, минута, прежде чем ей удалось наконец сообразить, где она находится. Девушка тут же попыталась приподняться, однако от слабости у нее потемнело в глазах, и она вынуждена была снова лечь. Затаив дыхание, она дождалась, пока это пройдет. Наконец взгляд ее прояснился, и тогда она увидела, что Грей как ни в чем не бывало сидит не далее чем в шести футах от нее и натягивает жилетку.
— Значит, наша одежда уже высохла?
Барон повернул голову и улыбнулся. Она в первый раз видела его улыбку. Сказать по правде, такая улыбка никого не оставила бы равнодушным. Если бы она не подозревала в нем волокиту и бабника, то запросто могла бы сказать, что он улыбается лучше всех на свете.
— С одеждой все в порядке. Осталось выяснить, как ты себя чувствуешь.
— Слава Богу, голова вроде перестала кружиться.
Она ощупала себя сверху донизу и убедилась, что боль в тех местах, где на теле ее остались синяки, действительно была уже не такой сильной.
— Все остальное тоже неплохо, но мне бы не хотелось ехать в Лондон — разве что ради того, чтобы оставить там вас с Брюстером. Потом я должна буду вернуться на ту дорогу, по которой наверняка доберусь до Фолкстоуна.
— И не надейся, — буркнул Грей. Он, по всей видимости, гораздо больше был озабочен состоянием своего жилета, нежели ее попыткой убедить его дать ей свободу. Подойдя к Джек, он бросил на солому ее тряпье: — Одевайся, а я пока напою лошадей.
Она едва успела управиться со штанами, как Грей, вернувшись в сарай, возвестил:
— Солнце сияет веселее, чем женщина, которая получила в подарок от любовника бриллиантовое колье!
— Никогда не слышала таких сравнений.
— Иногда и я становлюсь поэтом. — Барон смерил ее насмешливым взглядом с головы до ног и, усмехнувшись, тут же подвел итог своим наблюдениям: — Ну и чучело!
— Сами то вы не лучше.
— Да, пожалуй, сейчас нам не стоит рассчитывать на теплый прием в светских гостиных! Но по крайней мере на моей физиономии нет такого количества синяков и ссадин — в отличие от твоей. Как бы там ни было, нам давно уже пора подкрепиться, а по моим расчетам, где то здесь неподалеку должна быть премиленькая деревушка с таверной.
«Жирная гусыня» была самой роскошной таверной в Гриндл Эббот; фасадом она выходила на главную площадь и даже имела свой дворик, ограниченный двумя рядами старых дубов и небольшой конюшней. Поскольку ей уже исполнилось не меньше трехсот лет, выглядела она довольно ветхой, однако все еще умудрялась сохранять остатки былой роскоши в виде крутой крыши, крытой черепицей, и множества застекленных окон, отмытых до блеска. Что касается общей залы, то она была довольно тесной — в ней помещалось всего четыре квадратных столика со скамьями, обглоданными древесным червем.
Дородный хозяин в засаленном переднике, подойдя к Грею и его спутнице, довольно небрежно поинтересовался:
— Что будете заказывать, парни?
— Будь добр, принеси чего нибудь поесть, — смиренно попросил барон, — мне и моему брату.
— И побольше, пожалуйста! — не удержавшись, вставила Джек, стараясь говорить не слишком писклявым голосом.
— Смотри ка, кто это тебе рожу то так разукрасил? — Хозяин не спеша почесал свое огромное пузо. — Братец, поди, поучил уму разуму?
— Хватит болтать, — отрезал Грей. — Неси еду, да побыстрее — мы ужасно голодны.
— Ладно, нечего кипятиться! — Хозяин таверны снова внимательно посмотрел на тщедушную оборванную фигурку одного из гостей. — Сейчас попросим миссис Харботтл приготовить чего пожирнее. Свиные отбивные — вот что мигом поставит вас на ноги.
В очередной раз почесав живот, трактирщик направился на кухню.
— Что такое? — спросил Грей, заметив, как девушка смотрит ему вслед.
— Этот тип ведет себя ужасно нагло. И с чего он взял, что свиные отбивные поставят меня на ноги? — Она вздернула подбородок. — Похоже, нам вообще не стоило сюда соваться. Тетушки вряд ли это поймут. Как можно было ради еды так унижаться…
— А что прикажешь мне делать? Сказать хозяину, что я барон, чтобы он сперва ползал передо мной на брюхе, а потом ободрал меня как липку?
— Ох, нет! — Она засмеялась. — Боюсь, в этом случае он уже никогда не сможет подняться с пола! Да, я совсем забыла — нам хватит денег, чтобы заплатить за еду?
— Если ты не станешь слишком жадничать, то бояться нечего.
— Ну слава Богу; а то для барона вы слишком оборванный и грязный. — Она хихикнула в ладошку, и Грей заметил, как мужчина, пивший эль за столиком в углу, брезгливо поморщился.
— Веди себя осторожнее. — Он наклонился почти к самому ее уху. — Мальчишки никогда не хихикают, а также не стреляют глазами направо и налево. Лучше вообще не поднимай головы и не открывай рта.
Грей и в самом деле сильно опасался, что ни один мужчина в здравом рассудке не примет ее за мальчишку. Стоит любому только посмотреть повнимательнее, и ему сразу все станет ясно.
Тем временем хозяин принес жареного цыпленка, здоровенную свиную отбивную, несколько ломтей теплого хлеба и две кружки эля. Спутница Грея тут же набросилась на цыпленка; она даже не подождала, пока толстяк отойдет от их стола.
— Боже, никогда в жизни не ела такой вкуснятины! — сказала она, дочиста обгладывая косточки. — Честно говоря, я даже не предполагала, что цыплята могут быть такими нежными. А вот эта жирная подметка, наверное, и есть свиная отбивная? — Девушка решительно перекинула свинину на тарелку Грея. — Если мне так необходимо есть эту штуку, чтобы встать на ноги, то уж по крайней мере не всю сразу!
Барон засмеялся и, взяв в руки вилку и нож, принялся резать отбивную.
Сам он легко расправился с тем, что было на его тарелке. Тем временем она лихо сделала большущий глоток из кружки с элем и тут же вытерла губы рукой, чем привела Грея в неописуемый восторг.
— Если бы ты не была такой чертовски хорошенькой, я бы даже на этот раз поверил, что ты мальчишка, — уж очень ловко ты вытираешь рот.
— Так же сделал Реми, после того как поцеловался с горничной и вдруг услышал шаги Куинси. Понимаете, Реми очень мужественный. И я решила, что если вытру рот рукой, то буду выглядеть в своей роли более убедительно.
— Ну что ж, только не переборщи — эль довольно крепкий. Ого, да ты уже выдула почти всю кружку. Вот отчего у тебя и глаза смотрят в разные стороны!
— Ничего подобного! — Она готова была согласиться, что у нее чуть чуть кружится голова, но это было приятное, легкое чувство, а вовсе не та одурь, от которой человек способен упасть прямо на грязный ободранный пол.
Старательно сосредоточив взгляд на столе, она обнаружила, что на тарелке остался последний ломоть хлеба, и схватила его, пока им не завладел Грей.
Но барон и не думал состязаться с ней в ловкости. Он с довольным видом откинулся на стуле и скрестил руки на животе.
— Надеюсь, теперь то ты наелась, а то нам уже пора возвращаться. Может, по дороге ты смилостивишься настолько, что признаешься, кто ты такая и зачем нужно было красть у меня Дурбана, а потом мчаться на нем в Фолкстоун. Если же ты ничего мне не расскажешь — ну что ж, мне придется просто сказать тетушкам, что я раскусил вашу игру, и послать Куинси за сэром Генри Уоллесом Стэнфордом.
— Ох нет, только не это, Грей! Вы не можете так со мной поступить! — Тут Джек растерянно заморгала и, как то странно наклонив голову, хлопнулась без чувств, уткнувшись носом в свою пустую тарелку.
Несколько секунд Грей молча смотрел на девушку, затем молитвенно поднял глаза к закопченному потолку таверны и трагическим голосом произнес:
— Боже, ну почему именно я?
Как выяснилось позже, девушка не была пьяна. Очевидно, ее терзала болезнь, и от этого барон до смерти перепугался… и разозлился. Мало он для нее сделал? Он даже накормил ее до отвала, а теперь у нее открылся жар и она сгорала в лихорадке. Вялая и беспомощная, она выглядела не лучше, чем ее нелепые штаны, висевшие в настоящий момент на спинке кресла, способного соперничать в возрасте с самими тетушками.
Грей не спускал глаз с маленького человечка, стоявшего возле кровати. Ростом едва ли выше Джека и почти совершенно лысый, все же он выглядел довольно опрятно — что не могло не радовать. Когда Харботтл, хозяин таверны, привел его в номер, Грей почувствовал несказанное облегчение.
— Милорд, — начал доктор Хайд, которому ничего не стоило распознать настоящего дворянина — ведь сам он являлся вторым сыном баронета, — этот подросток… эта девица… В общем, она серьезно больна, что видно всякому сведущему человеку. — Хайд нетерпеливо взмахнул маленькой и чрезвычайно белой рукой. — Если для вас дорога жизнь девушки, вам не следует ее сейчас тревожить.
Тут Хайд снова пощупал лоб больной, затем взял ее руку и принялся считать пульс. Наконец он заявил:
— Ваша протеже выживет, если вы будете держать ее в тепле и постоянно поить водой. В противном случае у нее наверняка начнутся судороги, и тогда, милорд, она умрет. Вот укрепляющее питье, оно помогает от многих недугов, от лихорадки в том числе. Нынче вечером я загляну еще раз. Если вдруг ей станет хуже, пошлите за мной Харботтла.
Доктор Хайд многозначительно откашлялся, из чего барону стало ясно, что пришла пора расплатиться. Он вытащил из жилетного кармана пачку банкнотов. Увы, денег оставалось слишком мало. Грей отдал их доктору и не двинулся с места, пока маленький человечек не покинул его номер — самый роскошный в таверне, как уверял мистер Харботтл.
Вдруг, словно что то внезапно вспомнив, Грей чертыхнулся и опрометью кинулся вон. Он едва успел нагнать доктора Хайда в конце коридора:
— Не забудьте: вы лечили моего младшего брата. Его имя Джек! Это очень важно!
Доктор Хайд выразительно вздернул свой длинный острый нос и неохотно кивнул, давая понять, что слова барона благополучно дошли до его ушей.
Еще одну встряску Грею пришлось пережить равно через час, когда его подопечная вдруг очнулась и, усевшись в кровати, безапелляционным тоном заявила:
— Если я не вызволю Джорджи, он поймет, что сможет использовать ее против меня. Тогда уж точно все пропало!
Проговорив эти загадочные слова, девушка рухнула на постель и снова лишилась сознания. Теперь ее бил озноб, и Грей, скинув одежду, улегся с ней рядом. Ее нижняя сорочка промокла от пота. Кое как он стащил проклятую сорочку, умудрившись при этом не порвать ее, и прижал к себе безвольное тело. Он пытался растирать ей руки, ноги, спину — куда только мог дотянуться.
— Успокойся, Джек, — тихонько приговаривал он, надеясь пробиться к затуманенному жаром рассудку. — Ты просто больна, но это ничего. Сейчас я тебя как следует согрею, и ты непременно поправишься. Представляешь, одна моя любовница боялась летней жары, потому что сильно потела, и вообразила, будто из за этого я ее брошу. Глупо, правда? Никто другой до такого бы и не додумался. Ну, теперь дыши глубже и лежи смирно. Вот умница!
Тут он чуть не обмер от неожиданности, потому что больная вдруг приподнялась на кровати и пронзительно закричала:
— Я могу говорить «проклятие», могу! Это совсем не такое плохое слово! Я слышала, как его шептала миссис Гилрой, когда мистер Гилрой наелся чеснока и хотел ее поцеловать! Это слово даже лучше, чем «репа»! И не надо заставлять меня есть эту жуткую репу! О Господи, ну и жарко же здесь! — Скинув одеяла, она вывернулась у Грея из рук и соскочила на пол.
Барон в изумлении уставился на свою подопечную, стоявшую перед ним посреди комнаты в чем мать родила. Даже несмотря на крайнюю растерянность, он не мог не отметить, что она была на редкость изящно сложена, а ее груди так и манили притронуться к ним губами или, еще лучше, языком…
Проклятие, ему не следует думать о ней подобным образом!
Тем временем девушка подскочила к узкому высокому окну и, распахнув его настежь, высунулась чуть не по пояс, жадно ловя ртом прозрачный ледяной воздух.
При виде прелестной округлой попки и длинных стройных ляжек Грей чуть не поперхнулся. Языком или губами… да, действительно, иногда мужчине бывает так нелегко принимать решения!
— Джек, Боже милостивый, да ты же вылезла из окна в чем мать родила! Не хватало еще, чтобы ты вывалилась наружу!
Барон схватил ее в охапку, попутно с облегчением отметив, что на улице в этот момент, слава Богу, никого не было, и поволок обратно на кровать.
— Успокойся, Джек, вспомни, что ты больна! Тебе нужно оставаться в тепле!
— Я и так в тепле, болван! — выпалила она, обдавая его жарким дыханием. — Я вся горю. Кожу так и печет. О Господи! Здесь где нибудь есть ножницы? Нужно отрезать эти ужасные патлы.
Тут Джек что было силы рванула себя за волосы, после чего со стоном повалилась прямо на Грея. Он осторожно перевернул ее на спину и уложил как можно удобнее.
— Вот так то лучше. А теперь я попробую тебе чем нибудь помочь. — Он в растерянности принялся оглядываться и, наконец, заметил в углу возле кровати тазик с водой. Поскольку под рукой больше ничего не было, Грей намочил ее сорочку и тер пышущее жаром тело до тех пор, пока девушка не открыла глаза.
— Это очень мило, — томно произнесла она, после чего ее головка безвольно склонилась на плечо.
— Ох, нет, — взмолился Грей, — тебе же нужно пить! — И он старательно принялся вливать в нее воду, не прекращая усилий до тех пор, пока оба они не обессилели окончательно.
Вскоре Грей понял, что на сей раз Джек просто спит, а не потеряла сознание. Тогда он укрыл ее одеялом до самого носа, осторожно расправил по подушке копну спутанных волос, поднялся, натянул свой костюм и снова пощупал лоб девушки. Жара не было. Слава Богу, кажется, на этот раз он действительно получил передышку.
Грей еще раз кинул взгляд на спящую и поспешно выскользнул из номера.

Дождь громко барабанил по узкому оконцу в их номере; от раскатов грома, сопровождавшихся ослепительными вспышками молнии, дребезжали стекла и вздрагивал столик возле кровати. День выдался на редкость мрачный, но тут Грей ничего не мог поделать — ему оставалось только сидеть и ждать. Однако терпение никогда не входило в перечень его достоинств, и было просто удивительно, как он до сих пор не протоптал дыру в ветхом ковре на грубом дубовом полу.
Через час, когда шум дождя прекратился, Джек очнулась от ощущения необычной тишины. До нее не сразу дошло, что все вокруг изменилось, и сперва лучи солнца, бившие через окно прямо в лицо, напомнили ей старый сарай с ворохом соломы.
Потом она должна была что то делать с какой то жирной птицей. Но при чем тут птица? Нет, все было иначе. Она была в таверне под названием «Жирная гусыня». У нее вырвался вздох облегчения: наконец хоть что то прояснилось!
Она пришла сюда… с Греем! Какое милое имя. Правда, он не говорил ей, как его зовут. Просто она слышала, что так его называли тетушки. А еще она отлично помнила его замечательную улыбку, веселую, белозубую — от такой растает сердце любой женщины. При воспоминании об этой улыбке она сама невольно улыбнулась.
Но отчего его нет рядом? Боже, уж не бросил ли он ее? Неужели у него хватило совести забрать с собой Брюстера с Дурбаном и в одиночку вернуться в Лондон?
Ей вдруг ужасно захотелось пить, она просто умирала от жажды. На маленьком столике возле кровати кто то оставил кувшин. Необходимо было добраться до этой воды — во что бы то ни стало. Она приподнялась.
Барон отворил дверь в их номер как раз вовремя, чтобы полюбоваться, как Джек валится с кровати, увлекая за собой целый ворох одеял, после бесплодной попытки дотянуться до воды.
Чертыхаясь, он опустился возле нее на колени.
— Репа, — проскрипела она, точь в точь как немазаные ворота в розовом саду у тетушки Мод. — Моя мама наверняка накормила бы вас репой!
— Молчала бы лучше! Скажи спасибо, что не свернула себе шею! — усмехнулся Грей и вместе со всеми одеялами водрузил больную обратно на кровать, а затем подал ей воды.
Джек принялась пить с такой же жадностью, с какой Грей недавно набрасывался на свиную отбивную. Осушив единым махом целый стакан, она рухнула на подушки, не потрудившись даже вытереть мокрый подбородок, и затем, посмотрев на Грея, произнесла:
— Как ни странно, вы больше не похожи на чучело. Теперь вас и впрямь можно принять за барона.
— Просто сквайр Леон проявил ко мне милосердие, — скромно произнес Грей и тут же удивленно заметил: — Послушай, да ведь ты, кажется, пришла в себя! Значит, я уже не дослушаю трогательную историю про твою любимую лягушку по кличке Фред и про кузена, имевшего привычку швырять ее в пруд каждый год на Майский день, которую ты рассказывала в бреду…
— Бедненький мой Фред! Я уверена, это француз его поймал! Он жил по соседству и повадился ходить к нам в гости — не Фред, а этот француз. Горкины пригласили француза пожить в их поместье, и как только он увидел Фреда, песенка лягушки была спета. Фред пропал, и, боюсь, навсегда. — Она натужно закашлялась. — Послушайте, у меня горло как будто заржавело. Теперь уже не так больно, но все равно неприятно. Можно я еще попью?
Выпив еще стакан, она смущенно поинтересовалась:
— Это правда, будто я выложила вам все про Фреда?
— Ну да. А где теперь твой кузен? — Барон против воли любовался ее порозовевшими щечками и даже, не удержавшись, легонько погладил одну из них.
— Бернард погиб где то в Пиренеях три года назад.
— Мне очень жаль. Ну а теперь скажи: ты сама помнишь, когда мы пришли в эту таверну?
— Нынче ближе к полудню. Тогда мы умирали от голода и вы проглотили целую свиную отбивную, а мне не предложили ни кусочка.
— Но ты сама отвернулась от нее. Вот только это было не сегодня, а два дня назад. Я ужасно за тебя беспокоился, Джек! Даже местный викарий не поленился явиться сюда, чтобы помолиться о твоем выздоровлении. Доктор Хайд рассказал сквайру Леону про нас с тобой, и тот одолжил мне одежду. А его жена прислала для тебя свое платье. Да, да, теперь уже ни для кого не секрет, что ты девушка, даже для мистера Харботтла. Кроме того, доктор Хайд наверняка поделился соответствующими сведениями с соседями. Поэтому я не вижу ничего удивительного в том, что Бетти, супруга сквайра, пожертвовала тебе свою ночную рубашку. Наверное, лучше я надену ее на тебя после ванны, как ты считаешь?
— Ванны?
Девушка машинально запустила пальцы в свои грязные спутанные волосы, затем улыбнулась и кивнула. Однако стоило Грею опустить Джек в теплую воду, как силы снова ей изменили. В итоге она сползла вниз и чуть не захлебнулась.
— Так ничего не выйдет, ты слишком слаба. — Барон схватил ее под мышки и выудил из воды. — Постарайся хотя бы держаться за края, а я пока вымою тебе голову.
Она дрожала от слабости и уже вся посинела к тому моменту, когда Грей наконец счел ее достаточно чистой и завернул в большое махровое полотенце.
Сидя в кресле, Джек молча следила, как горничная Сьюзи перестилает постель. Наконец, покончив с этим, Сьюзи произнесла:
— Прикажете расчесать вам волосы, мадам?
Ответом ей был едва заметный наклон головы. Сил у нее было настолько мало, что она даже не заметила, как Грей надел на нее ночную рубашку и уложил в постель. Чувствуя его горячую ладонь на своем плече, она провалилась в восхитительное безмятежное забытье.
— Ну же, Джек, открой глаза. Ты можешь это сделать. Разве тебя не вдохновляет горячий куриный бульон? Миссис Харботтл сварила его специально для тебя! Понюхай, понюхай как следует! А теперь открой рот. Отлично, не будем торопиться.
Грей кормил ее с ложечки до тех пор, пока Джек не замотала головой, давая понять, что не может больше проглотить ни капли. Только тогда он отставил в сторону тарелку и довольно откинулся в кресле, скрестив руки на груди.
— Так приятно чувствовать себя живой и чистой, — призналась девушка, с наслаждением потянувшись. — Это просто восхитительно.
— Вот именно, восхитительно. — Грей слишком хорошо запомнил каждый дюйм юного тела — ведь он так старательно обтирал его влажной тряпкой, стараясь снять жар. Ему пришлось зажмуриться, чтобы выбросить эту картинку из головы и не позволить разгуляться чересчур буйной фантазии.
— За последние четыре часа произошло много важных событий, — начал барон, стараясь не смотреть на Джек. — Я отправил в Лондон курьера с письмом для тетушек, и он привез ответ.
— Они по прежнему желают меня видеть?
— О да, они называют тебя милой бедной овечкой. Представляю, какая там поднялась тревога, когда я внезапно пропал, а заодно исчезли ты, Дурбан и Брюстер. Естественно, тут уж тетушкам пришлось признаться Куинси, что лакей Джек — вовсе никакой не Джек. К несчастью, к этому времени Куинси уже успел уведомить всех моих друзей о моем исчезновении. Тем временем вернувшийся друг тетушек сэр Генри Уоллес Стэнфорд чуть не избил Куинси, но был встречен нашим мужественным Реми, которому удалось мигом выставить его на улицу. После этого мой хороший друг, Райдер Шербрук, пообещал размазать этого типа по мостовой. Когда Куинси получил мое письмо, Райдер все еще был у нас, и теперь он должен приехать сюда, чтобы проводить нас домой. Я ожидаю его с минуты на минуту. Так что тебе теперь ничто не угрожает.
При этих словах девушка наградила Грея таким несчастным взглядом, что он моментально разозлился. Он ни в чем не виновен и не заслужил такой неблагодарности!
— Это все из за того, что я украла Дурбана, — вздохнула она. — И что же мне теперь делать?
— Прежде всего ты должна рассказать мне правду. Кто такая Джорджи? — Барон выпрямился в кресле и спокойно ожидал ответа.
— Вы не такой уж плохой человек, правда? — нерешительно начала Джек. — По моему, тетушки ужасно ошибались, когда вообразили, будто в вас нет чести. И вы совсем не похожи на своего отца.
— Мой отец умер, и довольно об этом. Довольно заговаривать мне зубы. Ты ведь теперь не считаешь, что мне нельзя доверять, — стало быть, должна рассказать, кто такая Джорджи.
— Это моя младшая сестра…
— И ты поехала в Фолкстоун навестить ее?
— Я хотела увезти ее из дома отчима, чтобы спасти.
— Он что, собирается использовать ее как заложницу против тебя?
— Откуда вы знаете?..
Интересно, что еще она успела выболтать, пока валялась в бреду? Рассказала ему о том, как Томми Лотбридж трогал ее за ноги, когда ей было шесть лет, а ему семь? Помнится, тогда она проделала то же с ногами Томми, и он так перепугался, что целый месяц боялся с ней говорить.
Тут Джек снова вздохнула. Грей вряд ли отстанет от нее со своими расспросами, но ей нужно сначала решить, верит она ему или нет. С одной стороны, он спас ей жизнь, но с другой — если бы он ее не поймал, тогда… А кстати, что бы она тогда сделала? Так и неслась во весь опор до самого Бата, вместо того чтобы повернуть в обратную сторону? Наконец она откашлялась и выпалила:
— Вы не дадите мне в долг немного денег? И еще Дурбана? Вы сумеете позабыть все, что случилось? Пожалуйста…
— Сначала ответь мне, сэр Генри Уоллес Стэнфорд — твой отец? — Барон пристально посмотрел на нее.
— Нет, — прошептала Джек.
Грей поднялся с кресла и подошел к кровати.
— Хватит прикидываться дурочкой. Ты и так скомпрометировала меня перед всем светом. Только такая провинциальная зануда, как ты, могла не дать себе труда подумать о том, что натворила. Да открой ты наконец свои чертовы глаза, Джек, я ведь спас тебе жизнь! Послушай, или ты сию же минуту выложишь мне всю правду, или я вышвырну тебя вот в это окно!
— Оно слишком узкое. Я не пролезу. — Джек неожиданно хихикнула.
— Еще как пролезешь. Ты теперь тощая, как вешалка! Грей сделал резкое движение, и девушка вздрогнула. На какое то мгновение ей даже показалось, что он вот вот выполнит свою угрозу, но тут в дверь постучали.
— Это либо мистер Харботтл, который наверняка хочет удвоить плату за номер, либо Сьюзи.
Однако вопреки предсказанию Грея в номер вошла младшая сестра Алекса, Кэтринн, бывшая замужем за шотландцем Колином Кинроссом, графом Эшбернхемом.
Грей познакомился с Кэтрин, когда ей было пятнадцать лет, а он в свои девятнадцать сдружился с другим ее братом, Эдом. Теперь Эд стал викарием, и его чрезвычайно чопорный вид так раздражал братьев, что при встрече они всякий раз не могли отказать себе в удовольствии развлечь его новыми рассказами о самых скандальных своих похождениях. Все это делалось исключительно из благородных побуждений, для того чтобы испытать и укрепить его добродетель — так утверждал Алекс. Что же касается Кэтрин, то, насколько помнил Грей, она лишь смеялась при упоминании о Эде.
В пятнадцать лет Кэтрин была длинной нескладной особой с копной растрепанных волос и неотразимой улыбкой. Но эта девочка давно осталась в прошлом. Теперь ей уже исполнилось двадцать два и она успела превратиться в настоящую красавицу.
Ласково сияя огромными синими глазами — отличительной чертой всех Абдуловых, — Кэтрин нежно обняла Грея.
— Ну, сэр, во что вы вляпались на сей раз? Признавайтесь, кого мне следует немедленно пристрелить, чтобы вас спасти? А может, я должна поразить дракона? Алекс только что подобрал на улице девочку — ее выгнал из дому родной отец, не сумев продать любителям малолетних. У меня в голове не укладывается, что на свете существуют такие мерзавцы, но Алекс утверждает, что это вполне обычное дело. Теперь он повез девочку в Брэндон Хаус, к Джейн.
— Детей, попавших в безвыходную ситуацию, Алекс отвозит в Брэндон Хаус, — пояснил Грей. — Это отличный новый дом, недавно построенный возле его поместья в Котсуолдсе. Он заботится о ребятах и старается обеспечить им достойное будущее. Обычно там находится не меньше пятнадцати детей одновременно.
— Боже, это еще кто? — неожиданно спросила Кэтрин. Она с удивлением разглядывала почти неразличимое за множеством одеял лицо девушки, на которую прежде попросту не обратила внимания. — Господи, Грей, неужели та девчонка, которая вырядилась лакеем? И почему она такая зеленая? Что ты с ней сделал? Отойди, дай ка я ее рассмотрю как следует!
Усмехнувшись, Грей позволил Кэтрин чуть ли не вплотную подойти к беглянке.
— А где Колин? — неожиданно поинтересовался он.
— На Колина напала… нет нет, вовсе не банда головорезов. — Довольная результатами своего осмотра «лакея Джека», а заодно и сочиненным ею каламбуром, Кэтрин засмеялась. — На него напала меланхолия. А все из за того, что я забеременела. Это же просто глупо, Грей! Подумаешь, с кем не случается. По его поведению можно решить, будто я подцепила какую то экзотическую заразу! Вот я и оставила его в Лондоне — пусть сходит там с ума, раз уж ему так приспичило!
— То есть ты хочешь сказать, что попросту удрала от Колина? — Грей сокрушенно развел руками. — И конечно, ничего ему не сказала?
— Я написала ему очень миленькую записочку, и пусть скажет мне за это спасибо. Ну хватит об этом.
— Так ты беременна, Кэтрин? Но это же прекрасно! Поздравляю, поздравляю! — И Грей ласково обнял гостью. — Надеюсь, ты не скакала сюда сломя голову?
— Еще чего! Я взяла экипаж. — Кэтрин снисходительно улыбнулась Грею и, усевшись на край кровати, посмотрела Джек в глаза. — Ого, ты уже не такая зеленая, как была минуту назад. Это Грей за тобой ухаживал? Ну да, кто же еще — ведь больше здесь никого нет. Я знаю Грея всю жизнь. Он, правда, никогда не был моей сиделкой, но я уверена, что господин барон неплохо справился с этой обязанностью.
— Это его вина, что я заболела. Он не хотел, чтобы я взяла Дурбана.
— Нечего ставить все с ног на голову! — Грей вскипел. — Дурбан мой жеребец, а не твой!
— Можешь мне поверить, — Кэтрин говорила так, словно Грея не было в комнате, — барон не такой уж эгоист. Наверное, у него была на то серьезная причина, если он пожалел для тебя Дурбана. А вообще он чудесный человек, и скоро ты сама это поймешь. Я знаю, о чем говорю. — Она осторожно пощупала Джек лоб. — Совсем не потный и прохладный. Ты давно пила? Впрочем, не важно. На вот, попей еще. Это Грей тебя выкупал? Вот видишь, он у нас молодец, и к тому же очень заботливый.
— Ладно, хватит болтать о том, какой я замечательный! — Грей во время всего этого разговора чувствовал себя довольно неловко.
— А кожа у твоей подопечной на удивление здоровая и мягкая! — улыбнулась Кэтрин. — Хм м, ну и везет же некоторым!
— Это Грей намазал меня кремом, — подала голос Джек.
— Как это мило с его стороны — позаботиться даже о таких вещах! — Кэтрин захихикала.
На самом деле у Грея вовсе не было оснований сожалеть о том, что из всех Абдуловых сюда приехала именно Кэтрин. Алекс наверняка принялся бы жалеть Джек, и от его причитаний она сама принялась бы ныть и вздыхать.
— Кстати, Кэтрин, — обратился он к гостье, — как поживает викарий Эдуард?
— Он и его тошнотворно благопристойная Мелинда Беатриса старательно трудятся над третьим ребенком. Третьим! И это при том, что они и женаты то всего три года! Ты можешь в это поверить? Виталик насмехается над ними и говорит, что столь ненасытный аппетит к плотским утехам может разозлить Господа. — Тут Кэтрин Кинросс на миг замолкла и сосредоточенно нахмурилась. — Грей, я ведь не зря приехала в карете — карета то твоя! Как только Джек наберется сил, мы сможем отправиться обратно в Лондон.
— Во первых, я уже набралась сил, — раздался из под вороха одеял недовольный голос, — и во вторых, Джеком меня стали звать всего полторы недели назад.
— Так как же тебя зовут на самом деле? — удивленно осведомилась Кэтрин.
— Уинифред.
— Ты ни капельки не похожа на Уинифред, — тут же вмешался барон. — И слава Богу!
— Абсолютно не похожа! — подтвердила Кэтрин. — Грей прав, гораздо лучше «Джек», хотя моей маме это наверняка не пришлось бы по вкусу. Она бы обязательно сказала, что это принижает значение женского очарования в угоду мужским интересам. А мне плевать! И вообще, слово «Джек» полно твердости и стойкости!
Слушая прочувственную речь Кэтрин, Грей не мог удержаться от смеха.
— Ладно, у нас еще будет время это обсудить. Давай ка, Джек, я закутаю тебя как следует, и пусть Кэтрин побыстрее доставит нас в Лондон!

