Сериалы онлайн

Твердо приняв такое решение, Кулёмина в понедельник с головой окунулась в работу.

Днем знакомые секретарши пригласили ее пойти с ними в соседний бар после работы, и Лена с радостью согласилась. Когда она вернулась в офис после обеда, у нее на столе звонил телефон. Положив сумку, она посмотрела, на месте ли Кустов, и после этого подняла трубку.

— Елена Никитична? — Это был голос Ветрова. — Пожалуйста, зайдите ко мне сейчас же.

— У нас мало времени, поэтому я буду краток, — начал он через пять минут, когда Лена уже сидела у него в кабинете. — Для начала я хочу объяснить вам, что в компьютерной системе «Глобал индастриз» имеется подробная информация о каждом сотруднике. И когда для работы над каким-нибудь проектом требуются определенные навыки и способности, то делается запрос, и компьютер находит нужных людей. Сегодня утром мы получили срочный заказ на квалифицированную, опытную секретаршу, свободно владеющую итальянским языком. Компьютер выбрал вас. Первоначально была названа Светлана Никулина, которая раньше работала над этим проектом, но она сейчас больна. Предполагается, что в течение трех следующих недель вы будете освобождены на несколько часов в день от вашей обычной работы. Я сообщу об этом Юрию Сергеевичу, когда он вернется с обеда, и подыщу ему другую секретаршу на те часы, пока не будет вас.

Кулёмина попыталась возразить, но ее доводы прозвучали неубедительно:

— Я только начинаю досконально разбираться в своей работе, и Юра, то есть Юрий Сергеевиче, будет недоволен…

— У Юрия Сергеевича нет выбора, — холодно перебил ее Ветров. — Я не знаю, в чем суть проекта, для которого необходимо знание итальянского, но я точно знаю, что это очень срочное и секретное дело. — Он встал. - Вы должны явиться в кабинет Виктора Михайловича немедленно.

— Что?! — взволнованно воскликнула Лена, вскочив со стула. — А Виктор Михайлович знает, что именно я буду работать с ним над проектом?

Николай Ветров бросил на нее испепеляющий взгляд:

— Виктор Михайлович сейчас на совещании, его секретарша считает, что совсем не обязательно отрывать его по таким пустякам.

Когда Лена ступила на толстый изумрудный ковер в приемной Степнова, ей показалось, что даже вещи смотрят на нее подозрительно.

— Меня зовут Елена Никитична Кулёмина, — сказала она красивой брюнетке, сидевшей за круглым столом. — Меня прислали, так как Виктору Михайловичу требуется секретарша, знающая итальянский.

В этот момент из кабинета Степнова вышли несколько мужчин. На столе секретарши зазвонил телефон. Взяв трубку, она кивнула в сторону двери:

— Входите. Виктор Михайлович ждет вас.

«Нет, — взволнованно подумала она, — он ждет Светлану Никулину».

Массивные двери были слегка приоткрыты. Степнов стоял спиной к ней, разговаривая по телефону. Глубоко вздохнув, Кулёмина вошла в огромный кабинет.

— Хорошо, — сказал Степнов после паузы. — Позвоните в офис в Вашингтоне и скажите рабочей группе по связям, чтобы они были сегодня вечером в «Глобал ойл»в Далласе.

Прижав телефонную трубку к уху плечом, он вынул из стола папку и начал листать. Он был без пиджака, и белая рубашка с каждым вдохом натягивалась, подчеркивая сильное мускулистое тело. Лена задрожала, вспомнив его властные руки, прикосновения его теплой загорелой кожи…

Отвернувшись, она попыталась избавиться от нахлынувших чувств. Слева от нее вокруг большого журнального столика со стеклянным верхом стояли три огромных зеленых дивана. В тот вечер, Когда они встретились, Степнов опускался там на колени, чтобы осмотреть ее ногу…

— Известите очистительный завод в Лондоне, что у них тоже могут возникнуть проблемы, если все не будет приведено в порядок, — спокойно сказал Степнов в телефонную трубку. Затем последовала короткая пауза. — Хорошо, свяжитесь со мной после того, как встретитесь в Далласе с группой по связям.

Он повесил трубку и погрузился в чтение.

Лена открыла рот, чтобы сообщить о своем присутствии, но слова застыли у нее на губах. Она не могла назвать его по имени и совсем не хотела употреблять почтительное «Виктор Михайлович». Медленно направляясь к его столу, она произнесла:

— Ваша секретарша сказала, что я могу войти. - Степнов резко повернулся. Его синие глаза были непроницаемы, когда он небрежно бросил папку с бумагами на стол, засунул руки глубоко в карманы брюк и молча уставился на Лену. Подождав, пока она подойдет к нему, он небрежно бросил:

— Ты выбрала неподходящий момент для извинений, Ленок. Через пять минут я должен уйти.

Кулёмина почти задохнулась от его оскорбительного тона и слов, но, взяв себя в руки, ответила с холодной улыбкой:

— Мне не хотелось бы задевать твое чувство собственной значимости, но я пришла сюда совсем не для извинений. Меня прислал Ветров.

— Зачем? — резко спросил Степнов, сжав губы.

— Для работы над каким-то специальным проектом требуется дополнительная секретарша на три недели.

— Тогда ты напрасно тратишь время, — протянул он язвительно. — Во-первых, у тебя недостаточно опыта и квалификации, чтобы работать на таком уровне, а во-вторых, я не хочу видеть тебя здесь.

Сквозившее в его словах презрение привело Лену в ярость и, отступив на шаг от его стола, она громко сказала:

— Чудесно. Тогда будь любезен, позвони Николаю Петровичу и скажи ему об этом сам. Я уже объяснила ему причины, по которым не хочу работать с тобой, но он настоял на том, чтобы я пришла.

Степнов сильно нажал на кнопку.

— Соедините меня с Николаем Петровичем. — Он посмотрел на Лену:

— О каких же причинах ты ему сообщила?

— Я сказала ему, что ты самонадеянный, тщеславный развратник, и поэтому я скорее умру, чем буду работать с тобой.

— Ты сказала это Ветрову? — переспросил он тихим голосом, в котором звучала угроза. Лена постаралась сохранить улыбку:

— Да.

— А Ветров?

Не в силах выдержать его холодный взгляд, Кулёмина сделала вид, что рассматривает свой маникюр.

— О, он ответил, что, возможно, многие женщины, с которыми ты спал, думают то же самое, но я должна поставить интересы компании выше своих чувств.

— Лена, — вкрадчиво сказал Степнов, — ты уволена.

Хотя в душе Кулёминой бушевал гнев, смешанный с болью и страхом, она продолжала придерживаться выбранной линии поведения. Гордо подняв голову, она отрезала:

— Видишь ли, я была уверена, что ты тоже не захочешь работать со мной, и попыталась объяснить это Николаю Петровичу. — Она направилась к двери. — Но ему казалось, что когда ты узнаешь, как я владею итальянским языком, то передумаешь.

— Владеешь итальянским? — засмеялся Степнов. Она повернулась к нему, не отпуская дверную ручку:

— Да. Я могу сказать на прекрасном итальянском, что я думаю о тебе. — Она заметила, как нервно дернулись его крепко сжатые губы, и тихо, презрительно добавила:

— И по-итальянски и по-русски суть будет одна: ты — ублюдок!

С силой распахнув дверь, Кулёмина пробежала через роскошную приемную. Когда она уже нажимала кнопку лифта. Степнов схватил ее за руку.

— Вернись в мой кабинет, — процедил он сквозь зубы.

— Убери руки, — прошептала она с негодованием.

— За нами наблюдают четыре человека, — предупредил он. — Ты пойдешь ко мне в кабинет по собственной воле или я втащу тебя туда силой на глазах у всех.

— Только попробуй! — разбушевалась Кулёмина. — Я обвиню тебя в том, что ты напал на меня, а эти четверо будут моими свидетелями!

Неожиданно ее угроза вызвала у него восхищенную улыбку.

— У тебя невероятно красивые глаза. Когда ты сердишься, они…

— Закрой рот! — прошипела Кулёмина, пытаясь вырвать руку.

— Но ведь красивые! — поддразнил он ее.

— Не разговаривай со мной в таком тоне, ты мне на фиг не нужен!

— Маленькая лгунья. Я нужен тебе весь. - Его самоуверенность вдруг лишила Кулёмину последних сил. Побежденная, она прислонилась к мраморной стене и с мольбой в голосе сказала:

— Вить, пожалуйста, дай мне уйти.

— Я не могу. — Он сдвинул брови, и его хмурый взгляд выражал смущение. — Каждый раз когда я тебя вижу, не могу отпустить.

— Ты уволил меня. - Он ухмыльнулся:

— Только что я снова взял тебя на работу. - За последние несколько минут произошло столько событий, что Лена уже не смогла противостоять его неотразимой улыбке. К тому же ей очень нужна была эта работа. С оскорбленным видом она пошла за ним в кабинет секретарши.

— Дарья Олеговна, — сказал Степнов седой женщине, которая моментально повернулась к нему, — это Елена Никитична Кулёмина. Она будет работать над проектом Росси. Я ухожу на обед, а ты устрой ее за свободным столом, и пусть начнет переводить письмо, полученное сегодня утром от Росси.

Он повернулся к Лене, и в его взгляде появилось что-то интимное.

— У нас будет долгий разговор, когда я вернусь.

Дарья Олеговна Мышкина, как было написано на табличке на ее столе, обрадовалась присутствию Лены в своем кабинете не больше, чем известию, что протекает крыша.

— Вы довольно молоды, Елена Никитична, — сказала Мышкина, внимательно изучив лицо и фигуру Кулёминой.

— Я быстро взрослею, — ответила Лена. Не обращая внимания на пронизывающий взгляд пожилой женщины, она устроилась на своем рабочем месте напротив стола Мышкиной. В час тридцать зазвонил телефон, Кулёмина взяла трубку.

— Дарья Олеговна? — неуверенно спросил вежливый женский голос.

— Нет, это — Елена Никитична, — ответила Кулёмина голосом хорошо обученной секретарши. — Чем могу быть полезна?

— О, привет, Лена, — ответил удивленный дружелюбный голос, — это Кристина Малиновская. Я не хочу отрывать Витю от дел, но не могли бы вы передать ему, что я завтра прилетаю из Нью-Йорка поздним рейсом? Скажите ему, что я из аэропорта поеду сразу же в клуб Ренесесс и встречусь с ним там в семь часов.

Кулёмина была настолько возмущена ролью устроительницы его свиданий, что даже не очень удивилась, что Кристина помнит ее.

— Он на обеде, но я все ему передам, — пообещала она отрывисто.

Кулёмина положила трубку, но телефон сейчас же зазвонил опять. На этот раз у женщины был протяжный говор южанки. Она попросила «Витеньку».

Кулёмина сжала трубку с такой силой, что у нее заболела рука, но вежливо ответила:

— К сожалению, его сейчас нет, что-нибудь передать?

— Черт возьми, это Вика. Он не сообщил мне, насколько официальной будет вечеринка в субботу, и я просто не представляю, как мне одеться. Я позвоню ему домой вечером.

«Позвони?»— подумала Лена, почти бросив трубку.

Когда Степнов вернулся в офис, она уже была спокойна. Она решила, что в течение следующих трех недель будет следовать своему плану и вести себя с Виктором так же вежливо и дружелюбно, как со всеми другими сотрудниками. Если он будет приставать к ней, то она даст понять, что ее это забавляет, но нисколько не волнует. А если он разозлится, тем лучше.

Селектор на ее столе зазвонил. Спокойный баритон вызвал дрожь во всем ее теле, но она приказала себе успокоиться.

— Елена, зайди ко мне, пожалуйста. - Теперь он, очевидно, был готов к «долгому разговору». Лена взяла бумаги и вошла в его кабинет, — Да, я слушаю. — Она вопросительно подняла свои брови.

Степнов сидел на краю стола, скрестив руки на груди.

— Подойди ближе, — сказал он спокойно.

— Я и так прекрасно тебя слышу.

Веселые искорки заблестели в его глазах, а в голосе появились ласковые нотки.

— Нам надо привести в порядок наши личные отношения. Почему бы не отправиться куда-нибудь сегодня вечером? — предложил он.

Кулёмина вежливо отказалась:

— К сожалению, у меня на сегодня назначена встреча.

— Ну хорошо. А как насчет завтрашнего вечера? — спросил он, протягивая ей руку.

Лена положила на его ладонь записи сообщений.

— У тебя назначен встреча с Кристиной Малиновской в клубе Ренесесс.

Степнов не обратил внимания на ее замечание.

— Я уезжаю в Италию в среду…

— Счастливого пути, — мягко перебила его Кулемина.

— Вернусь в субботу, — продолжил он нетерпеливо. — Мы пойдем…

— Извини, — сказала Кулёмина подчеркнуто кротким тоном. — Я занята в субботу, и ты тоже. Вика звонила тебе, чтобы узнать, насколько официальной будет субботняя вечеринка. — Наслаждаясь впечатлением, которое произвели на Степнова ее слова, она добавила с ослепительной улыбкой:

— Она называет тебя — Витенька. Я думаю, что звучит прелестно: Витенька...

— Я отменю встречу, — резко бросил Степнов.

— Но я не собираюсь отменять свою встречу. Ты хочешь еще что-то мне сказать?

— Да, черт возьми, хочу. Я обидел тебя и прошу прощения.

— Я принимаю твои извинения, — сказала — Лена весело. — Это тем легче, что в нашем случае была задета только моя гордость.

Его глаза сузились, и он пытливо посмотрел на нее:

— Лена, я пытаюсь извиниться перед тобой, чтобы…

— Ты уже извинился, — перебила его Лена.

— Чтобы мы могли начать все сначала, — закончил он, не слушая ее. Немного подумав, он продолжал:

— Ради нас обоих мы должны избежать сплетен среди сотрудников компании, но я думаю, что, если мы будем достаточно осторожны, нам это удастся.

Кулёмина задохнулась от негодования, но ей удалось сделать так, чтобы в ее голосе прозвучало лишь недоумение:

— Что нам удастся? Сомнительная любовная связь?

