Сериалы онлайн

Глава 3

Нортклифф Холл
Этим вечером в гостиной повисла неловкая тишина. Напряжение искрило в воздухе, напряжение, насыщенное глубочайшим сочувствием, невысказанными тревогами и незаданными вопросами. Но тут на пороге появилась Корри с чисто вымытыми близнецами на руках. Ангельские личики сияли возбуждением. Как же, им давно полагалось бы лежать в постелях рядом с храпящей нянькой, а они все еще не спят!
– Дядя Джейсон, это снова мы!
Виталий Саймон Абдулов, который был старше брата близнеца на одиннадцать минут, вырвался и, неуклюже перебирая ножонками, побежал к Джейсону. Тот поймал малыша и подбросил над головой.
– Вижу, что это вы, – пробормотал он, прижавшись носом к шейке Виталика.
От него пахло так же, как от Элис Уиндем после вечернего купания. На глазах вдруг выступили слезы. Он по детски шмыгнул носом, и в этот момент кто то дернул его за штанину. Это оказался Эверетт Плезант Абдулов, готовый то ли заорать, то ли горько заплакать. Пришлось подхватить и его. Джейсон прижал к себе малышей, позволив им гладить себя по лицу, награждать мокрыми поцелуями и непрерывно трещать о чем то своем. Близнецы прекрасно понимали свою недоступную взрослым тарабарщину, совсем как когда то он и Джеймс.
Наконец Виталик, немного устав, объявил:
– Все говорят, ты ужасно похож на папу и тетю Мелисанду, но, дядя Джейсон, это вовсе не так.
– Верно, Виталик. Я немного отличаюсь от твоего папы, но все же не слишком, правда, Эверетт?
Второе поразительно красивое личико задумчиво сморщилось.
– Нет, дядя Джейсон, ты похож на себя самого и на меня тоже. Не то, что Виталик. Он совсем как папа. Да да, именно. У нас с тобой одно лицо.
При этом его глаза лукаво блестели, в точности как у Корри.
Снова чмокнув Джейсона в шею, Виталик признался:
– Дедушка просто не выносит, когда кто то говорит, что я – копия папы и тети Мелисанды. Она всегда приносит мне и Эверетту маленькие миндальные печенья, когда приходит в гости. Дедушка говорит «Ад и проклятие», и что он никогда не избавится от лица. Что это за лицо, дядя Джейсон?
Отец громко застонал, мать столь же громко рассмеялась. Джейсон, вскинув брови, повернулся к отцу:
– Ругаться в присутствии малышей?
– У них такой же острый слух, как был у вас с Джеймсом в этом возрасте, – заметил Виталий Абдулов, граф Нортклифф, подтолкнув локтем жену. – Спокойно, Лена. Не верю, будто парни настолько малы, что до сих пор не узнали о фамильном ругательстве Абдуловых.
– Верно, – кивнула Корри. – Нет, только попробуй со мной не согласиться, Джеймс Абдулов. «Ад и проклятие» – неизменная прелюдия вашим попыткам сорваться с цепи. Представляешь, Джейсон, когда он злится на меня, – одному Господу известно, по какой причине, – и хочет выкинуть меня из окна, приходится довольствоваться фамильным ругательством и убираться прочь из комнаты, подальше от ненавистной жены.
– Наглая, бессовестная ложь, – пожаловался Джеймс и громко откашлялся, когда близнецы уставились на него широко раскрытыми глазами. – Джейсон, не хочешь, чтобы я освободил тебя по крайней мере от одного из этих негодников?
Но оба негодника крепче вцепились в шею Джейсона, едва его не удушив. Джейсон покачал головой:
– Не сейчас. Итак, парни, отпустить вас или немного потанцевать с вами по комнате? Если хотите, ваша бабушка сыграет нам вальс на пианино.
– Танцевать! – завопил Виталик, болтая ногами.
– Вальс! Вальс! – поддержал Эверетт, едва не оглушив Джейсона. – А что такое вальс?
Леденящее напряжение и тревоги, пусть и ненадолго, растворились в дружном хохоте. У Джейсона стало легче на душе. Покрепче сжав маленькие тельца и время от времени целуя розовые щечки, он принялся медленно вальсировать по комнате. И увидел, как мать, приподняв юбки, быстро подошла к пианино и заиграла вальс, который Джейсон два месяца назад слышал на балу в Балтиморе.
Джеймс Абдулов, лорд Хаммерсмит, старше своего брата на двадцать восемь минут, сидел на диване, с наслаждением ощущая теплый бок прижавшейся к нему жены, и смотрел на Джейсона. И ничуть не удивлялся тому, как естественно выглядит тот с двумя детьми на руках: Джеймс Уиндем часто писал, как хорошо ладит Джейсон с его четырьмя ребятишками. Интересно, рассказал ли ему Уиндем о письмах, которые присылал сюда, в Нортклифф: сначала, чтобы ободрить семью, а потом – перечислить успехи Джейсона на скаковом кругу, сообщить о кобылах, выбранных для выведения чистокровок, чудесном жеребце, найденном для него Джейсоном, жеребце, принесшем Джеймсу целое состояние на скачках.
Но все письма не возместили потерянные годы.
Сердце Джеймса, казалось, вот вот разорвется от бушующих эмоций. Но по крайней мере после двух лет равнодушных отписок брат немного пришел в себя и признал существование родных.
Малыш Виталик прав: теперь никто не скажет, что эти двое – на одно лицо. Нет, черты остались прежними, но теперь их не спутаешь. Джейсон более… как бы лучше подобрать определение… более аскетичен, хотя ничуть не похудел, и перемены скорее можно назвать внутренними. Где то в глубине глаз прячется страдание, и Джеймсу больно видеть это, хотя он все понимает.
