Пробую себя в роли великой поэтессы))) 
Что из этого вышло - судить вам))) 
Глава 8. Смелая
Я слишком хрупкая,
Но слишком ценная любить.
Я слишком нежная,
Но слишком больно все забыть.
Я слишком тонкая,
Но слишком слабая не ждать.
Я слишком светлая,
Но слишком больно ночью спать.
Я слишком близкая,
Но слишком рядом боль.
Я слишком нужная,
Но слишком сладка соль.
Я слишком сильная,
Но слишком хилая манить.
Я слишком смелая,
Но слишком слабая любить.
Я слишком верная,
Но слишком краткая обнять.
Я слишком лунная,
Но слишком солнечен мой взгляд.
Я слишком хрупкая,
Но слишком четкая все знать.
Я слишком сломанная,
Но слишком целая для вереницы дат.
И слишком любимая,
Но слишком печальная простить.
И слишком твоя,
Но слишком тяжело грустить.
* * *
Неделя каникул пролетела почти мгновенно, дни проносились мимолетно, точнее ночи. Когда по утрам, она бледная, невыспавшаяся, с синяками под глазами шла на кухню, дед обеспокоено охал, но понимающе качал головой. Любовь видно на расстоянии, но только тем, кто любит. Любит так, как никто не может. Любит так, что постоянно кусает губы до крови, ожидая возлюбленного, – нет, не так – любимого. Любит так, как могут любить дети в зрелом возрасте или слишком быстро повзрослевшие дети.
А Лена ничего не могла с собой поделать. Пока на небе безраздельно властвовал Амон-Ра, вся любовь таяла, как лед на солнцепеке и вытеснялась другими, более важными делами. Но стоило лишь Великой Селене посеребрить открытое окошко, мысли о Викторе возвращались вновь, как бы Лена не старалась запрятать их в дальний темный ящик стола.
Девушка перевернулась на другой бок и закрыла голову подушкой – настырная липовая ветвь вот уже почти десять минут билась в окно. Назойливо так.
Тук... Тук-Тук. Тук... Тук-Тук.
Лена «закопалась» глубже в подушку.
– Так, эссе по истории я уже дописала, а по астрономии доделала еще в школе – странно, что Борзова еще в пятницу не проверила и даже разрешила дописать на каникулах, хотя все еще в тот день принесли готовые работы, боясь гнева Терминатора. Значит, осталось еще дописать конспект по химии и… – разговор вслух с любимым плюшевым мишкой не помог. А за окном с завидной регулярностью…
Тук... Тук-Тук. Тук... Тук-Тук.
– Черт! – сквозь зубы ругнулась Кулемина, вознамеривавшаяся сломать ветку, а заодно всю липу «к чертям собачим», вскочила с кровати и… упала обратно, забившись в истерике. В нервической истерии, пока хохот не перешел в бессвязные всхлипывания, – в окно вот уже полчаса бился голубь…
– Дааа, Кулемина… Совсем крыша ку-ку… Сама же насыпала зерна на подоконник, чтоб птиц подкормить. А теперь еще и возмущаешься… – этот душевный разговор самой с собой перебил голос фантаста. ¬¬
– Лен, подойди к телефону.
– Иду, дед… – пробурчала девушка, влезая в пушистые тапочки.
Поговорив с Мариной (а это именно она звонила с утра пораньше), вздох разочарования вырвался из ее горла. Нет, она была, конечно, рада пообщаться с подругой, но так хотелось хоть один раз, хоть на секунду услышать чуть хриплый тембр голоса, произносящего так нежно: «Физкульт-привет, Кулемина». Но на протяжении всех каникул она созванивалась только с Мариной – чуть ли не каждый день. Но так, по крайней мере, ей было легче. А от Виктора до сих пор не было ни одной весточки, он будто канул в лету. Все письма, которые она послала ему, возвращались обратно нетронутыми и не распечатанными даже. Но, несмотря ни на что, Лене хотелось верить в лучшее. Завтра – в школу, завтра – будет физкультура. Завтра – будет он. Он ведь обещал!
