Сериалы онлайн

Лондон, 14 мая 1811 года
За несколько минут до полуночи
От неожиданности лорд Бичем на мгновение замер как вкопанный, но тут же обернулся — так быстро, что едва не споткнулся об огромную пальму в керамическом горшке.
Он не верил собственным ушам. Должно быть, ослышался. Она ведь не могла сказать ничего подобного, не так ли? Просто не могла!
Он поискал глазами так неосторожно высказавшуюся женщину. Никого. Пришлось раздвинуть раскидистые пальмовые ветви и обвести глазами библиотеку Сэндерлингов, длинную, узкую, заставленную книжными полками комнату рядом с бальной залой. Здесь царил полумрак. От переплетенных в кожу старинных томов исходил затхлый запах плесени, в углах висела паутина. Свечи в единственном канделябре отбрасывали причудливые тени на стены. Поразительный контраст с бальной залой, залитой светом, уставленной комнатными растениями. Здесь слышались оживленная речь, смех, играла музыка, рекой лился пунш — словом, делалось все для развлечения не менее двух сотен гостей.
Женщина снова заговорила. Лорд Бичем подошел ближе к раскрытой двери библиотеки.
Какой низкий, красивый голос, со смешливыми, лениво искушающими нотками!
— Я не шучу, Лена! В самом деле, подумай хорошенько, разве при мысли о наказании перед твоими глазами не мелькают мириады невыразимо восхитительных сцен господства и беспрекословного подчинения? Произнеси это слово медленно, не торопясь, так, чтобы оно ласкало язык, — и сама увидишь. Неужели ты так слепа? Представь: ты совершенно беспомощна, отдана на милость кого то, и этот кто то имеет над тобой полную власть, а тебе ничего не остается, кроме как покориться. Ты знаешь: что то неминуемо должно случиться, боишься и трепещешь, но как упоителен этот страх! В глубине души ты предвкушаешь все, что тебя ждет, но сама ничего не можешь предпринять. Лишь неуемное воображение подсказывает, что с тобой сделают. У тебя мурашки бегут по коже в ожидании неизведанного.
Последовало гробовое молчание. Показалось ему или он слышит чье то тяжелое дыхание?
Лорд Бичем, отличавшийся весьма живым воображением, мгновенно представил себя стоящим над прелестной женщиной. Он улыбается, привязывая ее широко разведенные руки и ноги к столбикам кровати, зная, что через несколько секунд снимет с нее одежду, медленно, один изящный предмет за другим, а потом…
— О Господи, Хелен, где мой веер? Я вся трепещу. У тебя поистине дар рассказчика! Ты так изумительно рисуешь все эти соблазнительные любовные сцены! В твоих устах они звучат одновременно пугающе и восхитительно! Просто слюнки текут! Хотя.., так просто это не осуществишь. Необходим тщательно продуманный план.
— Верно, но это лишь часть общего ритуала, хотя и крайне важная, если, конечно, хочешь, чтобы власть была в твоих руках. Но чтобы добиться главенствующего положения, от тебя потребуется немало изобретательности. Нельзя постоянно пользоваться одними и теми же приемами. Помни, искушение неведомым — крайне сильное средство. Необходимо постоянно совершенствовать и изменять приемы. Весьма эффективно также проделывать все это при свидетелях. Наказуемый еще больше пугается, его чувства обостряются, мысли сосредоточены на грозящей ему участи.. Поверь, это изумительно! Тебе стоит попробовать обе роли.
Снова тишина.
Попробовать? Да его так и подмывало ворваться в комнату и применить на деле все, о чем он грезил! Его пальцы уже нетерпеливо теребили галстук. Поскорее бы сорвать его и связать руки дерзкой особы над головой, оставив ее беспомощной.., она встанет перед ним.., глаза огромные.., испуганные.., нет, горящие возбуждением… Дьявол, у него всего один галстук, а нужно по меньшей мере два.
Он вздрогнул, воображая, как стянет ее запястья, осторожно, щадя гладкую кожу, поднимет руки над головой и…
Послышался тяжелый вздох:
— Ах, все это мило и прекрасно, Хелен, но мне необходимо попробовать определенные виды наказаний. Умоляю, будь так добра составить список. От мягких до самых суровых.
Лорд Бичем неожиданно сообразил, что знает говорившую. Боже милосердный, да ведь это Елена Абдулова! Немыслимо! Хотя если вспомнить ее мужа, Виталия Абдулова, неулыбчивого великана, вот уже восемь лет наслаждавшегося безоблачной супружеской жизнью… И Александра хочет познать вкус греховных постельных игр? Что за восхитительно непристойная мысль!
А эта Хелен? Кто она такая?
— С другой стороны, — заметила Лена, немного поразмыслив, — хотелось бы понять, откуда ты столько знаешь о наказаниях.
— Прочла каждую книгу, статью и трактат по интересующему нас предмету. Мало того, видела все картины, рисунки и гравюры пикантных сцен со всего мира за все прошедшие века. На что только иногда способны люди! Возьми хоть Китай! Господи Боже, и мы еще говорим об изобретательности! Да китайцам просто нет равных!
Немного помолчав Лена снова заговорила, понизив голос, но даже сейчас он смог разобрать слова:
— Хелен, ты смеешься надо мной. Ладно, я готова поверить, что ты знаешь все о наказаниях, но опустись же до моего уровня! Ты объяснила, как наказываешь слуг. Рассказала обо всем: как нагнетать напряжение, как выжать весь страх и все волнение до последней капли, чтобы добиться желанного результата. Но мне необходимы подробности. Я имею в виду исключительно физическое наслаждение и желаю точно знать, что именно сделала бы ты, чтобы довести мужчину до безумия. И если ты действительно такой авторитет, каким представляешься, то наверняка сумеешь мне помочь.
Лорд Бичем чувствовал, что его ноги приросли к полу. Он не смог бы двинуться с места, даже если бы ему на шею бросилась обнаженная красавица. Ну и дела! Елена Абдулова стремится довести мужа до безумия? Но какой в этом смысл? Для этого ей не нужны никакие ухищрения. Десять секунд — и Виталий падет к ее ногам! Да разве только он? Любой мужчина, включая самого Бичема.
Нет, это уж слишком. Больше ему не выдержать! Кто бы поверил, что он способен подслушивать беседу дам, обсуждающих всяческие извращения! Неужели это он скрывается за пальмой, потный, возбужденный, готовый сорвать с себя галстук и наброситься на них? Невообразимо!
К своему стыду, лорд Бичем не сдержался. С его губ сорвался громкий смех. Ничего подобного он не делал уже много лет. В конце концов, он человек светский и обычно в подобных случаях ограничивается ленивым кивком или легкой пренебрежительной усмешкой. И хотя постороннему человеку звуки, исходившие из его глотки, показались бы несколько грубоватыми, все же нельзя отрицать, что это громкий, неудержимый и совершенно неприличный хохот, черт побери!
Он не сразу сообразил, что и его могут услышать. Что тогда будет?
Пытаясь успокоиться, Бичем даже икнул, но поспешно прикрыл рот рукой и спрятался за другой гигантской пальмой. Как раз вовремя!
— Тут кто то есть, Хелен! Я слышала мужской смех. О Боже, надеюсь, это не Виталя! Да нет, что я, Виталик бы немедленно ворвался сюда и расхохотался бы мне в лицо! А потом посмотрел бы на меня прищурясь и велел бы выбросить из головы все мысли о наказаниях, поскольку он всегда возьмет надо мной верх! Ах, я так устала от вечной необходимости подчиняться! Восемь лет — долгий срок, Хелен! Мне так хочется хотя бы раз заставить его забыться и творить всяческие безумства!
— Но это совсем просто. Постарайся отвлечь его от “Газетт”. Чмокни его в ухо, поцелуй в шею, укуси, в конце концов! Почему ты всего этого не проделывала раньше?
Гробовая тишина.
— О Господи, да ты покраснела до корней волос, Лена!
— Я кусала его, Хелен. Честное слово. Просто все происходило в несколько иной обстановке, когда о “Газетт” не было и помина.
— В обстановке, созданной Виталиком?
— Именно. Знаешь, достаточно одного его взгляда или прикосновения, и я мгновенно теряю рассудок и буквально растекаюсь по полу, и тут ничего нельзя поделать. Помоги мне, Хелен! О, что, если это он подслушивает у двери? И теперь знает, какой властью обладает надо мной?
— Поверь, ему это и так известно. И ты права: Виталий не стал бы прятаться. Давно бы уже высмеял нас. А может, сегодня же ночью позволил бы тебе властвовать над ним.., если, конечно, не решил бы первым испытать все запретные наслаждения.
Ленка вздохнула.
— Ты это серьезно, Лен? Неужели Виталик никогда не терял головы? Восемь лет супружеского господства! Судя по тому, что я читала, это ужасно и крайне вредно. Вот итальянцы считают, что в плотской любви необходимо равенство. Ты должна срочно что то предпринять.
— Я же сказала, это чрезвычайно сложно, учитывая, что творится со мной от одного его взгляда. Но хотелось бы знать, что говорят по этому поводу итальянцы.
— Я дам тебе почитать трактат. Нет, ты не должна позволять Виталику вечно играть роль господина. Сосредоточься, Лена, и прими решение.
Ленка нахмурилась и передернула изящными плечиками.
— Виталик никогда не упоминал о наказаниях. Вряд ли он применял их ко мне.
Хелен, рассмеявшись, погладила подругу по щеке.
— Насколько я поняла, Виталик затевает в постели довольно нехитрые игры, а ты даже не понимаешь этого. Просто наслаждаешься.
— Ты так считаешь? Интересно, какая из восхитительных ласк Виталика, которыми мы так наслаждаемся, считается наказанием? Пожалуй, спрошу ка я его.
— Не стоит.., пока.
— Но все, что он делает со мной.., клянусь, это великолепно. Я мгновенно теряю голову, — призналась Ленка, выпрямляясь, так что ее изумительная грудь натянула лиф платья. — Мне необходимо научиться сохранять самообладание, если я хочу покорить Виталю. А для этого нужно задаться твердой целью, наметить курс и следовать ему. Я возьму верх над ним. Доведу его до исступления.., да да, до неистовства. И ты просто обязана объяснить мне во всех подробностях, что и как надо делать.
Хелен принялась прилежно рассматривать ногти, понимая, что лучше всего держать рот на замке. Но удержаться не могла. С тяжелым вздохом сожаления, обуреваемая чудесными воспоминаниями, зная, что Лена непременно взорвется, она все же призналась:
— Когда мне было всего пятнадцать, я впервые увидела Виталия и тут же влюбилась. Инстинктивно чувствовала, что он не болван, не олух, не грубиян, как большинство мужчин. Что он особенный. Я так мечтала быть его избранницей! Как жаль, что этому не суждено было случиться!
Она снова вздохнула, на этот раз с грустью, наблюдая из под полуопущенных ресниц, как глаза Лены хищно сузились.
— Хелен, заявляю раз и навсегда: забудь о своем увлечении Виталиком, — зловеще проговорила она. — А заодно и о тех нежных чувствах, которые ты питала к нему, когда была слишком молода, чтобы понять, что к чему.
— Конечно, — пролепетала Хелен, пристыженно опустив голову, чтобы подруга увидела, как она раскаивается. — Попытаюсь.
Оставалось надеяться, что Лена не уловила смешливых ноток в ее голосе. Зато их уловил лорд Бичем. И неожиданно понял, что он, человек безупречного такта, вот уже полчаса занимается постыдным делом и не в силах отойти, жадно внимая каждому слову незнакомки. Он понятия не имел, кто она, зато прекрасно видел Елену Абдулову, Женщина растерянно оглядывалась, прижимая руку к изумительной груди. Жаль, что Виталий терпеть не мог модных больших декольте и вечно настаивал на нарядах поскромнее. Ей они совершенно не идут! Господь дал прекрасному полу грудь для того, чтобы выставлять ее напоказ, что дамы и делали. Все, кроме Лены. Многие не раз видели, как муж тащит жену в угол, чтобы подтянуть повыше вырез ее платья, стоило ему вообразить, что она чересчур обнажена.
Какая жалость!
Дело в том, что лорд Бичем обожал женские груди: пышные, как у Лены; умещавшиеся в мужской ладони; маленькие, спелые и сладкие; груди, приподнятые корсетом и обрамленные атласом и кружевами. Ах, как он любил зарываться в них лицом!
Но сейчас не время…
Бичем взял себя в руки. Кто та, другая, провозгласившая себя любительницей наказаний? Пока он узнал только ее имя.
Он был не из тех, кто любит прятаться за дверями, подслушивая чужие разговоры, но пока он не увидит ее своими глазами, не успокоится.
Бичем терпеливо ждал, когда дамы наконец выйдут. При виде Хелен он едва не уронил бокал с шампанским. Именно ее он видел рядом с Виталикм в парке, где они скакали бок о бок, оживленно беседуя. Он еще тогда собирался взглянуть на нее поближе. Теперь его желание сбылось. Она оказалась почти такой же высокой, как он, но на этом сходство кончалось. Чтобы достойно описать ее, он устремился мыслями к горе Олимп. Она походила на греческую богиню: величественная, превосходно сложенная, с алебастровой кожей, а волосы.., о, даже у богинь не было подобных волос — густых, абсолютно белых, без малейшего оттенка золота или рыжины. Они были уложены на голове роскошной короной, отчего Хелен казалась еще выше. Длинные, искусно закрученные букли ласкали обнаженные плечи. Глаза синее, чем у Афродиты, а улыбка, очаровательная и манящая, могла бы принадлежать спартанской царице Елене. Черт возьми, да любой мужчина готов броситься в битву ради нее!
И лорд Бичем отнюдь не был исключением. В эту минуту он просто потерял голову. Разгулявшееся воображение не давало ему покоя. Она женщина, реальная женщина по имени Хелен. И пусть при этом поистине великолепна, но остается всего лишь женщиной, ни больше ни меньше. Он встречал женщин куда прекраснее и со многими успел переспать. Она отнюдь не богиня и даже близко не напоминает мифическую сирену. Просто рослая красотка, у которой, по прихоти судьбы, волосы именно того оттенка, что способен затронуть поэтическую струнку в мужской душе. И она так уверенно толковала о самых невероятных вещах!
Но как бы то ни было, она — просто мечта каждого мужчины!
Он долго смотрел вслед женщинам, медленно плывущим по коридору к бальной зале. Она явно не похожа на молодую неопытную восемнадцатилетнюю дурочку, только что со школьной скамьи, готовую на все, чтобы подцепить себе мужа, заарканив какого нибудь несчастного холостяка. Нет, ей не так уж мало лет, а это означает, что она давно замужем, знает что почем, и это поистине чудесно!
Он, как и многие, предпочитал замужних женщин. С ними проще и безопаснее. Они хотели того же, что и он: немного тепла, несколько волнующих минут, нового партнера в постели, чтобы добавить остроты повседневному унылому существованию. Они никогда не ныли, не жаловались, не висли на шее, когда ему надоедала очередная связь и он находил себе другую игрушку. Бичем мог не волноваться из за их мужей, большинство из которых были его приятелями и, в свою очередь, не гнушались переспать с женами друзей. Многие из них отнюдь не отличались скрытностью, что порой выходило за границы приличия. В отличие от них лорд Бичем никогда не хвастался своими победами. В этом не было нужды: по какой то непонятной причине сплетники не щадили его, а злые языки разносили вести о его очередном романе по всему городу.
Бичем осушил бокал и, отставив его, радостно потер руки.
Ну и громадина же эта Хелен!
Он расставил пальцы, мысленно оценивая ее груди. Достаточно ли велики его ладони? О да, вполне.
При одной мысли об этом у него голова пошла кругом, Почему они говорили о наказаниях? Ах, видеть ее лежащей на спине, с закинутыми за голову белоснежными руками, привязанными к кроватным столбикам его мягкими галстуками!..
Женщина, разбирающаяся в искусстве постельных развлечений? Сумевшая прочесть все, что о них написано? Интересно, применяет ли она полученные знания на деле? И отдается ли во власть любовнику?
При мысли об этом он судорожно сглотнул и последовал за дамами. Но когда добрался до бальной залы, понял, что опоздал. Великанша куда то исчезла. Ничего страшного. Он приедет с визитом к Лене и там, с присущим ему тактом, постарается узнать адрес Хелен и имя ее мужа.
Остается надеяться, что Лена будет достаточно откровенной. Он оставил все попытки совратить ее лет шесть назад, когда однажды вечером она, прервав одну из самых страстных его тирад, рассмеялась ему в лицо. Бичем был ранен в самое сердце. Подумать только, нанести такой урон репутации признанного обольстителя, которой его наделила молва!
Но потом он немного остыл и стал искренним поклонником Елены Абдуловой. Она действительно ему нравилась, как, впрочем, и ее муж, тем более что Виталий вовсе не собирался убивать его за упорные попытки стать любовником Лены. Наоборот, объявил, что свободная охота никому не запрещена и он предпочитает смотреть на это сквозь пальцы.
Благодарение Богу, пар, подобных Абдуловым, в Лондоне было не так уж много.
Кстати, что эта гренадерша знает о наказаниях? Ему, как и Лене, необходимы подробности. Интересно, чему научил ее муж на деле? Или это был любовник?
Лорд Бичем хотел затащить ее в постель, причем как можно скорее. Уж он покажет ей кое что новенькое! Насытится этим роскошным телом и сделает все, чтобы даже после расставания она его не забыла. Каждый раз, рассуждая о наказаниях, станет вспоминать его и улыбаться.
Он снова потер руки, гадая, достаточно ли длинны ее волосы, чтобы упасть на плечи и пощекотать груди.
Воображению лорда Бичема поистине не было границ.
Он так и видел, как она бьется под ним, извивается, изгибается…
Бичем вздрогнул. Скоро, очень скоро она окажется в его постели. Завтрашняя ночь у него как раз свободна.
Его пальцы конвульсивно сжались: перед глазами возникла невероятно соблазнительная картина во всех непристойных подробностях.

Городской дом Абдуловых
Лондон, 15 мая 1811 года

Менее чем через двенадцать часов после бала у Сэндерлингов

Елена Абдулова, графиня Нортклифф, расправила темно зеленую шелковую юбку и поднялась. Мэнкин, дворецкий ее городского дома на протяжении последних восемнадцати лет, по ее наблюдениям, с каждым годом все больше горбился, но не потому, что слишком тяжко трудился или сгибался под бременем возраста, — нет, просто старался показать свою круглую лысую голову во всей красе. Мало того, он всеми мыслимыми и немыслимыми способами наводил на нее глянец! Однажды она случайно заглянула в буфетную и заметила, как он натирает голову самодельным лимонным воском миссис Ниббл. Сегодня, как обычно, результат получился великолепным. От головы Мэнкина прямо таки исходило сияние!
— Лорд Бичем, миледи, — объявил он с порога гостиной, медленно наклоняя голову, так что Лена едва не ослепла от блеска.
— Здравствуйте, Спенсер, — улыбнулась она, подходя к Бичему и протягивая руки. Она искренне симпатизировала Спенсеру Хизерингтону, к вящему раздражению Виталия. — Пожалуйста, скажите, что приехали специально, чтобы шептать мне на ушко милую чепуху. Мне так этого, не хватает! Последнее время я скучаю по вашим комплиментам.
Спенсер подарил ей очаровательную улыбку, в которой, однако, таилась немалая доля лукавства.
— Вы посмеялись надо мной, Елена. Ну разве джентльмен способен шептать любовные признания, когда леди задорно смеется ему в лицо? Никакое мужское достоинство этого не вынесет!
— О, я совсем забыла! Вы правы, с моей стороны это было не слишком вежливо. Но вы всегда можете начать сначала. Виталий приходит в бешенство, когда я пересказываю ему ваши милые речи. Зато после этого он — само внимание, поскольку вынужден доказывать, что может сочинять всякую бессмыслицу куда лучше вас. И просто исходит гневом, когда я зову вас по имени.
— У меня ушло пять лет на то, чтобы склонить вас к этому.
— Вы прекрасно знаете, как Виталий ненавидит фамильярность. И делаете все для того, чтобы его обозлить. Он утверждает, что во всем виновата я со своим кокетством, что именно я поощряю вас, внушая непристойные мысли.
Спенсер Хизерингтон, лорд Бичем, рассмеялся — второй раз за последние двадцать четыре часа — и смущенно закашлялся. Кажется, его горло еще не привыкло к таким упражнениям.
— Могу я предложить вам чай. Спенсер?
— Да, если желаете. Но истинная цель моего приезда — обсудить преимущества определенного вида наказаний.
Ленка залилась краской, беспомощно прижала ладони к щекам и принялась обмахиваться.
— Что с вами? Жарко?
— Не дразните меня, сэр! Смею спросить, где вы об этом слышали?
Он ответил улыбкой, исполненной такого коварства, что у нее руки зачесались отвесить ему пощечину. К счастью, Спенсер стоял достаточно далеко. Убедившись, что окончательно смутил ее, он прислонился к каминной полке и скрестил руки на груди.
— Вы сидели в библиотеке Сэндерлингов и говорили о наказаниях с настоящей великаншей, у которой, надеюсь, хватит лент, чтобы привязать мужчину за руки и за ноги к столбикам кровати. Она углубилась в философский аспект этого дела, тогда как вы, Елена, жаждали узнать подробности, которые собирались незамедлительно испробовать на Виталее.
— О Господи, я была уверена, что мы одни! Нет, погодите… Помню, что слышала мужской смех. Все же лучше вы, чем мистер Пирпойнт, которого непременно сразил бы удар на месте. И как мне после этого смотреть в глаза миссис Пирпойнт и сообщать ей истинную причину смерти мужа?!
— Верно. И кроме того, лучше я, чем Виталий.
— А вот в этом я не уверена. Садитесь, Спенсер. Вы совсем меня сконфузили. Что же касается Виталия, он, как и вы, хохотал бы до слез.
Она склонила голову и задумалась.
— Погодите. Уж кто кто, а вы вряд ли нуждаетесь в чьих либо наставлениях по этой части, поскольку знаете все, что следует знать, и даже намного больше. Можно с уверенностью предположить, что мужчина с вашим жизненным опытом прекрасно разбирается во всех тонкостях так называемых извращений.
Спенсер глянул на свои руки с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Он никогда не позволял себе отращивать ноготь на мизинце из опасения поцарапать нежную женскую кожу во время любовных объятий. Ну вот, опять его воображение разыгралось!
Он снова откашлялся и изрек:
— Видите ли, на свете существует безмерное разнообразие форм правления и точно столько же способов постельных забав. Я всегда готов приобрести новые знания, причем из любого источника.
Лена покачала головой и окликнула дворецкого:
— Мэнкин, я знаю, что вы стоите под дверью и ваша челюсть, возможно, отвисла до самого пола. Поделом вам, не стоит подслушивать! Пожалуйста, закройте рот, принесите нам чаю и восхитительных клапперов нашей кухарки.
Из за двери донеслось смущенное хмыканье. Брови лорда Бичема взлетели на добрый дюйм.
— Простите, вы сказали "клапперы”?
— Да. Наша кухарка, миссис Клаппер, родом с самого севера Англии. Милое местечко, как раз у южной оконечности гор Чевиот Хиллс. Рецепт перешел к ней по наследству от родственников по материнской линии. Все они вот уже много веков разводят овец. Так что клаппер — это особый вид пирожков с начинкой из мелко порубленных изюма, яблок, корицы, смородины и апельсинов. Не представляете, до чего вкусно!
— Звучит довольно странно. И поскольку там все перемешано, вы уверены, что она не добавляет туда немного баранины?
— Если это и так, вы все равно не почувствуете.
— Пожалуй, на этот раз я воздержусь от клапперов.
— Но, Спенсер, вы сами только что рассуждали о том, что существует бесконечное количество наказаний и постельных забав. То же самое можно сказать о пирожных и пирожках. Неужели не желаете расширить ваш кулинарный кругозор?! Короче говоря, дорогой сэр, не будьте трусом.
— Беспощадное оружие, жестокий удар моему мужскому достоинству. Несите клапперы.
Десять минут спустя лорд Бичем с энтузиазмом жевал пирожок и как раз набил рот до отказа, когда великанша, не дожидаясь, пока о ней объявит дворецкий, появилась в гостиной.
— Елена, вот увидишь, он начнет преследовать меня не позже завтрашнего вечера. Познакомиться с ним легче легкого, и…
Она осеклась и уставилась на Спенсера с таким ужасом, что он засмеялся и тут же поперхнулся пирожком. Она подлетела к нему и принялась усердно колотить по спине, едва не переломав ребра. Он сам не помнил, как ухитрился проглотить остаток клаппера, и безуспешно втягивал в себя воздух, задыхаясь и умоляюще глядя на нее.
— С вами все в порядке, лорд Бичем?
— Он никак не опомнится, Хелен. Дай ему прийти в себя. Ваши ребра целы, Спенсер?
Прошло не менее двух минут, прежде чем он обрел способность говорить:
— Вы знаете меня?
— Разумеется, как и остальное общество, особенно дамы.
Почему она так раскраснелась? Это он едва не потерял сознание!
Отдышавшись, Спенсер глотнул чая и поставил чашку на блюдце.
— Видите ли, у меня действительно много знакомых, но только потому, что я живу в Лондоне с восемнадцати лет и постоянно вращаюсь в свете.
Он поднялся, шагнул к ней и остановился. Она взглянула ему прямо в глаза.
— Виталий не прав, — вмешалась Лена. — Вы по крайней мере дюйма на два выше Хелен, как и он сам. Он все твердит ей, что выше вас ростом.
Лорд Бичем учтиво склонил голову.
— Среди своих знакомых я один из самых высоких людей.
— Виталий выше, — неожиданно возразила Ленка. — Не меньше чем на дюйм. Да да, теперь я вижу.
— Ну а я, — вставила Хелен, — одна из самых высоких в Англии женщин.
— Ничего не скажешь, большая девочка. Даже очень, — медленно проговорил он, умирая от желания раздеть ее взглядом и понимая, что не имеет на это никакого права, особенно в гостиной Елены Абдуловой. Вместо этого он отсалютовал Хелен чашкой. Та рассмеялась низким глубоким смехом, согревшим его, как рюмка хорошего бренди. Спенсер представил, как она лежит в постели совсем голая и он наклоняется над ней, готовый войти в послушное тело. До вечера остается всего шесть семь часов. У него еще есть свободное время.
— Ну, не совсем девочка, — поправила Хелен с чудесной улыбкой, показывая белые ровные зубы и соблазнительные ямочки на щеках. — Мне двадцать восемь, через полгода будет двадцать девять. Мой папочка утверждает, что я перестарок и из меня песок сыплется. Всего три месяца назад он так обозлился на меня по какой то причине, которую ни он, ни я теперь уже не в силах вспомнить, что буквально рассвирепел, метал громы и молнии и вопил, что я завзятая старая дева и скоро совсем заплесневею! Признаю, что во многом я сама виновата. Вечно довожу его, так что бедняга стонет и взывает к небесам, жалуясь на судьбу, наградившую его таким бессердечным чудовищем. Но я не бессердечна, просто…
Она запнулась в поисках подходящего эпитета, и лорд Бичем улыбнулся:
— Просто уже взрослая девушка. Большая пребольшая. Хелен снова одарила его ослепительной улыбкой.
— И это тоже, полагаю, — согласилась она, протягивая руку. — Я Хелен Мейберри. Мой отец — старый чудак виконт Прит, самый высокий джентльмен в Англии.
Лорд Бичем выпрямился во весь рост, действительно став на добрых два дюйма выше Хелен, взял ее руку и, повернув ладонью вверх, наклонился, чтобы поцеловать. Он почувствовал, как она вздрогнула. Превосходно. Сейчас главное — быть учтивым, обходительным, поражать безупречными манерами, и при небольшом везении она сегодня же вечером, а может, и к концу дня окажется в его постели голая, пылающая страстью, позволит зацеловать себя до потери памяти и, возможно, поделится с ним самыми утонченными способами так называемых наказаний.
— А я — Спенсер Николае Сент Джон Хизерингтон. Можете звать меня Спенсером, Хизерингтоном или Бичемом. Меня назвали в честь Эдмунда Спенсера, любимца королевы Елизаветы, которым та безмерно восхищалась. Видите ли, моя мать боготворила Елизавету, поэтому и дала мне это имя. Отец говаривал, что существует даже вероятность очень отдаленного родства между семейством Спенсеров и нашим.
— Все это кажется мне совершенной чепухой, — призналась Хелен.
Бичем усмехнулся и снова отсалютовал ей чашкой.
— Согласен, но история довольно забавная, вы не находите? Значит, вы еще не нашли подходящего по росту человека? Такое прелестное создание — и одинока?!
— Вероятно, для этого требуется время. Проблема почти неразрешима: вы же знаете, как много в Англии невероятно занудных коротышек, и, похоже, мой отец знаком с каждым. Поверьте, я не против коротышек, но вот скучных надоед не выношу.
— Я тоже не против недомерков, — согласился он.
— А утомительных? Вы способны терпеть утомительных дам?
— Дамы никогда не бывают таковыми, мисс Мейберри, особенно если с ними обращаться как следует.
— Боюсь, мне не следует слушать подобные речи. Уж не знаю, уместны ли они в приличном обществе.
— Когда решите, обязательно сообщите мне. Надеюсь, мы встречаемся не в последний раз, мисс Мейберри?
Выстрел был сделан вслепую, наугад.., но все же, когда она влетела в гостиную и выпалила, что собирается поймать кого то, а потом осеклась, глядя на него как на привидение, Бичем вдруг сообразил, что говорят именно о нем.
Мисс Мейберри, ничуть не сконфуженная, преспокойно кивнула:
— Не знаю, как вы догадались, но это чистая правда. Очень рада познакомиться с вами, милорд.
Теперь мне не придется прибегать ни к каким уловкам, хотя та, что я имела в виду, довольно эффективна.
Бичем не мог отвести от нее глаз. Скажем, шесть с половиной часов до вечера.., и еще пять с половиной до конца суток. Времени вполне достаточно.
— И что же вы собирались делать?
— Наехать на вас в парке.
— То есть растоптать меня, беспомощно лежащего под конскими копытами?
— О нет, так далеко мои планы не простирались. Я вовсе не хотела причинить вам боль, — заверила она и после многозначительной паузы добавила таким смиренно лукавым голоском, что он едва не поперхнулся:
— По крайней мере не таким способом.
Господи, неужели она осмелилась сказать такое при нем и Елене?
Он мысленно сократил время до трех часов и представил, как она раскинулась на простынях под жарким полуденным солнцем, струящимся в окно спальни. Будет ли она настаивать на изощренной пытке любовью? Он свято надеялся, что будет.
— Честно говоря, я собиралась притвориться, будто у меня закружилась голова. Представляете, я теряю равновесие и падаю прямо на вас!
— Ну да, и в зависимости от силы толчка меня могло бы просто расплющить.
— О Боже, вот об этом я не подумала. И в самом деле, что, если бы я вбила вас в землю, как палку, или переломала бы все ребра?! Ах, но в таком случае я упала бы перед вами на колени и держала за руку, пока вы не пришли бы в себя. И все закончилось бы как нельзя лучше. Вы бы улыбнулись мне, подняли руку и слегка коснулись моей щеки. Какая трогательная картина!
— Конечный результат, пожалуй, неплох, но сам процесс невыносим. Мужчины не любят выглядеть слабыми в глазах женщин, мисс Мейберри.
Лена деликатно кашлянула, чтобы привлечь внимание собеседников.
— Вижу, вы нашли общий язык, дорогие, но должна предупредить, что Виталий впадает в бешенство, стоит Хелен упомянуть ваше имя. Он рвет и мечет, Спенсер. Оскорбляет вас. Скрипит зубами. И приказал Хелен держаться от вас подальше.
Хелен рассмеялась:
— Виталий опасается за мою добродетель, лорд Бичем, и считает, что с вами мне грозит неминуемая опасность.
Дни стоят жаркие, так что не придется зажигать огонь в камине, даже если они оба будут совершенно голыми. Спенсер стал ласкать ее руками и ртом. Пока, разумеется, мысленно. Но тут же взял себя в руки и, поднявшись, протянул руку.
— Что же, придется пощадить зубы Виталия и похитить мисс Мейберри, прежде чем он вернется домой.
— Похитить? И куда же вы меня денете, лорд Бичем?
— У Понтера подают прекрасное мороженое, мисс Мейберри.
Он никогда не видел, чтобы лицо женщины так светилось.
— Какое счастье! Это мое любимое лакомство со дня приезда в Лондон. Откуда вы узнали?
Лорд Бичем взглянул на хозяйку, несколько шокированную столь быстрым поворотом событий.
— Просветите ее, Лена. Скажите, что я человек умудренный жизнью и обладаю волшебным даром: стоит мне взглянуть на женщину, как самые потаенные ее желания немедленно становятся для меня открытой книгой.
— Может, это и правда, — задумчиво протянула Ленка, надкусывая пирожок, — но я все таки не понимаю, как вы могли проникнуть в глубины души Хелен и увидеть там ее неутолимую страсть к мороженому Гюнтера.
— Как видите, это оказалось совсем просто, — загадочно произнес Спенсер, по прежнему протягивая руку мисс Мейберри. — Идемте?
Хелен подмигнула Лене и взяла его под руку.
— Передай Виталию, что я добилась своего.
— О чем это вы? — поинтересовался лорд Бичем, когда Мэнкин открыл входную дверь и низко поклонился. Солнечные зайчики играли на его сверкающей голове, но, к сожалению, ни лорд Бичем, ни мисс Мейберри не соизволили это заметить.
— Чего именно вы добились? Познакомились со мной? Думаю, для этого совсем не требовалось сбивать меня с ног в парке.
— Вам известен Грей Сент Сир, барон Клифф?
— Разумеется! И что же?
— Он недавно женился.
— Знаю. Ну и что?
— Он и его невеста Джек оказались вблизи моей гостиницы после того, как та сбежала от Артура Килберна. К несчастью, Грей упал с лошади и ударился головой о толстенный дуб.
— Вы владеете гостиницей?
— Да. С гордым названием “Лампа короля Эдуарда”. Лучшее заведение в Корт Хэммеринге, торговом городке в часе езды от Лондона.
— Артур похитил невесту Грея? Я ничего об этом не слышал. Ее зовут Джек?
— Верно. Так или иначе, после того как все благополучно разрешилось, мы с отцом приехали в столицу на их свадьбу. Все было очень мило, очаровательно и в самом узком кругу, поэтому вас там и не было. Я снова увидела Виталия.
— Да, я уже слышал, как в пятнадцать лет вы им увлеклись, — зачарованно кивнул Бичем, на несколько минут забыв, что намеревался залучить ее в свою постель к двум часам ночи.
Днем. И не позже трех.
— Значит, вы тот человек, который подслушал наш разговор в библиотеке Сэндерлингов?
— О да. Наказания — предмет, весьма дорогой моему сердцу.
— Ничуть не удивлена.
Улыбаясь, Спенсер прикидывал, не слишком ли он поспешит, если поцелует ее сейчас или легонько дотронется пальцами до бьющейся на горле жилки.
— Да. Виталий был настоящим красавцем. Чудесным молодым человеком. Правда, с тех пор прошло столько лет! Я заверила Лену, что больше не питаю нежных чувств к ее мужу.
— Прекрасно. Вряд ли ваш нынешний любовник будет доволен, узнав, что вы все еще томитесь по Виталию Абдулову. Кстати, именно Абдулов был вашим первым мужчиной?