Характеры у них всегда были разными. Но между ними существовала неразрывная внутренняя связь. Каждый чувствовал тревоги брата, точно знал, что тот испытывает в любую минуту. Но жизнь развела их, превратив в совершенно непохожих людей, которым вот вот исполнится тридцать.
Джеймс глянул в сторону улыбавшегося отца. Почти шестьдесят, а волосы до сих пор густы и черны с небольшими проблесками серебра, чем он неизменно хвастался жене.
Джеймс заметил Холлиса, стоявшего в дверях и притоптывавшего ногой в такт вальсу. Он тоже улыбался. И в этой улыбке сияли любовь и облегчение, согревшие Джеймса до глубины души. Он лучше других знал, что ощущает Холлис.
Теперь Джеймсу оставалось понять, что у брата на уме. Но не сегодня. Его чудные, громкоголосые, требовательные малыши спасли вечер, превращавшийся в пытку молчанием, когда каждый боится сказать что то, что может быть неверно истолковано.
– Я уже говорил тебе сегодня, что ты ужасно умна? – прошептал он Корри.
– Я не слышала ничего подобного с мая прошлого года.
Он погладил ее щеку.
– Ты сумела непонятно каким образом заставить замолчать Виталика и Эверетта, и взгляни, что произошло: Джейсон вальсирует с ними.
– Похоже, мне ничего другого не оставалось.
Джеймс взял руку Корри, откинулся на спинку дивана и отдался теплу ее смеха.
Джейсон вернулся домой. Наконец, он вернулся домой, и это самое главное!

Глава 4

Братья стояли бок о бок на скале, выходившей на долину Поу, и неловко молчали.
– В детстве мы проводили здесь столько времени, – пробормотал наконец Джеймс. – Помнишь, ты так разозлился на меня, что швырнул с обрыва мой учебник?
– Помню, как сбросил книгу и засмеялся, когда ветер подхватил ее и унес… только вот понятия не имею, из за чего вышла ссора.
– Да и я тоже, – засмеялся Джеймс.
– Зато помню, как вы с Корри любили валяться здесь в ясные вечера и любоваться звездами.
– Мы до сих пор удираем сюда. Мальчики слышали, как я толкую об Астрономическом обществе и о том, что мой телескоп недостаточно силен. К сожалению, теперь они требуют, чтобы мы брали их с собой. Можешь себе представить? Трехлетние сорванцы сидят смирно дольше тридцати секунд!
– Такого быть не может! – засмеялся Джейсон. – Элис Уиндем, четырехлетняя дочь Джеймса и Джесси, посмотрела бы на звезды и, обсосав палец, немедленно потребовала бы яблочного пирожного. Но не пройдет и нескольких лет, как вы четверо разляжетесь тут, как бревна в очаге, любуясь небесами.
Они снова замолчали. И тут Джеймс, не в силах вынести неопределенности, схватил брата и прижал к себе.
– Клянусь Богом, мне тебя недоставало. Словно часть меня самого мгновенно исчезла. До чего же трудно было жить без тебя, Джейсон!
Джейсон оцепенел. Застыл. Ровно на три секунды. Пока не увидел на лице Джеймса счастливое облегчение оттого, что он, Джейсон, едва не погубивший брата, вернулся домой. И это великодушие потрясло Джейсона. Не выдержав напряжения, он невольно отстранился. Почувствовал себя глупым, неуклюжим и таким несчастным, что в сотый раз пожалел о том, что содеянного не исправить, как бы ему ни хотелось. И ничего уже не изменишь.
– Прости меня, Джеймс, – хрипло выговорил он, – но мне так тяжело. До чего это похоже на тебя: не вспоминать о плохом. Принять меня таким, каков я есть. Примириться.
– Неужели не понимаешь? Мне ни с чем не пришлось мириться. Просто ни в чем тебя не винил. Ни я, ни остальные.
– Правда есть правда, – отмахнулся Джейсон. – Ты знал, что я не мог оставаться здесь после того, что натворил.
– Я знал, что ты испытывал, и понимал тебя, хотя для меня твой отъезд был невыносим. Для мамы с отцом – тоже. Без тебя пришлось очень трудно, Джейс. – Он помедлил, стараясь взять себя в руки, и перевел взгляд на зеленую долину Поу. – Теперь ты останешься дома?
– Да. Правда, постараюсь купить собственное имение. Хочу устроить там конеферму.
Джеймс ощутил порыв гордости за брата. Ему хотелось рассказать о письмах Уиндема, утверждавшего, что Джейсон творит чудеса с лошадьми и вскоре станет одним из лучших коннозаводчиков Британии.
– И что ты хочешь купить? – спросил он с небрежным видом.
– Что нибудь поблизости от Нортклифф Холла, разумеется.
Джеймс едва удержался от радостного вопля и, задышав свободнее, наградил брата самодовольной ухмылкой.
– Можешь не верить, Джейс, но старый сквайр Ховертон, – помнишь, мы прозвали его Старым Кальмаром, потому что у него всегда хватало рук, чтобы поймать тебя, сколько бы маленьких воришек ни роилось в его яблочном саду, – умер года два назад. А его сын Томас, вечно ругавшийся с отцом из за денег, которые, по его мнению, сквайр бросал на ветер…
– Да, мне всегда хотелось швырнуть его в сточную канаву. Редкостный осел!
– Он и сейчас не изменился. Такой же глупец. Объявил о продаже поместья через минуту после похорон отца. Но покупатели не очень торопятся, поскольку Томас запросил слишком дорого, возможно, потому, что на него насели кредиторы. Я слышал, что он – завсегдатай всех игорных заведений в Лондоне.
Джейсон кивнул.
– К счастью, сквайр Ховертон употребил деньги на перестройку конюшен, загонов и стойл.
