Сериалы онлайн

- Пиицепи, - послышалось сквозь усердное пыхтение.
- Конечно, возьми, - задумчиво ответила Лена, погруженная в собственные мысли глубоко-глубоко, и протянула какую-то игрушку.
И снова пыхтение заполнило маленькую детскую комнату, куда она на вопли сына приползла на не слушающихся ногах прямо из ванной.
- Пиицепииии, - продолжал просить малыш, надувая губки, из которых со свистом, словно из паровоза начала двадцатого века, вырывалось громкое сопение.
- Ага, поехали, - отрешенно мямлила глядя сквозь него, Лена, - Рррррр, - покатила она машинку по ковру.
- Ну пиицепи! – истерично взвизгнул Олег, долбанув почти собранным фермером об пол так, что он разлетелся на отдельные детали, сведя на нет все его предыдущие старания. Слезы брызнули из глаз и бедный ребенок, лишившись дела своей жизни, целых 15 минут своей жизни, отчаянно взвыл. И это вывело Лену из тумана размышлений.
- Ну не плачь, мой хороший, мы сейчас все заново соберем, - чмокнула она белокурую макушку и за пару секунд понацепляла на тела человечков головы, шляпы и сунула им в руки никак не поддающийся неумелым детским пальчикам хозинвентарь. – Держи, родной, - сказала она, вытирая мокрые щечки.
Олег тут же повеселел и принялся пыхтеть дальше, усаживая человечков в трактор, а Лена снова совершила погружение в себя.
Никогда еще, со времен последнего экзамена по математике, столько цифр не посещало ее творческую головку. Цифры! Цифры, одна за другой мелькали перед ее мысленным взором, словно картинки на барабанах рулетки. Мелькали и складывались в календарь.
Мысли, мягкие и липкие, как сладкая вата, переполняли голову. Она чувствовала их даже в ушах и во рту, отчего было невозможно пошевелить языком.
Задачка никак не сходилась с правильным ответом. Вспомнила, как Платонов научил ее решать их в обратную сторону, от ответа к исходным данным. Но даже этим способом ничего не выходило! «Интересно, смогла бы Борзова подогнать ответ? Вряд ли. Это Ницца. Однозначно Ницца» - полностью осознала Лена и побледнела от ужаса.
- Потитай, - тыкал в плечо книжкой Олег.
- Ага, - машинально открыла большую книгу сказок и машинально начала, - Жили-были …, - язык отказывался ворочаться в этой гуще мыслей, переполняющих голову, - старик со старухой … со своим колобком …
Пара огромных от удивления голубых глазок всматривалось то на картинку с Братцем Кроликом, то в Ленино лицо, пытаясь увязать картинку с тем, что читала мама.
- Я от бабушки ушел … - тупо глядя в одну точку продолжала она, - я от дедушки ушел … от медведя ушел … а от Вани не смогла уйти …
Секундный проблеск надежды озарил память. Почему Ваня? Виктор ведь приезжал с сыном к ней в Ниццу! Сердце, уже полчаса в трансе блуждающее в груди, сбивчиво, с перебоями отстукивая какой-то нервный ритм, забилось вдруг ровно и радостно. Вспомнила, как замечательно провели весь день втроем, блуждая по роскошным набережной и торговым улицам, потом по тихим, скрытым от толп туристов, увитыми цветами, переулкам. Как жадно любили друг друга с Витей после долгой разлуки … Чееерт! Последний шанс разлетелся вдребезги, вонзаясь острыми осколками в душу. Ведь тогда с мужем … из-за избытка эмоций Олежка плохо спал … несколько раз они, едва начав проваливаться с головой в омут страсти, прерывались из-за его плача … пока ее желание не перегорело … надоело пять раз подряд приглаживать растрепанные волосы и в спешке натягивать трусы … но не портить же светящемуся от счастья мужу такой замечательный уик-энд … замечательный тогда ему был устроен минет … Чееерт, ну почему все закончилось у них с Витей минетом? … Что ж мы наделали, Вань? Аккуратно, мягко хлопнув тяжелыми листами, Лена закрыла книгу. Но поняв, чей жест подсознательно скопировала, разозлилась на себя и еще раз с силой захлопнула.

Облаченного в яркий спас-жилет Степнова младшего торжественно спустили на воду.
Увидев, что Олег вполне по-настоящему загребает всеми конечностями и, оказывается, в состоянии управлять своим телом и плыть туда, куда ему надо Лена с Витей буквально обалдели от удивления. У Степнова даже глаза разбежались. Слева от него была, аж похрюкивающая от восторга, очаровательная улыбка сына, а справа точь-в-точь такая же лучезарная, светившаяся от счастья улыбка его мамы и самой любимой женщины на свете по совместительству.
А вокруг визг, заливистый смех и горький рев смешивались в единый гул, заглушаемый плеском воды. Малышовая зона аквапарка кишела подобно муравейнику. И глядя на эти переполненные эмоциями мордашки, невозможно было не почувствовать себя счастливыми, они залюбовались и отвернулись всего на мгновение, а Олега уже нет …растерянный взгляд в дальний угол … нет … блин! А в полуметре от них, покачиваясь на воде, как поплавок, маленькая попа в подозрительно знакомых трусах вытворяла немыслимые кульбиты, суча в воздухе ножками, при том, что голова никак не могла вынырнуть. Столкнувшись в молниеносном прыжке на скорости лбами Лена с Виктором выудили свое чадо на поверхность и зажмурились, приготовившись к получасовому ору. Но иногда начинаешь верить в чудеса! Отплевавшись и пустив слезу исключительно для проформы, и получив за это несколько законных родительских поцелуев, уже через пять минут Олег опять возжелал отправиться в плавание. Куда его, нацепив для пущей надежности помимо жилета еще и надувные нарукавники, с удовольствием и отправили. Целая команда нянек-спасателей, работающая в детском бассейне, вышколенными улыбками выпроводила родителей наслаждаться отдыхом в так называемых взрослых зонах.