— Ленок, — сказал Ник, — я хочу тебя и знаю, что ты тоже хочешь меня. Я также знаю, что ты сердишься на меня за то, что я соблазнил тебя, а потом…

— Совсем я не сержусь! — запротестовала Лена, притворяясь спокойной. — Прелестная ночь! — Отступив на всякий случай немного назад, она беспечно добавила:

— Вообще-то я уже решила: когда у меня будет дочь моего возраста, я непременно позвоню тебе. Если ты будешь все еще в силах, мне бы хотелось познакомить ее с тобой, чтобы именно ты с твоим опытом…

Одного шага оказалось недостаточно. Степнов кинулся вперед, схватил ее за руки и резким движением привлек к себе: его мускулистые ноги сжали ее бедра. В его глазах горели искорки гнева и желания одновременно.

— Ты красивая, злая… — Он замолчал, жадно и настойчиво прильнув к ее губам.

Лена сжала губы, пытаясь противостоять губительному соблазну его поцелуя.

— Перестань, пожалуйста, — задыхаясь проговорила она, пряча лицо у него на груди.

Он перестал с силой сжимать ее плечи, и когда заговорил, его голос был резким от смущения.

— Если бы я мог, поверь, я бы это сделал. Но у меня не хватает сил. — Погладив волосы Лены, он взял ее лицо в ладони и слегка приподнял. — После того как ты уехала с Подмосковья, я все время думаю о тебе. Сегодня на совещании я не мог ни на чем сосредоточиться: мне мешала ты. Я не могу прекратить это.

Его признание сломило сопротивление Кулёминой, действуя на нее сильнее любого поцелуя.

По ее дрожащим губам Степнов понял, что она сдается. Искорки в его глазах разгорались в пламя, по мере того как он медленно наклонялся к ее лицу.

— Это и есть важный секретный проект, требующий знания итальянского? — раздался насмешливый голос Кустова.

Лена вырвалась из объятий Степнова, а Кустов вошел в кабинет.

— Все это чрезвычайно осложняет положение Лены, — продолжал он задумчиво. — Во-первых, я боюсь, что Дарья Олеговна видела эту сцену. Она слепо преданна тебе и склонна винить во всем Лену.

От этих слов Кулёмина пришла в ужас. Но следующее заявление лишило ее дара речи.

— Во-вторых, — сказал он вкрадчиво, — свидание, которое ты просил Лену отменить в субботу, назначено мне. Поскольку я твой старый друг, а в неделе еще шесть дней, я не думаю, что очень красиво с твоей стороны пытаться отобрать у меня этот вечер. — Степнов рассерженно сдвинул брови, но Кустов невозмутимо продолжал:

— Так как мы оба собираемся ухаживать за Леночкой, то нам следует установить основные правила игры. Итак, честно ли, что она работает здесь? Давай придерживаться очередности…

От возмущения Кулёмина обрела голос.

— Я отказываюсь слушать все это, — воскликнула она, гордо направляясь в кабинет Мышкиной.

Кустов уступил ей дорогу, но продолжал с торжествующей улыбкой смотреть на соперника.

— Как я уже сказал, Витя…

— Я искренне надеюсь, — прервал его Степнов, — что у тебя была веская причина для незапланированного визита ко мне.

Кустов усмехнулся, и его голос смягчился:

— Безусловно. Картов звонил, пока меня не было. Я думаю, что он хочет поговорить с нами… о сделке…

Кулёмина как раз входила в кабинет Мышкиной, когда услышала это имя — Картов. Ее ладони вспотели от напряжения. Это одно из тех имен, которые назвал Филипп Градов.

«Картов хочет поговорить о сделке». Она упала в свое рабочее кресло и так старалась расслышать голоса в кабинете Степнова, что у нее застучало в висках. Но разговор стал тише, и за стуком по клавиатуре Дарьи Олеговны ничего невозможно было разобрать.

Картов. Кулёмина нашла в ящике стола телефонный справочник «Глобал индастриз». Там значились два Картова — возможно, имелся в виду один из них. Лена не могла поверить, что Юра был посредником шпиона, предательство которого разоряло фирму Филиппа. Кто угодно, только не Юра.

— Если вам нечего делать, — ледяным тоном сказала Дарья Мышкина, — я с удовольствием дам вам часть моей работы.

Кулёмина вспыхнула и начала печатать.

Степнов ушел на совещание, и в пять часов Лена наконец вздохнула свободно: громкие голоса и стук закрывающихся ящиков столов известили о конце рабочего дня. Лена рассеянно кивнула девушкам, которые напомнили ей о встрече в баре. Ее взгляд остановился на Кустове, подошедшем к ее столу.

— Хочешь поговорить? — спросил он, кивнув в сторону своего кабинета.

Они вошли.

— Ну? — усмехнулся он, когда Лена села в кожаное кресло перед его столом. — Давай говори. У нас, по-моему, уже такие отношения, что мы можем быть друг с другом откровенны. Лена нервно откинула со лба прядь волос:

— Зачем вы стояли там и подслушивали? Зачем наговорили про нас весь это бред? - Кустов откинулся в кресле и криво усмехнулся:

— Когда я вернулся после обеда и узнал, что ты работаешь у Вити, я поднялся наверх, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. Дарья сказала мне, что ты только что вошла к нему в кабинет, поэтому я открыл дверь и заглянул, чтобы узнать, не нужна ли тебе помощь. И там я увидел тебя с ангельской улыбкой на лице. Ты прекрасно держалась, когда говорила ему о звонках Кристины и Вики.

Положив голову на спинку кресла, Кустов закрыл глаза и засмеялся.

— О, Лена, ты была просто великолепна, когда сказала, что позвонишь ему, когда у тебя будет взрослая дочь, чтобы он мог, ха-ха, соблазнить ее, как, я догадываюсь, он поступил с тобой?

Кустов открыл один глаз и, увидев, что щеки Кулёминой стали пунцовыми, успокаивающе махнул рукой.

— Во всяком случае, ты, по-видимому, здорово задела его. Я как раз решил уйти, когда Витя начал говорить, что он не может думать ни о чем, только о тебе. Ты поверила и стала сдаваться, поэтому я вошел, чтобы дать тебе возможность опомниться.

— Но почему? — настаивала Кулёмина. Он молчал подозрительно долго.

— Я думаю, потому, что я видел, как ты рыдала из-за него, и потому, что я не хочу, чтобы тебя обидели. Если ты обидишься, то уволишься, а мне почему-то хочется, чтобы ты осталась здесь. — Он посмотрел на нее тепло и восхищенно. — Ты можешь быть не только сотрудницей, но и другом. А для секретарши просто непозволительно хороша!

Кулёмина приняла его комплимент с улыбкой, но считала, что прекращать разговор на эту тему еще рано. Кустов объяснил, почему прервал ее поцелуй с боссом, но почему он так прозрачно намекнул Степнову, что имеет какие-то особые права на Лену?

— Итак, — размышляла она вслух, — если Степнов подумает, что я нравлюсь тебе, он из одного только чувства соперничества начнет ухаживать за мной вдвое сильнее. — И прежде чем Кустов успел промолвить слово, Лена быстро продолжила:

— А если Степнов будет занят мной, он не сможет уделять много времени Кристине Малиновской, так? Кустов прищурился:

— Витя, Кристина и я вместе учились в колледже. Мы друзья уже много лет.

— Все трое? Или только она с Витей? — язвительно спросила Кулёмина.

Это задело его и одновременно напомнило, что перед ним настоящая женщина и достойный противник.

— Мы с Кристиной были помолвлены, но это было много лет назад. — Дьявольская улыбка появилась на его лице. — Может, мне действительно стоит поступить так, как я сказал Вите, и начать ухаживать за тобой самому?

Лена улыбнулась:

— Мне кажется, ты такой же пресыщенный циник, как и он. — Его лицо стало таким обиженным, что она добавила насмешливо:

— Да, ты такой и есть, но все-таки очень привлекательный.

— Спасибо, — сказал он сухо.

— Вы с Витей принадлежали к одной студенческой компании? — спросила она, пытаясь узнать еще что-нибудь о Степнове.

— Нет, Степнов в те годы жил на стипендию. Он не мог себе позволить ни моих трат, ни моих пьянок. Но не жалей его, милая. У него не было денег, но была хорошая голова, он прекрасный инженер. И девушки, от которых я терял голову, бывало, предпочитали его мне.

— Я и не собираюсь жалеть его, — сказала Лена, встав, чтобы уйти.

— Кстати, — остановил ее Кустов, — я поговорил с Мышкиной и прямо объяснил ей, кто кого соблазнил и сколько недель назад.

Лена тяжело вздохнула:

— Лучше бы ты этого не делал.

— Не было другого выхода. Мышкина работала еще с дедом Виктора. Витю она знает с рождения и очень привязана к нему. К тому же она человек строгих взглядов и особенно не любит молодых агрессивных женщин, которые увиваются вокруг ее любимца. Она бы превратила твою жизнь в сущий ад.

— Если у нее такие строгие взгляды, — сказала Лена возмущенно, — то как она может работать с Виктором?

Кустов подмигнул ей:

— Мы с Витей ее слабость. Она убеждена, что мы не совсем испорчены.

Кулёмина остановилась в дверях и повернулась к Кустову.

— Юра, — сказала она смущенно, — ты только из-за меня поднялся наверх? Ты что-то говорил о Картове и какой-то сделке?

Кустов удивленно моргнул карими глазами.

— Это действительно важное дело. Но с другой стороны, это был только повод. — Он тихо засмеялся, открыл свой портфель и стал засовывать туда бумаги. — Витя довольно резко заявил мне, когда ты ушла, что это не настолько срочно, чтобы врываться и мешать ему. А почему ты спрашиваешь о Картове?

У Кулёминой похолодело все внутри. Ей показалось, что она поймана.

— Не о Картове. Я хотела знать, из-за меня ли ты поднялся или решил заодно помочь и мне, придя к Степнову по своим делам.

Он взял свой портфель:

— Пойдем, я провожу тебя.

Они пересекли мраморный вестибюль, и Кустов открыл стеклянные тяжелые двери, пропуская Лену вперед. Первый, кого она увидела, когда вышла на улицу, был Степнов. Он быстро шел к длинному серебристому лимузину, который ждал его у тротуара.

Уже собираясь сесть в машину, Степнов посмотрел в сторону здания и увидел их. Сначала он быстро взглянул на Кустова, а потом остановил жадный взгляд на Лене. В его синих глазах она прочла предупреждение, что завтра так просто от него не отделается.

Он видел из окна лимузина, как Кулёмина и Кустов вместе перешли широкий проспект. Наблюдать за ней было эстетическим удовольствием: спокойная гордая осанка, грациозные движения.

Лимузин тронулся с места и влился в плотный поток машин. Теперь, когда Степнов задумался о своих отношениях с Леной, он понял, что все в ней привлекало его. Сначала она забавляла его, потом злила, но всегда возбуждала. Она была одновременно веселой и серьезной, мягкой и непокорной. Все эти качества сочетались с редкой красотой.

Откинувшись на спинку заднего сиденья, Степнов размышлял о задуманной им любовной связи с Кулёминой. Конечно, было безумием вступить в такие отношения с секретаршей. Если бы он, мог предположить что-нибудь подобное раньше, то нашел бы ей работу в другой фирме. Но сейчас он уже не мог отказаться от Лены: уж слишком она ему нравилась.

Желание возникло с того момента, когда он повернулся к ней, чтобы предложить тоник. И вместо испуганной девчонки увидел необыкновенно красивую молодую женщину. Степнов улыбнулся, вспомнив выражение ее лица. Она ожидала, что произведет на него впечатление, и открыто наслаждалась своей маленькой победой.

Той ночью он решил держаться от нее подальше. Она была слишком молода для него… Ему внушила острую тревогу необъяснимая волна желания, которая накатила на него во время их шутливого диалога. Он вспомнил Золушку, а Лена предупредила его, что если ей подойдет туфелька, то она превратит его в милую жабку. Когда они завтракали в ресторане у Ярослава, он твердил себе, что не должен приглашать ее в Подмосковье. И все-таки пригласил.

И она оказалась девственницей. Степнов почувствовал угрызения совести и нервно вздохнул. Черт подери, если бы не он, то другой мужчина очутился бы на его месте. Юрке Кустову она тоже нравилась. И еще десятку мужчин, которые смотрели на нее с жадным восхищением на вечере в субботу.

Образ Кулёминой на кедровом настиле в ту ночь пронесся в сознании Степнова. И потом…» Четыре недели назад я думала, что ты особенный, неповторимый!»В гневе она была прекрасна. Очень правильным и красивым языком — сразу видно внучка писателя — она упрекала его во всех смертных грехах.

Он знал, что связь с Леной усложнит ему жизнь. Но эта девушка завладела всеми его мыслями. Ему следовало прервать их отношения в самом начале; этим решением он и руководствовался, когда отправил ее из Подмосковья. И все бы кончилось, если бы он не встретил ее снова в ресторане» Глобал индастриз»— и не потерял голову.

Она тоже хотела его в тот вечер, хотя и отрицала это. Первое, чему он научит свою головокружительную дурочку, — понимать собственную сексуальность и признавать свои желания. Он познакомит ее с собственным телом и покажет, какие острые ощущения мужчина может дать женщине. Под его руководством она доставит удовольствие и себе и ему. Он вспомнил ее неумелые ласки той ночью в Подмосковье и сразу почувствовал, как волна желания захлестывает его. «Я веду себя как мальчишка», — подумал он мрачно.

А что, если она психологически не выдержит неизбежно мучительной связи со своим боссом? Он не хотел причинять ей боль.

Степнов наклонился, открыл портфель и вынул оттуда контракты на покупку земли, которые собирался обсудить на предстоящей деловой встрече. Просмотрев, он отложил их в сторону.

Степнов ясно осознал, что теперь поздно беспокоиться о возможных последствиях: он слишком хотел ее, а она — его.

На следующий день Кулёмина поднялась на 28 этаж. Поздоровавшись, Мышкина передала, что Степнов хочет видеть ее немедленно. Стараясь унять нервную дрожь, Лена пригладила волосы, и шагнула в его кабинет.

— Ты хотел меня видеть? — спросила она вежливо.

