ЧАСТЬ 59 -Ты все знала? Лен?! Знала и ничего мне не сказала???
В душЕ он не хотел слышать правды. Знать правды от нее. Потому что уверен, что ему будет больно ее услышать, и именно поэтому не хочет, чтобы боль причиняла она. Не хотел, чтобы то, что раньше окрыляло и радовало, сейчас начало причинять боль. Но и отказаться от этого было бы еще больнее.
-Ты должна была мне сказать! – стук падающего стула заставил ее вздрогнуть.
-Я никому ничего не должна!
Чтобы не видеть его лица, она встала, отошла к окну и отвернулась.
Спиной чувствовала холод синих глаз. Но знала, что это просто эмоции. Понимала, что это только слова. В душе она боиться произнести правду. Но ведь по-другому нельзя. Она скажет это вслух, потому что сама хочет ее слышать. Правду. И слова полились.
-Вить, я больше никому ничего не должна. Вчера я переступила грань между тем, что я должна была и тем, что я хочу. Я выбрала. И мой выбор – это ты. Я неизбежно совершала ошибки. Порой мне даже казалось, что нет больше воздуха, чтобы просто дышать, а не то что жить. Хотелось вздохнуть, но было нечем. Было холодно и противно, но я думала, что я должна. Должна быть сильной, должна нести чужую боль, должна быть рядом, должна жалеть, должна забрать чужие проблемы. И никто не хотел знать, а как же я? Я сильная. Я молчала. Так как никто не хотел знать моей правды. А теперь ты говоришь, что я должна была тебе рассказать чужую боль и чужую правду. Да, Вить?
Спрашивала, а перед глазами за холодным стеклом гасли звезды и свет в окнах домов.
Лена закрыла глаза. Она чувствовала затылком, что Витя не сводит с нее глаз, и ждет от нее ответа. У нее внутри все сжалось. Она видела, даже так, стоя спиной к нему. Видела его, потому что уже очень хорошо его знала. Растрепанные черные как смоль волосы, смуглое, играющее мышцами лицо, завораживающий блеск синих глаз. Слышала его, его отстукиваюшее сбивчивыми глухими ударами сердце, его мысли, комками литер роящихся в голове. Ощущала его каждой клеточкой, которая теперь стала подвластна лишь его воле, пульсировала и жила только тогда, когда он был рядом. И она знала, до одурения, до бешенного осознания всем телом, что это она, только она живет там глубоко внутри его, живет в его сердце.
Остывший кофе в чашках извещал о противном холоде, который навис над пространством в кухне.
-Ты должна была мне сказать! – Его прислонившаяся спина к дверному косяку, наконец, усилием воли оторвалась от неровной поверхности, а бесконечное желание остаться, сковавшее все тело, было нагло перечеркнуто кипевшей гордостью. Слишком много хотел ей сказать, но сейчас просто не мог подобрать нужных слов.
Нетерпеливый жест в сторону двери, и напоследок брошенный взгляд в зеркало в коридоре.
И тут эффектом взорвавшейся бомбы сработало его отражение в блестящем стекле.
-Отец??? Ненавижу! – вся боль была выплеснута ударом кулака и принята колючей паутиной сотен мелких трещинок, образовавшихся на ранее столь гладкой и сверкающей поверхности.
– Я люблю тебя… Я подожду… – тихое эхо из кухни в ответ грохоту хлопнувшей двери убаюкивало тревогу и напряжение. – Я подожду!
……………………………………………………
Едва захлопнулась за ним входная дверь, тут же раздался звук телефона. Его телефона.
Спортивная сумка, брошенная на полу коридора, глушила надрывающуюся трель, но абонент, звонивший в ночи, не хотел уступать тишине, поэтому секунда за секундой звонок извещал о необходимости снять, наконец, трубку. Лена, выудив мобильник, на мновение замерла, глядя на остальное содержимое. Искренняя теплая улыбка озарила ее совсем спокойное лицо, едва она коснулась синего спортивного костюма. Больше там ничего не было.
«Витька, как же мы с тобой похожи!» - в голове тут же возникла картинка ее бегства от Васи.
Спортивный костюм – все, что она хотела унести из того дома. Разница лишь в том, что она бежала из чужого, а Витька пытается уйти из своего.
Мысль была прервана возобновленным рингтоном. Она сняла трубку.
-Витя… Ты где? – как-то неуверенно послышалось из нее. Лена поняла, что Катерина очень сильно переживает.