Пилинг тела, конечно, замечательная вещь, особенно бесплатный, предоставляемый в качестве бонуса при посещении аквапарка, но лучше не увлекаться, решила Лена, прокатившись несколько раз на семейных не высоких горках и оставив на стыках труб достаточное количество эпидермиса со своих нежных спины, попы и бочков, и потащила Витю получить сразу убойную дозу адреналина на самый безумный аттракцион. К тому же там выдают двухместную надувную подушку под попу, и за сохранность кожного покрова можно не переживать.
- Готовы? – со снисходительно-ехид­ной улыбкой спросил атлетически сложенный и загорелый, как спасатели Малибу, парнишка, убедившись, что предыдущий любитель экстрима уже вылетел из трубы и дрейфует в бассейне в шоковом состоянии, - Тогда поехали!
Большая охотница погонять в автомобиле на бешеной скорости по ночной Москве, блаженно подставляя встречному потоку воздуха, врывающемуся в открытые окна, сейчас Ленка чертыхалась и вопила, судорожно цепляясь в обнимавшую ее сзади Витину руку. Черт побери, родная машинка-то всегда ее слушалась, тормозила, поворачивала и разгонялась только согласно желаниям и требованиям хозяйки, а сейчас их несет неуправляемым потоком, то подбрасывая вверх, то не ласково швыряя о стенки черной трубы. Полная дезориентация. «Ааааххх!» - воспаря в невесомости в самой верхней точке и утратив ощущение подушки под собой, Лена хаотично засучила ногами, пытаясь упереться хоть в борта трубы. А руки ее, отцепившись от мужа вместе с очередным зажатым между пальцами пучком его волос, шарили под попой, инстинктивно пытаясь обеспечить мягкость приземления. На каждом трамплине Ленино сердце превращалось в маленького зажмурившегося котенка, копошащегося внутри тоненькими коготками в груди, надеясь зарыться поглубже. На каждом резком повороте она проделывала с рукой Виктора эпиляцию, не задумываясь о психике народа, вынужденного слышать искаженный, будто из унитаза, Степновский рев.
«Смотри, сиськоголовый!» - раздался над ухом дикий хохот. Пацан лет десяти показывал другу на только что вывалившуюся в бассейн, будто гигантский вареник в сметану, парочку и умирал со смеху. Не сразу приведя чуть было не растерянный на крутых виражах мозг в порядок, Виктор ощутил непривычный головной убор и понял, что смех мальчишек вызван именно этим. Лифчик Лениного купальника с помощью мощного встречного потока воды задрался вверх и благополучно перебрался через ее голову к нему на голову, продолжая оставаться завязанным изрядно растянувшимися лямками у нее за спиной. «Действительно сиськоголовый - гоготнул Степнов, трогая очаровательный чепчик в виде двух треугольничков на макушке и вспоминая персонажа из «Ники дьявол младший», но быстро опомнился и тут же схватил одной рукой любимую за грудь, а второй погреб за угол, - ишь, смотрят стоят!»
Лена отпаивала свежевыжатым соком свой переполненный адреналином организм в спокойной обстановке увитого лианами небольшого бара, торчавшего из одного из бассейнов, будто экзотический остров. Она не спеша потягивала через трубочку напиток и бултыхала ногами в воде, изредка эротично проводя пальчиком по ободку подставки для ног барного стула, чем сводила с ума незаметно подплывшего и устроившегося прямо под ней Виктора.
- Епт твою … - только и успела, плюхнувшись в воду, воскликнуть Лена, когда почувствовала стальной захват вокруг лодыжки, дернувший ее вниз. Неожиданное подводное путешествие закончилось в небольшом гроте, сводчатый потолок и стены которого были отделаны камнем, а вход закрывал водопад.
- Чудное местечко, правда? – прошептал Виктор, обводя взглядом укромную пещерку и притягивая любимую за талию к себе, - а с той стороны, - он покосился на стену воды, отделявшую их от остального мира, - ничего не видно, я проверил!
- Ты с ума сошел! – прошептала в ответ Лена, прочитав в его глазах о намерениях.
- Угу, - промычал он, задирая купальник и присасываясь к ее груди.
Его безумство оказалось заразным, ласки и грубая ненасытность возбуждающими, она вспыхнула и в один момент перехватила инициативу на себя. Сдернула с него плавки, толкнула на каменистые приступочки, обрамлявшие грот, и моментально оказалась сверху. Опасность быть застигнутыми будоражила воображение и кипятила кровь на медленном огне. С каждым движением стоны-вскрики становились все громче, они как будто специально проверяли, на сколько близко можно подойти к грани, за которой они остаются не замеченными.

