Сериалы онлайн

Степнов выглядел необыкновенно элегантно в иссиня-черном костюме, белоснежной рубашке и черной бабочке, когда Лена открыла ему вечером дверь.
— Ты просто отпад, какой красивый, — сказала она, чуть улыбаясь.
Он с восхищением оглядел прекрасные черты ее лица, сверкающие волосы, уложенные в оккуратную прическу, затем перевел взгляд на красивую грудь, видневшуюся из выреза облегающего черного платья. Длинная юбка имела по обеим бокам глубокие разрезы, доходящие до середины бедра.
— Тебе нравится? — спросила Кулёмина, вручая ему черную бархатную тунику.
— Я обожаю ее, — ответил Степнов, и Кулёмина вспыхнула, осознав, что он имеет в виду.
Отель «Вестин» был расположен в центре Москвы, и был построенный в стиле ренессанс. Как бы говоря о значимости бала, от главного входа до тротуара был расстелен красный ковер. По обе стороны от него располагались телевизионные камеры. Как только шофер Степнова припарковал лимузин, фоторепортеры стали пробиваться вперед, поднимая вверх свои камеры.
Швейцар подошел к машине и открыл Лене дверь. Когда Степнов вышел вслед за ней и взял ее под локоть, дружно засверкали вспышки и телекамеры подъехали ближе к красному ковру.
Первым человеком, которого она увидела, войдя в зал, был Кустов. Он тоже заметил их. На его лице вспыхнуло насмешливое ликование. Он протянул руку, и Кулёмина заметила, что Степнов несколько помедлил, прежде чем пожать ее.
— Ты быстро вернулся из Хабаровска, — заметил Кустов, не обращая внимания на холодное приветствие. — Интересно: почему?
— Ты это чертовски хорошо знаешь, — хмуро ответил Степнов.
Кустов поднял брови и перевел одобрительный взгляд на Кулёмину:
— Я бы сказал тебе, как великолепно ты выглядишь, но боюсь, что Виктор не выдержит и все-таки выбьет мне зубы.
— Почему? — удивилась Лена. Усмехнувшись, Кустов ответил:
— Вспомни о букете роз и поцелуе, который он видел. А он пусть вспомнит о девушке, которую я любил, но не мог набраться храбрости и сделать ей предложение. Ему надоело приободрять меня, поэтому он послал Кристине два букета…
Степнов взорвался от смеха:
— Ну ты и сволочь! — И на этот раз рукопожатие было искренним.
Для Кулёминой это была волшебная ночь, наполненная ароматом цветов, сиянием люстр и божественной музыкой. Она танцевала в объятиях Степнова или стояла рядом, пока он представлял ее своим знакомым. Казалось, он знает каждого в этом зале. Стоило им сойти с танцевальной площадки или остановиться, чтобы выпить бокал шампанского, как их тут же окружало множество людей. Для Лены было совершенно очевидно, что Степнов был очень почитаем и любим всеми, и она чувствовала гордость за него. И он тоже гордился ею. Это было видно по его теплой улыбке, когда он представлял ее своим партнерам, и по тому, как собственнически обнимал ее за талию.
— Ленок?
Было уже далеко за полночь. Они танцевали, и Кулёмина улыбнулась ему, слегка наклонив голову:
— Да?
— Я хотел бы сейчас уйти.
Желание, затаившееся в глубине его синих глаз, ответило Лене на вопрос «почему?». Она кивнула и дала увести себя с танцевальной площадки.
Только она подумала, что это самая прекрасная ночь в ее жизни, как сзади раздался знакомый голос, заставивший ее вздрогнуть.
— Виктор, — проговорил Филип Градов. На его лице была маска вежливости. — Рад тебя видеть.
Кулёмина похолодела. «О нет! Только не здесь!»— взмолилась она про себя.
— Представь нас молодой леди, — добавил Филип, посмотрев с улыбкой на Лену, которая облегченно вздохнула.
Она перевела взгляд с Филипа на Аллу Градову, а затем на Виктора. Мать и сын смотрели друг на друга холодно, как незнакомцы: стройная царственная блондинка и высокий красивый брюнет, у которого были ее синие глаза. С равнодушной учтивостью Степнов познакомил ее с «супружеской четой Градовых».
Через несколько минут в лимузине Лена поймала настойчивый взгляд Ника.
— Что случилось? — спросил он наконец. Она тяжело вздохнула:
— Алла Градова — твоя мать. Дарья Олеговна сказала мне это несколько дней назад. Выражение его лица не изменилось.
— Да.