Степнов отложил документы, которые изучал, откинулся в кресле и стал лениво рассматривать ее.

— В тот день, когда мы отправились в Подмосковье, у тебя была точно такая же прическа, — сказал он низким чувственным голосом. — Мне она очень нравится.

— С этого момента я буду убирать челку.

Он усмехнулся:

— Игра продолжается?

— Какая игра?

— Которую мы начали еще вчера.

— Я не играю в твои игры, — жестко ответила Кулёмина. — Я не хочу выиграть приз.

Но на самом деле она хотела. Она хотела навсегда выиграть его. И ненавидела себя за эту глупую слабость.

Удовлетворенно посмотрев на ее взволнованное лицо, Степнов кивнул в сторону стула рядом со своим столом:

— Садись. Я как раз просматриваю досье.

Обрадованная, что он готов работать, Лена села, но, взглянув на папку, застыла в удивлении и испуге.

«Секретно — личное досье», и ниже — «Е.Н. Кулёмина, служащий ј 98753».

Лена вспыхнула, вспомнив свои проваленные тесты и то, какие должности она перечислила в качестве желаемых. Степнов увидит это и…

— Х-м-м, Елена Никитчна Кулёмина. Елена — красивое имя. Оно подходит тебе.

Не в силах выносить его заигрывания, Кулёмина сердито ответила:

— Я была названа так, в честь двух моих незамужних тетушек. У одной из них косоглазие, а у другой — бородавки.

Проигнорировав ее замечание. Степнов продолжил чтение вслух:

— Цвет глаз — зеленый. - Он взглянул на нее поверх папки, в его глазах плясали дразнящие искорки.

— Они действительно зеленые. Любой мужчина потеряет голову от таких глаз — они божественны.

— Божественный правый косил, пока я носила очки, — весело сообщила Кулемина. — Пришлось делать операцию.

— Маленькая девочка с косящими зелеными глазами и в очках, — усмехнулся он. — Наверное, ты выглядела очень мило.

— Совсем нет. Я выглядела заумной отличницей.

Степнов вернулся к досье, и Лена наблюдала, как он просматривает ее анкеты и тесты. Следя за ним, она сразу же увидела, что он дошел до предпочитаемых должностей.

— Что за… — изумленно воскликнул он и расхохотался. — Мне и Ветрову стоит быть осторожными. Какая из наших должностей тебе нравится больше?

— Никакая, — коротко ответила Лена. — Я написала так, потому что по дороге в «ВикСтеп» я решила, что не хочу там работать, но о встрече уже договорилась.

— Поэтому ты намеренно провалила тесты, да?

— Именно так.

— Ленок… — начал он мягким, соблазнительным голосом, который тут же насторожил ее.

— Я имела удовольствие прочитать твое досье, — холодно прервала его Кулёмина. — Твое досье в отделе по связям с общественностью, — пояснила она в ответ на его удивленный взгляд, — Я знаю все про Полину Зеленлву и про какую-то там кинозвезду. Я видела твою фотографию с Кристиной Малиновской, сделанную на следующий день после того, как ты отправил меня домой, потому что должен был приехать твой «деловой партнер».

— И тебя это задело, — спокойно подытожил Степнов.

— Мне было просто противно, — выпалила в ответ Кулемина, отказываясь признаться, что это причинило ей боль. Взяв себя в руки, она спросила с прежним спокойствием:

— Может быть, мы все-таки будем работать?

Сразу же после этого Степнова вызвали на совещание, которое длилось остаток дня. Для Лены это были часы спокойствия. Ее волновали только задумчивые взгляды Дарьи Мышкиной.

На следующий день в десять часов утра около стола Кулёминой появился запыхавшийся Кустов:

— Только что звонил Степнов. Он хочет, чтобы ты поднялась к нему прямо сейчас. Он сказал, что ему необходимо твое присутствие в течение всего дня.

Вздохнув, он посмотрел на доклад, который она готовила для него.

— Это я закончу сам. - Когда Лена поднялась наверх, Мышкиной на месте не было, но Степнов сидел за своим столом и что-то писал. Он был без пиджака и без галстука, темные волосы взъерошены. Рукава его рубашки были закатаны, а воротник расстегнут. Взгляд Лены скользнул по загорелой шее. Не так давно она прикасалась к ней губами, чувствуя биение пульса…

«Он — самый неотразимый мужчина на свете», — с тоской подумала Кулёмина. Но когда она заговорила, голос ее был ровным и бесстрастным.

— Юра передал, что я срочно тебе нужна. Что я должна делать?

Степнов повернулся и, посмотрев на нее, улыбнулся:

— Ну и вопросики! А ты не знаешь? - Кулёмина пропустила его сексуальные намеки мимо ушей.

— Если я правильно поняла, для меня есть срочное задание.

— Да.

— Какое?

— Сходи в бар и принеси мне что-нибудь поесть.

— Это, — возмущенно произнесла Кулёмина, — это ты называешь срочным!

— Чертовски срочным. Я голоден. - Лена со злостью сжала кулаки:

— Для тебя я, может быть, только незначительный сексуальный объект, но внизу у меня важная работа, и Юра во мне нуждается. Его доклад…

— Ты нужна мне, дорогая.

— Не смей называть меня дорогой!

— Почему нет? Ты такая сладкая.

— Тебе так не покажется, если ты еще раз назовешь меня дорогой, — пообещала Кулёмина.

Его брови удивленно поднялись, и Лене пришлось вспомнить, что он все еще является ее боссом.

— Ну хорошо! — капитулировала она. — Что ты ешь на завтрак?

— Раздраженных секретарш.

Лена гордо прошествовала в свой временный кабинет и обнаружила, что Мышкина уже вернулась.

— Тебе не понадобятся деньги, Леночка, — сказала она. — У нас есть счет в баре.

Сразу две вещи потрясли Кулёмину. Во-первых, то, что Мышкина назвала ее по имени вместо обычного холодного «Елена Никитична». Во-вторых, она улыбалась — и что это была за улыбка! Казалось, что она освещает лицо изнутри, смягчая строгие черты.

Кулемина поймала себя на том, что улыбается в ответ.

— Что он ест на завтрак? — вздохнула она.

— Раздраженных секретарш, — подмигнула Мышкина.

Как бы искупая вину за то, что он сорвал ее с рабочего места, Степнов поблагодарил Лену за сладкие булочки, которые она принесла, и галантно предложил чашечку кофе.

— Я сама сделаю, но все равно спасибо, — жестко сказала Кулемина.

Но под взглядом Степнова у нее задрожали руки. Он подошел к бару и, облокотившись на него, наблюдал, как она кладет в кофе сахар и сливки. Коснувшись ее плеча, он тихо сказал:

— Ленка, я прошу прощения за то, что сделал тебе больно. Поверь, я этого не хотел.

— Тебе не нужно больше извиняться, ответила она, осторожно убирая его руку. — Давай забудем то, что случилось.

Она взяла чашку и пошла к его столу. — Кстати, — как бы между прочим сказал Степнов, — сегодня вечером я улетаю в Италию. Приступлю к работе через неделю. Ты будешь нужна мне весь день.

— Это надолго? — испуганно спросила Кулёмина. Степнов усмехнулся:

— До тех пор, пока я не выиграю эту игру. - Таким образом, вызов был сделан, и предстоящая битва вселяла в Лену ужас.

Только она поставила на стол кофе, как раздался звонок. Началась работа. Степнов составлял письмо Росси — итальянскому изобретателю. Диктовал он очень четко и чрезвычайно быстро. В середине фразы он вдруг мягко сказал:

— В твоих волосах запуталось солнце, и они сверкают, как золото.

Затем тут же вернулся к письму. Кулемина, которая машинально застенографировала половину комплимента, послала ему убийственный взгляд, а он только хмыкнул.

В час дня Степнов попросил ее присутствовать на совещании и делать заметки. На секунду подняв глаза от блокнота, Лена поймала его тяжелый взгляд на своем колене. Вспыхнув, она попыталась убрать ноги под стул. Степнов понимающе улыбнулся.

Когда совещание закончилось, Кулёмина встала, чтобы уйти, но Степнов остановил ее:

— Ты уже начала перевод на итальянский списка вопросов, которые я тебе продиктовал? Он необходим для того, чтобы Росси понял, что я хочу знать. — Посылая ей обаятельную виноватую улыбку, он добавил:

— Мне очень неприятно торопить тебя, дорогая, но я должен взять этот список с собой в Казано.

Почему ее глупое сердце так сильно бьется, когда он называет ее дорогой?

— Он готов, — ответила она.

— Хорошо. А ты поняла в процессе работы, что представляет собой проект Росси? - Кулемина покачала головой:

— Не совсем. Слишком много технических терминов. Я знаю, что Росси — химик, живущий в Казано, и что он сделал какое-то открытие, в котором вы заинтересованы. Насколько я понимаю, вы собираетесь финансировать его исследования и в будущем внедрять его технологию и продукцию.

— Мне следовало объяснить тебе все с самого начала. Это сделало бы твою работу интереснее и проще, — сказал Степнов, неожиданно превратившись из соблазнителя в тактичного, внимательного босса.

— Росси разрабатывает химикат для получения непромокаемых, несгораемых, устойчивых к атмосферным влияниям синтетических материалов. Причем он не изменяет ни текстуры, ни внешнего вида ткани. Ковровые покрытия и одежда станут… ну, почти вечными. Это чрезвычайно практично.

Степнов говорил с ней как с деловым партнером, и она впервые за это время расслабилась в его присутствии.

— И этот химикат действительно ничего не изменяет и не повреждает?

— Пока не уверен, — сухо сказал Степнов. — Но во время этой поездки собираюсь все выяснить. Я хочу привезти оттуда образец для тестирования в лаборатории, но получить его будет нелегко. Росси просто помешан на секретности.

— Он же сумасшедший!

— Как все изобретатели, — вздохнул Степнов. — Он живет в Казано. Это маленькая рыбацкая деревня в Италии. Он держит огромных собак для охраны дома, а его лаборатория, находящаяся в полумиле, никем не охраняется.

— А опыты он демонстрировал?

— Без тщательного тестирования они мало чего стоят. Например, его химикат может делать ткань непромокаемой для воды, но что случится, если на нее пролить молоко или вино?

— А если все, что он обещает, соответствует истине?

— В таком случае я организую консорциум между «Глобал индастриз»и двумя другими корпорациями, и мы представим миру открытие Росси.

— Он, возможно, боится, что если даст тебе образцы, то в лаборатории сделают их анализ и выяснят, какие Росси использует химикаты. И украдут его открытие.

— Ты права, — ответил Степнов с улыбкой. Затем без предупреждения обнял ее и легко ущипнул за подбородок. И правильно, что без предупреждения: Лена бы не разрешила!

— Я привезу тебе подарок из Италии. Что бы ты хотела?

— Серьги моей матери, — решительно ответила она, резким движением высвободилась из его рук и вышла из кабинета.

Провожая ее взглядом, Степнов ощутил в себе нечто странное, делавшее его непривычно уязвимым. Ее взгляд радовал его, улыбка согревала, а прикосновения вызывали острое желание. В ней были уравновешенность и естественность, изящество и очарование. По сравнению с другими женщинами Лена была невинным младенцем, и в то же время у нее хватило смелости противостоять его давлению.

Улыбка исчезла с его лица. Он давил на нее, чего никогда раньше не делал, добиваясь женщины. Он подкрадывался к ней, загонял ее в угол и сам себе был противен. И что еще хуже, не мог остановиться… Не чувствовал ли он к ней что-то большее, чем простое желание?

Эти незнакомые и нежелательные для него эмоции снова всколыхнулись в нем, но он решительно их отбросил. Она, безусловно, красива и не может не вызывать желания. Он хотел ее. Ничего больше.

В четыре пятьдесят пять Мышкина сообщила, что начала поступать информация от участников назначенного Степновым телефонного совещания. На линии были Санкт-Петербург, Донецк и Архангельск. Степнов попросил Мышкину прислать Лену.

— Тебе нужно будет записывать все цифры и данные, которые будут обсуждаться, — объяснила Мышкина задачу юной секретарше.

Когда Лена вошла в кабинет, разговор уже начался. Степнов указал ей на свое кресло и встал, чтобы она могла делать записи сидя. Через две минуты после этого он обнял ее сзади и начал целовать ее волосы.

Потеряв всякий контроль, Кулемина прошипела:

— Прекрати!

— Что? Что? Что? — раздались удивленные мужские голоса.

Степнов наклонился к микрофону:

— Моя секретарша считает, что вы говорите слишком быстро, и ей хотелось, чтобы вы остановились на секунду и она могла все записать.

— Можно было бы попросить более вежливо, — ответил обиженный голос.

— Я надеюсь, теперь ты удовлетворен? — яростно прошептала Кулёмина.

— Пока нет, но добиваюсь этого. - Лена вышла из себя, захлопнула блокнот и попыталась отодвинуть кресло, чтобы вскочить и выбежать из кабинета, но Степнов, стоя сзади, не дал ей этого сделать. Она повернула голову, чтобы высказать ему все, что думает о нем, и тут же его губы прильнули к ней в страстном поцелуе. Сердце ее бешено заколотилось, и мыслей в голове не осталось совсем. Когда он наконец оторвался от нее, она была так взволнованна, что только изумленно на него смотрела.

— Что скажешь, Виктор? — раздался голос из микрофона.

— Я думаю, что все идет хорошо. С каждым разом все лучше и лучше.

Когда разговор был закончен, Степнов нажал кнопку на своем столе, и дверь, ведущая в кабинет Мышкиной, автоматически закрылась. Он взял Лену за руки и, подняв из кресла, повернул лицом к себе. Его губы приближались к ней, и Кулёмина почувствовала себя совершенно беспомощной перед его магнетизмом.

— Не надо, — попросила она. — Пожалуйста, не делай этого.

Он еще крепче прижал ее к себе.

— Почему ты не можешь просто позволить себе хотеть меня и наслаждаться?

— Хорошо, — грустно сказала Кулёмина. — Ты победил. Я хочу тебя… я признаюсь в этом.

Она увидела в его глазах победные искорки и гордо подняла голову.

— Когда мне было девять лет, я так же хотела обезьянку, которую увидела в зоомагазине. - Его триумф угас.