Все люди, да и все живое вообще стремятся быть счастливыми. Самые острые моменты счастья Лена ощущала с Ваней. С Виктором эти моменты сплавились, слились воедино, вся жизнь в его присутствии была счастьем, ровным и всеобъемлющим, без острых пик, как с Иваном … которых ей иногда не хватало до истерик. Но истерики проходили быстро благодаря ласке и заботе мужа, который, окрыленный известием о предстоящем пополнении семейства, старался предвосхитить любой каприз беременной жены. Эта любовь была взаимная, разделенная, которая только, как поняла Лена, и имеет значение, которая только и может даровать иной порядок восприятия. Любовь переполняла ее в последнее время. Последний тур наконец закончился, впереди большой отпуск и время раздумий о том, что делать дальше. Сейчас она и двух часов не могла прожить не обняв Виктора, не потискав сына. Это стало жизненно необходимой потребностью, которая по мере утоления не ослабевала, а напротив, становилась все более настоятельной. Вечерами они забирались в постель, она клала голову на грудь мужу, Олег устраивался между ними, и не было ничего слаще, чем ощущать тепло тел своих любимых мужчин, слышать, как их сердца бьются рядышком и знать, что еще оно бьется внутри. Период тревог миновал … она сделала это. Боялась до дрожи в коленках, в полуобморочном состоянии, по стенке, не смотря на чудесные отношения со своим врачом, вползала тогда в кабинет. И была тут же едва не упрятана в стационар: «Лен, моя единственная задача, чтобы ты выносила и родила здорового малыша, с таким давлением не шутят» - серьезно сказала доктор. «У меня вообще-то нормальное давление ... было … и будет … если это действительно ваша главная задача … это у меня от нервов вообще-то» - она никак не могла подобрать слова и в отчаянии рухнула лбом на стол. «Леночка, успокойся, тебе нельзя сейчас волноваться» «Нельзя. – она собралась с духом и выпалила: раз ваша задача помочь мне не волноваться ради здоровья ребенка, то помогайте ... Срок должен быть на две недели меньше» Брови докторши удивленно поползли вверх, ситуация оказалась ясна, как день, и заботливо-лукавая улыбка тронула ее губы «Лен, что ж ты сразу не сказала. Меня, как врача, волнует только ваше здоровье, а не … Можно и на две, но если муж внимательный и грамотный, то лучше на четыре» И Ленка едва не задушила в знак благодарности своего доктора, обещая ей все, чего та пожелает. И выполнила обещание, принеся уже на следующий день на прием свой беременный организм с нормальным давлением. Она сделала это и заставила себя не думать. Стремилась быть счастливой. Просто, эгоистично, как стремится к этому животное. Ну и пусть. Виктор накрыл ее своей заботой так, что голова кружилась от удовольствия, и ни одна мысль об Иване, с которым Лена больше ни разу не виделась после Ниццы, не успев запрыгнуть, срывалась с этой несущейся карусели.
Ей даже понравились утомительно спокойные ежедневные пешие прогулки по паркам, на дорожках которых она уже выучила наизусть каждую трещинку.
- Привет, - услышала она однажды знакомый голос на выходе из парка. Как всегда, вынырнув из ниоткуда, перед ней оказался тот, кого она с таким трудом изгнала из своего сознания.
Не в силах произнести ни слова, она молча уставилась на его плечо и изо всех сил втянула живот.
- Я скучал, - тихо произнес Иван, чуть наклонив голову. Он приподнял пальцами ее подбородок. Заставляя взглянуть в глаза.
Едва она посмотрела на него, как проблема свободной воли отпала сама собой, вся ее индивидуальность затрещала по швам.
- Сменила имидж? – легко коснулся губами ее губ. - Тебе идет, - шагнул на нее, заставляя пятиться, и она послушно пятилась, пребывая уже в некой данности. – Улыбке твоей идет, - еще шаг, она коснулась спиной его машины.
В состоянии полусознания, будто находясь под общим наркозом, подняла руки, обняв мужчину за шею, зарылась пальцами в мягкие шелковые пряди его волос. В ее лице, в каждом жесте по-прежнему сквозила поразительная невинность в сочетании с чувственным обаянием, так привлекающие Ивана. Соскучился, хотел поцеловать, наестся этими вкусными губами, уже раскрывшимися ему навстречу, склонился затаив дыханье и …какая-то обреченность в ее взгляде в миг остановила его. Моргнул, нахмурившись, и отстранился. Где-то на задворках мозга здравый смысл шептал Лене, что чувство такой силы, хотя даже подсознание не могло признать его любовью … эта странная любовь в состоянии ее убить. Но чувствовала-то, что убивает не любовь, а недостаток ее. Это замешательство сейчас убивало. Лена неистово притянула его к себе и ворвалась языком к нему рот. Забыв, где находятся, в порыве страсти они обтирали пыльные бока его БМВ. Его руки сводили с ума, ласкали затылок, сжимали плечи, ползли по телу вниз, пока не коснулись уже слегка выпирающего живота …
- Нет! – вскрикнула Лена, испуганно вырываясь из объятий.
Бежать. Это единственное, что она могла сейчас делать. Бежать домой, к мужу. И она понеслась, еще долго не соображая, что дом находится в другой стороне.

Бляммм! Соскочил неудавшийся аккорд со струны и эхом размазался по стенам.
Все были на взводе. После затянувшегося отпуска, нужно было срочно сыграться для выступления на каком-то важном корпоративе. Начали замечательно, если не считать того, что соскучившись по своим инструментам, едва не изнасиловали их на паре первых песен. В общем, все были в ударе, в хорошем настроении и даже не стали возмущаться, когда Ленин телефон звякнул на табуреточке, возвещая об смс, хотя у них было заведено отключать их во время репетиций. А зря не стали возмущаться. Потому что с каждым прочитанным словом Лена все больше краснела и покидала действительность. Репетиции настал конец, но еще долго не желая принимать этот факт, девчонки пытались терзать инструменты, а Кулемина терзала их слух и нервы. Она глупо улыбалась и путала ноты, извинялась, смущенно посмеиваясь, причем явно не от несуразных ошибок, а от чего-то постороннего, прочно обосновавшегося у нее в голове. Старалась как могла, сосредоточенно дергала струны, но яркая вспышка воображения предстоящего свидания и трясущиеся пальцы не могут удержать скользкий потный медиатор. Горячее описание планов Ивана на ближайший уик-энд, кипятило кровь. Несколько месяцев тактичного молчания и такой полный разврата текст. Только бы удалить не забыть … потом … только сначала еще разок перечитать, еще разок хлебнуть его порочных мыслей, будто крепкого вина, и опьянеть. Хорошенькая альтернатива в период алкогольного воздержания. Довольная, она смотрит на девчонок и недоумевает, что им не нравится? Можно подумать никто из них никогда не играл под кайфом. Блямм! - Немой укор подруг вновь заставляет тряхнуть низко опущенной головкой и спрятать обалдевшую улыбку в волосах. Иногда даже удается сорвать ее и сбросить на пол, а затем тщательно зацементировать маску серьезности на лице. Но и она трещит и сыплется, стоит воображению вновь вспомнить Ивана.