Грей ничуть не сомневался, что со стороны их процессия выглядела довольно впечатляюще. В то время как он тащил Джек, Кэтрин, идя следом за ними, снабжала его ценными указаниями, в которых, естественно, не было никакой нужды.
Неожиданно их успешное продвижение остановил возмущенный мужской голос.
— О Боже! — воскликнула Кэтрин. — Кажется, меня накрыли!
Грей, до сих пор озабоченно посматривавший то на небо, затянутое тяжелыми низкими тучами, то на бледное личико Джек, меланхолически заметил:
— Ты же сказала, что оставила Колину очень миленькое письмецо.
— Это правда. До того миленькое, что с души воротит. Сроду не сочиняла ничего подобного. Может быть, он не успел его прочитать? А может, прочел письмо и все равно решил меня догнать? Ты ведь знаешь Колина — он так похож на Алекса с Виталей! То вопит как ненормальный, то хохочет…
И в самом деле, стремительно двигавшийся им навстречу рослый мужчина неистово размахивал руками и кричал:
— Кэтрин, чертова кукла, не смей трогаться с места! Только попробуй сделать еще хоть шаг! Стой там, где стоишь, успокойся и не вздумай дышать слишком глубоко — от этого внутри может что нибудь сдвинуться!
Джек, закрученная в одеяла, точно узел с бельем, не сводила взгляда с высокого темноволосого незнакомца, чуть ли не бегом пересекавшего двор таверны. От удивления она даже позабыла, что сама находится в довольно нелепом положении.
— Кэтрин, а почему тебе нельзя глубоко дышать? И что может сдвинуться у тебя внутри?
— Да потому что она, черт побери, беременна! Колин Кинросс, граф Эшбернхем, остановившись возле жены, с нежностью взял ее за руки.
— Ты здорова, дорогая?
— Да, Колин. Здоровее не бывает.
— Проклятие, но ты выглядишь слишком румяной!
— Еще бы мне не быть румяной, когда муж гоняется за мной по пятам и при этом орет на всю округу. Вон, смотри, из таверны даже выскочил хозяин: наверняка решил, что пора пристукнуть буяна пивной кружкой по голове!
Колин на мгновение обернулся и так глянул на мистера Харботтла, не вовремя проявившего любопытство, что тот словно прирос к месту. Затем граф снова обратился к жене:
— Ты сбежала от меня, Кэтрин! Не успел я выйти, думая, что моя жена послушно лежит в мягкой постельке, почитывая свои любимые истории с привидениями, которые я ей купил, как ты тут же удираешь из дома! — Ты умудрилась проскочить мимо слуг, несмотря на то, что я приказал им никуда не выпускать тебя из дома!
— Но без меня никак нельзя было обойтись, Колин. Алекс оказался занят — повез бездомную девочку в Брэндон Хаус, к Джейн…
Колин уже открыл рот, чтобы облегчить душу новой порцией упреков, но тут в их разговор вмешался Грей.
— Привет, Колин. Я бы пожал тебе руку, да сам видишь — в данный момент не могу. Я держу Джек, и она кажется мне все тяжелее с каждой минутой, — сообщил барон. — Хотя она выглядит бледной и тощей, как пересушенная рыба, но ведь даже мелкие камни могут составить изрядный вес, если их полный мешок! Может, ты будешь столь любезен и позволишь мне сперва погрузить Джек в карету, а уж потом продолжишь читать наставления Кэтрин?
Колин познакомился с Греем еще до того, как в 1807 году встретил Кэт, явившись в Лондон в надежде жениться на богатой наследнице. Вот почему теперь они могли позволить себе обращаться друг к другу запросто.
— Сент Сайр, ты держишь на руках юную девицу, и она растрепана настолько, что из за волос почти не видно лица. Она такая бледная, что похожа на восковую фигуру из музея мадам Тюссо. Тем более, раз это не мальчишка, как же тогда ее можно звать Джеком?
— Просто мне показалось, что она очень похожа на Джека. — Грей ухмыльнулся. — Эх, жаль, я не успел убрать ей волосы — тогда бы ты ни за что не догадался! Как бы там ни было, я рад видеть тебя, Колин. Прими мои поздравления с ожидаемым наследником!
Граф отчего то побледнел, но тут же взял себя в руки и буркнул:
— Благодарю.
В этот момент, решив, что приветственная церемония наконец закончена, его жена сделала шаг в сторону кареты, однако граф загородил ей дорогу:
— Не смей двигаться, пока я не скажу! Так, значит, это и есть тот лакей Джек? — бросил он Грею через плечо.
— Собственной персоной, — усмехнулся барон и затем спросил: — Колин, ты поедешь верхом или мы набьемся в экипаж?
— Нет, только не это! — запротестовала Кэтрин. — Колин замучает нас, потому что станет без конца ругаться! Хватит того, что он уже и так начал распекать меня при всех!
— Твои братья на моем месте еще бы и выдрали тебя кнутом!
— Это правда, но ведь они англичане! А ты шотландец — человек гораздо более цивилизованный!
Колин Кинросс, граф Эшбернхем, возвел глаза к небесам.
— И это длится уже почти четыре года! — громко пожаловался он. — Нет, мне не дожить до тридцати!
Кэтрин невозмутимо похлопала его по плечу:
— Тридцать тебе исполняется в этом году, и ты непременно получишь от меня в подарок на день рождения книгу стихов. — Она обернулась к Грею: — Колин обожает стихи. Они успокаивают ему нервы — по крайней мере когда он в нормальном состоянии. А теперь, господин барон, пора запихнуть Джек в карету, пока ты и вправду ее не уронил.
Грей обреченно вздохнул. Его жизнь была безмятежной, предсказуемой, в общем, вполне сносной, и он был всем доволен! Он сумел спасти Лили и надеялся, что укротил ее мерзавца мужа. Его любовница, Дженни, раздобыла новый рецепт супа из перепелки, восхитительного, как амброзия. Один день сменялся другим с легкостью и удобством — пока ему на голову не свалились почтенные тетушки и лакей Джек не увел Дурбана, чтобы затем обернуться проклятой девчонкой, которой приспичило заболеть.
В конце концов, поняв всю бесполезность переживаний, барон шагнул в карету и тут же, поскользнувшись на оброненной Кэтрин шелковой перчатке, полетел головой вперед, врезавшись в противоположную дверцу; однако каким то чудом ему все же удалось зашвырнуть Джек на сиденье.
Девушка упала на скамью, и Грей выругался так, что Линч, его кучер, обомлел от неожиданности.
— Неплохое начало, — заметил Колин, обращаясь к хмурым небесам. Он помог Грею почиститься, усадил поровнее Джек и посадил в карету свою жену. Джек показалось, что благородный граф даже боялся вздохнуть, пока не убедился, что Кэтрин надежно устроилась на скамейке, а злополучная черная перчатка заботливо вложена в нежную ручку.
— Пожалуй, я лучше проедусь верхом, — сказал Колин и, отсалютовав, двинулся к конюху, державшему под уздцы великолепного арабского жеребца с белой звездочкой на лбу. Мигом взлетев в седло, граф крикнул: — Я привязал ваших лошадей к карете! Давай, Линч, трогай! До Лондона не меньше пяти часов пути!
Сидя рядом с Джек, Грей следил, чтобы она не упала, в то время как Кэтрин, напряженно потупившись и закусив губу, недоуменно покачивала головой. Заметив это, Грей ласково взял ее за руку:
— Что с тобой, Кэтрин? — спросил он, продолжая придерживать бессильно качавшуюся на сиденье Джек.
— Бедный Колин, — вздохнула она. — Он так переживает! Как только выяснилось, что я беременна, он стал просто сам не свой: не спускает с меня глаз и трясется надо мной, как курица над цыпленком. Было так приятно убедиться, что он по прежнему способен орать как ненормальный и краснеть как маков цвет. С того дня, когда я сказала ему о ребенке, он впервые решился на такую выходку! Ну да ладно, лучше ты расскажи мне, зачем эта девушка украла Дурбана и сбежала из Лондона?
Джек вздрогнула и уткнулась носом в одеяла.
— Надеюсь, она ответит нам на все вопросы, как только мы вернемся в Лондон, правда, Джек?
Их спутница еще глубже зарылась в одеяла и наконец слабым голосом произнесла, явно стараясь уйти от ответа:
— Господин барон рассказывал мне о Виталие и Алексе. Но я их совсем не знаю. Может быть, когда мы приедем в Лондон…
— Можешь не сомневаться! — рассмеялась Кэтрин. — Ты непременно с ними познакомишься! Наверное, Грей сказал тебе, что Виталик — старший в роду Абдуловых. Он граф Нортклифф и самый лучший из братьев. Он такой же огромный и смуглый, как Колин, а своей улыбкой может растопить глыбу льда. Но мне больше нравится, когда он напускает на себя мрачный и неприступный вид, — после этого его улыбка кажется еще светлее! Виталик очень умный и преданный, он очень серьезно относится к своим обязанностям. Его семья живет в Нортклифф Холле, возле Истберна — это на южном побережье Англии. Что касается Алекса — он такой смешной и очаровательный, всегда полон жизни и веселья. Перед ним никто не может устоять. И он совсем не как Виталий — тот только и делает, что улыбается. Алекс уже много лет занимается тем, что спасает маленьких детей, потерявших родителей, и передает их в Брэндон Хаус, под опеку Джейн, удивительной женщины, у которой энергии хватит на сотню таких, как ты. Она так же готова всегда прийти на помощь детям, как и Алекс. Ты, наверное, уже догадалась, что самая младшая в семействе — это я. Я вышла замуж за шотландца, потому что по уши влюбилась в него с первого взгляда, как только увидела на спектакле в театре на Друри лейн. Он нуждался в богатой наследнице, и, к счастью, я ему подошла. После моих уговоров Виталик с Алексом поверили, что их младшая сестричка достаточно взрослая, чтобы стать чьей то женой, и все устроилось как нельзя лучше. Первая жена Колина умерла, и у меня теперь есть двое очаровательных приемных детей: Филип, десяти лет от роду, и Далинг — восьми. Но не слишком ли много информации для тебя? Смотри, как бы тебе опять не стало плохо!
— Ох, нет, — возразила Джек. — Пожалуйста, Кэтрин!
— Так вот, Виталик женат на Лене, и она хотя и в два раза ниже его ростом, зато не уступает ему в упрямстве. Но Виталику непременно надо всем командовать, и Ленка позволяет ему это делать примерно в пятидесяти случаях из ста. Они растят двух близнецов, которые являются точной копией старшей сестры Лены, Мелисанды. От нее просто невозможно глаз оторвать, так она хороша. Наверное, поэтому Виталик вбил себе в голову, что его мальчики — самые красивые в Англии, и оттого они наверняка вырастут ужасно избалованными. Что касается Алекса, то он женат на Софи, которую встретил на Ямайке — там он вызволил ее из какой то жуткой передряги. У Софи есть младший брат, Джереми, он учится в Итоне. Наша Софи неприступна, как скала, — пока дело не касается Алекса. Когда он рядом, она только и делает, что хохочет без конца, гладит его и целует — не важно, есть кто нибудь рядом или нет. У них единственный сын, Грейсон, — самый прелестный малыш в мире. Он унаследовал от отца все его обаяние и любовь к радостям жизни, а от Софи — ее упорство, особенно в тех случаях, когда она чего то желает добиться.
— Между прочим, Грейсон — мой крестник, — пояснил барон. — Он будет оставаться самым прелестным малышом до тех пор, пока Кэтрин не родит своего сына. По крайней мере я так считаю.
— Поживем — увидим. — Кэтрин не сдержала довольной улыбки. — Как ты думаешь, он вырастет похожим на Колина?
— Это было бы неплохо — при условии, что у него будут синие глаза, как у всех Абдуловых! — откликнулся Грей.
— А теперь, Джек, не вздумай просить меня рассказать тебе еще и про нашу матушку — сперва поправься и наберись сил! Я и так заговорила тебя чуть не до смерти! Лучше пока вздремни.
В ответ Джек буркнула что то невразумительное и закрыла глаза.
— Вот и хорошо. Отдохни немного. Очень скоро тебе больше нельзя будет уклоняться от ответов.
С этими словами Грей заботливо поправил у Джек одеяло и ласково погладил по голове.

На сегодня все))))))))))

Матильда некоторое время скептически разглядывала Грея, державшего на руках Джек, по прежнему упакованную в ворох одеял, и наконец заметила:
— Весьма по джентльменски.
Мод, улыбнувшись, пригладила жидкие локоны над ушами и добавила:
— Я ни минуты не сомневалась, что ты, мой мальчик, сумеешь позаботиться о нашей Джек! А что это за рослая девица приехала с вами?
— Тетя Мод, это леди Эшбернхем.
— Вспыльчивый муж, — сообщила Матильда. — Но красивый, очень красивый.
— Возможно, — пояснила Мод, — Матильда полагает, что его милость даже еще красивее, чем викарий Мортимер, который пытался поцеловать ее за алтарем. Правда, его милость оказался чересчур молод для Матильды — бедный мальчик, ему так не повезло!
Кэтрин, отряхнув свои пышные юбки, поправила на голове миниатюрную соломенную шляпку и с достоинством произнесла:
— Между прочим, Куинси успел сообщить мне, что проводил моего мужа в гостиную, к Виталию. Не понимаю только, почему Виталий не вышел сам нас встречать. Джек, как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, Кэтрин, теперь уже лучше, — последовал из под вороха одеял негромкий ответ.
— И ты расскажешь мне свою историю, как только Грей выжмет из тебя все, что ему нужно, ладно?
— Посмотрим, — ответил за девушку Грей, с тревогой всматриваясь в ее снова бледное, без кровинки лицо. — Мод, где лучше всего положить вашего лакея?
Когда через десять минут Грей спускался по парадной лестнице в холл, выложенный роскошным черно белым итальянским мрамором, у первых ступеней его уже поджидал Виталий Абдулов, глава дома Абдуловых. Он стоял, уперев руки в бока, и лицо его было мрачно.
— Привет, Виталий. Как поживают твои близкие?
— Просто прекрасно. Послушай, Грей, ты, наверное, теряешься в догадках и мечтаешь узнать, с какой стати я заявился к тебе в дом и торчу тут с таким видом, будто это ты, а не я незваный гость здесь.
— Сказать по правде, старина, я так чертовски устал, что мне наплевать, кто торчит у меня в холле.
— Ладно, тогда скажи мне, где Кэтрин?
— Скорее всего она пошла в одну из спален, чтобы… хм… чтобы попудрить носик — по крайней мере она так сказала.
— Кэтрин никогда в жизни не пудрила носик! Девчонка понятия не имеет, как это делается! Ты можешь не верить мне, Грей, но Колин только что сболтнул что то насчет того, что она беременна. Моя младшая сестра беременна — как тебе это нравится? Богом клянусь, я еще помню, как качал ее на руках и она намочила мне брюки! Грей, она была такой красивой и такой милой девочкой! Черт побери, не так то легко смириться с мыслью, что малышка выросла! Я всегда считал ее юной, невинной и чистой, а потом она повстречала этого верзилу Колина и мигом выучилась всяким непотребным штукам — уж он то, конечно, был только рад оказаться ее учителем, черт бы его побрал! Он уволок ее в свою Шотландию, заставил жить в старинном замке и запугал своими родовыми привидениями — хотя любому болвану с куцым умишком должно быть ясно, что никаких привидений нет на свете! Ну как тут не станешь трусихой? И вот теперь она прячется от меня! От меня! Даже подумать об этом тошно!
— Какой же ты болван, Виталий! — прорычал Колин, неожиданно появляясь в дверях гостиной. — Да твоя младшая сестренка верховодит всем и вся на протяжении доброго десятка миль вокруг замка Вир, не говоря уже о том, что в стенах замка все тоже пляшут под ее дудку! Она ухитрилась приручить даже Бобби Макферсона, что живет по соседству от нас, и теперь этот дикий горец готов есть с ее прелестных белых ручек. Да если бы ей вздумалось, она запросто смогла бы верховодить даже в королевском замке! Я верю в привидений не больше, чем ты, Виталий, но она таки взяла верх над Жемчужной Джейн! И нечего валить на меня вину за то, что теперь она прячется где то здесь наверху. Просто Кэтрин знает, как я разозлен. Я готов отобрать у нее всю одежду до последней тряпки, если не сумею иным способом удержать ее в постели в ближайшие несколько недель!
— А кто такая Жемчужная Джейн? — Кажется, это было единственным, что заинтересовало Грея из всего пространного монолога Колина.
— Жемчужная Джейн — наш фамильный призрак, — сердито буркнул Колин. — Провалиться мне на этом месте, Виталик, Кэтрин беременна, черт бы побрал эти ее прелестные глазки! Господь свидетель, я этого не переживу! — И тут Колина прорвало. Его хриплый голос загремел на весь дом: — Проклятие, я не хочу, чтобы она умерла! Я этого не перенесу! Сделайте же что нибудь!
Грей отлично знал, что все до единого слуги торчат где то поблизости и жадно ловят каждое слово, поэтому он сдержанно произнес:
— По моему, нам лучше пройти в кабинет, а Куинси принесет туда чего нибудь поесть.
Он не спеша пошел по направлению к кабинету, и Колин в сопровождении Виталия, мрачно насупившись, двинулся за ним.
— Ну а теперь выкладывай, отчего Кэтрин должна умереть? — спросил барон, как только дверь за ними затворилась.
— Ни от чего. — Колин нервно провел рукой по волосам. — Просто я чертовски волнуюсь. Ох, да что там, я перепуган до смерти! — Он со всего маху опустил кулак на обтянутый кожей подлокотник кресла.
— Кэтрин не умрет! — убежденно произнес Виталий, и Грей удивился его необычной бледности. — Я этого не допущу! Моя мать не умерла — а ведь родила четверых! Посмотрите на меня: разве я похож на какого то недоноска? Она пережила мое рождение как ни в чем не бывало! И твоя, Колин, первая жена не умерла, когда рожала Филипа и Далинг! Что за чертовщину ты вбил себе в голову? Может быть, Кэтрин заболела?
— Вовсе нет, — отвечал Колин, и его голос выдавал высшую степень отчаяния.
— Тогда с чего ты взял, будто ее жизни что то угрожает? — недоуменно поинтересовался Грей. — Может быть, тебе что нибудь сказал доктор?
— Ничего то вы не понимаете! — Колин замер посреди кабинета. — Ведь это же так очевидно! Мы живем уже почти четыре года, и она еще ни разу не забеременела. Я почти смирился с тем, что нам просто не суждено иметь детей, но все равно вел себя как настырный ублюдок, снова и снова принуждал ее к близости, а ей это нравилось, нравилось настолько, что она сама набрасывалась на меня в спальне, или затаскивала в темный угол под лестницей, или в мою потайную комнату в подвале нашего замка. И вот вам результат!
— Черт бы тебя побрал! — взревел Виталий. — Да ты и впрямь похотливый ублюдок! Как я не понял этого сразу? Я ведь догадывался с самой первой минуты, когда застал тебя с Кэтрин, — вы тогда целовались прямо у меня в передней. А ведь ты едва успел с ней познакомиться и тут же облапал ей всю задницу! Несчастный грязный шотландец, неужели ты взял ее силой?
Виталий в мгновение ока преодолел шесть футов, отделявшие его от Колина, и вцепился зятю в глотку. Оба гиганта покатились по полу, цепляясь ногами за роскошный абиссинский ковер и едва не опрокинув коллекцию бесценных китайских фарфоровых ваз, всего полгода назад доставленных сюда из Макао.
Внезапно дверь со стуком распахнулась, и ворвавшаяся в кабинет Кэтрин истошно завопила:
— А ну перестаньте, вы, болваны! Хватит, кому сказано!
В ответ она услышала лишь злобное рычание и невнятные проклятия.
Тогда, не долго думая, Кэтрин схватила китайскую вазу и грохнула ее о спину Виталия, лишь слегка задев при этом своего мужа.
Барон с тоской посмотрел на усеявшие пол осколки. Потом он перевел глаза на драчунов, которые, неохотно выпустив друг друга, уже поднялись с пола, пыхтя и отдуваясь так, словно только что, не останавливаясь, пробежали весь путь от Бата до Лондона.
— Черт бы побрал вас обоих! — визжала Кэтрин. — Послушайте меня, наконец! Я не собираюсь помирать! Если это никак не доходит до ваших тупых мозгов, я буду повторять одно и то же столько раз, сколько это необходимо: я не собираюсь помирать, и все. Ну, теперь то вам ясно?
Грей устало махнул рукой.
— Куинси, принеси сюда побольше коньяка, — обратился он к дворецкому. — Здесь осталось всего полбутылки. Сейчас выпивка никому из нас не повредит, особенно после того спектакля, который устроили здесь эти джентльмены.
Кэтрин, видимо, понемногу начала приходить в себя.
— Ладно, так и быть, я расскажу вам всю правду. Колин, я не беременела все эти годы исключительно потому, что не считала себя вполне готовой! Но три месяца назад Филип и Далинг решили, что им требуется младший братик, а еще лучше — сестричка. Они оба явились ко мне и попросили, чтобы я об этом позаботилась. Дети были так трогательны, что я просто не смогла им отказать. Ну вот и все. Как видите, ничего страшного!
— Ты что, дурачишься? — взревел Виталий. — Ни одна женщина не может решать сама, пора ей забеременеть или нет!
— Не смей на нее так орать! Она моя жена! — тут же вмешался Колин. — Сейчас я сам с ней разберусь! Что за чертову чушь мы тут только что услышали? Что значит «ты решила»?
Кэтрин подошла к мужу и со снисходительной усмешкой легонько потрепала его по щеке:
— Вот увидишь, я рожу тебе самого милого сыночка, а может, дочку. А потом, когда я стану бабушкой, мы с тобой составим самую забавную пару влюбленных старичков. Постепенно мы будем стареть, дряхлеть, у нас выпадут все зубы, и каждый вечер, укладываясь спать, мы будем взбираться на кровать, опираясь друг на друга. Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. Ну, теперь ты успокоился, Колин?
Почтенный супруг не произнес ни слова в ответ. Казалось, он попросту онемел от избытка чувств и лишь смотрел на жену.
— Поверь мне, Колин, все будет именно так!
Колин покорно кивнул, а потом бережно прижал Кэтрин к груди.
— Не могу себе представить, чтобы у моей сестры вдруг выпали все зубы! — неожиданно выпалил Виталий.
— Между прочим, — осторожно заметил Грей, — у меня есть приятель, который живет в двух часах езды от Лондона, возле кладбища Святого Эдмунда. Он превосходный врач, его зовут Пол Бреньон, и он недавно женился на вдове графа Страффорда, леди Энн. Вдобавок ко всему он чудесный человек. Я напишу ему, и они с Энн приедут в Лондон. Когда он осмотрит Кэтрин, то скажет вам всю правду о ее состоянии. Надеюсь, тогда вы наконец поймете, что понапрасну пытались свернуть друг другу шею в моем кабинете, да еще в придачу расколотили ни в чем не повинную вазу.
— Ох, Грей, так это была ваза? — всполошилась Кэтрин, не отпуская руки мужа. — Прости, пожалуйста, я сразу как то не заметила!
— Если ты позволишь Полю Бреньону тебя осмотреть, я, так и быть, прощу тебе эту утрату.
— Конечно, я согласна! — воскликнула Кэтрин.
— Вот и отлично. — Виталий уже явно начал скучать. — Пожалуй, пора промочить горло глотком другим этого превосходного коньяка!
Когда все успокоились, Кэтрин с должными предосторожностями усадили в мягкое кресло и Колин встал рядом на страже, готовый подавить в зародыше любую ее попытку подняться.
— Грей, ты до сих пор так и не рассказал нам, зачем этой странной девице по имени Джек понадобилось красть твою лошадь и ехать в Бат и что потом ты делал целых четыре дня, оставшись с ней наедине?
— Ну, если быть точным, то Безумным Джеком ее окрестили мои милые тетушки. А поскольку все ее действия: попытка украсть Дурбана, бешеная гонка по западному тракту, тяжелая болезнь — выглядят более чем безумными, то я полагаю, что прозвище было подобрано верно. Что же касается ответов на остальные твои вопросы, Виталий, то я и сам до сих пор теряюсь в догадках.
— Ну, кое что все таки уже ясно. — Виталий ехидно ухмыльнулся. — Черт побери, Грей, сдается мне, ты вляпался по самые уши и на этот раз выкрутиться тебе не удастся!
— Сам знаю, — со вздохом отозвался Грей и, добавив джентльменам в бокалы ароматного французского коньяка, поднял бокал со словами: — Ну что ж, друзья, за меч судьбы!
Все молча выпили.
— Виталий прав, — словно продолжая тост, обратился барон к Колину. — Кончилась моя беспечная жизнь. И хотя она сгинула безвозвратно, а я даже не могу толком сказать, как зовут виновницу этого переполоха. Зато она отлично разбирается в лошадях и не зря выбрала Дурбана, самого чистокровного из моих жеребцов!
— Если ты незнаком с девицей, это вовсе не значит, что ради нее нужно совать голову в петлю, — возразил Колин. — Ты вполне можешь забыть об этом маленьком приключении, и мы тоже никому ничего не скажем.
— Ни единой живой душе, — подтвердила Кэтрин.
— Спасибо, друзья. — Грей печально улыбнулся. — Все мои знакомые уже осведомлены о том, что я по меньшей мере четыре дня пропадал неизвестно где и неизвестно с кем.
— Зато никто и слыхом не слыхивал про эту Джек, — заметил Виталий. — Она может попросту исчезнуть — и никаких проблем!
— Девушка говорит, что ее зовут Уинифред, — усмехнулся Грей. — Вот уж имечко так имечко — с души воротит, верно?
— Пожалуй, — согласился Виталий, — но это меньше всего должно тебя волновать. В конце концов, когда обнимаешь женщину в темноте, тебе все равно, как ее зовут!
— Виталик! — От возмущения Кэтрин даже вскочила с кресла. — Да если только Ленка услышит от тебя такое, ты тут же отправишься ночевать на конюшню!
— Ладно, я всего лишь неудачно пошутил! — Виталий, скрывая усмешку, посмотрел на сестру. — Лучше сядь на место, пока Колин не усадил тебя силой. А ты, Грей, не обижайся. Возможно, я был не прав. Все мы знаем, что такое Лондон и как быстро распространяются здесь сплетни. Уже через двадцать четыре часа ты прослывешь совратителем невинных девиц отсюда до самого Бата, а затем от тебя потребуют публичного покаяния и немедленной женитьбы на похищенной особе. Лишь тогда тебе удастся получить прощение и вернуться в свет.
— Я плохо представляю здешние обычаи, — сказала Кэтрин, — зато я знаю людскую природу и потому согласна с Виталиком. Грей безнадежно скомпрометирован. Мы ведь даже не можем положиться на молчание его слуг — а это лишь начало цепочки.
— Милорд, — раздался в дверях голос Куинси, — мне неловко беспокоить вас по таким пустякам, и все же… тот человек, что недавно набросился на меня и получил столь достойный отпор от мистера Александра Абдулова, явился сюда опять и заявляет, что хочет немедленно видеть вас. Как бы нам снова не пришлось выгнать его в шею, сэр.
— Этот малый, — чуть понизив голос, сообщил друзьям Грей, — является ключом к разгадке Джек. Проси его сюда, Куинси.