— Ну и? — раздраженно спросил он, отпуская Лену.

— Ее купили. И у меня все ноги были в синяках. Я прозвала ее Шкодой.

Степнов не знал, то ли ему обижаться, то ли смеяться.

— Я думаю, за это она тебя и била, - Лена продолжала, не обращая внимания на его попытку пошутить:

— Я очень хотела иметь сестер и братьев. Когда мне было 15, у меня появился братик, который забирал все свободное время у родителей себе, при том, что они и так постоянно жили, где-то за тридевять земель.

— Но какое это имеет отношение к нам, черт возьми?

— Самое прямое! — Она нервно взмахнула руками, затем они безжизненно повисли. — Я хочу, чтобы ты понял: я не собираюсь давать волю своему желанию. Сбывшись, оно снова причинит мне боль.

— Я не сделаю тебе больно.

— О нет, еще как сделаешь! — воскликнула Кулёмина, пытаясь сдержать слезы. — Не специально, но сделаешь. Уже сделал. Знаешь, чем я занималась, пока ты был в Санкт-Петербурге с одной из своих любовниц?

Степнов спрятал руки в карманы и настороженно посмотрел на нее.

— Нет. И чем же?

— Я, — в голосе Кулёминой зазвучали истерические нотки, — я сидела около телефона, ожидая твоего звонка, и... училась вязать...я хотела связать синий свитер под цвет твоих глаз. - и это было правдой...

Она искала в его лице подтверждения, что он понял ее.

— Если у нас будет связь, то ты не будешь вовлечен в нее эмоционально, а я буду. Я не могу отделить свои чувства от своего тела, прыгнуть в кровать, прекрасно провести время, а потом забыть об этом. Я хочу серьезных отношений. Я буду ревновать, если заподозрю, что ты с другой женщиной. А если узнаю, что это так, то мне будет очень больно.

Если бы он попытался отшутиться или переубедить ее, она бы тут же расплакалась. Но он не сделал ни того, ни другого, и она смогла выдавить из себя улыбку:

— Ты хотел бы, чтобы мы остались друзьями, перестав быть любовниками, не так ли?

— Естественно.

— Ну так считай, что все уже кончено. Можем мы теперь быть друзьями? — Ее голос задрожал. — Я буду очень рада считать тебя своим другом.

Степнов кивнул, но ничего не сказал. Он просто стоял и загадочно смотрел на нее.

Через некоторое время, направляясь к автобусной остановке, Кулёмина поздравила себя с тем, что так умело справилась с ситуацией. Она говорила прямо и откровенно, она удержалась от соблазна и осталась верна своим принципам. Она сделала все правильно и от этого стала крепче и мужественнее.

сев в автобусе на свободное место и уронив голову на руки, она разрыдалась.

Оставшуюся часть недели Кулёмина провела, работая в поте лица в офисе. Дома она все время думала то о Степнове, то о финансовом положении своего деда. Больница потребовала оплаты половины всей суммы сразу. Единственное, что она могла сделать, чтобы достать эти деньги, — продать дорогущую гитару, которую ей подарили девчонки перед ее отъездом. Но даже мысль об этом разбивала ее сердце. Это была ее гитара, ее память и здесь, в Москве, она скучала по ней. Для нее было настолько естественным выражать себя с помощью струн, что без музыки она все время ощущала какую-то пустоту в душе. С другой стороны, дед чувствовал себя очень плохо, и если ему снова понадобится лечь в больницу, то нельзя допустить, чтобы его туда не приняли, потому что не оплачен последний счет.

В пятницу, уже под конец рабочего дня, в отделе по связям с общественностью ее остановила Марина Виноградова.

— На следующей неделе, во вторник, — день рождения Кустова. Здесь есть традиция приносить своему боссу пирог, — сообщила она и, усмехнувшись, добавила:

— Кофе и пирог — прекрасный повод, чтобы закончить работу на пятнадцать минут раньше.

— Я принесу пирог, — заверила ее Лена. Взглянув на часы, она попрощалась с Мариной и заспешила к своему столу. Филипп Градов позвонил и пригласил ее на ужин сегодня вечером, и ей совсем не хотелось опаздывать, как когда-то в детстве.

По дороге домой, где она собиралась переодеться, Лена думала, говорить Филипу о Картове или нет. Однако это было совсем не легко. Прежде чем портить чью-либо репутацию или, хуже того, лишать человека работы, она должна быть уверена на сто процентов. Внезапно ей в голову пришла мысль, что Филип, наверное, оценил бы информацию о проекте Росси как ценную и заплатил бы ей обещанные десять тысяч долларов. Но она тут же отругала себя за то, что посмела даже подумать об этом. Она решила написать в госпиталь и предложить им три тысячи. Возможно, ей удастся взять эту сумму в кредит в банке.

Во время ужина Филип спросил ее, нравится ли ей работа в «ВикСтепе». Лена ответила, что да.

— Ты не слышала ни одного из названных мною имен?

— Нет, — ответила Кулёмина после секундного колебания.

Филип разочарованно вздохнул:

— Сейчас заключаются очень важные контракты. И крайний срок, когда мы можем предложить цену, наступит уже через несколько недель, До этого времени мне необходимо узнать, кто передает информацию в «ВикСтеп». Мне необходимы эти контракты.

Кулёмина тут же почувствовала вину за то, что не сказала ему о Картове или Росси. Она разрывалась между жалостью к Филипу и стремлением делать «правильные» вещи.

— Я говорил, что Лена не сможет нам помочь, — вставил Вадим.

«Как только угораздило меня связаться со всем этим», — подумала Лена. Стараясь оправдаться, она сказала:

— Прошло слишком мало времени. Меня направили работать над специальным проектом на 28 этаж, поэтому я почти и не занималась делами «ВикСтепа» до вчерашнего вечера, когда Витя — Виктор Михайлович — улетел в Италию, - Имя, Витя, как током пронзило всю комнату, и Градовы застыли, внимательно слушая. Глаза Вадима восхищенно заблестели.

— Леночка, ты просто чудо! Как тебе удалось попасть к нему? Черт возьми, у тебя же теперь есть доступ ко всякого рода секретной…

— Ничего особенного мне не удалось, — перебила его Кулёмина. — Я оказалась там только потому, что написала в анкете, что говорю по-итальянски. А Виктору Михайловичу временно была нужна секретарша со знанием итальянского для работы над специальным проектом.

— А что это за проект? — в один голос спросили Филип и Вадим.

Лена взглянула на жену Филипа - Аллу, напряженно смотревшую на нее поверх бокала, затем перевела взгляд на мужчин.

— Филип, вы обещали мне, что если я соглашусь работать в «ВикСтепе», то все, что вы просите меня сделать, — это постараться узнать имя шпиона. Пожалуйста, не спрашивайте больше ни о чем. Если я расскажу вам о проекте, то шпионкой окажусь я.

— Конечно, ты права, моя дорогая, — мгновенно согласился он.

Но через час, когда Лена ушла, Филип повернулся к своему сыну:

— Она сказала, что Степнов вчера улетел в Италию. У тебя есть связи, на аэродроме. Выясни, куда он направился.

— Ты думаешь, стоит стараться? - Филип раздраженно посмотрел на сына.

— Лена, несомненно, думает, что это очень важно. Иначе она не рассказала бы нам об этом, — ответил он и после паузы добавил:

— Если нам удастся его выследить, то я хочу, чтобы ты послал туда команду, которая села бы ему на хвост. У меня предчувствие, что он работает над чем-то крупным.

Кулёмина взглянула на маленький термометр за окном спальни и надела желтую толстовку и спартивные штаны. Несмотря на солнечный воскресный осенний день и свои шикарно обставленные апартаменты, ей было грустно и одиноко. Чтобы развлечь себя чем-то, она решила отправиться на поиски подарка Кустову. Но не успела придумать ничего подходящего, как ее мысли прервал внезапный звонок в дверь.

Она не ждала гостей и тем более не ждала того, чья высокая фигура заполнила весь дверной проем. В кремовой рубашке с открытым воротом и коричневом замшевом пиджаке, Степнов был так хорош, что Лена чуть не разрыдалась. Но она заставила свой голос звучать спокойно и слегка удивленно:

— Привет. Что ты здесь делаешь?

— Черт меня возьми, если бы я знал, — нахмурился он.

Не в силах сдержать улыбку, она сказала:

— В таких случаях обычно говорят, что случайно проезжал мимо и решил заглянуть.

— Почему я не подумал об этом? — усмехнулся Степнов. — Ну а ты собираешься пригласить меня войти?

— Не знаю, — честно призналась Кулёмина. — А надо?

Его взгляд заскользил по ее телу, затем поднялся к губам, и наконец Степнов посмотрел ей в глаза:

— На твоем месте я бы этого не делал. - В этом была такая откровенная чувственность, что Лена чуть не задохнулась. Но она решила избегать личных отношений с ним. И намерена придерживаться своего решения. А причина его присутствия здесь явно очень личная.

Неохотно, но она все-таки сделала выбор.

— В таком случае я последую твоему совету. Пока, Степнов, — сказала она, закрывая дверь. — Спасибо, что зашел.

Он выслушал ее, слегка нагнув голову, и Лена заставила себя до конца захлопнуть дверь. На негнущихся ногах она отошла от двери, напоминая себе, как опасно было бы впустить его. Но, пройдя несколько шагов, она не выдержала. Крутанувшись на пятках, она заспешила к двери и, щелкнув замком, наткнулась прямо на его грудь. Он стоял, одной рукой опираясь о дверной косяк, и смотрел вниз на ее пылающее лицо с понимающей, удовлетворенной улыбкой.

— Привет, Ленок. Я случайно проезжал мимо и решил зайти.

— Что ты хочешь, Степнов? — вздохнула она.

— Тебя.

Она начала было снова закрывать дверь, но он остановил ее:

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел?

— Я сказала тебе в среду, что то, чего я хочу, не имеет с этим ничего общего. Но это для меня самое лучшее, и…

Он прервал ее с мальчишеской улыбкой:

— Я обещаю, что никогда не буду красть у тебя совбодное время твоих родителей.

Кулёмина не могла сдержать улыбку, когда он закончил.

— И если ты поклянешься, что никогда больше не назовешь меня Витенька, я не буду бить тебя, как твоя обезьянка.

Она отступила, давая ему войти, затем взяла его пиджак и повесила в шкаф. Когда она повернулась, Степнов стоял прислонившись к дверце шкафа и скрестив руки на груди.

— Я только что подумал и решил взять часть своих слов обратно. Я с удовольствием буду тебя бить, — усмехнулся Степновк.

— Извращенец! — сказала она шутливо. Ее сердце билось так сильно, что она не очень понимала, что говорит.

— Иди сюда, я покажу тебе высший класс извращения.

Кулёмина предусмотрительно отступила на шаг назад:

— И не собираюсь. Ты хочешь кофе или колу?

— Что-нибудь, с удовольствием.

— Я сделаю кофе.

— Сначала поцелуй меня. - Кулёмина убийственно посмотрела на него через плечо и пошла в кухню. Делая кофе, она чувствовала на себе его взгляд. . — Я плачу тебе так много, что ты можешь позволить себе такие хоромы? — небрежно спросил он.

— Нет, просто за то, что я присматриваю за квартирой, я живу здесь бесплатно.

Она почувствовала, что он приближается к ней, и, поспешно повернувшись к столу, стала доставать чашки и сахар, ища спасения хоть в этом.

— Ты скучала по мне? — спросил он.

— Как ты думаешь? — Она считала, что говорит достаточно спокойно, но, видимо, он думал иначе, потому что усмехнулся:

— Хорошо, и как сильно?

— Тебе что, нужно потешить свое самолюбие?

— Да.

— Зачем?

— Затем что я убит наповал двадцатитрехлетней красавицей и не могу выбросить ее из головы.

— Да, не повезло, — произнесла Кулёмина, безуспешно стараясь скрыть свое веселье.

— Точно, — усмехнулся он. — Она сидит во мне как шип, как мозоль на пятке. У нее глаза ангела, тело просто божественное, словарный запас профессора, а язык как скальпель.

— Я думаю, мне надо сказать «спасибо». - Его руки легли на ее плечи.

— Только характер несносный.

Его рот медленно приближался, и Лена беспомощно ждала, когда он коснется ее губ. Но вместо этого он начал целовать ее плечи и шею, его язык ласкал чувствительную кожу, затем медленно двинулся к уху. Прижатая к кухонному столу, Кулёмина не могла ничего сделать и только дрожала от множества меняющихся ощущений. Его рот, проложивший по ее виску горячий путь поцелуев, начал медленно двигаться к губам. Но не дойдя до них совсем чуть-чуть, он остановился и повторил:

— Поцелуй меня, Лена.

— Нет, — прошептала она неуверенно. Он пожал плечами и начал медленно целовать другую щеку, пошел вверх, его язык обследовал изящную ушную раковину. Он слегка укусил мочку уха, и Кулёмина, застонав, прильнула к нему. Между ними как будто пробежал электрический разряд, и они застыли, пораженные.

— Боже мой! — пробормотал Степнов, переходя к плечам.

— Вить, пожалуйста, — слабо защищалась Лена.

— Пожалуйста — что? — пробормотал он. — Прекратить этот кошмар?

— Нет!

— Нет, — повторил он, поднимая голову. — Ты не хочешь, чтобы я поцеловал тебя, раздел и занялся с тобой любовью?

Его губы были совсем рядом, и у Кулёминой почти закружилась голова от желания почувствовать их вкус.

Но он хотел не только ее тела, но и ее согласия.

— Пожалуйста, поцелуй меня, — хрипло проговорил он. — Я никогда не забуду, как ты целовала меня после той вечеринки в Подмосковье, какой сладкой и теплой ты была в моих объятиях…

Кулёмина сдалась. Ее ладони заскользили по его сильной груди, а губы раскрылись ему навстречу. Она почувствовала пробежавшую по его телу дрожь, затем его руки сомкнулись вокруг нее, и он жадно приник к ее губам.

К тому времени когда он наконец поднял голову, желание в ней переросло в настоящую бурю.

— Где спальня? — прошептал он хрипло.

