Сериалы онлайн

*С того их обоюдного объяснения в дальнем крыле школы прошло уже три дня, которые были наполнены множеством взглядов, посылаемых друг другу втайне от всех (ну, по крайней мере, им казалось, что втайне), множеством поцелуев, подаренных друг другу украдкой в отдалённых уголках школьного здания и в пустой гримёрке, когда Рита выходила на перекур.
Было временами непривычно, даже странно, ощущать такие горячие губы на своих губах, лице, шее, и понимать, что этот человек когда-то казался тебе абсолютно чужим.
Временами её бесили поучительные нотки в его голосе, а его – её манера язвить без причины… Но они сами подписались под этим неписаным договором и приняли друг друга такими, какие они есть на самом деле.

- Лена, в кадр пора, - крикнул Сергей, когда Третьякова писала кому-то, стоя в стороне, со смеющимся выражением лица смс-ку.
- Да-да, иду уже, - и она, нажав кнопку «отправить», направилась на площадку.*

Виталий который день уже замечал в зеркале какую-то глупую улыбку на собственном лице и с каждым разом убеждался всё больше, что сходит с ума. Каждая свободная минута, которая выдавалась в процессе съёмок, была целиком и полностью посвящена всего одному человеку, с которым он по смс договаривался о каждом вот таком вот «перерывчике». О том, что происходит между ними, не знал никто – или просто делали вид, что не знают. По крайней мере, они старались никому не попадаться на глаза в те моменты, когда убеждали друг друга в том, как они соскучились.
Вот и сейчас Виталий лишь задумчиво улыбался, читая пришедшую на мобильник смс: «У меня на сегодня крайняя сцена. Через двадцать минут возле кофейного автомата:)». Через двадцать минут он послушно находился возле огромного кофейного агрегата, блуждая взад-вперед, ожидая опаздывающую Третьякову. И, только он взглянул на часы, как почувствовал уколы пальцами под рёбра, усмехнулся и повернулся.
- Опаздываем, - он покачал головой, протягивая руки к Лене, которая, оставив одну ногу в сторону, небрежно оттягивала карманы джинсов засунутыми в них ладонями.
- Куда ручонки свои тянешь? – наигранно возмутилась она, пятясь назад. И, увидев в глазах мужчины явное нетерпение, добавила: - Ну не здесь же, - и почувствовала, как мужская ладонь смыкается на её запястье.
Как только он потянул её за собой, Лена уже в который раз почувствовала чувство приятного тёплого волнения где-то в районе желудка, отчего ноги стали будто ватными и сами послушно плыли за направляющимся в сторону гримёрной мужчиной.
Хлопок двери, холодная поверхность стены, заставляющая вздрогнуть от прикосновения к ней спиной – и тёплые губы, которые согревают и заставляют забыть о том холодке, который бегает по спине. Несколько торопливых поцелуев – и уже настоящий, глубокий, нежный, нетерпеливый. Горячее дыхание на шее и влажное прикосновение к покрытой мурашками коже.
- Леночка, - услышала она сквозь туман, который наполнил голову до отказа.
Леночка… так её называли крайне редко. Обычной формой её имени были: «Ленк», «Ленка», «Леныч», «Ленок» и всё в подобном роде. «Леночкой» ещё называла только мама, с которой она так редко видится.
- Ммм? – промычала она, так как сил на то, чтобы произнести что-нибудь более связное, просто не было: колени подкашивались, губы горели огнём, а руки нетерпеливо гладили мужскую шею.
- Поехали со мной на эти выходные на шашлыки? – спросил он и продолжил нежно прикасаться губами к белоснежной шее, прямо за ушком, отчего Лена, услышав его предложение, нехотя открыла глаза и, выдохнув, с сожалением в голосе отозвалась:
- Не получится, - она судорожно вздохнула, почувствовав, как губы покинули пригретое местечко, и по этому участку кожи гуляет неприятный холодок.
- А в следующие выходные? – с надеждой взглянул ей в глаза мужчина, держа одну ладонь на её талии, а другой упираясь в стену с другой стороны от девушки.
- Ни в следующие, ни в последующие и, вообще, ни в ближайшие два месяца не получится… - Опустила взгляд Лена на свои кеды и была рада, что не убрала с утра чёлку под ободок – так она хотя бы скрывала её виноватый взгляд.
- Почему? – в его голосе слышалась горечь и настороженность. А голубых глазах видна была попытка прочесть ответ на её лице.
- Через три дня я уезжаю на гастроли. На два месяца. – Рука с талии медленно переместилась на стену, и теперь Третьякова оказалась в оцеплении – по обе стороны её свободу ограждали две сильных руки. Он посмотрела на него – в его глазах сейчас читалась обида. Нет, не на неё обида, разумеется, а обида на обстоятельства. На обстоятельства, которые, соединив двух людей, тут же разбрасывали их в разные стороны.
- Чёрт, я совсем забыл. – Он убрал руки, предоставляя Ленке свободу. Провёл пятернёй по волосам, отвернулся и, отойдя от Лены, сел на диван. – Это очень долго.
- Да, это долго. – Лена обречённо отлепилась от стены и, нахмурившись, направилась к двери. – Прости. Я совсем забыла тебе об этом напомнить, - мужчина кивнул, глядя куда-то вниз, опираясь локтями о колени и сложив ладони «домиком», перекрестив пальцы. Лена, недолго думая, покинула гримёрку и, чувствуя, что настроение резко сменило градус, направилась в ларёк, за вещью, к помощи которой не прибегала уже три дня. Удивительно, но к сигаретам её не просто не тянуло – она о них попросту забывала.
А сейчас вдруг захотелось курить. Сильно, просто непреодолимо. Однако, только купив пачку, она, на удивление, решила потерпеть до дома, засунув её поглубже в карман куртки. Казалось, одно только осознание того, что в её кармане лежат сигареты, которые, в случае чего, выступят в качестве действенного антидепрессанта, грело её душу и успокаивало нервы.