Прохаживаясь по комнате, Грей нервно потирал руки.
— Мне удалось вытрясти из нее, что сэр Генри Уоллес Стэнфорд не является ее отцом. И тем не менее она обмирает от страха при одном упоминании об этом типе. Ему каким то образом позволено распоряжаться судьбой ее младшей сестры, Джорджи. Вот все, что мне на сегодня известно.
— Это уже становится интересным, — заметил Колин и, допив коньяк, стал устраиваться поудобнее.
Однако сэр Генри вовсе не нуждался в зрителях. Ему было бы гораздо удобнее переговорить с бароном Клиффом, этим юным выскочкой, посмевшим солгать ему в лицо, с глазу на глаз, по мужски, и он был вовсе не в восторге от того, что теперь ему придется делать это в компании юной леди и двух весьма несдержанных джентльменов.
— Лорд Клифф! — возвестил Куинси, почтительно останавливаясь у двери, в то время как сэр Генри, быстро пройдя до середины кабинета, с удивлением и тревогой оглядывал собравшуюся там компанию.
— Дворецкий сообщил, что вам было угодно меня видеть, — холодно произнес Грей.
— Я бы скорее предпочел повидаться с уважаемой Мод или Матильдой. И кстати, если вам не трудно вызвать сюда лакея Джека, я с удовольствием побеседовал бы и с ним!
— Вы хотите побеседовать с лакеем Джеком? — удивился барон. — Воистину странное желание!
Он аккуратно поставил графин с коньяком на край стола, поправил стопку бумаг и только после этого спросил:
— А что вам, собственно, нужно от него?
— Ответ очень прост. — Сэр Генри как то хищно осклабился. — Мне угодно вернуть свою собственность, милорд!
Далеко за полночь Грей сидел в спальне у Джек в кресле с высокой спинкой, раскинувшись на мягких подушках. Сумрак в комнате едва рассеивало пламя единственной свечи.
Когда нынче днем они вернулись домой, Грей в сопровождении миссис Пиллер собственноручно отнес Джек в спальню Эллен и присмотрел, чтобы ее уложили со всеми удобствами. Эллен Сент Сайр, третья дочь барона Клиффа, до двадцати трех лет оставалась прикованной к одру болезни в этих четырех стенах, пораженная каким то необычным параличом. Тем не менее ее комната выглядела очень уютной и будила у Грея самые приятные и теплые воспоминания. Полуприкрыв глаза и скрестив руки на груди, он задремал.
Джек неслась в ночную тьму верхом, но без седла, отчаянно цепляясь за конскую гриву. Она знала наверняка, что если не сумеет удрать, то он поймает ее и станет бить, бить, пока она не закричит от боли. И на этот раз ему будет наплевать, останутся ли следы от побоев. Она беспомощно вскрикнула, когда безжалостная рука сдернула ее с конской спины и опрокинула наземь, на самый край обрыва. Покатившись вниз, она отчаянно старалась за что нибудь зацепиться, но жалкий сухой кустик сломался под руками… За ее спиной раздался дьявольский хохот, потом она стала падать, падать, пока в зловещей тишине не услышала громкие слова…
— Очнись, Джек! Ну же, приди в себя!
Барон осторожно тряс ее за плечи, но она не желала, чтобы он спасал ее. Она вообще не желала быть кому то обязанной.
— Джек, черт побери, открой глаза! Я как никак собираюсь на тебе жениться — и даже не представляю, какого они цвета! Разве это не смешно? Да очнись же ты наконец!
И тут она изо всех сил укусила его за палец. Грей взвыл и отдернул руку.
— Ты что, вправду с ума сошла?
— Боже, Грей?
— Естественно, это я! Надеюсь, у тебя нет привычки кусать всех подряд?
— Прости, я приняла тебя за… — Она испуганно умолкла и, отвернувшись, зарылась лицом в подушку. Тот тип только что сбросил ее в пропасть! О Господи!
— Джек, перестань, это действительно я, а не твой проклятый отчим!
Мод как то сказала ей, что изредка на человека может снизойти озарение — это такой удивительный момент, когда все становится кристально ясным и ты постигаешь самую суть вещей. Теперь Джек, кажется, поняла, что имела в виду Мод. Этот человек, что помог ей очнуться от кошмара, а прежде гнался за ней всю ночь и потом выхаживал от лихорадки, по прежнему являлся для нее загадкой. И тем не менее было смешно и глупо что то от него таить.
Улыбнувшись, она заговорила с ясной, открытой улыбкой:
— Я уже рассказала тебе про мою младшую сестру, Джорджи. На самом деле мы не родные, а сводные сестры, но это не важно. Я заменила Джорджи мать, когда ей исполнилось пять лет. Мой отчим никогда не заботился о ней, он вообще не желал о ней слышать. Понимаешь, ему нужен был сын, наследник, а она оказалась никчемной девчонкой.
На этом месте Джек задумалась и затем, немного помолчав, продолжила:
— После того как четыре года назад умерла наша мама, отчим перестал притворяться, будто испытывает к Джорджи родительские чувства. А три месяца назад я поняла, что если он догадается, как сильно я ее люблю, то непременно превратит сестру в настоящее оружие, чтобы вынудить меня стать женой лорда Рая. Тогда я стала в его присутствии отзываться о Джорджи с пренебрежением, если дело касалось мелочей. Однажды ночью ей приснился кошмар, она закричала и разбудила отчима. Он так разозлился, что отправил ее к своей младшей сестре в Йорк, и я ничего не могла поделать — ведь иначе я выдала бы себя с головой. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы ей пришлось принимать наказание за мою непокорность. Когда я сбежала из Карлайсла, то первым делом отправилась в «Крылатые камни», к Мод и Матильде, а уж они составили план. Вот так я и стала Безумным Джеком. Но едва мы успели приехать в Лондон, как Матильда сообщила мне, что младшая сестра моего отчима привезла Джорджи обратно в Карлайсл, — их дворецкий прислал оттуда письмо с кем то из конюхов. Я была сама не своя. Мой отчим вовсе не дурак: рано или поздно он обязательно поймет, что получил в свои руки ключ к моей покорности. Я терпела целых четыре дня, а потом решила, что должна немедленно забрать ее оттуда.
— Теперь мне все понятно. — Барон в раздумье сцепил пальцы. — Уведя Дурбана, ты собиралась добраться до поместья Карлайсл, выкрасть пятилетнюю девочку — и что потом? Соорудить еще одного «лакея»? Уверяю тебя, Джек, я бы не смог не заметить появление ребенка в собственном доме. Ну же, давай выкладывай: как ты намеревалась поступить, чтобы упрятать ее подальше от отчима?
«Все, все до конца!» — напомнила она себе. Ей нельзя не доверять Грею — в противном случае ее дальнейшие поступки могут навлечь на них обоих нешуточную опасность.
— У меня есть кое какой капитал. Когда умер мой дед по матери, он завещал все свои деньги мне, а не маме, потому что терпеть не мог отчима. Он даже не позволил назначить отчима опекуном — им стал лорд Берли. Мой дед умер десять лет назад, и все эти годы лорду Берли удавалось сохранять мои деньги и не позволять отчиму выманить их. Я хотела привезти Джорджи в Лондон, разыскать лорда Берли и получить свое наследство или хотя бы проценты с него. Видишь, я не собиралась прозябать где нибудь в канаве. И теперь мой план остается прежним. Как только я вызволю Джорджи, мы отправимся к лорду Берли — уж он то сумеет защитить нас с сестрой от сэра Генри, можешь не сомневаться.
— По моему мнению, женщины не должны разбираться в денежных делах, — пробормотал себе под нос Грей, — и так оно и есть на самом деле. Тем более странно выглядит твоя расчетливость. Откуда ты этого нахваталась?
— Я подслушивала разговоры сэра Генри с лордом Раем. Отчим постоянно плакался ему, что мой дедушка, старый сквалыга, умудрился так зажать свои деньги, что даже он, сэр Генри, не смог наложить на них лапу. И еще он сказал, что есть только два способа добраться до наследства — дождаться, пока мне исполнится двадцать пять лет, или же выдать меня замуж. А потом сэр Генри принимался клясть на все корки лорда Берли, моего опекуна. Он даже убедил лорда Рая, что если я умру, то деньги достанутся не Джорджи, а Королевскому обществу естествоиспытателей. Зато, как только я выйду замуж, мой муж тут же получит право распоряжаться этими денежками. Лорд Рай без труда сообразил, о чем идет речь, и они мигом столковались. Если я стану женой лорда Рая, то отчим получит двадцать тысяч фунтов из моего наследства, а лорду Раю достанутся остальные сорок. Я сама видела через замочную скважину, как они ударили по рукам.
Едва Джек закончила свой взволнованный рассказ, как Грей с деланной небрежностью поинтересовался:
— Полагаю, этот джентльмен вряд ли привлекает тебя в качестве жениха?
— Он просто мерзкий ловелас, да к тому же еще и садист. Скорее всего его первая жена скончалась по его вине — по крайней мере все сплетницы в округе только о том и шепчутся, как он напивался и бил ее смертным боем. Две его следующие жены умерли родами, и теперь у него осталось шестеро детей от трех разных жен. Он настоящий богач, можешь мне поверить, но люди такого сорта не постесняются стянуть с блюда для пожертвований две монеты, после того как положат туда одну. Впрочем, именно это и сблизило с ним моего отчима. Пройдоха всегда сумеет разгадать другого пройдоху за милю.
Грей, который и до этого слышал немало о Кэдмоне Келберне, виконте Рае, также не мог сказать об этом джентльмене ничего хорошего. К превеликой жалости, Всевышнему было угодно наградить его тремя сыновьями. Вряд ли у мальчиков будет возможность вырасти порядочными людьми. При одной мысли о том, на какую судьбу лорд Рай обречет Джек, получив права хозяина и супруга, Грею стало не по себе.
Он выпрямился в кресле и спросил, внимательно глядя в лицо девушки:
— Надеюсь, теперь ты можешь наконец сказать, как тебя зовут? Я имею в виду твое полное имя.
— Уинифред Леверинг Бэскомб. Моим отцом был Томас Леверинг Бэскомб, барон Йорк.
— Господи, так, значит, ты — дочь Бэскомба? — От неожиданности Грей чуть не свалился с кресла.
— Ты знал моего отца?
Грей только кивнул, а потом начал смеяться и никак не мог остановиться.
— Ну хватит, милорд, в чем дело? И при чем тут мой отец?
— Ах, Джек…
— Отец звал меня Леверинг!
— Если ты не возражаешь, в данный момент я бы предпочел оставить тебя Джеком!
— Джорджи зовет меня Фредди.
Барон наклонился и прижал ей палец к губам, а затем промолвил, внимательно глядя в прелестные синие глаза:
— Твой опекун, лорд Берли, ко всему еще и мой крестный!
— Неужели? Но этого не может быть! Подумать только… — Некоторое время Джек, растерянно моргая, смотрела на Грея, затем задумчиво произнесла: — Жизнь выкидывает подчас очень странные штуки, верно?
— Да. Похоже, мы и понятия не имеем о том, сколько тайных нитей нас связывает. В одном я уверен твердо: мой отец люто ненавидел твоего — не знаю только почему. Получается, что наши отношения составляют целую историю — хотя главные персонажи появились в ней совсем недавно!
— Но я ни разу в жизни не слышала, чтобы мой отец упоминал фамилию. Сент Сайр. Мод с Матильдой что нибудь об этом известно?
— К чему гадать — мы можем просто спросить у них.
— Ну наверное, сейчас уже слишком поздно, чтобы делать это…
Барон кивнул на большие напольные часы:
— Уже почти час ночи. Кстати, как ты себя чувствуешь?
— Мне уже гораздо лучше. Между прочим, Мод говорила, что сегодня опять приходил сэр Генри. Пожалуйста, расскажи мне, как это было.
— Да, он действительно успел побывать здесь, так что Виталию, Колину и Кэтрин тоже пришлось отведать яда этой гадюки. Поначалу ему до смерти не хотелось открывать карты, но в конце концов мы его заставили это сделать. Он пытался водить нас за нос и, только когда понял, что над ним откровенно издеваются, выложил, что ты его падчерица и мы обязаны вернуть тебя ему.
— Рассказывай дальше! — взмолилась Джек. — Я хочу знать о том, что произошло между вами, во всех подробностях.
Грей снова вспомнил, как медленно краснел от ярости сэр Генри, когда услышал его нарочито недоуменный вопрос:
— Но, сэр, позвольте, какое вам может быть дело до лакея Мод и Матильды?
— Лакей, о котором идет речь, принадлежит мне, милорд, а вовсе не этим дамам. Я всего лишь уступил им парня на время, а тетушки его слишком разбаловали. Он мой, и вы обязаны привести его сюда сию же минуту!
— Честно говоря, — не вытерпев, вмешался Виталий Абдулов, — лорд Клифф уже ссудил мне этого лакея на то время, пока я буду в Лондоне, поскольку мой собственный слуга захворал и его пришлось оставить в Нортклифф Холле.
— Но этого не может быть! Вы не имеете права!
— Ах, Виталий, Виталий, — промурлыкала Кэтрин и погладила брата по руке, — ты ведь знаешь, что Мод с Матильдой обожают, когда именно Джек расчесывает им волосы на ночь, чистит туфли, подстригает ногти! Лучше мы подыщем тебе кого нибудь другого! Просто удивительно: хороший слуга всегда бывает нарасхват!
Сэр Генри так заскрежетал зубами, что даже этот ублюдок — барон Клифф — наверняка расслышал.
— Я желаю получить Джека назад, причем немедленно! Я ведь сказал вам, что он мой!
Потеряв наконец терпение, Грей встал перед сэром Генри Уоллесом Стэнфордом во весь рост и отчеканил:
— Вон отсюда! Джека вам все равно никто не отдаст. Он останется здесь, в этом доме, где ему ничто не угрожает!
— Ну ладно, черт бы вас всех побрал! Если так, мне придется огорчить вас. На самом деле Джек — это вовсе не лакей, а моя дочь. Проклятая девчонка сбежала из дому! Теперь вы видите, что у вас нет на нее никаких прав, понятно?
— Интересно, почему же ей вздумалось от вас сбежать? — вкрадчиво осведомился Грей.
— Это вас не касается!
— Вот и отлично, сэр Генри. — Грей улыбнулся как ни в чем не бывало. — Я сам поговорю с Джек и выясню всю правду, после чего мне непременно нужно будет посоветоваться с Мод и Матильдой. Так и быть, приходите завтра утром — тогда и узнаете наше решение.
— Ах ты, сопливый выскочка! Вообразил себя невесть кем и издеваешься надо мной? Поверь, я найду на тебя управу! Я тебя уничтожу, я тебя разорю, я…
Дальше все произошло так стремительно, что Грей и глазом не успел моргнуть. Виталий с Колином вдруг возникли по бокам от сэра Генри, и один их них легонько похлопал вошедшего джентльмена по плечу.
— Я бы на вашем месте подумал, прежде чем переходить к угрозам, — как то уж чересчур ласково заметил Виталий. — И я, и мой зять на голову выше вас, сэр Генри. А кроме того, оба мы считаем Грея нашим близким другом.
— Будьте вы прокляты! — завопил отчим Джек. — Попомните, я еще вернусь сюда и приведу с собой людей, и тогда мы заберем эту сучку силой!
С этими словами сэр Генри выбежал вон. Только когда его повествование закончилось, Грей заметил, что Джек побледнела как полотно.
— Не надо бояться! — попытался он успокоить ее. — Я просто хотел в точности передать то, что наговорил этот негодяй, потому что ты имеешь право все знать.
— Сэр Генри — ужасный человек!
— Наплевать, — отрезал Грей. — Лучше скажи, нам обязательно нужно будет приглашать его на свадьбу?

Джек разом скинула с себя одеяло и спустила ноги с кровати. Казалось, она куда то хотела бежать, но оступилась и упала на четвереньки.
— Нет! Не смей двигаться! — выкрикнула она, пытаясь подняться.
Как только ей это удалось, она тут же пихнула Грея обратно в кресло, только только успевшего к этому моменту встать, и принялась потрясать перед его носом маленьким кулачком.
Ее прелестные синие глаза распахнулись так широко, что Грей сразу понял: на этот раз его подопечная разошлась не на шутку. Наклонясь к самому его лицу, словно опасаясь, что иначе он ничего не поймет, она прошипела:
— Замри на месте и не пытайся вставать, а то снова вообразишь, что можешь добиться своего, если будешь смотреть на меня сверху вниз! Ну а теперь вернемся к тому, что ты сейчас сказал. Это возмутительно! Ты вел себя жестоко и ни капельки не смешно! Нет, молчи, я не желаю слушать твоих оправданий! Просто сиди и молчи. Только сначала поясни, что за дьявольские вещи ты упоминал?
— Как красноречиво выразилась тетя Матильда, речь идет о свадьбе. И уж если быть до конца точным, о нашей свадьбе.
— Это не смешно!
— Не смешно, вот как? Ну что ж, может, ты и права. Это совершенно не напоминает романтическое ухаживание и предложение руки и сердца, верно? Ложись ка обратно, Джек, я вовсе не хочу, чтобы ты снова заболела. Мне вполне хватило тех четырех дней, в течение которых я непрерывно вытирал пот с твоего лба, а также с прочих частей тела. Ты вымотала меня до предела, и у меня до сих пор разламывается спина от этой непосильной работы.
Как ни старался барон говорить серьезно, он все же не удержался от улыбки. В конце концов вся эта суета с женитьбой оказалась не таким уж неприятным делом, хотя ему до сих пор было неловко оттого, что полное имя своей невесты он узнал не далее как десять минут назад.
Он украдкой глянул на Джек, желая убедиться, что она успокоилась. Девушка сидела неподвижно, сложив руки на коленях и уставившись куда то в пространство. Грей терпеливо ждал, но она и не думала говорить первой.
— Ну ладно, — сдался наконец барон. — Если ты не хочешь выходить за меня, то не остается иного пути, как вернуть тебя отчиму. Сколько тебе лет?
— Почти девятнадцать.
— Стало быть, восемнадцать. А это значит, что ты находишься полностью в его власти, и как ни жаль мне это тебе сообщать, но даже у лорда Берли нет права тебя защитить. Берли является твоим опекуном лишь в отношении денег но ведь сэр Генри — твой отчим, и он не постесняется добиваться своего всеми возможными и невозможными путями. В лучшем случае дело кончится громким скандалом.
Джек вдруг затрясла головой, а с бледных губ сорвался невнятный шепот:
— Жизнь не может быть такой несправедливой, ведь правда?
— Чаще всего жизнь бывает просто дьявольской штукой. Тебе следует наконец взглянуть фактам в лицо.
— Нет.
Похоже, строптивая девица снова собиралась устроить ему скандал, и Грей совершенно не удивился, когда она выпалила, сердито нахмурившись:
— Ты же твердил, что никогда не был бабником! Вот и нечего на меня пялиться, как на племенную кобылу!
— Ах, это тебя раздражает, вот как? А что, собственно, тут плохого? К тому же я уже насмотрелся на тебя, когда ты оставалась в чем мать родила. Ведь это я ухаживал за тобой, Джек! Я купал тебя, я мыл тебе волосы, я обкладывал тебя холодными компрессами, я оттаскивал тебя от окна, когда ты чуть не вывалилась наружу. И это я согревал тебя своим телом, когда ты тряслась в ознобе!
— Боже, какой ты заботливый! — Джек подняла на него глаза, но он не заметил в них даже капли сочувствия. — Ты вогнал меня в краску — вот это точно! А я даже не помню, зачем сунулась к окну! — Она нервно вздрогнула и снова нахмурилась, видимо, недовольная собой, а потом полезла обратно под одеяло. — Теперь ты женишься на мне, чтобы спасти от необходимости выходить замуж за этого лорда Рая? Ты действительно хочешь пожертвовать собой?
— Вовсе нет. Моя судьба решилась еще до того, как ты заговорила про лорда Рая, этого отъявленного негодяя. Если уж говорить честно, мне страшно даже представить, что он станет делать с тобой, когда получит такую возможность.
Джек снова стала бледной, как атласный полог над кроватью, шумно сглотнула и выдохнула еле слышно:
— Я никогда об этом не думала. Ты имел в виду, что он тогда… В общем, не важно.
— Не хочу еще больше пугать тебя, но ведь он имеет полное право поступать с тобой как ему заблагорассудится. Могу заранее предсказать, что тебе вряд ли понравится такое обхождение. Ну а что касается моих перспектив — если ты не станешь мой женой, меня попросту вышвырнут из обеспеченной безбедной жизни, которую я вел в Лондоне. Никто не станет говорить со мной, никто не поедет на прогулку в парк, мои друзья станут плевать мне вслед. В общем, меня ожидает весьма плачевное будущее!
— Ничего подобного. Во первых, никто не знает о моем существовании. Да даже если бы и знал — кого это волнует? Я для твоих друзей — никто!
— Неправда, очень даже кто. Ты дочь Томаса Бэскомба и подопечная лорда Берли. Кстати, если у тебя до сих пор остались неясности в этом вопросе, позволь я растолкую тебе существующий в обществе порядок. Леди должна постоянно находиться под защитой, поскольку не способна сама отстаивать свои права перед мужчинами, будучи намного слабее их.
— Не понимаю, зачем ты мне это говоришь?
— Да потому, что джентльмен, обесчестивший леди, обязан на ней жениться. И даже если его можно только заподозрить в том, что он ее обесчестил, расплата неотвратима. Поскольку никто из нас пока не состоит в браке, мне не придется драться на дуэли с твоим родственником мужского пола. Я просто свяжу с тобой свою жизнь.
— Боже, ведь это ужасно долго — целая жизнь!
— И все же, Джек, ты напрасно сомневаешься. Лучше посмотри на это с другой стороны. Ты спасаешься от притязаний лорда Рая, а я избегаю участи отверженного, которая в противном случае неминуемо ожидает меня, как дворянина, соблазнившего юную девицу.
— Выходит, когда ты обнимал меня, совсем голую, ты меня соблазнял?
— Нет, конечно. Но все равно никто не станет в этом разбираться и вообще не поверит в то, что я в течение четырех дней, оставаясь с тобой наедине, не воспользовался своим положением. Ведь я обычный мужчина, из плоти и крови, а значит, подвержен всем плотским соблазнам!
— Да ведь я же болела! Кому нужна больная!
— Зато если бы ты была в сознании и выглядела так же привлекательно, как сейчас, то любой нормальный мужчина тут же захотел бы тебя.
— Но тогда почему ты не сделал того, о чем говоришь?
— Ну, я не могу сказать, что эта мысль не приходила мне в голову; но я постарался запрятать ее как можно дальше, поскольку ты и в самом деле была смертельно больна. За все это время ты ни разу не пришла в сознание. Ты даже не пыталась спорить со мной или смеяться моим шуткам, а твои волосы свалялись и стали похожи на истрепанную мочалку. Вряд ли хоть один приличный мужчина решился бы флиртовать с таким чучелом — разве что где нибудь в провинции!
Они молча посмотрели друг на друга, и тут Джек невольно облизнулась, а он заворожено уставился на ее губы.
— Но ведь ты не стал бы соблазнять меня даже в провинции. Почему?
— Теперь это уже не так важно. — Тут Грей не выдержал и засмеялся: — Гораздо интереснее то, что сейчас два часа ночи, ты сидишь на кровати в одной ночной рубашке, мы совершенно одни — что само по себе недопустимо, — и тем не менее я не моргнув глазом захожу к тебе в спальню и мы мило болтаем о тонкостях этикета! Нет, Джек, нам надеяться не на что: придется жениться, и чем скорее, тем лучше. Поскольку твой отчим не является опекуном, а я близко знаком с лордом Берли, мне не составит труда получить у него разрешение на нашу свадьбу. Лорд Берли — очень влиятельный человек. Если бы только до его сведения довели — а это непременно случится рано или поздно, — что мы с тобой провели вдвоем четыре дня, он уже сейчас ломился бы ко мне в дверь с готовым брачным контрактом в руках!
— У меня есть шестьдесят тысяч фунтов, — неожиданно проговорила Джек. — Это целая куча денег.
— Ну и что? По моему, у Кэтрин наследство было побольше. Но ты права: такими суммами не стоит бросаться.
— Итак, ты провел со мной четыре дня — и в итоге положишь в карман шестьдесят тысяч фунтов.
Грей надменно взглянул на нее:
— Так вот какой вывод ты сделала из всего, что я тебе сказал? Ты вообразила, будто я решил на тебе нажиться? Да я не больше горю желанием жениться, чем ты — выходить замуж. До сих пор моя жизнь меня вполне устраивала, и тут в нее ворвались Матильда и Мод, а вместе с ними целый набор стихийных бедствий.
— Каких еще стихийных бедствий?
— Как выразилась бы тетя Матильда, «Крылатые камни» — пожар и потоп.
Джек рассмеялась:
— Я слышала, как тетушки спорили по этому поводу, но понятия не имела, что именно они решили! Какая редкостная изобретательность!
— Да, они неплохо все придумали. Только Куинси не поверил им ни на грош, ну а мне просто было лень расспросить их как следует. Я знал, что все равно буду рад принять их у себя в доме. Понимаешь, у меня действительно никого больше не осталось из близкой родни. Если бы они просто попросили разрешения немного погостить, я пустил бы их без всяких разговоров. С другой стороны, я понимаю, что им нужно было как то защитить твою невинность. Ведь они понятия не имели о том, что среди прочих джентльменов я должен бы считаться настоящим святым! Вот и сейчас — я женюсь на тебе оттого только, что являюсь человеком чести и просто не имею иного выхода. Теперь ты сама видишь, что дело здесь вовсе не в твоих деньгах, — это твоя опрометчивая попытка украсть Дурбана стала причиной заварившейся каши.
— Она не была опрометчивой.
— Твое бегство все равно кончилось бы в Бате — в том случае, если бы тебе повезло и по пути какой нибудь мерзавец не ограбил тебя и не бросил в придорожной канаве. «Опрометчивая попытка» — это еще мягко сказано. Речь вдет о воспалении мозга — недуге, который, к сожалению, иногда встречается у особ слабого пола. Джек вдруг расхохоталась:
— Как мне ни больно в этом признаваться, но у тебя, похоже, есть полное право так говорить. О Господи! Конечно, я поступила опрометчиво!
Она перекатилась на противоположный край кровати и накинула один из пеньюаров, одолженных ей Матильдой. Это было довольно нелепое одеяние черного цвета, к тому же еще и отделанное черными перьями. Старательно затянув пояс, Джек обернулась к Грею.
— Вообще то, — заявила она с расстояния добрых пятнадцати футов, — мне следовало зажечь побольше свечей, чтобы держать тебя в рамках. А так получается, что мы сидим почти в полной темноте возле разобранной кровати.
— Верно подмечено.
Барон с любопытством наблюдал за тем, как она зажигает все восемь свечей в старинном тяжелом канделябре и водружает его на круглый столик посреди комнаты. Теперь сумрак отступил в углы спальни и они могли лучше видеть друг друга.
— Послушай, Грей, ты говоришь, что я разрушила твою жизнь. — Джек неожиданно смутилась и принялась накручивать на палец прядь волос. — Но самая горькая правда заключается в том, что я действительно не имею понятия, что стала бы делать, если бы даже сумела добраться до Карлайсла, выкрасть Джорджи и убежать с ней незамеченной. Я вела себя как идиотка. Я думала укрыться в «Крылатых камнях» и уговорить слуг не выдавать нас, пока моему отчиму не надоест нас разыскивать, а потом вместе с Джорджи поехать в Лондон, к лорду Берли. Но ведь я его совсем не знаю и даже не представляю, как бы он отреагировал на мое неожиданное появление, да еще вместе с младшей сестрой. Но все равно я не собиралась возвращаться сюда, потому что даже твоему терпению может наступить предел. Теперь то я понимаю, что даже в том случае, если бы добилась успеха, я выставила бы идиотами всех, кто вольно или невольно оказался втянут в мои похождения. — Она вдруг разрыдалась.
— Ради Бога, Джек!
Грей в мгновение ока оказался на ногах и, быстро подойдя девушке, прижал ее вместе с черным пеньюаром и ворохом перьев к своей груди. Он нежно гладил ее по спине, повторяя снова и снова:
— Ну пожалуйста, не плачь, пожалуйста, успокойся!
— Я идиотка! — всхлипывала Джек. — Я круглая дура! Теперь ты вынужден будешь жениться на мне из за всех этих нелепых предрассудков!
— Ладно, ты действительно составила плохой план. — Барон ласково погладил ее волосы. — Но ты никакая не дура! Я готов поспорить на что угодно, что ты добилась бы своего, даже если бы проскакала до самого Бата и потом вынуждена была повернуть назад. Ты бы и с этим справилась! Конечно, рано или поздно я бы все равно тебя поймал — но честно говоря, ты и так заставила меня изрядно попотеть! Тебе просто не повезло в ту ночь, вот и все.
— Удача наоборот! — буркнула Джек, все крепче прижимаясь к своему спасителю.
— Ну может, не совсем уж наоборот. Ты получила в женихи такого мужественного джентльмена, как я! Разве это плохо? А как твое ребро?
Она немного отодвинулась и громко хлюпнула носом; потом вытерла его тыльной стороной ладони и ответила:
— Это место опухло и болит, но на самом деле ничего страшного. А вот мужественный джентльмен вряд ли женится на мне с большой охотой!
Грей ласково приподнял ее лицо.
— Полагаю, наша совместная жизнь будет вполне сносной. Я уже почти свыкся с мыслью, что должен на тебе жениться.
— Невозможно устоять перед дамой в черных перьях, когда она плачется тебе в жилетку, правда?
Предел этому воркованию двух голубков положила тетушка Мод, неожиданно появившаяся в дверях.
— Я услышала голоса в спальне Уинифред и встревожилась. Боже милостивый, мой мальчик, как ты оказался здесь? И ты обнимаешь девушку, когда на ней нет ничего, кроме пеньюара…
— Она собирается за меня замуж, тетя Мод, и так счастлива, что не может удержаться от слез. Ну а я как джентльмен не могу отказать ей в столь трогательную минуту.
За спиной у сестры неожиданно возникла Матильда в точно таком же черном пеньюаре, какой был теперь на ее племяннице. Она нависла над Мод, словно старая колдунья над феей из розовой страны.
— Мортимер! — изрекла она.
— Ах, ну конечно, — пояснила Мод. — Если бы Матильда захотела продолжать, она бы рассказала, как викарий однажды обнял ее и не хотел отпускать, пока их не застала одна из этих глупых сестер Гиффорд!
— Надо же! — Джек широко раскрыла глаза. — Представляю, что это была за картина!
— Когда? — спросила Матильда, и все сразу поняли, что ее вопрос относился вовсе не к рассказу Мод.
Грей медленно отпустил Джек и отступил на шаг.
— Как только я сумею выправить лицензию. Нам сильно повезло, что опекуном Джек назначен лорд Берли. Это значит, что я получу его согласие на свадьбу без особого труда — ведь он мой крестный! Завтра же с утра я отправляюсь к нему. Полагаю, свадьба состоится не позднее пятницы, то есть через четыре дня. Вас это устраивает, леди?
Все это время Матильда не сводила с барона пронзительного взора, так что в конце концов Мод пришлось успокоительно похлопать ее по руке.
— Не волнуйся так, дорогая, — проговорила она. — Разве ты не видишь, что наш мальчик совершенно не похож на отца? Правда, мой милый?
— Тетя Мод, зовите меня просто Греем. По сравнению с почившим в бозе предком я, несомненно, святой. Кстати, а как вы обращаетесь к ней? Фредди? Или полностью произносите это жуткое слово «Уинифред»?
— Грациэлла! — изрекла Матильда.
— Имеется в виду, что отец Джек собирался дать ей имя Грациэлла, но мать отказалась наотрез, и тогда ее окрестили Уинифред. Однако отец временами все же звал ее Грациэллой. По моему, это случалось в минуты особого расположения. Ну и конечно, остается еще имя Леверинг. Вряд ли его можно считать подходящим именем для девушки, но тут уж ее отец настоял на своем. Честно говоря, мы с Матильдой тоже иногда позволяем себе звать ее Грациэллой. Звучит довольно мило, не правда ли?
И тут, повернувшись, Грей неожиданно спросил:
— А можно я по прежнему буду звать тебя Джек?
— Мне и самой это нравится, — отвечала Грациэлла Уинифред. При этом ее взгляд показался Грею настолько странным, что в ту же минуту ему больше всего на свете захотелось угадать, о чем она думает.
— Так, значит, в пятницу, Джек?
— Да, Грей. В пятницу. — Проговорив это, она быстро подошла к кровати, плюхнулась на мягкую перину и укрылась сразу несколькими одеялами.
Грей невольно улыбнулся. Он и сам чувствовал, что с удовольствием зарылся бы сейчас с головой в мягкие подушки на собственной постели. А поскольку на этот раз выполнению его желания ничто не препятствовало, то, пожелав Мод, Матильде и Джек доброй ночи, он отправился в свою спальню, собираясь осуществить его как можно скорее.