По крайней мере, скорей всего.
А ей так хотелось быть оптимисткой.
Но это было одно из немногих вещей, которых она не умела делать в последние дни.
Вы думаете, ее любовь к книгам искренняя? Нет, через насколько лет, – возможно, месяцев – Лена будет ненавидеть книги до глубины души. Просто сейчас она слишком собранная и четкая. Ей надо все знать наперед, она не любит не знать о чем-то, не хочет, чтоб ее когда-нибудь поставили в тупик. Ее самоцель – не огромные знания, – о, нет, все гораздо глубже! – видеть свое будущее так, словно за спиной девушки не шестнадцать лет, а целая сотня. Ей хочется точности и правильности во всем. Не переменчивое «или», а твердое «и». И обязательно надежная опора под ногами.
Возможно, – но только возможно – поэтому ей так трудно любить. Не притворной книжной любовью, а той, про которую сочинили немало сказок, той, без которой не существует «веры» и «надежды». А может, все гораздо проще – непризнание себе замкнутое не собственной рассеянности. Проще же?
Для нее – да.
Трудно признаваться себе в несовершенности мира, но еще труднее – незавершенности самих себя. А поиски идеалов добром никогда не заканчивались.
Ей всегда была нужна твердая почва под ногами – но земля раскачивалась из стороны в сторону, словно маятник. Ей нужна была вера – но было нечто сродни обыкновенной апатии. Ей нужна была настоящая, искренняя и честная любовь – но мечтательные лунные ночи не в счет, она хотела быть сильной для себя, не слабой для других – но сломалась внутри, не выдержав первого порыва Ветра Перемен, забыв снять вешнюю (возможно внешнюю) маску силы.
Лена никогда не считала себя правильной, но помешательство на этом сделало из нее сильную личность… для других… а для себя не полностью…
Ей хотелось больше действия, – о да! – выпить неразбавленную жизнь до дна всего одним глотком, а не обжигаться от каждой новой капли.
Лена всего лишь хотела любить и быть любимой. Но желания никогда не сбываются и она всерьез в это верила. А фанатичная вера – ничего хорошего.
Завтра придет новая вера, – но! – это будет лишь завтра. А пока – очередное догорающее ее же письмо, то, которое так и не дошло до адресата. Для Лены нет нужды хранить их. Зачем ей собственные письма? То ли дело аккуратной стопочкой сложенные конверты Степнова с милыми ее сердцу словами на тонкой бумаге внутри них.
* * *
Мысли о Степнове не покидали девушку все утро. Да и день тоже. Украдкой брошен взгляд на часы – малая стрелка застыла между цифрами 4 и 5. Большая остановилась на отметке 8. Без двадцати пять… Дуга, образовавшаяся между стрелками, стала похожа на загадочно-туманную полуулыбку. Широкую насмешку Судьбы. Лена поймала себя на мысли, что сегодня она слишком много философствует, придавая значение таким глупым вещам, как время… А что такое время, собственно говоря? Мгновения, перерастающиеся в вечность? Или вечность, состоящая из мгновений? А существует ли вообще это понятие – время? Это ж подобно темноте, злу, холоду… Их нет. А эти слова придумали люди, чтоб объяснить их отсутствие. По крайней мере, Лена была согласна с мнением Эйнштейна.
Холода не существует. Есть понятия тепла. А холод – это его отсутствие. Вот и пригодилось знание физики и ее законов. Человека или предмет можно изучить на предмет того, имеет он энергию или нет, излучает ее или нет. И абсолютный ноль (-273°С) есть полное отсутствие тепла. При этой температуре вся материя становится инертной и не способной реагировать. Таким образом, холода не существует. А создали это слово лишь для описания того, что мы чувствуем при отсутствии тепла.