- Все! На сегодня хватит, продолжение завтра, когда Кулемина придет в себя.
На завтра она уже не освещала, как обычно, своей улыбкой тесное захламленное репетиционное помещеньице. Хотя, все же немного освещала … выходя иногда за дверь. Поточу что плотно сомкнутые целый день губы, со злостью прищуренные глаза и тихое шипение «все нормально» на вопрос о ее настроении по-настоящему пугали подруг.
– Все довольны? – автоматически надергав струны нужное количество раз без единой ошибки, спросила она, глядя на продюсера.
Это он виноват в ее мрачном настроении. Это он подрезал ей крылья известием о том, что дата их архиважного корпоратива приходится аккурат на день ее свидания с любовником. Сидит, довольный проделанной работой, и не знает, какую выдержку ей пришлось проявить, чтобы не дать ему пяткой в нос.
Но шли дни и она почти убедила себя, что раз некие высшие силы не дают ей совершить адюльтер, то оно и к лучшему, значит только так и надо. И, черт побери, иногда она даже гордилась собой, верной женой и заботливой матерью. Примеряла на себя эту роль, будто новое платье и с восторгом вертелась в нем перед зеркалом своей души. Но как бы ни нравилась обновка, иногда и ее приходится снимать, обнажая тайные, полные вожделения другого мужчины, мысли.
Мысли. Только мысли, потому что жизнь ставит свои условия и у нее в этот день концерт, а вовсе не свидание с любовником. А раз так:
- Вить, есть возможность взять с собой кого-нибудь на этот корпоратив. Пойдем? – предложила Лена мужу.
«Дура!» - заорала про себя Лена, автоматически продолжая играть, когда в одном из дверных проемов заметила фигуру Ивана. – «Это же и было свиданием! И место и алиби организовал!» А когда он, еще не зная о совершенной ею глупости, послал ей невесомый поцелуй и улыбнулся, прежде чем скрыться в дальних коридорах, единственным желанием было броситься на барабанную установку и чтоб Лерка настучала своими палочками по ее дурной голове.

«А это что за …?» Он долго смотрел на довольного, явно ощущающего себя на отлично и даже пританцовывающего на стуле, Степнова и отказывался поверить в то, что это самый настоящий облом. Что она хотела сказать, притащив его сюда? Брови Ивана недоуменно ползли вверх, а челюсть вниз. Официантка с подносом, порхавшая между столиков, видимо, разглядев на красивом суровом лице все признаки надвигающееся болезни Дауна, невольно замерла перед ним, чем он не замедлил воспользоваться. Взял с подноса бокал, выпил, поставил обратно, взял еще один. Ленка сбежала тогда. У нее были на то веские причины. Он принял ее условия игры. А что происходит сейчас? Сегодня он не знал, в чем преграда. Ну не проснувшаяся же в одночасье нравственность, ей богу?
Смотрит, как смотрит на нее Степнов. С обожанием. Слышит, как поднимается буря в собственном теле. Прям роковая женщина! Он усмехнулся. Звучит-то как по-дурацки. Но как идеально подходит сейчас под его отношение к Лене. Любуется снизу вверх из-за угла на потертые джинсы, собранные гармошкой на ее стройных ногах, ввинченных в сцену, словно циркуль, на напряженные ягодицы, локоть, рубящий аккорды, и хочет ее. И не знает, что она боится сделать лишнее движение, переживает, что джинсы заметно мокнут под его таким взглядом. Он словно добровольно залез в ловушку и не знает, как из нее выбраться. Да и не уверен, что хочет выбираться. В уме все смешалось. Если у него сейчас вообще оставался ум. Но в любом случае, оставалось тело, страдающее, выжженное мучительным желанием. Можно позвать охрану и велеть просто вытолкать Степнова из заведения. Боже, о чем он думает? Для него, считающего секс легким баловством, развлечением, а не темой, достойной его внимания, наряду с бизнесом и политикой, идея заняться сегодня с Ленкой любовью сейчас стала навязчивой. И чем дальше, тем труднее становилось держать себя в руках. Он с удивлением понимал, что это единственная его цель, носящая такой сумбурный, стихийный характер, к которой его несет слепо, не разбирая дороги, топча здравый смысл. Он не любил быть влюбленным, не любил эту зависимость, оковы сентиментальной глупости и сердился.
Ранетки допели последнюю песню и под громкие свисты разгоряченных зрителей двинулись в строну гримерки. Иван увидел, как Степнов тут же подскочил и направился следом. В порыве злости он никак не мог понять причин Лениного поведения. Могла бы просто отказаться от встречи. Что за тупая демонстрация? Спускался по лестнице вниз и с каждой ступенькой будто погружался в обжигающую льдом воду. С гримасой боли и раздувающимися от злости ноздрями покинул клуб, прихватив дежурящую у входа проститутку.
