Quote (Дашко_Gothic)
ничего не загнула. ты одна можешь объективно оценить фик а не как " нравиться, проду". вот за это я тебя люблю.
оой спасибо 
мне тоже не очень нравится когда кроме "супер!" и "пиши еще!" люди ничего не пишут. Конечно, такое внимание тоже приятно, но чувствуешь себя, как в рабовладельческом строе: автора запрягли и поганяют словом "проду!". 
Поэтому специально для тебя.. И для всех, кто читает, конечно, я вас всех очень ценю!!!
Глава 1. "Я еду к нему"
В гостиной сидели все, кроме Жени. И кроме Пуговки, которую отправили спать пораньше. Телевизор работал, они молчали, но все понимали, что на самом деле каждый сейчас переживает за Женю и Дениса и не может не то, что телевизор смотреть – думать ни о чем не может! Они не решались заходить к ней в комнату, но знали, что там она плачет. Галина Сергеевна встала и тихо подошла к маме, села рядом, обняла за плечи. Вскоре Даша с Машей последовали ее примеру, и так они сидели, обнявшись, а мама тихо качала их, как маленьких, и гладила по голове.
- Мама, мама, а где Женя? – в комнату ворвалась Пуговка, держа на руках своего медвежонка Бублика.
- В своей комнате, Пуговка, но ты лучше не заходи пока туда. А ты почему еще не спишь?
- Нету Жени там! А не сплю, потому что вы не спите и не говорите нам с Бубликом, что случилось, - девочка обиженно посмотрела на сестер.
- Погоди, Пуговка, как это нет? Она в своей комнате, и оттуда не выходила, - возразила Галина Сергеевна.
- Да нет же! Ее там нет! – притопнула ногой девочка, потом схватила Галину Сергеевну свободной рукой, - Пошли, я тебе покажу!
Все испуганно вскочили и последовали за Пуговкой. Людмила Сергеевна на всякий случай осторожно постучала и спросила «Жень, можно?».. Никто не ответил и, пока Людмила Сергеевна колебалась, младшая дочка уверенно распахнула дверь.
Их взглядам предстала аккуратно застеленная кровать, открытое окно, сквозь прозрачные колышущиеся занавески лился чистый лунный свет… А Жени не было.
Семья удивленно рассматривала опустевшую комнату. Пропало несколько Женькиных футболок и джинсов. Но ее любимые спортивные кубки и награды, даже футбольный мяч с автографами ее любимых футболистов остались лежать, где лежали… И на тумбочках стояли фотографии их семьи. У Людмилы Сергеевны кольнуло в сердце. Неужели Женя решила уйти из дома? А еще хуже – неужели она решила забыть их, и оставила на память о себе только эти вот фотографии?! Но нет, женщина осмотрелась еще раз и слабо улыбнулась: не было Жениной любимой фотографии, сделанной сравнительно недавно. На фото были все пятеро сестер, мама, Веник и Денис. Все улыбаются, все счастливы… А что сейчас?! Денис в армии, Женя пропала… Людмила Сергеевна взяла себя в руки и скомандовала разойтись по комнатам и поискать что-нибудь, что бы могло объяснить эту ситуацию.
Когда были отданы все поручения, женщина позволила себе немного слабости. На глаза навернулись слезы, и она изо всех сил старалась их сдержать. Подошла к зеркалу. На нее смотрела совершенно другая, изменившаяся женщина. Казалось, за этот вечер Людмила Сергеевна постарела лет на десять. Вокруг глаз залегли легкие морщинки, а в покрасневших глазах застыли мокрые соленые озерца слез, губы опухли, так как женщина все это время прикусывала их, чтобы не разрыдаться.
Она покачнулась, будто ее разом покинули все силы, и судорожно вцепилась руками в тумбочку возле зеркала. Взгляд ее упал на сложенный вдвое белый листочек бумаги. Она развернула и начала читать письмо, непонятно как оказавшееся здесь.
«Жень, я сегодня решил признаться тебе во всем, и иду на радио, чтобы это сделать. Мне представился удобный случай – Сан Саныч попросил меня отработать последний эфир, и сказал, что я буду заменять тебя. А значит, я тебя увижу. Ненадолго, но мне этого будет достаточно.
Надеюсь, достаточно. Черт, Женька, знала бы ты, как у меня сердце колотится, даже сейчас, как я об этом подумаю. Я не знаю, хватит ли у меня смелости сказать тебе… Поэтому я оставляю тебе это письмо.
Письмо, его, знаешь ли, писать легче. Если то, что я тут выскажу на бумаге, тебе не понравится, ты сможешь скомкать его и швырнуть о стенку. Письмо ничего не почувствует… Но если я скажу тебе это, глядя в глаза, и услышу отказ… насмешку… Пострадает не бесчувственный лист бумаги, а мое сердце. И оно, что бы ты там ни думала, чувствует, Женя. Оно любит тебя.
Я не знаю, как ты на это отреагируешь. Я пытаюсь тебя понять, но не могу с уверенностью сказать, что ты ко мне чувствуешь.
Прости, я пишу немного путано… Это вообще самое длинное, что я когда-либо в жизни писал. И самое странное. Но, поверь, самое искреннее.
Меня не будет 8760 часов. Так Веник подсчитал. За это время ты найдешь себе другого. Я просто хочу попросить одну вещь… На прощание, ладно?
Ты не обязана, но… вспоминай меня. Иногда.
Твой Дебил.»
Под этим письмом было написано только несколько слов, причем видно было, что ручку сильно вдавливали в бумагу. Как будто то, что написано, - окончательное решение, которое никому не под силу изменить. Людмила Сергеевна без труда узнала почерк дочери.
«Простите меня все, но я еду к нему.»
- Женечка! - Людмила Сергеевна схватилась за сердце и выронила письмо.
Комменты, не ленимся, пишем!!!