А темнота? Ее также не существует. В действительности, темнота есть отсутствие света. Мы можем изучить свет, но не темноту. Используя призму Ньютона, мы можем разложить белый свет на множество цветов и изучить различные длины волн каждого цвета. Однако мы не можем измерить темноту. Простой луч света врывается в мир темноты и освещает его. Как мы определяем, насколько темным является то или иное пространство? Мы всего лишь измеряем имеющееся в нем количество света, не так ли? Таким образом, темнота – это лишь понятие, которое человек использует для описания того, что происходит при отсутствии света.
А зло существует? Ведь мы видим каждый день его порождение – жестокость, преступление, насилие – все это не что иное, как проявление зла, скажите вы, но это не так… Зла тоже нет. По крайней мере, его не существует самого по себе. Зло – это просто отсутствие Бога. Подобно темноте и холоду, это слово создано человеком, чтобы описать отсутствие Творца. Бог не создавал зла. Зло – это не вера и не любовь, которые существуют как свет и тепло. Зло – это результат отсутствия в сердце человека Божественной любви. Это вроде холода, который наступает, когда нет тепла, или темноты, которая наступает, когда нет света.
Вот и времени так же нет… Порой кажется, что все эти секунды, минуты, часы – это какая-то детская сказка! Ну как можно объяснить с помощью этих ничего не значащих слов истинную сущность времени? Все это глупо! И тот, кто поспорит, лишь покажет свою недалекость в познаниях мира.
Две серебристые стрелки на часах, казалось бы, замерли всего на секунду, но на самом деле оны остановились навсегда. Именно в это время чья-то жизнь прервалась, вернее, закончилась... может быть, даже не успев по-настоящему начаться. Когда-то, еще совсем недавно, эти стрелки шли, а внутри серебристого корпуса вертелись шестеренки. Тик-так, тик-так – примерно так стучит человеческое сердце. Но вот что-то случается, и стрелки замирают, лишь немного вздрогнув, шестеренки со скрипом останавливаются – закончилась чья-то жизнь. Время – неверный друг, его всегда нет именно тогда, когда оно нам больше всего необходимо. Время, время, время... секунды падают в пустоту, словно шелк соскальзывает на пол с легким шуршанием... Время – великолепный учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников… Из всех вещей, время менее всего принадлежит нам, и более всего нам не достает его. На часах по-прежнему без двадцати пять – села батарейка. Чертыхнувшись, Кулемина достала с выдвижного ящика стола новый заряд и навела часы по телефону – ровно пять. Казалось бы, прошло мгновение, но растянулось оно на целых 20 минут… С легким шуршанием секундная стрелка начала свое движение по кругу, так же, как и шестеренки внутри, но вращались они каждый в свою сторону и каждый со своей определенной скоростью…
Ища батарейку, Лена споткнулась об сумку на полу возле стола. Ушибла палец на правой ноге. А все потому, что тапки остались на прежнем месте – возле дивана. Лень было обуваться – вот и получай за глупость, Кулемина! Обратно добралась мелкими перебежками, которые состояли из прыжков на левой ноге и прихрамывания на правой. Сумку Лена протянула за собой по ворсистому ковру, чуть было не содрав с него весь ворс. Немного злая начала рыться в школьном рюкзаке. Вспомнила про книги из библиотеки. И что там Светочка ей наложила? Точно книги? Или пару-тройку внушительных строительных кирпичей? Ленка после посещения обители этой девушки с вечными косичками еле сумку дотащила домой. А плечо еще долго побаливало от нераспределенной нагрузки по телу. Ведь весь вес «кирпичей» сконцентрировался на правом боку Кулеминой. Вот и сейчас, благодаря этим книгам, снова пострадал ее правый бок. Но теперь уже нижняя его часть. Тихо-мирно проклиная все на свете, Лена все же выудила из подобия рюкзака стопку книг, которые едва там умещались. Казалось, что засунь еще хоть одну тоненькую тетрадку – и сумка не выдержит, лопнув по всем возможным швам.
К-о-м-м-е-н-т-и-р-у-е-м)))
Просто сейчас не сильно тянет как-то... 