Хелен ответила дерзкой улыбкой. Похоже, ее ничем не смутить! С каждой минутой она чарует его все больше.
— Весьма откровенные речи, лорд Бичем.
— Разумеется. Вы с первого взгляда показались мне женщиной, предпочитающей прямоту.
Он усадил ее в экипаж и приказал кучеру:
— Бэбкок, везите нас к Гюнтеру. Я должен накормить эту прелестную леди мороженым, пока она не растаяла от жары.
— Как скажете, милорд, — отозвался Бэбкок, с почтением взирая на Хелен, возвышавшуюся над ним, как гора над жалким холмиком. Лорд Бичем заметил, что кучер распрямил плечи и подтянулся, прежде чем сесть на козлы.
— Поторопитесь, Бэбкок, — попросила Хелен, — не то я умру от голода. Поверите, я сегодня даже не обедала!
Лорд Бичем не сдержал смеха. Странно, ведь ничего особенно остроумного она не сказала. Пришлось старательно откашляться, чтобы замаскировать взрыв неуместного веселья.
Хелен устроилась напротив и тщательно расправила юбки.
— Что то не так?
— Нет нет, все в порядке. Значит, вы не позволили Виталию совратить вас?
— Боюсь, что ему это в голову не пришло, — вздохнула Хелен. — Я казалась ему маленькой девочкой, смотревшей на него как на бога. А ведь я с радостью вытирала бы ему лоб платком, смоченным в розовой воде, очищала от кожицы виноградины, прежде чем почтительно положить каждую ему в рот, и…
— Довольно, — нахмурился Спенсер, натягивая светло коричневые замшевые перчатки. Хелен бесстыдно осклабилась.
— Вы сказали, что Виталий рассердится, узнав о нашем знакомстве, — заметил лорд Бичем. — Вместо того чтобы молоть чушь, лучше объяснили бы, в чем причина. И при чем тут Грей?
— Мы с Леной и Виталиком гостили у барона, и Лена упомянула ваше имя, признавшись, что никогда в жизни не встречала столь восхитительно развратного и испорченного мужчину — короче говоря, человека талантливого и весьма компетентного в определенной области. Она надеялась, что вы займете в моем воображении место Виталика. Но Виталий заявил, что ваша репутация сильно раздута и что, хотя вы считаетесь более искусным любовником, чем дюжина мужчин, вместе взятых, это не правда. Иными словами, вы не идете ни в какое сравнение с ним. Заметив, как я заинтересовалась, Виталий в его обычной властной манере приказал мне держаться подальше от вас, пояснив, что вы погубите меня и безжалостно бросите. Я резонно возразила, что он, по его же собственным словам, превосходит вас в распутстве и все же не бросил Лену, но Виталик ответил, что она показалась ему слишком жалкой, чтобы оставить ее без поддержки. Пришлось жениться, чтобы оберегать ее и время от времени заставлять смеяться. И знаете, ему это удается.
— Что именно?
— Он действительно заставляет ее смеяться. Но Ленке вы все таки нравитесь. Она рассказала, как страстно вы желали стать ее пастушком.
Раздосадованный Спенсер ударил тростью о дверцу экипажа.
— Чертовы трещотки! Не можете, чтобы не похвастаться неудачей несчастного мужчины, пусть и случившейся восемь лет назад! Тогда она только вышла за Виталия. Он вел себя как последний осел, что весьма для него типично, и мне показалось, что она готова упасть в объятия любовника, как спелый плод. Но Лена прочно держалась на ветке. И оказалась совершенно зеленой, наивной, но; к моему несчастью, неотразимой. — Бичем нахмурился и пожал плечами. — За эти годы мы привыкли вести дружеские беседы, и теперь меня это уже не так сильно нервирует, как раньше. Она и вправду мне нравится. Я искренне ей симпатизирую.
— Вы находите странным симпатизировать женщине, которую не удалось соблазнить?
Он ответил ей неприязненным взглядом и скрестил руки на груди. Черт побери, не хватало еще отвечать на унизительные вопросы!
— Совершенно верно. Теперь я даже способен провести полчаса в ее обществе, не глазея на ее грудь.
Ну что, получила? Нахальное отродье, посмотрим, кто кого! Он не позволит себя провоцировать! Она быстренько прикусит язычок!
Время шло, а он ничего не добился. Уже час. Пора поторопиться.
Может, лучше дождаться сумерек? Неяркое свечение окутывает обнаженное тело женщины, словно лаская…
Он тряхнул головой, стараясь избавиться от навязчивых мыслей.
— Тридцать минут? — поразилась Хелен. — И ни единого взгляда? Да такой мужчина достоин быть причисленным к лику святых!
Опять эта ослепительная улыбка.
— Теперь сами видите, почему я так рвалась познакомиться с вами — с человеком, способным контролировать свои желания и поступки, держаться принятых решений. Мне необходим мужчина обаятельный, остроумный, обладающий большим опытом. Тот, кто, поставив себе цель, знает, как ее достигнуть, умеет отделять зерно от плевел, — И что все это означает?
— Это, лорд Бичем, просто метафора. По моему, вы знаете, что важно, а что нет. Вы только что продемонстрировали мне, что можете спокойно обсуждать.., э э э.., интимные части женского тела, о которых ни один джентльмен не посмел бы заикнуться в присутствии дамы. Это доказывает, что вы достаточно ловки, чтобы ускользнуть от вызова на дуэль за недопустимую дерзость. По правде говоря, я проделываю то же самое с мужчинами, и еще никому не пришло в голову пристрелить меня.
— Хотите сказать, что мы оба настоящие пройдохи?
— О да. Я верю в справедливость и равенство. Он так растерялся, что слова не шли с языка, к тому же сообразил, что она буквально пронизывает его взглядом. И не просто пронизывает, а изучает каждую черточку, не пропуская ни единой.
— Лена говорила, что вы красивы — не так, как Виталий, разумеется, но все же вполне приемлемы. Все твердила, что у вас ни унции лишнего жира, не то что у других мужчин вашего возраста. Э э.., вам ведь уже за тридцать, не так ли?
— Мне тридцать три. Я на два года моложе Виталия.
— Виталий тоже стройный. Отрадно видеть по крайней мере двух джентльменов, сохранивших форму. Любой леди приятно полюбоваться таким или легонько провести по животу ладошкой, почувствовав гладкость мышц.
От Бичема потребовалось все самообладание, чтобы не повалить ее прямо на пол экипажа и не стянуть вниз лиф платья. Он мог бы за несколько секунд обнажить ее груди. Проклятие! Только не здесь! Не может же он впервые овладеть ею в карете! Он хотел, чтобы она счастливо улыбалась, а не потирала ушибленные места.
Бичем вздохнул. Он слишком торопится. Совершенно нетипично для такого сдержанного человека. Куда девалось его хваленое самообладание?
— Вы, должно быть, из тех мест, где толстые сквайры гордо вышагивают, как на параде, выпячивая объемистые животики?
— Именно. Не могу передать, какое счастье оказаться здесь, в Лондоне! — заверила она, прижав руку к сердцу. Ничего, небольшая доза сарказма этому самодовольному типу не помешает! — Думаю, вы идеально подходите для моих целей, лорд Бичем.
Черт побери, да кто из них мужчина в конце концов? Он! Он — мужчина, охотник, признанный всеми утонченный, опытный любовник! Неужели у этой негодницы нет ни капли стыда? Ни грана скромности? Ни крошки сдержанности? Это безмерно его возмущало. Будь она замужем, супруг, несомненно, тоже вышел бы из себя. А что бы сказал он сам, если бы узнал, что его жена пытается соблазнить другого?
— Посмотрите на меня, — холодно, чтобы немного сбить с нее спесь, потребовал он. — Конечно, меня трудно назвать толстяком. Только законченный дурак способен нажить себе жирное брюхо. Леди таких не любят.
— Совершенно верно.
— Итак, чего вы добиваетесь, черт возьми? Но тут Бэбкок остановил лошадей у кафе Понтера в Сент Джеймс парке. Белоснежный павильон выглядел очень мило в ярком солнечном свете. Какое облегчение — видеть голубое небо после трех дней непрерывного ливня!
Хелен подала руку, и он помог ей спуститься.
— Как любезно с вашей стороны, милорд, привезти меня сюда! Обожаю мороженое.
Она была затянута в изумрудно зеленое платье для прогулок, простое и элегантное. Маленькая шляпка украшена тремя листочками неведомого растения, переплетающимися как раз над ее левым ухом. Она выглядела утонченной, изысканной, истинной леди.., пока вам случайно не удавалось поймать ее взгляд. Взгляд, искрившийся умом, юмором и.., некой умудренностью. Неужели она успела познать так много мужчин? Ему нравились умные женщины, но только в небольших дозах. После горячих объятий и любовных игр им непременно требовалось анализировать каждое слово и каждую позу, разбирать по косточкам все движения и вздохи, так что ему хотелось выть от тоски. Бичем также обожал в женщинах юмор, правда, если не сам был его объектом.
Сумерки. Сумерки. Возможно, он еще успеет…
Бичем сухо улыбнулся и повел Хелен в очаровательно обставленный зал. Молодой человек в широком белом переднике немедленно оказался рядом. Лорд Бичем подвинул Хелен стул и, самоуверенно усмехнувшись, предостерег:
— Не ешьте слишком много. Джентльмены терпеть не могут чрезмерно пышных дам.
— Я никогда не толстею, — заверила Хелен, с вожделением взирая на соседний столик. — Ванильное. Мое любимое.
И его тоже. Он заказал шоколадное и молчал, пока заказ не принесли. Молчал, пока она не опустошила почти всю креманку и с блаженным стоном закрыла глаза. Молчал, пока не доел свою порцию. Он согласен скормить ей все мороженое в мире, после того как насладится ее телом. К сожалению, неизвестно, что доставит ей больше наслаждения: он или лакомство.
— Так для чего я вам потребовался? — внезапно вырвалось у него.
— Женщины так и вешаются вам на шею, не так ли?
— Да.
— Почему?
Опять она пытается вывести его из равновесия! Но он не позволит ей взять инициативу в свои руки!
— Присмотритесь хорошенько, — раздраженно посоветовал Бичем, едва сдерживаясь. Не стоит показывать, как она его бесит. — Вы сами говорили о ловкости и умении избегать острых углов. Кроме того, я человек неглупый.
— Совсем неглупый, — согласилась она, жадно посматривая на креманку, доверху нагруженную фруктовым мороженым, которую только что поставили перед джентльменом с внушительным брюшком.
— Даже не думайте, — нахмурился он. — Вы и так проглотили более чем достаточно.
— Странно, — задумчиво вздохнула она, — но стоит мне отведать мороженого Гюнтера, и на сердце становится так легко!
Лорд Бичем немедленно поднял руку и подозвал официанта.
Пришлось скормить ей еще две порции. Съев третью ложку из третьей креманки, она прошептала:
— Кто эта пара, вон там, справа? На ней еще наряд весьма странного цвета, а джентльмен, очевидно, крайне недоволен своей спутницей.
Лорд Бичем осторожно посмотрел в указанном направлении и, поспешно опустив глаза, слегка пренебрежительно пояснил:
— Мистер и миссис Краун. Всего год как поженились, а уже готовы выцарапать друг другу глаза даже на людях. Именно поэтому, мисс Мейберри, умный человек никогда не бросится очертя голову в эту бездонную пропасть. Женитьба — конец пути, конец жизни, конец всему. Конец головокружительным развлечениям, на которые имеет право каждый.
Он произнес свою тираду желчным тоном. Хелен же только улыбнулась, прекрасно поняв, что он имел в виду. Положив в рот очередную ложку восхитительно прохладного, густого, мягкого мороженого, ласкавшего горло, она кивнула:
— Вполне согласна с вами, лорд Бичем. Супружеская жизнь — удел безвольных глупцов.
Как ни странно, ему это не слишком понравилось. Мужчине по своей натуре свойственно уклоняться от брака. Мужчине, но не женщине. Однако он ухитрился скрыть от нее свое недовольство.
— Итак, вы скажете наконец, зачем я вам понадобился?
— Мы все время уклоняемся от темы, верно?
— Да, но больше ни за что. Скажите, что я могу сделать для вас.
Хелен, женщина, наделенная немалым умом и сообразительностью, мгновенно поняла, что единственное его желание — сорвать с нее платье и подмять под себя.
— Вы, очевидно, находите супружество отвратительным.
— Да, как всякий разумный мужчина. К сожалению, только женщина способна родить наследника, поэтому, прежде чем отправиться на тот свет, каждый мужчина обязан произвести младенца мужского пола. Лично я собираюсь заняться этим годам к пятидесяти, не раньше. Когда мне исполнится сорок девять, я непременно женюсь и заимею наследника. Ну а потом умру с блаженной улыбкой на устах. Возможно, моя беременная жена, которая станет хозяйкой моего загородного поместья, тоже улыбнется раз другой. Кстати, поместье у меня в Девоне, причем очаровательное.
— Я обнаружила, что каждый аристократ успел обзавестись имением и даже дать ему название. Как же называется ваше?
— Пейлдаунс. -(Белые холмы)
— Необычно, — похвалила Хелен и, подавшись вперед, заговорщически шепнула:
— Женщинам куда труднее, верно, лорд Бичем? У них нет такой свободы, как у мужчин, зато есть единственный выход — делать все что заблагорассудится и игнорировать сплетни, упреки и уколы света.
— Женщины правят миром, мисс Мейберри. И если они достаточно умны, то способны одним взглядом покорять мужчин.
— А что, если женщина, к сожалению, не слишком красива, лорд Бичем?
— В таком случае под ее началом окажется не так уж много мужчин.
— А если к тому же бедна?
— Может продавать свои услуги и командовать мужчиной, который заплатил за нее.
— Никогда еще не сталкивалась со столь циничным взглядом на вещи! — ахнула Хелен, забыв о мороженом.
— Я всего навсего реалист, мисс Мейберри. Надеюсь, вы не любительница ныть и жаловаться на грустную участь женщин в этом мире? В противном случае будете выглядеть в моих глазах полной идиоткой и к тому же лицемеркой. Ваш отец — пэр, и вы, вне всякого сомнения, успели поводить за нос немало коротышек. Кроме того, вы молоды, независимы и куда красивее, чем того, возможно, заслуживаете. Короче говоря, мисс Мейберри, судя по вашему виду, вы вполне довольны своей судьбой.
— Ловко вы поставили меня на место!
— Причем совсем неплохое место.
— А как насчет несчастной жены, которую вы отыщете в сорок девять лет? Кем она будет для вас? Чем то вроде породистой кобылы производительницы? Но ведь и у нее есть свои желания, надежды, а вы станете обращаться с ней как с овцой в загоне.
— Что за ужасная картина! — рассмеялся Бичем. — Но вы искажаете факты, мисс Мейберри.
Эта леди обязательно захочет выйти за меня. Подумайте сами — она получает мой титул, деньги и все, что пожелает, креме любовника, по крайней мере пока я не отправлюсь к праотцам. Станет госпожой Пейлдаунс, а когда похоронит меня, окажется богатой вдовой и сможет спать с любым джентльменом от Пэлл Мэлл до Рассел сквер. А ее сын будет виконтом Бичемом. Так что не стоит сожалеть о будущей виконтессе. В одном я согласен с вами, мисс Мейберри: большинство женщин, как и большинство мужчин, небогаты, не слишком красивы и не очень умны. А поскольку они не мужчины, то и терпят в жизни куда больше неприятностей и бед. Однако я не женщина и ничем не могу облегчить тяжесть их пребывания на грешной земле. Зато забочусь о собственных людях, отвечаю за их благополучие и с полной серьезностью отношусь к своим обязанностям. Кроме того, делаю все возможное, чтобы не причинить ни бед, ни боли другому человеческому существу, как мужчине, так и женщине. Совсем как вы.
— Вы можете привести хотя бы один пример ваших добродетелей, лорд Бичем?
— О, сколько яда в вашем голосе! Ну что же, так и быть. В прошлом месяце одну из моих горничных изнасиловал лакей, служивший в соседнем доме. Я встретился с хозяйкой, и та без обиняков заявила, что девушка — настоящая потаскушка, распутная и бесстыжая, соблазнившая несчастного лакея, здоровенного наглого ирландца. Пришлось избить его до полусмерти. Моя горничная так рассвирепела, что пнула его несколько раз и плюнула в физиономию. Слава Богу, она не забеременела!
Хелен молча уставилась на него, машинально гладя ручку серебряной ложки. Бичем, не поднимая глаз, нахмурился:
— Сам не понимаю, почему все это рассказываю. Забудьте. Это никого не касается. Кстати, вы доели? Ваше мороженое растаяло и превратилось в отвратительную лужицу.
Дождавшись, "пока он заплатит, Хелен пошла к выходу.
— Нельзя ли нам покататься в парке, лорд Бичем? — спросила она, когда они уселись в карету.
— Зачем? Еще не решили, хотите ли меня использовать?
— Вы очень догадливы. Именно так.

— Бэбкок, в парк! — велел Спенсер кучеру. — Да помедленнее.
— Слушаюсь, милорд.
Они сделали целый круг, прежде чем Хелен спохватилась:
— Мне хотелось бы немного пройтись.
— Бэбкок, останови! — крикнул Бичем в окно.
— Да, милорд.
В этот час в парке почти никого не было. Час считался слишком ранним для обычных прогулок леди и джентльменов из высшего общества. И хотя солнце посылало на землю золотистые лучи, Хелен показалось, что в парке прохладно и слишком сыро.
— Вы дрожите. Замерзли? — осведомился Бичем, натягивая перчатки.
— Нет. Просто задумалась. Знаете, лорд Бичем, всю прошлую неделю я мечтала о встрече с вами.
— Но вы по прежнему не хотите сказать, в чем дело?
— Может, побеседуем еще немного, и вы расскажете о женщинах и о вашем к ним отношении? Какой вам от них толк?
— Моя любимая тема.
В голосе Бичема явственно прозвучали нотки горечи, но Хелен сделала вид, будто ничего не заметила. Просто улыбнулась ему. Он пожал плечами:
— Говоря по правде, мисс Мейберри, Господь вывел нас на сцену и дал определенные роли, вот мы и стараемся их играть, зачастую не слишком искусно, но что тут поделать?
— Наши роли, к сожалению, не всегда четко определены, лорд Бичем. Мы спотыкаемся, запинаемся и мямлим, но, как вы уже заметили, стараемся изо всех сил.
— В каком же амплуа вы выступаете сейчас, мисс Мейберри?
— Дианы охотницы.
— То есть жертвой вы наметили меня. Не уверен, что так уж жажду быть пойманным. Вы не замужем. Я предпочитаю замужних матрон. Это все упрощает.
— Боже милосердный, почему? О, я так глупа! Вы считаете, что любая девица прилагает все силы, чтобы заманить вас в сети брака?
— Разумеется. Если мужчина богат, обычно так и бывает.
— Вы слишком пресышенны, сэр. А если я скажу, что вы понадобились мне для весьма интересного предприятия, вы, разумеется, не поверите ни единому слову?
— Почему же? Если вы признаетесь, что хотите взять меня в любовники, поверю и немедленно соглашусь.
— Дело вовсе не в этом, лорд Бичем.
В его глазах снова промелькнуло нечто вроде презрения.
— Время покажет, — коротко обронил он. Завидев скамейку, Хелен поспешила сесть. Лорд Бичем, наклонившись к ней, понимающе усмехнулся:
— Так зачем я вам нужен, мисс Мейберри? Она прекрасно понимала, чего он добивается. Воображает, будто действительно проник в ее мысли. Что же, пусть тешится…
Она кокетливо провела языком по нижней губе. Бичем уставился на нее, не в силах отвести глаз.
— Не делайте этого, — приказал он, пожирая взглядом ее рот, — если не хотите оказаться на спине рядом с этой скамейкой.
— Так и быть, извините. Вы прославленный распутник и перебрали столько любовниц, что пальцев на руках и ногах не хватит их сосчитать. Кстати, как насчет побочных детей, лорд Бичем?
— Ни единого. Я никогда не поступил бы так с женщиной и тем более с ребенком, если бы тот все таки появился на свет.
— Насколько я понимаю, далеко не всегда возможно предотвратить зачатие, как бы ни остерегались мужчина и женщина.
— О, я человек осмотрительный, мисс Мейберри. Скорее солнце не взойдет на небе, чем я награжу женщину нежеланным младенцем. Опять вы принялись за свои штучки. Немедленно спрячьте язык!
Он осторожно притянул се к себе и поцеловал.
До сих пор на это не осмеливался никто, кроме Джерарда. Нет, она не станет думать о Джерарде. Хелен вспомнила, как впилась зубами в язык наглеца, прежде чем всадить кулак ему в челюсть и сбить с ног. Но этот поцелуй.., такой нежный.., сладкий.., дразнящий… Так и должно быть. Недаром он настоящий мастер обольщения.
И именно он отстранился первым.
Она не хотела, чтобы поцелуй кончался, но и не пыталась продлить ласку.
— Скажите, мисс Мейберри, — прошептал он голосом бархатистым и вкрадчивым, как темный тягучий мед, обводя пальцем ее брови, — зачем я вам нужен?
Хелен никогда не теряла самообладания и не собиралась делать это сейчас, хотя умирала от желания швырнуть его на траву и зацеловать до беспамятства.
— Видите ли, — пробормотала она, — я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы откровенничать. Просто не уверена, стоит ли. Кроме того, Дуглас сказал о вас еще кое что.
— Очередное оскорбление? Что ж, выкладывайте.
— Вовсе не оскорбление. Он утверждает, что ваше существование омрачено какой то тенью. И что у вас темная душа.
Бичем отвел глаза и поднялся.
— Теперь уже не такая темная. Время — великий лекарь. Оно все изменяет. Набрасывает флер на грустное прошлое. Сглаживает обиды. Заставляет забыть невзгоды. Нет, мисс Мейберри, с некоторых пор в моей душе уже не царит мрак. Кстати, где вы остановились? Буду счастлив проводить вас домой.
— Вы сердитесь, потому что я не подпала под власть ваших чар и не бросилась вам на шею через полчаса после знакомства, — проницательно заметила Хелен, глядя ему в глаза. — Не годится мужчине выходить из себя только потому, что не удалось добиться своего. Это так по детски!
Бичем расхохотался — в третий раз за последние два дня. Или в четвертый? И тут же осекся, коснувшись пальцами губ.
— Что то случилось?
— Ничего, — буркнул он, сведя брови. — Совсем ничего. И я вовсе не злюсь. Вы не так меня поняли. Вы женщина, а женщины часто ошибаются относительно истинных намерений мужчин.
Хелен фыркнула.
— Пусть вы кажетесь настоящей богиней, мисс Мейберри, но заверяю, что прекрасно проживу и без вас.
— Богиней?
— Кроме того, любая женщина слышит только то, что желает слышать.
— Вот тут вы правы. Кстати, мы с отцом остановились в отеле “Грильон”.
— Бэбкок! — повернувшись, окликнул Бичем.
Леонин Октавиус Мейберри, шестой виконт Прит, поджав губы, высокомерно воззрился на свое единственное дитя.
— Я знал тебя всю твою жизнь, еще до рождения. Клал руку на живот твоей матери и ощущал, как ты брыкаешься.
И вижу насквозь тебя и все твои игры, по крайней мере видел до сегодняшнего дня. Объясни, почему ты пригласила к ужину лорда Бичема, человека далеко не простого, а временами просто опасного? Хелен легонько погладила отца по щеке.
— И даже заказала шампанское.
— Что же, хотя бы убедимся, действительно ли он настоящий мужчина, каким кажется. Если вместо шампанского он попросит мерзкое пойло вроде бренди, я лично вышвырну его отсюда пинком!
— А я помогу, даже если при этом придется пожертвовать новой туфелькой.
— Издеваешься, девчонка? Зачем он придет? Хелен медленно отошла от отца, возвышавшегося над ней на целую голову. Он и вправду самый высокий мужчина из всех ее знакомых. Интересно будет посмотреть на лорда Бичема, которому придется задирать голову, чтобы взглянуть на него.
Она подплыла к прелестным небольшим окнам эркерам в гостиной их апартаментов и откинула штору. Ничего не скажешь, май даже в Лондоне великолепен! По крайней мере сегодня. Так много людей, и все спешат куда то. Остается надеяться, что они знают, куда идут. Иногда так нелегко понять свои намерения.
— Мне он необходим, отец. Вся беда в том, что я не слишком хорошо его знаю. И честно говоря, хочу услышать из твоих уст, что ты о нем думаешь. Если не пожелаешь, чтобы я встречалась с ним, так и скажи — и я немедленно укажу ему на дверь.
Лорд Прит свел густые белые брови.
— Я много наслышан о лорде Бичеме, но до сих пор он не был замешан ни в одной сомнительной истории. Похоже, он человек благородный, хотя и слывет большим любителем женщин. Настоящий сатир! Зато по крайней мере высок, тут нужно отдать должное твоему выбору. И богат, но тебе это все равно. Итак, Нелл, подумываешь заарканить парня?
— Папа, ты ведь знаешь, что я не собираюсь выходить замуж.
Отец задумчиво посмотрел на дочь, потом повернулся и бросил на ходу:
— Пожалуй, закажу две бутылки.
Ну конечно, сам бы он не догадался потребовать к ужину шампанского! Хелен улыбнулась и дернула за шнур сонетки, вызывая дворецкого. Флок, такой коротышка, что не доходил ей до плеча, при необходимости мог бы достойно встретить самого принца регента.
— Мисс Хелен, — обратился он к хозяйке, — насколько я понимаю, лорд Бичем — мужчина высокого ума.
— Да, я тоже так считаю, Флок.
— В таком случае не волнуйтесь. Я сам поговорю с ним, как только он появится. И если его сообразительность и остроумие окажутся достойными восхищения, я вам подмигну. Если же он не произведет на меня достаточного впечатления, открою окна, чтобы лорду Приту было легче выкинуть его.
— Я бы сделала это не хуже, Флок, — как можно мягче произнесла она.
— Разумеется, но жаль будет портить чудесный наряд, который вы, вне всякого сомнения, наденете сегодня.
— В таком случае вы правы, Флок.
Она просто дождаться не могла его оценки. Что ждет несчастного Бичема?
Готовясь к вечеру, Хелен провела за туалетом больше времени, чем обычно. Едва ее горничная Тини застегнула фермуар жемчужного ожерелья, Хелен спросила у ее отражения в зеркале:
— Ты уже решила выйти за Флока? Последовал тяжелый вздох:
— О, мисс Хелен, не могу. Просто не могу!
— Но почему? Он прекрасный человек. Добр, хорошо знает свои обязанности, неглуп. И очень властный. Я сама видела, как ты вздрагиваешь от восторга, когда он твердит тебе, что обязательно накажет, если ты не станешь ему повиноваться. Думаю, лучшего мужа тебе не найти.
— Да, мисс Хелен, все так, но неужели вы не понимаете — меня будут звать Тини Флок (Маленькое стадо)! При одной мысли об этом просто зубы болят!
— Господи! — воскликнула Хелен, вставая и одергивая юбки. — Как же это я не сообразила! Она наклонилась и обняла Тини.
— Дай мне время. Это, разумеется, препятствие, но мы придумаем, как его обойти.
Когда Флок объявил о прибытии лорда Бичема, Хелен порывисто вскочила. Какого черта она так нервничает? Просто смешно!
Флок заговорщически подмигнул.
Лорд Бичем в вечернем костюме, как нельзя лучше подчеркивающем его природное высокомерие, быстрым шагом вошел в комнату, заметил Хелен и мгновенно оказался рядом с ней. И хотя склонился над ее рукой, не поцеловал ни пальцев, ни запястья. Только улыбнулся и, отступив, обменялся рукопожатием с хозяином.
— Имел как то удовольствие встретиться с вами в “Уайтсе”, сэр. С моей стороны не будет большой бестактностью справиться о росте вашей жены?
— Ах, моя милая Матильда, названная в честь жены Вильгельма Завоевателя! Когда я встретил ее, она была настоящей тростинкой. Клянусь, не выше моего локтя! Но потом стала расти и почти сравнялась с нашей дочерью. Хелен, какого роста была твоя мать?
— По моему, на дюйм выше меня, лорд Бичем. Она свела с ума всю восточную Англию, промчалась по ней ураганным вихрем, оставляя за собой безутешных поклонников, но однажды увидела моего отца, и с забавами юности было покончено.
— И Нелл идет по ее стопам, — добавил лорд Прит. — Она отвергла столько предложений! К сожалению, почти все искатели ее руки — жалкие коротышки. Стоит такому лишь взглянуть на Нелл — и он у ее ног. Разумеется, ни я, ни Нелл не успеваем заметить, как они валятся на пол в приступах любовного безумия.
— Потому что ни один из них вам до пояса не достает, — Совершенно верно, — подтвердил Леонин. — Флок, несите шампанское.
При виде изящного хрустального бокала, до краев наполненного холодным пузырящимся напитком, лорд Бичем покачал головой:
— Прошу простить, но я предпочел бы бренди. Лорд Прит поперхнулся. Хелен печально вздохнула:
— Вы уверены, лорд Бичем? Вы не любите шампанское?
— Не подумайте, что я не ценю гостеприимства, просто от шампанского, особенно дорогого, мне становится плохо. Когда я впервые выпил его в Оксфорде, думал, что умру. С тех пор набрался храбрости попробовать всего один раз. Зрелище было довольно неприятным, а воспоминание об этом до сих пор вызывает у меня озноб.
— Ваше бренди, милорд, — объявил Флок. — Лучшее французское бренди, доставленное контрабандистами в маленькую уединенную пещерку на краю поместья его сиятельства.
— Флок! Что, если лорд Бичем посчитает своим долгом донести на нас властям? — охнула Хелен, пригубив шампанского.
— Вряд ли, — протянул лорд Прит. — Пусть он человек опасный, зато высокий и, вне всякого сомнения, порядочный. Жаль, что не выносит шампанского. Ничего нет лучше, чем опрокинуть с полдюжины бокалов: мгновенно забываешь обо всех горестях.
— Я тоже так слышал, сэр, — согласился Спенсер. — Но считаю бренди превосходной заменой. Лекарство от любой беды. Должен заметить, сэр, что я совершенно неопасен, по крайней мере в обычных обстоятельствах.
— Для вашей репутации лучше, если вы не станете опровергать это заблуждение, — посоветовала Хелен, слегка ущипнув его за руку. Сегодня она выглядела поистине блистательной в модном кремовом платье и переливающихся жемчугах. Волосы были забраны наверх, отчего она казалась выше его ростом, что искренне его позабавило.
— Так и быть, — согласился Спенсер. — Я так грозен, что при виде моего экипажа бандиты с большой дороги пугаются и прямиком бегут к судье сдаваться.
Интересно, какова она на вкус? Вырез платья не слишком глубок, но достаточен, чтобы были видны прелестные округлости ее грудей.
— Немедленно прекратите, — процедила она сквозь зубы.
— Если женщина не желает, чтобы мужчина восхищался ее оснасткой, зачем носить туалеты с декольте едва не до колен?
— Я выбрал это платье, сэр, — сообщил лорд Прит, любовно оглядывая свою милую дочурку. — Но вы правы, наряд слишком откровенный. Нелл, пожалуй, тебе стоит накинуть на плечи шарф. Флок, немедленно принесите какой нибудь из моих шерстяных шарфов, чтобы как следует прикрыть мисс Хелен.
— Сам себе вырыл яму, — пробормотал лорд Бичем, допивая бренди.
— У папы изумительный слух. В его присутствии следует выражаться осторожнее. Он способен разобрать даже шепот.
— Придется запомнить на будущее.
Будущее? Вполне вероятно, что после сегодняшнего вечера они больше не увидятся. Единственное, чего он добивается, — это овладеть ею. И все. Обыкновенное сладострастие, похоть, то, что так часто испытывает любой мужчина. Одна встреча, порыв страсти — и потом можно спокойно расходиться в разные стороны, не обременяя себя ненужными обязательствами.
— Ужин подан, мисс Хелен, — объявил Флок и, недоуменно хмурясь, открыл неизвестно почему запертую дверь столовой. И тут же в ужасе отшатнулся. Маленькая комната была полна дыма. — О Боже, — пролепетал Флок. — Боже!
Лорд Бичем поспешно отодвинул дворецкого.
— Горит говяжье филе, — определил он и быстро облил ростбиф вином. Потом снял серебряный купол крышку с другого блюда и накрыл мясо. Раздалось шипение. Из под купола снова вырвался дым. — Откройте окна, — приказал лорд Прит Флоку. — Как это могло случиться?
— Это все шеф повар, — пожаловался дворецкий, отодвигая занавески и распахивая оконные створки. — Что взять с лягушатника! Француз он француз и есть. И зовут его месье Жером. Настоящая собачья кличка! Увидел мисс Хелен, сразу потерял голову и умолял меня позволить ему лично готовить для нее. Считайте, что это очередная попытка произвести впечатление. Он назвал блюдо своим “feu de monde”.
— Мировой пожар? — перевел лорд Бичем, салфеткой разгоняя дым. — Этот месье Жером, случайно, не коротышка?
— Именно, милорд. Не достает мисс Хелен даже до подбородка. Не то что я.., в большинстве случаев.
— Да ну? И что это значит, Флок?
— Это означает, — объяснил дворецкий, сокрушенно рассматривая выжженные проплешины на красивой белой скатерти, — что со мной мисс Хелен в полнейшей безопасности. По моему мнению, коротышка — тот, кто не доходит до носа мисс Хелен. А я дохожу. Почти.
Хелен тоже принялась размахивать руками.
— По моему, ты сказал ему, Флок, что я замужем, и его страсть тут же остыла.
— Он заявил, что если вы замужем не за французом, то понятия не имеете, что такое настоящая любовь.
Лорд Бичем с улыбкой поднял крышку с обгоревшего мяса.
— Мисс Мейберри, взгляните на шедевр французской кухни. Мировой пожар… Ну и название!
— Боюсь, что больше не смогу спокойно смотреть на говяжье филе, — засмеялась Хелен. На ее носу и щеках красовались мазки сажи. Лорд Бичем осторожно стер их кончиками пальцев, уткнулся в ее волосы, пропахшие дымом, и тихо сказал:
— Я не только дохожу вам до носа, но даже вижу ленты, вплетенные в ваши чудесные локоны. Флок почтительно кашлянул:
— Думаю, мисс Хелен, вам следует вернуться в гостиную. Я принесу туда все, что осталось съедобного. Но сначала спущусь вниз на кухню, где месье Жером, должно быть, мечется в ожидании, и сообщу несчастному лягушатнику, к чему привел его сюрприз.
— И принесите еще шампанского, — потребовал лорд Прит. — Согласитесь, что это один из самых мрачных моментов в моей жизни.