Вечер в компании сигареты – совсем неромантично и, даже можно сказать, пошло. И, что самое противное – купленный «Парламент» попросту, что называется, не хотелось в рот брать. Настолько казался искусственным его вкус, что Лена поморщилась, попытавшись сделать первую за три дня затяжку. Стало противно, и она потушила сигарету о дно пепельницы. И в этот же момент раздался звонок в дверь.
Подойдя к двери, взглянула в глазок – сердце ударилось резко и глухо и снова продолжило отбивать нужный ритм.
- Привет. – Увидела перед собой явно нервничающего мужчину с одинокой белой розой на длиннющем стебле в руках, ответила:
- Привет.
- Можно?
- Нужно, - усмехнулась, пропустила в квартиру. Взглянула на розу, потом на лицо Абдулова, который мялся на пороге, посетив эту квартиру впервые и гадая, стоит ли вообще знакомиться с ней поближе, кроме коридора. – Это мне? – просто безумно хотелось улыбнуться, но, видя, как серьезен гость, Лена изо всех сил сдерживала свой порыв.
- А, да. – Виталий будто очнулся, протянул розу и перемялся с ноги на ногу. – Тебе, конечно.
- Спасибо, - теперь уже можно улыбнуться. Улыбнулась. – Проходи, чего стоишь на пороге. – Пригласила войти, а сама пошла искать вазу. В голове вертелся всего один вопрос: зачем он пришёл? Что он хочет сказать своим приходом? То, что он смирится с её безумным жизненным графиком или то, что ей рано или поздно придётся делать выбор? Ответ на этот вопрос страшил её, но рука, тянувшаяся к вазе, стоявшей в гостиной на верхней полке, дрогнула совсем не от этого.
Лёгкое прикосновение губ к обнажённому плечу, не скрытому рукавом футболки – сейчас на Лене были только трикотажная белая майка на бретельках и серые спортивные штаны, - ладони, медленно заскользившие по телу по направлению от боков к животу, убедили её в том, что, судя по всему, Абдулов пришёл сюда явно не ругаться или, того хуже, ставить её перед выбором.
Роза упала на пол. А стоило Лене развернуться на сто восемьдесят градусов, как мысли мгновенно покинули уставший от раздумий мозг – она, вкладывая в поцелуй всё своё нетерпение и волнение, довольно резко притянула мужчину к себе, взявшись за ворот его пиджака, давая ему понять, что просто так Виталий отсюда вряд ли уйдёт. Впрочем, этот самый пиджак на его плечах задержался ненадолго. Да и остальные предметы одежды, кстати сказать, тоже…

Говорить о чём-то или убеждать друг друга в чём-то было бессмысленно – губы и руки говорили всё за своих хозяев, увлекая их в бездонную пучину, попытка выбраться из которой равносильна самоубийству.
И в течение следующих невероятных часов никто даже и не вспомнил об одиноко лежащей в соседней комнате на полу увядающей без воды розе.