Толпа! Толпа людей несла Лену, затягивала в объятия и непонятные ей сейчас разговоры. Черт, что Ваня подумал о ней? Надо найти его, объяснить. … «Ленк, иди сюда» - кто-то тащит за руку. Группа намеревалась оторваться по полной. Лица вокруг сменяются одно другим, как в калейдоскопе, смеются, целуются, чего-то от нее хотят. В попытке вырваться из этого водоворота она металась, как смертельно раненое животное, которое бросается во все стороны, обо все бьется, нанося себе новые раны, все больше ярясь и все больше слабея, обезумевшее, опьяневшее от собственной крови. Пока на очутилась в объятиях Виктора.
- Ну что, малыш, идем веселиться? – горящие глаза мужа ловят ее отчаянный взгляд.
Устало повисла на его шее:
- Давай лучше домой, дорогой.
Быстрым шагом, без оглядки на семенящую следом девушку, Иван преодолел гостиничные коридоры, толкнул дверь номера и молча плюхнулся в кресло. Она устроилась напротив в ожидании. Ожидание затянулось, клиент угрюмо пялился в ее декольте, не произнося ни слова. Странно, так спешил, думала, сгорает от нетерпения, а теперь сидит и не шевелится, только глаза мечут молнии, от которых становится не по себе. Чтобы хоть как-то оживить ситуацию, спустила бретели топа, как можно эротичнее подползла к нему, прошлась руками по ногам, задержавшись у самого его паха.
- Что мне делать? – нежно промурлыкала девица, выведя его своим вопросом из ступора.
- Если бы я объяснял каждому, кого нанимаю, что ему делать, то зачем бы они вообще были нужны, самому быстрее сделать. Ты ж профессионал, сама знаешь, вот и работай. – отрезал Иван и развалился, вытянув ноги.
Не ожидавшая такого резкого ответа девушка совсем растерялась и, хлопая накладными ресницами отчаянно пыталась сообразить, как его удовлетворить. Даже разволновалась едва ли не сильнее, чем когда обслуживала своего первого клиента. Приятный массаж напряженных мышц в исполнении ее умелых рук погрузил тело в состояние приятной расслабленности. Он прикрыл глаза и со вздохом откинул голову на спинку кресла. Уже более уверенно маневрируя пальчиками меж пуговок его рубашки, а затем и под ней, она подобралась к ремню, молнии брюк и … снова замерла, отчаянно соображая, что теперь делать … у него не стоял. Опасливо, выглянув из-под кудрей, как из-за угла заглянула в глаза. Смотрит на нее в упор … или мимо нее, не разберешь, ждет чего-то. Чего? Тут даже минет не сделать. Как школьница, не могущая решить задачу, почесала затылок, застревая длинными ногтями в крепко зафиксированных лаком волосах. Даже садисты сейчас казались более привлекательными вариантами, чем этот чудик-импотент. Станцевать ему что ли? Когда-то выученное, но почти не нужное с обычными, предпочитающими сразу приступить к делу, клиентами эротичное стягивание под музыку микроскопических одежек, неприличные поглаживания себя в интимных местах не вызывали в его глазах никаких проблесков эмоций, ровно как и откровенные ласки его тела, не вызывали никакого шевеления в его штанах.
- Выпить налей, - буркнул Ваня. – Твое здоровье, - поднял он преподнесенный стакан и залпом опрокинул порцию виски.
Уже не пытаясь что-либо предпринять, девица тихонько уселась в его ногах и молча ждала.
- Спасибо, ты свободна, - очнувшись от собственных мыслей минут через пятнадцать, он достал из бумажника пачку купюр и сунул ей в лифчик. – Спать пора.
Спешно натягивая на ходу одежду, радуясь, что хоть заплатил прилично за изнасилование мозгов, девушка увидела краем глаза, как он устало подошел к бару и плеснул себе в стакан еще виски. Когда она уже нажала на золоченую ручку входной двери и облегченно вздохнула, почувствовав себя в безопасности:
- Стоять! Куда пошла? – стегнул уже за порогом его голос. Ну точно садист, будто плеткой по спине съездил! Осторожно обернувшись, увидела, как морщась от боли и досады роняет на сверкающие осколки яркие капли крови, стекающие по куполам бывшего стакана в светлый пушистый ворс ковра. – Аптечку неси, – уже потише, но все так же раздраженно командует он, - отрабатывай гонорар.

При каждом телодвижении пританцовывающей на месте девушки осенняя промозглость стремилась пролезть под оттопыривавшуюся и оголяющую бока легкую курточку. Пляж в это время года уже был почти пустынным. Ветер, сам не понимая, куда ему надо, дует, кажется, со всех сторон. Окуная в запах то влажной свежести с реки, то жарящегося мяса и сладкой ваты из редких оставшихся открытых в память об ушедшем лете кафешек. Пребывая в лихорадочном возбуждении, девушка то и дело вытягивала шею и озиралась по сторонам. Но ветер тут же стремился лизнуть холодным языком ее теплую кожу и она, покрываясь мурашками, втягивала шею обратно в воротник.