— Если бы я была твоей матерью, — сказала Кулёмина приглушенным шепотом и, отвернувшись, продолжила:
— то я бы гордилась тобой. Каждый раз, смотря на тебя, я бы думала, что этот красивый, элегантный, властный мужчина — мой…
— Твой возлюбленный, — прошептал Степнов, обнимая ее и нежно целуя.
Лена запустила пальцы в его густые темные волосы, прижимая его губы к своим.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Из груди Степнова вырвался счастливый вздох.
— Я уже начал бояться, что ты никогда этого не скажешь.
Кулёмина уютно устроилась в его объятиях, но чувствовала она себя неспокойно. Облегчение от того, что Филип Градов не выдал ее, сменилось напряжением и беспокойством. Делая вид, что не знает Филипа и Аллу, она как бы стала участницей обмана, делавшего Виктора полнейшим идиотом. Паника охватывала ее все сильнее. Утром она все расскажет. Но портить грядущую ночь любви у нее не хватило сил.
Когда они приехали к ней, Степнов снял с ее плеч тунику и бросил на кресло. Он начал снимать пиджак, и сердце Лены восторженно забилось. Она отошла к окну, пытаясь немного успокоиться, и, когда он подошел, спросила дрожащим голосом:
— Хочешь выпить?
— Нет.
Он обнял ее за талию, привлекая к себе, и, слегка наклонив голову, нежно поцеловал в висок. Ее дыхание стало прерывистым, когда теплые губы коснулись ее уха, затем шеи. Руки Степнова тоже не теряли времени. Одна заскользила по ее бедрам, а другая нежно обхватила обтянутую бархатом грудь. Его прикосновения доставляли ей небывалое наслаждение, и когда его рука скользнула за корсаж, Лена почувствовала жар его возрастающей страсти.
К тому времени когда, обняв за плечи, он повернул ее к себе, Кулёмина была охвачена жгучим желанием. Прижав ее к своему напряженному телу. Степнов припал к полураскрытым губам. Он целовал ее медленно, но жадно, с каждой секундой все более настойчиво. Его язык, лаская, проникал все глубже и глубже.
Движимая смесью любви и страха потерять любимого, Лена прижалась к нему, еще сильнее разжигая его страсть. Ее язык начал, дразня, ласкать его губы, и она почувствовала, как его объятия становятся все крепче, пока она нежно гладила его мускулистые плечи и спину.
Где-то в глубине затуманенного страстью сознания Степнова возникла мысль, что Лена целует его так, как не целовала в ту первую ночь. Но ему и в голову не приходило сравнивать находившуюся в его объятиях раскованную женщину с неуверенной и стеснительной девушкой в Подмосковье, пока Лена не начала, слегка откинувшись назад, расстегивать его рубашку.
Он посмотрел на ее изящные руки и вспомнил такой же момент в Подмосковье — только тогда ему пришлось самому положить ее руку на рубашку и попросить расстегнуть ее. Очевидно, с тех пор Лена очень переменилась.
Его пронзил холод разочарования и сожаления, и, накрыв рукой пальцы Кулёминой, он остановил ее.
— Приготовь что-нибудь выпить, хорошо? — попросил он, ненавидя себя за то, что чувствовал по отношению к ней.
Пораженная прозвучавшей в его голосе горечью, Кулёмина опустила руки. Подойдя к бару, она разбавила бурбон водой и протянула ему. Его губы дрогнули в невеселой улыбке, когда он заметил, что она помнит его любимый напиток. Ничего не сказав, он поднял бокал к губам и быстро осушил его.
Кулёмина была сбита с толку его поведением, но еще больше ее поразили последующие слова:
— Скажи мне прямо, чтобы я перестал об этом думать. Сколько их было?
— Сколько чего? — изумленно спросила Кулёмина.
— Любовников, — пояснил он. Она не могла поверить своим ушам. После того как он говорил ей, что ее моральные нормы наивны и глупы и что мужчины теперь предпочитают опытных женщин, он ревновал. Он ревновал, потому что теперь ему было не все равно. Лена не знала, то ли дать ему пощечину, то ли рассмеяться, то ли броситься ему на шею. Вместо этого она решила слегка отомстить ему за тот ужас и отчаяние, которые пережила из-за его либерализма. Повернувшись, она подошла к бару и достала бутылку белого вина.
— Какая разница? — наивно спросила она. — Ты говорил в Подмосковье, что мужчины больше не приветствуют девственность и не хотят, чтобы женщина была неопытной. Правильно?
— Правильно, — хмуро подтвердил он, разглядывая кубик льда в своем бокале.