Лорд Бичем вытянулся на кровати, наблюдая, как тонкий огонек единственной свечи тянется вверх, создавая на потолке причудливую игру теней. Странно, но перед глазами все время всплывал образ Хелен Мейберри в красном шерстяном шарфе, завязанном узлом на груди. Он едва сдерживал смех, временами едва не задыхаясь.
Она весь вечер не снимала этот дурацкий шарф, концы которого свисали чуть не до бедер. Им все таки удалось поужинать картофелем, копчеными устрицами, приготовленными тремя способами, и зелеными бобами с соусом. Лорд Прит со вздохом пояснил, что чертов француз всегда велит подавать Хелен устрицы, считая, что именно они способны возбудить ее плотские желания. Разумеется, у Хелен есть плотские желания, но ему не нравится думать о своей единственной дорогой дочери в этом свете.
— Бедный Жером! — подхватила Хелен. — Флок утверждает, что он написал во Францию всем своим родственникам, умоляя выслать рецепты новых устричных блюд. Сомневаюсь, однако, что он скоро получит ответы, и надеюсь, что к тому времени мы успеем покинуть Лондон.
Лорд Бичем снова едва не рассмеялся, но вовремя овладел собой.
— Вероятно, он нуждается в суровом наказании, — заметил он, едва сумев проглотить кусочек булочки с почерневшим от дыма маслом.
— Как! — удивился лорд Прит. — Вы разбираетесь в наказаниях, мальчик мой?
— Конечно, сэр, как всякий англичанин. На этом разговор закончился, поскольку в дверях появился Флок, сообщивший, что его сиятельству пора на прогулку. Лорд Прит пожал руку Бичему, пожелал доброй ночи Хелен, поправил на ней красный шарф и, насвистывая, вышел из комнаты. При этом он едва не задел головой косяк.
— Флок с отцом любят побродить перед сном минут двадцать, если нет дождя. Уже поздно, и Флок боится, что не выспится как следует. Он считает, что должен отдыхать не менее девяти часов, — пояснила Хелен, провожая гостя к выходу.
И теперь Бичем лежит в постели один и смотрит, как она то появляется, то исчезает в призрачных отблесках… На ней все еще повязан красный шарф, и он по прежнему мечтает запустить пальцы в вырез платья цвета слоновой кости, чтобы коснуться теплой плоти.
— Она задаст мне головокружительную гонку, — сказал он вслух, послал воображаемой Хелен воздушный поцелуй и с улыбкой задул свечу, наблюдая, как прихотливо вьется струйка дыма.
Лорд Бичем знал женщин. В стратегии любви ему не было равных. И охотник он замечательный.
Он постарается не видеть мисс Мейберри следующие три дня, не меньше.
Наступил четверг. Небольшой парк напротив городского дома лорда Бичема на Гросвенор сквер утопал в цветах: солнечно желтых нарциссах, светло лиловой сирени, кремовых и красных азалиях и многих других, неизвестных Спенсеру. День выдался чудесный, и Бичем решил, что достаточно долго корпел над счетами поместья. Попросив своего секретаря Плайни Бландера (Ошибка, грубый промах) — весьма неудачная фамилия, которую бедняга всеми силами старался опровергнуть, трудясь за троих, — оставить его одного, он заявил в свое оправдание, что совсем побледнел и зачах взаперти и поэтому решил проехаться верхом.
Однако Плайни вовсе не желал, чтобы хозяин прохлаждался: только сегодня он притащил ему толстую пачку счетов и корреспонденции, долженствующую доказать его трудолюбие. Ах, если бы только его сиятельство отложил на час другой свою совершенно никчемную прогулку в парке!
— Вы совсем не бледны, милорд, — заверил он. — Взгляните на счета, присланные из Пейлдаунс! Счетов от торговцев не так уж много, все остальное — по большей части жалобы.
— Что еще за жалобы, Бландер?
— Видите ли, милорд, ваша тетя Мейбл боится истратить лишний пенни и отказывается купить новые простыни даже после того, как лорд Хилтон ногой проткнул одну насквозь, когда гостил у нас в прошлом месяце.
— Подготовьте вежливое письмо моей тете Мейбл, в котором объясните, что уже купили новое полотно и посылаете ей.
— Но, милорд, я совершенно не разбираюсь в полотне.
— А для чего, по вашему. Господь создал экономок, Бландер? Потолкуйте с миссис Гласе, а теперь дайте мне немного покоя. Завтра утром снова начнете свои пытки, но не раньше десяти, ясно?
— Да, милорд, но это меня крайне огорчает.
— Велите Берни оседлать Лютера, Бландер. Бегите в конюшню — кстати, вам загар тоже не помешал бы — и передайте, что я немедленно уезжаю. Глаза у меня косят, пальцы онемели, мозг так раскалился, что отказывается работать. А теперь убирайтесь.
Плайни Бландер тяжело вздохнул и поспешил исполнить приказ хозяина. Лорд Бичем впервые заметил, что секретарь невысок. До такой степени, что наверняка влюбился бы в мисс Мейберри с первого взгляда, подобно остальным коротышкам.
Лорд Бичем выхватил стек и куртку у временно исполнявшего обязанности дворецкого лакея Клода, поскольку мистер Криттейкер, служивший дворецким в Хизерингтон Хаусе еще до рождения лорда Бичема, мирно скончался в своей прекрасной комнатке на третьем этаже в присутствии всех домочадцев. Миссис Гласе стояла с левой стороны кровати, держа умирающего за руку. Лорд Бичем возвышался справа. Остальные слуги выстроились по рангу у изножья. Последними словами мистера Криттейкера были:
"Горничная из верхних покоев не должна стоять рядом с судомойкой, милорд. Клод, такого я от тебя не ожидал”.
— Э э.., желаю хорошей прогулки, милорд.
— Спасибо, Клод. Как идет чистка столового серебра? Плечи лакея обреченно опустились.
— Стер пальцы до костей, милорд. В толк не возьму, как это старине Криту удавалось так надраить ложки, что можно было увидеть, как душенька вашей дорогой матушки в них отражается.
— Старайся, Клод, старайся. Поговори с миссис Гласе.
— Старина Крит вечно твердил, что женщины понятия не имеют, как наводить настоящий блеск, милорд.
— Старина Крит — обломок прошлого века, Клод. Постарайся идти в ногу со временем.
— Миссис Гласе терпеть меня не может, милорд. Ни за что не выдаст тайны, как нужно обращаться с серебром.
— Она просто скучает по Криттейкеру. Если будешь обращаться с ней с должным почтением, она скоро привыкнет.
— Но старый Крит говорил…
Нет, это настоящий Бедлам!
Лорд Бичем поспешил отмахнуться, сбежал с крыльца и направился к маленькой конюшне, выстроенной под сенью дубов, покрытых молодой листвой. Нужно отдать должное Бландеру; поручения он выполнял точно и без задержки. Лютер, его исполинский злобный мерин, уже был оседлан и ждал хозяина.
Проезжая по парку, Бичем наслаждался дуновением прохладного ветерка, бившего в лицо, махал рукой знакомым дамам, которые, смеясь, отвечали на его приветствия, и наконец узрел преподобного Олдера. Мужчины натянули поводья и поехали рядом. Олдер был известным проповедником, прекрасным оратором, чудаком и фанатичным поклонником лошадей. Лорд Бичем слышал от пономаря церкви Святого Иуды, которого преподобный обчистил до нитки, что тот не гнушался тратить часть церковных пожертвований, делая ставки на скачках. Преподобный Олдер, заявив, что это гнусная ложь, расквасил бедняге нос.
— На следующей неделе подумываю отправиться на скаковой круг Макколти, — признался Олдер. — Но разумеется, не в воскресенье. Этот день — единственный, когда я занят с утра до вечера.
— Истинная правда, — согласился лорд Бичем, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. Неужели отныне он обречен на взрывы непристойного веселья по любому поводу? Что же, возможно, со временем он смирится с этим странным явлением.
— Не знал, что вас интересуют кошачьи бега, ваше преподобие.
— Ах, эти крошки способны бежать быстрее ветра, мальчик мой. Главное — уметь держать их в напряжении, поскольку они легко отвлекаются. Вы никогда не бывали на кошачьих бегах? Лорд Бичем покачал головой:
— Пока нет. Может, когда нибудь… Мой друг Роэн Каррингтон, барон Маунтвейл, — один из поклонников этого вида спорта.
— Совершенно верно. Его кошки постоянно выходят победителями. Самые известные тренеры, братья Харкер, служат садовниками в его загородном поместье, и в этом — немалое преимущество барона.
Всякий слышал о кошачьих бегах на знаменитом скаковом круге Макколти, где выигрывались и проигрывались огромные суммы. Лорд Бичем, однако, был далек от подобных развлечений. Всего раз побывав на ипподроме в Йорке, он счел конские скачки смертельно скучными, хотя и выиграл сотню фунтов, поставив на первую попавшуюся лошадь, чья кличка ему понравилась. Мадди Бой (Грязнуля), громадный костистый мерин, выглядел куда более грозным, чем Гонорария, двоюродная тетушка Бичема, когда поймала племянничка на том, что он крался сзади и тайком вытаскивал чучела птичек из ее монументального парика.
— А я однажды был на кошачьих бегах и, поверьте, едва не потерял свой пасторский воротничок, — продолжал преподобный Олдер, — когда белая тощая глиста, имеющая самое отдаленное сходство с кошкой, промелькнула мимо фаворитки, на которую я поставил пятьдесят гиней, и рванула к финишу.
Они еще немного поболтали, прежде чем Олдер, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
— О Боже, совсем забыл! Милые леди из дворца Монпелье пригласили меня на чай, и я должен немедленно удалиться. Нельзя же огорчать добрых дам! Я даже подумываю жениться на одной из них.
Вот это новость! Преподобные Олдер за эти годы тоже обзавелся определенной репутацией — не развратника, естественно, ибо он честно соблюдал обеты, данные церкви, — но настоящего дамского угодника.
— На какой именно, сэр?
— Конечно, на Лайлек Мерчисон, леди Чомли. Вы ведь помните Чомли, Спенсер? Болтливый олух, догадавшийся, к счастью, окочуриться, прежде чем проиграл все состояние. Насколько я помню, он имел наглость залезть в корсаж чужой жены прямо в нефе моей церкви, и мужу пришлось вызвать его на дуэль. Представляете, пустил пулю прямо в лоб болвану. Сын Лайлек отдал ей довольно прибыльный конный завод в Уэссексе. Когда я не смогу больше сочинять проповеди и мой мозг окончательно иссохнет, уйду на покой и буду разводить там лошадей.
Глядя вслед преподобному Олдеру, чей зад забавно подпрыгивал в седле, лорд Бичем только головой качал. Невозможно представить, что святой отец больше не будет обличать с амвона грешников, не засмеется, как прежде, громко и весело, как в то утро, когда руководитель запутался в своей сутане и налетел на органиста, который, в свою очередь, взял такой аккорд, что прихожанам пришлось заткнуть уши.
Неужели преподобный Олдер действительно дружил с отцом? Пусть священник — настоящий чудак и чересчур увлекается скачками, но, кажется, насквозь пронизан добрым юмором и благородством, чего никак не скажешь о Джилберте Хизсрингтоне, родителе Спенсера.
Бичем глубоко вздохнул и повернул Лютера с изъезженной дорожки в глубь парка, чтобы пустить его галопом.
— Так и быть, Лютер, — сказал он в ухо мерину, — вперед!
Лютер насторожился, взбрыкнул задними ногами и рванулся как стрела. Лорд Бичем громко рассмеялся, наслаждаясь звуками собственного голоса, и пригнулся к шее скакуна, вдыхая запах конского пота.
— Представляю, как бы ты мчался на скачках, дружок, — прошептал он. — Наверняка загнал бы этого дрянного Брута! Если когда нибудь мне вздумается выставить тебя на ипподроме, сам сяду в седло.
Он как раз задумался о том, стоит ли еще раз попробовать сыграть на бегах, когда какая то особа, утопающая в пене юбок, без всякого предупреждения свалилась на него из ниоткуда, выбив из седла. Перед глазами замелькали всполохи ослепительно белого света. Воздуха не хватало. Он изнывал под весом женского тела.
Постепенно огни погасли. Бичем с усилием сглотнул и приоткрыл глаза. Выяснилось, что придавила его не кто иная, как мисс Хелен Мейберри. Толстая белокурая коса обвилась вокруг его шеи. Крошечный цилиндр навис над правым глазом. Их носы почти соприкасались.
— О Боже, вы живы, лорд Бичем? Пожалуйста, скажите что нибудь! Взгляните на меня!
Он все еще не мог собраться с мыслями. Даже дышать не было сил, да и нога, кажется, сломана. Но, как человек сильной воли и железного самообладания, он постарался взять себя в руки. И уверил себя, что нога не сломана, просто немного растянута. Уже через две минуты он сумел сфокусировать взор на прелестном личике, нависшем над ним.
— Кажется, я упоминал, что мне не слишком нравится сам процесс опрокидывания? Признаю лишь конечный результат.
— Но, сэр, лошадь меня сбросила! Я мирно трусила по дорожке, краем глаза заметила вас и уже хотела помахать, но вдруг пчела ужалила мою бедную кобылку в шею. Я не успела оглянуться, как налетела прямо на вас. Какой ужас! Я ничего вам не сломала ?
— Я боялся за ногу, но, похоже, все обошлось. Прошу вас слезть с меня, мисс Мейберри. Если вы останетесь в таком положении еще две три секунды, я, вероятно, сумею настолько оправиться, что начну ласкать вас. Мои руки почти прижаты к вашим бедрам. Хотите, чтобы я сорвал с вас одежду прямо в парке? Или леди из восточной Англии затрепещет от страха при одной мысли об этом?
— Это может стать новым видом наказания, — медленно выговорила Хелен, все еще лежа на нем и с удовольствием ощущая под собой его тело. Какое оно мускулистое и упругое!
Он осторожно коснулся ее подбородка.
— Собственно, это можно будет назвать наказанием только в том случае, если полученное наслаждение уравновесит вполне вероятная возможность того, что нас обнаружит в такой позе одна из светских матрон, например Салли Джерси. Вы знаете Салли?
— Нет, но думаю, мой отец захотел бы познакомиться с ней. Говорят, она обожает шампанское.
— Верно. Представляю их вдвоем: он несет ее под мышкой, а она прижимает к груди бутылку шампанского. Ну вот, теперь, когда я немного оправился от потрясения, мисс Мейберри, я более чем готов приступить к делу.
— У меня нет было выбора, лорд Бичем. Пришлось действовать самой. Вы сохраняли дистанцию целых три дня. Должно быть, решили меня проучить.
Он положил ладонь на ее бедро. Хелен подскочила, но тут же замерла.
— Вовсе нет, мисс Мейберри. Это психологическое наказание. Лучше меня в них никто не разбирается.
Хелен снова ощутила его руки, сначала на животе, потом на ягодицах, и быстро откатилась в сторону. Должно быть, он разбирается не только в этом.
Она оперлась руками о землю и медленно поднялась. Бичем набрал в рот воздуха и свистнул. Лютер, мирно щипавший неподалеку травку, поднял голову и заржал.
— Оставайся на месте, мальчик, — велел Спенсер. — Где ваша лошадь, мисс Мейберри?
Она заложила два пальца в рот и по мальчишечьи свистнула, куда громче, чем он. Каштановая кобылка с белой звездой во лбу и такими же носочками появилась из кустов и застыла как вкопанная.
Спенсер изумленно заморгал. На его памяти ни одна женщина не проделывала ничего подобного.
Черт возьми; да он так не сумел бы, хотя в детстве никто не мог свистеть громче его. Нет, это невозможно! Пусть она настоящая громадина с соответствующего размера легкими, но он мужчина. Придется потренироваться — разумеется, когда он останется один.
— Ваши волосы совсем растрепались, — заметил он, сунув в зубы травинку. Хелен преспокойно обернула косу вокруг головы несколько раз, скрепила шпилькой, засунула кончик внутрь и нахлобучила на макушку маленький цилиндр.
— Мою кобылу зовут Элинор, в честь жены короля Эдуарда Первого.
— Вы историк, мисс Мейберри?
— В каком то смысле.
— На этот раз мне несказанно повезло. Я ничего не сломал, когда вы придавили меня к земле. Думаю, у вас тоже все в порядке. Признайтесь, что на самом деле вы попросту обрушились на меня с седла Элинор!
— Да, но при этом немного испугалась. Странно, что вы не услышали, когда я вас окликнула.
— В этот момент я как раз пригнулся к холке Лютера, вдыхая запах его пота и думая о своей любовнице и о том, как много способов она знает, чтобы довести меня до полного изнеможения.
— В настоящее время у вас нет никакой любовницы, — заметила Хелен голосом холоднее январского снега.
— Почему бы вам не дать мне список своих агентов? Обязуюсь поставлять им точную информацию.
Хелен яростно потрясла перед его носом затянутым в перчатку кулачком, — Почему вы ни разу не приехали ко мне, черт побери? Почему, как все прочие джентльмены, не посылали изящных бутоньерок, сонетов, восхваляющих мои брови, глаза и волосы? Прошло целых три дня!
Бичем, продолжая жевать стебелек, наградил ее ленивой улыбкой, и откинулся на спину.
— Усвойте же, мисс Мейберри, я мужчина. Погоня — стихия мужская. Не женская.
Хелен неторопливо поднялась, встала над ним и вызывающе подбоченилась.
— Какая же это погоня, если вы совершенно ничего не делаете?
— Я же сказал — психологическое наказание. Я стану действовать, когда посчитаю возможным. И поверьте, мисс Мейберри, в этом виде наказаний вам со мной не равняться. Я в жизни не сделал бы попытки прикончить свою добычу, как только что попытались сделать вы. Любой математик объяснил бы вам, что предмет столь немалого веса, да к тому же пролетевший в воздухе некоторое расстояние, подобно снаряду, расплющил бы любого смертного и почти наверняка отправил бы беднягу к праотцам. Даже я чудом избежал трагической гибели, а меня карликом не назовешь.
— Ничего подобного. То есть я имею в виду не ваши габариты, а то, что вы живы и здоровы. Ваше нытье просто отвратительно, лорд Бичем!
— Боюсь, вы правы, — вздохнул он. — Но когда в следующий раз вздумаете гоняться за мной, предлагаю выбрать что то более утонченное.
— У меня просто не было времени придумать что то другое. Видите ли, сегодня за завтраком отец сообщил представляете, в комнате все еще пахнет дымом.., да, так вот, он сообщил, что желает вернуться домой на следующей неделе.
— Ну, в таком случае это, несомненно, все меняет. Приходится принимать крайние меры.
Он поднялся, отряхнул куртку и поправил шляпку Хелен. Три маленькие виноградинки, украшавшие поля, оторвались и свисали ей на щеку. Он осторожно отсоединил их и сунул в карман.
— Итак, мисс Мейберри, не желаете ли провести со мной часок другой в постели? Обещаю научить вас собственным методам наказаний, прежде чем вы вернетесь в провинцию к своим толстобрюхим сквайрам и бесчисленным, но любвеобильным коротышкам, падающим в обморок при одном виде ваших красот.
Кобылка легонько толкнула хозяйку носом в спину. Хелен рассмеялась и погладила ее.
— Все в порядке, Элинор, просто он злится и пытается меня заинтриговать. Я была бы разочарована, сохрани он самообладание. — И, обернувшись к нему, выпалила:
— Лорд Бичем, как любовник вы мне совершенно ни к чему.
Темные брови взлетели вверх.
— Прошу прощения, мисс Мейберри, кажется, я не расслышал! Вы преследуете меня, в полном смысле слова бросаетесь мне на шею. Ваше знание мужчин и их пороков весьма обширно, по крайней мере для женщины. Правда, вы уже не первой свежести, так что имели время отточить свое искусство. Если вам не нужен любовник, зачем тогда я?
— Вы необходимы мне в качестве партнера.