– Дом, возможно, потихоньку разваливается, но какая разница?! То есть жене было бы не все равно, но, поскольку ты не женат, значения это не имеет. Главное – состояние конюшен, земли и сосновых лесов. Не уверен точно, какова площадь поместья, но что то около тысячи акров. Мы узнаем.
Джейсон не смог сдержать волнения.
– Какая удача! Спасибо доброму боженьке за таких мерзавцев, как Томас. Пойдем скорее, Джеймс, посмотрим, что там творится.
Уже через полчаса братья скакали по дорожке, ведущей к Лайонз Гейт, когда то одной из лучших конеферм в южной Англии.
– Помню, Томас всегда был наглецом и обижал младших, а это – верный признак слабости.
– Согласен. Томас скорее всего отчаянно нуждается в деньгах. Бьюсь об заклад, ты сможешь купить поместье по сходной цене. Если решишь, что тебе оно нужно, отцовский поверенный займется сделкой.
– Коварный Уильям Биббер?
– Да. Старик по-прежнему творит чудеса. Отец говорит, что он, как Холлис, – и мертвым будет работать. Так вот, Томас немедленно распродал лошадей. Не удивлюсь, если он сбыл и всю мебель из дома. Кредиторы, вероятно, заставили его избавиться и от серебра. Но погляди на конюшни, Джейсон. Даже отсюда они выглядят достаточно крепкими: немного краски, новые лошади, новое оборудование, лучшие в округе конюхи, умелое управление и хороший уход за лошадьми, и…
Джеймс осекся. Не стоит перегибать папку.
Но кровь уже пела в жилах. Оставалось только молиться.
– В общем, не так уж плохо все и выглядит, – заметил Джейсон, осматриваясь, – если учесть, что поместье было заброшено… Сколько времени? Больше года?
– Почти два.
– Этот Томас действительно никчемная личность, мот и игрок, но это нам только на руку, – объявил Джейсон с таким волнением, что Джеймсу захотелось петь.
Джейсон остановил коня перед аккуратным домиком из красного кирпича в георгианском стиле, со стен которого свисали порванные плети плюща. Дом окружали засохшие кусты. Осколки стекла из разбитых окон рассыпались по пересохшей земле.
– Так и вижу, как матушка потирает руки, представляя, как будет выглядеть сад, когда она все устроит. Перед этим она, разумеется, загоняет до полусмерти дюжину садовников, да так, что они еле ноги будут волочить!
– Подумай о цветах, – поддакнул Джеймс. – Клумбы будут переливаться всеми оттенками радуги!
Джейсон и сам потер руки, очевидно, мысленно нарисовав волшебную картинку.
– Надеюсь, здесь остался хотя бы один слуга, способный все показать.
– Скорее всего нет. Бьюсь об заклад, парадная дверь даже не заперта. Ничего, мы сами все обойдем.
В доме действительно стоял запах сырости и гнили. Вряд ли кто то пытался заняться ремонтом с тех пор, как жена сквайра Ховертона умерла, рожая своего шестого ребенка, приблизительно в первой четверти века. Какая жалость, что выжил один Томас! Дом был полон призраков и теней и медленно разрушался. На высоких грязных или разбитых окнах криво висели рваные шторы.
– Пол, кажется, крепкий, – с сомнением заметил Джеймс.
– Давай поглядим, как там наверху. Можно ли ходить без опаски. А потом отправимся в конюшни, – предложил Джейсон.
Верхний этаж оказался непригодным для жилья. Влажный полумрак и непролазная грязь.
– Не думаешь, Джейсон, что здесь понадобится много белой краски?
– О да, не меньше чем с полдюжины банок. Идем отсюда, Джеймс, это зрелище меня угнетает.
– Зато цена сильно поползла вниз, – заверил тот, хлопнув брата по плечу.
Рядом с конюшнями находились четыре больших загона, обнесенных надежной оградой из дубовых досок. Все нуждались в покраске. Зато размеры были идеальны, а загон для выдержки лошадей перед выгоном на пастбище выходил прямо в огромную главную конюшню. Всего конюшен было три, каждая также отчаянно нуждалась в покраске, но два года назад они были в прекрасном состоянии, и Джейсон сразу увидел, что там все устроено на самый современный лад. Большая комната для хранения сбруи имела специально выделенное помещение для главного конюха. Несколько комнат поменьше предназначались для младших конюхов.
– Очень похоже на главную конюшню Уиндемов, – пробормотал Джеймс.
По обе стороны широкого прохода тянулись просторные стойла, по десять на каждой стороне. По полу были разбросаны клочки сгнившего сена и разрозненные части сбруи. Джейсон встал в центре, жадно втягивая в себя воздух.
– Стоит закрыть глаза, как вижу конские головы, кивающие над перегородками стойл, слышу ржание, когда разносят овес. Превосходно!
Джейсон подпрыгнул от радости.
В этот момент Забияка и Ловкач громко заржали.
– Что там? – удивился Джеймс, направляясь к выходу.
Большой ширококостный гнедой жеребец рыл копытом землю, злобно глядя на их коней: голова откинута, ноздри раздуваются, того и гляди бросится на врагов.
– Кто вы и какого дьявола здесь делаете? – окликнул девичий голос.

Только сейчас братья Абдуловы догадались поднять глаза. На спине гигантского жеребца сидела девушка в брюках, пыльном кожаном жилете, надетом на белую рубашку с широкими рукавами, и старой, надвинутой на лоб шляпе.
– Ад и проклятие! – пробормотал Джеймс. – Да это прежняя Корри. Словно последних пяти лет не было! Точная копия, от шляпы до толстой косы, болтающейся на спине!
– Знакомое лицо, – медленно выговорил Джейсон. – Я знаю вас?