Кулёмина откинулась назад и посмотрела ему в глаза. Его лицо потемнело от желания, а синие глаза приказывали отвечать. Так же он смотрел на нее в Подмосковье, когда она уступила его страсти. В ее голове проносились мучительные воспоминания: он занимался с ней любовью так, как будто не мог насытиться ею до конца, а затем холодно отослал домой.

На свою беду Лена поняла, что физическое удовольствие для него не обязательно предполагает чувство.

Сейчас он хотел ее сильнее, чем тогда. Лена это знала. Она также была наполовину убеждена в том, что он испытывает по отношению к ней больше чем просто желание. Но в этот раз она хотела быть абсолютно уверенной. Ее гордость не позволяла ей быть брошенной еще раз.

— Вить, — нервно проговорила она, — я думаю, что нам следует сначала получше узнать друг друга.

— Мы уже узнали, — напомнил он, — и довольно близко.

— Я имею в виду, что… что лучше, если мы узнаем друг друга прежде, чем… что-либо начнем.

— Мы уже начали, Ленок, — нетерпеливо прервал ее Степнов. — И я хочу довести дело до конца. Кончить. Как, впрочем, и ты.

— Нет, я…

Она глубоко вздохнула, не в силах продолжить. Его руки легли ей на грудь и начали ласкать твердеющие соски.

— Я чувствую, как сильно ты хочешь меня, — проговорил он.

Обняв Лену за бедра, он крепко прижал ее к себе, чтобы она ощутила напряженную мужскую плоть.

— И ты чувствуешь, как я хочу тебя. Что еще нам нужно знать друг о друге? Что еще имеет значение?

— Что еще имеет значение? — прошептала Кулёмина, освобождаясь из его рук. — Кое-что имеет. Я говорила тебе, что не могу отдаваться только телом. Что ты пытаешься сделать со мной?

Его взгляд стал тяжелым.

— Отвести тебя в спальню. И там забыть все, что мучило нас в течение нескольких недель. Я хочу заниматься сексом с тобой весь день, пока мы оба не изнеможем от страсти. Нужно еще конкретнее?

— Нужно! — горячо воскликнула Кулёмина. — Я хочу знать правила игры, черт возьми! Сегодня мы занимаемся сексом, а завтра только здороваемся в офисе, если случайно столкнемся, так чтоли?

— Но, Лена…

— Завтра ты можешь, если захочешь, переспать с другой женщиной, а я не должна об этом беспокоиться, правильно? Завтра я могу заняться сексом с другим, и тебе будет все равно, да?

— Да.

Лена получила ответ: ему так же наплевать на нее, как и раньше. Ему нужно ее тело, но не она сама.

— Кофе готов, — устало произнесла она.

— И я готов, — грубо сказал он.

— А я нет! — взбунтовалась Кулёмина. — Я не готова быть твоей воскресной партнершей для секса. Если тебе скучно, иди и играй в теннис с кинозвездами!

— Какого черта ты от меня хочешь? — холодно спросил он.

«Я хочу, чтобы ты любил меня», — подумала Лена.

— Ничего я от тебя не хочу, — сказала она вслух. — Уходи и оставь меня одну.

Степнов взглянул на нее с оскорбительной снисходительностью.

— Прежде чем уйти, я дам тебе один совет, — бросил он холодно. — Подрасти.

Кулёмина почувствовала себя так, как будто ей дали пощечину. Разъяренная, она набросилась на него:

— Ты абсолютно прав! Это то, что я собираюсь сделать. С сегодняшнего дня я буду претворять в жизнь твои взгляды! Спать со всеми мужиками, которые попадутся под руку. Но только не с тобой, ты слишком стар и циничен. Проваливай отсюда!

Степнов достал из кармана маленькую черную коробочку и положил на стол.

— Я должен тебе пару серег, — сказал он, выходя из кухни.

Лена услышала, как за ним захлопнулась входная дверь, и, взяв дрожащими руками коробочку, открыла ее. Она ожидала увидеть маленькие золотые колечки своей матери, но вместо них там лежала пара огромных светящихся жемчужин в тонких золотых ободках. Кулёмина захлопнула коробку. «Какая из его любовниц потеряла их в его постели? — со злостью подумала она. — Или он привез их из Италии?»

Она побежала в спальню, чтобы взять рюкзак и накинуть спортивную кофту. Она пойдет искать Кустову подарок, как и собиралась, а предыдущий час навсегда выкинет из головы. Виктор Степнов больше не причинит ей вреда. Она открыла шкаф и застыла, глядя на красивый серебристо-синий свитер, который связала для… для этого негодяя!

Вот он — подарок Кустову! У него такой же размер, как у Степнова, и ему, наверное, понравится вещь, связанная собственноручно Леной. Степнову бы тоже понравилась. При этой мысли она почувствовала острую боль в груди, но тряхнула головой и решила не обращать на нее внимания.

На следующее утро Лена была в клетчатом замшевом костюме, на губах ее играла ослепительная улыбка.

Кустов взглянул на нее и усмехнулся:

— Леночка, ты просто сногсшибательна, но разве ты не должна быть наверху?

— Больше нет, — ответила она, передавая ему корреспонденцию. Она была убеждена, что поскольку «игра» закончена, Степнов не захочет видеть ее по утрам у себя в кабинете.

Но она ошиблась. Через пять минут, когда они обсуждали доклад, над которым она сейчас работала, на столе Кустова зазвонил телефон.

— Это Витя, — сказал он, передавая трубку Кулёминой.

Голос Степнова был властен и груб:

— Поднимайся сюда! Я сказал, что хочу, чтобы ты была здесь целый день, и тебе придется выполнять. Давай пошевеливайся!

В трубке раздались гудки. Кулёмина посмотрела на аппарат так, как будто он был раскален. С ней никогда не разговаривали таким тоном.

— Я… я думаю, что мне все-таки лучше пойти наверх, — сказала она, поспешно вставая. Кустов недоверчиво посмотрел на нее:

— Хотел бы я знать, что за бес в него вселился.

— Это не бес, это я.

На лице Кустова появилась понимающая улыбка, но у Лены не было времени размышлять над этим.

Уже через несколько минут Кулёмина вошла в кабинет босса, стараясь выглядеть совершенно спокойной. Две минуты она ждала, чтобы Степнов обратил на нее внимание, но он продолжал что-то писать, не замечая ее присутствия. И это после того, как он почти кричал, приказывая ей подняться.

Раздраженно пожав плечами, она наконец подошла к его столу и положила перед ним маленькую бархатную коробочку.

— Это не серьги моей матери, и они мне не нужны, — обратилась она к стене за его спиной, — Серьги моей матери — простые золотые кольца без всяких жемчужин. Они, может быть, не стоят и ободка от этих серег, но это память о ней, и для меня они бесценны. Их, и только их, я хочу получить обратно. Ты можешь это понять?

— Представь себе, — холодно ответил он, не поднимая головы. Нажав кнопку, он вызвал Мышкину. — Однако твои серьги потеряны. Поэтому взамен я подарил тебе то, что имеет ценность для меня. Это серьги моей бабушки.

Что-то сжалось в груди Кулёминой, и она спокойно, уже без злости и обиды, произнесла:

— Я все равно не могу принять их.

— Тогда оставь их здесь. — Он кивнул на угол стола.

Лена положила коробочку и вернулась в свой временный кабинет. Через несколько минут туда вошла Мышкина. Она закрыла за собой дверь и подошла к столу Лены. Дружелюбно улыбаясь, она передала Лене инструкции, видимо, только что полученные от Степнова.

— В течение трех следующих дней он ждет звонка от Росси. Он хочет, чтобы ты была на месте и в любой момент могла выступить в роли переводчика. Я буду очень благодарна тебе, если в остальное время ты поможешь мне с моей работой.

В эти дни Лена увидела Степнова с такой стороны, о которой даже не подозревала. Мужчина, который добивался ее, исчез. Вместо него явился властный, энергичный бизнесмен, говоривший с ней холодным, официальным тоном. Если он не вел переговоры по телефону или не присутствовал на какой-либо встрече, то диктовал или работал с документами. Когда она приходила, он был уже на месте, и, уходя, она видела его сидящим за письменным столом. Исполняя обязанности дополнительной секретарши, Кулёмина цепенела от одной мысли, что чем-нибудь не угодила ему. У нее было чувство, что он ждет только предлога, чтобы иметь полное право уволить ее.

В среду Лена допустила ошибку, печатая продиктованный Степновым контракт. Он вызвал ее по внутренней связи, и Лена поняла, что ее время пришло. Вся дрожа, она вошла в его кабинет. Но вместо того чтобы содрать с нее три шкуры, он указал на пропущенный параграф и протянул ей документ:

— Перепечатай, и чтобы без ошибок. - После этого Кулёмина немного расслабилась. Если Степнов не уволил ее сейчас, то, возможно, и не сделает этого. Ведь она работает ответственно и внимательно, хоть ей и мешает то, что она любит его.

— Я — Вика Славина, — объявил томный голос в двенадцать часов того же дня.

Кулёмина подняла голову и увидела тоненькую манерную блондинку.

— Я случайно оказалась поблизости и решила узнать, не свободен ли Витенька — Виктор Степнов — на время обеда, — проинформировала она Лену. — Не беспокойтесь, я просто пройду к нему.

Через несколько минут Вика и Витя вместе вышли из его кабинета и прошли к лифту. Степнов фамильярно обнимал ее за тонкую талию и улыбался каждому ее слову.

Кулёмина решительно повернулась к своему компьютеру. Она ненавидела протяжное произношение блондинки, ненавидела то, как страстно она смотрела на Степнова, ненавидела ее грудной смех. Ей незачем было обманывать себя — она знала, что ревнует Степнова.

Лену восхищало в нем буквально все: и окружавшая его атмосфера силы и власти, и энергичные большие шаги, и то, как он наклонял голову, когда задумывался о чем-нибудь. Ей нравилось, с каким достоинством и элегантностью он носит дорогие костюмы, как рассеянно вертит в руке золотую ручку, когда говорит по телефону. «Он неотразим», — мучительно думала Кулёмина.

— Не слишком волнуйся по этому поводу, — утешила ее Дарья Олеговна, отправляясь на обед. — В его жизни было много таких, как Вика Славина. Это ненадолго.

От этих слов Лене стало еще хуже. Она подозревала, что Мышкина не только знает все, что случилось между ней и Степновым, но и догадывается о ее чувстве.

— Почему это должно волновать меня? Мне все равно, — гордо ответила она.

— Неужели? — с улыбкой произнесла Мышкина, выходя из кабинета.

Степнов не возвращался, и Лена с бешенством думала, куда они поехали: к нему или к Вике.

К тому времени когда она собиралась уходить, ревность и горечь от того, что она любит такого беспринципного распутника, настолько переполнили ее, что у нее разболелась голова. Придя домой, она начала бесцельно бродить по гостиной.

С каждым днем ей было все тяжелее находиться рядом с Виктором. Ей придется уйти из «ВикСтепа». Она больше не может все время видеть его и оставаться ему чужой. Ведь Лена для него только предмет офисной мебели, на который обращают внимания не больше, чем на стул в приемной. Нет, это невыносимо!

Кулёмина почувствовала непреодолимое желание послать их обоих — и Виктора Степнова и Филипа Градова — к черту, собрать вещи и уехать домой, к деду и друзьям. Но конечно же, она этого не сделает. Они нуждаются в…

Внезапно она остановилась — ей пришло в голову решение, о котором она раньше не думала. Ведь в Москве есть и другие большие корпорации, где нужны хорошие секретарши, и зарплата там тоже высокая. Сегодня вечером вместе с продуктами для пирога ко дню рождения Кустова она купит газету. И начнет искать себе другую работу.

Днем она позвонит Мишке, ее другу и посовместительству учителю музыки, и предложит купить ее гитару. Он мечтал об этом инструменте с того момента, как только увидел его.

Эта мысль вызвала у Лены тупую боль. Но во всяком случае, полученная сумма позволит ей чувствовать себя спокойно первые несколько недель. А пока она будет работать в «ВикСтепе», и если случайно услышит одно из тех имен, которые назвал Филип, то сможет сразу же забыть его. Филипу придется искать других исполнителей для своей грязной работы. Она шпионом не будет.

На следующее утро Кулемина вошла в мраморный вестибюль, осторожно неся коробку с пирогом и аккуратный сверток с синим свитером. На сердце у нее было спокойно и легко, и она весело улыбнулась пожилому мужчине в коричневом костюме, который подвинулся, освобождая ей место в лифте.

Двери открылись на тринадцатом этаже. Лена увидела табличку; «Отдел безопасности» Глобал индастриз'«.

— Извините, — сказал мужчина, — это мой этаж.

Кулёмина сделала шаг в сторону, выпуская его из кабины. Он устремился через холл к своему кабинету.

Основная функция отдела безопасности состояла в том, чтобы защищать промышленные проекты» Глобал индастриз «, связанные с исследованиями или правительственными контрактами, особенно в дальних районах страны. Однако здесь, в центральном офисе, в основном занимались бумажной работой. Возглавляя отдел в Москве, Иван Суржан скучал, но его ухудшающееся здоровье и преклонный возраст не позволяли ему разъезжать, как прежде, по всей стране.

Когда Иван вошел в офис, его помощник, очень честолюбивый молодой человек по имени Роман, сидел в кресле, положив ноги на стол.

— Что случилось? — спросил он, быстро меняя позу.

— Возможно, ничего.

Иван положил свой портфель на стол и вынул папку, на которой было написано:» Информация отдела безопасности о сотруднике Кулёминой Елене Никитичне ј 98753 «. Ивану не очень нравился Роман, но в его обязанности входила подготовка своего преемника к тому времени, когда сам он уйдет в отставку. Он неохотно объяснил:

— Я только что получил информацию об одной из секретарш, работающих в нашем здании.

— Секретарша? — разочарованно протянул Рома. — Не думал, что мы должны проверять секретарш.

— Обычно мы этого не делаем. Но в данном случае она принимает участие в работе над очень важным секретным проектом, поэтому подняли ее личное дело.

— И что обнаружилось?

— Наши сотрудники в Иваново связались с ее прежним шефом, и он сказал, что она работала у него неполный рабочий день в течение пяти лет, пока училась в колледже. Не целый день, как предполагал Ветров.

