Сериалы онлайн

crazy, спасибо постоянной читательнице за отзыв)))

«– Давно, когда я был еще молод, а ты была совсем еще ребенком, я рассказал тебе легенду – легенду о птице, которая поет только тогда, когда умирает.
– Птица, у которой внутри шип. Ты сказал, что она отдает жизнь за единственную песню, но весь мир затихает, чтобы услышать ее, и Господь улыбается на небесах.
– Да, она следует непреложному закону, ее влечет к шипам, она еще не ведает о неминуемой смерти.»

Но когда мы прижимаем шип к своей груди, мы это знаем, мы понимаем, и, тем не менее, делаем это... И все же делаем это!

Ловким движением тонких пальчиков одна за другой переворачиваются страницы. Сначала по одной, потом по несколько десятков. Таким нехитрым образом Лена пролистала роман Колин Маккалоу до последней исписанной ею страницы. Глаза сами нашли последний абзац. Девушка уже знала, что хочет найти. И она это нашла…

«Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет ее кинуться на острие и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает ее сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поет, поет до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвется дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, – мы знаем. Мы понимаем. И все равно – грудью на тернии. Так будет всегда.»

Школьный звонок эхом разнесся по зданию и оповестил всех об окончании очередного урока. Девушка, опустив голову, понуро побрела домой – ее уроки на сегодня закончились, а на тренировку идти не было никаких сил... Но на полпути она остановилась – ведь нужно все-таки зайти и хоть предупредить Степнова. За этими размышлениями Лена и не заметила, как оказалась в считанные минуты возле спортзала.
Не успев дойти до подсобки, где как обычно восседал физрук, она увидела, как дверь распахнулась, и навстречу ей вышел ни кто иной, как упомянутый мысленно Степнов. Бросив быстрый взгляд на мужчину, Лена заметила что-то странное.
– Виктор? Что-то случилось? – и тут она заметила – в его руках была дорожная сумка. Сам же Степнов был растрепан сильнее, чем обычно. И взволнован. И Лена была явно не тем человеком, которого он хотел в данный момент встретить. Повисла неловкая пауза.
– Лена?
– Вить…? – имена, произнесенные враз. Вновь тихо – только где-то навязчиво капала вода. Молчание растягивалось – казалось, до бесконечности – становясь просто невыносимым. Лена нервно облизнула губы – в горле пересохло.
– Т-ты уезжаешь?
– Что? Да. – мужчина не смотрел ей в глаза, дырявя взглядом паркетный пол.
– Надолго? Куда? И когда вернешься?
– Не знаю. Может... – нервно выпалил физрук и сам же испугался своих слов, так и не договорив предложение до конца.
– Что? – у нее подкосились ноги, в голове был сплошной туман. – Не шути так, Вить, прошу. Пожалуйста… – с каждым словом голос девушки утихал, словно кто-то играл со звуком, постепенно уменьшая его.
Степнов тяжело вздохнул.
– Прости, я не должен был тебе говорить этого. Но мне надо уйти.
– Это из-за меня? – в глазах заблестели предательские слезинки.
– Что? Нет! Ты что, Леночка!
– Тогда почему? – одними губами спросила она – в горле странно тонули слова, так и не добравшись до губ, чтоб слететь с них звуковой волной. Внезапная догадка пронзила насквозь. – Ксюша?..
– Да. – Лена трясущимися руками закрыла лицо, содрогаясь всем тельцем. Виктор смотрел в пол. Было понятно, что Кулемина ждет объяснений, но Степнов молчал. А может, ему просто было трудно говорить? Или может, она все и так поняла, без слов?
– Может, все же объяснишь, в чем дело? Что-то с Ксюшей? Я хочу помочь! Мы ж уже договорились, вроде. У нас с Ксюшей совпадает группа крови, помнишь? – нарушила тишину басистка.
– Ленок… – он выдержал паузу, глубоко вздохнув. – Сегодня… несколько часов назад... Ксюша… нет больше Ксюшки… Умерла она… Болезнь слишком сильно прогрессировала – врачи до последнего старались спасти девочку, но… – скупые слезинки застыли в глазах Виктора, который сейчас выглядел неимоверно побитым эмоционально. – Я должен быть там, Лена, понимаешь? Оля… она… ей сейчас очень тяжело… Всем тяжело…
– Вииить… – глаза девушки наполнились слезами. – Не уходи, прошу тебя, не уходи. – и Лена, слабо понимая что она делает, обняла Степнова, и разревелась у него на груди.
– Ленусь…
– Не уходи… Я не хочу потерять тебя! – доверчиво прижавшись к груди мужчины, девушка рыдала навзрыд, захлебываясь слезами. Сейчас она не боялась показаться слабой, потому что знала – Виктор ее таковой не считает. А слабинку может дать каждый. Вот и Лена не выдержала. Сначала Виктор исчезает неизвестно где. Потом ее письма не доходят до адресата. А теперь Ксюша… Лена заочно полюбила девочку – Степнов прожужжал ей все уши об этом чудо-ребенке, его племяшке... А теперь вот он снова уезжает. И узнала Лена об этом лишь по чистой случайности.
– Я должен.
– Никому ты ничего не должен! – сорвалась на полукрик Кулемина. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось! – и уже гораздо тише. – Я не хочу потерять тебя…
– Тшш. Леночка, все будет хорошо, я обещаю тебе.
– Как ты можешь обещать то, о чем не знаешь? И как я могу верить тебе? У меня плохое предчувствие… Вот тут болит – на сердце… – спортсменка прекратила истерику на нервной почве и теперь выглядела как загнанный щенок – измученная, вялая, несчастная, словно пришел конец всему хорошему, что было в ее жизни. – И еще эта ситуация в Подмосковье. Ты смотрел новости? Так чуть ли не войну устроили. И все из-за какого-то дурацкого завода! – снова завелась Кулемина, размашистыми движениями растирая слезы по щекам.
– Лена, я все понимаю… Но я же не буду лезть на территорию того завода. Обещаю.
– Нет, ничего ты не понимаешь! – она оттолкнула Степнова от себя. – Ведь я… – Лена запнулась. – Ведь я… Я люблю…
– Не надо. – Виктор мягко улыбнулся ей. А затем, несмело подойдя к девушке, легонько обнял ее. – Я знаю.
– Знаешь?..
– Да. И я тоже… Прости, что был таким идиотом и не сказал тебе об этом раньше. – он поцеловал ее. Легко, невесомо, нежно, мягко, лишь слегка коснувшись губ. Поцелуй был соленым от слез Лены, но он был самым лучшим, самым долгожданным за всю ее жизнь. И самым первым.
– Вить…
Но это длилось не больше нескольких секунд – одно мгновение, принесшее еще больше боли. Мужчина мягко, но настойчиво отстранил Лену.
– Мне пора…
– Но…
– Прости, но мне правда пора идти. Скажешь мне эти слова, когда я вернусь. – и Степнов убежал. А Елена так и осталась стоять на месте, не в силах понять – сон это или явь. Только вот губы все еще хранили мимолетное прикосновение, только плечи все еще чувствовали его тепло… «Будь осторожен…» – тихо прошептало сердце. «Будь осторожен…» – вторил ему разум. «Все будет хорошо…» – произнесли они хором…