Такого удара он не ожидал. Женщина партнер?! Немыслимо!
— Как странно… Говорите, партнер, мисс Мейберри? Не любовник? Вы, случайно, не получили сотрясение мозга, когда врезались в меня?
— Нисколько. Я размышляла над этим с того момента, когда Александра Шербрук впервые упомянула ваше имя. И подумала, что мужчина, ведущий подобную, весьма напряженную жизнь, должен быть великолепным стратегом и уметь предусмотреть каждую деталь при составлении подробнейшего плана. Такой неукротим в достижении цели, и ничто не собьет его с пути. По моим соображениям, вы должны придерживаться исключительно высоких стандартов и ни на минуту не складывать оружия, чтобы постоянно находиться в форме.
— А вы ни на минуту не желаете предположить, что я просто человек одаренный?
— О, в этом нет ни малейших сомнений! Думаю, это талант, за обладание которым, пусть и в самой малой мере, любой мужчина отдаст все на свете. Вы почти гениальны, лорд Бичем. Но разве вы не понимаете: ваш дар — это только начало. Основа всему. Вы должны иметь немало других качеств, чтобы поддерживать свою репутацию на столь недосягаемом уровне.
— Итак, посмотрим, правильно ли я вас понял. Я мудрый стратег, и именно поэтому вы хотите взять меня в партнеры. Я беру в расчет каждую мелочь и, следовательно, всегда получаю прекрасные результаты. Я верно изложил?
— Абсолютно.
— Полагаю, вы имели в виду мои отношения с прекрасным полом?
— Естественно. Но повторяю, лорд Бичем, важнее всего ваше стремление добиться своего. Вы не сдаетесь, пока не получите желаемого. Я права?
— Откуда вам знать, ведь вы не пробовали, — протянул он, глядя ей в глаза. Хорошо, что для этого не приходится нагибаться! И неожиданно поежился. На миг показалось, что он шагает по улице совершенно голый, с зонтиком над головой, и прохожие показывают на него пальцами. — Какая чушь! Вы просто догадались.
— Видите ли, два дня назад я познакомилась с вашим мистером Бландером. Нет, пожалуйста, только не наказывайте его! Мистер Бландер боготворит вас и отзывается в таких изысканных выражениях, что у меня скулы сводит. Ему просто необходим благодарный слушатель, чтобы излить вслух свое восхищение.
— Этот болван готов нагрузить меня работой в надежде, что я сойду в могилу под бременем забот…
— Он утверждает, будто вам достаточно самого легкого намека, чтобы понять суть дела.
— Что то мне становится плохо от столь неприкрытой лести.
— Бландер считает, что стоит вам узреть цель.., какую нибудь даму, а если не даму, тогда любую проблему, которую необходимо уладить, ситуацию, требующую разрешения: помирить врагов, свести концы с концами, все что угодно, — и вы всеми силами стремитесь эту самую цель поразить. Он клялся, что вы ни разу не потерпели неудачи, не удовлетворились полумерами, не остановились на полпути, не смирились с поражением. Мистер Бландер уверен, что вы всемогущи, милорд.
— Вижу, вам не составило труда вытянуть все из несчастного. Отвезли его к Гюнтеру, верно?
— Да, и оказалось, что его любимое мороженое — малиновое. Я увидела, как он стоит у дверей кафе с видом человека, готового продать душу за одну ложечку. Признаться, он действительно легкая добыча. Ест и болтает одновременно. Мне осталось заказывать ему порцию за порцией и слушать. Правда, я и сама не устояла перед ванильным.
— Выезжая сегодня на прогулку, — признался Спенсер, оглядывая немногочисленных посетителей, — я никак не ожидал такого. Даже преподобный Олдер, милый старый чудак, мы сравнится с вами. Я не привык к сюрпризам подобного рода, мисс Мейберри.
— Дождитесь своего дня рождения, милорд, и еще не так удивитесь.
Бичем рассмеялся звонко, с удовольствием, какого давно не испытывал. Он почти привык к этому состоянию, и теперь низкие бархатистые звуки казались вполне естественными. Лютер поднял голову и фыркнул. Элинор побрела к нему. Бичем поднял руку, и она потерлась носом о его ладонь.
Он присмотрелся к мисс Хелен Мейберри. Темно синяя амазонка вся в пятнах и помята, шляпка снова съехала набок, маленькая гроздь винограда у него в кармане… Великолепное зрелище, ничего не скажешь!
— А что, если я замечу, что предпочитаю быть не вашим партнером, а любовником? Хелен подступила поближе:
— Неужели вы нисколько не любопытны, милорд? И не хотите знать, в чем, собственно, дело? Не гадаете, почему я, женщина безмерных возможностей, ищу партнера?
— Не хочу.
Настала ее очередь смеяться.
— Да, сэр, по крайней мере одно можно сказать точно: вы не коротышка.
— То есть не пал жертвой ваших чар?
— Представить не могу, что вы вообще способны пасть жертвой чьих то чар.
— Так оно и есть. Не способен. А теперь объясните, зачем вам понадобился партнер.
Она пристально всматривалась в лицо Бичема, должно быть, опасаясь, что он не пожелает ее выслушать.
— Можете говорить со мной откровенно, мисс Мейберри.
— Это займет довольно много времени. Давайте отыщем скамейку.
Они пошли по тропинке. Хелен ни на полшага не отставала, шагая по мужски широко. Волосы выбивались из под шляпки. Он остановил ее и попытался привести в порядок непокорные пряди. Потом легонько сжал подбородок и долго изучал ее раскрасневшуюся физиономию, прежде чем стереть пятно грязи со щеки, отряхнуть пыльные юбки амазонки и расправить каждую складочку. Лиф тоже помялся, и у Спенсера так и чесались руки его разгладить, но он мужественно сдержался.
— Ну вот, теперь у вас более или менее приличный вид. Партнер… Такой роли я не ожидал. Во что может впутаться приличная женщина, если ей срочно понадобился партнер?
Хелен наконец увидела скамейку и уселась, одергивая амазонку.
— Это не партнер в обычном смысле. Просто мне нужен человек со свежим взглядом и острым умом, который мог бы предложить мне новые идеи. Вы именно такой человек.
— Но прежде объясните, в какую авантюру вы ухитрились ввязаться, мисс Мейберри?
— Я говорила вам, что владею гостиницей “Лампа короля Эдуарда”? Той, что в Корт Хэммеринге?
— Говорили. Несколько необычное занятие для леди, но, подозреваю, вы на подобные пустяки внимания не обращаете. Почему у гостиницы столь странное название?
— Я так и знала, что вы немедленно схватите самую суть. Значит, я была права насчет вас! Видите ли, такая лампа действительно существует. Я, во всяком случае, верю в это всем сердцем. Еще в школе я узнала чудесную легенду. Мой отец наткнулся как то на древнюю рукопись. Пергамент был спрятан в старом сундуке, много лет простоявшем в углу библиотеки его приятеля. Тот умер и завещал все содержимое комнаты отцу. Текст написан на старофранцузском, но я все таки сумела получить перевод.
Судя по ее задумчивому лицу, она сейчас далеко от него и мыслями вся в прошлом.. — недаром смотрит куда то вдаль, в пространство, туда, где существуют старинные рукописи, непонятные лампы — словом, все, что совершенно не понятно виконту Хизерингтону.
— Расскажите, — тихо попросил он.
— По правде говоря, я и сама не слишком много знаю. Это исповедь, написанная рыцарем тамплиером в конце тринадцатого века. В ней он признается, что нарушил обеты, данные ордену, во имя любви к маленькому сыну. Король Эдуард спас жизнь мальчика, когда три воина сарацина собирались насадить его и трех слуг на мечи, как на вертела. Но парнишка был ранен. Король посадил его на своего боевого коня и вернулся в лагерь, разбитый неподалеку от неприступной твердыни тамплиеров. Рыцарь пишет, что, прибыв в лагерь, нашел своего сына, вымытого и перевязанного, на коленях у королевы, которая его кормила. Благодарность его была так безмерна, что он нарушил обет хранить тайну и отдал королю золотую лампу, которая должна была сделать того самым могущественным человеком в мире. Потом рыцарь взял сына и покинул лагерь. Исповедь заканчивалась обращенной к Господу мольбой простить преступление против ордена.
— Я что то слышал о золотой лампе, — негромко пробормотал лорд Бичем. — Старое предание о том, как она попала в Англию и потом затерялась. Мне говорил об этом один ученый в Оксфорде. Но, мисс Мейберри, даже он не был уверен, что все это не очередной миф, не одна из бесчисленных сказок о чудесах в Святой земле, — Готова согласиться, что в крестовых походах совершалось немало омерзительных жестокостей, и дай Боже, чтобы они никогда больше не повторялись, но в данном случае речь идет о волшебстве.
— Я не верю в волшебство.
— А я уверена, что оно существует, — настаивала Хелен, положив ладонь ему на руку. — Никогда не встречалась с истинной магией, но она есть. И лампа самая настоящая, иначе зачем бы тамплиер стал дарить ее королю? Вряд ли он подарил бы монарху какой то пустячок за спасение своего сына!
Бичем молча вопросительно смотрел на нее. Хелен прерывисто вздохнула.
— Шесть лет назад я нашла еще одно упоминание о лампе — в старой норманнской церкви в Олдборо, выстроенной на вершине крутой скалы, которая возвышается над морем. За эти годы я подружилась со многими священниками и учеными, но всем объясняла только, что интересуюсь сказаниями, связанными с крестовым походом короля Эдуарда Первого.
Местный викарий, мистер Гиллиам, рассказывал, что он и его помощник занимались раскопками в старой полуразрушенной норманнской церкви после того, как произошел оползень. Они нашли старые пергаменты, которые, по его мнению, могли бы меня заинтересовать. Они были написаны на латинском, и даже моего несовершенного перевода оказалось достаточно, чтобы понять: речь идет о лампе. Поверьте, лорд Бичем, я так разволновалась, что думала, сердце разорвется. Рукопись принадлежала Роберту Бернеллу, секретарю короля Эдуарда. О Бернелле я знаю все. Умный, циничный, но не злобный и снисходительный к окружающим. Беззаветно преданный королю. Он утверждал, будто король не знал, что делать с лампой. Очевидно, боялся ее сверхъестественной силы и в то же время не верил, что она может быть чем то иным, кроме как обычной старинной сарацинской лампой, которой по какой то непонятной причине дорожили тамплиеры, скрывая ее от повелителя. Бернелл писал, что не видел никаких чудес, совершаемых лампой, пока…
— Ба ба ба, кто это?!
Бичем невольно вздрогнул и, подняв глаза, увидел стоявшего перед ними в небрежной позе Джейсона Флеминга, барона Кроули. Тот улыбался, легонько похлопывая стеком по сапогу.
Лорд Бичем терпеть не мог Кроули, уже немолодого человека, чересчур много знавшего обо всем и обо всех и, похоже, делавшего немалые деньги на своих познаниях. Он пил без меры, играл вечерами напролет, гонялся за каждой юбкой, и хотя по всем признакам французская болезнь давно должна была свести его в могилу, этого до сих пор не произошло. При виде привычной наглой ухмылочки лорду Бичему всегда хотелось хорошенько стукнуть Кроули по носу.
Он ответил нахалу бесстрастным взглядом, кивнул и коротко бросил:
— Кроули.,.
— Кто эта прелестная леди, Бичем?
— Вряд ли она может вас интересовать, Кроули. Ваша лошадь, кажется, нервничает.
— Я где то видел вас, дорогая. Кажется, неделю назад, на балу у Сэндерлингов. Вы были с Александрой Шербрук. Все делали комплименты вашим несомненным.., э э.., достоинствам.
Хелен, с первого взгляда понявшая, кто перед ней, брезгливо скривила губы и немедленно отпарировала:
— Мои достоинства могут быть несомненными, но ваша " грубость, сэр, еще более очевидна, мало того — невыносима.
Лорд Кроули отступил. Четко очерченные губы растянулись в уродливом оскале.
— Это ваше первое свидание с лордом Бичемом, дорогая? Умоляю, будьте осторожнее. Бичем — человек опасный. Он не будет обращаться с вами так хорошо, как я. — И с поклоном добавил:
— Я, как вы уже слышали, Кроули. А кто вы?
Хелен широко улыбнулась:
— А я — леди, сэр.
— Проваливайте, Кроули! Мы с дамой заняты.
— Чем именно, позвольте поинтересоваться? Лорд Бичем медленно поднялся и устремил на Кроули пронизывающий взгляд. Тот нервно поежился.
— Тут нечего скрывать, Кроули. Мы партнеры.
— В чем, позвольте спросить?
— А вот это не ваше дело. Убирайтесь!
— Вы заинтересовали меня, Бичем. Он отсалютовал Хелен стеком, повернулся и грациозно вскочил в седло.
— Держитесь подальше от него, — велел Спенсер, глядя вслед всаднику, пока тот не скрылся из виду. — У меня репутация соблазнителя: занятие вполне невинное по сравнению с пороками лорда Кроули. Он же питает неутолимую жажду ко всяким мерзостям. Поверьте, он — воплощенное зло.
— Каким мерзостям?
— Он паразитирует на бессилии и несчастьях, — коротко бросил лорд Бичем. — Итак, на чем мы остановились?
— На Роберте Бернелле и лампе. Он писал, что никаких чудес лампа не совершала. И это при том, что король и королева целыми днями безуспешно терли ее. Наконец осенью 1279 года Элинор тяжело заболела. В то время в Лондоне бушевала какая то злокачественная лихорадка, и королева вместе с тремя придворными дамами слегла. Все фрейлины умерли, и король был безутешен, опасаясь, что за ними последует и любимая жена. Тогда то он в качестве последнего средства и взял лампу. Врачи отказались от королевы, и король положил лампу на руки Элинор.
Хелен умолкла.
— И что же случилось?
— Элинор выжила.
— Насколько я припоминаю, — заметил лорд Бичем, — королева Элинор родила невероятное число детей. Если она перенесла столько родов, неудивительно, что любая лихорадка была ей нипочем.
— Она беременела почти каждый год, — согласилась Хелен, — но болезнь была заразной и очень опасной, и три женщины скончались. Не будьте циником, сэр.
— А что писал Бернелл?
— Король завернул лампу в лоскут дорогого алого генуэзского бархата и поставил под стекло. Объявил лампу волшебной и выставил рядом стражу. Как то утром он развернул бархат, чтобы взглянуть на лампу, но оказалось, что она исчезла. На ее месте стояла другая, совершенно новая и крайне уродливая. Король пришел в ярость. Стражников подвергли пытке, но никто ни в чем не признался. На следующее утро лампа оказалась на полке. Все посчитали, что укравший ее стражник так перепугался, что поспешил вернуть сокровище. Но через неделю все повторилось. Золотую лампу заменил отвратительный серебряный светильник.
Утром лампа вернулась.
— И куда же она девалась? — удивился лорд Бичем. — Что за странное волшебство!
— Король Эдуард призвал ученых, но никто ничего не мог понять. Тогда он сам стал ночевать рядом с лампой. Целую неделю она то пропадала, то появлялась вновь. Все посчитали ее магической. Церковники заявили, что это создание самого сатаны, и потребовали ее уничтожить. Король отказался, заявив, что лампа спасла королеву. Наконец, по словам Бернелла, Эдуард, поддавшись на увещевания церковников, зарыл лампу близ Олдборо, прямо на берегу. Когда же королева снова слегла, он послал людей се вырыть, но они не смогли ее найти. Королева умерла. Похоже, на этот раз лампа исчезла навсегда.
— Какая из версий Бернелла представляется вам правдивой?
— Думаю, король действительно зарыл ее в Олдборо, иначе почему бы Бернеллу вздумалось об этом писать? А посланцы короля просто искали не там. Как по вашему, я права?
— А что, если лампа снова испарилась? Вы пробовали ее искать?
— Я купила старую норманнскую церковь и прилегающие к ней земли.
— Вот как!
— Да да, именно я, и не на деньги отца, а на свои. Я содержу превосходную гостиницу, лорд Бичем. Первоклассную.
— И что вы предлагаете предпринять? Вы обнаружили документы, касающиеся лампы. Предположим, я, чтобы не спорить зря, соглашусь, что лампа действительно существует. Однако ее свойства весьма сомнительны, чтобы не сказать больше. Вы, разумеется, просеяли весь песок до последнего зернышка, чтобы найти доказательства. Что теперь?
— Есть кое что еще, но это я открою, только если вы согласитесь стать моим партнером. Я даже отцу не сказала.
Против такой приманки Бичем устоять не смог. Он выпрямился, не спуская с нее глаз. Ничего не скажешь, игрок она умелый.
— Что именно?
Хелен долго молчала, прежде чем ответить вопросом на вопрос:
— А вы станете моим партнером? Поможете отыскать лампу?
Он мысленно перебрал все главные события, случившиеся за тридцать три года его жизни. Беды и невзгоды. Дни, словно затянутые плотной черной массой грозовых облаков. Особенно много таких случаев в его юности, когда был жив отец. Но ведь у всех бывают неприятности, все попадают в, казалось бы, безвыходные положения. Вероятно, он просто чувствительнее остальных, и трагические события наложили неизгладимый отпечаток на его душу. Наверное, только бесконечные, неустанные поиски наслаждений и удерживали Бичема от неумолимого скольжения в бездонную темную пропасть, вечно зиявшую у самых его ног, Нет, что за бред он несет! Теперь его жизнь вполне упорядочена.., то есть почти. Он наслаждается своим существованием, женщинами, которые балуют его вниманием и дарят ему ласки.
Он долго сидел размышляя. Магическая лампа, подаренная королю рыцарем тамплиером. По его мнению, шансы на то, что такая лампа действительно есть, равны нулю. Поверить в то, что эта самая лампа спрятана где то в Англии? Невероятно! Невозможно. Все это химера, мечта, фантазия, ничего больше.
Задумчиво покачивая головой, он все же объявил:
— Я буду вашим партнером, мисс Мейберри. Теперь вы скажете, что еще узнали о лампе?
Она протянула руку, и они обменялись торжественным рукопожатием.
— Прекрасно. Говорите.

Наклонившись к его уху, Хелен прошептала:
— Три месяца назад, когда я была в Олдборо, занятая все теми же поисками, что и последние шесть лет, разразился жестокий ураган, вызвавший оползни и разрушения. Ветер обрушил часть скалы, и открылась небольшая пещера. В самой глубине я обнаружила выпавшую из трещины железную шкатулку. В ней лежал кожаный свиток, очень ветхий. Не знаю, на каком языке сделана запись, но видимо, на очень древнем.
— Почему вы не отвезли его в Кембридж, к ученым историкам?
— О нет, это последнее средство. Я хочу, чтобы вы взглянули на свиток, лорд Бичем, и попытались его перевести. Это будет вашим первым вкладом в общее дело.
— Интересно, откуда вы знаете, что я провел два года в Оксфорде, изучая средневековые пергамента и манускрипты, особенно привезенные в Англию из Святой Земли? — едва не по слогам выговорил он. — Надеюсь, на этот раз вы не станете ссылаться на Бландера? Он не мог вам рассказать об Оксфорде, поскольку сам понятия не имеет…
— Выяснила все у одного священника. Его брат был вашим преподавателем в Оксфорде лет двенадцать назад. Сэр Джайлз…
— ..Гиллиам, — докончил лорд Бичем, вспоминая те волнующие дни, когда с каждой страницы бесценных рукописей, которые сэр Джайлз доставал из оксфордских хранилищ, на него смотрела сама вечность.
— Да. Его брат — Локлир Гиллиам, викарий в Дирхеме, в очередной раз поженил моих родителей за два года до смерти матери.
— О чем это вы?!
— О, совсем забыла. Мой отец — величайший в мире романтик. Он венчался с моей матерью три раза, по разным, но уважительным причинам. Викарий Гиллиам — человек широчайшего ума и бесконечной доброты, совершенно лишенный предрассудков. Большой друг отца.
— Но почему бы просто не отвезти свиток к сэру Джайлзу?
— Он умер в прошлом году.
— Я не знал, — выдавил лорд Бичем, сгорбившись под тяжестью неизъяснимой вины, гнувшей его к земле. Он действительно не знал. Никто не позаботился сообщить ему, потому что теперь он превратился всего лишь в одного из неутомимых искателей наслаждений, которым было наплевать на все, кроме собственных удовольствий.
Он опомнился, лишь когда ее рука легла на его пальцы.
— Мне очень жаль. Я встречала сэра Джайлза лишь однажды, в доме его брата. Он постоянно беседовал, но не с нами. С людьми, жившими давным давно, в Англии тринадцатого столетия. Толковал, объяснял, советовался. Время от времени он замолкал, и клянусь, мне казалось тогда, что он прислушивается к кому то невидимому! Викарий попросил меня не обращать внимания на сэра Джайлза, но упомянул, что именно после таких бесед тот пишет совершенно невероятные научные труды.
Перед глазами Хелен встал сэр Джайлз, который, склонив голову набок, внимательно прислушивается к пустоте. Время от времени он застывает перед книжной полкой, глядя то на картину на стене, то на ковер под ногами.
— Это крайне меня смущало. Когда сэр Джайлз наконец осознал, что, кроме его брата, в комнате присутствую я, он задумчиво изрек, и я никогда не забуду его слова:
"Как вы прекрасны! Поистине великолепны. Но это не важно. Самое главное — сохранять ум ясным и острым”.
Лорд Бичем рассмеялся беззаботно и раскатисто, словно снова стал двадцатилетним юнцом, жадно впитывавшим знания. Сэр Джайлз сказал как то, похлопав его по плечу, что он весьма неглупый и способный молодой человек и что он, Джайлз, благодарен судьбе, пославшей ему такого ученика. Нет ничего проницательнее разума средневековых гениев, говаривал сэр Джайлз, поднося к губам стаканчик великолепного контрабандного бренди. Но Спенсер не остался в Оксфорде. Отец умер, и он стал седьмым бароном Вейлсдейлом и пятым виконтом Бичемом. В двадцать один год он покинул Оксфорд.
— Помню, — вздохнул он, — как сэр Джайлз убеждал меня, что католическая церковь ошибается. Мужчине совершенно ни к чему отказываться от плотских удовольствий, чтобы быть послушным слугой Господа. Он просто должен быть верен обетам, данным женщине и Богу, и тогда не будет нужды грешить тайком.
— Думаю, его брат викарий Локлир счастлив, что принадлежит к англиканской церкви, — улыбнулась Хелен. — У него двое детей. Жена скончалась в прошлом году. Он очень ее любил. И вообще он весьма практичный человек в отличие от своего ученого брата. Но он не знал, как перевести текст, поэтому и порекомендовал вас, лорд Бичем. Что вы об этом думаете?
Бичем долго молчал. За это время его собеседница успела вскочить, погладить Элинор и снова сесть. Нетерпение снедало ее. Она притопывала ножкой, посвистывала.
— Я слишком многое забыл, — вымолвил он наконец.
— Не важно. Главное — начать, — уговаривала она. — У викария есть множество переводов, текстов и заметок, сделанных его братом в Оксфорде. Возможно, этого достаточно, чтобы помочь вам вспомнить.
Бичем горячо сжал ее руки.
— До сей минуты я никогда не был партнером женщины. Это может оказаться интересным. Я хочу посмотреть шкатулку и свиток.
— Шкатулка очень старая, возможно, ей несколько веков. Что же до кожаного свитка.., боюсь, он распадется, если его развернуть.
— Будем крайне осторожны.
Хелен поднялась, озарив окружающий мир ослепительной улыбкой.
— Значит, едем домой, в Корт Хэммеринг.
Лорд Бичем и мисс Мейберри предпочли ехать верхом, поскольку погода стояла отличная. За ними следовали лорд Прит и Флок в дорожном экипаже. Во второй карете, глотая пыль, сидели камердинер Бичема Нетто и Тини, горничная Хелен. Бичем дал Плайни Бландеру короткий отпуск, посоветовав отдохнуть на морском побережье в Фолкстоне, где жили его родители. Немного раньше лорд Бичем заметил, что Нетто, к величайшему раздражению Флока, бросает на Тини весьма красноречивые взгляды. Слава Богу, что Флок едет со своим хозяином! По крайней мере бедняга Нетто в безопасности.
Что же касается Хелен, она была весела как птичка и звонко напевала. Все складывалось как нельзя лучше. Ее энтузиазм был так заразителен, что лорд Прит заметил Флоку:
— Глядя на Хелен, я невольно думаю о шампанском и свадебных колоколах. Последняя свадьба, на, которой мы присутствовали, была поистине чудесной. Жаль, что я не знал ни жениха, ни невесты.
— Лорд и леди Сент Сир, милорд.
— Верно. Грей и Джек. Флок, ты должен добыть мне приглашение на свадьбу, главные участники которой мне знакомы, чтобы я мог обмениваться шутками с новобрачными, пока пью шампанское. Потом можно будет танцевать и петь во всю глотку, совсем как моя прелестная дочь в эти минуты. Впрочем, как всегда. Посади Хелен в седло, когда солнышко светит и дует ветерок, — и она станет щебетать всю дорогу.
— Так оно и есть, милорд, — заметил Флок, глядя в окно на смеющуюся мисс Хелен, державшую за руку лорда Бичема. Вряд ли дело в хорошей погоде. Лорд Бичем — человек огромнейшего опыта, умеющий обращаться с дамами. С другой стороны, вряд ли стоит тревожиться за мисс Хелен. Трое парней, работавших в гостинице, буквально вздрагивали при одном упоминании ее имени и, уж конечно, благоговели перед хозяйкой. Флок сильно подозревал, что одного ее слова достаточно, чтобы вселить в них страх Божий.
Он обернулся к его сиятельству, едва не достававшему головой до потолка кареты. Каждый раз, когда на пути встречались ухаб или рытвина, слышался болезненный стон.
— Надеюсь, этот чертов повар лягушатник не вынюхивает маши следы, а, Флок?
— Я оставил его на кухне, милорд. Думаю, он вряд ли снова станет нам надоедать.
— Честно сказать, устриц он готовил изумительно, — вздохнул лорд Прит, складывая руки на груди.
— Да, но не для того, чтобы потешить ваш вкус, милорд. Все пытался совратить мисс Хелен.
— Знаю, Флок, знаю. Бедняга! Мой отец говаривал, что следует быть весьма осторожным в своих желаниях, иначе они могут исполниться. Только представь — мисс Хелен обращает внимание на лягушатника лишь потому, что он привлек ее внимание своими устрицами!
— При одной мысли об этом у меня волосы дыбом встают, милорд.
А в это время лорд Бичем допрашивал Хелен:
— Что вы сказали отцу насчет моего бесцеремонного вторжения в вашу жизнь?
— Правду, естественно. Единственный секрет, который я утаила от него, связан с трагическим случаем, когда пришлось избить стеком молодого Колтона Мейсона за то, что он пытался позволить себе совершенно непристойные вольности с моей особой. Нам тогда было по восемнадцать, и поверите ли, ему действительно понравилось! Мало того, он просто умолял меня повторить эту процедуру!
— Я слышал о людях, получающих удовольствие таким способом, особенно если удары наносит женщина. Подобные развлечения можно найти во всех злачных местах Лондона.
— Думаю, несчастный Колтон кончил дни свои именно там.
— Надеюсь, вы не путаете этот вид извращений с применением старого доброго наказания?
— О нет, — заверила она, лукаво блеснув глазами. — Не настолько я глупа. Уже в восемнадцать я поняла, что в этом что то есть. Хорошая порка, согласитесь, тоже неплохо, но этого не достаточно, далеко не достаточно, ведь верно?
Позже он попросит ее объясниться подробнее.
— Значит, вы поведали своему родителю, что я изучал когда то средневековые рукописи и собираюсь перевести кожаный свиток, чтобы помочь вам найти лампу короля Эдуарда?
— Ну да. Он покачал головой и вдруг заявил: “У лорда Бичема вид человека, овладевшего многими знаниями. Трудно сказать, однако, насколько далеко простираются границы этих знаний. Он нужен тебе, девочка, но не стоит его недооценивать. Бичем — человек опасный и наверняка захочет получить нечто большее, чем какая то дырявая старая лампа”.
Лорд Бичем усмехнулся:
— К сожалению, почти все усвоенное в университете давно выветрилось у меня из головы.
— По моему, папа имел в виду осведомленность несколько иного рода.
— А, опять злачные места!
— Вероятнее всего. Так вы действительно потребуете от меня нечто совершенно иного?
Бичем задумчиво нахмурился и устремил взор вдаль. Перед ним расстилалась прямая, ровная дорога, по обе стороны от которой раскинулись поля — зеленые и желтые квадратики искусно сшитого лоскутного одеяла. День был теплым и ветреным. В воздухе стоял крепкий запах навоза, напоминавший о том, что это не прелестный пасторальный пейзаж, а обычная повседневная жизнь.
— Честно говоря, достаточно было одного взгляда, чтобы я возмечтал затащить вас в постель не позже чем к концу дня. У меня перед глазами так и стояла картина: вы, во всем своем голом великолепии, раскинулись на белых простынях и протягиваете мне руки. Однако когда этого не произошло, я не впал в уныние. Решил, что срок переносится на ночь. Когда и эти мои планы провалились, пришлось отказаться от устриц безутешного Жерома, чтобы не сойти с ума от неутоленной похоти.
Хелен рассмеялась так громко, что Элинор заржала и принялась танцевать на месте.
— Находите это забавным, мисс Мейберри? Мои невыразимые муки не заставляют вас сожалеть о том, что вы отказались удовлетворить мое весьма понятное сладострастие?
— Я старая дева, лорд Бичем. Умоляю, не стоит так жестоко шутить на мой счет!
— И у вас хватает нахальства говорить такое? Хотя прекрасно знаете, что именно вы — самая великолепная женщина, удостоившая своим появлением три графства. Ваши лицемерные ссылки на возраст заставляют заподозрить в вас бессовестную кокетку.
— Ничего подобного. Я вполне искренна. И не стану заманивать лукавыми речами о том, когда лучше затащить вас в постель: в сумерках или на закате. Нет, я честно признаюсь, о чем подумала, впервые увидев вас, лорд Бичем. Мысленно я срывала с вашего мужественного тела каждый предмет одежды, начиная с безупречно повязанного галстука. Я уже дошла до сапог, прежде чем меня отвлекли от приятных грез.
Глаза Бичема едва не вылезли из орбит. — Где карета вашего отца?
— Футах в двадцати от нас.
— Видите вот ту кленовую рощицу слева? Мы вполне могли бы там уединиться, — загорелся Бичем, но, тут же остыв, покачал головой. — Нет, это глупо. Где мой хваленый самоконтроль? Не позволю втянуть себя в идиотские женские фантазии! Стану наслаждаться своими собственными. Ими я могу управлять куда лучше!
— Прекрасно, — пропела Хелен чинным голоском пай девочки. — Боже, стоит закрыть глаза, и я воображаю, как поворачиваюсь спиной, наклоняюсь, берусь за ваш левый сапог и начинаю стягивать, изредка оглядываясь и улыбаясь вам…
— Немедленно придержите язык, иначе я посажу Флока в свое седло, а сам затворюсь в экипаже с вашим папочкой.
— Вот видите, как легко дается победа над мужчиной! — воскликнула Хелен, принимаясь насвистывать. — До чего же вы простодушные создания! Нарисуй вам крошечную, но яркую картинку — и вы трясетесь от возбуждения, готовый растечься у моих ног.
Бичем беспомощно хмыкнул, но, немного опомнившись, ответил ей многозначительной улыбкой.
— Подождите, мисс Мейберри, как только мне удастся разлучить вас с любящим родителем, непременно покажу вам весьма интригующий род времяпрепровождения.
Настала его очередь наблюдать, как ее глаза затягиваются мечтательной дымкой. Щелчком сбив соринку с куртки, он спокойно добавил:
— Я всегда считал, что завоевать женщин ничего не стоит. Вечно воображают меня своим господином, бросаются мне на шею, умоляя сделать их моими покорными невольницами, готовыми на любые терзания! Может быть, вы и королева наказаний Корт Хэммеринга, но я — хозяин Лондона. И не пытайтесь тягаться со мной — обязательно проиграете.
— Я все таки попробую, — пообещала она, — но не сейчас.
— Согласен. Еще не пришло время. А пока посмотрим, куда заведет нас кожаный свиток. Что же до остального, я дам вам знать, что и когда захочу сделать с вами.
— Мужчины любят рабство куда больше женщин, лорд Бичем.
Спенсер насмешливо улыбнулся:
— Где вы слышали подобную чушь, мисс Мейберри?
— Это чистая правда. — Увидим. Если я захочу, конечно.
Он разбил ее наголову. До сих пор Хелен не доводилось терпеть поражений, но и человека, подобного Бичему, она не встречала. Он низвел ее до уровня идиотки, и она не смогла придумать достаточно меткого ответа, достойно парировать его издевательские реплики!
Поэтому она натянула поводья и дождалась, пока карета отца поравняется с ней. Лорд Прит громовым голосом осведомился, какого черта ей понадобилось от старика, когда в ее распоряжении молодой дьявол вроде лорда Бичема, которого она вольна донимать сколько угодно. Ответа Хелен Спенсер не расслышал, но, по всей видимости, он не был слишком лестным для “молодого дьявола”. Он принялся насвистывать. Пришлось проскакать не меньше мили, прежде чем он сумел взять себя в руки и отвлечься от мыслей о мисс Хелен Мейберри.
Лампа короля Эдуарда. Что это такое? Вне всякого сомнения, она существовала. Но с тех пор прошло шестьсот лет. Все на свете изменилось. В свое время какой то тамплиер подарил ее королю за спасение единственного сына, пообещав, что лампа сделает его самым могущественным в мире человеком. Но никаких чудес не произошло, если не считать того, что королева Элинор выздоровела от тяжелой болезни и лампа, предположительно, имела к этому какое то отношение. Единственная лампа такого рода, о которой знал Бичем, принадлежала Аладдину из сказок “Тысячи и одной ночи”, рассказанных Шахерезадой своему мужу, калифу Шахрияру, чтобы тот не предал ее смерти после брачной ночи. Насколько помнил Бичем, калиф был так потрясен изобретательностью жены, что пощадил ее.
Когда Хелен, очевидно, восстановив душевное равновесие, догнала Бичема, тот поспешил высказать свои соображения:
— Если мы говорим о лампе Аладдина, тогда все сходится. Подобные истории были невероятно популярны в средневековой Европе. Эта сказка очень древняя, не знаю даже, сколько ей лет.
— Она персидская, — сообщила Хелен. — Из “Хезар Эфсан”, что в переводе означает “Тысяча сказок”. Думаю, легенда основана на реальных событиях и существовала довольно долго, прежде чем появилась в письменном виде. Похоже, речь действительно идет о лампе короля.
Бичем неожиданно ощутил, как в душе проклюнулся робкий росток того, что он считал давно иссохшим и похороненным. Возбуждение. Предвкушение открытия. Радость обнаружения того, что не имело материальной ценности, не продавалось за деньги, не приносило дохода.
Он подался вперед и почесал Лютера за левым ухом. Животное заржало и тряхнуло большой головой.
— Он любит ласку, а я все время об этом забываю. Итак, что мы имеем? Настоящая, не сказочная, лампа, украденная где то в Святой земле, оказалась в сокровищнице тамплиеров, а затем попала в руки короля Эдуарда. Весьма длинное путешествие!
— Лорд Бичем, вы живое доказательство того, что распутство вовсе не обязательно разрушает мозг, по крайней мере до тридцати трех лет.
— Мисс Мейберри, вы надо мной издеваетесь?
— Да нет, — пробормотала она, не в силах оторвать взгляда от его вопросительно изогнутых бровей.
— Во имя Господа, мы всего лишь пытаемся вести умные разговоры, и я демонстрирую приобретенную когда то эрудицию. Я не говорил, что знаю “Тысячу и одну ночь” почти наизусть, потому что когда то изучал арабский?
— Викарий Гиллиам мне этого не говорил. Арабский? Я потрясена.
— Снова смеетесь? Я надеялся, что, побывав в обществе отца, вы оставили свои восхитительные фантазии относительно сапог и улыбок.
— Я стараюсь.
— А другой ногой я упираюсь в вашу попку?
— Еще нет. Но я подумаю над этим.
— Прекрасно! А теперь, мисс Мейберри, замечу, что, вполне вероятно, в жизни существует кое что другое, кроме похоти. — Бичем рассмеялся и довольно потер руки. — Будь я проклят, мисс Мейберри, если не пришел в восторг от того, что стряхнул с мозгов ржавчину! Она как то странно посмотрела на него.
— Вы действительно преобразились, милорд. Глаза у вас блестят. Я через это прошла, поскольку вот уже добрых шесть лет как весьма интересные факты не дают мне покоя.
— Готов признать даже, что эта лампа, происхождение которой нам неизвестно, действительно обладает некими магическими свойствами. Почему бы нет? Как сказал Гамлет:
"Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам”. Я даже верю в Святой Грааль и его силу, хотя Иосиф Аримафейский так тщательно спрятал чашу, что многовековые поиски не увенчались успехом. Но заметьте, существует огромная разница между чашей, которую Господь передал ученикам на Тайной вечере, и обыкновенной лампой, не имеющей и сотой доли той славы, которой пользуется Святой Грааль. Она никак не связана ни с религией, ни с всемогущим Господом. Какой то довольно странный предмет, обладающий якобы волшебной силой и спрятанный в пещере, из которой ее извлек бестолковый парнишка.
— Верно, — согласилась она со вздохом. — Кто, спрашивается, захотел сделать старую лампу волшебной? С какой целью? Именно этого я объяснить не могу.
Почему то ему не понравилось, что она так быстро складывает оружие.
— С другой стороны, легенда, возможно, основана на чем то реальном, но это не лампа, а нечто другое.
— О, как я надеюсь на это! — энергично воскликнула Хелен, но тут же вскинула подбородок. — Что же тогда?! О черт, я знаю, что она существует, и пока этого вполне достаточно.
— Хорошо, — улыбнулся Бичем, — придется удовлетвориться этим. Но если мы даже докажем факт существования лампы, то как собираемся ее отыскать?!