Ну вот и встретились. Стоит в паре метров от нее. Курит, мусоля сигарету губами, выпуская облака дыма из уголка приоткрытых губ, не вынимая рук из карманов, роняя пепел прямо на дорогие ботинки. С минуту рассматривает ее. Улыбается. Настороженной улыбкой. Один начал нести какую-то чепуху, второй подхватил. Так и топтались вокруг да около, вкрадчиво кружа возле волнующей обоих темы, не рискуя сделать первый шаг, такой клубок событий намотался у них в отношениях. Пока Ленка металась в желаниях и сомнениях, ощущая себя воздушным шариком, подхваченным ветром, но крепко-накрепко привязанным к земле, не в силах сделать шаг, Иван с аккуратностью хищника сокращал расстояние, настороженная улыбка обретала хозяйские черты. Когда он поднес себя так близко, что она ткнулась носом ему в шею, а его запах тоненькой струйкой молекул закрался в мозг, девушка отбросила нерешительность и обняла. Замерзший и красный, ее нос на жадную попытку втянуть как можно больше этого дурмана ответил громким хлюпанием. Забавный бульк и выдал ее тайное желание, и резко оборвал накрывающую интимность обстановки, и разрядил звенящую напряженность между ними. Одновременно расхохотались над ситуацией. «Ну можно ли представить мир без шуток? Да мир без шуток был бы просто жуток!» А какие могут быть тайны и обиды между людьми, смеющимися вместе? Двигаясь вдоль кромки воды, признавались друг другу во всех глупостях, которые наворотили на несостоявшемся свидании. Кафе со своими запахами остались уже далеко позади, теперь их разделял песчаный косогор.
Он взял в ладони ее лицо. Ни грамма косметики, и все равно от нее исходит что-то непристойное! Его глаза смотрят в пристальном прищуре, отчего в животе у Лены просыпается сонм джинов, требующих избавления из плена. Целуя и наступая, припирает его спиной к крутому склону.
- Поехали ко мне, - шепчет Иван, с трудом высвобождая свои губы из ее.
- Не хочу, - отвечает она, настойчиво отлавливая его губы вновь, - прям сейчас хочу, - тянет его за ремень.
Мужчина уступает, отдается ее напору. Но наклон обрыва не в состоянии держать наваливающиеся тела, вместе с осыпающимся за пояс песком скользят и ноги. Слепо ведомые страстью спотыкаются о корни, то тут, то там торчащие из почти отвесной поверхности склона, кто-то из них падает, увлекая другого.
- Черт! Черт! Черт! – ругается Ваня, а Лена умирает в ожидании, исполненном запретного блаженства.. – Ненавижу болты! – рычит он на неподдающиеся модные ее джинсы.
Она помогает. Исступление завладевает обоими. Любовники нетерпеливо двигаются друг на друге. Песок забивается между ними, они трутся телами будто о наждачную бумагу, но ни он, ни ветер не мешает им насладиться обыкновенным чудом неистового любовного экстаза.

Внимание! Главный герой сплагиачен мною из Клубочкиного Козла!

Лена с трудом передвигала конечности мимо отделов торгового центра, с каждым шагом, с каждым пройденным бутиком, в который она не вошла, воздух становился все концентрированнее. В конце концов выбрала самый большой из них, минимизируя шанс уйти без покупки. Она чувствовала, как от волнения горят ее щеки. Обстановка была совсем не похожи на обычные молодежные магазинчики, в которых она затаривалась маечками-штанишками­, кишащие народом и живые, где то и дело раздавались смех и новомодные рингтоны. Здесь же было безлюдно … не считая манекенов. Одетые в вечерние платья и фраки, одни стояли спокойно, будто беседовали, другие застыли в танцевальных па, третьи сидели за маленькими кофейными столиками. На их пластиковых лицах играла изысканная подсветка помещения, придавая некую иллюзию жизни. Лена едва удержалась, чтобы не сказать «извините, не помешала?». Глубокий вдох, выдох, сейчас всю эту красотищу она будет примерять на себя. Впервые в жизни она покупает вечернее платье. Длинные струящиеся шлейфы, стразы … а это что, бронированные платья? Ааааа, это ж корсеты. Нерешительно перебирает, щупает и бормочет себе под нос одно единственное слово: «Зашибись!»
- Не знаю, - нервно поправляет челку, как бынатягивая ее не глаза в желании стать невидимой, - я наверное все померяю, - отвечает Лена на вопрос продавщицы об интересующем ее варианте. И отправляется в примерочную, нагруженная несколькими килограммами дизайнерских платьев, подходящих по словам консультанта ее глазам и предполагаемому мероприятию.
Одевается медленно, почти зажмурившись, дрожащими руками проводит по бедрам, обалдевая от ощущений своего тела под тканью, изумительно гладкого и очень теплого. Восторженная улыбка не сходит с губ, от собственного отражения в зеркале кружится голова. Пробует томный взгляд … прикольно …стремно … а вот так? Высунула язычок и прикусила его, состроив на лице бесенка … это его заводит! А если еще и упереть руки в обтянутые черным шелком бока … блеск! И протокол соблюден. Слава богу насчет прически никаких ограничений … хм, а точно никаких?
- Мммммм, Максик, ты только глянь! – вывел Лену из грез до боли знакомый голосок.
Она, конечно, знала, что Лера буквально живет в магазинах, но не думала, что посетить один из них, не столкнувшись с ней просто нереально. Нескончаемая брань, хлынувшая от возмущения, застряла на кончике Ленкиного языка, когда та услышала чарующий бас таинственного спутника барабанщицы:
- Крошка, это создано специально для твоей божественной попки, - ответил незнакомец, погружая окружающий мир в томный бархат своего голоса.
- Надо примерить, - кокетливо замурлыкала Лера, - поможешь, милый?
- Еще как!
Его хотелось слушать и слушать. Лену просто разложило от чувственности этого тембра. Ну Новикова мужика отхватила!
В следующий миг Лена услышала, как парочка ввалилась в соседнюю кабинку, она вся превратилась в слух. Ей бы покинуть магазин не замеченной, пока подруга занята, но … она еще не выбрала платье … вообще-то выбрала, но надо еще разок примерить … так она оправдывала свое желание послушать нового Леркиного кавалера и как-нибудь его разглядеть.