Комментируем)))

Лена, не в силах сдвинуться с места, как завороженная смотрела на удаляющегося Степнова. Разлука по сравнению со смертью ничто. Или же мы просто боимся смерти лишь потому, что не знаем, что находится за чертой? Не знаем, что скрывает за собой завеса, отделяющая друг от друга два мира, таких разных, но таких одинаковых. А может, там лучше? Может, там нет войны… нет разочарований… нет слез… нет печали, грусти, тревоги… Но, как узнать наверняка? Умирать не хочется… или… Или слово «смерть» таит в себе не страх, а тайну? Тайну узнать все на самом деле… Тайну… жизни… Ведь смерть – это начало конца для тех, кто боится. И начало нового для тех, кто верит… Жизнь и Смерть – ланка одного целого, но в то же время такого разного… Это как Ветер для Любви – слабую он гасит, а сильную заставляет разгореться в сотни раз пуще прежнего…

Лучше бы окна спортзала выходили во двор, а не на парадную площадку школы. Теперь как в замедленной съемке были видны каждый его жест, каждый шаг. И теперь ей хотелось выть от несправедливости. Вот почему на плечи Виктора сваливается столько проблем? Ну почему умерла девочка, которою он так любил? Где положенное равновесие в мире? И кто придумал пословицу, что все, что ни делается, все к лучшему. Куда уж «лучше»?! Какие могут быть плюсы, когда ребенка нет в живых?!

Лена подобно каменной статуе стояла возле окна, не двигаясь.
Стоило только-только все узнать и в мгновение ока все рухнуло.
Уже подходя к воротам, мужчина обернулся и посмотрел на окна спортивного зала, словно почувствовал взгляд девушки. Печально улыбнувшись, Степнов пошел дальше…
Жестокие бесформенные слезы лились по щекам молодой девчушки, когда она думала о Викторе… Что такое слезы? Простые капельки воды… Но почему же тогда они приносят сплошные разочарования, беды, горе? Эти самые капельки, подобны утренней расе, с глухим стуком падали на пол, разбиваясь на тысячи осколков. Из таких же осколков сейчас состояло ее сердечко. Почему же на душе так беспокойно? Почему так тяжело? Что за плохое предчувствие не покидает ее вот уже некоторое время?.. Нет ответа… Вроде бы осталось несколько дней или в крайнем случае недель побыть без него – и дальше они вместе будут счастливы! Будут вместе! Но что-то тревожно на сердце, как-то часто оно бьется. Может она всего лишь внушила себе нечто плохое? А что, все может быть. После таких-то новостей… Но самоанализ не помог, оставив на душе тягучую смесь избитых чувств… Каких?.. А это известно каждому человеку, который любит и разделяет сердце и душу пополам с любимым. Ведь так?