— То есть она не указала этого в заявлении? — заинтересованно спросил Рома.

— Да, но дело не в этом. Она не писала, сколько часов длился ее рабочий день. Но она скрыла то, что училась в институте, хотя и не получила степень магистра. Почему? Это меня и настораживает. Я бы мог понять, если бы она завысила свое образование, надеясь, что университетский диплом поможет ей устроиться на работу.

— А что еще вас волнует? - Иван с сомнением взглянул в алчные глазки Ромы.

— Ничего, — протянул он. — Я просто хочу для собственного спокойствия проверить всю информацию. В конце недели мне придется лечь в больницу, чтобы сделать анализы, но сейчас я займусь этим.

— Может быть, я перехвачу у вас дела, пока вы будете в больнице?

— Если меня там задержат, то я позвоню тебе и скажу, что надо сделать.

— Сегодня у меня день рождения, — заявил Кустов, когда Лена вошла в его кабинет. — Обычно секретарша приносит шефу пирог, но я думаю, ты этого не знала, поскольку недолго здесь работаешь. — Его голос был немного грустным.

Кулёмина рассмеялась. Она и не подозревала, как до сегодняшнего дня на нее давило обещание, данное Филипу Градову. Сейчас она вдруг почувствовала облегчение.

— Я не только испекла пирог, но и приготовила для вас подарок, — сказала она весело. — Связано моими руками.

Кустов развернул сверток, который она протянула ему, и глаза его по-мальчишески загорелись.

— Тебе не следовало тратить столько сил, — улыбнулся он, рассматривая свитер, — но я очень рад этому подарку.

— Я хотела поздравить вас и поблагодарить за помощь и в работе и… в остальном, — закончила она неуверенно.

— Кстати, Мышкина сказала мне, что Витя сейчас как бочонок с порохом, готовый взорваться от любой искры, а ты держишься в этой ситуации прекрасно. Ты, между прочим, завоевала ее расположение, — добавил он спокойно.

— Она мне тоже нравится, — сказала Кулёмина, погрустнев при упоминании имени Степнова.

Кустов подождал, пока она ушла наверх, взял трубку и набрал четырехзначный номер.

— Дарья Олеговна, как сегодня атмосфера?

— Взрывоопасная, — ответила она с усмешкой.

— Степнов будет у себя днем?

— Да, а что?

— Я решил» чиркнуть спичкой»и посмотреть, что произойдет.

— Юра, не делай этого! — попросила Мышкина.

— Увидимся около пяти, — сказал он беспечно и рассмеялся.

Когда Лена вернулась после ленча, у нее на столе стоял огромный букет роз. Она вынула карточку из конверта и уставилась на нее, ничего не понимая. На ней было написано: «Спасибо, любимая». И подпись — «Ю.».

Подняв голову, Лена увидела Степнова. Зубы его были сжаты, а в синих глазах блестели льдинки.

— От тайного обожателя? — спросил он с сарказмом.

За последние четыре дня это было первое его обращение к Лене.

— Не совсем тайного, — уклонилась она от ответа.

— Кто он?

Кулёмина колебалась. Степнов казался таким рассерженным, что она побоялась назвать имя Кустова.

— Я точно не знаю.

— Не знаешь? — усмехнулся он. — Со сколькими «Ю.» ты встречаешься? Сколько из них покупают тебе розы за сотню долларов?

— Сотню долларов? — испуганно повторила Лена.

Мысли ее были заняты внушительностью суммы, и она не сообразила, что Степнов, очевидно, взял конверт и прочитал карточку.

— Ты, должно быть, набираешься опыта, — сказал он грубо.

Внутренне Лена содрогнулась, но, ничем не выдав себя, надменно сказала:

— У меня теперь лучшие учителя.

Окинув ее с головы до ног ледяным взглядом, Степнов повернулся и широкими шагами направился к себе в кабинет. Оставшуюся часть дня он не вызывал ее.

Без пяти пять Кустов, в синем свитере Лены, вошел в кабинет Мышкиной. На двух тарелках он нес четыре куска праздничного пирога. Поставив тарелки на стол Мышкиной, он взглянул на дверь, ведущую в кабинет босса.

— А где Дарья Олеговна?

— Она ушла почти час назад, — ответила Кулёмина. — Она просила передать вам, что ближайший огнетушитель находится рядом с лифтом. Я, правда, не знаю, зачем вам эта информация. Я вернусь через несколько минут — мне нужно отнести Степнову письма.

Когда она встала из-за стола, держа в руке папку с письмами, произошло нечто, приведшее ее в оцепенение.

— Я так скучал без тебя, дорогая, — воскликнул Кустов, быстро заключая ее в объятия.

Через секунду он так неожиданно отпустил ее, что Лена чуть не упала.

— Витя! — сказал он. — Посмотри на свитер, который Леночка подарила мне на день рождения. Она связала его сама. А я принес тебе кусок праздничного пирога, который она тоже сама испекла. — Не обращая внимания на застывшее лицо Степнова, он усмехнулся и добавил:

— Я должен вернуться вниз. — И, повернувшись к Лене, сказал:

— Увидимся позже, дорогая.

Затем он вышел. Кулёмина растерянно смотрела в спину уходящего Юрия. Вдруг Степнов схватил ее за плечи и затряс.

— Ты, маленькая мстительная сучка, ты подарила ему мой свитер. Что еще он получил из того, что принадлежит мне?

— Что еще? — громко повторила Лена. — О чем ты говоришь?

Он крепко сжал ей руки:

— Твое восхитительное тело, моя дорогая! Вот о чем я говорю.

Осознав, что он имеет в виду, Кулёмина рассвирепела:

— Как ты смеешь оскорблять меня, придурок! — Она вырвала руки. — С тех пор как мы знакомы, ты все время повторяешь мне, что совершенно нормально, если женщина удовлетворяет свои сексуальные потребности с любым мужчиной, который ей нравится. И ты, — она буквально выплескивала на него свою ярость, — ты смеешь оскорблять меня! Ты, претендент на звание росссийского Казановы!

Степнов отшатнулся от нее. Тихим, угрожающим голосом он сказал:

— Убирайся, Лена.

Она выбежала из кабинета, а он подошел к бару и налил себе виски. Ярость и боль душили его.

У Лены есть любовник. Возможно, несколько любовников. Она уже больше не та маленькая глупышка с сияющими глазами, которая наивно думала, что люди должны быть влюблены друг в друга, чтобы заниматься любовью. Ее прекрасное тело теперь обнимают другие. Он представил себе обнаженную Лену в объятиях Кустова.

Он залпом выпил виски и налил еще, чтобы заглушить боль и остановить разыгравшееся воображение. Взяв бокал, он сел на диван и закинул ноги на стол.

Спиртное медленно начало действовать, и ярость утихла. На ее месте осталась лишь щемящая пустота.

— Что с вами случилось? — требовательно спросила Кулёмина у Кустова на следующее утро. Он ухмыльнулся:

— Считай это дружеским розыгрышем.

— Хорош розыгрыш! — взорвалась она. — Вы не представляете, как он рассвирепел. Он оскорблял меня. Я думала, он сошел с ума.

— Да, — удовлетворенно подтвердил Кустов, — он сходит с ума по тебе. Мышкина тоже так считает.

У Кулёминой от удивления округлились глаза.

— Вы все больные. Я же вынуждена работать с ним. И как мне это теперь делать?

— Очень осторожно, — посоветовал Кустов.

Через час Лена поняла, что Кустов имел в виду. Все последующие дни она чувствовала себя так, как будто ходила по тонкой проволоке. Степнов начал работать в бешеном темпе, который держал всех, от его заместителей до курьеров, в диком напряжении. Все старались угодить ему и избежать вспышек гнева.

Если он был доволен чьей-нибудь работой, то вел себя с холодной вежливостью, но если ему что-либо не нравилось, а обычно так оно и было, он обрушивался на человека с таким гневом, что у Лены застывала кровь в жилах. От его едкого сарказма вице-президентов бросало в жар, а у операторов на глазах появлялись слезы. Руководители дочерних фирм уверенно входили в его кабинет, но через несколько минут вылетали вон и обменивались предостерегающими взглядами с другими сотрудниками.

К середине следующей недели атмосфера на 28 этаже накалилась до предела. Паника охватила все отделы и распространилась по этажам. Никто уже не смеялся в лифтах и не сплетничал у копировальных машин. Только Дарья Олеговна Мышкина оставалась спокойна. Лене даже казалось, что настроение у нее с каждым часом улучшается. На нее единственную не распространялись едкие замечания Степнова.

С Викой Славиной, которая звонила по крайней мере три раза в день, Степнов был чрезвычайно мил. Как бы он ни был занят, у него всегда находилось время для Вики. Разговаривая с ней, он с улыбкой откидывался в кресле. Из кабинета Мышкиной Лена слышала его соблазнительный, немного хрипловатый голос, который менялся, когда он говорил с этой женщиной, и сердце у нее начинало бешено колотиться.

В среду Степнов собирался в Хабаровск, и Кулёмина с нетерпением ждала этого момента. Ей нужно было отдохнуть от выражения подчеркнутого отвращения, которое появлялось у него на лице при виде Лены. Она чувствовала, что теряет контроль над собой, и лишь усилием воли сдерживала подступавшие слезы.

За два часа до отъезда Степнов позвал Лену в конференц-зал, чтобы помочь Мышкиной стенографировать. Совещание по финансовым вопросам было в самом разгаре, Кулёмина сосредоточилась на работе, и вдруг раздался резкий голос Степнова.

— Алиев! — рявкнул он. — Если вы сможете заставить себя отвести взгляд от груди Елены Никитичны, то совещание закончится быстрее.

Щеки Кулёминой чуть порозовели, а лицо пожилого Алиева ярко вспыхнуло.

Как только совещание закончилось и все присутствующие ушли, Лена, не обращая внимания на предостерегающие взгляды Мышкиной, резко повернулась к Степнову:

— Я надеюсь, ты удовлетворен! Ты не только оскорбил меня, но чуть не довел до инфаркта этого бедного старика. Что ты еще намерен предпринять?

— Уволить первую женщину, которая раскроет рот, — ответил он холодно.

Пройдя мимо нее, он вышел из конференц-зала.

Ярость Кулёминой перешла все границы, и она бросилась за ним. Но Мышкина остановила ее.

— Не спорьте с ним, — сказала она, улыбаясь вслед Степнову. Мышкина выглядела так, как будто увидела чудо. — В таком настроении он уволит вас, а потом будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. — Когда Лена остановилась в нерешительности, Мышкина дружелюбно добавила:

— Он не вернется из Хабаровска до пятницы, и у нас будет два дня передышки. Завтра мы позавтракаем где-нибудь вместе. Скажем, у Ярослава. Мы заслужили это.

На следующее утро офис без Степнова показался ей непривычно пустым и мрачным. Лена пыталась убедить себя, что ей это нравится, но на самом деле это было не так.

Днем они с Мышкиной поехали в ресторан Ярослава, куда Кулёмина позвонила заранее. Администратор в обычном черном костюме стоял у входа в зал. Навстречу женщинам быстро шел сам Ярослав. Лена удивленно наблюдала, как он крепко обнял Мышкину.

— Мне больше нравилось, когда ты работала у отца и деда Виктора в гараже за нами, — сказал он. — В те времена я по крайней мере мог часто видеть тебя и Витю. — С лучезарной улыбкой он повернулся к Лене:

— Итак, маленький Ленчик, теперь ты знаешь Витю, Дашу и меня. Ты становишься членом нашей семьи.

Он провел их к столику.

— Руслан обслужит вас, — сказал он. — Он считает тебя очень красивой и вспыхивает каждый раз, когда упомянут твое имя.

Руслан взял у них заказ и покраснел, когда ставил стакан вина перед Леной. Глаза Мышкиной блеснули, но она перешла прямо к делу и сказала безо всякого вступления:

— Хочешь поговорить о Викторе? - Кулёмина чуть не захлебнулась вином.

— Не будем портить чудесный обед. Я знаю об этом человеке больше, чем нужно.

— Что, например? — мягко настаивала Мышкина.

— Я знаю, что он эгоистичный, высокомерный диктатор и тиран!

— И ты любишь его.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Да, — сердито подтвердила Лена. Мышкина постаралась спрятать улыбку:

— Я была уверена, что ты любишь его. Я также подозреваю, что и он любит тебя.

Пытаясь подавить затаенную надежду, которая зашевелилась в сердце, Кулёмина отвернулась к окну:

— Почему вы так думаете?

— Начнем с того, что он ведет себя с тобой не так, как со всеми другими женщинами.

— Да, я знаю. С другими он очень любезен, — с горечью произнесла Лена.

— Вот именно! — согласилась Мышкина. — Он всегда обращался со своими женщинами с насмешливой снисходительностью, любезно и равнодушно. Пока любовная связь продолжается, он внимателен. Когда женщина наскучит ему, он вежливо, но твердо вычеркивает ее из своей жизни. Насколько я знаю, еще ни одна женщина не вызвала у него глубоких чувств. Я наблюдала, как они очень изобретательно пытались заставить его ревновать. Витю это только веселило, а иногда раздражало. С тобой все совсем не так.

Лена покраснела оттого, что ее сравнивали с другими любовницами Степнова, но она знала, что отрицать это бесполезно.

— Ты, — спокойно продолжала Мышкина, — вызвала у него настоящий гнев. Он сердит на тебя и на себя. Он не только не вычеркивает тебя из своей жизни, но даже не отправляет вниз на старое место. Разве тебе не кажется странным, что он не разрешает тебе работать с Юрой? Он ведь мог бы просто вызвать тебя наверх переводить, когда позвонит Росси.

— Я думаю, что он держит меня рядом, чтобы отомстить, — мрачно сказала Кулёмина.

— Может быть. Он мстит тебе за то, что ты так действуешь на него. Или он пытается найти в тебе недостатки, которые помогут ему побороть свои чувства. Я не знаю точно. Витя — сложный человек. Юрка, Кристина и я очень близки ему, но он держит нас всех на некотором расстоянии. До конца он не раскрывается никому, даже нам… Почему ты так странно смотришь? — прервала свою речь Мышкина.