— Это невозможно, милорд!
Снелл, осанистый дворецкий лорда Берли, прослуживший в этой должности намного дольше, чем сам барон прожил на этой земле, всегда пугал молодого человека своей устрашающей чопорностью и непоколебимостью, соперничавшей с твердостью гранита. Вот и теперь Грей чувствовал себя в его присутствии незваным гостем, бесцеремонно нарушившим покой солидного дома.
— Это очень важно, Снелл. Ужасно важно. Мне непременно нужно повидаться с лордом Берли.
— Простите, милорд, вы так и не поняли. Лорд Берли тяжело болен. Он лежит у себя в спальне, наверху, и леди Берли не отходит от его постели ни на минуту. Доктор Бейнбридж сидит по другую сторону и следит за его зрачками, пытаясь определить, готов ли его пациент уже сейчас отправиться к праотцам либо же он останется в нашем мире, страждущий, но живой.
— Но, Снелл, могу я хотя бы узнать, что с ним случилось? Неужели опять сердце?
— Да. И весьма неожиданно. Не далее как в прошлое воскресенье лорд Берли просто упал без чувств во время карточной игры у леди Карли. Могу добавить от себя, что мой хозяин не желал ехать на этот прием, но ее милость так ласково уговаривала его милость, что в конце концов он уступил ей.
Грей задумчиво потер подбородок. Он знал — Снелл не успокоится до тех пор, пока не даст понять всему миру, что он думает по тому или иному поводу. Что касается лорда Берли, тот и в самом деле уже давно жаловался на сердце. Дай то Бог, чтобы его крестный пережил новый удар. Слава Богу, Грей знал, что доктор Бэйнбридж считался хорошим врачом. Но как чертовски ему не повезло! И что прикажете делать после столь неласкового приема?
— Доброе утро, Снелл. Как его милость чувствует себя нынче утром? — раздался за спиной барона бодрый голос Харпола Дженнера, старинного друга лорда Берли. Джентльмен с безукоризненными манерами и незапятнанной репутацией, он знал Грея с пеленок и даже ввел его семь лет назад в члены самого старинного аристократического клуба.
— Пока все по прежнему, сэр, — невозмутимо отвечал Снелл.
— Ба, да это ты, Сент Сайр? Сколько лет, сколько зим, мой мальчик! Ты тоже прослышал о несчастье, которое приключилось с бедным Чарлзом? Ну что ж, это голос судьбы и напоминание всем нам. Я и сам проснулся нынче утром со страшной ломотой в костях.
Тут же почувствовав, что перед ним забрезжил проблеск надежды, Грей, не спуская глаз с мистера Харпола Дженнера, медленно произнес:
— Снелл, ты позволишь нам с мистером Дженнером войти и немного побеседовать в библиотеке? Я уверен, что при желании мистер Дженнер мог бы мне помочь в моем деле.
— Конечно, Грей, мой мальчик, конечно, — пробасил Дженнер, на этот раз более внимательно посмотрев на юного барона. — Если у тебя возникли трудности и я могу тебе помочь, это будет хороший повод, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Идем же в дом, Грей. А ты, Снелл, подай ка нам чаю.
— Итак, сэр, как вы понимаете, поскольку речь идет о весьма крупной сумме денег, я, будучи джентльменом, не могу просто взять да и жениться на ней без согласия лорда Берли. В этом случае я просто перестал бы себя уважать. — В этом месте барон прервал свой рассказ и выразительно посмотрел на Дженнера. — Лорд Берли — ее законный опекун, и я обязан получить его благословение на брак.
Харпол сочувственно улыбнулся:
— Черт побери, малыш, ты порадовал меня презабавной историей! Моя жена будет обливаться слезами от умиления, когда это услышит. Так ты говоришь, проклятая девчонка свернула на запад, вместе того чтобы ехать на юг, и благодаря тому, что она совершенно не умеет ориентироваться, ты умудрился стать ее спасителем? — От возбуждения мистер Дженнер то и дело потирал украшенные набухшими венами руки. — Ну что ж, зато теперь голубка попалась!
— Честно говоря, сэр, мне кажется, что она думает о себе скорее как о нераспустившемся цветке или же как о садовнике, заботящемся о будущем урожае. В общем, это не так легко описать словами. И все же я должен на ней жениться, и чем скорее, тем лучше, пока ее отчим не поднял скандал и не сделал ее положение еще более ужасным, чем оно уже есть сейчас.
— Сэр Генри Уоллес Стэнфорд — не больше чем пятое колесо в телеге, да к тому же с гнутыми спицами! У этого человека нет ни совести, ни чести! Надо же, решил силой выдать ее за лорда Рая — такого же пройдоху, как он сам! Насколько мне известно, его сыночек недалеко ушел от папеньки! Хм… Наверняка сэр Генри затеял эту возню со свадьбой в надежде урвать себе жирный куш из ее приданого! Да уж, Чарлз ни за что бы этого не допустил, ни за что! Полагаю, сэр Генри намеревался окрутить девицу силой с лордом Раем, а потом поставить Чарлза перед фактом?
— Или лорд Рай попросту изнасиловал бы ее без свадьбы. Удайся ему это — и у лорда Берли просто не оставалось бы выхода, кроме как отдать ее Раю, вместе с деньгами.
Мистер Дженнер принялся нервно мерить шагами библиотеку.
— Мне нужно посоветоваться с лордом Брикером. Ты ведь знаком с ним, не так ли?
— Да, хотя и не слишком хорошо. Я слышал его выступления в палате лордов, и по моему, он довольно неплохой оратор.
— Тем более жаль, что он держится проклятых вигов; но с этим уж ничего не поделаешь. Я свяжусь с тобой нынче же вечером, мой мальчик, и никак не позднее. Тео, то есть лорд Брикер, и я — мы что нибудь обязательно придумаем. Я вполне согласен, что это дело не терпит отлагательства и излишней огласки. Да, лорд Брикер — именно тот человек, который сумеет все устроить! О Господи, если бы только Чарлз был на ногах и смог сам разобраться в этой чепухе! Я бы предпочел, чтобы недугами вроде того, какой поразил его, страдали не старики, а молодые — им легче удается переносить удар. Да да, именно такой вот юноша, как ты, может позволить своему сердцу то замирать, то колотиться как бешеное — и не испытывать при этом ни малейшего неудобства, а заодно и не пугать до смерти своих близких друзей! — В этом месте своей речи мистер Дженнер сокрушенно вздохнул.
— Я уверен, что лорд Берли был бы с вами совершенно согласен, сэр.
— Надо напомнить Снеллу, чтобы он поплотнее задернул шторы в спальне. Чарлз терпеть не может яркий свет, и его ни в коем случае нельзя беспокоить. Да, пусть остается в своем любимом полумраке. Я сию же минуту прикажу позаботиться об этом. А с тобой, малыш, мы еще побеседуем позже, после того как я и лорд Брикер придумаем способ понадежнее, чтобы справиться с трудностями.
Грей и мистер Харпол Дженнер пожали друг другу руки, после чего мистер Дженнер снисходительно похлопал своего юного друга по плечу:
— Можешь не беспокоиться, мы позаботимся обо всем! Я знаю, как любит тебя наш Чарлз. Наверняка он будет только рад, когда узнает, что его крестник и подопечная станут мужем и женой. Да да, это обрадует его, без всякого сомнения!
Покидая особняк крестного, Грей от всей души желал лорду Барлею выздоровления. Он был очень привязан к старику и чувствовал себя неловко оттого, что был вынужден просить об одолжении не самого лорда, а его близкого друга.
Теперь ему оставалось только одно — ждать. Грей очень мало был знаком с лордом Брикером, но он твердо верил, что этот человек обязательно сумеет ему помочь.

Виталий Абдулов глянул на своего брата Алекса поверх развернутой «Лондон газетт»:
— Рад, что ты вернулся. Как чувствует себя девочка?
Алекс, весь вид которого говорил о его неистребимом жизнелюбии, сидя у стола, намазывал толстым слоем джема свой тост.
— Ее зовут Эдриенн. Ей всего пять лет, и ты не представляешь, Виталь, сколько храбрости в этой малышке! Представь, отец продал ее человеку, питающему слабость к малолеткам, но, видимо, такая тощая девчонка его только разозлила и он вышвырнул ее в канаву, где я ее и подобрал. Слава Богу, теперь она в безопасности в Брэндон Хаусе, где вместе с другими детьми находится под присмотром Джейн. Когда я уезжал, вокруг нее собралось трое малышей, и все, толкаясь и перебивая друг друга, старались доказать, что каждый пережил такие ужасные невзгоды, какие другим и не снились. Последнее, что я услышал на прощание, был смех Эдриенн — пусть несмелый, но все таки смех!
— Алекс, а сколько всего детей находится сейчас в Брэндон Хаусе?
— Пока их лишь тринадцать, поэтому Джейн без конца жалуется — говорит, что ее не устраивает такая маленькая семья. Что касается твоих мальчишек, то они в полном порядке и ходят все в синяках и шишках, как им и положено. Кстати, наши жены собираются приехать в Лондон через три дня, чтобы поспеть к твоему долгожданному дню рождения.
— Ох, скорее это неудачный и достойный сожаления день. — Виталий нахмурился.
— Пожалуйста, перестань! Тебе исполнится всего лишь тридцать пять лет, и ты пока еще вовсе не похож на беззубого старца! Правда, я слышал, как Ленка сетовала, будто ей все чаще приходится выдирать у тебя седые волосы. А еще она рассказывала Софи, будто ты необратимо теряешь интерес…
— Что еще за чертовщина? Какой такой интерес?
— Твоя жена, Виталь, — начал Алекс, с нарочитым вниманием разглядывая газетный заголовок, — жаловалась моей, что наверняка успела тебе надоесть, коль скоро ты в последнее время занимаешься с ней любовью всего лишь один раз на дню! Она пела тебе итальянские серенады в саду возле обнаженных статуй, кормила с рук земляникой из теплицы лорда Томлина — и все только для того, чтобы подогреть твою страсть. Лена даже дошла до того, что стала сочинять сонеты в классическом стиле. Однако, по ее словам, ты так смеялся над ними, что не смог дочитать даже до четырнадцатой строки, где особо трогательно описывалась земная страсть во всех ее разнообразных формах. Да да, она так и сказала: все ее усилия пошли прахом, и теперь она просто не знает, что ей еще предпринять…
Расхохотавшись, Виталий чуть не облился горячим кофе.
— Ох, Алекс, эти две особы представляют для нас нешуточную опасность, причем вполне реальную! Боже милостивый, попробовал бы ты дочитать ее сонет до конца!
— Возможно, ты и прав, Виталь, однако я полагаю, что в чем то Лена не ошибается. В последнее время я тоже заметил в тебе некоторые странности. Ты стал каким то рассеянным и постоянно встревожен, вот только непонятно чем. Теперь ты вдруг собрался в Лондон и потащил за собой всех нас, подгадав как раз к своему дню рождения. Виталь, что с тобой творится?
— Чепуха, — отмахнулся Виталий. — Ничего такого со мной не происходит, и в Лондоне я оказался без всякой особой причины! Просто если уж мне суждено на год постареть, пусть это случится здесь. А Лена тут же навоображала себе бог знает что! Умоляю тебя, не делай того же! Поверь мне, брат, от ее сонета свело бы челюсти у кого угодно!
Алекс собрался что то возразить, как вдруг из за его спины раздался голос Грея:
— Лена сочинила для тебя сонет? Уж не означает ли это, что мне тоже следует ожидать виршей от Джек?
Братья Абдуловы разом обернулись к Сент Сайру, как раз в этот момент появившемуся на пороге столовой.
— Как знать, как знать… — протянул Виталий. — Мы с Леной женаты уже около восьми лет, и мне казалось, что это вполне достаточный срок, чтобы до конца понять ее характер, как вдруг я получаю от нее сонет под названием «Ода поникшему супружескому символу». Надо будет как нибудь прочесть его вам. Представляю, как вытянутся ваши спесивые рожи, уж тогда то вам будет не до шуток! И нечего так кривить губы, барон; лучше иди сюда и позавтракай. — Виталий дал знак Тарлоу, своему дворецкому, и, выйдя из за стола, уселся поблизости.
— Вообще жены представляют сплошную загадку, — заметил Алекс. — Они ужасно любят надоедать и привередничать, и я считаю себя самым счастливым мужчиной в мире, оттого что каждый вечер ложусь спать вместе с милой, ласковой и теплой Софи и каждое утро нахожу ее у себя под боком. — Он немного помолчал. — Правда, мне еще приходится терпеть трех кошек в придачу. Они любят устроиться в ногах, или расположиться на груди, или обвиться клубочком вокруг головы. Эти кошки просто обожают Софи. Она то и дело просыпается оттого, что хвост какой то из кошек оказался у нее под носом, и ужасно чихает.
— Элинор тоже любит спать со мной, — признался Грей. — Она так изящно перебирает лапками волосы у меня на груди, а иногда и пускает в ход свои когти — если считает, что я сплю дольше, чем положено.
— Да, кстати, об Элинор. Мы могли бы свести ее с котом братьев Харкер и получить превосходное потомство.
Тут оба брата с увлечением заговорили о сезоне кошачьих бегов, который скоро должен был открыться где то на юге Англии. Грею приходилось слышать про кошачьи бега, но он еще ни разу в жизни не видел их. Непременно стоит узнать, что о таких вещах думает Джек.
Наблюдая за братьями Абдуловыми, барон не мог отделаться от мысли, что никогда не видел более несхожих типов. Виталий, унаследовавший графский титул, был настоящим великаном с твердым лицом, мужественным, как у викария, провозглашавшего анафему грешнику. Он совершенно не походил на прочих Абдуловых ни темными как смоль волосами, ни еще более темными глазами. Многие считали его жестоким и неумолимым, и при нужде он мог вести себя именно так; однако близкие люди могли не сомневаться, что Виталий не пожалеет жизни ради любого из них.
Зато при появлении Алекса становилось светлее даже в самой мрачной комнате. С такой улыбкой, как у него, можно было выманить деньги у самого закоренелого скряги. Беззаботный, легкий на подъем, он мог казаться настоящим баловнем судьбы — но лишь до той минуты, пока вы не узнавали о спасенных им детях. И тогда вы просто не находили слов, чтобы выразить свое восхищение этим человеком.
Примерно семь лет назад, почти сразу после свадьбы, Алекс отстроил Брэндон Хаус всего в сотне ярдов от своего особняка. После этого он стал собирать под его крышу детей, выброшенных на улицу, умирающих от голода, обиженных судьбой. Грей не сомневался, что заботиться об этих никому не нужных существах для Алекса так же естественно, как дышать, и оттого считал себя духовно связанным с Алексом на всю оставшуюся жизнь.
— Грей, — прервал Виталий размышления барона, — ты сказал, что тебя что то беспокоит. В чем дело?
— В пятницу я женюсь, и вы уже догадываетесь, что моей женой станет бывший лакей Джек, — отвечал Грей. — По этой причине нынче утром я отправился повидать лорда Берли. Опекун Джек не кто иной, как мой крестный. Необычно, правда? Во всяком случае, Джек обладает немалым наследством, и оттого я не могу просто так жениться на ней и наплевать на брачный контракт.
— Вряд ли лорд Берли вздумает чинить тебе препятствия, — ничуть не удивившись, заметил Алекс.
— Лорд Берли вообще не сможет ничего предпринять, потому что он лежит без сознания у себя дома. — И барон подробно рассказал братьям Абдуловым о поразившем лорда Берли ударе и о встрече с мистером Дженнером.
— Но ты ведь чертовски молод, Грей, — удивился Алекс. — Сколько тебе лет? Двадцать шесть? Позволь, еще на прошлой неделе тебе было только двадцать пять?
— Мне именно столько, сколько было тебе, Алекс, когда ты женился на Софи.
— Неужели? Это значит, что прошло уже больше семи лет! — сокрушенно вздохнул Алекс. — Даже почти восемь… А мне казалось, что я постарел на целых тридцать! Эта женщина выпила из меня все соки! Она только и делает, что издевается надо мной и допекает своими бесконечными шутками!
— Нечего хныкать, Алекс! — Виталий швырнул салфетку на стол. — Тебе крупно повезло с женой, и ты отлично это знаешь, старый пройдоха! Ну а ты, Грей, наверное, хотел попросить нас о помощи?
— Совершенно верно. Я и пришел сюда только для того, чтобы просить Алекса на первых порах быть мне опорой и наставником в нелегкой семейной жизни.
— Ни за что не пропущу такую потеху! — расхохотался Виталий. — И чему же ты посвятишь первый урок, брат?
— Пожалуй, — задумчиво протянул Алекс, — я мог бы уже сейчас поделиться с ним кое какими важными наблюдениями. Но лучше я изложу их позже, непосредственно накануне свадьбы. А пока, Грей, прими мои поздравления!