Лорд Бичем подсмотрел, как Флок локтем оттолкнул Неттла от Тини. Никогда еще у Неттла не было такого дурацкого вида.
Бичем покачал головой и, сжав талию мисс Мейберри, снял ее с седла. Весьма нелегкая задача!
— Вы в самом деле большая девочка, мисс Мейберри. Очень большая, — прошептал он ей на ухо. — Удивительно, как я не натрудил спину и не упал на колени под таким весом! Позвольте…
Он снова взял ее за талию и, застонав, оторвал от земли, но тут же опустил.
— Видите? Не меньше чем на два дюйма. Но несмотря на непосильный труд, я по прежнему улыбаюсь, не отрываю взгляда от вашего рта и не сгорбился, как дряхлый старик, перетаскавший множество мешков с мукой. А теперь скажите: должен ли я защитить несчастного Неттла от Флока? Как по вашему, Флок собирается вызвать Неттла па дуэль из за Тини? Я никогда еще не выступал в роли секунданта собственного камердинера. Должно быть, довольно интересно.
— Флок не только ревностно охраняет территорию, но еще и отчаянно влюблен в Тини. Правда, она отказывается выйти за него.
— Откуда такая разборчивость?
— Представьте только, лорд Бичем, ее будут звать “Тини Флок”! Она содрогается при одной мысли об этом. И думаю, права.
— Пусть изменит имя на “Элизабет”. Элизабет Флок звучит просто очаровательно.
— Я предложила что то в этом роде. Но она сказала, что так звали ее милую старую бабушку, и поклялась, что старая ведьма напустит на внучку порчу, если та посмеет именоваться как то иначе.
— А как ее фамилия?
— Бладбейн (Кровавое убийство).
Бичем изумленно уставился на нее, а затем медленно повторил:
— Бладбейн? —Ее имя Тини Бладбейн?!
— Да, по ее словам, это очень древнее и славное имя. Так что можете не делать никаких зловещих намеков, лорд Бичем, и без того кровь в жилах стынет.
— Типи Бладбейн… — снова пробормотал он, словно перекатывая каждый звук на языке. — Скажите, мисс Мейберри, а не могут ли Тини и Флок попросту жить в грехе?
— О нет, они очень благочестивы. Я подслушала, как Флок жаловался моему отцу, что ему суждено быть Тристаном при Изольде и что их любовь никогда не получит земного воплощения.
— Мне кажется, что и Неттл, и Флок слишком стары для Тини. Сколько ей, восемнадцать?
— Да, и она утверждает, что люди постарше, вроде Флока, относятся к ней совсем по другому, чем молодые. И что ей нравятся старые развалины.
— Развалины? Господи, я почти старая развалина!
— Я сказала бы, что до этого звания вам еще с добрых полдюжины лет, лорд Бичем.
— Милорд!
— Что тебе, Неттл?
— Молю Бога о том, чтобы вы не оставили меня в надвигающейся беде.
— Разумеется, не оставлю, Неттл. Что же на тебя надвигается?
— Флок, милорд. Он только что пригрозил, что проткнет меня, как курицу, если я хотя бы раз улыбнусь мисс Тини.
— Не тревожьтесь, Неттл, — вмешалась Хелен, — я накажу Флока, если он вздумает перейти границы. Глаза Бичема лукаво блеснули.
— И каким же образом вы это сделаете, мисс Мейберри?
— Я не привыкла раздавать направо и налево советы на подобную тему! — отрезала она. — А вы, Неттл, занимайтесь своими делами и постарайтесь не улыбаться Тини. Вполне возможно, что лорд Прит сам вызовет вас на дуэль. Он любит Флока и не захочет его огорчать. Не смотрите ей в лицо, устремляйте взор куда нибудь вдаль. Поверьте, если отец просто решит швырнуть вас на землю и усесться сверху, он наверняка раздавит вас в лепешку.
— Думаю, он недолго будет страдать, — цинично заметил лорд Бичем, глядя вслед лакею.
И оказался прав. Они прибыли в Хенчли, небольшой городок недалеко от Корт Хэммсринга, и Неттл немедленно устремился в пивную при гостинице “Мокрый служка”. Лорд Прит тоже пожелал отведать эля, который хозяин гостиницы, мистер Клапп, сварил всего три месяца назад по новому рецепту и который должен был доставить его сиятельству безмерное наслаждение.
— Мой отец, кроме шампанского, любит эль, — пояснила Хелен, следуя в гостиницу за своим родителем.
Все трое вошли в пивную, и лорд Бичем не удивился, заметив прислонившегося к стене Флока. Его скрещенные на тощей груди руки и надменный вид лучше всяких слов говорили о том, что все посетители просто обязаны относиться к нему с почтением.
— Гостиница неплохая, — заметила Хелен, пригубив нового эля из кружки, торжественно поднесенной добродушным толстобрюхим владельцем. — Правда, на столах слишком много жирных пятен, но мужчинам, по моим наблюдениям, определенное количество грязи даже нравится. Кроме того, мистер Клапп достаточно внимателен, хотя, возможно, чересчур рассыпается перед тобой, отец.
— То есть пресмыкается, Нелл?
— Именно, папа.
— Он может раболепствовать сколько пожелает, лишь бы эль у него не кончался. Клапп, мне нужен бочонок этого превосходного эля! Нет, два. Позаботьтесь, чтобы мне их доставили. — Он обернулся к дочери и лорду Бичему и, просияв, заключил:
— Лучшая гостиница в Англии, если не считать заведения моей дражайшей дочери. Беда лишь в том, что она не позволяет мужчинам пить вволю. Едва они начинают забывать о своих невзгодах, как она тут же велит закрыть кран на бочке.
— Вздор, папа! Если им потакать, они перепьются!
— Не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь, Нелл.
— Предпочитаю вытолкать пьяниц во двор, чем видеть, как их рвет в моей пивной! И не желаю, чтобы они тратили последние шиллинги на эль. Ведь у них семьи и дети!
— Если они возвращаются, — вставил лорд Бичем, — значит, она избрала верный курс.
— В Корт Хэммеринге нет другой гостиницы, где подавали бы такую превосходную еду, — пояснил лорд Прит.
— Совершенно верно, — согласилась Хелен. — Я кормлю посетителей и не позволяю, чтобы алкоголь разрушал их внутренности, иначе говоря, оказываю благодеяние всем женам в окрестностях. Можно сказать, я нечто вроде святой покровительницы еды и напитков в Корт Хэммеринге.
Едва огромные бочонки с элем водрузили на крышу кареты, как компания снова пустилась в путь. До места назначения оставалось всего семь миль.
— Собственно говоря, мы живем в Шагборо Холлс, к востоку от Корт Хэммеринга, — пояснила Хелен.
— Никогда раньше не слышал о таком.
— Мой прадед выстроил Шагборо Холл в начале прошлого века. Он довольно красив, особенно в лучах заходящего солнца. Стены сложены из кремового цвета камня, привезенного с каменоломен Пелтон Эббот. С годами он приобретает все более мягкий оттенок, а поскольку весь зарос плющом, то и считается самым живописным особняком во всей округе. Поместье тоже очаровательно. Отец любит цветы, и дом окружен садами и зеленью. Вот увидите, газоны у нас — настоящий бархат.
— Сколько садовников у вашего отца?
— По моему, тринадцать. У главного садовника четыре помощника. Еще трое занимаются исключительно газонами. У нас есть даже два павлина, которые всюду расхаживают с гордым видом и отвратительно кричат. Обычно отец зовет их Пикок и Пихен (Павлин и павлиниха), но когда они слишком уж раскричатся, оглушительно вопит: “Пи и Пи, закройте клювы!"
С первого взгляда Бичем убедился, что описание Хелен более чем верно. Шагборо Холл был не только красив, но и выстроен на невысоком холме, откуда по всем четырем сторонам спускался невероятно ухоженный газон, кончавшийся у берега быстрой речки, обрамленной толстыми старыми ивами. На газоне то там, то сям попадались дубы и липы. В роще за домом густо росли клены. Подъездная аллея оказалась узкой, и Бичем понял, что владелец не желал портить траву гравием. Плющ на стенах был аккуратно подстрижен и не затмевал красоты дома.
— Очень мило, — похвалил он, обращаясь к лорду Приту.
— Спасибо, мальчик мой. Уютное маленькое поместье, я сам себе это вечно твержу. Мы с моей Матильдой, упокой Господь ее светлую душеньку, были так счастливы здесь. — Он шумно вздохнул, но тут же заорал во всю глотку:
— Хинкел! Тащи сюда свою тощую задницу и помоги внести багаж!
— Наш многострадальный лакей, — прошептала Хелен. — Бедняга действительно худой как щепка, особенно сзади.
— Ребра наружу торчат? — улыбнулся Бичем. Немного странно, что ему не приходится опускать глаза, заслышав женский голос. Их губы находятся на одном уровне, совсем близко друг от друга. — Именно.
Он не сознавал, что до сих пор таращится на нее, пока Хелен не подалась вперед.
— Рассказать, о чем я мечтаю, пока стаскиваю ваш правый сапог?
— Конечно, — выдохнул он с затуманенным взором. Она весело рассмеялась и вошла в дом.
Ровно час спустя, после легкого обеда из цыплят с абрикосовым чатни (Индийская кисло сладкая приправа к мясу), хлеба с хрустящей корочкой и самым вкусным маслом, которое когда либо пробовал лорд Бичем, ломтиков апельсинов и груш, посыпанных миндалем, и любимого напитка лорда Прита — шампанского, от которого Спенсер вежливо отказался, Хелен повела его в свой кабинет и усадила за очаровательный, белый с золотом, письменный стол в стиле Людовика XV. Девушка объяснила, что в этой комнате она занимается своими делами и до сих пор здесь почти не бывало мужчин. Кабинет также служил библиотекой, где она читала, думала и мечтала о лампе и о том, какими качествами та в действительности обладает.
Хелен осторожно поставила перед ним железную шкатулку.
— Она очень старая, но крепкая. Подумать только, просуществовала сотни и сотни лет!
— Жаль, что нельзя точно определить ее возраст, — покачал головой Бичем и медленно, с бесконечной осторожностью снял с крючка потертую кожаную петлю, поднял куполообразную крышку и глубоко вдохнул запах плесени, оливкового масла и чего то еще, не принадлежащего современному обществу, в котором больше не осталось ни тайн, ни загадок и все объясняется с научной точки зрения. Оливки. Да, определенно пахнет оливками. Ощущение, что шкатулка крайне важна сама по себе, росло. Спенсер чувствовал это, и ему стало неуютно, словно странная коробочка действительно явилась из волшебной, не слишком доброй сказки или из потустороннего мира.
.Что он хочет этим сказать? Что эта вещица каким то образом спустилась с неба? С одной из миллионов звезд? О, разумеется, нет. Он просто бредит. Стоило втянуть ноздрями этот волнующий дух времени — и он превратился в куда большего фантазера, чем Хелен, грезившая, как она станет снимать с него сапоги.
— Хорошо бы найти человека, которому довелось испытать магическую силу, нечто восхитительно отличное от всего, что изведали мы, — заметил Бичем. — Вероятно, он мог бы многое объяснить, всего лишь вдохнув запах этой шкатулки, и, коснувшись ее, сказал бы, сколько ей лет и откуда она взялась.
— И кто спрятал ее в скальной пещере у моря.
— Уловили, как пахнет оливками? Хелен кивнула.
— Когда я вынесла шкатулку из пещеры и осторожно поставила на камень, то долго смотрела на нее, прежде чем заставила себя откинуть крышку. Не знаю, чего я ожидала, Может, появления джинна. Но когда все же открыла, от запаха оливок почти закружилась голова. Со временем он ослаб и стали различимы другие ароматы.
— Ароматы времени.
— Да. Я словно очутилась в присутствии кого то древнего и всемогущего, но такого непонятного, совсем чуждого. И постоянно испытываю эти ощущения. Вы не находите это странным?
Бичем кивнул, не находя нужных слов. Хелен бережно достала из шкатулки кожаный свиток.
— Видите, какой он хрупкий.
Она развернула полосу кожи, занявшую треть стола, и придавила по углам четырьмя пресс папье.
— Вы измерили его? — осведомился Спенсер.
— Да. Двенадцать на девять с половиной дюймов.
Бичем слегка, как слепой, коснулся кончиками пальцев шершавой поверхности.
— Вероятно, он был чем то связан.
— Да, но лента или шнурок давно сгнили, а свиток был так туго свернут, что остался в этом состоянии.
Только теперь он позволил себе взглянуть на кожу цвета засохшей крови. Тщательно выведенные буквы были черными: очевидно, писец старательно вдавливал в свиток кончик пера или стилоса. Даже если бы кожа от времени потемнела, глубокие царапины остались бы видны. Но вот прочесть написанное.., это дело другое.
— У вас есть увеличительное стекло?
— Да, вот оно.
Молчание становилось все более напряженным. Хелен отошла к высоким стеклянным дверям, открывавшимся в небольшой внутренний сад. Бичем сосредоточенно склонился над столом, не сводя глаз с кожаного свитка и недовольно хмуря брови.
— Ну как, лорд Бичем?
— Думаю, вам давно пора называть меня по имени — Спенсер.
— Хорошо. Можете, в свою очередь, звать меня Хелен.
— Чудесное имя. Так вот, это не латинский, не старофранцузский и вообще ни один из европейских языков.
— Тогда какой же?
— Похоже на древнеперсидский. — Бичем выпрямился. — Кстати, у вашего отца есть какие нибудь руководства по изучению языков? Словари?
— Да, но вот персидский? Сомневаюсь. Партнеры переглянулись.
— Пора навестить викария Гиллиама, — решила Хелен. — До его дома не более часа пути. Лорд Бичем снова взглянул на свиток.
— Думаю, нам следует смазать кожу маслом. Она станет мягче и не такой ломкой. Меньше трещин — больше шансов прочесть текст. Правда, вполне возможно, что о лампе здесь вовсе не говорится. Скорее всего так оно и есть.
— Не верю, — покачала головой Хелен. — Король Эдуард действительно спрятал лампу недалеко от Олдборо и от той пещеры, где находилась шкатулка. Лампа где то здесь, я точно знаю. Зачем тогда кожаный свиток, если не для того, чтобы объяснить предназначение лампы? Вы не согласны?
— Но если это так, зачем писать на персидском, а не на французском или английском?
— Роберт Бернелл, королевский секретарь, был широко образованным человеком и, наверное, хотел, чтобы лампу было труднее найти.
Лорд Бичем так не считал, но благоразумно промолчал. Хелен принесла миндальное масло, которое обычно подливала в ванну.
— Недаром благоухание показалось мне знакомым, — заметил Бичем и поднес к носу палец. — Пахнет вами…
— Продолжайте работу. Спенсер.
— Взгляните, — восхитился он через минуту, — получается!
Вместе они закончили смазывать кожу, действуя медленно и осторожно. Результат был вполне удовлетворительным: всего три разрыва и дюжина истончившихся мест, где кожа лопнет от малейшего прикосновения.
Они накрыли произведение своих рук мягкой тканью, заперли кабинет и велели оседлать коней, чтобы ехать в Дирхем, к викарию Локлиру Гиллиаму.
Но туда они не добрались.

Как это часто случается в Англии, небо, и без того пасмурное, в одно мгновение заволокло грозовыми тучами. Стало темно, как ночью, только вот луны не было видно. Одна черная клубящаяся масса.
— О Боже! — ахнула Хелен, подняв глаза. — Моя новая амазонка! Сшита лишь на прошлой неделе дорогой лондонской модисткой. Не поверите, сколько стоили павлиньи перья.
— Какой модисткой?
— Мадам Флобер.
— Довольно консервативна в своих вкусах, зато качество превосходное. Учитывая ваши размеры, покрой совсем неплох. Простота…
Не успел он договорить, как небо расколола молния, ударившая в дубовую ветвь, которая нависла над узкой проселочной дорогой. Пахнуло горелым, и сломанная ветка упала на землю прямо перед лошадьми. Прогремел оглушительный раскат грома. Обезумевший Лютер поднялся на дыбы.
— Хелен, держитесь!
Бичему не повезло. Когда Лютер принялся брыкаться и дико ржать, стараясь сбросить седока. Спенсер упал с седла, головой прямо в густые придорожные кусты. Хелен дико закричала, хотя и ей самой приходилось нелегко. Лютер, бешено вращая глазами, на полном скаку врезался в беспомощно пятившуюся Элинор и укусил ее за шею. Кобылка круто развернулась и замерла. Хелен с воплем перелетела через ее голову и, приземлившись на краю канавы, перекатилась прямо на цветущие нарциссы.
Лорд Бичем, к счастью, не потерявший сознания и отделавшийся лишь несколькими синяками, подковылял к ней и, опустившись на колени, легонько похлопал по щекам.
— Что с вами?
Хелен лежала на спине, среди цветов, закинув руку за голову, как греческая богиня. Общее впечатление несколько портила большая прореха под мышкой.
Она с трудом подняла веки и недоуменно моргнула. В глазах двоилось.
— Не шевелитесь, от вас у меня голова кружится. Постойте спокойно хоть минуту.
— Хорошо. Я не шелохнусь. Ну как, лучше?
— Да, спасибо. О Господи, моя амазонка! Неужели совсем пропала?
— Хелен, я опасаюсь, что вы могли себе повредить что то, если не снаружи, то внутри, а вы ноете из за этой чертовой амазонки! Я куплю вам новую. Сам выберу ткань и фасон. Забудьте о тряпках. Да, под мышкой дыра, и похоже, вы зацепили башмаком подол. Ничего страшного. Лучше скажите, как вы себя чувствуете.
— У вас лицо грязное.
Она смахнула с его щеки песчинки и пробормотала:
— И маленький порез у правого уха. А я.., мне не очень больно. Вы не ушибли голову?
— Нет. Лютер был так добр, что сбросил меня в кусты и я не сильно ударился. Даже видел, как вы перелетели через голову Элинор. Оба чертовых предателя, должно быть, мирно трусят в Шагборо Холл. Я по крайней мере надеюсь, что Элинор приведет туда Лютера.
— Лютер так обезумел, что укусил Элинор за шею. Может, он влюблен в нее? Если это так, он наверняка последует за ней на край света.
Позже Бичем ни за что не смог бы вразумительно объяснить, почему сделал это. Возможно, только что пережив неожиданную опасность, испытывал слишком большое облегчение, что оба они живы и относительно здоровы. Но какая, в конце концов, разница? Кровь бушевала в его жилах, сердце выбивало барабанную дробь, и он почему то был готов выпрыгнуть из собственной кожи. Сам не сознавая, что делает, он подался вперед, легонько прихватил губами ее шею, чуть повыше кружева белой блузки, и немедленно отстранился.
— Я видел, как оценивающе озирал Лютер бока Элинор, — пробормотал он, пытаясь совладать с собой.
— Ничего подобного. И перестаньте подражать своему коню. Не смейте кусаться! Слава Богу, я прихожу в себя. Почти пришла. И какова на вкус моя шея?
В этот момент разверзлись хляби небесные.
— О, моя бедная амазонка! — взвыла Хелен, пытаясь притянуть Бичема к себе и прикрыться им от дождя. Бичем так хохотал, что набрал полный рот дождевой воды, но все таки не стал сопротивляться и подмял Хелен под себя, чувствуя каждый изгиб ее совершенного тела. Они так идеально подходили друг другу: ощущение, которого он не испытывал ни разу за всю свою взрослую жизнь.
— Наказание, отмеренное нам природой, — заметил он, целуя ее губы.
Хелен оцепенела. Бичем приподнялся, чтобы взглянуть в ее лицо.
— Что то не так? Заметьте, я не сунул руку под ваши юбки, чтобы погладить колено. Не прикусил шею. Даже не подумал ласкать ваши бедра. Нет, я только поцеловал вас. Всего лишь соприкосновение ртов, ничего более. Какой дьявол вселился в вас, Хелен?
Он продолжал лежать на ней, балансируя на локтях. Дождь хлестал с такой силой, что канава наверняка вот вот переполнится. Но Хелен ничего не сказала, хотя понимала, что их сейчас затопит. И продолжала молча глазеть на него.
— Вы опять представляете, как стаскиваете с меня сапоги?
Она покачала головой. Он снова поцеловал ее.
— Просто смешно, — выдохнула она ему в губы и прижала к себе так крепко, что ни капли влаги не просачивалось между их телами. Его руки запутались в ее волосах, лихорадочно стягивая шляпку с поломанным павлиньим пером. Его язык проник в пещерку ее рта, и Бичем, тяжело дыша, почувствовал, что теряет остатки разума. Но Хелен, кажется, обезумела еще больше, чем он. Каким то образом она ухитрилась раздвинуть ноги, и он приподнялся над ней, сгорая от страсти и желания, хотя все это было действительно довольно забавно — тут Хелен права. Тряхнув головой, Бичем отстранился и, вскочив, потянул ее за собой.
— Взгляните, какой ливень! Необходимо найти убежище. Если нам повезет и мы сумеем отыскать хотя бы подобие крыши над головой, берегитесь; я ворвусь в вас, как победитель в завоеванный город.
Он вывел ее на дорогу.
— Где мы, по вашему?
Она тупо, как деревенская идиотка, уставилась на него.
— Хелен, возьмите же себя в руки и перестаньте думать о том, что я с вами сделаю! Или вы представляете, что сотворите со мной? Лучше скажите: мы сумеем набрести на приют?
Она с трудом подняла руку и показала на восток:
— Там были развалины старой хижины. Примерно в четверти мили отсюда.
Они вновь перебрались через канаву и стали продираться сквозь кусты, росшие по обочине дороги. Заросли были такими густыми, что влага сюда не проникала.
Лорд Бичем на минуту остановился, вдруг поняв, что хромает. Кажется, растянул ногу, хорошо, что не очень сильно. Хелен задыхалась от усилий. Чудесные белокурые волосы липли к ее лицу, плечам, спине.
— Как вы себя чувствуете? — шепнул он, сжав ее щеки ладонями.
— Лучше, чем вы. Хотите, помогу?
— Нет, все не так уж плохо. Небольшое растяжение. Куда идти?
Они бесконечно долго ковыляли по лесу, пока Хелен не остановилась.
— Где то здесь, справа. Там должна быть поляна. Еще минуты три — и они оказались на месте.
— Слава Богу, она не развалилась! — воскликнула Хелен, подбегая к остову лачуги. — Часть крыши по крайней мере цела.
— Оставайтесь здесь, — предупредил Спенсер, осторожно потянув дверь на себя. Обшарпанные доски визжали и стонали, с трудом поворачиваясь на ржавых петлях. — Заходите, — бросил он не оборачиваясь.
Зрелище было поистине плачевным. Половину крыши снесло, другая едва удерживалась на трех балках. Полы прогнили, и каждый шаг грозил обернуться катастрофой. Но, благодарение милосердному Богу, один угол все же оставался сухим. Путники, смеясь, медленно опустились на пол и прислонились к громко скрипнувшей стене. Но тут парочка отчего то притихла. Дождь барабанил по крыше, словно кто то невидимый усердно забивал гвозди. Через дыру в потолке вода лилась сплошной серой стеной.
Бичем жадно уставился на рот Хелен.
— Иди ко мне. Я хочу тебя прямо сейчас.
— Я думала об этом, — прошептала Хелен, не сдвинувшись ни на дюйм. — Вряд ли это такая уж хорошая идея. Мы партнеры в интересном, волнующем предприятии. По моему опыту, как только мужчина устает от женщины или наоборот, они начинают избегать друг друга, Бичем поднял брови, отчего показался Хелен как никогда высокомерным и дерзким. Усевшись поудобнее, он обхватил руками колени.
— Нельзя ли рассказать подробнее об этом самом опыте?
— Мужчины не всегда ведут себя разумно и логично.
— Как и женщины.
— Совершенно верно. Поэтому я считаю, что физические отношения не должны омрачать духовных. Не стоит портить нашу дружбу.
— Я все таки хотел бы знать, в чем заключается ваш опыт, Хелен? Мне известно, что вы безраздельно господствуете в Корт Хэммеринге и мужчины, работающие на вас, трепещут в восхитительном страхе и предчувствии наказаний, на которые вы так щедры. Кроме того, я так и вижу, как вы стягиваете мой левый сапог, чуть выпятив при этом попку, и, повернув голову, улыбаетесь кокетливой, озорной улыбкой, исполненной обещания грядущих наслаждений.
Хелен молча смотрела на струи воды, бьющей с неба. Лужи собирались почти у их ног. Становилось все холоднее. Она промокла насквозь и мечтала лишь о том, чтобы он снова укусил ее за шею, а возможно, и за бедро, Хелен повернулась, желая сказать что то, но не успела. Он почти бросился на нее, опрокинув на спину. Хорошо еще, что с потолка над ними не текло.
Она почти мгновенно согрелась, стоило почувствовать его руки, гладившие плечи и грудь. Он накрыл губами ее рот, впиваясь, завладевая, безмолвно передавая свою настойчивость, безумное желание, и она поняла, что настала пора осуществить решение, принятое в тот момент, когда она впервые увидела его. Хелен отдала ему свои губы, свое тело, всю себя, приподнимаясь, прижимая Спенсера к себе, лихорадочно лаская его спину, расстегивая лосины.
Жар, исходивший от Спенсера, поразил ее, окутал огненным покрывалом, и она, словно в беспамятстве, выгнулась, почувствовав его руки на своей груди, на пуговицах жакета амазонки.
— Хелен, — пробормотал он, — не могу поверить, что ты моя.
Тяжело дыша, он приподнялся над ней и замер на мгновение, прежде чем рывком поднять ее юбки. И когда она осталась обнаженной до пояса, уселся на корточки и долго смотрел на нее, прежде чем медленно поднять руку, поднести к ее животу и положить ладонь на мягкую плоть.
Пальцы чуть заметно скользили вниз, словно он наслаждался каждым мгновением, прежде чем сжать треугольник в светлых завитках. Хелен снова выгнулась и схватила его за плечи, пытаясь притянуть к себе.
— Нет, Хелен, пока нет. Стоит мне снова поцеловать вас — и я пропал. Зря пролью свое семя, и вы посчитаете меня величайшим болваном во всей Англии.
— Спенсер… — выдохнула она, когда его палец проник в нее. Он едва не исторгся прямо в это мгновение, задохнувшись так, что сердце, казалось, вот вот остановится. Такая горячая, мягкая и хочет его… Лицо раскраснелось, губы полуоткрыты, и смотрит на него, словно он единственный мужчина на земле, единственный, кто ей нужен.
— Хелен, — произнес он снова и, сдернув лосины, поднял ее бедра и вошел в жаждущее тело глубоко и сильно. Она вскрикнула — сначала от боли, потом от наслаждения. Он лежал на ней, прижавшись ртом ко рту, обводя языком ее нижнюю губу, проникая внутрь сквозь преграду зубов. Хелен приняла его и сама целовала, пока ей не показалось, что она сейчас умрет от блаженства, от силы так долго копившихся в ней чувств. Он начал двигаться, и неустанное давление, ощущение мужской мощи, заполнявшей ее, было столь восхитительно острым, что она боялась одного: как бы это не кончилось.
И страхи были не напрасны. Он держался из последних сил, зная, что так и не дал ей наивысшего наслаждения. Спенсер пытался, честно пытался ублажить ее, ласкать губами и руками, но едва ли не впервые в жизни полностью потерял контроль над собой. И, в отчаянии откинув голову, закричал что то в черное небо.
Он лежал на ней, спрятав лицо в мокрые белые волосы, не в силах прийти себя от ослепительного наслаждения, величайшего, не испытанного им доселе. Он полностью опозорился. Взлетел в небеса один, позабыв захватить ее с собой. Настоящий олух.
— Прости, — покаялся он, приподнявшись на локте. — Мне ужасно жаль, Хелен. Ты так чертовски прекрасна!
Не в силах удержаться, Спенсер наклонился, чтобы поцеловать ее, и обнаружил, что плоть снова налилась и отвердела.
— Мне тридцать три года, — бормотал он между поцелуями, — и я снова хочу тебя. Немедленно. Ты ведьма. Колдунья. Ты невероятна…
Он вышел из нее, пульсирующий и набухший, и, задыхаясь, снова стал целовать. Его пальцы нашли заветное местечко и начали ритмический танец, в котором он всегда был так искусен, но ощущение ее влажной плоти, мягкости, жара снова свело его с ума, кружило голову. Как ему хотелось видеть, что и она бьется в судорогах экстаза, бешеного, исступленного. Спенсер целовал ее и ласкал, пока она не напряглась, не задрожала… Только тогда он поднял голову, чтобы взглянуть в ее запрокинутое лицо. Она чуть надавила на его пальцы и исступленно, почти истерически закричала, когда наслаждение пронизало ее и весь мир, казалось, сосредоточился в его руке. Она снова ахнула, на этот раз в его губы.
Спенсер поцеловал ее крепче, не понимая, что она старается вырваться. Наконец сообразив, в чем дело, он недоуменно моргнул, хотел что то спросить, но она взвизгнула:
— О Господи!
И, с силой сжав Спенсера, откатилась вместе с ним в сторону. Послышался скрежет балок, и потолок с оглушительным грохотом обрушился как раз на то место, где они лежали. Спенсер похолодел.
Наступила мертвенная тишина, прерываемая лишь шумом дождя.
Они все еще лежали, прижимаясь друг к другу.
— Потолок, — выдохнул он. — Мы могли бы погибнуть.
Веки Хелен были опущены. Он накрыл ее рот поцелуем, вонзился в покорную плоть. Но ее губы не шевельнулись.
— Хелен?!
Он чуть отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо. Она лежала в глубоком обмороке. А он, скотина эдакая, все еще был в ней, твердый и неудовлетворенный.