Кулёмина вздохнула:

— Если вы занимаетесь сватовством, то, боюсь, вы ошиблись адресом. Вам следует поговорить с Кристиной, а не со мной.

— Не глупи…

— Вы читали статью в газете о вечере в Подмосковье несколько недель назад? — Лена отвела смущенный взгляд и добавила:

— Я была там с Витей, и он отправил меня домой, потому что должна была приехать Кристина. Он назвал ее своим деловым партнером.

— Это действительно так, — сказала Мышкина, успокаивающе пожав руку Лены. — Они — хорошие друзья и деловые партнеры, но это все. Витя входит в совет директоров корпорации ее отца, а ее отец — в совет директоров «Глобал». Кристина покупала у Виктора дом в Подмосковье. Возможно, она приехала туда, чтобы закончить это дело.

Кулёмина почувствовала облегчение и радость, хотя разум подсказывал ей, что их отношения с Виктором безнадежны. По крайней мере Степнов не укладывал ее в постель своей любовницы. Она подождала, пока Руслан менял тарелки, а затем спросила:

— Давно вы знаете Витю?

— Давным-давно, — сказала Мышкина. — Я начала работать бухгалтером у его отца и деда, когда мне было двадцать четыре года, а Вите — четыре. Его отец умер через шесть месяцев после этого.

— А каким он был в детстве?

Кулёмина почувствовала непреодолимое желание узнать все, что можно, об этом властном, загадочном человеке, который завладел ее сердцем, хотя оно ему, казалось, было совсем не нужно.

Мышкина задумчиво улыбнулась.

— Мы называли его тогда Викторчик... Он был самым очаровательным темноволосым чертенком, какого я когда-либо видела. Гордым, как его отец, иногда очень упрямым. Он был сообразительным и жизнерадостным, таким ребенком гордилась бы любая мать. Любая, кроме его собственной, — погрустнев, добавила она.

— Расскажите про его мать, — настойчиво попросила Лена, вспомнив, как неохотно Степнов коснулся этой темы в Подмосковье. — Он мало говорил о ней.

— Странно, что вообще говорил. Обычно он никогда этого не делает. — Взгляд Мышкиной стал задумчивым, когда она погрузилась в воспоминания. — Она была удивительно красивой женщиной, очень богатой, избалованной, вздорной и неуравновешенной. Она напоминала елочную игрушку — красивую на вид, но пустую внутри. Витя обожал ее. Сразу же после смерти его отца она ушла, оставив сына бабушке и дедушке. Долгое время после ее отъезда Витя все смотрел в окно, ожидая, что она приедет. Он смирился с тем, что его отец умер и никогда не вернется, но отказывался поверить, что мать не вернется тоже. Он никогда не спрашивал о ней, а просто ждал. И ошибочно думал, что дед с бабушкой не разрешали ей приезжать, и, честно говоря, даже обвинял их в этом, необоснованно, как потом оказалось. И вдруг однажды, за два месяца до Нового Года, когда Витя, как всегда, стоял у окна и ждал, в нем вспыхнула какая-то бешеная энергия. К тому времени прошло больше года со смерти отца. Его мать вышла замуж второй раз, и у нее уже родился другой ребенок, о чем мы еще не знали. Итак, Витя стал необычайно энергичным. Он зарабатывал деньги всеми доступными ребенку способами. За две недели до праздников уговорил меня взять его с собой за покупками, чтобы он смог купить «очень важный подарок». Я думала, что он ищет подарок для своей бабушки, потому что он таскал меня по многим магазинам, выискивая что-нибудь для «настоящей леди». Только к вечеру я поняла, что он имел в виду свою мать. В отделе товаров по сниженным ценам в большом магазине Виктор наконец нашел то, что ему подошло, — чудесную маленькую расписную коробочку для лекарств, которая продавалась дешевле, чем стоила. Витя был в восторге, его настроение было заразительным. За пять минут он очаровал продавца, который красиво упаковал коробочку. Витя уговорил меня отвезти его в дом матери, чтобы он мог вручить ей свой подарок.

Мышкина взглянула на Лену, в глазах у нее блестели слезы.

— Он… он пытался подкупить свою мать, чтобы она вернулась к нему, но только я этого не поняла. — Она проглотила слезы и продолжала:

— Мы с Витей сели на автобус до Рублевки. Он очень нервничал и ежеминутно просил меня посмотреть, все ли у него в порядке: одежда, волосы. «Я хорошо выгляжу, Даша?»— спрашивал он то и дело: Мы легко нашли ее дом — богатый особняк, украшенный к празднику. Я хотела позвонить в дверь, но Витя остановил меня. На его лице боролись храбрость и отчаяние. Я никогда не видела такого выражения у ребенка. «Даша, — сказал он, — ты уверена, что я достаточно хорошо выгляжу, чтобы встретиться с ней?»

Мышкина отвернулась к окну, голос ее дрожал.

— Он был такой ранимый, такой красивый малыш. Я искренне верила, что если мать увидит его, то поймет, как нужна ему, и по крайней мере будет навещать его время от времени. Итак, дворецкий впустил нас и провел в гостиную, где сияла огромная елка, наряженная как в витрине магазина. Но Витя не заметил ее. Когда его мать наконец спустилась, ее первые слова были: «Что тебе нужно, Виктор?» Витя протянул ей сверточек и объяснил, что выбрал его сам. Когда она хотела положить его под елку, он попросил открыть сразу же…

Мышкиной пришлось вытереть слезы. — Его мать развернула бумагу, взглянула на крошечную шкатулку и сказала: «Я не употребляю таблетки, Виктор, ты же знаешь». Она протянула коробочку служанке, которая убирала комнату, и сказала: «Людочка принимает таблетки. Я уверена, что ей это пригодится». Витя посмотрел, как служанка положила коробочку в карман, и затем вежливо сказал: «Счастливого Нового Года, Людочка». Затем он взглянул на мать и добавил:

«Нам пора идти». Он не проронил ни слова, пока мы шли к автобусной остановке. Я всю дорогу боролась со слезами, но лицо Вити не выражало никаких чувств. На автобусной остановке он вырвал у меня свою руку и тихим голосом серьезно сказал: «Она мне больше не нужна, Даша. Я уже взрослый. Теперь мне никто не нужен». — Голос Мышкиной задрожал. — Больше он не разрешал мне брать его за руку. — После минутного молчания Мышкина продолжила:

— С этого дня Витя, насколько я знаю, никогда не покупал подарки никаким женщинам, кроме бабушки и меня. Кристина слышала от женщин Вити, что он всегда очень щедр, но никогда ничего не дарит. Вместо этого он дает деньги и просит их купить то, что нравится; его не интересует, будут ли это меха, драгоценности или что-нибудь, еще. Но он ничего не выбирает сам.

Лена вспомнила серьги, которые он хотел подарить ей, и то, как она презрительно отказалась. У нее защемило сердце.

— Почему же его мать забыла о нем, как будто его не существует?

— Я могу только догадываться об этом. Она принадлежала к одной из самых знатных семей Рублевки… Признанная красавица, королева на всех балах. Для таких людей родословная много значит. У них у всех есть деньги, и их социальный статус зависит от фамильных связей. Когда она вышла замуж за отца Виктора, была изгнана из своего круга. Сейчас все изменилось — только деньги имеют значение. Витя вращается в тех же социальных кругах, но затмевает ее и ее мужа. Кроме того, что он очень богат, он обаятелен, красив. Раньше, должно быть, Витя был для нее живым напоминанием о ее социальном падении. Она и ее муж не хотели, чтобы он был рядом. Нужно знать эту женщину, чтобы понять такой хладнокровный эгоизм. Единственный человек, который что-то значит для нее, кроме нее самой, — это сводный брат Виктора. Она просто обожает его.

— Должно быть, Вите тяжело встречаться с ним.

— Не думаю. В тот день, когда она отдала его подарок служанке, его любовь к ней умерла. Он сам убил ее. Ему было всего пять лет, но он уже обладал силой и решимостью, которые помогли ему сделать это.

У Кулёминой одновременно возникло два желания: задушить его мать и найти Виктора, чтобы излить всю свою любовь, хотел он этого или нет.

Как раз в этот момент к столику подошел Ярослав и протянул Мышкиной какую-то бумажку:

— Тебе звонил этот человек. Он сказал, что ему необходимы какие-то документы, запертые у тебя в кабинете.

Мышкина взглянула на записку:

— Я думаю, что мне придется вернуться в офис, а ты оставайся и закончи обед.

— Почему вы ничего не ели? — нахмурился Ярослав. — Вам не нравится?

— Да нет, все очень вкусно, Ярослав, — сказала Мышкина, потянувшись за сумочкой. — Просто я рассказывала Лене об Алле Градовой, и это испортило нам аппетит.

Алла Градова — прогремело в ушах Лены. Крик протеста застрял у нее в горле, когда она попыталась что-то сказать.

— Ленчик. — Ярослав обеспокоенно обнял ее за плечи, в то время как она продолжала смотреть в спину уходящей Мышкиной, — Кто? — прошептала она. — О ком сказала Дарья Олеговна?

— О Алле Градовой. Матери Виктора. - Кулёмина подняла на Ярослава искаженное ужасом лицо.

ближе к ночи выложу еще...постараюсь, во всяком случае)))