— Ты также говорил, — продолжила она, — что у женщин есть такие же физические потребности, как и у мужчин, и что мы можем удовлетворять их, когда хотим и с кем хотим. Ты очень настойчиво утверждал, что…
— Лена, — попросил он тихим голосом, — я задал тебе простой вопрос. Я хочу знать, чтобы не гадать. Скажи мне, сколько их было. Нравились ли они тебе, было ли тебе наплевать на них? Просто расскажи мне. Я ничего не скажу и не упрекну тебя.
«Черта с два ты ничего не скажешь!»— радостно подумала Кулёмина, пытаясь открыть бутылку вина.
— Конечно же, ты ничего не скажешь. Ты же говорил…
— Я знаю, что я говорил, — прошипел он. — Ну, сколько?
Она взглянула в его сторону, делая вид, что удивлена его тоном.
— Только один.
В его глазах мелькнули злость и сожаление, тело напряглось, как будто он почувствовал физическую боль.
— Ты была неравнодушна к нему?
— Я думала, что люблю его, — весело сказала Кулёмина.
— Хорошо. Давай забудем про него, — закончил он мучительный разговор.
Наконец заметив, как она мучается с бутылкой, Степнов подошел, чтобы помочь.
— Ты сможешь забыть о нем? — спросила Кулёмина, восхищаясь ловкостью, с которой он вынул пробку.
— Смогу… Через некоторое время.
— Что значит через некоторое время? Ты же говорил, что нет ничего предосудительного в том, что женщина удовлетворяет свои биологические…

— Я знаю, что я говорил, твою мать?
— Тогда почему ты такой сердитый? Ты же не лгал мне тогда?
— Я не лгал, — сказал он, ставя бутылку и доставая бокал. — Я действительно так думал.
— Почему?
— Потому что это было удобно. Тогда я не любил тебя.
В этот момент Лена любила его как никогда.
— Хочешь, я расскажу тебе о нем?
— Нет, — холодно ответил Степнов. Ее глаза блеснули, и она предусмотрительно отступила на шаг.
— Ты одобришь мой выбор. Он был высокий, темноволосый и красивый, как ты. Очень элегантный, изысканный и опытный. Он сломил мое сопротивление за два дня, и…
— Прекрати, мать твою! — разъяренно выкрикнул Степнов.
— Его зовут Викторчик.
Степнов повернулся к ней спиной:
— Я не хочу этого слышать!
— Викторчик Степнов, — пояснила Кулемина.
Степнов почувствовал такое облегчение, что даже не знал, что ему делать. Он обернулся. Лена стояла посреди комнаты — ангел в соблазнительном черном бархате, юная красавица с невыразимой грацией и изяществом в каждой линии тела. В ней были та гордость и вера в себя, которые удерживали страстных юношей и мужчин от развязности.
Она любила его.
Он мог сделать ее любовницей или женой. В глубине сердца он знал, что она может быть только его невестой, что-либо меньшее унизит ее. Это красивое тело предлагалось только ему. Он не мог принять этот подарок и ее любовь, а взамен предложить ей что-то непонятное, называемое многозначительно «отношениями». Она была молода, но достаточно мудра, чтобы не играть с его жизнью. Она также была упорной, смелой, с сильным характером, что он понял за последние несколько недель.
Он молча посмотрел на нее, затем глубоко вздохнул.
— Ленок, — начал он, — я хочу иметь четырех косоглазых зеленоглазых дочерей в очках в роговой оправе на вздернутых носиках. Я буду очень рад золотистому цвету волос. Ты единственная, кто может подарить мне таких детей, и я прошу…
Он увидел, как ее глаза наполнились счастливыми слезами, и, обняв, прижал ее к сердцу, охваченный теми же чувствами, что и она.
— Любимая, пожалуйста, не плачь. Пожалуйста, не надо, — шептал он, целуя ее лоб, щеки и губы.
Напоминая себе, что это только второй ее любовный опыт и поэтому не нужно ее торопить, Степнов взял ее на руки и понес в спальню.
Не отрывая губ от ее рта, он опустил ее на пол. Пока он снимал одежду, Кулёмина разделась перед его горящим взором. Сбросив на пол кружевное белье, она подняла голову и посмотрела на него без тени стыда и стеснения.
Руки Степнова задрожали от переполнявшей его нежности, когда он взял ее лицо в ладони. После недель упорных холодных отказов Лена смотрела на него с нежной покорностью. Ее глаза светились любовью, такой сильной, что он почувствовал и смущение и гордость одновременно.
— Ленка, — в его голосе звучали новые, непривычные для него нотки, — я тоже люблю тебя.