Лорд Бичем поднялся и осторожно повернул ее на спину. Из ранки под левым ухом сочилась кровь, пачкая мокрые волосы. Ее чем то задело. Спенсер поднял глаза. Дождь все еще лил как из ведра. Он опустил ее юбки, застегнул лосины и уселся рядом с Хелен. Она замерзнет!
Бичем стащил с себя куртку и укрыл Хелен. Это самое большее, что он может для нее сделать. Даже уложить поудобнее боится. Но иначе она непременно замерзнет и схватит простуду, а это опасно.
Он растянулся рядом и прижал ее к себе.
— Прости меня, Хелен. Ты спасла мою похотливую шкуру и сама пострадала. Но теперь все будет хорошо. Мы останемся здесь, пока ты не придешь в себя.
Он поцеловал ее в лоб и укутал покрепче курткой. Подумать только: совсем недавно они направлялись в Дирхем, а теперь оказались в полуразрушенной хижине, остаток потолка которой вот вот свалится им на головы.
Именно в этот момент он понял, что ночь уже близка и становится все холоднее. Что, если дождь не прекратится?
Спенсер закрыл глаза и прижался к ее щеке своей. Конечно, можно попробовать нести Хелен на руках, но далеко ли он уйдет? Вряд ли доберется до проселочной дороги. Земля скользкая, все вокруг мокрое, и горячка им обоим обеспечена.
Выхода нет, придется остаться на месте. Он прижал ладонь к ее груди. К его облегчению, сердце билось ровно и медленно. Придется ждать.
Спенсер покачал головой, до сих пор удивляясь своему поведению. Ну совершенный юнец, которого впервые удостоила вниманием женщина! Он в жизни еще не испытывал такого нетерпеливого желания овладеть ею. В эти минуты для него просто не существовало ничего иного, кроме Хелен и потребности очутиться в ней, держать ее крепко, пока они не станут единым целым, сольются вместе — на мгновение, на час, навсегда…
Случившееся глубоко взволновало Спенсера, но он постарался взять себя в руки. Возможно, все это временное помрачение из за необычной обстановки: дождь, гроза, живописные развалины, а при виде струившихся белым облаком волос он просто потерял рассудок. Вероятно, с ней произошло то же самое. Столько женщин прошло через его жизнь! И всеми он наслаждался, всегда был хозяином положения, но на этот раз окончательно растерялся и излил в нее свое семя. А вот этого нельзя было допускать! Он не желал никаких беременностей и незаконных детей. Но с Хелен просто извергся вулканом, вопя от наслаждения и радости и не заботясь о последствиях.
Нет, она в самом деле околдовала его.
Правда, женщины редко беременеют с первого раза. Но он наверняка бы исторгся в нее второй раз, если бы не обрушилась крыша. Хорошо еще, что она забилась в экстазе, прежде чем произошла катастрофа.
Спенсер снова поцеловал ее в висок и почувствовал, как Хелен пошевелилась. Какое счастье! Она лежала без сознания минут пять, не меньше.
— Хелен, — прошептал он, приблизив губы к ее щеке. — Хелен…
И скорее почувствовал, чем услышал, как она тихо застонала.
— Хелен, открой глаза. Очнись. Она нехотя взмахнула ресницами. Он погладил ее по лицу.
— Добро пожаловать обратно.
Не стоит торопить события. Пусть придет в себя. Глаза Хелен затуманились, совсем как когда она была на краю экстаза. Он отодвинулся, чтобы она лучше его разглядела. Пусть осознает, кто рядом с ней.
— Что случилось? — едва слышно пробормотала она.
Спенсер улыбнулся:
— Все хорошо. Ты спасла нас обоих от страшной гибели под рухнувшей крышей, но при этом тебя чем то ранило. Крови совсем немного. Скажи, сколько пальцев я поднял?
— Слишком много.
— Закрой глаза и постарайся ни о чем не думать. Я здесь, и мы в безопасности. Только не смей спать! Боюсь, тебя ударило слишком сильно. Скажи, когда будешь в состоянии снова посчитать мои пальцы.
— Я никогда раньше этого не делала.
Спенсер наклонился и поцеловал ее побелевшие губы.
— Никогда не получала удары балкой по голове? Или никогда не спасала мужчину, потерявшего из за тебя голову?
— И это тоже. Прости, но боюсь, я не в силах бежать за тобой до самой дороги. Что нам делать, Спенсер?
— Пока ничего. И постарайся не волноваться, Хелен. Предоставь это мне. Интересно, далеко отсюда деревня или хотя бы ферма?
Хелен дрожала от холода, и он обнял ее.
— Знаю, ты промокла, но, к сожалению, я тоже и ничем не могу тебе помочь. — Подумав немного, он добавил:
— Вот что мы сделаем — разоблачимся догола и прижмемся друг к другу так тесно, что сразу согреемся.
Хелен застонала, но ничего не ответила. Спенсер раздел ее, как раздевал множество женщин за свою взрослую жизнь, только на этот раз без всякого вожделения и предвкушения постельных забав. Одежда липла к телу, Хелен дрожала, стуча зубами, и жмурилась от боли, которую причиняло каждое движение.
— Прости, Хелен, осталось совсем немного. Я говорил тебе, как ты прекрасна? Хотя, наверное, сейчас не время болтать о подобных вещах. Лучше я обниму тебя. Продержись еще немного.
Наконец он справился с нелегкой задачей и ухитрился натянуть на себя и Хелен чуть влажную нижнюю юбку. Хоть какая то защита! Потом навалил поверх нижней юбки остальную одежду. Совсем неплохо!
— Ты жарче той кирпичной печи, которую отец велел выстроить в охотничьем домике около Лидса.
Глаза Бичема едва не полезли на лоб. Твердая плоть упиралась в ее живот. Ничего не поделаешь, опять он не в силах с собой совладать!
Он поцеловал ее в щеку.
— Не обращай на меня внимания, Хелен. Я не могу контролировать этот орган своего тела. Игнорируй его, и все. Тебе теплее?
— О да, — прошептала она, овевая его шею теплым дыханием. — Ты вызываешь во мне какие то странные чувства, но это не важно. Я ужасно устала. Спенсер.
— Проморгайся и взгляни на меня. Вот так. Ну, Хелен, ты же не какая нибудь хрупкая, нежная барышня. Не смей спать! Обними меня. Согрелась?
Он гладил ее спину, ягодицы и бедра. Его прикосновения зажигали в ней огонь. Какой там огонь: бушующее пламя! Дольше всего он задержался на бедрах.
— На это ты не рассчитывал, верно, Спенсер?
— На обвал крыши?
— Нет. Я думала обо всем, и заметь, одно событие давало начало следующему, словно ты осуществлял идеальный план наказания. Все шло прекрасно, если не считать удара по голове. Настоящий мастер наказаний никогда не допустил бы такого.
— Не допустил бы, — согласился он, сжимая ее попку и бессознательно толкаясь ей в живот своим вздыбленным, отчаянно твердым достоинством. При этом он буквально дрожал от желания. Да что это с ним творится?! — Не обращай внимания, — повторил он.
— Боюсь, эго невозможно. Ты совсем меня придавил.
Кстати, я уже согрелась. О Боже, какая бессмыслица! До сегодняшнего дня я никогда не теряла самообладания до такой степени, и мне это не нравится, Спенсер. Совсем не нравится.
И она, не отодвигаясь, призывно повела бедрами.
В этот момент Спенсеру было не до угрызений совести. Он хотел ее так же сильно и неутомимо, как в первый раз, и, приподнявшись, стал целовать лицо, шею и грудь Хелен.
Он сам не помнил, как очутился в ней и стал двигаться. Слияние было быстрым, грубым, почти жестоким, и когда она испустила победный вопль, он дал себе волю и присоединился к ней, так что их крики звучали почти в унисон.
Спенсер не хотел выходить из нее и не вышел, только снова умудрился укрыть ее и себя с головой и, к собственному удивлению, мгновенно заснул, положив голову ей на плечо и все еще оставаясь в Хелен.
Хелен подняла глаза к узкой полоске крыши. Она уже не мерзла, и голова не слишком болела. Она была так потрясена, так сбита с толку случившимся между ними, что, когда невероятные ощущения вновь стали накапливаться, стремясь вырваться наружу, только глубоко вздохнула и поцеловала Спенсера. И почувствовала его пальцы на своей груди. Он снова начал вонзаться в нее, войдя в чарующий ритм и не останавливаясь, пока она не застонала. Спенсер улыбнулся ей, продолжая двигаться, и прошло совсем немного времени, как он снова глубоко изверг в нее свое семя. Поразительно, как сильно он хочет ее, и это желание ничуть не утихает. Можно подумать, он вновь превратился в ненасытного мальчишку. Пора вспомнить, что ему уже тридцать три года!
Когда наконец к нему вновь вернулась способность мыслить, он прошептал:
— Я совсем не желаю испустить дух в этих руинах, валяясь в луже.
— Я неплохо себя чувствую, только голова немного болит. Мне следовало быть совершенно измученной, но я готова горы свернуть. Думаю, что вполне способна идти.
По правде говоря. Спенсера самого подмывало сплясать ирландскую джигу. Его тело так и пульсировало невероятной энергией. Он с величайшим трудом оторвался от нее и, неохотно встав, протянул ей руку и помог подняться.
— Только не смотри на мои губы, Хелен! — внезапно вскрикнул он. — Иначе я снова опрокину тебя на спину. Мы должны одеться и найти убежище.
Опять натягивать противно мокрую одежду! Она уселась на пол, чтобы зашнуровать башмаки, а Спенсер попытался надеть сапоги. Хелен рассмеялась. Спенсер глянул на нее и тоже усмехнулся.
Дождь немного утих и лил не с такой силой, но все же им пришлось брести по дороге целый час, прежде чем вдали показался Шагборо Холл.
— Господи! — охнул лорд Прит, когда двое оборванных и промокших до нитки бродяг появились в передней. — Немедленно велю согреть шампанского.
Лорд Бичем попросил бренди и получил его. Лорд Прит отправил гостя в спальню, где Неттл уже готовил ванну. Он в два счета освободил хозяина от одежды и закутал в халат. Под жалобы и вопли Неттла, доведенного едва не до слез состоянием его ботфортов, лорд Бичем подкинул дров в камин, потом лег в воду, закрыл глаза и увидел Хелен, обнаженную, выгибающуюся под его ласками, вопящую от наслаждения, и себя, слившегося с ней в поцелуе.
Он взял ее три раза.
Что, черт возьми, он натворил?!
Что же до Хелен.., она гораздо раньше осознала, что наделала, и прокляла все на свете. Тини металась перед ванной, ломая руки и совершенно не понимая, почему хозяйка так рассержена.
— Нечего сходить с ума из за раны на голове, мисс Хелен, — увещевала она. — Крови совсем немного, но я пошлю за доктором.
— Я не безумна, Тини, это ты не в себе. Я скорее умру, чем позволю Оззи прикоснуться к себе.
— Но вы сами говорили, что он никого еще не убил.
— Верно, но он воображает, что влюблен в меня. Близко его не подпущу! Лучше помоги мне вымыть голову. Не волнуйся, кровь я смою.
Да, Хелен понимала, что наделала, И не один раз, а три. Три великолепных, чудесных, изумительных раза. Она снова мысленно прокляла себя и начала одеваться к ужину.
Лютер и Элинор все таки пришли в конюшню, еще позже, чем их хозяева, и именно поэтому, по словам отца, никто не встревожился их отсутствием.
— Интересно, чем занимались все это время проклятые животные, после того как сбросили нас? — спросил лорд Бичем, ни к кому в особенности не обращаясь и наслаждаясь густым горячим черепаховым супом, ласкавшим небо. Кажется, кухарка положила туда немного лимона…
Хелен откашлялась и насадила на вилку ломтик картофеля.
— Возможно, искали приюта, как и мы с вами, лорд Бичем. Не волнуйтесь, отец, я вижу, как вы бледны и тяжело дышите. Я выпила теплого шампанского и совершенно ожила, словно последние три часа провела под крышей. — Взглянув лорду Бичему в глаза, она добавила:
— Честно говоря, я мало что могу припомнить из того, что было. Все слилось в памяти. Кажется, мы с лордом Бичемом собрались в Дирхем. Остальное стерлось. Видимо, шел дождь, поскольку мы совсем промокли, но вот остальное… Тьма. Никаких деталей. Совсем ничего.
Лорду Бичему следовало бы испытать облегчение, но этого не произошло. Наоборот, он неизвестно отчего пришел в бешенство. Она старается забыть, что он подарил ей ослепительное наслаждение, и не один, а целых три раза?! Он пробормотал себе под нос проклятие.
Как только ужин закончился, Хелен поднялась.
— Папа, я иду спать. Прошу извинить, сегодняшнее происшествие очень меня утомило. Лорд Бичем, увидимся утром и, если дождя не будет, снова попытаемся добраться до Дирхема.
Что он мог сказать? Его обуревало страстное желание встать, отодвинуть стул и, не отрывая глаз от Хелен, подойти и сжать ее белоснежную шею. Он еще не знал, насколько сильно. Во всяком случае, достаточно, чтобы привлечь внимание Хелен, сатана бы ее побрал.
Нервно сжимая и разжимая пальцы, он смотрел, как она идет к выходу. Платье из мягкого шелка цвета голубиного крыла идеально облегало ее фигуру.
Он взял ее три раза, отдал все, больше, чем все, просто потому, что она по неизвестной причине сумела это все из него вытянуть. Полностью завладела им, опустошила и теперь велит забыть?!
Ну, этого он не позволит. Ни за что.
Гость и хозяин сели играть в вист. Лорд Прит долго толковал о том, что его милая маленькая Нелл — воистину копия своей добрейшей, нежной матери. Если бы не маячивший поблизости Флок, лорд Бичем поперхнулся бы бренди.
Он проиграл шестьдесят фунтов и выпил слишком много восхитительного контрабандного французского напитка к тому времени, как Флок объявил, что его сиятельству пора на вечернюю прогулку.

— Черт бы побрал твое упрямство, Хелен, да не молчи же! Женщинам всегда не терпится поболтать после любовных игр, довести мужчину до полного отупения своими разговорами. Обычно они начинают трещать немедленно, не обращая внимания на то, что мужчина еще не в силах отдышаться, прийти в себя, опомниться. Правда, признаю, что вчерашнее окружение было не особенно романтическим, и ты решила подождать немного, чтобы заговорить меня до смерти подробными описаниями своих ощущений. Время настало. Погода неплохая. Дождь перестал, и пейзаж можно назвать идеальным. Вполне можно потолковать со мной. Молчание.
— Не стесняйся высказать свое недовольство, Хелен, — настаивал Бичем, — пожаловаться на мелкие неприятности и некоторые неудобства.
Но Хелен, эта негодяйка, вместо ответа принялась насвистывать.
Бичем рванул поводья Лютера, и конь взбрыкнул, едва не выбив его из седла.
— Дьявол, да прекрати же немедленно! — завопил Спенсер, повернувшись к ней. — Ладно, сознаюсь, что все случившееся между нами не было столь уж совершенным, и поэтому ты стараешься скорее забыть…
— Господи, Спенсер, о чем это ты?!
Он проигнорировал издевательский тон. В конце концов, он слишком хороша постиг женщин. Не всякая может просто так, без какого либо поощрения излить душу. Для этого ей необходимо хоть немного доверять мужчине, понимать, что тот восхищается ею, особенно если так уж приспичило похвалить его. Остается надеяться, что она знает, какой восхитительной кажется ему, не говоря уже о том изысканном наслаждении, которое он ей подарил. В ушах Спенсера все еще звучат ее стоны. Он еще чувствует ее содрогания.
Его дыхание на миг прервалось. Может, она слишком смущена, чтобы признать, какой великолепный ей достался любовник? Да, скорее всего именно так.
— Если хочешь сказать, что мы невероятно друг другу подходим, сделай это сейчас. Я с удовольствием выслушаю и не пропущу ни единого слова.
Хелен продолжала насвистывать. Ей вторила малиновка, прыгавшая по ветке дерева. В душе Спенсера разгоралась ярость, кипящая, неукротимая, но он старался не повышать голоса и не срываться на крик. Само воплощение разума и воли!
— Послушай, мы одни. Небо прояснилось, солнце сияет, и лошади рвутся вперед. Открой мне свое сердце. И не обращай внимания на некоторую сухость моего тона. Тебе хотелось бы, разумеется, чтобы я пел дифирамбы и разразился прочувствованными романтическими тирадами, восхваляющими каждый миг нашего пребывания в сырой хижине.
Она ответила ему взглядом, полным веселого недоумения, — взглядом, способным низвести мужчину до уровня ничтожного слизняка.
— Поскольку вчера мы ничем особенным не занимались, по крайней мере таким, что стоило бы упоминания, мне совершенно безразличны все романтические бредни. Так что не стоит волноваться.
— Пытаешься вывести меня из себя? Не стоит! Твои так называемые провалы памяти по меньшей мере смехотворны. Когда я беру женщину, ей никогда этого не забыть. Никогда. А если я беру ее не один, а три раза, ее жизнь необратимо изменяется.
Эта негодница имела наглость рассмеяться. Уставилась на него и хохочет!
Он едва не лопнул от злости.
Но тут она смолкла, приняла донельзя скучающий, равнодушный вид и принялась попеременно разглядывать коричневые перчатки для верховой езды и черные сверкающие башмачки. Интересно, кто их чистит, — ведь камердинеры бывают только у мужчин?
Она выглядит так, словно умирает от тоски.
Сам же Спенсер умирал от желания спрыгнуть с коня, повалить ее на землю — и будь что будет. Но в этот момент она взглянула на него и заявила спокойным, невозмутимым, исполненным терпения голосом истинной мученицы, жертвы эгоизма окружающих:
— И совсем ни к чему дуться, лорд Бичем. Давно пора научиться смирять свое раненое мужское тщеславие.
— Черт возьми, меня зовут Спенсер!
— Хорошо, Спенсер. Я согласна звать вас по имени, если вы не станете вести себя как упрямый осел.
— Хелен, ты, кажется, добиваешься, чтобы я бросил тебя в траву и доказал, что вчерашнее происшествие стало одним из самых волнующих событий в твоей унылой провинциальной жизни?
— Создатель! — воскликнула она, укоризненно покачивая головой и, по видимому, исполненная твердых намерений преподать ему урок. — Вы чрезмерно высокого мнения о себе, лорд Бичем. Советую вам забыть вчерашние глупости и вспомнить, что вы мой партнер, а не любовник.
— Я собираюсь стать и партнером, и любовником. Собственно говоря, так уже и есть. Совершенно нет причин отделять одно от другого. Все должно идти своим путем, как началось. Сожалею, что тебя ударило балкой, что ты промокла до костей, что прогнивший деревянный пол далеко не так удобен, как кровать, но, несмотря на все это, ты не станешь отрицать, что безмерно наслаждалась. Три раза. И я — тот человек, который дал тебе это блаженство.
— Совершенно верно, мне было хорошо, как, впрочем, и вам. И что из этого?
Что из этого ?!
Он тупо уставился на нее, на миг лишившись дара речи. Ни одна женщина не смела говорить с ним подобным образом!
Что из этого? От действительно заявила так?
Ему хотелось кричать от бессильной злости.
Не дождется!
Спенсер набрал в грудь воздуха, чтобы успокоиться, и даже сумел улыбнуться:
— Довольно забавно. Что ты хочешь этим сказать?
— Видите ли, сэр, вчерашний день был ничтожно малым отрезком времени по сравнению с возрастом Вселенной. Каплей в океане. Мы связаны друг с другом, но не какими то пошлыми делишками. Наша цель поистине грандиозна. Поиски мистической лампы! Правда, вчера мы немного отвлеклись из за ужасной погоды. Сегодня чудесный день, и мы снова пустились в путь. Кстати, лорд Бичем, советую вам следить за дорогой. Лютер косит глазом на восхитительно густую траву на обочине.
— Лютер, — тихо велел Бичем коню, — не смей вести себя как чертова баба и отвлекаться на пустяки, особенно когда я сижу в седле.
Лютер фыркнул, а Хелен засмеялась.
Бывают случаи, когда мужчине ничего другого не остается, кроме как смириться с поражением. Лорд Бичем смирялся весь остаток пути до Дирхема.

* * *

Викарий Локлир Гиллиам, осанистый джентльмен, отец двоих детей и вдовец, преследуемый всеми незамужними прихожанками его паствы старше сорока лет, сидел в кабинете, погрузившись в рукопись своего достопочтенного брата, когда его соизволили посетить красавец аристократ, бывший ученик сэра Джайлза, и мисс Хелен Мейберри, привлекательная молодая женщина, за которой он был бы рад ухаживать со всей страстью души, будь она лет на пятнадцать постарше. И теперь гости с энтузиазмом перебирали старые пергаменты, время от времени качая головами, поскольку так и не могли найти то, что искали. В воздухе висели клубы пыли.
Хелен стояла на коленях перед огромной инкунабулой, развернутой на прелестном фламандском ковре, который подарила викарию леди Уинфрид Олторп, к счастью, успевшая выйти замуж второй раз.
— Не то, — вздохнула она. — Похоже, но не то. Лорд Бичем пристально всмотрелся в рукопись.
— Верно, похоже. Это арамейский.
— Чашку чая, дорогая?
— С радостью, мистер Гиллиам, — откликнулась Хелен, моргнув усталыми глазами. — Вы очень добры. О Боже, какую же пыль мы тут подняли!
Викарий отмахнулся, когда она попыталась встать.
— Сидите, сидите. Я скажу кухарке насчет чая. Полчаса спустя, когда чашки опустели, лорд Бичем вдруг вскрикнул:
— Эврика! Я нашел! Нашел!
Хелен вскочила. Спенсер склонился над старым пожелтевшим томом, лежавшим на письменном столе.
— Что это?
Бичем поднял возбужденно блестевшие глаза. Куда девался дерзкий, надменный аристократ, занятый погоней за наслаждениями? Его место занял восторженный ученый, гордый своим открытием.
— Уверен, что это то самое. Взгляните, Хелен, и скажите, что вы об этом думаете.
Она подалась вперед и стала сосредоточенно изучать текст, что то напевая, — Похоже, вы правы. Видите эту странную букву, которая повторяется много раз? Точно как в нашем свитке. Что это за язык?
— Он называется пехлевийским. Алфавит взят из арамейского, поэтому они так похожи. Пехлеви был письменностью персов приблизительно с начала второго века до Рождества Христова до появления ислама в седьмом веке нашей эры. “Авеста” — священная книга зороастризма — написана на диалекте пехлеви, именуемом авестийским. Хелен, это просто удивительно! Найти нечто подобное…
Он осекся, расплылся в широкой улыбке и, схватив ее за талию, закружил по комнате.
— Мы отыскали его! Вообрази, пехлевийский, язык такой старый, что исчез с лица земли! От одной этой мысли мне хочется кричать и смеяться. Подумать только: кто то написал послание на коже более тысячи лет назад — и мы получили его сейчас, в наше время!
Он поставил ее на ноги, поцеловал и, тут же разжав руки, вновь вернулся к столу. Хелен, нахмурившись, снова стала вглядываться в книгу, письмена которой были совершенно идентичны тем, что ей довелось найти в пещере. Бормоча что то себе под нос, Бичем осторожно водил пальцами по строчкам.
— Расскажите, что вы поняли, — попросила она. — И можете ли перевести наш свиток?
— Из кожи вон лезу. Но это очень трудно, поскольку в пехлевийском персидские слова часто заменяются арамейскими. Взять хотя бы наше слово “король”. На пехлеви это “шах”, но пишется как арамейское слово “малка”. Поэтому приходится сначала читать по арамейски, а потом переводить на пехлеви, а это нелегкая и утомительная работа. Даже читать — и то сложно, не говоря уже о переводе. Но я сумею, Хелен, хотя понятия не имею, сколько времени это займет! — воскликнул Бичем с глупой ухмылкой, но тут же озадаченно поднял брови. — В чем дело?
— Что, если наш свиток не имеет ничего общего с лампой?
— Брось, Хелен, ты всегда знала, что шансов почти никаких и на связь с лампой указывает разве что месте находки. Но не отчаивайся. Главное, что мы знаем происхождение лампы и ее приблизительное местонахождение. Что бы мы ни обнаружили, это увлекательные поиски, поразительная научная находка, и честь открытия принадлежит тебе. Когда об этом станет известно, ученые со всей Европы соберутся, чтобы взглянуть на свиток.
Он довольно потер руки, рассеянно потрепал ее по плечу и снова вернулся к книге.
— Но как персидский свиток оказался погребенным в пещере на восточном побережье Англии? Если он привезен сюда римлянами во время нашествия на Англию, наверняка был бы на латыни!
— Пока не знаю. Но думаю, все постепенно прояснится. Не волнуйся. Твой партнер — малый способный.
Следующие два часа они провели в поисках рукописей, которые могли бы помочь Спенсеру в переводе.
— Ну вот, — объявил он наконец, поднимаясь и отряхивая пыльные руки. — У нас три источника — больше, чем я ожидал найти. Пожалуй, хватит.
Солнце уже клонилось к закату, когда они покинули милый, уютный дом викария, выстроенный позади старой церкви, среди буйно цветущего сада. В гостиной к этому времени уже собрались три дамы, пившие чай с хозяином.
— Бедняга, — вздохнула Хелен. — Его немилосердно преследуют. Жена умерла всего год назад, в то же время, что ваш учитель сэр Джайлз.
— А мне показалось, что викарий прекрасно проводит время!
В этот день лорд Бичем не проиграл ни гинеи, поскольку Хелен сразу после ужина заявила отцу, что ей необходимо срочно поговорить с партнером.
— Насколько я понимаю, — скромно заметил лорд Прит, — партнер он неплохой, но несчастный мальчик совершенно не умеет играть в вист. Представляешь, ты лишила меня целого состояния!
— Можешь выпотрошить его кошелек, когда мы с ним все обсудим, отец.
— Ха! — хмыкнул лорд Бичем, но энергия так и бурлила в нем, не давая покоя. Ждать не было сил. После приезда в Шагборо Холл они лишь мельком взглянули на свиток — надо было переодеваться к ужину. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы убедиться: рукопись написана на пехлеви.
Когда Хелен в одиннадцать часов вечера все же решилась уйти, Бичем еще трудился над манускриптом, что то писал, иногда ругался, иногда мурлыкал от удовольствия. Похоже, он даже не слышал, как за ней закрылась дверь.
Заснула она сразу, едва коснувшись головой подушки, и ей приснилось, что она крепко прижимает лампу к груди. Дышать становилось все труднее. Она сильнее стиснула лампу. И внезапно случилась странная вещь. Лампа превратилась в мужчину, настоящего великана, с улыбкой ласкавшего ее плоть. Этим мужчиной был Спенсер.
Хелен всполошенно вскочила, оглядываясь по сторонам. Что это с ней? Все детали предыдущего вечера всплыли в памяти во всем своем великолепии. Ее трясло от силы и полноты впечатлений.
Хелен свесила ноги с кровати.
Часы пробили половину второго, когда она прокралась в кабинет. Лорд Бичем спал, положив голову на стол, в окружении кожаного свитка и трех рукописей из коллекции викария. У его локтя едва мерцала свеча. На полу были разбросаны листы бумаги, исписанные его твердым почерком:

От короля Фавала своему?….в Александрии…Святой человек пытался спасти мою душу для своего хозяина?….лампа не настоящая, она из другого?….Дар ли это Бога или дьявола? ..он умер, изрыгая богохульства.., проклинал меня за свой конец, хотя сам наложил на себя руки…

— Хелен, почему ты плачешь?
— Это лампа. Спенсер, в рукописи говорится о лампе. Я плачу от счастья. Добро это или зло? “Она не настоящая, она из другого…” Боже, как много ты успел сделать!
Хелен вскочила и с размаху бросилась к нему на колени. Спенсер машинально прижал ее к себе, но тут стул не выдержал и они рухнули на пол, причем Хелен приземлилась сверху.
Спенсер хохотал так, что на глазах выступили слезы.
— В жизни так не смеялся. Немедленно слезай с меня, женщина! — Но тут же стиснул ее изо всех сил. — Нет, я не то сказал. Приказываю тебе не шевелиться.
Запустив руку в длинные шелковистые волосы, он притянул ее лицо к своему и поцеловал, сначала едва прикасаясь губами, а потом ловко перевернулся и придавил Хелен к ковру. То, что началось как небрежная ласка, быстро превратилось в нечто лихорадочно поспешное, настойчивое. Каким то краем сознания он понимал, как сильно хочет ее — до такой степени, что умрет от желания, если не овладеет ею. Сейчас же.
Не прекращая целовать Хелен, он вздернул ее ночную сорочку. Теплые руки гладили ее бедра, живот, груди.
— Господи, Хелен, я больше не могу!
Он сдернул панталоны и навис над ней. Голова кружилась от ее запаха — запаха Хелен. На мгновение ему удалось сосредоточиться и взглянуть ей в лицо. Ее глаза сияли ослепительной синевой грозового летнего дня. Полуоткрытые губы были влажны от поцелуев, груди вздымались.
— Спенсер, — прошептала она, выгибаясь.
Он едва не ринулся в пропасть, не взорвался, услышав свое имя из ее уст. Стиснул зубы, поднял ее бедра и врезался в Хелен с такой силой, что ему показалось, будто они умирают. Ему с трудом удалось оторваться от нее и выйти. Тяжело дыша, он стал ласкать ее набухший бутон плоти, и не прошло и минуты, как она вновь выкрикнула его имя, извиваясь, изнемогая от наслаждения. Он снова вонзился в нее глубоко и порывисто, удивляясь, как прожил все эти годы без Хелен.
Все закончилось скоро, слишком скоро, но он знал, что отдал ей все без остатка, и ощущал лишь бесконечное удовлетворение.
Они крепко прижались друг к другу, тяжело дыша, и он все еще целовал ее, не в силах остановиться.
— Не могу поверить… — пробормотала она, лизнув его подбородок.
Спенсер приподнялся на локтях и признался:
— Я тоже к такому не привык… Нет, вздор, конечно, привык. Просто случилось нечто такое…
Спенсер замолчал и сморщился как от боли, пристально глядя на Хелен, забыв, что по прежнему находится в ней.
— О Хелен! — шепнул он, снова сделав резкий выпад. — Боже мой, Хелен!
Он начал было двигаться, но тут же остановился, сполз вниз и прижался ртом к ее жаждущей плоти. Хелен кричала и билась, как подстреленная птица, но он держал ее крепко, пока она не сдалась, не выкрикнула его имя и не обмякла, безразличная к тому, что он вошел в нее.
— Нет, — пробормотал он, задыхаясь так, словно только что пробежал до Корт Хэммсринга и обратно, — я тоже этому не верю. Мужчина просто не в состоянии делать это каждые три секунды. Безумие, настоящее безумие, которое преждевременно сведет меня в могилу. Я должен взять себя в руки. Нет, Хелен, не смей шевелиться, это слишком.
— Не секунды, а минуты, — поправила она, хотя сомневалась, что сможет шелохнуться, даже если крыша обрушится на нее. Но все же обняла его за шею и потянулась к губам.