– Ну разумеется, болван вы этакий. Брови Джейсона взлетели на добрый дюйм. Девушка стащила шляпу. Пряди золотистых волос, выбившихся из косы, обрамляли лицо.
– Я действительно вас знаю, – повторил Джейсон. – Но кем бы вы ни были, простите мои дурные манеры. Это мой брат, Джеймс Абдулов, лорд Хаммерсмит.
– Милорд Хаммерсмит, – буркнула Холли, сдвинув шляпу на затылок, но не называя себя. – Я слышала, что вы близнецы и различить вас невозможно. Но это неправда. Позвольте заверить, милорд, что вы кажетесь куда более приличным. И вовсе не похожи на того, другого. Видели бы вы, как гордо он шествует по улицам Балтимора, с полным сознанием того, что каждая женщина в возрасте от восьми до девяноста двух останавливается и смотрит ему вслед, готовая на все, чтобы привлечь его внимание.
Джеймс, искренне восхищаясь необычной девушкой, так смело выставлявшей его братца полным дураком, весело заметил:
– Мадам, счастлив познакомиться с вами. Но я ничего подобного не слышал о своем брате. И насколько я помню, Джейсон просто не способен гордо шествовать по улицам. Придется попросить, чтобы он показал, как это делается.
– Дамы выбегают на крыльцо в ожидании, пока он пройдет мимо, – продолжала Холли. – Бросают на дорогу платочки, ридикюли и даже младших сестренок. Не имели счастья наблюдать эту картину? Неудивительно, ведь он отсутствовал целых пять лет, так что вам не довелось видеть собственными глазами, как он расхаживает, выпятив грудь, во всем своем великолепии. Самовлюбленный осел! – Не дождавшись ответа на словесную пощечину, Холли громко продолжала: – Насколько я поняла, в следующем году вам исполнится тридцать. Может, тогда ваш мозг заработает в полную силу? Или вы настолько близоруки, что не замечаете очевидного?
Глядя на девушку, Джейсон искренне забавлялся. Прожив пять лет в обществе Джесси Уиндем, он давно привык к подобным выпадам. Но сейчас все дело было в том, что он никак не мог вспомнить, кто она, эта дерзкая девушка, и это, очевидно, ранило ее в самое сердце.
Джейсон покачал головой, глядя на ее жеребца, который, похоже, всерьез собирался откусить солидный кусок от крупа Забияки.
– Вам бы лучше сдать назад, пока мой Ловкач не сломал ему шею.
– Ха! Хотелось бы на это посмотреть!
Но все же она вынудила Шарлеманя попятиться, хотя тот всячески сопротивлялся. Немалое искусство требовалось, чтобы держать этого коня в узде. Джейсон молча отдал ей должное. Да кто она, черт возьми? Поразительно красивые золотистые волосы! Должен же он был запомнить девушку с волосами такого цвета!
– Но ваш Ловкач – прекрасный конь! И такой резвый! Интересно, вы когда нибудь умудрились обогнать на нем Джесси Уиндем?
Значит, девушка видела его на скачках. И хотя выговор у нее явно британский, она, очевидно, бывала в Балтиморе.
– Ни одна лошадь не выстоит против Ловкача! А вот что касается Джесси… дело другое. Будь вы лучше знакомы с балтиморскими скачками, знали бы, что Ловкач почти всегда приходит первым.
Она уже открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут вмешался Джеймс:
– Вы американка? Но выговор у вас британский. Почему?
– Собственно говоря, я англичанка. Моя семья живет полгода здесь и полгода в Балтиморе. Однако четыре года назад родители отослали меня сюда на постоянное житье. Считают, что мне просто необходима соответствующая полировка.
– И когда начнется полировка? – осведомился Джейсон, красноречиво оглядывая ее с головы до ног.
– Я слышала, что глаза – зеркало души и ум человека отражается именно в глазах. Но должна признаться, что в ваших ничего особенного не замечаю.
– Как же вы при таком плохом зрении сумели заметить мое триумфальное шествие по улицам Балтимора?
Девушка заносчиво вскинула голову и едва не потеряла шляпу.
– Очередная жалкая попытка достойно ответить? Я живу с дядей и тетей в Рейвенсуорт Эбби. В отсутствие родителей они заменили мне семью.
– Берк и Эриел Драммонд? Граф и графиня Рейвенсуорт? – удивился Джеймс. – Вы – их племянница?
– Совершенно верно. Моя мать была сестрой графини. Она умерла, когда я родилась.
– Мне очень жаль, – пробормотал Джейсон.
– Но что вы здесь делаете? – вмешался Джеймс. – То есть что привело вас в имение Ховертонов?
Девушка надменно подняла подбородок, словно ожидая язвительного замечания, спора или даже драки. Джейсону не терпелось услышать, что она скажет.
– В декабре мне исполнится двадцать один год. Я взрослая женщина. И люблю лошадей.
– Теперь я вспомнил, – медленно выговорил Джейсон. – Это было очень давно, почти сразу после моего приезда в Балтимор. Та самая тощая девчушка, которая вечно пропадает на ипподроме. И вас постоянно кто то разыскивал. Раза два вас приводила домой Джесси, но тогда вы играли с детьми. А потом мы больше не виделись. Ну да, Джесси упоминала, что вас отправили в Англию. Вы Холли Каррик, Я вернулся домой на «Дерзком приключении». Это один из пароходов вашего отца. Да, помню. Ваш отец отправился в Америку лет пятнадцать назад, чтобы купить верфь, а кончил тем, что женился на дочери владельца.
– Да, именно так все и было. Я приезжала в Балтимор три года назад, но тогда вы с Джеймсом Уиндемом отправились в Нью Йорк закупать лошадей.
Джеймс посчитал, что она слишком уж хорошо знает о передвижениях брата, но мудро промолчал. Интересно, почему это так ее занимает.