В ответ она обвила руками его шею и крепко прижалась к его обнаженному телу. Пытаясь сдержать свою бушующую страсть, он наклонил голову и поцеловал ее. Ее мягкие губы раскрылись, его язык скользнул между ними, а затем жадно проник вглубь. Внезапно он потерял контроль над собой. С тихим стоном он повалил ее на кровать и начал страстно ласкать.

Где-то посреди круговорота восхитительных ощущений у Лены возникла мысль, что сегодня Степнов занимался с ней любовью иначе, чем в первый раз. В Подмосковье он обращался с ее телом как маэстро со знакомым инструментом. Его движения были четкими, умелыми. А сегодня ночью он ласкал и целовал ее с мучительной нежностью и благоговением. В Подмосковье его страсть была полностью под контролем, сегодня он был так же несдержан и безрассуден, как она.
Его губы коснулись ее груди, и она задохнулась от наслаждения. Она запрокинула голову, ее руки заскользили по его напряженному телу.
— Я хочу тебя, — хрипло шептал он. — Я так хочу тебя!
Его страстные слова воспламенили ее, задевая самые глубокие струны души. Каждое прикосновение его ищущих губ и рук вое больше погружало ее в мир, где не существовало ничего, кроме их всепоглощающей любви.
Когда его рука коснулась внутренней стороны ее бедер, Лена застонала и выгнулась навстречу ему. Степнов больше не мог сдерживать себя. Их губы слились в глубоком страстном поцелуе, и одним сильным движением он вошел в нее.
— Двигайся вместе со мной, дорогая, — хрипло прошептал он.
Когда она выполнила его просьбу, он тихо застонал и полностью погрузился в ее теплую плоть. Неистовый голод, сила и в то же время нежность каждого его движения довели Кулёмину до состояния восхитительного экстаза, и она застонала от невыразимого блаженства. Степнов еще крепче прижал ее к себе и присоединился к ней в сладком забвении.
Рано утром Кулёмину разбудил телефонный звонок. Перегнувшись через Степнова, она взяла трубку.
— Это Кустов, тебя.
После краткого разговора он свесил ноги с кровати и взъерошил волосы.
— Мне нужно лететь сегодня в Донецк, — объяснил он со смесью сожаления и обреченности. — Несколько месяцев назад я купил нефтяную компанию у человека, от которого в течение года разбежались все служащие. Мои люди пытались подписать с ними контракты на новых условиях, но те привыкли к обещаниям, которых не сдерживают. Они настаивают на встрече со мной, иначе грозят объявить забастовку.
Он уже надел брюки и тянулся за рубашкой.
— Увидимся завтра в офисе, — пообещал он через несколько минут, стоя у входной двери.
Он привлек ее к себе для длинного опьяняющего поцелуя.
— Я вернусь завтра, даже если мне придется сутки не спать, я обещаю.

ЧАСТЬ 17

Десятки любопытных глаз уставились на Кулёмину, когда она вошла в офис в понедельник утром. Смущенная этим вниманием, она повесила Куртку и направилась к своему столу. Там ее ждали Марина Виноградова и еще несколько сотрудниц.
— Что случилось? — спросила Лена. Она чувствовала себя необыкновенно счастливой: Ник дважды звонил ей из Оклахомы, и сегодня она увидит его.
— Разреши наш спор, — весело сказала Виноградова. — Это ты? — Она положила на стол воскресную газету и раскрыла ее.
Глаза Кулёминой расширились от удивления. Целая страница была посвящена благотворительному балу. В центре красовалась огромная фотография — она вместе с Виктором. Они танцевали, и Степнов улыбался ей. Взгляд Лены был обращен к партнеру. Под фотографией — подпись: «Московский промышленник В. М. Степнов с подругой».
— Она похожа на меня, правда? — уклончиво ответила Кулёмина, взглянув на окружавшие ее возбужденные лица. — Какое забавное совпадение!
Она не хотела, чтобы ее отношения со Степновым стали достоянием общественности, пока не придет для этого время, и тем более, чтобы ее коллеги стали относиться к ней как-то по-другому.
— Ты хочешь сказать, что это не ты? — разочарованно протянула одна из женщин.
Никто из них не заметил внезапно наступившей тишины: прекратились разговоры, остановилась работа.
— Доброе утро, барышни, — раздался голос Степнова. Шесть женщин застыли в изумлении, наблюдая, как он подошел к Кулёминой сзади и положил руки на ее стол.
— Привет, — сказал он, наклонившись так близко, что Лена не смела повернуть голову, боясь, что он поцелует ее у всех на глазах. Он взглянул на лежавшую, на ее столе газету:
— Ты выглядишь великолепно, но что это за страшила, с которым ты танцуешь?