На этот раз прошло не менее десяти минут, прежде чем он снова погрузился в нее, сначала медленно, потом все убыстряя ритм. Знакомое безумие овладело им. Он никак не мог насытиться ею, войти достаточно глубоко, так, чтобы достать до самого сердца. О, как он жаждал обладать этой женщиной! Поставить на ней клеймо своего обладания, чтобы весь мир знал, кому она принадлежит!
Он поймал ее вопли своим ртом, почувствовал, как в спину вонзаются острые ногти, и едва не потерял сознание от бурной разрядки.
— Теперь я точно умру, — объявил он в пустоту, обдавая ее щеки горячим дыханием. Волосы разметались по плечам и груди Хелен, губы, красные и смятые поцелуями, призывно раскрылись, ночная сорочка сбилась до талии. Он все еще был в ней, но должен же мужчина рано или поздно ретироваться. Похоже, скорее поздно, чем рано.
— Да, — выдохнула она. — Я тоже.
В ее ушах отдавался стук собственного сердца, хотя уже и не такой громкий. Его сердце тоже начинало успокаиваться.
— В жизни не подозревала, что может быть такое, — удивленно протянула озадаченная Хелен. — Столько книг прочитала, столько рисунков видела, но нигде не написано, что всего за несколько минут мужчина способен совершить такие подвиги.
— Исключительно вместе с тобой, — вставил Спенсер. — Без тебя я ничего бы не достиг.
Он выглядел таким же сконфуженным, как и она, но в его голосе звучали какие то странные нотки.
— Все равно не понимаю, — настаивала она.
— Чего именно? Что ты женщина страстная? Что я невероятный любовник?
Обычная маска высокомерного мужского превосходства вновь вернулась, а глаза торжествующе сверкали. Как он доволен своей победой!
— Нет, — протянула она, гладя его по спине, ощущая через батист сорочки каждую мышцу, кости, тепло его плоти, восхитительную гладкость кожи. — Я не понимаю, почему ты так напуган.
Бичем отпрянул и вскочил на ноги, натягивая панталоны и разглядывая распростертую на полу женщину. Длинные белоснежные ноги широко раздвинуты, лицо светится неким внутренним сиянием, руки подняты над головой. Ослепительная красота!
— Черт побери, ничего я не боюсь! Перестань делать абсурдные заключения, основанные на дурацкой женской логике. О каком страхе идет речь?
Хелен медленно села и одернула сорочку. По внутренней стороне бедер текло его семя. Как непривычно.., давно уже она не испытывала ничего подобного. Со вчерашнего дня.
Она принялась расчесывать волосы пальцами и, почувствовав его взгляд, подняла глаза. И заметила, что Спенсер судорожно сжал кулаки.
— Я ничего не боюсь, — повторил он. — Это все чушь. Вздор. Бессмыслица.
Хелен с жалостью посмотрела на сломанный стул — прелестную белую с золотом вещицу в стиле Людовика XV, принадлежавшую еще ее бабке. Одна ножка просто отломилась, вторая расщеплена. Возможно, опытный краснодеревщик сумеет его починить, хотя это будет весьма затруднительно.
Она перевела взор на разбросанные по полу страницы. Странно, что они не смяли их, катаясь на ковре и сжимая друг друга в объятиях.
— Мне это не нравится, Хелен. Она со вздохом поднялась, но пошатнулась и схватилась за край стола, чтобы не упасть.
— Я иду к себе, — с трудом выговорила она, уставясь на узкую полку со своими любимыми романами. — Вы проделали невероятную работу, переведя свиток. Так и знала, что речь идет о лампе. Но до сути мы так и не добрались.
Он пожал плечами, заправляя рубашку в панталоны.
— Верно. Разумнее всего было бы предположить, что лампа должна быть вместе со свитком в шкатулке. Почему же послание лежит отдельно? В чем смысл? И где чертова лампа?
— Возможно, — предположила она, едва дотрагиваясь до свитка, — эту шкатулку кто то нашел гораздо позже, уже после того, как Эдуард привез лампу в Англию. Вероятно также, что этот кто то примерно знал, где зарыли лампу, и спрятал шкатулку поблизости, с тем чтобы если и то и другое найдут, можно было узнать всю правду. Но я обыскала всю пещеру и больше ничего не обнаружила. Может, лампа неподалеку…
— Хелен!..
Она подняла голову. В свете свечи его лицо казалось жестким, осунувшимся, почти зловещим. Ей вдруг захотелось броситься ему на шею и повалить на пол. Тот самый пол, при виде которого она всегда станет вспоминать, что произошло в кабинете. Она улыбнулась. Он взял ее, не снимая туфель!
— И не смей улыбаться! Послушай, я ничего не боюсь, но вот что тебе скажу: это должно прекратиться! Раньше я всегда сознавал, где нахожусь и что делаю, а теперь.., мне в голову не пришло выйти из тебя в самый ответственный момент, ни вчера ни сегодня. Если это будет продолжаться, ты забеременеешь, Не успели слова слететь с языка, как он тихо охнул, и, как ни странно, совсем не от ужаса. Нет, просто в это мгновение увидел живот Хелен, набухший его ребенком, а она смеялась и говорила что то такое, отчего он принялся целовать ее и тоже расхохотался. Видение тут же исчезло.
Нет. Это немыслимо! Должно быть, во всем виновата проклятая лампа! Еще немного — и он окончательно рехнется.
Хелен сосредоточенно уставилась на окно, плотно прикрытое светло желтыми шторами. Плечи ее устало опустились.
— Об этом можешь не волноваться, — заверила она. Бичем не понял, что именно она имеет в виду. Перед глазами вновь плыла та же картина: сияющие глаза, живот, в котором спит их ребенок, и сам он, не в силах оторваться от нее.
— Что именно не должно меня волновать?
— То, что ты остаешься во мне. Это не важно.
— То, что я пролил в тебя свое семя, да не один, а много раз, не важно?
"А ведь это действительно не важно”, — вдруг подумал он. Но вслух сказал:
— Ты с ума сошла, женщина? У меня нет побочных детей, потому что я всегда был крайне осторожен. Но с тобой отчего то все по другому.
— Я бесплодна.
Этого не может быть! Он так ясно ощутил ее большой живот, прижатый к нему, когда она целовала его!
— Откуда ты знаешь, черт побери?
— Я когда то была замужем, очень давно, едва мне исполнилось восемнадцать. Отец считал, что я слишком молода, но я была отчаянно влюблена, поэтому он сдался. Мой муж, человек почти твоих немалых лет, очень хотел наследника. — Хелен пожала плечами. — Он был убит, когда снова началась война и Амьенский мирный договор был нарушен.
— Это произошло много лет назад.
— Да. Мы прожили вместе всего два года. Потом я вернулась к отцу и снова взяла свое девичье имя.
— Не знал.
— Об этом вообще мало кто знает.
— Помню, что спрашивал, была ли ты замужем, но ты уклонилась от ответа.
— Я и сейчас бы ничего не сказала, но ты так испугался моей возможной беременности. Ну так вот, не стоит. Я бесплодна, — бросила она и, повернувшись, вышла.
Лорд Бичем медленно нагнулся, чтобы собрать бумаги. Сейчас ему было не до перевода. Он сложил листочки на письменный стол и отправился к себе. Было почти три часа ночи, когда он наконец задремал и снова увидел Хелен, ясно, как наяву. Она была голой, и он целовал ее губы, груди, гладил круглый живот, ощущая, как брыкается в нем младенец.
Бичем проснулся и сел. Он никогда не считал себя человеком суеверным, не верил ни в призраков, ни в пророчества. Потом он подумал, что, если Хелен родит девочку, она станет настоящей амазонкой, прелестной, острой на язык амазонкой. А если мальчик? Он вырастет великаном, повелителем и вождем…
Бичем удовлетворенно улыбнулся в темноту, но при этом подумал, что окончательно теряет разум.
Он снова растянулся на перине, подложив руки под голову. Хелен — его партнер, а остальное — чистый бред. Ладно, она и партнер, и возлюбленная, но что тут такого? Даже она должна смириться с существующим положением. Они найдут лампу, чего бы это ни стоило.
Но почему она обладает свойством сводить его с ума? С ней он превращается в похотливого юнца, не умеющего сдерживать свои желания. В крови постоянно пылает огонь, руки трясутся от неутолимой потребности обладать Хелен вновь и вновь. Но он уже давно стал взрослым и приобрел немалый опыт!
Все так, но куда девается его самоконтроль при виде Хелен? К такому он не привык. Обычно, насытившись женщиной, он немедленно засыпал. Но не теперь. Не с ней. Он был в полной уверенности, что, несмотря на невероятную усталость, стоит Хелен войти в его спальню, как он набросится на нее, словно впервые, и возьмет с той же страстью, что и два часа назад.
Когда ему снова удалось заснуть, он увидел не Хелен, а мужчину, державшего пистолет в неестественно белой руке. Он так и не понял, куда тот целится, но отчего то очень испугался. Потом мужчина повернулся, и Спенсер узрел черную маску вместо лица. Незнакомец рассмеялся, навел на него дуло пистолета и спустил курок.
Спенсер мгновенно пробудился и, тяжело дыша, вскочил с кровати. Комната звенела пронзительными воплями. У изножья стоял Неттл и надрывался от крика.
— Неттл, заткнись. Господи, что стряслось в такой час?!
— Милорд, помогите, умоляю! Этот безумец явится с минуты на минуту с топором в руках. Он грозится отрубить мою бедную голову! Спасите меня, милорд! С этими словами Неттл нырнул под кровать. Его предчувствия оправдались. В дверях возник Флок, правда, не с топором, а с пистолетом, весьма решительно настроенный.
— Где эта подлая крыса, милорд?
— Флок, — мягко напомнил лорд Бичем, — вам известно, который теперь час?
— Вполне подходящий для этого ублюдка, которого вы называете камердинером, чтобы встретиться со своим создателем. Лично я уверен, что он вылупился из гнезда сатаны.
— Флок, немедленно убирайтесь из моей спальни!
— Флок, сейчас же прекрати ломать комедию, иначе я отошлю тебя в гостиницу и отдам в руки своих парней.
— Мисс Хелен, — начал Флок с величайшим достоинством, что было крайне затруднительно, поскольку та угрожающе нависла над ним, — камердинер его светлости, человек без всяких моральных устоев, целовал Тини на лестнице черного хода. Она как раз несла ведро горячей воды для вашей ванны, мисс Хелен, но поставила его на ступеньки, чтобы вернуть поцелуй негодяю. Я должен прикончить его, мисс Хелен.
— Но его здесь нет, Флок. Ты потревожил его светлость, который, кстати, лег очень поздно, потому что полночи работал.
— Ну, не только, — пробормотал его светлость.
— В любом случае ты разбудил его, разыгрывая слезливые мелодрамы. Проваливай, и побыстрее, иначе я придумаю наказание, которое тебе совсем не понравится!
Рука с пистолетом дрогнула.
— Нет, мисс Хелен, — прошептал Флок. — Конюх рассказал, что вы сделали с ним после того, как он затеял драку с двоюродным братом мясника и расквасил ему нос.
— А с тобой случится кое что похуже, если немедленно не отдашь мне проклятый пистолет и не позаботишься о завтраке для лорда Прита. Знаешь ведь, как он проголодается к семи часам. Если не поспешишь, он тебе шею свернет!
— Да, мисс Хелен, но я просто взбешен! И ведь уже предупреждал молодого негодяя, чтобы держался подальше от Тини! Пусть не тешит себя мыслями, что сможет безнаказанно совратить ее!
— Я поговорю с Тини, постараюсь точно узнать, в чем здесь дело, и обещаю честно рассказать тебе обо всем. Не волнуйся. А теперь иди.
Закрыв дверь за Флоком и положив пистолет на туалетный, столик, Хелен повернулась к лорду Бичему. Тот сидел в постели растрепанный, сонный, не замечая, что простыни сползли до пояса.
— Неттл, — окликнула она, — немедленно вылезайте, а то хуже будет.
Камердинер выполз на свет Божий.
— Превосходное укрытие, — саркастически бросила она. — Даже Флок, как бы он ни был разъярен, не посмел бы полезть под кровать лорда Бичема. Идите сюда и садитесь.
Лорд Бичем широко раскрыл глаза, наслаждаясь великолепной комедией. Не желая вмешиваться, он откинулся на подушки, сложил руки на груди и приготовился развлекаться.
— Отряхнитесь как следует. Вижу, мне следует поговорить с миссис Стокли. Подумать, сколько пыли и грязи! Неужели она там не убирает?!
Хелен еле сдерживалась. У нее просто руки чесались задать головомойку горничной.
. — Ну вот, теперь у вас приличный вид. Сядьте.
Она показала на стул рядом с кроватью.
Неттл уселся, боясь взглянуть на Хелен. Вместо этого он тупо уставился на дверь спальни.
— Почему вы целовали Тини на лестнице, когда та несла ведро с водой?
Неттл картинно сжал маленькие белые руки. Выглядел он донельзя несчастным — или невероятно мерзким — в зависимости от того, как посмотреть.
— Я влюблен, мисс Хелен, — объявил он, выдержав театральную паузу.
— Как ваша фамилия, Неттл?
— Да Неттл же, мисс Хелен, это и есть наша фамилия.
— А имя в таком случае?
— Бладуорт, мэм, Бладуорт Неттл (В имени Нетгла, как и в фамилии Тини, присутствует слово blood, что означает “кровь”. Nettle — крапива)
— Вы шутите?
— Нисколько, мэм. Это была фамилия моей мамаши, до того как она вышла замуж за моего папашу и стала миссис Неттл.
— Боже, — пробормотала Хелен, — Тини и Бладуорт Неттл. Невероятно! Зубы сводит!
Умиравший от хохота лорд Бичем катался по кровати. Простыня сползла еще ниже. Хелен решительно отвела глаза. Прежде всего надо разобраться с камердинером.
— Я просто избегаю звать его по имени, — вставил Бичем.
— Верно, мэм. Его светлость всегда зовет меня чертовым подлецом или проклятым бабуином. Что нибудь в этом роде, ну вы понимаете.
— Прекрасно понимаю.
— Она станет Тини Неттл, мэм, ничего особенного.
— Нет. Тини крайне чувствительна. Слишком много крови в именах. Не пойдет.
— И превратится в крошечный росток крапивы, — заметил лорд Бичем, ни к кому в особенности не обращаясь. Хелен, проигнорировав ехидное замечание, осведомилась:
— Сколько вам лет, Неттл?
— Всего тридцать пять, мисс Хелен.
— Флоку тридцать восемь, — вздохнула она.
— Почти никакой разницы, — заметил Бичем. — Что собирается делать бедная великанша?
— Познакомлю Тини с Уолтером Джонсом — молодым человеком, который работает в отцовской лавке в Корт Хэммеринге, — бросила Хелен, направляясь к двери. — Ему всего двадцать два, и никакой крови.
— О нет, мисс Хелен!
— Не делайте этого, мисс Хелен!
Неттл вскочил, Флок распахнул дверь спальни, едва не сбив хозяйку с ног. Лорд Бичем, как был, абсолютно голый, слетел с кровати. Хелен, открыв рот, уставилась на него, но тут же взяла себя в руки и отвернулась.
— Лорд Бичем, — окликнула она сдавленным голосом, — немедленно вернитесь в постель. Я вполне владею ситуацией.
Она собралась с духом, расправила платье и величественно ткнула пальцем сначала в камердинера, потом в дворецкого.
— С меня довольно. Никто из вас не получит Тини. Флок, твоя фамилия не подойдет для нее. Тини Флок.., невозможно. Не может же она всю жизнь быть “маленьким стадом”! Что же до вас, Неттл, как заметил лорд Бичем, у вас подкачала не только фамилия, но и имя. Росток крапивы — только этого не хватало! А “Тини Бладбейн” весьма зловеще звучит в сочетании с “Бладуорт Неттл”. Слишком много крови. Категорически заявляю: это просто издевательство. Так что вы оба ищите других невест. “Тини Джонс” — лучше быть не может. Тини и Уолтер Джонс. Кроме того, вы оба слишком стары для Тини. Уолтер подойдет куда лучше. А теперь вон отсюда!
— Э э.., мисс Мейберри. Не мог бы мой камердинер остаться и помочь мне одеться?
— Вы взрослый человек, лорд Бичем. Никогда не понимала, почему довольно пожилой мужчина не в состоянии справиться с этим сам?
— А ваша Тини?
— Вы, сэр, понятия не имеете, что такое ряд пуговиц от шеи до талии. Флок, кому сказано, убирайся! Вы можете остаться на несколько минут, Неттл, но никакой возни под кроватью его светлости. Постарайтесь найти в себе хоть каплю достоинства!
И с этими словами Хелен выплыла из комнаты, брезгливо подбирая светло голубые муслиновые юбки.
Лорд Бичем снова подложил руки под голову и строго воззрился на слугу, который, казалось, едва сдерживал слезы.
— Никогда не думал, что стану зрителем такого занимательного спектакля, да еще в семь утра! Принеси воды для ванны, Неттл. И не плачь, парень, ты скоро ее забудешь. Присмотрись лучше к нижней горничной.
— Нет, милорд. Сомневаюсь, что увижу ее. Слезы моего раненого сердца застилают глаза.
Лорд Бичем закатил к небу свои.
За завтраком Спенсер, нужно отдать ему должное, ловко уклонился от дегустации омерзительной смеси яблочного сока и шампанского. Зато лорд Прит жизнерадостно осушил бокал, посмаковал остатки и с видом ценителя заметил:
— Думаю, этот напиток моего изобретения имеет много целебных свойств. Что вы думаете о шампанском, разбавленном вином из плодов самбука?
Лорд Бичем едва не подавился.

Потолок пещеры нависал так низко, что ни Спенсер, ни Хелен не могли выпрямиться во весь рост. Хелен шла впереди, держа в руке лампу. Не оборачиваясь, она предупредила:
— Через несколько шагов пол уйдет вниз и можно будет разогнуться.
Спенсер ненавидел пещеры, избегал их как чумы с девятилетнего возраста, когда соседская девочка заблудилась и ему пришлось ее искать. Ее отчаянные крики, отдававшиеся от сырых стен, словно вопли терзаемых душ, и пронизывающий холод навсегда запечатлелись в его мозгу.
— Насколько велика пещера?
Его голос звучал глухо, эхом затихая где то вдали.
— Еще примерно двадцать футов. Похожа на длинный каравай хлеба. Боковых помещений нет, — разочарованно сообщила Хелен.
Лорд Бичем, напротив, крайне обрадовался. Та малышка забралась в одно из ответвлений, и там он обнаружил ее, скорчившуюся под узким карнизом. Совсем рядом лежал скелет, и своего тогдашнего страха ни он, ни девочка не забудут до конца дней своих. Выцветшая порванная одежда превосходного покроя и качества, сшитая по моде прошлого века, все еще висела на полуистлевших костях, рассыпавшихся в прах, когда взрослые пришли, чтобы собрать их для погребения.
В этой пещере оказалось не так влажно и мокро — вероятно, потому, что она была совсем невелика, зато мрак стоял, как в преддверии ада.
Хелен на миг остановилась и прислушалась. Бичем последовал ее примеру. Сердце снова билось испуганно, как много лет назад. В тишине стук казался оглушительным.
— Ничего страшного, — заключила она. — Просто летучие мыши хлопают крыльями.
Она подняла фонарь повыше и снова устремилась в глубину.
Летучие мыши?
Неизменно любознательный Бичем и на этот раз задался вопросом, каким образом эти твари ухитряются видеть в темноте. Вот сэр Джайлз Гиллиам знал ответы на многие вопросы, но ничего не мог сказать о летучих мышах. Да и кто в Оксфорде этим интересовался?
Пол действительно круто уходил вниз. Шаг другой — и он выпрямился. Макушка не доходила до потолка дюйма на два. Хелен остановилась, опустилась на четвереньки и бережно поставила фонарь за землю.
— После того шторма я все тут обыскала. Вот эта стена почти рухнула, и из дыры вместе с грязью выпала шкатулка, — объяснила она. Голос звучал тихо, таинственно, словно из потустороннего мира. По спине Спенсера пробежал озноб.
— Отзвуки эха назойливо перекатываются в моем мозгу, — признался он вслух, — и нагоняют страх. Кажется, я становлюсь мистиком, Хелен. Еще немного — и начну возглашать гимны чужеземным богам.
Она взглянула на него. В свете фонаря ее лицо казалось застывшей гипсовой маской.
— Знаю. Это все пещеры. Мне самой не по себе. Обычно если я бываю здесь одна, то начинаю громко петь, чтобы не напугаться до смерти. А когда не дрожу от ужаса, посмеиваюсь над собой.
— Попробую последовать твоему примеру. Лорд Бичем опустился на землю рядом с ней.
— Значит, шторм обвалил стену, и оттуда выпала шкатулка. Взгляни на это.
Вдоль полуразрушенной стены, примерно в полутора футах от пола, шел узкий карниз.
— Он совершенно плоский, а это означает, что тут не природное образование. Думаю, кто то прилепил его к стене, чтобы поддерживать шкатулку, а потом передумал и нашел другой тайник. Посчитал, что место слишком открытое. А карниз не стали разрушать, надеясь, что никто ничего не заподозрит. Смотри!
Карниз в двух местах подпирали небольшие булыжники.
— Господи! — неожиданно воскликнула Хелен, охнув от удивления. — Я тогда этого не заметила! — Она поднесла фонарь ближе, вынула из кармана плаща носовой платок и принялась вытирать камни. — Здесь высечена какая то надпись.
Она тщательно смахнула песок и мелкую щебенку. Показались глубоко врезанные в гладкую поверхность буквы.
— Ну вот, — протянул Спенсер, — это не пехлеви и не латынь. Думаю, это старофранцузский. — Язык, на котором говорил Эдуард Первый?
— Именно.
— Погоди, Хелен снова поставила фонарь и извлекла из кармана связанные лентой бумаги и угольный карандаш, завернутый в белую тряпочку.
— Вижу, ты готова ко всему, Хелен.
— Да, — согласилась она, бросив на него взгляд искоса, — я люблю рисовать и подумала, что неплохо бы изобразить тебя на берегу, у залива.
— С удовольствием стану позировать, — обрадовался он, но Хелен почему то отвела глаза. Не слишком хорошо рисует и потому смущается? Как приятно видеть присмиревшую амазонку!
— Обнаженным, — добавила она. — Возможно, во весь рост. Руки на бедрах, и мелкие волны омывают твои босые ноги. Ну как?
Бичем зачарованно уставился на нее.
— При условии, что ты стащишь с меня сапоги. Хелен, улыбаясь во весь рот, положила листок бумаги на карниз и подняла карандаш, ожидая, пока Спенсер начнет переводить.
— Слова находят друг на друга, так что понять смысл нелегко, — признался он и медленно продолжил:
— “Это либо благословение, либо ничто. Это одновременно здесь и не здесь. Это сияние его рассвета!” — Он осекся и нахмурился:
— Да, именно так, его рассвета.
Хелен нетерпеливо дернула его за рукав.
— Скорее, Спенсер!
— Дай подумать. Значит, так: “Оно всемогуще, но доказать это невозможно. Оно — нечто необычное, но никто не знает, что именно. Какие бы истины оно ни содержало, нам все равно их не понять. Мы боимся его власти. Закапывая его, мы молимся, чтобы дух его не погиб. Если же это зло, мы заклинаем Бога, чтобы оно убралось обратно в ад”. Это все, — заключил Спенсер, поднимая глаза. — Надеюсь, что я правильно передал смысл. Ты успела записать?
— Погоди. Я хочу скопировать перевод и оригинал. Она со всем старанием принялась за дело и, закончив работу, вздрогнула.
— Я замерзла. Словно душа оледенела. Что все это значит? Почему это было вместе со свитком? Он молча покачал головой.
— Где лампа? Почему ее здесь нет? Наверняка эта надпись на камне относится к лампе.
— Ты права. Больше ничего не подходит.
— В таком случае где она?
— Мне кажется, тамплиер, который подарил королю Эдуарду лампу, отдал ее вместе с кожаным свитком и шкатулкой. Кому то еще в те времена удалось перевести свиток. Думаю, что когда король решил спрятать лампу, то по настоятельному требованию церкви просто положил ее в шкатулку вместе со свитком и замуровал в стене пещеры. И приказал кому то сделать надпись на камне. Нечто вроде объяснения.
— Но это не имеет никакого смысла. Похоже, для них это осталось такой же тайной, как и для нас.
— Возможно. Но кто знает, вдруг они все же что то поняли и испугались? Недаром говорят, что средневековый разум — настоящий лабиринт с невероятным числом поворотов и ответвлений, недоступных современному человеку. Что, если кто то нашел лампу много лет назад и просто взял себе, а шкатулку со свитком оставил, посчитав, что они ничего не стоят?
— Да, — выдохнула она, — звучит логично. — У нее был такой вид, словно она вот вот заплачет. — Значит, лампа пропала и ее следы потеряны.
— Но я вполне могу ошибаться, и она зарыта в другом месте. А вдруг в свитке написано, что шкатулку и лампу следует держать в разных местах? Если это так, там должно об этом говориться.
Судя по ее лицу, она хотела ему верить Беда в том, что он сам не знал, чему теперь верить. Странная головоломка на старофранцузском, высеченная в камне. А в стене пещеры, чуть повыше карниза, замуровали шкатулку с рукописью, возраст которой насчитывает тысячи лет.
Он вздрогнул, впервые ощутив, как сырость проникает до самых костей.
— Сейчас мы вряд ли сможем прийти к верному заключению, Хелен. Слишком много гипотез. Но клянусь, мы обнаружим истину.
— Ты чудесный партнер, — пробормотала она, стараясь улыбнуться. Он тут же забыл о лампе и сжал ладонями ее щеки.
— Три недели назад, мисс Мейберри, я жил счастливо, наслаждаясь бездельем и маленькими удовольствиями, которые дарит нам жизнь. Ho тут услышал, как ты говоришь с Александрой о наказаниях, и мое существование необратимо изменилось.
— Лорд Бичем, — строго заявила она, — я именно та, кого вы успели взять шесть раз за последние два дня. Можно подумать, необратимые изменения коснулись исключительно вашего существования!
Бичем громко засмеялся, и смех в этом темном провале звучал как хохот развеселившихся демонов.
Когда они выбрались из пещеры на свет, он вытер грязь с лица Хелен.
— Став твоим партнером, я не ожидал подобных приключении.
— У меня такое чувство, — глухо отозвалась она, — что приключения только начинакпся.
Они немного постояли на мысу к югу от Олдборо, глядя на длинную узкую полосу песка Маленькая пещера зияла в десяти футах ниже их ног — черный таинственный зев в полуразрушенной скале. Добраться до нее было нелегко; почва и камни ползли под ногами.
— Это самое прекрасное место на земле, — убежденно проговорила Хелен.
Прилив поднимался все выше, накатывая пенистые волны на грязно коричневый песок. Бесчисленные черные камни, хаотически громоздившиеся в воде, были покрыты морским салатом, светло зеленым в ярких лучах утреннего солнца. На поверхности болтались длинные плети водорослей, перепутанные с кусками плавника, сломанными ветками и стеблями растений. Мелкие заливчики были забиты морскими анемонами, литоринами, ракушками и губками, цеплявшимися за мелкие камешки. Интересно, на фоне какого залива Хелен хотела его нарисовать?
Тростник рос густыми щетками на низких песчаных дюнах вперемешку с подматрасником и стальником, розовые и фиолетовые цветы которых казались хрупкими и деликатными, но на деле были невероятно жизнестойкими и несгибаемыми. Розовые бутоны напомнили Спенсеру губы Хелен, и он уставился на ее рот, такой пухлый и манящий, что у него голова пошла кругом.
Лорд Бичем глубоко вздохнул и стал любоваться птицами, особенно одним чирком, который все время отставал от своих собратьев и сейчас беспомощно качался на настигшей его волне. Спенсер втягивал в себя воздух, пропахший солью, сухими водорослями и полевыми цветами, и старался не смотреть в сторону Хелен.
— Только взгляни на этих шилоносок! — воскликнула она, показывая на птиц, сидевших среди подмаренника и стальника. — Их длинные острые носы проникнут куда угодно в поисках еды. Видишь, как они загнуты вверх? И здесь так много черноголовых чаек! Но больше всего я люблю наблюдать, как кулики прыгают по песку, покоряясь приливу и отливу.
Бичем, почему то не удивившись ее словам, продолжал разглядывать птиц. Невозможно сосчитать, сколько здесь видов, и все кричат, каркают, вопят, пищат, орут! У края воды топчутся сорочаи и серые ржанки. Волна на этот раз отхлынула быстрее обычного, и его знакомый чирок, потеряв равновесие, на миг беспомощно повалился на бок.
— Как я уже говорил, мой фамильный дом, Пейлдаунс, — начал лорд Бичем, — находится вблизи побережья Северного Девона. Со скал виден остров Ланди. А птиц сколько! Невозможно сосчитать. Весной их стаи закрывают небо как тучи. В детстве я больше всего любил буревестников, маевок и гагарок: ах, какие они бесцеремонные и Горластые! Если не перебраниваются друг с другом, то преследуют тех несчастных, кто по ошибке вторгся в их царство, и приходится срочно искать убежища. Поразительное время года!
— Никогда не была в Девоне. А где именно находится Пейлдаунс?
— Между заливами Ком Мартин и Вуди, рядом с деревней Бассет. Там на прибрежных скалах часами сидят бакланы и топорики. Бывают дни, когда бесчисленное количество глупышей вьются и падают камнем вниз прямо над головой. Если один улетает, другой немедленно занимает его место, так что над головой образуется нечто вроде плотного покрывала.
Она воззрилась на него, словно видела в первый раз, и с расстановкой проговорила:
— Не думала, что ты так хорошо знаешь птиц и любишь природу. Обычно при мысли о высокородном джентльмене перед глазами сразу возникают колода карт, бутылка бренди, расстегнутый жилет…
— И красный нос? И еще женщина, нагнувшаяся над ним так низко, что груди выпадают из лифа.
— Довольно верное изображение. Что ж, справедливо. Мужчина с его репутацией обычно не склонен восхищаться окружающим пейзажем.
— Хелен, мужчина, считающийся признанным знатоком женщин и идеальным любовником, вполне способен ценить и другие вещи. Жизнь — это не только пьянство, игра в карты и мягкая женская плоть.
Спенсер сумел заставить ее замолчать, пусть и на минуту, и это ему понравилось. Он посмотрел в сторону веселой компании красноногих гусей, которая никак не могла решиться, остаться на мокром песке или взлететь на вершину скалы. Даже у гусей есть вожак! Вдохновленный этой мыслью, он продолжил:
— Женщина, даже такая сильная, как ты, нуждается в мужчине, способном вести ее по ухабистым дорогам жизни.
Хелен взглянула на него, вопросительно склонив голову. Спенсер показал вверх:
— Видишь, как гуси взмыли в небо идеальным треугольником? Они нуждаются в вожаке, который указывал бы им путь. Как и любая женщина. Ей необходим мужчина. Именно это я и хотел пояснить.
— Если бы я могла летать, — вздохнула она, прикрыв глаза ладошкой от солнца и любуясь гусями, — мне никто бы не понадобился. Я была бы совсем свободна.
Он снова впился глазами в ее нежные губы.
— Возможно. Честно говоря, мужчина предпочитает лежать в постели с женщиной, а не философствовать на тему гусей и вожака и не изучать строение каждой пиявки. Однако если мужчина достаточно умен — вроде меня, — он способен делать несколько дел одновременно, причем одинаково хорошо. Свобода для женщины, Хелен, — покоряться такому вожаку, как я.
Она наклонилась, сорвала желтый мак и бросила в него. Он поймал цветок, стряхнул с него грязь и поднес к носу.
— Почти не пахнет. Хочешь еще одно откровение? Я предпочел бы вдыхать твой запах, одновременно целуя твой белый живот.
Хелен отвернулась от него, и он безошибочно предположил, что ей до смерти хочется отвесить ему оплеуху, но она сдержалась и показала куда то в сторону:
— Взгляните, лорд Бичем, к югу земля становится ровнее. Там находятся соленые топи, где бродит множество цапель. Вода в этих болотах застаивается и отвратительно смердит. Сомневаюсь, что вам понравится там гулять. Но пейзаж тут довольно живописен. — Она широко распростерла руки. — И почти все эти владения принадлежат мне.
Бичем подумал, что цена этих сокровищ невысока, но здесь так чудесно, что и он бы не прочь их иметь.
— Эти края бесплодны, словно пустыня. Ни жирной земли, чтобы вырастить хлеб, ни подходящего места для строительства домов, ни даже порядочных лугов для выпаса скота. Только бесконечные заросли тростника, подмаренника и ряды песчаных дюн, покрытых желтыми примулами.
— Я купила эту землю, потому что знаю: лампа где то здесь.
Бичем кивнул. Он, вероятно, сделал бы то же самое. Беда в том, что любой способен явиться сюда и начать поиски. Никаких заборов, хотя вряд ли заборы послужат преградой для охотника за сокровищами.
— Здесь даже растут необыкновенные розовые болотные орхидеи! — похвасталась Хелен. — Тебе понравилось бы, брось я в тебя орхидеей. Но простых грубых болотных растений куда больше. Да, здесь пустыня, но я не променяла бы ее на цветущие сады. И мне ничего не нужно от нее, кроме лампы.
— Весьма большие ожидания, ничего не скажешь.
— Зато поиски все оправдывают! — выпалила она, и Бичем не мог с ней не согласиться. Он чувствовал то же самое.
Хелен наклонилась и сорвала цветок.
— Это дикая ромашка, — сообщила она, выпрямляясь. — Вдохните запах, лорд Бичем. Миссис Стокли заваривает восхитительный чай с ромашкой.
— Аромат неплох, но вам не принадлежит. Кажется, ее рука чуть дрогнула? Скорее всего нет.
— Послушайте, лорд Бичем. В вашей жизни настал не совсем обычный период, когда ваш блестящий ум занят другими делами, кроме поиска плотских наслаждений.
— Хочешь, чтобы я забыл нежную белую плоть твоих бедер?
— Ты даже не успел разглядеть ее как следует.
— Верно, я слишком торопился, совершенно обезумел от похоти и не успел насладиться многими восхитительно сладостными подробностями. Попытаюсь быть более сдержанным в следующий раз. — Он тут же опровергнул свое обещание, схватив ее за руку. — Беда в том, Хелен, что я жажду немедленно очутиться в тебе. Так глубоко, что, когда ты сжимаешь мое естество, я взрываюсь, и нет большего счастья, чем взорваться в тебе. И твои длинные ноги, обвивающие меня.., как раз за секунду до того, как ты закричишь от наслаждения.., я обожаю целовать бьющийся на твоей шее пульс.
— Язык у вас прекрасно подвешен, и вы, как библейский змей, способны заворожить словами кого угодно, но я заткнула уши, лорд Бичем. И все эти затейливые тирады улетели в воздух, растворились, словно их и не было. Никакого следующего раза не будет. Я долго об этом размышляла. Вы остаетесь моим партнером, ни больше ни меньше, все остальное не имеет смысла. Я вполне серьезно, лорд Бичем. А теперь пора возвращаться в Шагборо Холл. Пообедаем — и за работу.
Спенсер провел пальцем по ее щеке, заправил за ухо выбившуюся прядь волос, коснулся губами губ. И едва удержался при этом на ногах. Но все же удержался, отстранился, улыбнулся ей, погладил по плечу и, насвистывая, отошел.
— Вас необходимо приструнить! — крикнула она вслед. Он повернулся и задумчиво воззрился на нее.
— Наказание от рук эксперта в подобных делах может быть изумительной вещью, мисс Мейберри. Но возможно, мы сумеем в этом посостязаться. Что вы на этот счет думаете? Не можете хоть приблизительно вообразить, что я когда нибудь сделаю с вами?
— Прежде чем это случится, вас скорее всего пристрелят. Бичем расхохотался. Последнее время он совсем распустился. Разве можно так громко смеяться? Но ему это нравилось! В душе что то теплело, согревалось, и он, как ни странно, становился человечнее и добрее.
Хелен распрощалась с ним у поворота на Шагборо Холл.
— Я должна найти Уолтера Джонса — того молодого человека, кто женится на Тини. Кроме того, нужно присмотреть за парнями в гостинице и убедиться, что миссис Туп держит в кулаке кухарку и Гвен. Я скоро приду.
— А если парни ленятся?
— Они очень об этом пожалеют.
Помедлив секунду, она наградила его ослепительно нежной улыбкой, мгновенно превратившей его в обезумевшее от похоти животное. Он рвался к ней куда ретивее, чем козел к первой молодой травке.
— Они прекрасно осведомлены о моих методах наказания, лорд Бичем, и только в редчайших случаях осмеливаются отлынивать отдела. Только когда до них доходят слухи о новом изощренном наказании, они нарочно принимаются лодырничать.
Бичем раскрыл рот от удивления. Хелен жизнерадостно махнула ему рукой и пришпорила Элинор, которая явно хотела вернуться в родное стойло и поэтому ржала и упиралась.
— Погодите! — крикнул он. — Я тоже хочу посмотреть вашу гостиницу!