– Позвольте мне вас поправить. Мой отец и Дженни, моя мачеха, вместе управляют «Каррик шиппинглайп». Именно Дженни построила «Дерзкое приключение».
– В самом деле? – удивился Джеймс. – Весьма впечатляюще. Но к делу, мисс Каррик. Почему вы оказались здесь?
– О, на это легко ответить. Я хочу купить Лайонз Гейт. Так что это вы оказались на территории моего владения… то есть почти моего. Что вам здесь нужно?
Джейсон мигом встрепенулся. Возмущению его не было предела. Не может быть!
Он стоял молча, уставясь на нелепую особу с золотыми волосами сказочной принцессы, которая вдруг превратилась в его врага.
– То есть как это вы намереваетесь купить Лайонз Гейт?!
Она бросила сердитый взгляд на Джеймса, прислонившегося к двери конюшни.
– Ваш брат плохо слышит?
– Нет. Он просто потрясен. Вы девушка. И вам даже не следовало находиться здесь одной, а тем более наряжаться в лохмотья, которыми побрезговал бы последний конюх.
– Какое все это имеет значение? В отличие от мачехи и отца я не имею никакого желания строить суда или гонять их через Атлантику или Карибское море, – огрызнулась девушка. – Мистер Джейсон Абдулов, если бы вы обратили хоть малейшее внимание на тощую девчонку, то есть на меня, сразу поняли бы, что я помешана на лошадях не меньше вас. Конечно, даже пять лет назад вы уже были настоящим мужчиной, за которым гонялись все балтиморские дамы. А я? Кем была я, как не костлявой пятнадцатилетней дурочкой, которая не обращала на вас никакого внимания?
В голосе звучала откровенная горечь. Но тут она вдруг улыбнулась, показав чудесные белые зубы, и братьям почудилось, что сквозь низко нависшие тучи вдруг прорвалось яркое солнце.
– Да, я была застенчивой и худой как скелет. Скажите, удалось ли Люсинде Фротингейл, которая никогда не страдала ни тем, ни другим, заманить вас в постель? А Хорейс наверняка попытался вас укусить.
– Не хотите ли рассказать подробнее о Люсинде Фротингейл?
– Я получаю письма от братьев, сестер и родителей. Иногда Дженни называет имена дам, которые ненадолго сумели завладеть вами. Повторяю, ненадолго, ибо вы крайне непостоянны. Итак? Умудрилась Люсинда надеть на вас узду?
Она дерзко усмехнулась, и Джейсон неожиданно увидел лицо ее отца. Поразительно! Трудно сказать, унаследовала ли дочь его красоту, но если надеть на нее приличное платье и хорошенько отмыть физиономию, можно поклясться, что она просто неотразима. Лондонские мужчины были бы без ума от нее!
– Полагаю, вы не захотите говорить о Люсинде, – с нескрываемым разочарованием пробормотала она. – Конечно, это по джентльменски, хотя…
– Вам лучше не высказывать свои мысли вслух, мисс Каррик. Сейчас перед моими глазами так и стоит ваш отец.
– Черт! – прошипела она, закатив глаза. – Но со мной можно быть откровенным, мистер Абдулов. Мой отец самый красивый мужчина на свете и, по моему мнению, куда красивее вас. Что же до себя… я бросила это много лет назад.
– Бросила? – вставил Джеймс. – Но что именно?
– Не важно. Во всяком случае, я больше не считаю, что унаследовала хотя бы каплю его красоты.
– Думаю, вам лучше снять свою дурацкую шляпу, и тогда мы посмотрим, – зачарованно пробормотал Джеймс.
Она промолчала. Зато конь пренебрежительно фыркнул. И тут Джейсон подумал, что, даже походи она на старую клячу, это тоже не имело бы никакого значения.
– Это я покупаю Лайонз Гейт. Не вы, мисс Каррик. Мне кажется, вам лучше приобрести что нибудь поближе к дому. Где расположено поместье вашего отца?
– Каррик Грейндж? В Нортамберленде. Не совсем подходящее место для разведения лошадей.
– Прекрасно. Тогда купите что нибудь поближе к Рейвенсуорту. Как насчет участка земли в Америке, в окрестностях Балтимора? Могли бы состязаться с Джесси Уиндем.
– Нет. Только Лайонз Гейт. Привыкайте к мысли о том, что он мой, мистер Абдулов.
Джеймс ощутил, как напрягся брат, и, поскольку знал его так же хорошо, как себя самого, понял: кровопролития не избежать. И прежде чем Джейсон успел наброситься на нее, поспешно вставил:
– Так у вас есть братья и сестры, мисс Каррик?
Девушка кивнула и надвинула старую шляпу так низко, что поля почти прикрыли ей глаза.
– Есть. Три брата и одна сестра, самая младшая. Мы большая семья, как мог бы рассказать вам этот олух, если бы занимал свой мозг чем то еще, кроме скаковых лошадей и попыток затащить в постель очередную женщину.
Джеймс внутренне сжался. Теперь Джейсон точно накинется на нее и швырнет в клумбу с засохшими цветами!
– В таком случае кто то из детей продолжит традиции Карриков и займется фамильной компанией.
– По моему, милорд, вы лезете не в свое дело.
– Просто старается помешать мне стащить вас со спины этого чудовища и запихнуть в конскую поилку, мисс Каррик.
– Она пуста.
– Знаю.
– Только попробуйте, Джейсон Абдулов! Шарлемань ударит вас копытами в живот!
Джеймс вежливо откашлялся.
– А мне казалось, мисс Каррик, что вы намереваетесь рассказать о ваших братьях и сестре.
– Прекрасно! Давайте, защищайте его! Мистер Павлин, возможно, крайне в этом нуждается! Он вообще какой то тщедушный, верно?