Ё-мое! Отскочила она от завибрировавшей перегородки, когда с другой стороны на нее что-то свалилось. А сверху еще что-то навалилось. Эй, чем вы там занимаетесь? Про себя спрашивала Кулемина. Сексом что ли?
- Ты восхитительна, хочу, хочу тебя скорее, - хрипло ответил ей незнакомец за тонкой стеночкой, которая вновь задрожала.
- Ой, Максик, какой ты ненасытный, - лепетала Лера в промежутках между чавканьем поцелуев.
Ленка метнула взгляд вниз, на небольшую щель между кабинками. Ого! Там торчали внушительного размера белые туфли. Из наимягчайшей кожи, тисненые эмблемой Джон Лобб. Лицо ее вытянулось от удивления. В желании увидеть, как же выглядит миллионер с потрясающе сексуальным голосом, Лена подобрала подол своего платья и опустилась на четвереньки. Ой! Ширкнув по любопытному носу, на эти мажорные туфли упали потертые джинсы. Все, что смогла она разглядеть, были худенькие (вот уж не ожидала) ножки, покрытые редкой шерсткой, содрогающиеся в такт двухголосному хрипу и дрожащие от напряжения.
«Прелесть какая!» - эмоции от Леркиного педикюра хлынули из Лены фонтаном так, что она, залезшая на полголовы в соседнюю кабинку, со всей силы ударилась затылком о ребро перегородки. Но соседи, увлеченные своим делом, ничего не заметили. Сначала поднялась одна ухоженная пятка, а напряженные пальчики, с ногтями украшенными рисунком фирменных «ранеточных» яблок, отчаянно впивались в пол, потом вторая. Сначала одна, потом вторая подружкины ноги, не выдержав напора, взметнулись вверх, седлая миллионера. Вибрирование за стенкой усилилось настолько, что Лена в целях собственной безопасности приняла решение о срочной эвакуации, но … пока выбиралась из своего нового платья, наступил штиль. Пара довольных смешков и на перегородку сверху устало водрузилась мужская рука с удивительно тонким запястьем, на котором болтались массивные часы, и длинными, с сильно выделяющимися фалангами, пальцами, сжимающими в паре миллиметров от Лениного лица использованный презерватив. Секунда, другая, третья, дыхание соседей успокаивается, а пальцы в наглую разжимаются, выпуская отход прямо ей под ноги. «Хам! Хам! Хам!» - задыхается Кулемина от возмущения.
- Мы это берем, - воркует уже не из-за стенки, а из зала Лера.
- А еще это и это, - подхватывает так зацепивший Лену голос.
Чуть сдвинув в сторону штору она пытается разглядеть его владельца. Высоченный, очень худой парень лет двадцати семи с тонкими, точеными чертами лица, бледной, аристократической кожей и до неприличия яркими, сочно-ягодными губами. Взъерошенные волосы, создающие намеренно небрежный вид удлиненной модной стрижки. «Нихрена себе!» - Лена застыла в изумлении. Потрясающий бас и внешность никак не складывались воедино в ее голове.

Осторожно, выверяя по миллиметру каждый шаг, Лена ступала тонкими каблучками по до безобразия наполированным райским цветам выложенного из разных оттенков древесины паркета. Первое ощущение того, что сошла с ума, когда городской пейзаж с нервно сигналящими машинами и сидящими на обочинах группками тинейджеров разных субкультур, одним закрыванием массивной дубовой двери превратился в оглушающий тишиной старинный замок, отступило. И ее бесцеремонное вторжение в эту обитель роскоши и искусства не было встречено завсегдатаями передергиванием затворов. Никто не набросился с обвинениями в осквернении своим присутствием этого места. Мужчины и женщины продолжали бродить под полотнами великих художников, большинство с маской пресыщенности на лице, но некоторые действительно получая подлинное удовольствие от созерцания, сбиваться в кучки, обсуждая, в основном правда критикуя, театральные и литературные новинки. Длинные зеркала в позолоченных рамах отражали ту причудливую смесь, что являли собой участники банкета. На Лену никто не обращал внимания. За исключением сканирующих взглядом ее фигуру и платье, будто багаж на таможне, охотниц за крупной дичью мира искусств, оказавшихся вместе в этом заповеднике, где каждая надеялась всласть поохотиться в одиночку.
Однообразная обстановка зала, слепящая глаза позолотой, в полном соответствии с законом перспективы, терялась где-то вдали. При мысли, что отыскать здесь Ивана будет непросто, Лену охватила легкая паника. Но пара бокалов шампанского сделала свое дело и она почувствовала, что скованность исчезает. Зато теперь надо быть настороже, тщательно смотреть, куда ставишь ногу и не торопиться. Когда Лена заметила, наконец, Ивана, лодыжки уже ломило от напряжения. Но стоило взглянуть на него, как боль, все еще изнуряющая тело, больше не занимала голову. В смокинге, сдержанный и харизматичный, он занял все ее сознание.
- Главное препятствие на пути к пониманию искусства средневековья в том, что современному человеку нелегко перенестись в интеллектуальный и эмоциональный мир человека той эпохи. – доверительным тоном, как один истинный ценитель другому, Иван делился с грузным седовласым мужчиной.