Бывают в жизни такие моменты, когда хочется лечь в тихой-тихой комнате, и молча смотреть в одну точку. Мысли умерли, слова погибли. Никто не в силах заставить тебя улыбнуться. Вдруг начинаешь понимать, что щеки мокрые, а в горле першит. К чему слезы? Почему они? Они просто есть. От усталости, от невысказанных слов, от сдержанных эмоций. И мысли плачут, и душа плачет.
Нас лепили в детстве как пластилин, придавая нам форму своих недостигнутых целей, своих не встреченных идеалов, своих игрушек, своих рабов и рабовладельцев. Нас учили каждую минуту, даже не подозревая этого. Мы выросли теми, кто жадно впитал это учение, и кто страстно ему же противился. Слезы льются, ища дорогу к истинной сути, той, что понимает всю абсурдность и тщетность желания быть самой собой. Все, что исходит от нас – это и есть мы. И от этих мыслей, эмоций сжимается все внутри, туго, до боли стянутое тонкой серебряной паутиной. И нить елозит, разрезая душу на части, и она кровоточит своими мыслями, отравленными, сожженными под солнечными лучами, развеянным пеплом над морем…
И вздох, насквозь прогнивших сомнений, распирает легкие, и разрывает их на тысячи зеркальных осколков.
И тогда начинаешь понимать, что душа не видит в них своего отражения.
Ее нет, на самом деле это только видимость души, воспоминания о ней, ее скользкий след на стеклах.
Ежедневный поток информации… Он заглатывает мозг и связывает имена с предметами и лицами, и от этого ты мыслишь своими, наизусть заученными образами, ты весь состоишь из сплошных клише, как вырезанная картинка, которую в разные времена разукрашивали разные дети-люди: капризные, жестокие, счастливые, мечтательные, романтичные – такие же и эти картинки.
И ты танцуешь со своей душой под сводами темного заброшенного замка. И тонкий шлейф призрачного тумана овивает силуэты, и твои мечты становятся явью. Ты перестаешь замечать остальных, ты не видишь ничего, кроме своих возвышенных мечтаний. Ты лежишь у себя в комнате и молча смотришь в одну точку. Сердце еле слышно стучит в голове, отбивая такт твоему призрачному танцу, и учителя твоей жизни стоят внизу в тени твоего шлейфа, и восхищенно подняв головы вверх, задерживают дыхание. Ты счастлив своим танцем. Комнатная тишина разрастается до размеров темного покинутого замка, стоявшего на этом месте вечно, и душа прижимается к тебе и плачет слезами одиночества, где бы ты ни был, этот танец вечно будет продолжаться.
Под сводами, в звенящей тишине…
И ты всегда будешь ждать этого танца под названием Разлука. А следом за ним зазвучит музыка из следующих партий – Любви… И так будет вечно…

* * *
Хочешь, я расскажу тебе историю? Обычную такую, они каждый день происходят. Вот присядь к окну, открой его, вдохни поток воздуха, в котором количество вредных веществ давно переросло в качество, посмотри на звезды, пропадающие за пеленой смога, выгляни в свой собственный двор, где под цветущей нежно-белой сиренью лежит чей-то пьяный сосед/муж/брат. Посмотри на горизонт, где серые клетки-дома рисуют кирпичный узор на багровом бархате заката. Оглянись вокруг, неужели ты ничего не замечаешь? Тебе не кажется, что кто-то отсутствует? Что кто-то ушел с вечеринки, устав от гостей? Нет? А мне вот кажется. Знаешь, ее зовут Романтика. Она в падающих осенних листьях, она в узорах дождя на стекле, она в первых снежинках, она в облетающих лепестках сакуры, теплоте домашнего глинтвейна, она в запахе его специй, игриво щекочущих твой нос, в его терпком привкусе, его уютном тепле. А самое главное, она в умении видеть красоту. Не только красоту природную, красоту того, что вокруг тебя, но и красоту человеческой души. Может быть, все вокруг такие бесчеловечные просто потому, что никто не видит в них хорошее? А еще она в глазах любимого человека, их блеске, наполненности нежностью, светом, несказанными словами, не подаренным пока еще счастьем… Она в способности по-настоящему чувствовать, по-настоящему жить, не просто играть роль, положенную тебе по социальному статусу, а самому делать выбор, самому выбирать из предложенных дорог, самому очерчивать горизонты. Также она в творчестве, созидании, в умении сделать из белого холста солнечное утро, прокравшееся кошкой в спящий дом, осенний парк, оплакивающий ушедшую юность, дождь, скрывающий целующихся влюбленных… Романтика – в умении создать новый мир. Тот мир, который лучше нашего...