- Лен, - перебирая пальцами светлые пряди, вполголоса позвал Виталий, и Лена подняла глаза, по-прежнему не убирая головы с его груди, улыбнулась уголком губ:
- Ммм?
- Я хотел тебе кое в чём признаться, - расслышав в его голосе виноватые нотки, Лена напряглась.
- Чего я ещё не знаю? – она чуть приподняла голову и, повернувшись на бок, упёрлась подбородком ему в грудь.
- Это я спустил шины твоей машины. – Он как-то смущённо улыбнулся, но в глазах его отчётливо виднелся хулиганистый огонёк.
Третьякова расслабленно выдохнула и досадливо стукнула его ладонью по груди, улыбаясь:
- Тьфу, ты меня напугал. Да знаю я, что это ты сотворил. – Она снова перекатилась на спину и виском прижалась к его груди.
- Откуда? – Тут уже Виталий поднял голову с подушки и удивлённо уставился на прячущую бесстыжие глаза Ленку.
- От верблюда. Я ведь сама присоветовала тебе себя удивить, вот и поплатилась. – Её голос затих, будто она ожидала его реакции с какой-то опаской.
Абдулов провёл рукой по её плечу, по-прежнему обнимая, и, сообразив, что к чему, уже полностью поднялся с подушки, глядя на Ленино растерянно-ожидающее выражение лица.
- Так, стоп. Для тех, кто в танке, просьба повторить ещё раз. – Он требовательно посмотрел на неё.
- А чего тут повторять? Ты и так всё правильно понял. Да, я и есть «Школьница». – Третьякова нахмурилась, с лёгким вызовом глядя в его глаза – очень не хотелось с ним ссориться, но, похоже, всё именно к этому и идёт.
- Это я уже только что понял, - отозвался Абдулов, опускаясь на подушку рядом с хмурой Леной. – Я не понял другого…ты знала, что «Ястребиный коготь» - это я?! – В глазах его было такое удивление, будто он – американский абориген, впервые увидевший чудо под названием велосипед. Лена кивнула и отвела взгляд. – Но откуда?
- Да ты сам спалился: «скупой платит дважды», «скупой платит дважды»…потом ещё своим «Ричмондом» угостил, предварительно меня на него подсадив…так что сам виноват, - пояснила Третьякова, видя, что Абдулов, судя по всему, потихоньку переваривает полученную информацию – по крайней мере, его голубые глаза излучали крайнюю задумчивость. И продолжила, положив ладонь ему на грудь в знак примирения и проведя ею по ней, сбивая его с умных мыслей и настраивая совершенно на другой лад:
- И вообще, я курить больше не могу. Когда ты рядом, не могу себе позволить взять в рот сигарету. Это вообще нормально, или как? – с нотками отчаяния в голосе пожаловалась она, снова ложась на спину и посмотрев в потолок.
На что Виталий удивлённо улыбнулся, как бы поражаясь её по-детски обиженному тону и, заодно, её поразительной сообразительности, и отозвался:
- То есть, ты нашла замену своей вредной привычке?
- Ага, типа того, - она скосила взгляд на лицо мужчины и, ухмыльнувшись, добавила: - Только вот моя новая привычка – полезная, необходимая. Даже слишком. И я даже не знаю, как я буду жить без неё целых два месяца. И, наверное, не одну пачку «Ричмонда» твоего скурю, пока буду всё это время находиться вдалеке и думать о том, что эта привычка сейчас где-то, с кем-то, не со мной. Пообещай, что будешь звонить мне каждый день и постоянно писать мне сообщения. – Она посмотрела на него так впервые – с просьбой, с откровенным выражением желания того, чтобы он всегда был рядом, изучая каждую чёрточку его лица, которое уже приближалось к её лицу, нависая над ней.
- Обещаю. Надеюсь, не отвыкнешь. – Улыбка. Ласковая, бережная. И прикосновение губ – лёгкое, как сигаретный дым, и необходимое, как воздух.

*** КОНЕЦ ***