Не дожидаясь ответа, он выпрямился, нежно взъерошил ее волосы и вошел в кабинет Кустова, закрыв за собой дверь.
Кулёмина была готова от смущения провалиться сквозь землю. Марина Виноградова, подняв брови, шутливо передразнила:
— «Какое забавное совпадение!» - Через несколько минут Степнов снова подошел к Кулёминой и попросил подняться с ним наверх. Как только они очутились в его кабинете, он схватил ее в охапку и они застыли в долгом поцелуе.
— Я скучал по тебе. — Вздохнув, он неохотно отпустил ее. — И придется еще поскучать — я вынужден через час лететь в Казано. Росси не мог связаться со мной, поэтому он позвонил Сергею Павлову в Санкт-Петербург. Какие-то американцы снуют по деревне и баламутят местных жителей. Я послал туда своих людей для проверки. В рабочее время Росси находится в секретном убежище, но там нет телефона. Я хочу взять с собой Юрку. Отец Кристины запаниковал и послал ее в Казано, чтобы успокоить Росси. Она немного говорит по-итальянски. Я вернусь в среду, в крайнем случае в четверг. — Он нахмурился:
— Ленок, я так и не объяснил тебе насчет Кристины…
— Дарья Олеговна объяснила, — ответила Кулёмина, стараясь улыбаться, хотя была ужасно огорчена его отъездом.
Кроме того, что она будет скучать по нему, ей предстоят еще три дня тревог и волнений — она не успела рассказать ему о Филипе. Сделать это сейчас она тоже не может, ведь он собирается уезжать. Его гнев только усилится за эти дни. Она должна быть рядом, чтобы успокоить его.
— А зачем ты берешь Кустова?
— Когда президент «ВикСтепа»в следующем месяце уволится, Кустов займет его место. По дороге мы можем обсудить задачи и планы «ВикСтепа». Еще я очень благодарен Юрке за то, что он вмешался в наши отношения, и решил, в свою очередь, помочь ему, взяв в
Италию, где сейчас находится Кристина… Я вижу, ты понимаешь меня, — сказал он, увидев ее улыбку.
Крепко обняв, он отпустил ее и, подойдя к столу, начал складывать бумаги в кейс.
— Если Росси снова позвонит, Дарья Олеговна соединит его с тобой, где бы ты ни находилась. Скажи ему, что я в пути и что волноваться не о чем. Сейчас четыре лаборатории занимаются анализом образцов, присланных Росси. В течение двух недель мы должны узнать, гений он или мошенник. До тех пор мы должны убеждать его, что верим ему, и во всем угождать.
Кулёмина слушала его молниеносный монолог с внутренней улыбкой восхищения. Быть женой такого человека — значит жить на вулкане, и она собиралась добровольно отдаться этому вихрю.
— Кстати, — бросил он между прочим, — сегодня утром мне звонил репортер из одного журнала. Они знают, кто ты и что мы собираемся пожениться. Когда этот слух распространится, я боюсь, что пресса тебя замучает.
— Откуда они узнали? — изумленно выдохнула Кулёмина.
Он послал ей сияющую улыбку:
— Я им сказал.
Все происходило так быстро, что Лена была просто ошеломлена.
— А ты, случайно, не сказал им, когда и где мы собираемся пожениться? — шутливо проворчала Кулёмина.
— Скоро скажу.
Он закрыл кейс и поднял ее из кресла, в которое она только что села.
— Хочешь большую свадебную церемонию с сотней гостей? Или обвенчаемся в какой-нибудь маленькой церквушке, где будут только твоя семья и несколько близких друзей? Когда вернемся из свадебного путешествия, можем устроить официальный вечер, таким образом, выполнив свой общественный долг по отношению ко всем знакомым.
Лена тут же представила, каким грузом будет пышная свадебная церемония для здоровья и жалкого бюджета ее деда. С другой стороны, такая привлекательная перспектива стать женой Степнова без всяких промедлений.
— Ты и маленькая церквушка, — решила она.
— Согласен. А то я не могу дождаться, чтобы сделать тебя своей. Я ведь нетерпеливый.
— Правда? — Она поправила узел его галстука, чтобы лишний раз прикоснуться к нему. — Я никогда не замечала.
— Чертовка, — поддразнил он нежно, затем добавил:
— Я подписал чек и отдал его Дарье. Положи его на свой счет, возьми пару выходных и займись покупкой приданого, пока меня не будет. Это довольно крупная сумма. Ты не сможешь потратить все на одежду. Купи что-нибудь особенное в память о нашей помолвке. Драгоценности или меха.