Торговый городок Корт Хэммеринг находился всего в трех милях к востоку от Оксфорда и в двух милях от Шагборо Холла. Будь поблизости какие нибудь возвышенности, оттуда можно было бы увидеть море. Но повсюду виднелись лишь покатые зеленые холмы, густые рощи дубов и кленов и старинные каменные ограды — вероятно, времен друидов.
Корт Хэммеринг не отличался особой красотой, зато в нем царила атмосфера всеобщего довольства и спокойствия. В самом центре высилась прелестная церковь, сложенная из местного светло серого камня и окруженная широкой зеленой лужайкой с живописным прудом, по берегу которого росли плакучие ивы. В густых ветвях прыгали и щебетали птички. Неплохой город! Вполне подходящий для мастерицы наказаний.
К несчастью, “Лампа короля Эдуарда”, лучшая гостиница в городе, была захвачена бойкими студентами Кембриджа, прибывшими сюда специально, чтобы посмотреть кулачные бои. А пока они до полусмерти накачивались элем в пивной, чего никогда не допускалось в присутствии Хелен. Заслышав гвалт, она устремилась в гостиницу с самым воинственным видом. Лорд Бичем заметил яростный блеск ее глаз и радостно ухмыльнулся, предвкушая очередное развлечение.
Пивная представляла собой длинный узкий зал с низким потолком, перекрещенным тяжелыми балками, натертым до блеска дубовым полом и большим камином с широкой каменной топкой. По стенам тянулись длинные столы со скамьями, в середине были расставлены три столика поменьше и стулья. В глубине виднелись ряд окон и дверь, выходившая на кухню.
Здесь было уютно и тепло, как в материнском чреве. Настоящее мужское прибежище, спасительная гавань. В воздухе разливались густые аппетитные запахи эля и свежеиспеченного хлеба.
Стоило лорду Бичему шагнуть через порог, и в уши ударил оглушительный шум. Неужели он точно так же дебоширил в свою бытность в Оксфорде?
Какой то молодой задира с выбившейся из штанов рубашкой стоял на столе и орал во все горло песню, другой костерил на чем свет стоит смазливую служанку, в то время как его приятель пытался усадить ее к себе на колени. Бледный как смерть повеса валялся рядом прямо на полу, скорее всего в пьяном забытьи. За другим столом бросали кости: слышались торжествующие вопли, горестные стоны и азартные выкрики.
Лорд Бичем был готов поклясться, что за те несколько секунд, что он пробыл в пивной, гам еще усилился. Будь на месте Хелен любая другая женщина, он приказал бы ей оставаться в коридоре, пока сам разделается с юными скандалистами. Но это не какая то женщина, а Хелен, и подобной ей просто нет во всем мире.
Бичем с улыбкой прислонился к стене и принял позу стороннего наблюдателя. Черт побери, она выглядела бы великолепно в доспехах, с мечом в руке, хотя, по правде говоря, не нуждалась в оружии.
Хелен прямиком направилась к юноше, пристававшему к служанке, и остановилась перед ним. Гвендолен — так звали девушку — взвизгнула, перекрывая гул мужских голосов:
— Мисс Хелен, помогите!
— Я здесь, Гвен.
Она преспокойно схватила шалопая за ворот рубашки и сдернула со стула. Тот, забыв про Гвен, вытаращился на богиню.
— Что такое?
— Ты глупый молокосос, — не повышая голоса, сообщила Хелен. Она швырнула его в стену и, не дав опомниться, раза три ударила головой о каменную кладку.
Укрощенный буян без сознания сполз на пол.
— Гвен, — приказала она служанке, поправлявшей чепец и передник, — приведи сюда конюхов. Нужно выкинуть этих слизняков из пивной:
— Эй, великанша, ты что вытворяешь? — возопил студент, только что сыпавший проклятиями.
Хелен повернулась к нему, вцепилась в уродливо огромные лацканы фрака и поставила на ноги.
— Похоже, пуговицы на твоем жилете чересчур велики. Тебе нужен новый портной.
— Я выложил за него свои карманные деньги за целый квартал! — взвыл франт. — Судя по тому, как плевался мой отец, это последняя мода!
— Хм м м, — протянула Хелен, — пожалуй, ты прав. Вот только пуговицы бы поменьше!
Студент нерешительно моргнул, внезапно став лет на десять моложе.
— Вы вправду считаете, что они слишком велики?
— Похоже, что они носят вас, а не наоборот, — заметила Хелен и, увидев, что отуманенный элем разум отказывается воспринимать шутку, пояснила:
— Ты хвост, а твоя одежда — собака, хотя должно быть наоборот. Когда ты ругаешься, у тебя совершенно дурацкий вид, — добавила она, усмехнувшись.
Остальные притихли, глядя на нее рыбьими непонимающими глазами. В эту минуту Хелен была так прекрасна! Огромная, властная воительница. Не мудрено, что бедняги, должно быть, решили, будто умерли и попали в Валгаллу.
Но тут Спенсер заметил еще одного мальчишку, настолько пьяного, что непонятно было, как он ухитряется держаться на ногах. Разъяренная физиономия пылала, словно праздничный факел. Бичему это не понравилось. Он шагнул вперед, остановился и негромко предупредил:
— Хелен, у тебя за спиной…
— Ах да, — улыбнулась она, медленно поворачиваясь. — Ты об этом сопляке с лицом таким красным, что готова поставить золотой: точно так выглядит его папаша в гневе.
— Мой отец умер, — сообщил юнец. — Зато мать просто наливается кровью, прежде чем наброситься на меня.
С этими словами он сжал кулаки и кинулся к Хелен. Та с сожалением вздохнула и заметила, ни к кому в особенности не обращаясь:
— Почему детям суждено повторять роковые ошибки своих родителей? Этот парень слишком пьян, чтобы понимать разумные речи.
Она снова вздохнула, зная, что вся комната, затаив дыхание, следит за развертывающимися событиями, и чуть отступила в сторону. Потом дождалась, пока дебошир пролетит мимо, и ударила его по спине, добавляя ускорения. Бедняга врезался в стену рядом с лордом Бичемом, что то невнятно пробормотал и рухнул на пол.
— Он сильно побледнел! — крикнул Бичем. Остальные студенты нерешительно уставились на хозяйку. Как бы алкоголь ни туманил их мозги, все таки в них осталось достаточно соображения, чтобы понять: нападать на такую опасно. Можно не встать.
Певец опасливо смолк и принялся поспешно заправлять рубашку в штаны. Хелен, подбоченившись, встала посреди пивной.
— А теперь слушайте. Вы не что иное, как орда беспардонных олухов, накачавшихся моим добрым элем. Какая жалость! Мой эль заслуживает клиентов получше, чем вы, молодые повесы!
На этом месте лорд Бичем едва не вмешался. Что ни говори, а каждому мужчине приятно казаться повесой в женских глазах! Но слушатели словно оцепенели, тупо таращась на Хелен. Должно быть, никак не могли поверить, что она уложила двух их собратьев.
Спенсер выступил вперед.
— Вон! — коротко предложил он и в эту минуту, к несчастью, припомнил немало случаев, когда был так же пьян, если не хуже, и вел себя совершенно непотребно. Господи, какие они еще юные!
— Но послушайте, сэр, мы…
— У нее нет права выгонять нас отсюда.
— Я еще не допил эль.
— Она имеет полное право делать с вами что пожелает, — пояснил Бичем молодому человеку с такой же багровой физиономией, как у предыдущего, и совершенно мутными глазами. — Она — мисс Хелен Мейберри. Владелица этой гостиницы. Так что вам лучше убраться. Кстати, вот и парни, которые вам помогут.
— Но мы не желаем уходить! — завопил кто то. — Пахнет хлебом! Подайте нам хлеба! Мы хотим есть.
— Ты еще больше, чем я, — взвизгнул другой, — но я могу заставить тебя петь от счастья! — Он надвинулся на Хелен с распростертыми объятиями. — Вот увидишь, на что я способен, если выпью еще кружечку.
Хелен ловко сделала ему подножку. Юноша растянулся на полу лицом вниз, перевернулся на спину и ошарашенно хлопнул глазами.
— Так ты меня не хочешь?
— Пока что нет, — хмыкнула Хелен и, схватив его за ворот, поволокла к двери, где уже поджидали трое конюхов. — Берите этого неугомонного плута и тащите во двор. Да обращайтесь с ним поосторожнее, мальчики.
— Нет! — орал “неугомонный плут”, отбиваясь. — Говорю же, я ее хочу! Так и вижу, как роскошные белокурые пряди накроют мои плечи и грудь!
Он снова попытался схватить Хелен, но был настолько пьян, что промахнулся. Конюхи вынесли его на заросший травой двор и подали хозяйке ведро, до краев наполненное водой. Хелен опрокинула его над головой студента. Тот взвыл.
— Давайте сюда остальных, — велела она.
— Весело вы живете, — заметил Бичем, обращаясь к Гвендолен, которая удовлетворенно кивала головой, наблюдая, как возмездие настигло ее оскорбителя. — Не помню, когда я в последний раз так веселился.
— Ну и негодяи! — покачала головой Гвен и, взяв из рук Хелен ведро, объявила:
— Я не сразу сообразила, в чем дело, мисс Хелен, и была настолько глупа, что испугалась. Теперь я вижу, что они всего навсего жалкие молокососы. — Она грозно взглянула на своего обидчика. — В следующий раз, прежде чем лезть под юбки, сначала спросишь разрешения у леди! — наставляла она, поливая его водой. Парень фыркал и откашливался, хватаясь за голову, все еще нывшую после удара о стену.
Не прошло и пяти минут, как все одиннадцать нарушителей спокойствия оказались на траве или на подъездной аллее, мокрые с головы до пят. Под совершенно непристойный гогот лорда Бичема Хелен хладнокровно объявила:
— Повезло вам, что никого не стошнило в моей пивной, иначе наказание было бы неотвратимым, суровым и крайне неприятным. Как я уже сказала, вы настоящие счастливчики. Кстати, я искренне наслаждалась пением этого молодого человека. Он изливал в песне душу. Остальные мне крайне не понравились. Однако вас слишком много, и у меня попросту нет времени воспитывать всех. Вы останетесь во дворе, пока не протрезвеете и не обсохнете до такой степени, чтобы не капать на мои чудесные полы. Потом, если пожелаете, можете вернуться в гостиницу. Но больше трех кружек эля не получите. И учтиво поблагодарите Гвен, когда та станет разносить эль. Если кому то станет плохо, пусть немедленно выбежит во двор. Пивная закроется к полуночи. Все меня поняли?
В ответ раздались стоны, ворчание, кое кто закивал. Тот студент, которого похвалила Хелен, снова принялся драть горло. Кто то из приятелей швырнул в него ведром. Хелен отряхнула руки, ослепительно улыбнулась Спенсеру и пошла к гостинице. Конюхи остались сторожить пьяниц.
— Хелен, — благоговейно прошептал лорд Бичем, — ты молодец! Это было великолепное зрелище! Ты пощадила их достоинство и дала пищу для размышлений. Вряд ли они скоро позабудут этот день.
— Отец научил меня обращаться с молодежью, когда я шесть лет назад купила “Лампу короля Эдуарда”. Они не так уж плохи — просто буяны, у которых слишком много денег в кармане. Ах уж эти кулачные бои! Совсем про них забыла, иначе приехала бы заранее.
Она выпрямилась, одернула юбки, и Бичем, словно зачарованный, уставился на ее груди.
— Тринадцать лет назад и вы, возможно, кутили в такой компании, лорд Бичем?
Тот задумчиво улыбнулся:
— Я скорее всего был бы тем, кто пел, и ты попробовала бы соблазнить меня.
Что ж, может быть, он прав!
Бичем разгуливал по пивной, пока Хелен разговаривала с миссис Туп, Гвендолен и управляющим мистером Хайдом, который, как она объяснила позже, был превосходным мастером по части варки эля, но, к сожалению, ужасным трусом, немедленно поджимавшим хвост, стоило цыкнуть на него. Если в пивной поднималась свара, несчастный тут же прятался за бочонками с элем. Вот и сейчас он пребывал в своем любимом убежище.
Лорд Бичем вернулся в пивную и велел принести кружку зля.
Ничего не скажешь, Хелен — отличная хозяйка. Везде чисто, ни соринки, ни поломанного стула, ни грязных занавесок. Две отдельные гостиные, каждая с небольшим камином и окнами, выходящими во внутренний двор. Гостиница не очень велика — всего два этажа. Рядом конюшня. Дорожки вымощены брусчаткой, повсюду трава, цветы, а между двумя зданиями возвышается громадный старый вяз. Лорд Прит клялся, что тут подают лучшую еду во всей округе. Запах свежеиспеченного хлеба, доносившийся с кухни, вызывал аппетит.
Час спустя в сопровождении миссис Туп с кочергой, взятой на случай студенческого бунта, лорд Бичем и Хелен направились к выходу. На очереди была лавка мясника. Хелен долго говорила с владельцем и его красивым молодым сыном Уолтером и, выйдя, радостно потерла руки.
— Я его заполучила! — призналась она, когда лорд Бичем подсаживал ее на спину Элинор. — Уолтер — парень рассудительный и станет хорошо обращаться с Тини. Его отец в полном восторге, что вроде как породнится с нашей семьей через женитьбу своего сына на моей горничной. “Тини и Уолтер Джонс” — звучит достаточно респектабельно. Ну а теперь можно вернуться к нашим делам.
Бичем трудился над свитком, пока не заболели глаза. Было почти пять часов вечера. Пора пить чай.
Он встал, потянулся и зашагал в гостиную. Пока они с Хелен пили чай, лорд Прит заедал шампанское вкусным клубничным пирожным.
— Не знаю, права ли ты насчет Уолтера Джонса, — протянул он, когда Хелен рассказала о своих махинациях. — Говорят, за последний год он лишил невинности шесть молоденьких девочек.
— О Господи! — ахнула Хелен, подавившись плюшкой. Лорду Бичему пришлось легонько похлопать ее по спине. Но пальцы немедленно зачесались от желания сорвать с нее платье. Он решительно убрал руку и осушил чашку.
— Слишком смазлив, — вынес свое суждение лорд Прит. — Как бы не принес Тини одно горе!
— Я подумаю, отец. Спасибо за ценные сведения. Придется сопровождать Тини на свидание.
— О нет, пошли с ней Флока, — посоветовал лорд Прит.
— Он, вне всякого сомнения, защитит ее добродетель, — усмехнулась Хелен, — но заодно воткнет нож меж ребер мистеру Джонсу. Кстати, лорд Бичем, у вас усталый вид. Не хотите прогуляться со мной по саду?
— Я бы предпочел посидеть в беседке, — пробормотал он.
Заходящее солнце посылало на землю теплые лучи. Лорд Бичем довольно ухмыльнулся, заметив прелестное маленькое строение на пригорке. Хелен все еще размышляла о горничной и о ее возможном союзе с молодым развратником, из которого, можно не сомневаться, женушка сумеет вылепить самого преданного мужа.
Перед уходом парочки лорд Прит, опрокинув еще два бокала шампанского, сообщил гостю, что беседку построил еще его дед.
— Он говаривал, что моя дорогая бабушка любила здесь сидеть, плести кружева и любоваться гусями в пруду. Кто знает, так ли это было? Однако на лице у деда появлялась весьма странная улыбка при упоминании о беседке.
По мнению лорда Бичема, сообразительные люди всегда найдут уютному павильону лучшее применение, и мисс Мейберри скоро предстоит в этом убедиться.

Но Хелен, не подозревая о его намерениях, трещала о персидском свитке и надписи на старофранцузском. Это продолжалось до тех пор, пока он не притянул ее к себе и не поцеловал. Сильные руки жадно мяли упругий ягодицы. Ему даже не пришлось поднимать ее — она впечаталась в него так, словно они были созданы друг для друга.
Бичем задохнулся.
До него даже не дошло, что обычно он ведет себя с женщинами совершенно по другому. Со всеми своими любовницами он действовал медленно, нежно, чаруя их своим искусством, остроумием и комплиментами. Он касался их повсюду, определяя, что доставляет женщине наибольшее удовольствие, доводя до исступления, до безумия, так что они кричали от наслаждения и засыпали от усталости, прежде чем он достигнет пика. Но с Хелен…
Он со стонами целовал ее щеки, лоб, губы, проникая глубоко в рот языком, а пальцы дрожали от нетерпения. Спенсер толкнул ее в легкое плетеное кресло, задрал юбку и едва не излился при виде длинных белых ног.
— Я просто не могу с этим справиться, Хелен, — прошептал он, сам дивясь тому, что еще способен складно выражать свои мысли. — Я всего лишь простой смертный и не могу с этим справиться.
— Я тоже. Скорее, Спенсер, пожалуйста, скорее! Она неуклюже пыталась расстегнуть его панталоны, и ему пришлось оттолкнуть ее руки. На этот раз удалось даже стянуть туфли, хотя и буквально в последнюю минуту.
Он сам не помнил, как оказался на ней, широко разводя ее ноги, дыша так натужно, что сердце, казалось, сейчас выскочит из груди.
— Слишком долго я ждал, — пробормотал он ей в губы, — слишком долго.
Его ладонь скользнула по ее животу, чуть нажала, и Хелен вскрикнула, тонко, жалобно, так трогательно, что он сам едва не зарыдал.
— Еще минуту, любимая, всего минуту, — повторял он, лаская ее мягкую плоть и чувствуя, как разгорается в ней костер, как она все больше расслабляется, отдаваясь на волю его ласк, беззаветно, безоглядно, безудержно. Начался древний завораживающий танец сплетенных тел, и Спенсер мысленно благословлял Бога, что этот обычный ритм был так знаком ему, что он действовал автоматически, пребывая при этом в каком то полубезумном состоянии. Она с силой сжимала его плоть, отчаянно выгибаясь, и он знал — врожденным знанием мужчины, — что еще мгновение, и она воспарит в небеса. Но Спенсер хотел быть с ней, не наблюдать, не управлять, не господствовать. Просто быть с ней. Поэтому он крепко поцеловал ее, слегка отстранился и вошел в тесный грот одним ударом, застонав от боли и наслаждения. В ушах громом отдавался стук крови, сжигавшей его своим жаром.
Напрягаясь изо всех сил, он проникал все глубже, пока не вжался в самое ее естество. Хелен дернулась, едва не сбросив его, но он ухитрился кое как восстановить равновесие и со стоном снова пронзил ее. Потаенные мышцы Хелен стиснули его плоть, вырвав из груди громкий крик изощренной муки. Больше он не в силах сдерживаться!
Любовная горячка бушевала лесным пожаром; к своему восторгу, он ощутил, как извивается в экстазе Хелен, и, откинув голову, сам разразился торжествующими воплями, глядя в потолок беседки.
Хелен тяжело дышала, по прежнему продолжая извиваться, и в этот момент он понял, что для него все кончено. Когда они наконец немного успокоились, он запустил пальцы в ее прекрасные волосы, ощупью вынул шпильки и, зарывшись в них лицом, вжал в мягкую подушку кресла и прикусил мочку ее уха. Только после этого он, собравшись с духом, приподнялся на локтях и посмотрел на нее. И все началось сначала. Подумать только — достаточно было одного взгляда на ее раскрасневшееся лицо, полуоткрытые губы, неукротимый блеск глаз. И у нес еще хватило дерзости поднять руку и коснуться его подбородка!
— Тут крошечная ямочка. Мне всегда нравились подбородки с ямочками:
Вот так. Всего навсего.
Он со свистом втянул в себя воздух, снова стал целовать ее, и не прошло нескольких секунд, как плоть его набухла неистовой страстью. Больше он не удивлялся такой странной реакции. Просто начал двигаться в ней, но на этот раз честно пытался, чтобы все длилось немного дольше, и, по правде говоря, сумел добиться своего. Можно сказать, прошло не меньше минуты, прежде чем он снова яростно устремился в нее, а она, поймав ритм его движений встречным движением бедер, неистово отвечала на каждый выпад. В какой то крошечный миг просветления он вдруг понял, что она тоже стремится достичь блаженства одновременно с ним. И когда его горячие пальцы нашли крохотный бугорок плоти, она пронзительно закричала, и он исторгся в нее.
— — Хочу, чтобы ты была сверху, — пробормотал Спенсер. Хелен ничего не ответила, но он и не ждал ответа. Она обмякла под ним, как тряпичная кукла: возможно, спала. Он обессиленно рухнул на нее, словно кто то ударил его по голове. Только боли не было, и он словно провалился в сон, не выпуская Хелен из объятий, и при этом каким то краем сознания успел сообразить, что стянул панталоны, но не снял ни фрака, ни сорочки.
Настоящая свинья. Но об этом он подумает позже. Он проснулся от прикосновения мокрого языка к левому уху.
— Спенсер, — шепнула Хелен, снова лизнув его. Он навис над ней, балансируя на локтях. Она выглядела сонной, довольной и одновременно возбужденной. По меньшей мере странное сочетание, которое мгновенно зажгло в нем ответные чувства.
— Спенсер, — повторила она и, когда он подался вперед, чтобы поцеловать ее губы, вновь насладиться их вкусом, заявила:
— Я видела картинки, когда женщина сидит верхом на мужчине. Хотелось бы попробовать. Надеюсь, ты не считаешь, что я слишком велика?
— О нет, но не сейчас, Хелен. Не сейчас. Прости, но не могу. Я старый человек, Хелен…
Но он уже проникал в нее все глубже, с каждым мгновением становясь все тверже, а она в забытьи кусала его, лизала, и мир снова пошатнулся на своих осях'.
— Умираю, — застонал он, когда они лежали, крепко прижимаясь друг к другу, и у него не было сил даже поднять голову. — Мне тридцать три, и я умру во цвете лет. Хелен, я человек обширного опыта и разносторонних интересов, но в жизни ничего подобного не испытывал. Я измучен до потери сознания. Не хочешь немного поспать вместе со мной?
Хелен глубоко вздохнула и закрыла глаза. Легкая улыбка играла на ее губах. Он поцеловал ее, и они опять заснули, Проснулся лорд Бичем оттого, что замерз. Наступили сумерки. Он медленно приподнялся, натянул панталоны и надел туфли. И долго стоял над Хелен, прислушиваясь к ее ровному дыханию, глядя на эти великолепные ноги, забрызганные белыми потеками его семени. Небывалые доселе чувства обуревали Спенсера с такой силой, что он застонал. Он не просил от судьбы ничего подобного. Жизнь его до сих пор была идеальной. Ну разумеется, так и должно быть. Он сделал все, чтобы существование его было приятным, и проводил дни в забавах и развлечениях. Он не был ни злобным, ни мелочным, просто его мало что интересовало помимо собственных удобств.
Спенсер посмотрел на Хелен. Она хотела, чтобы он стал ее партнером. Жаждала найти эту проклятую лампу больше всего на свете, и уж конечно, куда больше, чем хочет его, если не считать тех моментов, когда стоило им прикоснуться друг к другу, как небо рушилось и разражался настоящий ураган.
Он положил ладонь на ее бедро. Хелен нехотя приоткрыла глаза, но не шевельнулась. Только приподняла уголки губ в улыбке.
— Я так и не побывала наверху. Спенсер в отчаянии ощутил, как его плоть начинает восставать.
— В следующий раз. Обещаю. Клянусь.
— Это уж слишком. Так дальше продолжаться не может, — возразила она.
Он и сам был того же мнения, понимая всю невероятность происходящего. Что за непонятную тягу он испытывает к этой женщине, настолько непохожей на всех его остальных любовниц? Отчего, услышав эти слова из ее уст, он неожиданно взорвался?
Вскочив как ужаленный, он выпрямился и голосом холоднее соблазнительного мороженого от Гюнтера изрек:
— Ты сама не знаешь, о чем говоришь. Это должно и будет продолжаться. Позже мы придумаем, как ввести наши отношения в нормальное русло. Обещаю, что в следующий раз ты будешь наверху.
Хелен нахмурилась и склонила голову набок, рассматривая его сквозь ресницы. Потом села и осмотрела себя.
— Я совсем мокрая от твоего семени, — бесстрастно заметила она.
— Да… — пробормотал он и, протянув ей платок, отвернулся и подошел к узкому арочному входу в беседку.
— Завтра я верну платок.
— Обязательно. Думаю, он тебе еще понадобится.
Ничего не ответив, она спустилась со ступеней беседки и медленно пошла по широкому газону к боковой двери дома. Спенсер долго смотрел ей вслед. Сначала шаги Хелен были неровными, спотыкающимися — очевидно, она нетвердо держалась на ногах после непривычного напряжения, которому он ее подверг. Спенсер улыбнулся. Эта горячая, независимая женщина борется с ним, доказывая, что ничем его не хуже. Старается сохранить достоинство. Так больше не может продолжаться. Черта с два!
В этот момент он осознал, что и сам больше не владеет ситуацией.
Да, он охвачен вожделением, неудержимым сладострастием, подобного которому до сих пор не ведал. Может, все дело в этом? Странный приступ похоти, пусть и необычайно сильной, способной в два счета поставить мужчину на колени или просто довести его до преждевременной гибели из за невоздержанности.
Нет, нужно хорошенько призадуматься. Если она рядом, он не способен здраво мыслить и мечтает только об одном: брать ее снова и снова. Но если собраться, он еще сумеет прийти к выводам, которые изменят всю его жизнь.
Как ни удивительно, мысль о женитьбе впервые не ужаснула его, не заморозила кровь в жилах. Ему тридцать три. К этому времени жизнь давно должна была войти в привычное русло, но, слава Богу, этого не случилось. А теперь судьба подкралась неслышно и врезала ему промеж глаз.
Но теперь он был готов встретить все, что она ему приготовила. Смириться с тем, что случилось между ним и Хелен. Он просто не мог мыслить здраво, стоило ей появиться рядом. Видеть Хелен, слышать ее, смотреть на нее было выше его сил. Он мгновенно терял голову и думал лишь о том, чтобы оказаться в ней, дождаться, пока она завопит от восторга, выкрикнет его имя, начнет содрогаться под ним. Ах это наслаждение, ослепительное, неистовое, исступленное наслаждение! Опять он теряет голову, лишь представив ее томный взгляд и роскошное тело!
После того как рыдающий безутешный Флок, не желавший смириться с потерей Тини, и лорд Прит удалились на вечернюю прогулку. Спенсер сказал притихшей Хелен:
— Завтра я возвращаюсь в Лондон. Нужно съездить в Британский музей и поговорить со знакомыми учеными.
Ей это не понравилось, он ясно видел. Но что именно? Их разлука?
На сердце у Спенсера стало тепло.
— Я бы не хотела выпускать свиток из виду, — заметила она, и все внутри у него тревожно сжалось. Проклятый свиток!
— Я сделаю копию, — пообещал он холодно.
— Ты мой партнер. Я не хочу выпускать из виду и тебя. Партнер. Не тот человек, которому она добровольно отдалась девять раз за три дня.
Спенсер буквально лопался от ярости. Он сам не понял, как набросился на нее и принялся трясти. Правда, это не слишком ему удавалось, поскольку они были одного роста, но Хелен не сопротивлялась и безучастно позволяла делать с собой все что угодно.
— Ты не доверяешь мне, верно? — Я не настолько хорошо тебя знаю.
— Будь ты проклята! Отдалась мне девять раз за три дня! — Как чудесно иметь право бросить ей это в лицо! — Значит, ты меня не знаешь? Иисусе, Хелен, ты успела изучить меня вдоль и поперек! И все же боишься, что я украду этот злосчастный свиток и пущусь на поиски один?
— Просто ты человек страстный и вполне оправдываешь свою репутацию. Как партнер ты вел себя почти идеально. Пока.
— И что же?
Хелен покачала головой;
" — Это крайне важно для меня, лорд Бичем.
"Важнее меня?” — чуть не вырвалось у него, но он плотно сжал губы и оставил ее. Ушел, не оглядываясь, и целый час старательно копировал свиток. Потом снова смазал его, разгладил потрескавшиеся места и осторожно прикрыл тряпочкой. На лестнице он встретил Хелен.
— Так ты хочешь, чтобы я захватил в Лондон копию?
Она молча кивнула.
Лорд Бичем покинул Шагборо Холл в шесть утра, взяв с собой вещи и Неттла, и быстро скрылся за опустившейся на дорогу влажной туманной дымкой.