Поскольку мужчины взирали на нее как на слабоумную, что, возможно, и было верно для данного случая, Холли вздохнула и сдалась:
– Ладно. Сейчас мои родители строят очень мало судов, причем только пароходы, а это совершенно иная конструкция. И скорость тоже. Можете себе представить, что путешествие от Балтимора в Портсмут занимает всего две недели! Когда я была маленькой, на это уходило полтора месяца.
– Прогресс не остановишь, – ободряюще заметил Джеймс. – Большинство общественных зданий Лондона обзавелось газовым освещением.
– Лондон сильно отстает. Отец утверждает, что в Балтиморе газовое освещение есть буквально везде, – бросила Холли и, поскольку ответом на весьма самонадеянную реплику послужила иронически вскинутая бровь Джеймса, смело продолжила: – Знаете, милорд, один из моих братьев, Дев, когда нибудь станет настоящим судостроителем. Правда, ему только тринадцать, но посмотрим, что будет лет через семь. Управлять компанией станет другой мой брат, Карсон, а самому младшему, Эрику, всего десять, но он уже помешан на кораблях. Моя сестра Луиза хочет стать писательницей. Сочинять романы. Правда, ей девять лет, так что еще немного рано утверждать, что она талантлива.
– Я знаю ваших братьев и сестру! – воскликнул Джейсон. – Они дружат с детьми Уиндемов. Стоит мне оказаться поблизости, и у Луизы готова для меня новая сказка. Она всегда говорила, что желает сделать меня героем всех своих романов и что напишет не менее сотни, поскольку намеревается работать, пока не умрет с пером в руках где то в конце века. Когда она вырастет, заставит меня проявлять чудеса храбрости и спасать дам, начиная с нее самой, от злодеев, подлецов и разбойников всех мастей.
Холли картинно закатила глаза.
– Луиза не знает никаких злодеев. Шансы, что отец подпустит к ней злодея, также велики, как надежды на то, что в Лондоне за целую неделю не упадет ни капли дождя.
– Луиза заверила меня, что романистка способна слепить самого жестокого злодея буквально из ничего.
Холли смерила его яростным взглядом.
– Я обязательно должна написать Луизе, что не стоит терять головы из за красивого лица, широких плеч и плоского живота.

– А я считал себя олухом.
– И это правда, – не задумываясь, ответила девушка. – Но Луиза слишком наивна для своего возраста и попросту этого не понимает.
Джейсон рассмеялся, пораженный метким выстрелом, и снова вспомнил о Джесси Уиндем.
У Холли почему то сжалось сердце, а в желудке стало горячо.
– Я одна из всего семейства предпочитаю четвероногое средство передвижения штурвалу и паровому двигателю. Я плавала всю свою жизнь, пока не стала жить в Англии. И вот уже два года управляю конюшнями дяди. Пора мне вести собственное дело. Так сказал дядя, когда я устала вальсировать с молодыми ничтожествами и старыми развратниками, которым нравится заглядывать за вырез моего платья.
– Ха! Никак вы напоили дядюшку, чтобы получить его согласие? – съязвил Джейсон.
– В этом не было необходимости. Я попросила двоюродных братьев объяснить ему, что давно пора отпустить меня на свободу. Я не глупа и давно перетянула их на свою сторону.
– Мне следовало бы догадаться. Легкая добыча, учитывая то обстоятельство, что они молоды и впечатлительны. Видишь ли, Джеймс, это типичное поведение американок. Да да, знаю, вы англичанка, но большую часть жизни провели в Америке, а именно это играет роль.
– Неправда! Первые пять лет я путешествовала с отцом! – возмутилась Холли.
Но Джейсон, проигнорировав ее, добавил:
– Джеймс, американки предпочитают интриговать, устраивать заговоры, ныть, болтать пустяки, клянчить, добиваться своего, и все это с необычайной энергией. Особенно следует опасаться тех, у кого в голове найдется хотя бы капля мозгов, а карманы набиты золотом. В случае с мисс Каррик мы наблюдаем типичный пример богатой наследницы, отец которой позволил дочери бесконтрольно опустошать свой бумажник. Кстати, я забыл упомянуть о привычке баловать детей. Еще одна черта характера американок. Они безобразно избалованы. Будем надеяться, она не станет подбивать англичанок на…
Он осекся. Перед глазами так отчетливо всплыло лицо Джудит, что сразу захотелось разбить голову камнем, чтобы убрать ее из памяти и души.
– Поверьте, мистер Абдулов, ваши английские девушки не нуждаются в моей помощи. А как они умеют превратить человека в ледяную статую одним движением брови… – Холли помолчала. – Ваши англичанки прекрасно знают, чего хотят.
Джеймс, заметивший, как побледнел Джейсон, рванулся было, чтобы попросить брата не думать о девушке, предавшей его, предавшей их всех. Но он понимал, что это невозможно. Поэтому, приняв небрежный вид, он беспечно поинтересовался:
– Итак, все лондонские джентльмены навевают на вас скуку, мисс Каррик?
– О, милорд, это еще слабо сказано! Я так и заявила дядюшке, что не собираюсь выходить замуж, а также возвращаться в Америку или перебираться в Каррик Грейндж, и моя решимость побудила его согласиться на покупку имения. Он, разумеется, немедленно заперся в кабинете, чтобы написать отцу, но тот не захотел вмешиваться.
– О, я прекрасно понимаю причину согласия вашего дядюшки, – кивнул Джейсон. – Поскольку вы так и не смогли найти себе мужа, и поскольку вам явно грозит старческое слабоумие, он не желает видеть вас в Рейвенсуорте. Сколько у вас было лондонских сезонов? Пять? Шесть? Впрочем, если ваш отец готов дать за вами солидное приданое, не важно, если даже вам исполнилось шестьдесят лет, а во рту не осталось ни единого зуба. Наверняка найдётся какой нибудь глупец, который на коленях будет молить вас сделать его счастливейшим из людей.