Сидя за письменным столом, барон старательно составлял объявление о свадьбе для «Лондон газетт». Он и сам не заметил, как вместо имени невесты рука его вывела «Джек». Ухмыльнувшись, Грей исправил ошибку. Уинифред. Звучит ужасно, но ему наплевать. Надо же, Уинифред Леверинг. Хотя, конечно, Грациэлла ничуть не лучше.
Не далее как этим вечером к нему явились мистер Харпол Дженнер и лорд Брикер, и вместе они обсудили условия брака с девицей, чье целомудрие он сохранил в полной неприкосновенности. Но поскольку в глазах света это не может являться оправданием, пусть радуется тому, что все окончилось так благополучно.
Грей закончил объявление и поднял глаза. Часы показывали полночь. В это время кто то поскребся в дверь его библиотеки.
— Войдите.
Это оказалась Джек. Бледная и растерянная, она выглядела невероятно смешной в пеньюаре Матильды, волочившемся по полу, как ведьмин хвост.
— Минуточку, — промолвил Грей.
Встав из за стола, он подошел к камину, где нежилась в тепле Элинор. Взяв свою любимицу на руки, отчего она потянулась и не спеша вонзила коготки ему в плечо, Грей сказал:
— Элинор, познакомься, это Джек. Она будет у нас жить. Да проснись же ты, ведь начиная с пятницы она будет спать в нашей постели!
Спать в их постели? Джек машинально положила Элинор себе на плечо и провела пальцами по мягкой шерстке.
— Грей, а ведь я об этом и не подумала. Мы что, действительно будем спать все вместе?
— Так принято у женатых людей. Поверь, в этом нет ничего необычного, предосудительного или неприятного. Мы мирно растянемся на одной перине и будем храпеть и видеть сны, а может быть, иногда и лягаться — чтобы привлечь к себе внимание.
— Эти две недели были самыми странными за всю мою жизнь, — призналась Джек, лаская Элинор. — Мама вечно твердила, что моего воображения хватит на полдюжины нормальных детей, но я уверена, что, даже если бы постаралась, не сумела бы представить ничего подобного!
— Я тоже не каждый день встречаюсь с невестами по имени Джек. Но с другой стороны, мне начинает казаться, что до этого я был слишком избалован. Возможно, сейчас самое время снова вернуться в суровую реальность. Хотя с этой точки зрения тебя, Джек, никак не сочтешь чересчур уж суровой реальностью. Вот и Элинор, судя по всему, тебя одобрила. Хотя, конечно, она ужасно устала, потому что целых три часа гонялась сегодня за мышью. И в этом все дело. Ей сейчас понравился бы любой человек с ласковыми руками.
Тут Грей внезапно представил, как сам прикоснется к Джек. Правда, ему уже не раз приходилось это проделывать, но вот уже три дня он ее и пальцем не трогал. У него тут же зачесались руки.
В пятницу она станет его женой. Господи помилуй!
— Грей?
Он тряхнул головой, освобождаясь от наваждения.
— Ты устала держать Элинор? Неужели ты все еще так слаба?
— Просто я пытаюсь представить, где сейчас мой отчим. Он ведь обещал, что сегодня вернется, верно?
— Обещал.
Грей осторожно забрал Элинор у своей будущей жены и уложил ее на пуфик перед камином.
— Присядь ка, Джек, у тебя и впрямь неважный вид.
— Как ты думаешь, — с тревогой спросила девушка, устраиваясь у камина, — что он еще может выкинуть?
— Ну, если говорить откровенно, твой отчим пообещал, что не уйдет отсюда, пока я ему тебя не выдам. Он также грозил привлечь к этому городские власти и прихватить с собой достаточно людей, если придется уводить тебя силой. В ответ я налил ему бренди, чокнулся и назвал его своим дорогим тестем.
— О Господи! А что было потом?
— Потом он залил превосходным бренди весь мой ковер и собственный жилет. А когда негодяй отдышался, я как ни в чем не бывало сообщил ему, что уже побывал у лорда Берли, по счастливому стечению обстоятельств являющегося моим крестным отцом и одновременно твоим опекуном, и все устроил. То есть я дал ему понять, что твой опекун вполне одобряет предстоящую свадьбу.
— Тогда он снова принялся вопить и брызгать слюной?
— Гораздо хуже. — Барон наклонился и, широко улыбнувшись, похлопал Джек по щеке. — Твой отчим был настолько откровенен, что сообщил мне об одном джентльмене, возжелавшем взять тебя в жены. У него якобы есть основания опасаться, будто ты — дикая и необузданная кошка — успела сделать этого джентльмена своим любовником. Этого счастливчика зовут лорд Рай, и он крайне великодушный и достойный вельможа, да к тому же еще и на удивление здоров для своих лет.
— Просто кошмар какой то! — Джек даже не заметила, как дернула за ухо Элинор, за что немедленно получила в ответ удар мягкой лапкой с острыми коготками. — Ну и что же было дальше?
— Вряд ли это так уж интересно, — ухмыльнулся Грей, откидываясь в кресле.
— Ну, по крайней мере он не пырнул тебя кинжалом. Он так любит им размахивать!
Грей в задумчивости погладил себя по подбородку.
— Я сказал ему, что уже наслышан о лорде Рае, и не преминул заверить, что отлично знаком с очаровательным наследничком лорда, Артуром, — молодым человеком примерно одних со мной лет.
Замолчав, барон стал вспоминать все, что произошло тогда между ним и сэром Генри.
— Кэдмон Кэлберн, лорд Рай, является достаточно зрелым джентльменом, а не взбалмошным повесой, способным лишь разбить девичье сердце своими выходками. — Побагровев, сэр Генри надменно цедил слово за словом.
— Зрелым? — Грей прищурился. — Так, значит, вы собираетесь разделить с лордом Раем свои отцовские обязанности, а вашу приемную дочь сделать мачехой Артура, который на несколько лет ее старше?
— Довольно болтовни, милорд! Подавайте сюда Уинифред, и на этом покончим! Она уже помолвлена с лордом Раем, так что вам не видать ее как своих ушей!
— То есть мне не видать причитающуюся за ней мелочишку, вы хотите сказать?
Грей прошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик и достал толстую пачку бумаг, которые тут же предъявил сэру Генри:
— Если вы потрудитесь прочесть брачный контракт, сэр, то без труда удостоверитесь, что я уже ее получил. Так что пусть лорд Рай подыскивает себе какую нибудь богатую вдовушку, которая по недомыслию захочет связать с ним свою судьбу. Ну а теперь выбирайте сами: мы можем разойтись как цивилизованные люди, или в противном случае мне придется сделать из вас отбивную и вышвырнуть вот из этого окна. На худой конец, если вы уж слишком меня допечете, я не постесняюсь отобрать ножичек, который вы прячете за спиной, и выпотрошить им ваши мозги!
Дойдя в своих воспоминаниях до этого места, Грей поднял глаза на Джек и, увидев, что она с нетерпением ждет продолжения его рассказа, произнес:
— Веришь ли, твой отчим действительно попытался ударить меня кинжалом.
Джек так и застыла в своем кресле, в то время как Элинор, неожиданно вскочив, зашипела и спрыгнула на пол.
— Эй, что с тобой, Джек? — Барон ободряюще улыбнулся.
— Он ударил тебя кинжалом? Господи, ты не ранен?
Вот как! Кажется, она не на шутку испугалась. Она беспокоилась о нем, и Грей не мог этого не оценить. Он поднес к губам нежные ручки и расцеловал каждый пальчик. Все это время Джек стояла удивительно тихо, не шевелясь.
Грей не спеша снял с ее губы прилипшую шерстинку из шубки Элинор и улыбнулся:
— Твой милый отчим не успел ничего сделать, потому что я мигом отобрал у него эту опасную игрушку и забросил ее в камин. Когда он наконец взял себя в руки, то поклялся, что скорее отправит меня прямиком в ад, нежели позволит стать твоим мужем. — Грей помолчал. — Как ни странно, в эту минуту он показался мне просто героем. Да, именно так. Высокий, осанистый — ни дать ни взять настоящий вождь, личность, внушающая доверие и любовь.
— Ох, нет, Грей, он же ни капельки не похож на тебя! Тут молодой человек чуть не лопнул от гордости. Она считает его достойным доверия и любви? Ради всего святого, неужели он и вправду такой?
— Ты права, — медленно произнес Грей, — твой отчим ни капельки не похож на меня.
— Я до сих пор не могу разрешить эту загадку. Моя мать обожала его до самой смерти. Возможно, в конце концов она и узнала правду, и разгадала, что за человек кроется под благообразной личиной, но это ни имело для нее никакого значения. Ты только пойми меня правильно. Сэра Генри нельзя считать дураком. Я полагаю, он действительно выглядел влюбленным — пока не женился на матери и не завладел ее деньгами. А когда отпала необходимость притворяться, он тут же стал тем, кем и был на самом деле…
— То есть негодяем.
— Да. Вот только маме было наплевать. Когда она родила Джорджи, а не вожделенного наследника, я боялась, что она покончит с собой. Но ему хотелось отомстить ей еще сильнее. Он сумел убедить ее, что это она виновата и специально не стала рожать сына, чтобы поиздеваться над ним. До этого он был мне просто противен, но тут я возненавидела его за жестокость — и ненавижу по сей день. Наверное, когда то в прошлом мой отчим и твой отец были как то связаны друг с другом. Мне следует предпринять расследование, чтобы это узнать.
— Ладно, Джек, перестань. Сэр Генри даже не сумел меня ранить. Зато я пригласил его на свадьбу и взял на себя смелость пообещать, что если он сумеет вести себя прилично, как и полагается любящему отчиму, то ты его простишь. Также я сообщил ему, что не он поведет тебя под венец, поскольку этой чести удостоен мистер Харпол Дженнер.
— Что еще за мистер Харпол Дженнер?
Джек озабоченно нахмурилась, и Грей ласково обнял ее за плечи.
— Не бойся. Мистер Дженнер тебе понравится. Он старый друг лорда Берли и один из тех, кто устроил брачный контракт. Насколько я могу судить, твой отчим наверняка слышал о мистере Дженнере как о человеке, которого стоит уважать и даже бояться.
Джек молча кивнула. Она по прежнему сидела потупившись, не спуская глаз с черных домашних туфель, позаимствованных у Матильды.
— Я ужасно боюсь за Джорджи — она ведь по прежнему целиком в его власти! Даже не знаю, что мне делать…
— Не переживай, я непременно что нибудь придумаю. Даю тебе клятву, что с Джорджи не случится ничего плохого и она скоро будет в безопасности. Ты мне веришь?
По ее глазам Грей прочел, что она ему доверяет, хотя по прежнему тревожится за свою младшую сестру.
— Ладно, поживем — увидим. — Джек вздохнула.
— Кстати, не хочешь ли прочесть наш брачный контракт?
— Хочу, и еще как! Мне ужасно любопытно разобраться в вашей мужской премудрости!
— Но сначала иди сюда и позволь мне тебя поцеловать.
Ее губы оказались удивительно горячими, податливыми и приятными на вкус. Грей и не заметил, как его руки скользнули вниз. Но все же он вовремя успел остановиться. Нет, не стоит спешить, ведь это не Дженни. Джек совершенно неопытна в таких делах. Да и готовить она наверняка совсем не умеет… Что ж, надо надеяться, теперь у него будет достаточно времени, чтобы научить ее всему, что должна знать молодая жена.
— Сначала тебе нужно расслабить губы… — пробормотал он, щекоча языком ямочку у нее на щеке.
— Что это значит?
— Это значит, что ты слишком сильно их сжимаешь. Она немного отодвинулась, не в силах удержаться от смеха.
— Ох, Грей, лучше сам покажи, что я должна делать!
А вот это уже никуда не годилось. Она оказалась чересчур податливой и покорной. Он мог овладеть ею прямо сейчас, вот на этом диване, тем более что на ней же ничего не было, кроме пеньюара из черного шелка.
Грей решительно отстранился.
— В пятницу я покажу тебе все, что ты пожелаешь. Но это произойдет только после свадьбы. А теперь возвращайся в свою спальню. Я не стану тебя провожать — не хочу обрекать себя на лишние муки.
По виду Джек было ясно, что она абсолютно ничего не понимает. Ничего страшного. Зато ей мигом все станет ясно, как только Грей получит благословение епископа на плотские утехи, которым он будет предаваться до тех пор, пока окончательно не лишит ее сил.
И все же он чувствовал, как его благие намерения трещат по швам — они буквально разваливались, словно старое зеркало, видевшее слишком многое на своем веку. В отчаянии Грей подхватил Элинор — и тут же получил легкий укус в шею. Тут он заметил, что Джек по прежнему стоит на месте, не зная, что делать.
— Я бы хотел, чтобы в пятницу вечером ты укусила меня в шею точно так же, как это сделала сейчас Элинор, ладно?
Нерешительно кивнув, она шагнула вслед за ним.
— Грей, честно говоря, я ведь могла бы покусать тебя прямо сейчас. Вряд ли кто то сможет назвать это совращением.
— Напротив, именно так это и назовут! — Барон едва владел собой. — Если ты сейчас станешь кусать меня и кто то это увидит, нам придется жениться немедленно, можешь мне поверить. Ступай в постель, Джек!
— Но разве ты не хочешь дать мне хотя бы небольшой урок по поводу новой работы?
— Какой еще работы?! — У Грея глаза полезли на лоб.
— Ну, я ведь скоро стану твоей женой… хотя до сих пор ничего об этом не знаю. То есть я ничего не знаю о телесной стороне этого занятия. Моя мама успела научить меня обращаться со слугами, я умею застилать постель и прекрасно шью. Но, Грей, я совершенно ничего не знаю о своих обязанностях в постели!
— Джек, я торжественно клянусь, что ты обучишься этому очень быстро. Я отличный учитель, и ты получишь столько уроков, сколько я буду в состоянии тебе преподать. Вот почему тебе совершенно не обязательно знать что то заранее.
Тебе же будет спокойнее оставаться в блаженном неведении до последней минуты… Черт побери, да поди же сюда!
Не в силах больше ждать, он сам ринулся к ней, схватил в охапку, принялся гладить по лицу, сопровождая свои ласки поцелуями. И тут же взвыл оттого, что Элинор вонзила в него свои когти.
— Прости, я, кажется, забылся, — пробормотал Грей, отдирая Элинор от своего плеча.
Джек стояла не шелохнувшись, не спуская зачарованного взгляда с его губ. Она выглядела слегка испуганной… Ну что ж, ей должно быть известно, что занятие любовью — не для слабонервных.
— Джек… — Он легонько погладил ее волосы. — Мы с тобой составим прекрасную пару. А теперь смотри прямо мне в глаза.
Он медленно положил ладони на ее груди и почувствовал, как девушка вздрогнула всем телом.
— Не дергайся. Лучше скажи, что ты сейчас чувствуешь?
Джек шумно сглотнула. Потом медленно выпрямилась, отчего ее прелестная головка откинулась назад. Грей с жадностью следил, как трепетно опускаются на щеки пушистые ресницы.
Ее стройная белая шея так и манила к себе, но Грей решил, что для начала хватит чего то одного, и осторожно стал ласкать ее груди. Его чуткие пальцы ощущали нежную плоть, прикрытую тончайшим шелком. Когда то он сам обтирал эти груди влажной тканью и прикладывал к ним компресс, спасая Джек от лихорадки. Теперь от одного взгляда на эти груди у Грея захватило дух. Он старательно повторял про себя, что непринужденная беседа лучше всего помогает в данной ситуации.
— Отчего ты молчишь. Джек?
— Я ничего не вижу.
— Потому что ты опять зажмурилась. Взгляни на меня.
Она подчинилась, и тут Грей увидел ее сияющие от возбуждения глаза. Но хотя в паху у Грея все давно затвердело до состояния розового каррарского мрамора, его руки не сдвинулись ни на дюйм.
Наклонившись, он поцеловал ее в шею и распахнул пеньюар.
— Ты смотришь на меня!
— Да, и вижу, что твое тело прекрасно.
— А твое тело тоже должно показаться мне прекрасным?
— Конечно! — Барон молился, чтобы так оно и было. Поцеловав розовые вершины ее грудей, Грей поспешно прикрыл их тонким черным шелком.
— Ну вот, сейчас ты сама вернешься в постель. Завтра уже четверг, так что до пятницы можешь думать о том, как я целовал тебе грудь. Ты постараешься не забыть?
— Я постараюсь, Грей.
Когда Джек ушла, барон обернулся к Элинор, не спускавшей с хозяина загадочного взора круглых зеленых глаз.
— Ну, ты чем то недовольна?
Элинор лениво уселась и принялась умываться. Тем временем Грей присмотрелся к ней повнимательнее:
— Элинор, а что это с твоим брюшком? Ты, часом, не беременна? Уж не решила ли ты осчастливить меня выводком беговых котов?
Элинор невозмутимо продолжала свое занятие.
Рассмеявшись, Грей повернулся и с довольным видом вышел из библиотеки. Поднимаясь к себе в спальню, он гадал, какой теперь станет его жизнь. Это просто неслыханно — чтобы человек из высшего общества взял в жены лакея, укравшего его лошадь!
Завтра ему непременно следует повидать Дженни. Теперь то он точно знал, что если и будет о чем то скучать — так это о чудесном яблочном печенье со свежим девонширским кремом…

— Нет, ты просто с ума сошел! Какая то девчонка захотела, чтобы ты на ней женился, и для этого ей достаточно было прикинуться лакеем и, набравшись наглости, украсть твоего Дурбана. Она наверняка знала, что ты вернулся домой и сразу же ее поймаешь!
— Ох, Дженни, — Грей старался оставаться серьезным, но в конце концов не выдержал и рассмеялся, — она и не думала о свадьбе, когда пыталась украсть Дурбана. Честно говоря, в тот момент я чуть не придушил ее, отшиб ей ребра, челюсть и вывалял в соломе. Лучше успокойся и поверь: я правдиво рассказал тебе все, что со мной случилось. Мы отлично подойдем друг другу, вот увидишь.
— Разумеется, ты с ней уже переспал?
Вопрос прозвучал чересчур откровенно, но Грей и бровью не повел.
— Нет, Дженни, я не мог позволить себе этого до свадьбы.
Барон с сочувствием смотрел, как его любовница мечется по своей уютной гостиной. Зеленое муслиновое платье было ей очень к лицу и самым выгодным образом подчеркивало форму ее груди, даже несмотря на то что поверх был надет фартук, заляпанный какими то жирными пятнами. Ничего удивительного — сейчас самое подходящее время для ленча. Грей принюхался. Он мог поспорить на что угодно — не далее как в двух шагах отсюда жарился аппетитный молодой барашек.
— Очень мило. — Дженни тоже принюхалась, явно поглощенная мыслями о том, что творится на кухне. — Вот и возись теперь с ней. Я всегда знала, что тебе придется жениться ради наследника, и была к этому готова. Полагаю, двух недель хватит с избытком, чтобы она тебе надоела, и тогда ты снова вернешься ко мне. Пока же я на пару недель съезжу в Бат, отдохну там на Римских водах. А теперь, милорд, позвольте вас угостить жареным ягненком под острым мятным соусом.
Поглощая нежное мясо, превосходно приготовленное Дженни, Грей недоумевал, как он сразу не подумал о том, что можно одновременно иметь и любовницу, и жену. Так поступали многие мужчины, но сам он не считал такое поведение правильным. Муж дает клятву перед алтарем и просто обязан ее сдержать. Только такой негодяй, как его отец, может путаться с целой толпой любовниц, не скрывая своих связей ни от жены, ни от сына.
Размышляя над этой серьезной проблемой, Грей не спеша преодолел целую милю — как раз такое расстояние отделяло прелестную квартирку Дженни в доме на Кэндлвик стрит от его особняка на Портмен сквер. Хотя дождя не было, небо выглядело довольно хмурым, и созерцание его привело барона в мрачное настроение.
При воспоминании о матери в его груди зародилась привычная тупая боль. Внезапно перед мысленным взором Грея возникло ее лицо — такое, каким он видел его, когда ему исполнилось восемь лет. Тогда он застал мать в коридоре, но она даже не обратила на него внимания, потому что не в силах была отвести взгляд от передней, где ее муж целовал другую женщину на глазах у всех, кому случилось в этот момент проходить мимо. До сих пор Грей помнил боль отчаяния в чудесных маминых глазах и слезы, увлажнившие ее бледные щеки.
Барон сердито тряхнул головой. Он ненавидел эти воспоминания, потому что ничего не мог с ними поделать. Обычно они всплывали в самый неподходящий момент и столь же неожиданно исчезали, оставив в душе ощущение чего то несправедливого.
Нет, он ни за что не поступит так с Джек. Женившись, Грей будет всегда верен ей. Уже сегодня при взгляде на Дженни он не ощутил даже намека на желание. Зато он с огромным удовольствием умял жаркое из ягненка — что правда, то правда.
Грей вспомнил виденное им где то объявление о новой чудесной печи, которая практически все делает сама — разве что только не добывает мясо для жаркого. Он непременно купит Дженни такую печь и, кроме того, постарается подыскать ей нового покровителя, так же способного оценить ее кулинарные способности, как это делал Грей.
Небрежно насвистывая неизвестно откуда пришедший ему в голову мотив и поигрывая тросточкой, Грей поднимался по ступеням своего крыльца, когда навстречу ему вылетел обычно невозмутимый Куинси, крича не своим голосом:
— Милорд, мисс Джек пропала!

Джек нечем было дышать, потому что ей на голову натянули какой то вонючий мешок. Она хотела сдернуть его и тут обнаружила, что руки ее связаны за спиной.
Закашлявшись, она чуть не задохнулась.
— Заткнись! — раздался рядом чей то грубый голос. — Просто заткнись — и все!
Но она продолжала корчиться и кашлять, и ей уже стало казаться, что пришел ее смертный час.
Незнакомец выругался, и мешок наконец то сдернули с ее головы. Девушка тут же принялась жадно дышать. В этот момент она не могла думать ни о чем, кроме как об этом свежем, чудесном воздухе, прорвавшемся к ее легким, откинулась на спину и, лежа неподвижно, дышала, дышала без конца.
Наконец она открыла глаза и увидела, что находится в карете, мчащейся куда то на огромной скорости, подпрыгивая на ухабах. Странно, отчего то подумала она, как это при такой тряске ее до сих пор не сбросило с сиденья, на котором из за того, что руки у нее были связаны сзади, она еле умещалась?
— Ну вот ты и вернулась к нам, дорогая Уинифред. Я как то забыл, что ты не любишь оставаться взаперти. Нет, не двигайся, не то мне придется тебя наказать! Учти, я ведь могу надеть этот холщовый мешок обратно, и твой кашель тебе не поможет!
Джек во все глаза уставилась на Артура Келберна, старшего сына лорда Рая. С их последней встречи прошло не меньше трех месяцев, но она не очень бы расстроилась, если бы не видела его еще лет тридцать.
— Почему? — только и смогла выговорить она, с ненавистью разглядывая его лицо, белым пятном вырисовывавшееся в полумраке кареты над жабо, венчавшим вычурно расшитую куртку для верховой езды.
Молодой человек наградил ее томным взором, от которого обычно подгибались коленки у большинства знакомых ему девиц. Его черные как смоль волосы длинными напомаженными завитками спускались до самых плеч, а один локон их хозяин картинно зачесал на лоб. Артур был примерно одних лет с Греем, но на этом их сходство и заканчивалось. Насколько могла судить Джек, со временем он обещал вырасти в еще большего негодяя, чем его отец.
— Почему? — не удержавшись, снова произнесла она.
Однако ее мучитель не спешил отвечать. Сидя на противоположной скамейке, Артур не спеша разглядывал свою пленницу.
— Когда я был зеленым юнцом, — произнес он наконец, — то считал тебя самой неуклюжей и уродливой девчонкой на свете. Но папа лишь усмехался и твердил: «Обожди, мой мальчик, всему свое время!» И я послушно ждал. Теперь тебе восемнадцать — и я не могу не согласиться, что он был прав. Ты стала выглядеть просто очаровательно. Но и я теперь уже взрослый мужчина, мне пора жениться. Мы с папой договорились, что из нас двоих ты достанешься ему, так что все было решено и устроено заранее. Мы знали, что две глупые старухи утащили тебя в Лондон; нам также было известно, где они тебя спрятали. Сэр Генри не сумел вернуть тебя назад, и тогда я сказал папе, что ты скорее предпочтешь ему меня; если я стану твоим женихом, ты перестанешь упрямиться. Это, в конце концов, совершенно естественно и логично, и папа со мной согласился. Но тут в Фолкстоун является сэр Генри и вне себя от ярости сообщает, что завтра утром ты выходишь замуж за какого то вонючего барона! — Артур выпрямился на скамейке, уперевшись коленями в колени Джек, и во взгляде его сверкнула звериная злоба. — Зато теперь тебе не надо будет расстраиваться, дорогая, и вспоминать этого ублюдка, потому что ты выйдешь за меня. Именно для этого мы сейчас едем к границе. Не больше чем через пять дней мы окажемся в Шотландии и там обвенчаемся. А ты к тому времени скорее всего уже будешь беременна моим ребенком.
— Неужели твой папаша действительно мог вообразить, будто я предпочту ему такого мерзавца, как ты?
— Ха, женщинам всего то и надо, чтобы возле них крутилось побольше мужчин, — ничуть не смутившись, ответил Артур. — Это тешит их тщеславие. Просто папа решил, что не стоит так хлопотать только ради того, чтобы уложить еще одну строптивую девицу в постель, и уступил тебя мне. Он предупредил, что ты своевольна и упряма, к тому же слишком много о себе воображаешь. Еще он сказал, что на тебя нельзя положиться и я потрачу время зря, пытаясь тебя укротить. Но на этот раз он, конечно же, ошибся, смею тебя уверить.
Джек стиснула зубы. Решив, что ей все же не следует оставаться в долгу, она с ненавистью произнесла:
— Мой жених тебя убьет.
— Ну может, он бы и захотел это сделать, да руки у него слишком коротки! — Артур расхохотался ей в лицо. — Наглый пижон — вот он кто такой! Я уложу его за какие нибудь три минуты, и он об этом знает. Не зря я заслужил репутацию лучшего стрелка и фехтовальщика в нашем графстве! Поверь, твой баронишка сточит себе зубы, кусая локти от досады, — ведь мимо его носа проплыло целых шестьдесят тысяч фунтов! И он не станет ничего делать, Уинифред, просто не посмеет. У него духу не хватит пойти против меня!
Джек на этот раз промолчала: она сосредоточенно пыталась ослабить узел веревки у себя за спиной, но, кажется, у нее уже онемели пальцы. Только этого ей недоставало!
Между тем ее похититель наслаждался своей победой. Он посчитал хорошим знаком то, что Уинифред больше ему не возражает, и теперь, решив дать себе передышку от усилий по восхвалению собственной персоны, бездумно смотрел в окно.
Вокруг, насколько хватало глаз, простирались холмы, поросшие тисовыми деревьями. Изредка их карета, мягко покачиваясь на рессорах, проезжала посреди стада коров, а иногда им навстречу попадались овцы, которые, сбившись в кучу, с громким блеянием бросались в сторону от дороги. Хорошо, что его папа любит обставлять свою жизнь с удобством и не пожалел своей кареты, чтобы сыну поменьше пришлось страдать от дорожных ухабов.
Артур снова посмотрел на пленницу и, вытянув длинные ноги, захватил ими ее колени.
— Тебе ведь приятно это, верно, Уинифред? Ну что ж, после нынешней ночи ты будешь только рада, если я прикоснусь к тебе где угодно! Надеюсь, ты все еще девственница?
Но девушка по прежнему хранила молчание. Черт бы побрал этого Грея с его понятиями о чести! Добейся она своего прошлой ночью — вряд ли нынче утром ее можно было бы считать девственницей. Пока же ей больше ничего не оставалось, как только продолжать упорно трудиться над узлом веревки.
— Ну да, чего уж тут сомневаться. — Артур ухмыльнулся. — Иначе с какой стати глупым теткам было переодевать тебя лакеем? — Он еще сильнее сжал ее колени, но Джек не шелохнулась; она, почти не дыша, продолжала теребить проклятый узел.
— Между прочим, я стал считать тебя хорошенькой, как только тебе исполнилось шестнадцать. Видишь, ты и тогда уже мне нравилась. Конечно, тебе далеко до твоей матери — по крайней мере так уверяет мой папа, — но я не жалуюсь. У тебя густые пушистые волосы такого необычного оттенка…
Тут молодой человек протянул руку и снял заколку, державшую узел волос на затылке Джек. Запустив пальцы в их мягкие пряди, он стал расправлять волосы так, чтобы они легли ей на плечи и грудь.
Наконец, полюбовавшись некоторое время на результаты своей работы, Артур откинулся на скамье и с самодовольным видом уставился в потолок кареты.
Однако предаваться сладким грезам ему пришлось недолго. Широко улыбнувшись, Джек неожиданно произнесла:
— Послушай, Артур, ты бы лучше вернул меня в Лондон подобру поздорову. Если ты сейчас повернешь назад, Грей не станет убивать тебя.
— Кажется, я уже объяснил, что ничуть не боюсь этого твоего барона! Разве я выразился не ясно?
— Ах так! Ну, тогда вот что я тебе скажу: я отказываюсь выходить за тебя замуж.
— Что ты говоришь? — Артур презрительно рассмеялся. — Да я просто овладею тобой, и на этом с твоим упорством будет покончено! Я не отпущу тебя ни на шаг, пока ты не забеременеешь; можешь мне поверить, у меня это отлично получится. Доказательством тому служат мои незаконнорожденные дети — их у меня по меньшей мере трое.
— А мне плевать. Даже если ты меня изнасилуешь, я все равно не выйду за тебя!
Неожиданно лицо Артура приняло обиженное выражение: ни дать ни взять маленький мальчик, которого только что обманули самым подлым образом.
— Но это же просто смешно! Да тебя никто и спрашивать не будет! После того как в постели я сумею удовлетворить тебя — а с другими я проделывал это уже множество раз, — ты станешь обожать меня и поклоняться мне. Ты будешь счастлива оттого, что я сделаюсь твоим мужем, и покоришься мне, но я все равно не буду тебе доверять.
В ответ молодой человек ожидал чего угодно — истерики, слез, — однако его пленница лишь вызывающе улыбнулась и, закрыв глаза, уткнулась щекой в мягкую спинку сиденья.
— Черт бы тебя побрал! — Келберн младший, не выдержав, вскочил и, ухватив ее за волосы, рывком заставил поднять лицо, а потом стал целовать грубо и жадно, стараясь засунуть свой язык как можно глубже ей в рот. Покончив с этим, он попытался опрокинуть девушку на себя, снова зажав между ног ее колени, чтобы не дать ей вырваться.

— Она тебя украла, а ты так и не успел ее за это покусать! — С такими словами Грей обратился к своему жеребцу и ласково похлопал его по холке. — Вот только найди ее для меня — и кусай на здоровье, сколько хочешь, я не буду тебе мешать!
Зафыркав, Дурбан весело распушил хвост по ветру, вытянулся в струнку, и они вихрем пронеслись мимо повозки с горой душистого сена, мирно ехавшей по северному тракту.
Джек пропала не более часа назад, и скорее всего ее увезли в карете. Если ублюдок, посмевший ее украсть, собирается устроить свадьбу не откладывая, он должен сейчас направляться к границе с Шотландией, и впереди у него еще пять дней пути.
Грей не сомневался, что любой здравомыслящий человек вряд ли захотел бы поменяться местами с тем, кому предстояло столько времени держать Джек в плену. Но кто то же все таки ее украл? Неужели отчим? В таком случае Грей гонит Дурбана напрасно — сэр Генри наверняка потащит свою добычу обратно в Фолкстоун, и там ему предстоит иметь дело с Дугласом. Но может быть, похищение устроил лорд Рай, этот похотливый старый болван? Но даже если он повез ее в Бат, чтобы на время укрыться в каком нибудь арендованном доме, там ему не уйти от Алекса.
Нет, нет, это не был ни сэр Генри, ни лорд Рай — и именно поэтому Грей сломя голову мчался сейчас в сторону шотландской границы. Он понял, что произошло на самом деле, уже в тот момент, когда Матильда со своей обычной лаконичностью сообщила:
— Молодой и настырный.
А Мод, подытоживая ее слова, задумчиво добавила:
— Всякий, кто отважится захватить Джек против ее воли, должен быть не просто молодым и настырным, но еще и безмозглым.
Тетушка Матильда торжественно кивнула и промолвила своим глубоким мелодичным голосом:
— Артур!
Кому, как не Матильде и Мод, лучше знать возможных претендентов на невинность их Джек! Они не сомневались, что это был Артур, наследник лорда Рая. Да да, именно он!
Убежденность тетушек была столь велика, что тут же передалась Грею. Артур был, конечно, не так силен, но все же в отличие от многих молодых повес разгульная жизнь еще не окончательно высосала из него все соки.
Итак, сейчас они опережали Грея не более чем на час. Приникнув к гладкой горячей шее жеребца, барон заставил его прибавить ходу.