Когда он ушел, Кулёмина облокотилась на стол, ее улыбка стала задумчивой и печальной. Она вспомнила слова Мышкиной: «Он дает им деньги и говорит, чтобы они сами купили себе то, что понравится… ему все равно что».
Она решительно отбросила эти мрачные мысли. Возможно, когда-нибудь Степнов изменится. Сейчас она счастлива тем, что есть. Она взглянула на часы. Было уже пятнадцать минут одиннадцатого, а она еще не приступала к работе.
Иван Суржан тупо смотрел на большие круглые часы, висевшие напротив его больничной койки, стараясь побороть слабость, которую он всегда чувствовал после уколов, необходимых перед обследованием. Часы показывали десять тридцать. Был понедельник. Рома собирался позвонить ему, чтобы сообщить о результатах расследования по поводу секретарши с итальянским, работающей у Виктора Степнова.
Как будто по мановению волшебной палочки зазвонил телефон. Со второй попытки Иван снял трубку и поднес ее к уху.

—Иван Андреевич, — раздался бодрый голос, — это Рома.
Перед Иваном медленно всплыло круглое лицо и маленькие глаза-бусинки.
— Ты проверил Кулёмину? — спросил он.
— Да, — ответил Рома, — все как вы велели. Она живет в хорошенькой квартирке в центре Москвы, и один немолодой господин платит за нее ренту. Я поговорил со сторожем, и он сказал, что жилички там сменяются довольно часто. Последней была какая-то рыженькая дама. Старый Градов однажды застал ее с другим мужчиной и бросил. Сторож сказал, что Кулёмина живет тихо и спокойно. — Ромка похотливо усмехнулся:
—Градов не окупает своих денег, потому что с тех пор, как она переехала, он был там только один раз. Я думаю, что Градов стареет и…
Суржан боролся с густым туманом, окутывающим его голову.
— Кто?
— Градов, — повторил Рома. — Филип Викторович Градов. Я думаю, что как мужчина он больше не…
— Слушай меня и заткнись! — резко сказал Иван. — Меня собираются обследовать и поэтому вкололи сильное снотворное. Иди к Виктору Михалычу Степнову и повтори ему то, что сейчас рассказал мне. Ты понял? Скажи Степнову… — Сон волнами накатывал на Ивана. — Скажи ему, что я думаю, это она проговорилась о деле Росси.
— Она что? Она? Да тебя же высмеют! Эта девка… — Голос Ромка из презрительного превратился в строгий и важный. — Я позабочусь об этом, Иван Андреевич, предоставьте все…
— Заткнись, твою мать, и слушай меня! Если Степнов в отъезде, иди к Артему Витальевичу Горшкову, адвокату корпорации, и расскажи о том, что я тебе сказал. Ему, и никому больше. Затем я хочу, чтобы ты понаблюдал за ней. Ее телефонные разговоры должны быть записаны. Следи за каждым ее движением, если нужно, возьми кого-нибудь в помощь…
Кулёмина сонно смотрела в пустое пространство, когда во вторник утром раздался телефонный звонок. Она была так счастлива и взволнованна, что с трудом могла сосредоточиться на работе. Даже если бы она захотела отвлечься от мыслей о Степнове, к чему она совсем не стремилась, то это было бы невозможно из-за постоянных поддразниваний и шуток коллег. Лена взяла трубку и услышала тихий щелчок, который появился со вчерашнего дня.
— Леночка, дорогая, — раздался голос Филипа Градова, — я думаю, что мы должны сегодня встретиться за обедом.
Это было не приглашение — это был приказ. Всей душой Кулёминаой хотелось послать его и повесить трубку, но она не осмеливалась. Если она разозлит его, то он может рассказать Степнову, о ее двойной игре еще до того, как у нее будет возможность сделать это самой. К тому же она жила в его доме, и Степнов, вернувшись, будет искать ее по этому телефону. Для переезда в отель нужно придумать правдоподобную причину, а ей совсем не хотелось добавлять еще лжи в эту путаницу.
— Хорошо, — согласилась она без энтузиазма. — Но я не могу отлучиться с работы надолго.
— От обедов в «ВикСтепе»у меня несварение желудка, — саркастически усмехнулся Филип.
От его голоса у Кулёминой пересохло во рту и стало трудно дышать. Ей совсем не хотелось встречаться с ним наедине и слушать то, что он собирался ей сказать. Тут она вспомнила Ярослава, и ей стало чуть легче.
— Встретимся в двенадцать в ресторане Ярослава. Вы знаете, где это находится?