– Не так уж я слабоумна, как вам кажется, мистер Абдлуов. Могу я поинтересоваться, почему вам вздумалось вернуться домой? Я слышала, что вам пришлась по душе жизнь в доме Уиндемов настолько, что вы даже готовы растить их детей.
– По моему, вы утверждали, что я думаю только о скачках и женщинах?
– И это тоже, – нахмурилась она и потрепала коня по шее, чтобы немного успокоить.
Шарлемань обожал либо драться с другими лошадьми, либо мчаться быстрее ветра, остальное его не интересовало. Вот и сейчас он с надеждой косил глазом на коней Абдуловых, наверняка мечтая забить их до полусмерти. Она позволила ему встать на дыбы, что он и сделал, мотая огромной головой из стороны в сторону: весьма картинное зрелище.
– Осторожнее, мисс Каррик, – предупредил Джейсон, – смотрите за своей лошадью, иначе джентльменам придется вас спасать.
– Можно подумать, я только и ожидаю, чтобы вы и вам подобные спешили меня спасти! – ухмыльнулась она.
Джеймсу казалось, что его перенесли в прошлое. Покачав головой, он расхохотался. Просто не смог с собой совладать. Ухмылка Корри! Та самая, которую она отточила до совершенства более семи лет назад и пользовалась ею, как самым верным оружием, чтобы вывести его из себя. Интересно, попадется ли братец на удочку? Побагровеет, стащит ее с лошади и надерет задницу?
Но Джейсон в ответ осклабился, да так гнусно, что девчонке и не снилось ничего подобного! Наверное, выучился подобным штучкам в Америке!
– Выслушайте меня, мисс Каррик, – медленно произнес он, словно обращаясь к деревенскому дурачку. – Я собираюсь купить Лайонз Гейт. Имение будет принадлежать мне. Так что убирайтесь отсюда, да поскорее.
– А вот это мы еще посмотрим!
Холли Каррик развернула коня и позволила ему еще раз встать на дыбы, бросая открытый вызов Забияке и Ловкачу, которые тоже были готовы вступить в драку. Еще минута, и они сорвутся с привязи! Но Джейсон что то тихо сказал им, и кони мигом успокоились.
– Погодите! – окликнул Джеймс. – Где вы остановились? Рейвенсуорт слишком далеко отсюда! Как вы туда доберетесь?
– Я остановилась в Гленклоуз он Роуэн, в доме викария, преподобного Эдисона Абдулова и его жены, – величаво сообщила Холли. – О, я совсем забыла! Кажется, это ваши тетя и дядя!
Джейсон ошеломленно уставился на нее.
– Нет, это невозможно! С чего это вдруг они согласились принять вас к себе? Немного больше месяца назад Рори писал мне из Оксфорда, так что его даже дома сейчас нет, а старые девы в вашем возрасте…
– Лео Абдулов женится на моей близкой подруге, мисс Мелиссе Брекенридж. Мне выпала честь проводить ее к алтарю. Свадьба назначена на субботу, поэтому я и приехала сюда.
– Судя по выражению лица, вам придется нести ее к алтарю?
– Нет, там, где речь идет о Лео, Мелисса мигом превращается в полную идиотку. Она скорее всего побежит, высоко задрав юбки, чтобы как можно скорее его заполучить. Я должна шествовать впереди, разбрасывая розовые лепестки из сада Мэри Роуз и молясь, чтобы Мелисса не сбила меня с ног, стараясь побыстрее добраться до жениха. Но я не могу не поражаться глупости девушек, готовых ради мужчины расстаться со своей свободой, не говоря уже о деньгах.
– Деньгах их отцов, – напомнил Джейсон.
– Джесси Уиндем наверняка пристрелила бы вас, услышав подобную фразу. Да и моя мачеха тоже.
– Верно, – согласился Джейсон, к величайшему ее удивлению. – Есть и исключения, хотя весьма немногочисленные.
Брови Джеймса взлетели к самым корням волос.
– Насколько я понимаю, вам не нравится Лео?
– Думаю, мисс Каррик жаждет разрубить всех мужчин на мелкие кусочки и подать в большой миске с супом.
Холли ответила знаменитой ухмылкой.
– На очень мелкие кусочки. Однако для мужчины Лео не так уж и плох. Не желала бы я общаться с ним ежедневно до конца дней своих, но, с другой стороны, вовсе не мне предстоит стать его женой. Если он пошел в отца, значит, к концу жизни не растолстеет и не потеряет все зубы, что говорит в его пользу. Возможно, что и смеется он так же часто, как отец. Так или иначе, готова признать, что если уж кому то не терпится приковать себя к мужчине кандалами, Лео – один из лучших кандидатов.
– Да Лео упрямее своей гончей Седобородой, – возмутился Джейсон. – Подозревает ли об этом ваша подруга?
– Не знаю, но, полагаю, слишком поздно ее просвещать. Она все равно мне не поверит. А если и поверит, вне всякого сомнения, найдет это качество очаровательным.
– Седобородая еще и спит с Лео.
– О Боже, да это же большая собака!
– Совершенно верно, – кивнул Джейсон. – Вижу, на горизонте назревает конфликт.
– Но Лео наверняка предпочтет спать с женой, а не со старой собакой.
– Возможно. Первые несколько месяцев, – цинично хмыкнул Джейсон.
– Значит, Лео – человек неплохой, как и мой дядя Эдисон. Полагаю, вы также восхищаетесь своими отцом и дядей.
– Полагаю, что так.
– В таком случае, – не отставал Джеймс, – вряд ли вы можете утверждать, что мы такие уж плохие образцы человеческой породы.