Артур утробно застонал, судорожно тиская груди Джек, и лицо ее обдало его жаркое дыхание. В этот миг веревка наконец ослабла и свалилась с запястий пленницы. Внезапно откинувшись назад, девушка тут же наотмашь ударила насильника кулаком прямо в кадык.
В глазах ее мучителя сперва мелькнуло удивление, но оно тут же сменилось ужасом, и он стал захлебываться кашлем. Холеное лицо его посинело, и он схватился за горло, безуспешно пытаясь облегчить доступ воздуха в легкие, в то время как Джек, не теряя времени, открыла дверцу кареты и, спихнув похитителя на пол, уперлась обеими ногами ему в спину и толкнула изо всех сил, так что тот, словно куль с мукой, вывалился в распахнутую дверцу. Обернувшийся в этот момент кучер увидел, как его драгоценный хозяин кубарем скатился в канаву.
Джек отдала бы сейчас что угодно за револьвер или даже за какую нибудь палку, которую можно было бы использовать в качестве оружия.
Когда лошади сбавили ход и остановились, кучер просунул голову в карету:
— Да ты, никак, до смерти его убила! А еще, говорят, из благородных! Порядочным леди не пристало выкидывать джентльмена из его собственной кареты!
Тут кучер со всех ног кинулся на помощь копошащемуся в канаве хозяину.
Джек не раздумывала ни секунды — она тут же вскочила на козлы, подхватила вожжи и, громко крича, принялась нахлестывать лошадей.
— Стой! — раздался у нее за спиной отчаянный вопль кучера, но было уже поздно.
Торопливо оглянувшись, девушка заметила, что Артур по прежнему неподвижно лежит на дороге. О Господи, неужели она его и правда лишила жизни?
Перед ней мигом возникла душераздирающая картина: ее отправляют на каторгу куда то на самый край света.
Подавив в себе сильнейшее желание вернуться и удостовериться, что смерть Артура — всего лишь плод ее горячечной фантазии, она снова хлестнула лошадей и только тогда еще раз обернулась. На этот раз ее похититель уже сидел, держась руками за голову, и у нее отлегло от сердца.
Теперь перед ней простирался широкий тракт с наезженными, твердыми колеями, а вскоре впереди замаячил поворот. Именно в этот момент коренник — огромный жеребец — вскинул голову и громко заржал, а потом понесся во весь опор, увлекая за собой пристяжную.
Джек никогда еще не пробовала править парой, и это оказалось вовсе не столь легким делом, как езда верхом. Джек изо всех сил натянула вожжи, но все было бесполезно. Стрелой пролетев поворот, лошади вместе с каретой оказались прямо перед мчавшимся галопом всадником.
Джек услышала отчаянный вопль и увидела, как, молотя воздух тонкими передними ногами, прямо перед ней встал на дыбы остановленный на полном скаку конь. Она узнала Дурбана и, заметив, каким диким стал его взгляд, почувствовала непередаваемый ужас.
Какую то секунду Грею уже удавалось удержаться в седле, но тут удача ему изменила. Уворачиваясь от тяжелой кареты, Дурбан запутался в густых кустах возле обочины, и его всадник, вылетев из седла, со всего размаху ударился о ствол старого дуба.
Джек, зажмурившись, вскрикнула, в то время как взбесившиеся кони по прежнему продолжали мчать ее карету неведомо куда. Потеряв всякую надежду остановить обезумевших животных, она опустила руки, вцепившись ими в край сиденья, и безвольно съежилась на козлах, вслушиваясь в свист ветра и трясясь от холода. Глаза ее слезились. Джек зажмурилась и стала молиться. Ей уже начало казаться, что эта сумасшедшая скачка никогда не кончится, как вдруг, к ее великому удивлению, лошади сами сбавили ход. Карета катилась все медленнее и медленнее, пока наконец не встала посреди дороги.
Девушка кубарем скатилась с козел, подбежала к лошадиным мордам и принялась их нежно гладить, обещая взмыленным скакунам вволю овса и свою горячую любовь до скончания века.
— А теперь, — заявила она, — нам нужно как можно скорее вернуться. Давайте же, поворачивайте!
Потребовалось не меньше получаса, чтобы пройти шагом тот путь, который лошади только что преодолели за какие нибудь пять минут. Наконец они достигли знакомого поворота.
— Грей!
Ответом ей была тишина. Приглядевшись, Джек увидела Дурбана — он стоял в тени росшего возле дороги дерева и мирно пощипывал траву. Услышав ее голос, конь тревожно встряхнул головой.
— Стой на месте, малыш! Просто стой и не двигайся, а я постараюсь найти твоего хозяина.
Пройдя еще несколько шагов, она наконец заметила Грея. Барон неподвижно лежал под большим дубом и, казалось, не подавал никаких признаков жизни.

Всего минуту назад плывущие по небу облака напоминали пушистые белые перья, но теперь они превратились в клочья мрачного грязного тумана, и с полей потянуло ледяной стужей. Быстро привязав лошадей к кустам, Джек бегом кинулась к находившемуся в том же плачевном положении Грею. Опустившись перед ним на колени, она попыталась нащупать пульс у него на шее и с облегчением убедилась, что его сердце все еще медленно бьется. «И то слава Богу!» — подумала она про себя и тут же заметила тонкую струйку крови, стекавшую со лба несчастного.
Джек растерянно уселась на корточки. И что прикажете ей теперь делать? Одной перетащить здорового взрослого мужчину и поднять его в карету ей было явно не под силу. Правда, барон не казался таким уж тяжелым. Она должна попытаться — другого выхода у нее нет.
Подхватив Грея под мышки, Джек потащила его к дороге, но, едва приблизившись к карете, остановилась. Насыпь, на которую им предстояло взобраться, была довольно крутой и каменистой. Нет, ничего у нее не выйдет…
И тут ее взгляд упал на Дурбана. Не раздумывая, Джек накинула поводья Грею на грудь и стала уговаривать коня попятиться, толкая его назад. Она чуть не валилась с ног от усталости, когда наконец Дурбан сделал первые неуверенные шаги. План сработал! Мало помалу Дурбан доволок Грея до самой кареты, и тут Джек расцеловала жеребца в морду, заверив, что он самый чудесный конь на свете. После этого она в новом приступе отчаяния уставилась на бесчувственное тело своего жениха. Удастся ли ей поднять его в карету? Как девушка ни ломала голову, ничего подходящего ей на ум так и не пришло.
А дождь тем временем припустил вовсю. Джек машинально откинула с лица мокрые волосы. Выход один — она должна заставить Грея встать, и тогда, возможно, она сможет втащить его внутрь. Джек встала на колени и похлопала барона по щекам.
— Грей, ну пожалуйста, очнись! Пожалуйста…
Но раненый даже не шелохнулся.
Тогда Джек кое как усадила его, прислонив к карете так, что его спина упиралась в нижнюю ступеньку подножки. От изнеможения у нее закружилась голова.
— Ну вот, Дурбан, тебе придется еще немного постараться — только делай это очень, очень осторожно. Надеюсь, тебе удастся помочь своему хозяину!
Дурбан послушно шагнул назад. Поводья натянулись, приподняв Грея на фут от земли. Джек помогала сзади.
Конь сделал еще шаг назад. И еще.
Теперь Грей стоял почти в полный рост. Пожалуй, этого достаточно. Джек скинула с его груди поводья.
Кашляя и давясь холодными струями дождя, она помолилась, подняв лицо к небесам, а потом, придерживая Грея за пояс, кое как протиснулась в карету и встала на колени у дверцы. Сейчас или никогда. Джек поглубже вдохнула и начала тянуть что было мочи.
Боже, она чуть не уронила его обратно! Девушке хотелось кричать от отчаяния. Позволив себе чертыхнуться один единственный раз и тут же ощутив во рту ужасный вкус репы, Джек соскочила наземь, подлезла под безвольное тело, снова глубоко вдохнула и стала толкать его вверх.
Сдвинуть с места такую тяжесть ей, конечно же, было не под силу, но тут, на ее счастье, Дурбан заржал и носом поддал Грею под зад. Как во сне, Грей медленно скользнул в карету. Они все таки добились своего!
Джек поспешила уложить барона как можно удобнее и затем накрыла все тем же холщовым мешком, который совсем недавно чуть не задушил ее. Потом она захлопнула дверцу, привязала Дурбана позади кареты и вскарабкалась на козлы. Тряхнув вожжами, она еле слышным шепотом взмолилась:
— Поехали, ребята. Где то здесь была деревня — отвезите меня туда!
Маленькая деревушка, куда в праздничные дни жители округа Хэммеринг съезжались на ярмарку, на этот раз словно вымерла. Пропали даже собаки и кошки; один только занудный дождь барабанил по крышам домов, заливая землю потоками воды. Дорога мигом превратилась в широкий грязный ручей.
Джек по прежнему ехала шагом, не рискуя больше погонять лошадей, пока в дальнем конце главной улицы не разглядела таверну под названием «Лампа короля Эдуарда».
Двор таверны также был пуст. Ничего удивительного в этакую погоду. Девушка соскочила с козел и вбежала внутрь. Заслышав ее шаги, из маленькой комнаты по левую руку от входа внезапно появилась невероятно рослая особа. Такая великанша могла бы съедать на завтрак пару тройку дубовых досок и закусывать на десерт гвоздями, невольно подумалось Джек. Правда, тело женщины не обременяла ни единая капля жира, так что под конец Джек даже сочла ее привлекательной. Мягким волнистым волосам женщины позавидовала бы любая красавица. Покосившись на желтоватый, дочиста выскобленный пол, девушка виновато произнесла:
— Простите, я наследила!
— Это я и так вижу. — Хозяйка сложила руки под своим более чем выдающимся бюстом. — Что вам угодно?
Джек показала в сторону кареты:
— Пожалуйста, помогите мне! Там внутри раненый, он без сознания.
— У вас вид как у мокрого воробышка! Так и быть, я сама позабочусь о вашем спутнике. Но сперва скажите, кто вы такая и кого вы сюда привели?
— Меня зовут Джек, а Грей — без пяти минут мой муж; то есть я хочу сказать, что завтра должна состояться наша свадьба…
— Ну вот, теперь все ясно. А меня зовут Хелен. Оставайтесь пока здесь.
Джек покорно замерла у двери, глядя, как Хелен с высоко поднятой головой шагает по двору под проливным дождем, не обращая внимания на мутные лужи.
Вот хозяйка таверны подошла к карете, распахнула дверцу, заглянула внутрь, и Джек показалось, что ее ушей коснулся мелодичный смех. Хелен наклонилась внутрь, а когда через мгновение она выпрямилась, Грей уже висел, как большая тряпичная кукла, у нее на плече.
— Двор так залило водой, — сообщила великанша, входя со своим довольно таки тяжелым грузом в таверну, — что скоро можно будет устроить пристань прямо у крыльца. Пойдем со мной, Джек, ты поможешь уложить в постель своего без пяти минут мужа.
Все время, пока они поднимались по узкой лестнице на второй этаж, голова Грея безжизненно моталась на плече у Хелен.
Достигнув верхней площадки, хозяйка прикрикнула на трех мужчин, с открытым ртом наблюдавших за их шествием:
— Ну что стоите как олухи! Живо присмотрите за каретой этой леди! Да как следует оботрите лошадей — это все чистокровные скакуны, а самый лучший из них — тот жеребец, что привязан сзади. Смотрите не ленитесь, не то я проучу всех троих, да так, что мало не покажется!
Если бы Джек не боялась так этой огромной Хелен, она бы непременно рассмеялась, глядя на то, как поспешно все трое, не обращая внимания на хлещущий дождь, припустили наружу.
Осторожно опустив Грея на чистый дубовый пол, Хелен бросила через плечо:
— Нечего попусту мочить тюфяк. Ты, девушка, беги вниз и попроси у Гвендолин какое нибудь сухое платье. Просто скажи, что я тебя послала.
— Но…
— Не обижайся, я точно так же разговариваю со своей любимой собачкой, Нелли. Ты делай, как я велю. Ступай, а я позабочусь о твоем женихе.
Когда Джек вернулась с сухой нижней юбкой, тонкой муслиновой сорочкой и необъятных размеров серым ситцевым платьем, наброшенным на руку, Грей уже лежал в постели, укутанный до самого носа, а добропорядочная хозяйка любовалась на дело своих рук.
— Как вы думаете, он поправится? — робко спросила гостья.
— Этот мужчина отлично сложен, — громко откликнулась Хелен. — Просто великолепно. Я обязательно помогу ему, чтобы потом вы смогли пожениться. А пока расправь его одежду на кресле — так она скорее просохнет.
— Наша свадьба назначена на завтрашнее утро, — охотно поясняла Джек, сразу принимаясь за дело, — но Артур украл меня сегодня с Портмен сквер и запихал в ту самую карету, что осталась снаружи и с которой сейчас возятся ваши три олуха. Чистокровный жеребец — это Дурбан. Я тоже его однажды украла, но вообще то он принадлежит Грею.
Хелен взмахом большой белой руки остановила поток ее излияний:
— Потом я с удовольствием тебя выслушаю, но сперва надо послать за Брейнардом. Это хороший доктор — он не берет на себя лишнего и не убивает своих пациентов, да к тому же еще и развлекает меня время от времени своей болтовней. А ты можешь пока переодеться в сухое и побыть немного возле своего милого.
— Господи, Джек, отодвинься немного, не то я окончательно окосею!
Открыв глаза, барон с недоумением смотрел на склонившуюся почти к самому его лицу девушку и пытался улыбнуться.
— Слава Богу, Грей, ты жив! Как ты себя чувствуешь? — Джек сжала в дрожащих ладонях ставшее уже таким знакомым лицо, затем провела рукой по лбу, по щекам, по подбородку и принялась покрывать торопливыми, горячими поцелуями все, до чего только могли дотянуться ее губы.
Но тут на пороге появился миниатюрный человечек, тощий чуть не до прозрачности. Он, по видимому, только что вошел с улицы — об этом говорила капавшая с его темных кустистых бровей вода.. За спиной у человечка высилась настоящая женщина гора, выглядевшая тем не менее истинной красавицей. Грея поразила правильность черт ее точеного лица, которое казалось еще прелестнее в обрамлении светлых вьющихся волос.
— Джек, как мы здесь оказались и почему я лежу в постели, а ты нет? — слабо промямлил Грей, с трудом повернув голову на подушке. — И откуда на тебе это невиданное платье?
— Все рассказы потом, Грей, а сейчас познакомься с доктором Брейнардом и нашей хозяйкой Хелен.
— Но с какой стати мне знакомиться с доктором? Разве что то случилось?
— Вы с Дурбаном налетели прямо на мою карету, а когда ты вылетел из седла, то ударился головой о дуб!
— Да, вот теперь кое что прояснилось. — Барон рассеянно прикрыл глаза, и по его виду было заметно, что он вряд ли понял хоть малую часть из только что услышанного.
— Ну ка, съешь вот это.
Грей даже не потрудился посмотреть, что ему предлагают, — на это у него уже не оставалось сил. Проглотив три предложенные ему оладьи, он наконец поднял глаза.
Над его постелью склонилась та самая прелестная дама, которую он принял за сказочное привидение всего несколько минут назад.
— Я — мисс Хелен Мэйберри, владелица «Лампы короля Эдуарда», — промолвила великанша.
— Вот не думал, что у короля Эдуарда была какая то лампа, а у нее — такая очаровательная хозяйка!
— Попридержите ка язык, сэр! Это таверна мисс Хелен носит название «Лампа короля Эдуарда»! — неожиданно подал голос стоящий поодаль маленький человечек.
— Тише, Осей! По моему, наш гость носит дворянский титул. Я не ошиблась?
— Можно мне еще оладий? — вместо ответа поинтересовался Грей.
— Конечно. Лежите смирно и почаще открывайте рот. А когда вы наедитесь, Осей примется выстукивать вам грудь, заглядывать в уши и сдирать с головы скальп — все это исключительно ради того, чтобы выбрать, каким именно зельем он будет вас травить.
— Похоже, мисс Мэйберри, вы не очень то любите докторов, — слабо усмехнувшись, заметил Грей.
— Ваши оладьи, милорд!
Джек изумленно следила за тем, как Хелен кормит Грея оладьями, и только качала головой. Да, денек выдался что надо. Сперва Артур похитил ее с Портмен сквер, накинув на голову холщовый мешок, а теперь она сидит где то у черта на куличках, в таверне «Лампа короля Эдуарда», и любуется, как прекрасноокая великанша кормит ее жениха оладьями.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату влетел мальчишка не более десяти лет от роду.
— Хелен! Скорее иди вниз, там какой то человек. Он грозит пистолетом — требует выдать ему какого то типа по имени Уинифред!
Задрожав, Джек так и подскочила на месте.
— О Господи! Это же Артур! Держу пари, он уже увидел карету со своим холщовым мешком и теперь сходит с ума от ярости!
В тот же миг Грей отшвырнул одеяло, но, обнаружив, что лежит под ним совершенно голый, снова поспешил укрыться.
— Джек, подай ка мне одежду, да поскорее!
— Но я не могу, Грей, она же вся мокрая! Ты простудишься и…
— Черт побери, делай, что я сказал! Меньше чем через сутки я стану твоим мужем, так что можешь начинать учиться повиновению прямо сейчас!
— Милорд, — Хелен легко поднялась на ноги, — позвольте мне позаботиться об этом вашем Артуре. Как я поняла, это и есть похититель Джек?
— Да, он хотел изнасиловать меня прямо в карете!
— Он уже поднимается сюда! — крикнул мальчишка, выглядывая на лестницу.
— Все в порядке, Тео, пусть идет. — Великанша снова обернулась к девушке: — Что бы ты посоветовала мне с ним сделать?
— Сломать ему правую руку! — не раздумывая, выпалила Джек. — А потом и левую — если вы считаете, что он того заслуживает!
— Хм, эта женщина знает, чего хочет. Правую руку, говоришь? Ну что ж… — не договорив, Хелен направилась к двери.
— Нет! — завопил ей вслед Грей. — Не надо ничего ломать этому шкодливому недоноску! Лучше приволоките его сюда, ко мне, и я сам переломаю ему все, что еще у него пока цело!
— Артур и Джек, — пробормотала себе под нос Хелен. Она уже ясно различала разъяренные вопли и громкий стук сапог на лестнице.
— Прочь с дороги, ты, бабища! Я пришел сюда за тем, что по праву принадлежит мне! Ну, где вы ее тут прячете? И не вздумай мне врать, я только что видел во дворе свою карету! Она посмела вышвырнуть меня на дорогу на полном ходу, захватила моих лошадей и удрала, бросив меня умирать в канаве! Она хотела меня убить, но это не так просто сделать! Теперь я пришел ее забрать и хочу, чтобы ты отдала мне ее немедленно!
Кое как протиснувшись между стеной и преградившей ему дорогу Хелен, Артур Келберн, старший сын и наследник лорда Рая, ввалился в спальню — и вдруг застыл при виде лежащего на кровати молодого человека и низенького пожилого джентльмена, заботливо склонившегося над ним. Он моментально узнал Грея Сент Сайра, барона Клиффа, того самого, что собирался жениться на Уинифред и ее денежках. Но что за черт занес его сюда?
— Лорд Клифф. — Артур постарался придать себе величественную осанку, однако внимательный взгляд белобрысой великанши, замершей в неподвижной позе возле дверей, так и жег ему спину.
В следующий миг великанша каким то необъяснимым образом снова возникла у него на пути.
— Какого черта тебе здесь надо? — завопил Артур. — Дай пройти, или я тебя ударю! А ты, неотесанный баронишка, — как ты смел оказаться здесь вместе с моей каретой? Что за дьявол уложил тебя в постель и почему над тобой так трясется этот лысый коротышка?
— Джек, — невозмутимо произнес Грей, — теперь ты можешь выйти.
Джек осторожно выступила из за ширмы и, увидев мокрого до нитки, багрового от злости Артура, которому никак не удавалось обойти выросшую у него на пути Хелен, чуть не рассмеялась. Теперь она могла не опасаться, что Артур прорвется к ней.
— Ах вот ты где, грязная потаскуха! — снова завопил Артур, размахивая уже знакомой Джек грязным куском материи. — Поди сюда сию же минуту, чтобы я как следует проучил тебя!
— Надо же, мне еще ни разу в жизни не приходилось пользоваться холщовым мешком, чтобы кого то проучить, — задумчиво теребя подбородок, протянула Хелен. — Я бы хотела поподробнее услышать о вашем способе!
Джек вышла вперед, и Артур тут же коршуном бросился на нее. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как Хелен бесстрастно приказала:
— А ну, назад, не то вылетишь в окно!
— Ты, баба, да как ты смеешь… — начал было Артур, но тут инстинкт самосохранения все же взял верх, и он отскочил на добрых три ярда, а потом вдруг снова заговорил — но только теперь голос его звучал слаще меда: — Ах, дорогая Уинифред, наконец то я тебя нашел. Скажи, где твой плащ? Нам пора ехать!
Джек даже опешила от такой метаморфозы:
— Ты что, рехнулся? Никуда я с тобой не поеду!
— Учти, если ты не послушаешься меня достаточно быстро, я могу очень сильно рассердиться!
— Да пообещай ты мне хоть луну с неба — я все равно останусь здесь!
В этот момент Артур, выхватив пистолет, нацелил его прямо в лицо Джек.
— Тебе угодно упрямиться? Ну, дело твое. Хочешь ты этого или нет, тебе все равно придется пойти со мной, причем немедленно. И поверь, я не сошел с ума и даже не рассердился на твои смешные намеки. Это ты сошла с ума, когда вздумала выбросить меня на дорогу и удрать в моей карете!
И тут вдруг Джек как ни в чем не бывало уселась прямо на пол, окружив себя пышными складками серого ситца.
— Артур, если ты дашь себе труд посмотреть вот на эту кровать, то увидишь, что там лежит лорд Клифф, мой жених. К несчастью, я сама выбила его из седла. Если бы перед этим я не удрала от тебя, он настиг бы нас через несколько минут и тут же свернул бы твою цыплячью шею. Как ни крути, получается, что благодаря мне тебе крупно повезло — хотя ты этого и не заслуживаешь. А теперь сделай милость, убирайся отсюда. Ступай домой и передай моему отчиму, а также своему папаше, что никому из них не видать моего наследства, потому что все мои деньги достанутся Грею. Ну же, что стоишь — пошел прочь!
— Но сперва, — подхватила Хелен, — не забудь переодеться в сухое. Не дай Бог, еще подхватишь простуду!
— Только займись этим где нибудь подальше отсюда, — добавил Грей. — Не то я за себя не ручаюсь. А теперь проваливай, да поживее!