— Да, но забудь об этом. Ты не сможешь достать там столик, если не…
— Я сделаю заказ, — оборвала его Кулёмина.
Когда Кулёмина вошла, ресторан был набит людьми, ожидавшими свободных мест. Ярослав послал ей через зал приветливую улыбку, а Руслан провел к столу. Лена вежливо кивнула ему, и молодой человек залился румянцем.
— Ваш столик не очень хороший, Лена. Я прошу прощения. Если в следующий раз позвоните пораньше, то у вас будет другой столик.
Кулёмина поняла, что имел в виду Руслан, когда он провел ее к столику. Тускло освещенный холл был отделен от зала только решетчатой деревянной перегородкой, украшенной цветами в горшках. Оттуда доносился шум голосов и смех, официанты сновали туда-сюда с кофейниками в руках.
Когда Лена подошла к столу, Филип Градов уже сидел, бесстрастно изучая кубики льда в своем бокале. Он вежливо встал, подождав, пока Руслан не усадит ее, а затем предложил ей бокал вина. Он выглядел очень спокойным, сдержанным, очень… довольным, подумала Кулёмина, смотря на его холеное лицо.
— Ну а теперь, — сказал он, — я надеюсь, ты расскажешь, как на самом деле у вас обстоят дела с нашим общим другом…
— Вы имеете в виду сына вашей жены? — гневно поправила его Лена.
— Да, моя дорогая, — быстро ответил он. — Но давай не будем упоминать его имя в столь людном месте.
Воспоминания о том, как Филип и его жена обошлись с Виктором, не давали Лене покоя. Она напомнила себе, что ее Филип не обманывал, и попыталась взять себя в руки.
— Через день или два вы сможете прочитать об этом в газетах, поэтому я скажу вам сейчас — мы собираемся пожениться.
— Поздравляю, — сказал он добродушно. — Ты уже рассказала ему о… о нашем договоре? Когда мы встретились на благотворительном балу, он, по-видимому, был еще в неведении.
— Я собираюсь рассказать ему все в ближайшее время.
— Вряд ли это хорошая идея, Леночка. Он настроен так враждебно ко мне и моей жене…
— И правильно! — не сдержавшись, воскликнула Кулёмина.
— О! Я вижу, он поведал тебе о своем детстве. А теперь представь, как он прореагирует, когда узнает, что за твою квартиру и шмотки платил я.
— Не говорите бред! Я — не ваша любовница.
— Мы с тобой знаем, но поверит ли он?
— Я сделаю так, что он поверит, — тихо проговорила Кулёмина, Филип холодно улыбнулся, что-то прикидывая в уме.
— Не думаю. К тому же это ты сказала мне о маленьком проекте в Казано.
Кулёмина пришла в ужас, ее мозг в панике забил тревогу.
— Я ничего не говорила вам о Казано, абсолютно ничего! Я никогда не рассказывала вам ни о чем секретном.
— Но он будет так думать.
Она положила дрожащие руки на стол. Щупальца страха медленно, но неумолимо сжимали ее.
— Филип, вы… вы угрожаете мне тем, что скажете ему, будто я была вашей любовницей и заодно вашей шпионкой?
— Не совсем так, я не угрожаю, — спокойно ответил он. — Просто мы собираемся заключить с тобой сделку. И я хочу, чтобы ты поняла, что тебе лучше со мной не спорить.
— Какую сделку? — спросила Кулёмина, уже догадываясь, о чем пойдет речь.
— В награду за мое молчание я попрошу то же, за что собирался заплатить тебе десять тысяч долларов.
— И вы думаете, я что-то сообщу вам? — презрительно выговорила Лена. — Вы на самом деле верите в это? — Слезы жгли ее глаза, голос дрожал. — Я лучше умру, чем сделаю что-нибудь против него, ясно?
— Ты слишком чувствительна, — тихо сказал Филип, наклоняясь вперед. — Я не собираюсь разорять его, я только хочу сохранить собственную компанию. Ее дела становятся плохи из-за конкуренции «ВикСтепа».
— Какой ужас? — прошептала Кулёмина.
— Да, ужас, если мы обанкротимся. «Градов энтерпрайзис»— наследство Вадима, и нужно его сохранить. Теперь давай перестанем рассуждать, пойдешь ты на это или нет. У тебя нет выбора. Пятница — последний день, когда мы можем назначить цену на четыре очень важных контракта. Я хочу знать, сколько предложит «ВикСтеп».
Он достал небольшой листок бумаги, на котором были перечислены нужные сведения, и положил его Кулёминой на ладонь. Затем по-дружески , пожал ей руку.