ЧАСТЬ 15

— Твою мать, — тяжело вздохнула она. — только не это, нет!
Кулёмина взяла такси до здания «Глобал индастриз». Шок начал проходить, уступая место холодному оцепенению. Она вошла в мраморный вестибюль и попросила разрешения позвонить.
— Дарья Олеговна? — сказала она, когда ее соединили. — Я плохо себя чувствую. Я поеду домой.
Вечером, завернувшись в халат, она сидела глядя на потухший камин. Она накинула на плечи плед, пытаясь унять озноб, но это не помогало. Ее начинало лихорадить, как только она вспоминала о последнем посещении дома Градовых: Алла Градова спокойно руководила маленьким собранием, где планировался заговор против ее сына. Ее красивого, великолепного сына. О Боже, как она могла так поступить с ним!
Все в Лене кипело от бессильной ярости, и она мяла шерстяной плед, страстно желая расцарапать царственное лицо Аллы Градовой — это тщеславное, надменное и красивое лицо.
Если действительно и был шпионаж, то со стороны Филипа, а не Виктора. — Но даже если бы Степнов и платил кому-нибудь, чтобы получить информацию, Кулёмина бы не осудила его. Сейчас она с удовольствием развалила бы компанию Градова.
Возможно, Степнов любит ее — так думает Мышкина. Но Кулёмина никогда не узнает этого. Как только он обнаружит, что она связана с Градовыми, он убьет в себе чувство к ней так же, как уничтожил любовь к матери. Он никогда не поверит ее рассказу, почему она все-таки устроилась на работу в «ВикСтеп».
Кулёмина с презрением оглядела гнездышко, где она так уютно устроилась. Она жила здесь, как избалованная любовница Градова. Но все, хватит. Она уезжает домой. Она будет работать в двух местах, давать уроки музыки, чтобы иметь достаточно денег, но не останется в Москве. Иначе она просто сойдет с ума, пытаясь увидеть Степнова и понять, думает ли он о ней.
— Лучше себя чувствуешь? — спросил Кустов на следующий день, потом сухо добавил:
— Дарья Олеговна рассказала тебе о Алле Градовой, а ей не стоило этого делать.
Лицо Лены было бледным, но спокойным, когда она закрыла за собой дверь и протянула ему лист бумаги, который только что вынула из принтера.
Кустов развернул его и пробежал глазами.
— Ты увольняешься по личным причинам. Что это, черт возьми, значит? Какие такие личные причины?
— Филип Градов — мой дальний родственник. И я не знала до вчерашнего дня, что Алла Градова — мать Вити.
От удивления Кустов выпрямился в кресле. Он сердито взглянул на нее, затем спросил:
— А почему ты мне об этом рассказываешь?
— Вы же спросили, почему я увольняюсь. - Он молча смотрел на нее некоторое время, и его лицо постепенно смягчалось.
— Итак, ты родственница второго мужа его матери, — сказал он. — И что из этого?
Кулёмина не была готова что-либо обсуждать. Без сил она опустилась в кресло:
— Юрий Сергеевич, вам не приходит в голову, что, будучи родственницей Филипа Градова, я могла бы шпионить за вами для него?
Кустов пронзил ее взглядом:
— А ты это делаешь?
— Нет.
— А Градов просил тебя об этом?
— Да.
— И ты согласилась? — резко спросил он. Лена и не подозревала, что можно чувствовать себя такой несчастной.
— Я думала об этом, но по дороге сюда решила, что не смогу этого делать. Я провалила тесты, чтобы, меня не взяли, и я бы… — Коротко она рассказала ему, как она встретила Степнова в тот вечер. — И на следующий день меня приняли на работу.
Она откинулась назад и закрыла глаза.
— Мне хотелось быть рядом с Витей. Я знала, что он работает в этом здании, поэтому я устроилась сюда. Но я никогда не передавала никакой информации Филипу.
— Просто не могу поверить, — сказал Джим, потирая пальцами лоб, как будто у него сильно болела голова.
Минуты проходили в молчании. Кулёмина была слишком несчастна, чтобы что-то возразить. Она просто сидела и ждала, когда он вынесет ей приговор.
— Это все не имеет никакого значения, — сказал он наконец. — Ты не уйдешь. Я не отпущу тебя.
Кулёмина с удивлением посмотрела на него:
— О чем вы говорите? Разве вас не пугает, что я могу рассказать Филипу все, что мне известно.
— Ты не сделаешь этого.
— Вы уверены? — с вызовом спросила она.
— Вполне. Если бы ты собиралась шпионить за нами, то не пришла бы сюда и не рассказала, что ты — родственница Градова. Кроме того, ты влюблена в Витю, и я думаю, что он влюблен в тебя.
— А я думаю, что это не так, — сказала Лена со спокойным достоинством. — И даже если так, как только он узнает, чья я родственница, он не захочет иметь со мной ничего общего. Я пыталась устроиться на работу в «ВикСтеп»— значит, пыталась заняться шпионажем. Никаким рассказам о вспыхнувшем чувстве он не поверит.
— Леночка, женщина может признаться мужчине в чем угодно, если выберет для этого подходящее время. Подожди, когда Виктор вернется и… — Когда Лена покачала головой, он сказал с угрозой в голосе:
— Если ты уйдешь без моего согласия, я не дам тебе хорошей рекомендации.
— Не давайте.
Кустов наблюдал, как она выходит из кабинета. Несколько минут он сидел без движения, нахмурив брови. Затем медленно протянул руку и взял телефонную трубку.
— Виктор Михайлович… — Секретарша наклонилась к Степнову и говорила шепотом, чтобы не мешать другим членам совещания — крупным промышленникам США, обсуждавшим международный торговый договор. — Извините за беспокойство, но вам звонит Юрий Сергеевич Кустов…
Степнов кивнул, уже слегка отодвигая стул. На его лице не отразилось ничего, но он был обеспокоен. Он не мог вообразить причины, по которой звонил Кустов. Случилось что-то очень серьезное. Секретарша провела его в отдельную комнату, и Степнов схватил телефонную трубку:
— Юрка, что случилось?
— Ничего особенного. Мне просто надо обсудить с тобой кое-что.
— Обсудить? Ты понимаешь, что ты говоришь?! Сейчас в самом разгаре международное совещание, а…
— Я буду краток. Новый управляющий по продаже, которого я нанял, может приступить к работе через три недели, пятнадцатого ноября.
Степнов раздраженно выругался.
— Ну и что? — выкрикнул он.
— Так вот я звоню тебе, чтобы узнать, согласен ли ты с тем, что он начнет работать в ноябре, или удобнее, чтобы он подождал до января, как мы первоначально договорились. Я…
— Ты что идиот?, — перебил его разъяренный Степнов. — Мне наплевать, когда он приступит к работе, и ты знаешь это. Пятнадцатого ноября подходит. Что еще?
— Вроде бы все, — невозмутимо ответил Кустов. — Ну, как там, в Хабаровске?
— Ветрено! — рявкнул Степнов. — Черт возьми, если ты вытащил меня с совещания, чтобы говорить об этом…
— Ладно, извини. Я отпускаю тебя. Кстати, сегодня утром Кулёмина Елена Никитична подала заявление об уходе.
Это сообщение подействовало на Степнова как пощечина.
— Я поговорю с ней в понедельник, когда вернусь.
— Тебе не удастся это сделать — она увольняется немедленно. Я думаю, она планирует завтра уехать в Иваново.
— Ты, должно быть, не справляешься, — процедил сквозь зубы Степнов, саркастически улыбаясь. — Обычно, когда секретарши влюбляются в тебя, тебе приходится переводить их в другой отдел. Ленка же сама избавляет тебя от беспокойства.
— Она не влюблена в меня.
— А это уже твои проблемы, а не мои.
— Пипец какой-то! Тебе хотелось поиграть с ней, а когда она отказалась, ты заставил ее работать до изнеможения. Она любит тебя, а ей приходится передавать тебе приветы от твоих любовниц, ты заставляешь ее…
— Лене до меня нет дела! — закричал Степнов. — И у меня нет времени обсуждать ее с тобой.
Он бросил трубку и вернулся в конференц-зал. Семь человек взглянули на него с вежливым интересом, но осуждающе. По взаимной договоренности они подходили к телефону во время заседаний только в случаях крайней необходимости. Степнов сел в кресло и сухо сказал:
— Прошу извинить меня. Моя секретарша преувеличила важность проблемы и передала звонок сюда.
Степнов старался сосредоточиться на обсуждаемом вопросе, но Кулёмина не выходила у него из головы. В разгар бурных дискуссий о принципах маркетинга у него перед глазами возникла прелестная женщина: она смотрела на солнце и смеялась. Ее волосы рассыпались по плечам. Он вспомнил, как они плавали по озеру, вспомнил ее удивительное лицо в тот вечер, когда они познакомились.
«Что случится со мной, если туфелька подойдет?»
«Я превращу вас в милую жабку».
Вместо этого она превратила его в буйного невротика! Вот уже две недели он сходит с ума от ревности. Каждый раз когда у нее на столе звонил телефон, он мучился, что это кто-то из ее любовников. Когда какой-нибудь мужчина бросал на нее взгляд, он чувствовал дикое желание врезать ему по фэйсу.
Завтра она уезжает. В понедельник он уже не увидит ее. Так будет лучше для всей этой чертовой корпорации; его собственные помощники старались свернуть в сторону, как только видели его. Вот до чего она его довела!
Совещание закончилось в семь часов, и Степнов извинился и поднялся к себе в номер. Направляясь по широкому коридору дорогого отеля к лифту, он увидел застекленный прилавок с ювелирными изделиями. Его внимание привлекли великолепный рубиновый кулон и такие же серьги. Может быть, если он подарит Лене этот кулон… Вдруг он снова почувствовал себя маленьким мальчиком, покупавшим расписную шкатулку. Он отвернулся от прилавка и пошел дальше по коридору. Подкуп, напомнил он себе, — это самый низкий способ уговорить человека сделать что-нибудь. Он не будет просить Лену остаться, он никогда никого не будет ни о чем просить.
Около часа он говорил по телефону у себя в номере, решая деловые вопросы, которые накопились в его отсутствие. Когда он наконец повесил трубку, было около одиннадцати. Он подошел к окну и взглянул на звездное небо.
Лена уезжает. Кустов сказал, что она бледная и измученная. А что, если она больна? Может быть, она беременна? Ну и что же, если так? Он даже не знает, его ли это ребенок.
Когда-то он мог быть уверен. Когда-то он был ее единственным мужчиной. Теперь, пожалуй, уже она сможет научить его кое-чему, с горечью подумал он.
Он вспомнил воскресное утро, когда приехал к ней, чтобы подарить серьги. Когда он попытался затащить ее в постель, она рассердилась. Большинство женщин удовлетворились бы тем, что он предлагал, но не Кулёмина. Она хотела, чтобы они были близки душевно, а не только физически, она хотела проявления чувств с его стороны, ждала каких-то обещаний.
Степнов улегся в постель. Ну и чудесно, что она уезжает, решил он, злясь на все на свете. Пусть возвращается домой и найдет себе какого-нибудь провинциального сопляка, который будет ползать у ее ног и клясться в любви, если ей это так необходимо.
На следующее утро совещание начиналось ровно в десять. Поскольку его участники были крупными промышленниками, ценившими каждую минуту своего времени, все пришли вовремя. Председатель взглянул на шестерых мужчин, сидящих вокруг стола, и сказал:
— Виктор Степнов не сможет присутствовать сегодня. Он просил меня передать, что его вызвали в Москву по срочному делу.
— — У нас у всех есть незаконченные срочные дела, — возмутился один из присутствующих. — Что за проблема, которая помешала ему быть здесь?
— Он сказал, что это проблема кадров.
— Это не повод, — взорвался другой, — у нас у всех есть эти проблемы.
— Я напомнил ему об этом, — ответил председатель.
— И что он сказал?
— Он сказал, что такой проблемы нет больше ни у кого.
Кулёмина вынесла еще один чемодан к такси и, остановившись, взглянула на затянутое облаками октябрьское небо. Наверное, скоро пойдет дождь или снег.
Она вернулась в квартиру за другими вещами, оставив дверь приоткрытой. Ноги у нее промокли, так как на улице было очень сыро. Надо было быстро высушить промокшие матерчатые кеды, которые она собиралась надеть в дорогу. Лена отнесла их в кухню, поставила около открытой духовки и включила ее.
Ройдя в прихожую, она надела мокасины и закрыла последний чемодан. Единственное, что оставалось сделать до отъезда, — это написать записку Филипу Градову. Слезы жгли ей глаза. Смахнув их дрожащими пальцами, она взяла чемодан и спустилась вниз. И тут за ее спиной послышались чьи-то шаги. Она испуганно обернулась и застыла как вкопанная: из кухни выходил Степнов и направлялся к ней. В голове у нее промелькнула страшная мысль; он знает все о Филипе Градове.
Разволновавшись, Лена опустила чемодан и сделала шаг в сторону. Сзади стоял диван. В спешке она покачнулась и упала спиной на подушки. Невольно у Кулёминой мелькнула мысль, что поза у нее сейчас самая призывная и обольстительная.
— Я очень польщен, дорогая, но мне бы хотелось сначала что-нибудь перекусить. Что у тебя есть, кроме жареных ед?
Лена поспешно вскочила. Несмотря на насмешливый тон, чувствовалась мрачная напряженность в его лице и каждом мускуле его сильного тела. Она осторожно отошла от него подальше.
— Стой на месте, — спокойно приказал он. Кулёмина замерла, внутри у нее все похолодело.
— Почему… почему ты не на международном совещании?
— Дело в том, — медленно проговорил он, — что я задавал себе этот вопрос много раз. Я спрашивал себя об этом, когда оставил семь человек, которым был необходим мой голос для решения очень важных вопросов. Спрашивал по дороге сюда, когда мою соседку в самолете рвало в пакет.
Кулёмина нервно хихикнула. Он был взвинчен, сердит, но не взбешен. Значит, Филип тут ни при чем.
— Я задавал себе этот вопрос, — продолжил он, делая шаг вперед, — когда фактически вышвырнул из такси старика, чтобы поехать самому, потому что боялся не застать тебя.
Кулёмина отчаянно пыталась понять его настроение, но не могла.
— Ну а теперь, когда ты здесь, — сказала она дрожащим голосом, — чего ты хочешь?
— Тебя.
— Я уже говорила тебе…
— Помню, — нетерпеливо перебил ее Степнов. — Ты говорила, что я слишком стар и циничен для тебя, так?
Она кивнула, хотя и не помнила этих слов.
— Ленок, я только на два месяца старше, чем был в Подмосковье. Хотя и чувствую себя так, как будто прошли годы. Но ты не считала, что я стар для тебя, и, по правде говоря, я и сейчас так не думаю. А теперь я разгружу ё такси, и ты начнешь распаковывать вещи.
— Я уезжаю домой, Витя, — сказала Кулёмина спокойно.
— Никуда ты не поедешь, — твердо возразил он. — Ты принадлежишь мне, и, если ты меня вынудишь, я отнесу тебя в спальню и там заставлю признать это.
Лена знала, что он так и сделает, и отступила еще на шаг:
— Этим ты всего лишь докажешь, что физически сильнее меня. Дело не в том, буду я сопротивляться или нет. Главное — то, что я не хочу принадлежать тебе ни в каком смысле.
Степнов улыбнулся:
— А я хочу принадлежать тебе во всех смыслах.
Кулёмина почувствовала, как у нее бешено забилось сердце. Что стоит за этими словами — «принадлежать тебе»? Однако какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что он не предлагает ей брак, но по крайней мере он предлагает себя. Если сейчас рассказать ему о Филипе Градове?
Степнов заговорил снова, и его голос дрожал от нетерпения:
— Я такой аморальный, беспринципный циник; подумай, как ты можешь исправить мой характер! Это поднимет мировую нравственность.
Кулёмина начала терять контроль над собой. Ее одновременно душили смех и слезы. Она наклонила голову, чтобы вытереть глаза, и золотистые волосы плотной завесой закрыли ей лицо. Она уже была готова стать героиней банальной истории: влюбленная секретарша вступает в тайную любовную связь со своим боссом, Готова была поставить на карту свою гордость, чтобы еще раз ощутить его поцелуи. И даже не боялась того, что он может возненавидеть ее, когда узнает о Филипе.
— Ленок, — сказал Степнов хриплым голосом, — я люблю тебя.
У нее закружилась голова. Не веря своим ушам она подняла на него глаза, полные слез.
— Не плачь, — попросил он. — Я никогда ни одной женщине не говорил таких слов, и я…
Кулёмина вся задрожала и внезапно бросилась в его объятия. Неуверенно он дотронулся рукой до ее подбородка и внимательно заглянул в зеленые глаза. Они были полны слез, а густые ресницы стали похожи на стрелочки. Лена попыталась сказать что-то, и Степнов напрягся, так как боялся услышать отказ, мысль о котором мучила его всю дорогу от Хабаровска.
— Я думаю, что ты очень красивый, — прошептала она. — Я думаю, что ты самый красивый…
Тихий стон вырвался из груди Степнова, и он впился в ее губы. Он прижал к себе гибкое, податливое тело, целовал ее то крепко, то нежно, но никак не мог насытиться. Наконец он оторвался от ее губ, пытаясь побороть мучившее его желание.
Когда он замер, Лена откинулась в его объятиях и посмотрела на него. В ее глазах он увидел вопрос и согласие. Она будет с ним здесь или там, где он скажет.
— Нет, — прошептал он нежно. — Все будет не так. Я не хочу в спешке затаскивать тебя в постель. Я уже сделал что-то подобное в Подмосковье.
Дерзкая красавица, которую он обнимал, подарила ему одну из своих обворожительных улыбок.
— Ты действительно голоден? Я могла бы приготовить тебе тушенные в масле носки к жареным кедам. Или ты предпочтешь более привычное блюдо, например омлет?
Степнов усмехнулся и поцеловал ее в лоб.
— Я закажу пиццу, надеюсь ее привезут, пока буду принимать ванну. Затем немного посплю. Я совсем не спал прошлой ночью. И тебе тоже стоит вздремнуть, потому что, когда мы вернемся с бала, я не дам тебе спать всю ночь.
За пятнадцать минут он внес все ее вещи в дом.
— Я заеду за тобой в девять часов, — сказал он, собираясь уходить. — У тебя есть вечернее платье?
Лене не хотелось надевать платья, тем более платья принадлежавшие любовнице Филипа Градова, но на этот раз у нее не было выбора.
— Куда мы пойдем?
— На благотворительный бал в отеле «Вестин»в пользу детской больницы. Я один из спонсоров, поэтому получаю пригласительные билеты каждый год.
— Это не очень-то благоразумно, — озабоченно сказала Кулёмина. — Кто-нибудь может увидеть нас там вместе.
— Все увидят нас вместе. Этот бал — одно из важнейших событий года, поэтому я и хочу пригласить тебя. Что в этом плохого?
— Хорошо. Я с удовольствием пойду, — сказала она, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его. — Я пойду, с тобой, куда ты захочешь.