— Вы не можете так со мной поступить! — вдруг заныл Артур. — Из за вас мне теперь придется шить новый жилет, ведь этому скоро исполнится год! Я так любил его, но он совсем износился…
— Ах вот оно что! — презрительно воскликнула Джек. — Папуля пообещал тебе новый костюмчик, если ты утащишь меня в Шотландию?
— Да, и от самого дорогого портного! Ну же, Уинифред, вставай, нам надо ехать! Только посмотри на себя — ты похожа на ведьму в этом дурацком платье, на тебя смотреть тошно; да еще прячешься за бабищу, которая втрое больше тебя. Чего доброго, она и правда свернет мне шею, как цыпленку, или выкинет меня в окно! Впрочем, надо отдать ей должное — она довольно таки смазливая и вполне может согреть мужскую постель холодной ночью!
Тут доктор Брейнард вскочил с кровати и задиристо выпятил впалую грудь. Размахивая тяжелой бутылкой с собственноручно изготовленным укрепляющим питьем, он тоненьким голосом закричал:
— Ну ты, наглый сопляк, думай, что говоришь! Если ты сейчас же не заткнешься, Хелен и впрямь придушит тебя на месте!
— Перестань, Осей, — небрежно произнесла хозяйка «Лампы короля Эдуарда», — малыш просто ничего не соображает от расстройства! Лучше займись своим пациентом, а я займусь этим младенцем.
Осей покорно вернулся к Грею, бормоча:
— О Господи, милорд, как же я про вас забыл? Мисс Хелен права, вы что то слишком покраснели. Умоляю вас, лежите спокойно! И не пытайтесь вскакивать с постели, чтобы подраться с этим юношей, — он и так получит от мисс Хелен сполна то, что заслужил!
От всего этого шума у Грея и в самом деле начала раскалываться голова, но он все же попытался встать, пользуясь одеялом как римской тогой.
— Так как же все таки ты посмел украсть у меня Джек?
— Я не совершал ничего подобного, — нагло заявил Артур. — Мы с Уинифред собирались пожениться. Она прислала мне записку и умоляла приехать и забрать ее с Портмен сквер, что я и сделал; а затем мы отправились в Шотландию…
— Джек, ты действительно хотела выйти за этого наглого типа?
— Господи, Грей, да ни за что на свете! Он самый настоящий негодяй, мерзавец, о котором никто слова хорошего не скажет! По моему, Хелен следует поскорее свернуть ему шею, если уж нельзя сделать из него свиную отбивную!
— А что, это неплохая мысль, — заметила Хелен, надвигаясь на Артура. — Вы надоели мне, сэр, и вы плохо влияете на состояние пациента доктора Брейнарда. Кроме того, вы с неуважением отозвались о платье моей горничной, которая столь любезно одолжил его мисс Джек.
Почувствовав опасность, Артур принялся отчаянно размахивать пистолетом.
— Послушайте, милорд, если я вас сейчас убью, то тогда уж Уинифред точно достанется мне!
— Ну и тупой же ты! — сокрушенно вздохнула Джек. — Да тебя просто повесят за убийство, и дело с концом. А если уж быть совсем точной, я просто прикончу тебя своими руками еще прежде, чем ты окажешься на виселице. Так что хватит валять дурака, Артур, убирайся ка лучше подобру поздорову домой, к своему папаше!
Тут Грей почувствовал, что если сейчас же не сядет, то непременно рухнет на пол, что и случилось бы, если бы Джек не бросилась ему на помощь.
— Прости, но, кажется, я не очень твердо держусь на ногах, — неуверенно сказал он.
— Пожалуй, Грей, тебе лучше прилечь. Ты можешь серьезно себе навредить. Ну не упрямься, ты же не хочешь, чтобы мы все расстроились из за тебя…
Джек не успела договорить, потому что в этот момент Артур попытался схватить ее за одежду. И тут же Грей, поддернув потуже тогу, шагнул вперед, перехватил руку Артура и заломил ее за спину, так что тот даже вскрикнул от боли. Холщовый мешок скользнул на пол, и Джек поспешно отпихнула его в самый дальний угол.
— А теперь выбрось этот несчастный пистолет, пока не прострелил себе ногу! — прошипел Грей прямо в лицо Артуру. — Иначе я вобью его тебе в глотку!
— Ты же мне руку сломаешь! — завизжал Артур.
— Не бойся, тут у нас есть настоящий доктор, и он быстро вылечит тебя! Бросай пистолет, кому говорят!
Артур наконец повиновался, и Джек мигом подхватила, пистолет с пола. Тогда барон нагнулся к самому уху Артура и прокричал, как будто тот был глухим:
— Твоя карта бита! Забирай свою карету и проваливай, да не вздумай снова попадаться мне на глаза. Вон отсюда!
Едва Грей отпустил его руку, как Артур, охая и причитая, тут же принялся ее растирать.
— Малыш, почему бы тебе не спуститься со мной в общий зал? — заметила Хелен. — Прежде чем ты уберешься из моей таверны — а это случится никак не позже чем через десять минут, — я с удовольствием угощу тебя элем! — Увлекая за собой все еще охавшего и потиравшего пострадавшую руку Артура Келберна, она бросила через плечо: — Осей, позаботься о том, чтобы господину барону больше никто не мешал. А ты, Джек, остаешься здесь для охраны его милости — на тот случай, если Артур в следующий раз приведет с собой целое войско.
Всю дорогу до первого этажа Артур не переставал причитать:
— Она должна была на коленях умолять меня жениться! Я бы справился с ней всего за пару дней! Я бы проучил ее, и ей бы это понравилось!
— Ладно, ладно. — Хелен добродушно похлопала Артура Келберна по плечу, и тот даже присел от этого прикосновения.
— Готов поспорить на что угодно, что папаша этого глупого щенка и понятия не имеет о тех превосходных способах поучать, какими владеет мисс Хелен, — хладнокровно заметил доктор Брейнард.
Однако Грей его едва слышал. Он без сил откинулся на подушки и застонал от боли. Еле выговаривая слова, он сокрушенно произнес:
— Вот уж не думал, что проведу таким образом свой последний холостяцкий день!
— Ваша милость, я принесла вам оладьи от мисс Хелен! — Гвендолин, та самая горничная, что одолжила платье для Джек, стояла в дверях с целой горой оладий, сложенных на большом круглом блюде.
— Благодарю. Отдай их Джек, и пусть она меня покормит. — Грей улыбнулся одними губами и, закрыв глаза, откинулся на подушки.
Хелен Мэйберри покойно раскинулась в кресле, которое Осей Брейнард заботливо придвинул поближе к кровати Грея. Сам доктор устроился рядом на старом кожаном пуфике, а Джек, подобрав под себя ноги, уселась на кровати.
Что же до самого Грея, то, придя в себя благодаря усилиям всех троих, он теперь возвышался на постели, опираясь на три огромные подушки, и порция за порцией поглощал оладьи, которые на сей раз были приготовлены с изюмом и обильно сдобрены вареньем.
— Я не вижу никаких препятствий, милорд, — задумчиво произнесла Хелен, — против того, чтобы завтра утром вы отправились в Лондон, если, конечно, Осей сочтет вас достаточно здоровым. Я не забыла, что утром у вас назначена свадьба…
Грей открыл было рот, собираясь возразить — голова его лопалась от боли, и в этот момент ему было совсем не до свадьбы, — но, посмотрев на Джек, такую бледную и измученную, все еще сидевшую с пистолетом Артура в руках, он лишь произнес:
— Благодарю, но у меня здесь нет кареты.
— Зато у меня есть, — непринужденно ответила Хелен. — Потому то я и утверждаю с полной уверенностью, что смогу доставить вас в Лондон. Я сама поеду с вами. Подумаешь — тут и езды то не более полутора часов!
— Отец мисс Хелен — виконт Прис, — пояснил Осей, — и мы сможем взять его карету.
— Мы действительно могли бы это сделать, — Хелен озабоченно вздохнула, — но ты ведь знаешь, Осей, он не отвяжется, пока мы не возьмем его с собой. Отец обожает движение и ни за что не упустит шанс, даже если это будет переезд в соседнюю деревню. А уж путешествие в Лондон наверняка приведет его в восторг. Кроме того, он обязательно напросится на свадьбу — это его хобби, и он не пропускает ни одной свадьбы не только в нашем округе, но и в соседних графствах! Виконт устраивал обряд обручения с моей дорогой матушкой целых три раза — такой на него нашел романтический стих. Хорошо еще, что наш викарий оказался человеком достаточно широких взглядов…
Слушая Хелен, Грей не спускал глаз с Джек. Почувствовав, что рассказ их любезной хозяйки подходит к концу, он поспешил ответить:
— Мы с Джек сочтем за честь видеть вас среди наших гостей. Церемония будет обставлена очень скромно, тем более что Виталий и Алекс Абдуловы вряд ли смогут присутствовать — ведь они до сих пор еще заняты поисками Джек. Возможно, нам вообще стоит отложить свадьбу, пока все не успокоится и не придет к концу — в том числе и моя головная боль.
— Нет! — Джек выкрикнула это так неистово, что чуть не свалилась с кровати. — Если мы немедленно не поженимся, наверняка стрясется что нибудь ужасное! Оно уже приближается, я это чувствую! Наши неприятности на этом не кончились. Я просто уверена — так оно и будет. К примеру, мой отчим вздумает похитить тетушку Матильду или выкинет что нибудь еще похуже. Послушай, Грей, если только ты в состоянии держаться на ногах, я бы хотела обвенчаться как можно скорее, а уж потом валяйся в кровати сколько тебе вздумается.
— Пожалуй, перед таким предложением не устоит ни один мужчина! — добродушно усмехнулся барон и, обведя глазами окружающих, по выражению их лиц без труда понял, что они придерживаются точно такого же мнения.
Поздним утром в пятницу Виталий Абдулов, выпятив грудь и расправив плечи, стоял в церкви рядом с Греем. Он возвратился в Лондон три часа назад, как раз к завтраку, и уже успел привести себя в порядок, переодеться, а также убедиться в том, что Джек вернулась целая и невредимая.
Епископ Лэнгстон, тощий, гибкий, как ивовый прут, и обладавший неподражаемым глубоким басом, совершил краткую церемонию — настолько краткую, что Джек и опомниться не успела, как стала супругой Грея.
— Повернись ко мне, чтобы я смог тебя как следует поцеловать.
Голос барона звучал тихо, потому что у него ужасно болела голова, однако он улыбался столь непринужденно, что нельзя было не восхититься красавцем женихом в строгом черном фраке с белоснежной манишкой.
Джек прикрыла глаза и подставила губы. Она почувствовала, как Грей погладил ее, а потом ласково взял за подбородок. Поцелуй оказался легким и недолгим, он закончился, едва успев начаться. Снова открыв глаза, Джек посмотрела на человека, о существовании которого всего три недели назад даже не подозревала. Сегодня он стал ее мужем.
— Как твоя голова?
— Ох, дорогая, лучше не вспоминай об этом!
— Но все равно ты очень красивый. И ты стал по другому на меня смотреть!
Барон мог бы пояснить ей, что смотрит на нее глазами супруга и что это действительно ново для него. Теперь он видел в ней женщину, которой предстояло нынче вечером лечь с ним в постель — в компании с Элинор.
— Ты вел себя как настоящий рыцарь, Грей! Спасибо тебе!
Он промолчал и лишь снова погладил ее по щеке.
— Ну а теперь, милорд и миледи, — с улыбкой произнес епископ Лэнгстон, — вас ждет праздничный завтрак.
— И самое лучшее шампанское!
Эти слова произнес лорд Прис, отец Хелен Мэйберри, который был в полном восторге от всего происходящего.
— Самое лучшее в любой свадьбе — это шампанское! Даже если я не знаком ни с женихом, ни с невестой, как это случилось сегодня, я все равно приношу с собой на праздник бутылочку другую!
— Могу сказать, — заметила тетушка Матильда, которая даже в столь торжественный день попрежнему была с ног до головы одета в черное, — что это превосходный пример, достойный подражания.
Лорд Прис с гордостью взглянул на достойную даму, и лицо у него при этом было такое, как будто он увидел перед собой невиданную птицу.
— А я никогда в жизни не пила шампанского… — неожиданно призналась Джек.
— А это значит, что тебе и сегодня не следует слишком напиваться. — Грей добродушно усмехнулся.
Тем временем мистер Харпол Дженнер, низко наклонившись, поцеловал невесте руку.
— Чудесное кольцо. Оно принадлежало твоей матери, Грей?
— Нет, — отозвался Грей. — Моей бабушке.
— Я крайне счастлив видеть вас вместе с малышом Греем, миледи, — продолжал мистер Дженнер, — и весьма сожалею о том, что лорд Берли не может порадоваться вместе с нами. Ах, только бы он поскорее поправился! Не сомневаюсь, он непременно одобрит союз его крестника и подопечной!
— А как сейчас здоровье его милости? — участливо спросил Грей.
Мистер Дженнер сокрушенно покачал головой:
— Я был у него дома не далее как вчера. Снелл сказал мне, что его хозяин все время неподвижно лежит на спине, не открывая глаз, и лишь иногда всхрапывает. По мнению личного врача лорда Берли, это выглядит весьма странным. Леди Берли не отходит от него ни на минуту, держит за руку, постоянно разговаривает с ним, как будто он и в самом деле может ее слышать. Снелл также утверждает, что цвет лица у его милости изменился к лучшему, а его бакенбарды растут по прежнему густо, и это добрый признак. Также все они следят за тем, чтобы в спальню не проникал слишком яркий свет. Ты ведь помнишь, Чарлз всегда предпочитал сумерки.
— Да, это так, — подтвердил Грей.
— Мой мальчик, я уверен, что наш друг скоро встанет на ноги. Ну а теперь я бы хотел побеседовать с лордом Присом — мы ведь не виделись с Гарри со времен Трафальгарской битвы. До сих пор помню, какое горе нам принесла весть о гибели Нельсона! Поверишь ли, Гарри когда то ухаживал за самой леди Гамильтон! Как странно подчас складывается человеческая судьба, верно? И что за удивительное создание эта его дочь Хелен! Хотя она и возвышается над толпой, как башня маяка, но это вызывает в окружающих не страх, а добрые и теплые чувства. Я хочу, чтобы меня непременно ей представили. Это правда, что она сама содержит таверну?
— Конечно, правда, — не удержалась Джек. — Таверна называется «Лампа короля Эдуарда».
— Вы, наверное, ломаете голову над тем, откуда могло взяться это название? — Оказывается, Хелен, несмотря на свой высокий рост, сумела незаметно подойти к компании и уже некоторое время прислушивалась к разговору. Сама она великолепно смотрелась в шелковом платье салатного цвета, а изящная прическа делала ее еще выше.
— Вы угадали, мисс Мэйберри, это меня крайне интересует.
Лорд Прис, который был еще выше своей очаровательной дочери, загрохотал у нее за спиной:
— История утверждает, что король Эдуард однажды привез какую то необычную лампу из крестового похода в Святую землю. Она была украшена драгоценными камнями: сапфирами, рубинами и всем таким прочим. Удивительную лампу окутывала масса загадочных легенд; поговаривали даже, что она обладает волшебными свойствами. В ее присутствии происходили всевозможные невероятные события, вроде исчезновения людей, победы над врагами силой одной мысли, преображения света в тьму и так далее. Теперь моя дочка вбила себе в голову, что должна отыскать эту лампу даже прежде, чем мужа! Господь свидетель: за время, прошедшее с ее совершеннолетия, я успел представить ей десятки женихов, но она только презрительно поглядывала на них сверху вниз — поскольку на большинство джентльменов она именно так и смотрит — и выставляла вон.
Виталий Абдулов, познакомившийся с лордом Присом, когда еще только делал первые шаги в лондонском свете, горячо пожал ему руку.
— Кстати, — заметил он, — я тоже читал где то про лампу короля Эдуарда. Автор сочинения, которое случайно попалось мне на глаза, доказывал, что легенда о лампе — очередной миф, живущий уже многие столетия.
— Какое облегчение убедиться, что зрелые годы не пригнули тебя к земле, Виталий! — Хелен игриво ущипнула Абдулова за руку, а потом пояснила Джек: — Однажды я отчаянно влюбилась в этого человека. Ему тогда как раз исполнилось двадцать, а мне четырнадцать, и если бы я не была одного роста с ним, он непременно принялся бы снисходительно гладить меня по головке, как приставучую младшую сестрицу!
— Ты права, Хелен, — рассмеялся Виталий. — Я и правда не знал, что делать с прелестной юной особой, не сводившей с меня влюбленных глаз. Но ближе к делу — давайте еще раз поздравим Джек и Грея, перейдем наконец в столовую…
— И откупорим бутылочку шампанского! — загремел неугомонный лорд Прис.
Ровно за десять минут до того, как новоиспеченные лорд и леди Клифф должны были отбыть из городского особняка Сент Сайров, в холл ввалился Алекс Абдулов, весь растрепанный, со всклокоченными волосами. Мигом догадавшись, что венчание прошло без него, он пробурчал нечто невразумительное, чмокнул Джек в щеку и только после этого повернулся к жениху:
— Грей, можно тебя на минуту?
Едва они отошли в сторону, как Алекс неожиданно серьезно произнес:
— Помнишь, я обещал дать тебе один совет насчет семейной жизни?
Грей удивленно взглянул на друга:
— И ты примчался сюда как ненормальный только ради какого то совета?
— Это очень важно, Грей. А теперь слушай.

Мягко покачивавшаяся на рессорах карета Сент Сайров внутри была убрана пушистыми, теплыми коврами, а то, что по крыше ее еле слышно барабанил мелкий дождик, делало пребывание в ней еще более уютным.
— Я снова почувствовала себя круглой дурой, — призналась Джек, опустив головку на плечо Грею и прикрыв глаза. — Объясни мне, в чем дело?
Грей, все еще не до конца избавившийся от головной боли, которая лишь немного ослабла и теперь тупо пульсировала в виске, раздумывая над тем, что услышал от Алекса, рассеянно ответил:
— Ты вышла за меня замуж, и это не повод чувствовать себя дурой.
— Нет, я о нашем разговоре с Хелен. Тогда я сказала, что мы не захотим расставаться со своими гостями…
— Ну да, и рассчитываем провести первую брачную ночь в окружении добрых и любящих друзей. Действительно, это было довольно остроумно. Все чуть не лопнули от смеха.
— Но я так и не поняла, отчего…
— Ох, Джек, ради Бога, дай мне немного передохнуть!
Он почувствовал, как Джек потерлась щекой о его плечо, а потом повернулась и поцеловала его.
— Ладно ладно, не подлизывайся! Будет лучше, если ты не станешь заводить об этом разговор до завтрашнего утра.
Джек в растерянности чуть отодвинулась от него и спросила:
— Но почему?
— Потому что этой ночью тебе предстоит многое узнать. Но сейчас мы находимся в карете, и это вовсе не место для уроков.
Джек приподнялась и поцеловала мужа в шею.
— А мне нравится, как карета качается: взад вперед, взад вперед. — Ласковые пальчики коснулись щеки Грея. — Почему бы и нет? Мне кажется, что у тебя все получится отлично, стоит тебе только взяться. К тому же мой отец был глубоко уверен, что учиться мне никогда не повредит.
И тут, не выдержав, Грей схватил ее руку и заставил опуститься вниз. Однако он сразу же сообразил, что поступил опрометчиво, так как Джек оказалась слишком близко к тому месту, которое целиком заняло теперь его мысли. Не хватало еще напугать ее чрезмерной поспешностью.
— Джек, — начал он, не сводя глаз с соблазнительного розового ушка и размышляя о том, как приятно было бы его легонько укусить — ну хотя бы чуть чуть… — Ты пока еще девственница и совсем ничего не знаешь об этих вещах. Когда я буду готов учить тебя, мы все сделаем как следует в чистой мягкой постели.
— Но почему я должна ждать? — Она повела рукой вверх по его бедру, и Грей не в силах был отвести эту затянутую в перчатку руку, медленно и неотвратимо продвигавшуюся к самому его паху. Против воли ему представилось, что на руке нет перчатки, что нежные пальчики ласкают и щекочут его пах, чудесным образом освободившийся от черных брюк… Он буквально умирал от желания. Заняться с ней любовью здесь, сейчас — больше он ни о чем не мог думать. И пусть здесь нет кровати — разве это так уж важно?
Из последних сил пытаясь остановить себя, Грей усадил Джек к себе на колени.
Она послушно откинулась на его руку — такая покорная, мягкая, податливая… На какую то секунду он даже почувствовал укол совести.
Развязав ленту у нее под подбородком, Грей снял с жены шляпку и тут увидел, что в ее глазах одновременно светились невинность и лукавство.
— Ты совсем меня запутала, Джек. Ну скажи, что мне теперь делать?
— Распутаться поскорее!
— Ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь, ладно, пропади все пропадом!
Грей наклонился и поцеловал Джек в горячие и пряные губы. Почувствовав, что она гладит его щеку, он нетерпеливо расстегнул пуговки и снял с ее руки перчатку. От прикосновения легких нежных пальчиков у него вырвался блаженный вздох.
Он и сам удивился, что Джек умудрилась так его распалить. Барон прикрыл глаза.
— Послушай, маленькая пигалица, как тебе удалось это со мной сделать? Кажется, я сейчас просто лопну, если не запущу руки тебе под юбку!
— Ты можешь запускать руки куда угодно, — негромко засмеялась Джек. — Тетя Мод предупредила меня, что я должна покоряться любому твоему желанию, после того как мы поженимся! Ты понял, Грей?
Похоже, одного звука ее голоса, произнесшего его имя, было достаточно, чтобы он, человек в здравом уме и твердой памяти, кинулся головой в омут. Ему не хотелось портить ее платье, но петли оказались ужасно тугими и пуговицы не желали поддаваться дрожащим пальцам. В конце концов Грей не выдержал и просто рванул ворот что было сил, а когда его взору предстала нижняя сорочка — новое досадное препятствие в виде шелка и кружевных оборок, — он не стал долго думать и повторил это же движение.
Добравшись наконец до ее груди, он заметил, что Джек смотрит на него во все глаза.
— Не бойся меня и не стесняйся, я ведь уже видел твои груди, помнишь? Я видел их много много раз на протяжении целых четырех дней и под конец даже устал на них смотреть.
— В те дни я была больна и тебе волей неволей приходилось делать это!
— Зато теперь ты моя жена и я могу разглядывать любую часть твоего тела столько, сколько захочу!
Он наклонился и поцеловал ее в губы, а потом, не удержавшись, спросил:
— Можешь сказать, что ты сейчас чувствуешь?
Джек заерзала у него на коленях, и он моментально понял, что она старается сделать так, чтобы ему было приятно.
— Нет, Джек, не шевелись! Позволь мне любоваться тобой и ласкать тебя. Скажи, что ты ощущаешь, когда я делаю вот так? — Он легонько коснулся ее правой груди. — Когда я, едва прикасаясь, глажу тебя кончиками пальцев — что ты чувствуешь?
Ну как прикажете ему объяснить, что ей хочется прижаться посильнее и потереться грудью о его руку? А еще Джек казалось, будто кто то зажег огонь у нее в животе и это жидкое пламя растекается по всему телу, рождая болезненную истому и неясные желания. Наконец она нашла в себе силы, чтобы заговорить:
— Я читала одну книгу, в которой видела множество картинок, и теперь хочу, чтобы ты сию же минуту проделал со мной все эти вещи! Мне ни к чему чистая мягкая постель. Я не понимаю, как это все должно сработать, но ты то должен это знать! У тебя было почти восемь лет, чтобы обучиться всему на деле, — так начинай же!
Грей вздрогнул. Чертыхаясь, он приподнял ее лицо и посмотрел ей в глаза. Потом развязал ленты, так что ее волосы свободно рассыпались по плечам, спустил платье и сорочку до самого пояса и только тогда перевел дух.
— Скажи, что ты читала? Только не пытайся уверять, будто нашла это у меня в библиотеке!
— Эту книгу мне дала тетя Матильда. Она откопала ее в дальнем углу в книжной лавке у Хукмена: приказчик шепнул ей на ушко, что там они прячут всякие скабрезные штучки. Она сказала, что не в состоянии сама объяснить мне, что к чему, и я должна заняться самообразованием. Все это показалось мне просто невероятным. То, что нарисовано на картинках, не может быть правдой!
— Расскажи мне про них.
— Ну например, мужчина наклонился над женщиной и лизал ее где то внизу живота — по крайней мере так это выглядело. Скажи, Грей, разве это не глупо? А еще там были нарисованы голые мужчина и женщина, прямо таки скрученные вместе. Представляешь, она даже обхватила ногами его талию, а он изо всех сил прижимался к ней…
— Чтобы тебе все стало понятно, мы займемся этим в ближайший вторник, — пообещал барон. — Но, Джек, неужели ты до сих пор так ни о чем и не догадываешься?
— Пока еще нет, — заверила она, — но у меня появилась превосходная мысль! — С этими словами Джек слезла с его колен и уселась рядом. Потом она подалась к нему так, что соски ее грудей оказались как раз возле его рта, и с улыбкой положила руки ему на плечи.
Грей жалобно застонал.
— Прости, Грей! Тебе было больно? — Невинно спросила Джек. — Не понимаю, как это получилось! Ведь я не царапалась и не щипалась.
Именно в эту минуту Грею стало ясно, что он попросту не в состоянии дожидаться, пока они возлягут на пуховые перины в самом роскошном номере гостиницы «Лебединая шея», который столь красочно расписал ему Виталий.
— Черт побери, ведь это все еще день нашей свадьбы и брачная ночь пока не наступила! Посмотри, даже солнце еще не село! Но если я не начну тебя учить, то умру прямо сейчас!
Слушая мужа, Джек лишь молча улыбалась, не сводя завороженного взгляда с его чресел.
Грей моментально оказался поверх нее. Путаясь в нижних юбках, он одновременно пытался приподнять ей подол и спустить с ног чулки, отцепив их от подвязок. Барон сделал героическую попытку еще раз совладать с собой. Он выпрямился, насколько это позволял ему потолок кареты, и с пафосом произнес:
— Нет! Я справлюсь, я непременно справлюсь и даже сделаю это легко и непринужденно. Я не пародия на мужчину и не поведу себя как эгоист, которому наплевать, что будет потом думать о нем его жена!
— Но на всех картинках и мужчина, и женщина были голыми, — сообщила Джек. Не тратя времени даром, она принялась стягивать через голову платье.
Грей почувствовал, что вот вот сойдет с ума. В конце концов, не выдержав, он принялся ей помогать.
— Это следует делать не так. Лучше ты снова сядь ко мне на колени и поцелуй в губы, а я займусь твоими подвязками.
Джек тут же послушно исполнила его просьбу и раздвинула ноги.
— Так было нарисовано на одной картинке, — невинно сказала она, глядя ему в глаза. — Только на мужчине и женщине совсем ничего не было надето! Кажется, мне это начинает нравиться! — С этими словами она сжала в ладонях его лицо и стала целовать.
В ответ Грей прижал Джек к себе что было силы и стал покрывать жадными поцелуями уши, шею, гладить руками спину, пока не проник к ней под юбку. Тут он замер.
Она умудрилась придвинуться так, что Грей больше не в силах был сдерживаться. Он схватил ее за бедра и пробормотал:
— Джек, разведи ноги пошире. А теперь придвинься еще ближе, так близко, как только сможешь.
Черт побери, он и не представлял, как чудесно у нее это получится! Его руки уже скользнули с бедер ей на живот. Он почувствовал, как она замерла в напряжении.
— Тебе нечего скрывать от меня, — зашептал Грей. — Я уже видел тебя целиком, и твой живот тоже. Он очень милый и нежный. Ничуть не хуже, чем твоя белая нежная попка — а ведь ее я тоже видел. Помнишь, ты собиралась выскочить в таверне из окна? Ну а я тогда оказался сзади и мог вдоволь налюбоваться всем, что спрятано у тебя между ног. Потом, позже, мы непременно обсудим и твои бедра, и твои ножки — напомни, чтобы я не забыл об этом. А пока лучше просто опусти головку мне на плечо и дай насладиться тобой. Нет, слегка откинься назад, я сам удержу тебя на руках. Успокойся и расслабься, но не засыпай на ходу, ладно? — Тут у него захватило дух, так как он наконец добрался до самого сокровенного места.
— Грей! — Она отшатнулась и едва не свалилась на пол кареты. — Я чувствую себя слишком уж странно!
Еще бы это было не так, ведь между их телами оставался лишь жалкий слой тонкого шерстяного полотна!
— Погоди, это только начало, — пообещал барон. Он расстегнул штаны, освободил свое копье и направил его в цель.
От удивления у Джек глаза полезли на лоб, но она не могла видеть его член, поскольку чуть не до макушки была завернута в ворох своих нижних юбок. Зато она прекрасно чувствовала его…
— Ох, Боже мой, ты что делаешь? Я ничего не понимаю? Хватит, перестань!
Барон остановился, и Джек замерла ни жива ни мертва. Но через некоторое время он незаметно, дюйм за дюймом стал снова погружаться в ее тело, так как просто не в состоянии был не ответить на немой призыв влажной, горячей бездны. Наконец он невнятно произнес:
— Все идет как надо, Джек, ты просто не двигайся и посиди так какое то время. Я уже почти вошел в тебя, и осталось совсем немного. Ты чувствуешь меня? Это не так уж противно, правда?
— Я пока и сама не знаю… — Голова, лежащая у него на плече, слегка качнулась. — Никогда в жизни не переживала ничего подобного!
Тут Грей подался вперед, и Джек инстинктивно отодвинулась к спинке сиденья.
— Нет, ты не должна бояться меня. Обопрись на мои руки.
Бледные пальчики легко скользнули по его плечам.
— Ты действительно у меня внутри, — призналась Джек. — Вот уж не думала, что кто то станет так со мной обращаться!
Грей завороженно следил, как движутся ее губы. Затем он снова слегка подался вперед, проник еще глубже и наткнулся на барьер ее девственности.
Зажмурившись, он собрался с силами. Совершенно естественно, что у нее есть эта штука, как и у любой девицы.
— Не двигайся. Вообще ничего не делай. Господи, дай мне терпения! Ведь я разумный человек и не желаю скатиться на уровень какого нибудь олуха! Я буду двигаться медленно, очень медленно. Скажи мне, Джек, как ты себя чувствуешь?
— Сейчас мне стало больно, как будто меня жгут или режут — что то в этом роде. Тебя, наверное, тоже жжет, да?
— Ох, да, — выдохнул Грей. — И еще как!
Он снова приподнял ее и прижал к груди — так ему было легче следить за тем, насколько глубоко он пробился в ее лоно. Когда, по его мнению, Джек оказалась в самой выгодной позиции, он изо всех сил рванулся вперед.
Джек взвизгнула, и тут же из ее глаз полились слезы. Маленькие кулачки молотили мужа по плечам, она даже послала его к черту…
Что же до самого Грея, вряд ли он замечал, что она делает, поскольку был способен думать лишь о том, как бы довести до конца начатое дело. Он уже успел зайти достаточно далеко и дышал так, что, казалось, вот вот лопнут легкие. Когда наконец его тело забилось в вожделенных конвульсиях, Грей прохрипел не своим голосом:
— Ну вот, Джек, все и кончилось. Как ты себя чувствуешь? Тебе уже не так больно, правда?
Она не промолвила ни слова.
Зажмурившись от упоения, он тихонько гладил ее по спине, приходя в восторг оттого, что теперь это белое, дивное тело принадлежало ему, ему одному! Он все еще оставался глубоко внутри ее и не сомневался, что боль от их первой близости скоро пройдет и забудется. Но ему и сейчас не хотелось прерывать эти блаженные минуты. Не так скоро. Пусть пока она немного привыкнет к нему.
Но не успел он и глазом моргнуть, как снова возбудился, так что Джек даже испугалась:
— Грей, что ты там делаешь? Я же чувствую, как что то там изменилось! По крайней мере ты теперь такой мокрый, и мне уже не так больно, но…
Джек не успела договорить, потому что внезапно ее лепет прервал раздавшийся где то поблизости выстрел. За ним прогремел еще один. Леонард, кучер Сент Сайра, завопил что было мочи и принялся нахлестывать лошадей.
«Проклятие! — выругался про себя Грей. — Тоже, нашли время для стрельбы». И как он не догадался захватить с собой в дорогу пистолет! Однако откуда здесь взялись разбойники, да еще средь бела дня?
Пока Джек кое как прикрывала грудь обрывками платья, Грей попытался одернуть пониже ее юбки.
Когда Артур вдвоем с сопровождавшим его пожилым господином, отпихивая друг друга локтями, попытались на полном скаку сунуться внутрь кареты, Джек все еще сидела на коленях у Грея, по прежнему остававшегося внутри ее. Правда, эту пикантную подробность едва ли можно было заметить под ворохом кружевных юбок, поэтому Артур так ничего и не понял.
Зато его сообщник догадался обо всем с первого взгляда и разъяренно взревел:
— Лопни мои глаза! Какой же ты к черту джентльмен, если вытворяешь такое! Нет, вы только полюбуйтесь: он лишил ее невинности прямо в карете! Ты что, взбесился? Теперь нам тут делать нечего! Даже если мы его пристрелим как собаку, этим делу не поможешь! Он ее трахнул и наверняка уже наградил ребенком!
Ругаясь на чем свет стоит, взбешенный незнакомец с досады отвесил Артуру здоровенную оплеуху и направился к стоявшим поблизости лошадям.
— Но может быть, она еще не успела забеременеть! — заныл вслед ему Артур. — Давай заберем ее с собой! Она должна была выйти за меня!
— Ты, чертов ублюдок, неужели не ясно, что твоим единственным козырем было то, что она девица? Теперь твоя карта бита!
Пара в карете сидела не шелохнувшись, вслушиваясь в то, как пожилой господин чихвостит Артура.
— Вот это, — наконец прошептала Джек, — и был лорд Рай. — Она неловко поежилась у Грея на коленях.
— Кажется, я и сам уже догадался, — откликнулся барон, скрипя зубами и безуспешно пытаясь хотя бы на время овладеть собой. Как это ни удивительно, его орган, оставаясь внутри ее, ничуть не ослаб, даже напрягся еще сильнее.
Однако он все же сумел дождаться, пока не раздался голос Леонарда:
— Слава Богу, грабители ускакали. Прикажете ехать дальше, милорд?
— Да, Лео, погоняй!
— Слушаюсь.
В тот же миг снаружи раздалось щелканье кнута, и лошади тронулись.
Грей сжал в ладонях лицо Джек, привлек его к себе и принялся покрывать горячими поцелуями, приговаривая:
— Вот видишь, милая, мы побили все рекорды по способности преодолевать неприятности даже в самый первый наш свадебный день!
— А ты не забыл, что все еще находишься внутри меня? Правда, теперь это не так больно. Хотела бы я знать, как лорд Рай сумел догадаться, что происходит, — ведь нас почти не видно из под одежды!
Барон истерически захохотал. Он бы с удовольствием растолковал Джек, что лорд Рай, может быть, и отъявленный мерзавец, но он никогда не был идиотом. Однако сейчас барон слишком остро ощущал, как туго стиснуто его копье влажным, бездонным лоном, как томно расслабилось юное соблазнительное тело у него на коленях. Он блаженно зажмурился и рванулся вперед, глубже, еще глубже, не в состоянии внимать ее просьбам немедленно остановиться, как и замечаниям о том, что ей больше не хочется учиться, потому что ей нравились только картинки, а не то, что получается на самом деле.
— Да прекратишь ты или нет? — не выдержав, взвыла Джек.
Но Грей даже не замедлил отчаянных движений, поскольку попросту не был на это способен. Он пытался ласкать ее, но скоро понял, что зашел уже слишком далеко. Наконец он глухо взревел, и тут Джек взвизгнула и укусила его в шею.