Я боюсь, мне пора обратно в офис, — сказал он, отодвигая стул.
Лена подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она была настолько разгневана, что не чувствовала страха.
— Это очень важно для вас? — спросила она.
— Очень.
— Потому что ваша жена хочет сохранить компанию для своего сына. Это очень важно для нее?
— Более важно, чем ты можешь себе представить. Кроме того, если я попытаюсь сейчас продать компанию, а это мой единственный выход, то наше финансовое положение станет известно общественности. Это будет очень неприятно.
— Я понимаю, — убийственно спокойно проговорила Кулёмина. И чтобы убедить его в том, что она собирается сотрудничать, осторожно добавила:
— И вы обещаете ничего не говорить Степнову, если я помогу вам?
— Слово чести.
Лена вошла в кабинет в состоянии холодного гнева. Алла Градова хочет добыть своему второму сыну наследство, разрушив то, что построил первый. И они ждут, что Лена поможет им. Ее шантажировали, и она знала, что этот шантаж никогда не кончится. Градов не успокоится, пока «Глобал индастриз» не станет частью наследства Вадима.
Через несколько минут на ее столе зазвонил телефон. Она автоматически сняла трубку.
— Мне неприятно торопить тебя, дорогая, — услышала она ровный голос Филипа, — но я хочу получить эту информацию сегодня. Ты найдешь ее в инженерном отделе. Если я узнаю цены, это спасет мою компанию.
— Я сделаю все возможное, — бесстрастно произнесла Кулёмина.
— Прекрасно. Очень трогательно. Встретимся внизу, напротив здания, в четыре часа, я буду ждать тебя в машине. Все это займет у тебя не больше десяти минут.
Лена повесила трубку и прошла через офисы в инженерный отдел. Сейчас ей было совершенно все равно, что она ведет себя подозрительно.
Как только вернется Кустов, она расскажет ему о случившемся. Возможно, он даже поможет поставить в известность Степнова.
— Юрию Сергеевичу нужна документация на эти четыре дела, — сказала она секретарше в инженерном отделе.
Кулёмина сразу же получила все папки. Она принесла их на свое рабочее место. На каждой был листок с названием дела, кратким описанием технического оборудования, которое будет обеспечено, если «ВикСтеп» получит контракт, и предполагаемой ценой.
Лена взяла листки и направилась к ксероксу, затем принесла копии и оригиналы на свой стол. Она положила оригиналы в папки, достала из ящика стола корректор и очень осторожно исправила на копиях цены, которые «ВикСтеп» собиралась предложить, повысив их на несколько миллионов долларов. Затем снова сделала копии, чтобы исправления не были видны. Только она отошла от ксерокса, как рядом с ней появился молодой круглолицый человек.
— Извините меня, девушка, — сказал он. — Я из компании, которая обслуживает эту машину. На нее жалуются весь день. Вы не возражаете, если я пропущу эти листки через, машину еще раз, чтобы убедиться, что она работает хорошо.
Кулёмина почувствовала какую-то смутную тревогу, но согласилась, поскольку машина действительно часто ломалась. Он взял копии и, взглянув на них, кивнул:
— Как будто на этот раз все нормально. - Уходя, Лена увидела, как он положил их в мусорную корзину. Убедившись, что дверь за ней закрылась, молодой человек нагнулся, чтобы достать листы.
Как только она вышла из вестибюля, рядом с ней остановился мерседес. Окошко автоматически открылось, и Кулемина наклонилась к машине, передавая Филипу конверт.
— Я надеюсь, ты понимаешь, как это важно для нас, — начал он, — и…
Лена задрожала от гнева и, повернувшись, побежала обратно в здание. По дороге она чуть было не столкнулась с молодым человеком, который поспешно спрятал за спину камеру.

— Кто она?
— Кулёмина Елена Никитична, — сказал адвокат, прерывая излияния словоохотливого Романа. — Вить, я знаю, что она работала с тобой лично. Она у нас в руках. Ее публичный арест лишит других желания шпионить у нас. Но я хотел поговорить с тобой, прежде чем принимать какие-либо меры. Так, значит, я…
Его голос звенел от ярости и боли.
— Возвращайся в свой кабинет и жди, — приказал Степнов. — Я позвоню тебе. — Не оборачиваясь он кивнул в сторону Романа:
— Уберите его с моих глаз, и чтобы я его, никогда не видел!
— Вить… — заговорил Кустов.
— Уйди! — закричал Степнов, затем его голос стал опасно спокойным:
— Даша, позови Лену, пусть придет сюда в течение десяти минут. Потом иди домой, уже почти пять.