-Кать, это я!
-Лен, значит Витька все-таки у тебя. – Она громко и глубоко выдохнула. – Слава богу, а то я уже и не знала, что мне думать.
-Кать, он был, но вышел. А ты не знаешь, он на машине? – Ленка тут же прикусила губу.
Поняла, что сболтнула лишнее. Опять заставила Катерину волноваться. Но она не могла не спросить про машину, потому что переживала за состояние своего любимого.
-Нет, Лен. Ключи остались на тумбочке. А ты не знаешь, куда он пошел? Лена, я перед ним виновата. Я боюсь… Боюсь, что он не вернется домой. Он не простит меня. Лен, что мне делать? Я места себе не нахожу! – Напряжение и тревога женщины в миг находят выход вместе с потоками слез, которые бесконечным рыданием раздаются в микрофоне мобильника.
-Катя… Не надо, все будет хорошо. Он рядом, не переживай. Я в нем уверена. Ему слишком больно, чтобы совершать сегодня глупости. – Лена как могла, пыталась достучаться до сознания женщины, которой она уже была многим обязана. Ленка ее очень хорошо понимала. И поэтому она сделает все, чтобы вернуть матери сына. – Катя, успокойся! Кто еще совсем недавно говорил мне, что слезами делу не поможешь. – Нежность и огонек ее хриповатого голоса вносили уверенность и спокойствие. – Я тебе обещаю, что все будет хорошо. Пригласишь нас завтра на ужин? – то ли надежда, то ли девичья самоуверенность заставили женщину на том конце провода резко поменять тон голоса.
-Лена, ты уверена? Ты думаешь, он согласиться? А Миша… Витя захочет его видеть? Лена, не молчи!
-Я знаю! И я тебе обещаю! Завтра мы будем у вас!
-Спасибо тебе, родная! Мы будем ждать!
…………………………………………………………..
Лунное сияние и невесомые снежинки серебрили и играли бликами в волосах одинокой мужской фигуры, которая словно одна во вселенной зависла посреди невесомости ночного мрака. Легкий ветерок срывал остатки неопавшей листвы, которая, прощаясь, ложилась под ноги, чтобы уже завтра быть укрытой под слоем снежного покрывала. Детские качели мерно поскрипывали под совсем недетским весом парня, который вот уже минут двадцать болтался на деревянной перекладине.
И вот уже минут двадцать такая же одинокая фигура девушки высиживала на подоконнике своего окна в своей квартире и не сводила завороженного взгляда с этой картинки, которую рисовала перед ее глазами ноябрьская погода.
«Витька! Ты же замерзнешь! Что ты творишь? - Горячий лоб устало прикоснулся к прохладной стеклянной поверхности. – Я расскажу тебе».
Легко сказать. Но как передать ту боль, которая заставила его родителей через сотни километров и тысячи часов вновь обрести друг друга. Только большая и искренняя любовь, наверно, способна заставить простить и забыть все обиды и невзгоды, через которые прошли эти два человека. Но как, как объяснить взрослому сыну, что его отец просто не знал о его существовании. Тогда, когда Катю родители выгнали из дома, и чуть ли не в открытую заявили на всю школу, что у них больше нет дочери, она уже через неделю явилась в школу, вылезая из черной Волги, а он, Миша, как и все в школе, были просто в шоке. Он расценил это как предательство. Ну, а когда к концу года округлившийся животик десятиклассницы уже просто невозможно было скрыть никакой школьной формой, он от отчаяния возненавидел ее и все, что связывало их. Он видел только ее предательство. Ни сил, ни желания вовремя поговорить и все выяснить не дали в то время юному мужчине перешагнуть свой юношеский максимализм. Закончив школу, он просто уехал из Москвы. И только пять лет назад вернулся. Все эти годы жил вроде вполне счастливо, были две жены, но семьи ни там, ни там не получилось. Никому отцом так и не стал. Да и любви, такой как той, первой, которая была у них с Катей, больше не было. И лишь совсем недавно судьба дала им второй шанс. Случайно встретившись при рабочих обстоятельствах, он просто не мог поверить в то, что все еще настолько сильно ее любит. А тот факт, что ее взрослый сын - это его сын, просто не давал ему покоя. Умолял ее. И она сдалась. Но вот боялась реакции. Его, Витькиной реакции. Потому что сама уже не находила с ним общего языка. Витька отдалился от нее после смерти того, кого 12 лет считал своим отцом. И словно съехал с катушек. Во всем обвинял ее, мать! Поэтому признание и задержалось. А то, что она рассказала все Лене… так это был жест отчаяния и доверия на доверие в ту ночь, когда Кулемина сама потерялась в этом огромном чужом мире. И только рядом две женщины смогли понять и доверить другу другу свои тайны. Боязнь потерять сына навсегда… Она тормозила признание. Поэтому сейчас, когда все раскрылось, когда трудно всем, надо просто попытаться расставить все на свои места.