– Тут вы правы, милорд, но дело в том, что я вас просто не знаю. А вдруг вы негодяй и мерзавец? Зато хорошо знакома с вашим братом и уверена, что девушке… особенно старой деве, следует быть с ним крайне осторожной, иначе последствия могут оказаться самыми неприятными.
– Какие именно последствия? – полюбопытствовал Джеймс, чем окончательно лишил ее дара речи.
Такого удара она не снесла. Открыла было рот, чтобы ответить, но не смогла. Только уставилась на Джейсона с таким видом, словно жаждала затоптать его своим гнедым чудовищем.
– По моему мнению, – выдавила она наконец, – называть мужчин образцами человеческой породы – значит, придавать им чересчур большое значение.
– Жалкая уловка, мисс Каррик, – саркастически хмыкнул Джейсон. – Позвольте мне спросить, какой мужчина ранил вас так сильно, что вы не глядя мажете всех нас черной краской?
Холли оцепенела. Джейсон наблюдал, как она вынуждает себя расслабиться, не придавать чересчур большого значения его резким словам. Поразительно, как быстро ей удалось взять себя в руки: ведь удар явно попал в цель. Значит, в ее жизни был такой мужчина. Интересно, закричит ли она сейчас на него, как рыночная торговка?
Но с ее губ сорвалось нечто совершенно иное.
– Я узнала о поместье от вашего дяди Эдисона. Он рассказывал нам о сквайре Кальмаре и огромных деньгах, которые тот потратил на конюшни и загоны. И тут Лео вспомнил о его сыне Томасе, наглеце и моте, старавшемся поскорее все продать, чтобы избавиться от кредиторов. Вчера Лео привез меня сюда, и, увидев конюшни, я поняла, что хочу купить Лайонз Гейт. Он также согласился сопровождать меня сюда сегодня, но, будучи мужчиной, умудрился потащить за собой Мелиссу. Так что у них на уме совершенно другие вещи. И поскольку Мелисса готова достать для своего Лео луну с неба, если только тот пожелает, она безропотно позволила утащить себя в укромное местечко под густым деревом в лесу, где можно без помех предаваться любовным шалостям.
– Любовным шалостям? – деланно удивился Джейсон, изобразив особо мерзкую ухмылку. – Какое туманное, жидкое, как плохой суп, определение, годное исключительно для дам, привыкших говорить аллегориями. – И, выдержав бесконечно долгую паузу, прохвост имел наглость добавить: – Впрочем, может, я не прав, и они просто не способны выражаться яснее, поскольку понятия не имеют, о чем говорят.
Джеймс уставился на брата. Да что здесь происходит, черт возьми? Правда, Джейсон пять лет прожил в чужой стране. Может, американцы привыкли оскорблять женщин подобным образом?
Пытаясь спасти положение, он громко откашлялся. Спорщики дружно повернулись к нему.
– Этот дом – сущий кошмар. Не желаете же вы обременить себя гниющими развалинами?
– Да какая разница? Все дело в конюшнях, загонах, прекрасном помещении для жеребых кобыл и стойле, где эти кобылы жеребятся. Видели вы шорную? Я могу работать там с главным конюхом.
Джейсону хотелось сказать, что он скорее влепит ей пулю между глаз, чем позволит купить Лайонз Гейт, но вместо этого он обратился к брату:
– Пойдем. Я намерен немедленно купить это место. Вам, мисс Каррик, не повезло. Доброго дня, мэм.
– А вот это мы еще посмотрим, мистер Абдулов, – бросила она, не оборачиваясь, и пустила коня в галоп.
– Лео женится? Представить невозможно! – засмеялся Джейсон.
– Очевидно, никто не позаботился написать тебе о столь важном событии. Ты много лет его не видел, Джейс. Он так же помешан на лошадях, как ты, и провел три года на ротермирской конеферме вместе с Хоксбери.
– Ты видел его невесту? Эту Мелиссу, которая сходит по нему с ума?
– Правду сказать, она очаровательна. Очень необычна. Но подругу ее я до сих пор не знал.
– Даже будучи британкой по рождению, она по прежнему ведет себя как типичная американка. Весьма жаль. Я уже говорил: наглая, самоуверенная, ни в чем не знает удержу… словом, уехав из Америки, упорно придерживается тамошних обычаев.
– Она очень красива.
Джейсон нетерпеливо пожал плечами.
– Но почему Лео не хочет купить это поместье? Сколько ему сейчас лет?
– Примерно наш ровесник. Собственно говоря, он хотел купить поместье неподалеку от Йоркшира, рядом с Ротермиром и семьей будущей жены. О да, мы все идем в субботу на свадьбу, проведем там ночь, что будет тяжким испытанием, поскольку дядюшка Алекс приведет всех своих Любимых, так что нас наверняка запихнут на чердак. Кстати, дядя Эдисон сам обвенчает Лео и Мелиссу.
Джейсон смотрел вслед Холли Каррик. Та быстро удалялась, и он видел только толстую золотистую косу на спине. Черт возьми, она прекрасно держится в седле. Ничуть не хуже Джесси Уиндем.
– Через час я еду в Лондон. Сам повидаюсь с Томасом Ховертоном и куплю поместье. Все будет подписано еще до того, как девица начнет обдумывать план действий.
Джеймс согнулся от смеха.
– Нет, это просто поразительно! Корри ни за что не поверит!
Он все еще смеялся, когда взошел на крыльцо Нортклифф Холла. Джейсон с громким топотом помчался наверх, чтобы собрать вещи и ехать в Лондон.
Двадцать минут спустя, когда он скакал по широкой подъездной аллее, Джеймс весело крикнул вслед:
– Не забудь прибыть в дом викария в субботу!