Джек потрясенно разглядывала свои бедра и с отчаянием думала о том, что из за глупого любопытства она теперь истечет кровью и скоро умрет. Или все таки выживет? Но что же будет с ней в следующий раз?
Господи, какая чушь лезет ей в голову! Если бы женщины в подобных случаях умирали от потери крови, человечество уже давно перестало бы существовать.
Однако это ее нисколько не утешило. Избежав безвременной мучительной кончины, Джек готова была провалиться сквозь землю от стыда. Ну надо же — позволить проделать с ней такое! И у него хватало наглости пялиться на нее все время, пока он орудовал там, внутри, и проткнул ее до крови! А он ведь знал, что делал, как и то, чем все закончится!
Когда через минуту к ней за ширму заглянул Грей, Джек зашипела, как внезапно разбуженная кошка, и, отскочив, прикрылась обрывками платья. Однако она сделала это недостаточно быстро: Грей успел разглядеть кровь. Ему стоило только взглянуть ей в лицо, чтобы понять: она совершенно невежественна в подобных делах, да к тому же напугана до смерти!
— Ты меня чуть не убил!
— Да нет же, Джек. — Он разговаривал с ней тоном, каким обычно родители разговаривают со своими малышами. — От любовных утех еще никто не умирал. У всех девственниц в первый раз идет кровь. То, что это случилось, делает тебя самой целомудренной из всех целомудренных девиц на свете. И тебе вовсе не нужно стыдиться. Я ведь теперь твой муж — об этом ты не забыла? Позволь, я помогу тебе вымыться. — Барон протянул руку и погладил Джек по голове. — Мне правда ужасно жалко. Обещаю, что в следующий раз все будет по другому.
— В следующий раз? Да за кого ты меня принимаешь! — Джек уставилась на руку мужа, как на ядовитую змею, готовую ее ужалить. — Убирайся отсюда, ты и так натворил достаточно! Прочь!
Ну вот! Не прошло еще и нескольких часов с начала их совместной жизни, а новобрачная уже успела впасть в истерику.
Однако барон тоже был не робкого десятка, что тут же и доказал.
— Вот уж не думал, что от злости у тебя краснеет не только лицо, но и грудь! — с довольным видом произнес он.
Джек опустила глаза, побелела от ярости, схватила подвернувшуюся под руку атласную туфельку и запустила ею в Грея, но он лишь рассмеялся в ответ, поймал ее за руки и быстро увлек к высокой, пышной кровати — той самой, которой так восхищался Виталий.
— Не дергайся, — произнес барон, на этот раз уже серьезно, — я сейчас быстренько все смою. Не смей корчить передо мной недотрогу и не визжи как резаная! Я обмывал тебя с головы до ног на протяжении четырех дней и так натренировался, что могу проделывать это с закрытыми глазами.
Не переставая говорить, Грей налил в таз теплой воды и отыскал кусок душистого мыла и мягкую мочалку. Вооружившись всеми этими принадлежностями, он снова вернулся к кровати… Однако Джек на ней уже не было.
Неужели лорд Рай все же передумал, незаметно прокрался к ним в номер и похитил Джек? Но как такое вообще возможно? Он же сам запер дверь, как только перешагнул порог комнаты!
По прежнему держа таз в руках, Грей остановился в полной растерянности.
— Джек, ты где?
Ни звука в ответ.
Лишь минуту спустя барон обнаружил жену под кроватью. Теперь, чтобы разговаривать с ней, ему пришлось встать на колени.
— Ну хватит, хорошего понемногу! Я же сказал, что это естественно, когда у девушки идет кровь. К тому же это случилось в первый и последний раз! Не будь занудой, и довольно дуться!
В конце концов Джек сдалась, и барон смог перевести дух. Что ж, судя по всему, ему не суждено было дождаться благодарности за свою заботу.
— Если хочешь, мы пообедаем прямо здесь.
— Вот потеха! — неожиданно подала голос Джек. — Солнце еще не зашло, а ты вырядил меня в ночную рубашку, как какого нибудь инвалида!
— Если ты уже пришла в себя, тогда одевайся и мы прокатимся по городу.
— Но с другой стороны, скоро уже стемнеет…
— Да, и луна в эту ночь будет всего в четверть! При таком освещении вряд ли мы сумеем разглядеть хоть что нибудь.
— В конце концов, эта комната очень даже уютная!
— Виталий уверяет, что Лена была без ума от кровати, на которой ты лежишь!
Произнося эти слова, барон надеялся, что Джек наконец забыла предшествующие неприятности, однако ему тут же пришлось убедиться, насколько сильно он ошибся.
— Ты опозорил меня, Грей! Ты уложил меня на спину и заставил раздвинуть ноги! А потом стал разглядывать меня и обтирать мочалкой, как кобылу!
— Послушай, никто не собирался тебя позорить! Я просто хотел, чтобы ты была чистой! — Грей в замешательстве запустил пятерню в свои густые волосы, затем подошел к кровати и сгреб в охапку напряженное, неподатливое тело. — Даю торжественное обещание, что в следующий раз тебе не придется заниматься любовью у меня на коленях посреди дороги. Я виноват перед тобой, Джек. Это из за моей невоздержанности все получилось так отвратительно. Но видишь ли, ты такая красивая и соблазнительная!
— Я вовсе не красивая, а соблазна во мне не больше, чем в зеленой вишне! Ты просто болтаешь что попало, потому что чувствуешь себя не в своей тарелке. И как это похоже на вас, мужчин, — стараетесь свалить с больной головы на здоровую, хотя именно я, а не ты оказалась неопытным новичком!
— Ну, уж кое о чем ты к тому времени непременно должна была догадываться! Впрочем, это нисколько не умаляет мою вину. Я вообразил себя таким мужественным, что чуть не лопнул от самодовольства! Должен признать, мужчины часто бывают слишком грубыми, забывая, что женщины — хрупкие, уязвимые создания, обладающие гордой и нежной душой!
Джек мигом вскинула голову и в изумлении уставилась на мужа, словно не веря своим ушам.
— Потрясающе! Ты и вправду все это сказал?
— Но ты же сама все слышала. — Грей ласково поцеловал ее. — А вот и наш обед. Я успел позабыть, что заказал его в номер!
— И все таки мне кажется несправедливым, что ты один чувствуешь за собой вину, хотя и вполне заслуженную. Ведь я тоже хотела, чтобы ты сделал это со мной в карете, правда правда! Мне не терпелось узнать, из за чего все поднимают столько шуму. И картинки в книжке меня здорово раззадорили. Откуда же мне было знать, что наяву все получится иначе?
— Поверь, постепенно занятия любовью станут приносить тебе огромное удовольствие. Пожалуй, я возьму на себя смелость пообещать тебе это уже со следующего раза. — Тут Грей не выдержал и рассмеялся. — О Господи, вот так историю мы когда нибудь расскажем нашим внукам! Бабуля спряталась от дедули под кроватью, вся замотанная в одеяло, как мумия! Как ты думаешь, они нам поверят?
— Даже не знаю. — Джек в сомнении покачала головой. — И, по правде сказать, меня сейчас интересует вовсе не это. — Войдите! — тут же громко крикнула она в ответ на деликатный стук, раздавшийся снаружи.
Когда дверь отворилась, они увидели официанта, держащего в руках поднос, на котором красовались жаркое из утки в окружении молодого горошка, морковных котлет, а также монмаутский пудинг с малиновым джемом, возвышавшийся на подносе, словно крепостная башня.
От этого восхитительного зрелища Джек даже зажмурилась, а уже через несколько минут новобрачные, позабыв обо всех только что перенесенных невзгодах, дружно улетали роскошный обед, лишь время от времени отрывая глаза от тарелок, чтобы улыбнуться друг другу.
— Тебя больше не прожигает до печенок, правда?
— Нет, но у меня до сих пор все болит в таких местах, о которых я и не подозревала.
— Очень тебе сочувствую, но все таки сейчас мне бы хотелось поговорить с тобой кое о чем другом. Я все думаю о твоей младшей сестре — хочу найти способ выманить ее у твоего отчима.
Барон почувствовал, что Джек повернулась к нему лицом.
— Ты хочешь забрать к нам Джорджи, Грей, правда?
— Да. — Он тоже повернулся к ней. — Именно это я и имел в виду. Я просто уверен, что ты не успокоишься, пока не будешь знать, что твоя сестра в полной безопасности.
— Отчим ни за что не выпустит Джорджи из своих когтей, если хоть на миг поверит, что она нам нужна. Ему очень хочется мне отомстить, а этот способ самый простой и надежный. Чтобы напакостить нам, он не остановится ни перед чем.
— Пожалуй, ты права. — Грей наморщил лоб. — Он ни в коем случае не должен знать о том, что мы хотим ее забрать. Ладно, давай спать, а завтра мы обязательно что нибудь придумаем для Джорджи.
Когда Джек проснулась, в высокие окна уже пробивался бледный рассвет. К ее несказанному удовольствию, она чувствовала себя прекрасно. Легонько поцеловав Грея, она шепнула:
— Милый, проснись, уже утро. Прошло восемь часов, и начался чудесный день!
— А я вовсе не сплю, — как ни в чем не бывало откликнулся барон, — и только жду не дождусь, когда наконец смогу показать тебе, как следует заниматься любовью по настоящему!
Миссис Хардли, хозяйка гостиницы, лишь многозначительно улыбалась, когда, проходя мимо двери в самый роскошный номер, слышала изнутри мелодичный женский смех. Она с добродушной улыбкой вспоминала, как когда то бабушка говорила ей, что в этой комнате стоит вовсе не простая кровать, а волшебная. «Можешь сама проверить, — повторяла старуха. — На ней сделано больше детишек, чем бегает сейчас по всей округе!»
Достойная женщина все еще довольно улыбалась, когда навстречу ей по коридору примчался ее сынишка, размахивая конвертом и на ходу выкрикивая:
— Посыльный привез это для лорда Клиффа! Сказал — передать немедленно!
Джек как раз собиралась поцеловать мужа в шею, как вдруг в их номер громко постучали.
— Простите, милорд, но вам только что доставили срочное письмо, — раздался из за двери голос миссис Хардли.
— Мне ужасно жаль, Джек, — пробормотал Грей, с трудом заставляя себя встать, — но это, вероятно, что то важное.
Приподнявшись на локте, Джек с тревогой вглядывалась в белый конверт, который хозяйка гостиницы держала в руке.
— О Господи, что еще за письмо? — только и могла выговорить она, потому что в этот момент ужасное предчуствие сжало ей грудь.
— Грей, возможно, Джорджи уже умерла — ведь посыльный сначала отправился в твой городской особняк и лишь потом нашел нас в гостинице! Боже, мы потеряли почти целый день!
С момента получения письма Джек не находила себе места. Барон отлично понимал ее состояние, но ничем не в силах был ей помочь. Чтобы хоть как то подбодрить жену, он взял ее руку и ласково прижал к своей щеке.
— Я не спорю, могло случиться все что угодно, но не стоит изводить себя попусту! Джек, ты ведь всегда была самой большой оптимисткой на свете, а сейчас тем более не время превращаться в размазню и плаксу!
— Но она такая маленькая, Грей, она совсем кроха, и никому в Карлайсле нет до нее дела — ни одной живой душе! За ней смотрит Долли, нянька, приставленная с самого рождения, и еще кое кто из слуг, но никто из них не любит ее по настоящему! Удивительно, что отчим вообще потрудился уведомить меня о случившемся! Хотела бы я знать почему?
— Возможно, он это сделал специально, чтобы тебя помучить. — Грей крепко прижал Джек к себе. — Надеюсь, мы будем в Карлайсле еще до обеда, а там посмотрим.
Карета Сент Сайров медленно тащилась по Черч стрит мимо огромной башни с часами, направляясь на Королевский тракт. В Брайтоне выдался отличный солнечный денек. Терпкий запах моря приятно щекотал ноздри, а ветер игриво задирал подолы дам, гулявших по дамбе вместе с детьми.
— Когда мне было десять лет, мы с папой приезжали в Брайтон, — отчего то сказала Джек. — Я запомнила, как он рассказывал про принца, который открыл для публики новый павильон, украшенный китайским фарфором.
— А мой отец начинал чертыхаться всякий раз, стоило только упомянуть про этот павильон. Он считал, что лучше утопиться, чем выбрасывать такие деньги на побрякушки.
— И все же мне бы хотелось там побывать.
Прикрыв глаза от солнца, барон пристально всматривался туда, где, бороздя воды Ла Манша, к гавани приближалось сразу несколько кораблей.
— Мы это обязательно сделаем. Павильон очаровательный. К тому же принц всегда устраивает великолепный банкет: не захочешь, а объешься.
Он внезапно замолк и только сокрушенно глядел на Джек, которая, опустив голову, обливалась слезами.

— Все утрясется, вот увидишь!
Грей с раздражением вспомнил письмо, небрежно нацарапанное на каком то обрывке бумаги. «Твоя сестра сильно захворала. Поторопись, если желаешь застать ее в живых. Г.У. С». Это все, что было им известно.
В бессильной ярости барон сжал кулаки.
— Может, он солгал? — Произнося эти слова, Джек была похожа на утопающего, который готов схватиться за любую соломинку.
— Возможно. Судя по нашим коротким встречам, твой отчим запросто мог это сделать. И все равно самое лучшее для нас — это сохранять спокойствие: только в этом случае мы можем выручить твою сестру.
Полдень уже давно миновал, когда они добрались наконец до Карлайсла. Беззубый дворецкий сообщил им, что сэр Генри изволит кататься верхом с миссис Финч.
— Моя сестра, Дарнли! — взмолилась Джек, цепляясь за рукав старика. — Что с Джорджи? Пожалуйста, скажи, она жива?
— Ну конечно, ваша сестра жива, — удивленно отвечал дворецкий. — Она больна, это верно, но ей еще далеко до могилы! По крайней мере, доктор Брейс ни о чем таком даже не заикался. Правда, он немного опасался, как бы простуда не перешла в воспаление легких, но этого не случилось. — Слуга на миг замолк, а затем, словно догадавшись о чем то, воскликнул: — Ах, Боже мой, так вот почему вы приехали сюда в такой неурочный час, никого не предупредив? Вы считали мисс Джорджи смертельно больной?
— Так было сказано в том письме, что прислал мне отчим. Он уверял, что Джорджи умирает.
— Нет нет, сэр Генри преувеличил опасность! Наверное, он просто невнимательно слушал доктора Брейса! Впрочем, болезнь действительно оказалась не из легких, и сейчас с Джорджи сидят миссис Смитерс и ее нянька, Долли. Ах, как мне жаль, что вас так перепугали, мисс Уинифред!
— Отчим специально наврал, чтоб напакостить мне! — прошипела Джек на ухо Грею. — Я сейчас же иду к ней, а ты займи сэра Генри, когда он возвратится.
— Не беспокойся, Джек. Я не сомневаюсь, что наша с ним беседа пойдет на пользу нам обоим.
— Милорд, поверьте, мне искренне жаль, что сэр Генри послал вам такие ужасные вести. Я знаю, он сделал все, чтобы помешать вашему свадебному путешествию с мисс Уинифред… Ох, простите, с ее милостью леди Клифф! Но поверьте, никто из нас, живущих в доме, не хотел, чтобы она стала леди Рай. Мне даже сейчас страшно об этом подумать. Зато теперь наша Уинифред замужем за таким обходительным молодым джентльменом с превосходной репутацией, что бы там ни твердил о вас сэр Генри! Весьма сожалею, что сэру Генри было угодно прервать ваш медовый месяц без серьезной на то причины!
Кивнув, Грей вошел вслед за дворецким в просторную, довольно уютно обставленную гостиную. Из широких окон открывался очаровательный вид на аккуратно подстриженные лужайки, оканчивавшиеся вдалеке кленовыми рощами.
— Угодно ли вам с молодой женой погостить в Карлайсле, милорд?
Грей ответил не сразу. Прежде он как то не задумывался об этом, но что им еще остается?
— Если сэр Генри не будет возражать, полагаю, такое возможно.
— Тогда я прикажу отнести ваш багаж в дубовую комнату, — сообщил Дарнли. — Не думаю, что леди Клифф захочет спать в своей прежней спальне.
— Почему же?
— Видите ли, сэр Генри целых три дня держал ее в этой комнате привязанной к стулу. Она сбежала через окно, связав вместе простыни, и мы все тогда немало порадовались ее предприимчивости. А теперь, милорд, позвольте мне позаботиться о ваших вещах, чтобы не вышло недоразумений. Мне следует также поскорее предупредить мистера Поттса, что за обедом будут присутствовать еще две персоны.
Когда дворецкий, сделав все необходимое, вернулся в гостиную, Грей поспешил спросить:
— Кстати, вы упомянули о некоей миссис Финч…
— Да, речь идет о молодой вдове, которая приобрела недавно деревню Браймерсток вместе с особняком Сит Палас.
— Сит Палас?
— Это имение до сих пор зовется гиблым местом среди тех, кому дорога история графства. Торговец железом из Ньюкасла по имени Грили купил его около двадцати лет назад и перевез туда всю семью, насчитывавшую ровно тринадцать сыновей. Должен заметить, все как один были невоспитанными проходимцами и бессовестными соблазнителями юных девиц. Но недавно железо так упало в цене, что мистеру Грили пришлось уступить поместье за бесценок миссис Финч. Полагаю, такая смена соседей может считаться переменой к лучшему.
Однако по виду Дарнли барон без труда догадался, что на самом деле дворецкий думает об этом событии совершенно иначе. Тем более Грею было интересно узнать, что представляет собой миссис Финч.
— Простите, милорд. По моему, сэр Генри и его спутница уже вернулись. Пожалуйста, побудьте пока здесь.
В ожидании хозяина Грей составил подробный план: первым делом он собирался заехать ему в челюсть, а потом коленом в пах и локтем по шее. Нет, это не подходит. Если он действительно перейдет к столь восхитительно успокаивающему нервы образу действий, то Джек лишится права первого удара.
Подумать только, запереть ее на три дня в спальне! Поразительно, чего только не случается в столь просвещенный век! Но не менее странным было то, что сам Грей узнал Джек всего три недели назад и уже успел не на шутку привязаться к этой особе, полюбить ее неукротимый, стойкий нрав…
В этом месте его рассуждений внимание барона привлек к себе портрет молодой женщины, висевший над камином. Ей было не более двадцати пяти лет. Этот постав головы… да, он явно напоминает Джек. Правда, лицо женщины было смуглым, волосы темными, а глаза карими. Джек намного светлее, у нее голубые глаза и молочно белая кожа. И еще Грея удивляло, что он нигде не нашел портрета Томаса Бэскомба, отца Джек. Был ли он таким же белокожим? Скорее всего да.
В этот момент в коридоре зазвучали тяжелые сапоги. Дверь распахнулась, и в гостиную вошел сэр Генри, а следом за ним появилась весьма яркая особа, сразу поразившая Грея своей по мужски уверенной манерой держаться. В росте она почти не уступала сэру Генри, а ее пышный бюст очень умело подчеркивало роскошное платье из черного атласа.
— Милорд, — отчим Джек наградил Грея долгим презрительным взглядом, — позвольте представить вам миссис Финч. Мария, это лорд Клифф, муж моей приемной дочери.
Грей склонился над протянутой ему белоснежной ручкой. При этом миссис Финч смотрела на него так, что, без сомнения, будь они сейчас в борделе, куда джентльмены заглядывают в поисках искусных и покладистых партнерш, он смог бы овладеть ею сию же секунду, не сходя с места.
— Мы получили ваше письмо, сэр Генри, — оно нашло нас в Брайтоне. Джек сейчас наверху, с сестрой.
— Ах да, — пропела миссис Финч, направляясь к буфету и стаскивая на ходу перчатки, — это бедное юное создание. Ну что ж, сэр Генри, кто знает, может, оно и к лучшему! Кто желает бренди?
Хозяин дома поспешно кивнул, но Грей лишь молча покачал головой.
— Кто такой Джек? — осведомилась миссис Финч, протянув бокал с бренди сэру Генри.
— Джек — это моя жена и падчерица вашего друга.
— Вот как? А я думала, что ее зовут Уинифред.
— Со временем многое меняется, — многозначительно произнес Грей, — и теперь ее имя — Джек.
— Боже, какое уродство! — Миссис Финн сделала вид, что пытается смягчить свою грубость смехом, но это не очень то помогло.
— В конце концов, кому какое дело? — Сэр Генри разом опрокинул в себя бренди и утерся ладонью. — Кем она стала и как ее зовут — это больше меня не касается!
Миссис Финч незаметно подобралась поближе к Грею.
— Так вы, значит, молодожены?
— Да, — ничуть не смутившись, ответил Грей. — И сейчас нас интересует, как вы изволили выразиться, некое юное несчастное создание.
— Лучше бы она заболела там, у сестры, в Йорке, — посетовал сэр Генри. — Не люблю, когда слуги в доме так суетятся. Все идет вверх дном, и мне даже с опозданием накрывают на стол. Лакей порезал меня, когда брил нынче утром! По правде сказать, меня это уже начинает раздражать.
— Еще бы, всякому будет неприятно, если лакей перережет ему глотку! — ехидно ухмыльнулся Грей.
— Полагаю, вы с Уинифред собираетесь оставаться здесь, пока не станет ясно, выживет девчонка или помрет? — никак не отозвавшись на замечание гостя, проворчал сэр Генри.
— Да, если это не внесет в вашу жизнь слишком больших неудобств.
— Конечно, внесет, но кому в этом доме есть до меня дело? Даже старый болван Дарнли улыбается во весь рот и трясет башкой, радуясь тому, что Уинифред вернулась. И я нисколько не удивлюсь, если в честь ее возвращения мистер Поттс закатит целый пир.
— Насколько мне известно, — рискнул перебить хозяина Дарнли, — доктор Брейс держится довольно оптимистичного взгляда на состояние больного ребенка.
— Брейс — болван. Я слышал своими ушами, как девчонка кашляет, — кажется, будто ее выворачивает аж до самых кишок. Если она не помрет от такой хвори, это будет просто чудом.
У Грея зачесались руки при воспоминании о намерении заехать сэру Генри по холеной физиономии. Хорошо еще, что его отвлекла миссис Финч, вопрос которой на этот раз пришелся очень кстати.
— Милорд, вы, как мне сообщили, совершали свадебное путешествие и оттого оказались в Брайтоне?
Барон уже собрался было ответить, но не успел, так как в этот момент дверь с грохотом распахнулась и в комнату ворвалась перепуганная Джек.
— Скорее, Грей! — прокричала она. — О Господи, да скорее же! — И тут же выбежала наружу.
Не раздумывая, Грей бросился следом. У дверей комнаты, где помещалась больная, Джек вдруг остановилась.
— Она задыхается, Грей! Она кашляет и кашляет, ее легкие переполнены мокротой, но она не в состоянии от нее избавиться. Я не знаю, что делать! Никто не знает — ни миссис Смитерс, ни Долли!
Но и Грей тоже был абсолютно несведущ в подобных делах. Тем не менее он решительно вошел следом за Джек в просторную детскую, расположенную в конце восточного коридора. Там, в самом углу комнаты, он увидел кроватку, около которой стояла пожилая женщина. На руках у нее корчилось в судорогах маленькое тельце девочки. Женщина вертела его так и этак, трясла, хлопала по спине, а потом снова прижимала к груди, беспрерывно приговаривая:
— Ты обязательно должна откашляться, Джорджи! Ну же, детка, попробуй еще раз!
Однако несчастная кроха лишь продолжала беспомощно дергаться. Она уже посинела от удушья. Даже Грею было слышно отвратительное бульканье у нее в легких, раздававшееся в ответ на попытку сделать вдох.
«Наверное, так же выглядят утопающие, наглотавшиеся воды», — подумал он. Ему было абсолютно ясно, что если девочка немедленно не избавится от слизи в легких, то умрет. Повинуясь инстинкту, Грей схватил малышку, перекинул через плечо и стал хлопать по спине.
Однако это тоже не помогло. Хрипы становились все глуше. Ее время истекало.
Стараясь не поддаваться панике, Грей продолжал свои усилия, повторяя:
— Ты сможешь, Джорджи, ты сможешь! Ну же, дыши, дыши!
Казалось, так прошла целая вечность, пока наконец изо рта больной не хлынула отвратительная темная жидкость. Грей почувствовал, как вздрогнула грудь больной, услышал, как девочка жадно глотает драгоценный воздух. Потом она затихла.
— Ох, Грей, только не это! — с отчаянием произнесла Джек.
— Успокойся, она жива. Просто, избавляясь от гадости, заполнившей ее легкие, она совсем обессилела.
Миссис Смитерс с изумлением и восторгом смотрела на молодого джентльмена, только что спасшего жизнь Джорджины Уоллес Стэнфорд.
— Вы что, доктор?
— Вовсе нет, — улыбнулся Грей. — Просто я редкостный счастливчик. Она хрипела точно так же, как мальчишка, который едва не утонул на моих глазах. Я вытащил его из пруда и до тех пор молотил по спине, пока он не выплюнул всю воду. Думаю, теперь малышка поправится. Смотрите — заснула. Джек, послушай, как она дышит. Никаких хрипов — все очистилось!
Но Джек, его надежда и опора в трудные минуты, в этот самый миг, не произнеся ни звука, рухнула без чувств к его ногам.
Когда через несколько минут она пришла в себя, Грей сидел на кровати, все еще не выпуская девочку из рук.
— Грей, с Джорджи правда все в порядке? — словно не замечая, что ей самой нужна помощь, первым делом поинтересовалась Джек.
— Да, слава Богу, она дышит. Миссис Смитерс уже послала лакея за доктором Брейсом. Посмотрим, что он скажет, когда исследует ту гадость, которая была у нее в легких. А тебе, Джек, не мешает немного подкрепиться. Выпей чаю и наберись сил, а потом можешь взять Джорджи на руки. Тогда ты сама почувствуешь, как ей теперь легко!
Покачивая головой, Долли, нянька Джорджи, негромко заметила:
— Все было в точности как сказали его милость. Мисс Джорджи ровно как утонула — только изнутри.
— Грей, теперь я твоя должница. Проси у меня все, что захочешь! — воскликнула Джек, усаживаясь рядом с мужем на кровати.
Барон с улыбкой повернулся к ней и тут заметил сэра Генри, застывшего на пороге детской и с брезгливой гримасой следившего, как Долли подтирает вонючую лужу на полу.
— Выходит, она таки не умерла?
— Как видите. — Грей легонько погладил девочку по голове.
Сэр Генри недовольно нахмурился.
— Тогда зачем было разбазаривать деньги и снова вызывать к ней Брейса? Если она и так выживет, какого черта ему тут делать? — Произнеся эту тираду, он резко повернулся и вышел.
— Я его убью!
Джек вскочила с кровати и сжала кулаки. И именно в этот миг Грея осенила мысль, как ему обвести вокруг пальца сэра Генри Уоллеса Стэнфорда.
— Успокойся, — уверенно произнес он, — в этом больше нет нужды. Положись на меня, и давай лучше займемся Джорджи.
Через некоторое время, заботливо укутанная в нагретое у камина полотенце, девочка уснула.
Приехавший вскоре вслед за тем доктор Брейс, исполненный чувства собственного достоинства молодой человек, мечтавший когда то приобрести Сит Палас у старого Грили для своей матушки, долго щупал Джорджи лоб, а потом наклонился и принялся слушать легкие.
— Они почти очистились. — Брейс посмотрел на Джек, сидевшую прямо на полу с поджатыми ногами, и ободряюще улыбнулся. — Ваша сестра выживет, миссис Уинифред. Правда, сперва я опасался слишком сильного воспаления в легких, но теперь все позади. Ей чрезвычайно повезло.
Вновь завернутая в горячее полотенце, Джорджи безмятежно спала. Джек ни на минуту не отходила от малышки. Время от времени она массировала ей спину, потом снова баюкала ее и шептала на ушко, как сильно любит свою маленькую сестричку.