…………………………………….
Еще несколько шагов, шагов через себя, через ненависть, которая годами накладывалась слоями в душе и сердце…
Ненависть на него… Отец… именно тогда, пять лет назад, когда они с матерью даже не могли присутствовать на его похоронах, потому что там была его другая, настоящая семья, а они, они лишь были некоим дополнением к его двойной жизни, именно тогда он сломался. Догадывался, но не хотел в это верить. Другая фамилия, другое отчество. Никаких совместных праздников, а лишь несколько часов раза три в неделю – это все, что его связывало с отцом… тем, который не смотря ни на что, любил его, любил как своего сына. И он, Витька не знал другого, поэтому и верил, что так надо и так должно быть в их семье. А потом, когда его не стало, он возненавидел мать. Из-за того, кто сломал ее, сломал ее жизнь. Ненавидел почти каждую ночь, когда она заливала слезами его, Витькину подушку, истеря и захлебываясь своими же соплями на плече у сына. Ненавидел ее бесконечных любовников, которые только брали и ничего не отдавали взамен. Ненавидел себя, потому что стал просто отморозком, не способным на жалость, переживание и сочувствие. Ненавидел всех, кто рядом был просто счастлив в своем тесном семейном мирке. Ненавидел старушек, копошащихся со своими внуками, потому что никогда не знал заботы бабушки. Ненавидел любовь, потому что до недавнего времени просто не верил в нее.
А теперь… Получается, что все это надо изгнать из своей памяти и просто принять все, как должное?! Почему? Только потому, что как две капли похож на этого мужика, который называет себя его отцом?!
Все еще медлясь дернуть на себя металлическую дверь подъезда, он не знал, что скажет Лене, той, что стала всем для него взамен тому, чего у него никогда не было. Достаточно сейчас услышать ее голос, и он… наверное… еще не совсем уверен, но он сможет… попробует выслушать и может быть понять, как жить дальше. Он шагнет в этот мир из одиночества, потому что не может больше в нем быть без нее. Ему нужна помощь, нужна ее поддержка, а иначе, остаться одному среди чужих он больше не сможет и не хочет. Он выбирает любовь, выбирает жизнь.
Кровь прилила к лицу, ноги плохо слушаются, но рука сама толкает тяжелое полотно двери. Он сделает это!
…………………………………………….
Ключ в двери, щелчок, тяжелая поступь, и вот он рядом, сидит напротив, откинувшись на противоположный откос.
Луна спряталась за тучу, как будто знала, что сейчас этим двоим не обязательно видеть друг друга. Лишь только руки, переплетенные пальцами до судорог, пытаются вобрать боль и любовь друг друга. Лишь только шепот, едва понятный в темноте, приводит мысли и душу в умиротворенный порядок. Лишь дыхание, одно на двоих, заставляющее сердца биться в направлении друг к другу. Лишь только слабость, охватившая обоих и не дающая возможность затекшим конечностям поменять положения тел. И лишь любовь, разливающаяся теплой волной по каждой пульсирующей венке в их телах.
А потом опять луна, как шаловливый ребенок, украдкой, рассеювающим светом все-таки решается нарушить ночное наваждение и окунуть влюбленных в мир, мир суеты, скорости, наслаждения и беспредельной долгой интересной жизни.
-Я дурак!
-Вить, каждый из нас имеет право на ошибку. Твоя мать и твой отец – они оба когда-то очень сильно ошиблись. Так же как и я. Поэтому не вини себя.
-Он никогда не станет мне отцом, Лен, никогда.
-Это не обязательно. Просто будь для него сыном. Им обоим это сейчас очень нужно. Не повторяй чужих ошибок. Учись исправлять свои.
-Ты меня научишь? Ленка, научи меня, я сам не справлюсь!
-Вместе будем учиться, договорились? Ну, а уже завтра первый урок, мы идем на ужин к твоим родителям!
вот ща продку прочту, мож и наструха поднимется!!!