Лена улыбнулась. О да! Сам-то он можно подумать прекрасно понимает! Неделю изучал пыльные толмуты истории древней живописи, игнорируя сон, отдых и даже ее эротические притязания. На вопрос, с каких это пор он увлекся рисованием, ответил: «С тех самых, как во время реконструкции полуразрушенного замка в Германии, изъятого у нерадивого семейства аристократов за долги, был обнаружен подвал с исчезнувшими более века назад ранними картинами Яна Ван Эйка. Часть из которых тут же была призвана поправить их финансовое положение, а часть перепрятана в усладу аристократического самолюбия». «А какое ты-то имеешь отношение к искусству?» - недопонимала Лена. «Прямое, - он усмехнулся, устало потирая глаза под очками, - к искусство продавать. Писать картины это профессия, а вот продавать – целое искусство». Образ этого холеного расчетливого мужчины плохо укладывался у Лены с образом торгового представителя, продающего что-либо для кого-либо. Ведь не может же он так измываться над собой, глотать вековую пыль ради жалких процентов от сделки. На робкое замечание об этом он, резко развернувшись, едва не упал со стула. «Дорогая! Я собираюсь продать то, что припрятано … ну почти То …есть у меня пара отличных копиистов … Все, не мешай, итак голова пухнет, а через три дня экзамен. Выставка-прием, где я собираюсь познакомиться с клиентом». Больше он ни разу не поднял на нее глаза. Уже уходя, Лена больше в шутку, чем всерьез, стараясь вызвать его улыбку, а не попасть на выставку, сказала, что не прочь приобщиться к культуре. Улыбку не вызвала, скорее смешок. И обещание прислать приглашение, с предупреждением, что даже ее чертовское обаяние не позволит ей попасть туда, проигнорировав дресс-код. Вот черт! Он, оказывается, не собирается брать ее с собой. Предлагает ей совершить заплыв в логово чопорных напыщенных снобов в одиночку. Думает, она спасует? Да, именно так и думает.
- Вы совершенно правы, друг мой, - сказал собеседник Ивана, театрально сложив на необъятном животе пухлые пальцы, унизанные перстнями, - самый труднопреодолимый барьер это средневековое христианство, которое в те времена пронизывало все области жизни, полностью определяя мышление и чувства людей, лежала в основе всей культурной и художественной продукции. И вдруг, меньше, чем за одно поколение вера испарилась!
Лена терпеливо наблюдала из-за колонны за праздным диспутом мужчин, прекрасно понимая, что это и есть тот лох, который вскоре станет «счастливым обладателем» уникальных шедевров пера неизвестного художника-самоучки.­
- Довольно Средневековья! Пройдемте чуть дальше, я покажу вам свою гордость эпохи Ренессанса, дорого она мне обошлась, - пухлая рука направила Ивана дальше, уложив свои перстни на его плечо. – Джорджоне. Сельский концерт, - с благоговейным придыханием декламировал пузатый, как прозвала его про себя Лена.
Один взгляд не этот шедевр заставил девушку проглотить выпрыгнувший смешок вместе с жвачкой. Ничего себе концерт! В перелеске. Играют две женщины и два мужика. Причем, женщины голые, мужики при полном параде. Куда уж Ранеткам до такого эпатажа, маечки задирали для разогрева публики, но тааак … до средневековья далековато.
Как это Ване удается держать такое умильное выражение лица?
- Божественно! Божественно! – вздыхает он. – но вообще-то, - так же театрально, как и его визави, поднимает указательный палец вверх, - в истории искусства можно найти убедительные аргументы против четкого разграничения Средневековья от Ренессанса.
Черты, считающиеся характерными для эпохи Возрождения, то и дело проявлялись в искусстве позднего Средневековья. Даже работы Яна ван Эйка при всем его новаторстве еще далеко не свободны от всех особенностей средневековой живописи.
На этих словах пузатый мечтательно закатил глаза:
- Ван Эйк …, - две минуты полной тишины. – Что же будет, друг мой, с найденной недавно коллекцией … Вы слышали об этой находке?
Иван сделал обиженное выражение лица, стыдно истинному ценителю прекрасного не знать об этом.
- Скажу вам по секрету, - он опасливо оглянулся и увлек собеседника в небольшую нишу, - … вы, конечно, знаете, что семейство в весьма бедственном положении и собирается часть картин продать … я видел некоторые из них … гениальны! … а предварительные цены … ну мы-то с вами знаем, какова их истинная цена!
С блестящими от возбуждения и желания, желания обладать очередным шедевром, глазами, пузатый крепко обнимал своего нового «лучшего друга». Обязанности хозяина вечера требовали от него уделять внимание и остальным гостям.
Наживка проглочена. Оставшись один, Ваня расслабленно выдохнул, взял с подноса официанта бокал и, улыбнувшись, самому себе одним уголком губ, не спеша выпил. Лена не спешила выходить из укрытия, продолжая, склонив голову, наблюдать за мужчиной из-под челки, стоя в пол оборота к нему. Довольный проделанной работой, он расслабленно неподвижно стоял, засунув руки в карманы брюк идеально сидящего смокинга и не замечал никого вокруг, тем более Лену … Лена? Его глаза неожиданно распахнулись. Медленно молча обходит ее.
- Оу …, - слышит Лена у себя за спиной. «Хватит пялиться! Чувствуешь, как я сейчас уязвима и пользуешься! Черт, как сводит икры».
Пользуется. Владеет моментом, обнимает горящими глазами напряженные до предела мышцы спины, ласкает взглядом спину, находящуюся в этом бездонном, обрамленном свободно свисающими фалдами, декольте, заканчивающемся там, где раньше всегда были трусы. Жарко дышит в спину. Чистые и мягкие, светлые пряди, не тронутые лаком, разлетаются на загривке в такт его сумасшедшему дыханью. Благоухание волос у нежной впадинки на шее под затылком опьяняет. Резко разворачивает к себе и подхватывает покачнувшуюся на шпильках свою женщину. Свет от свечей падает на ее лицо и каждый изгиб словно светится изнутри и отбрасывает густую тень, придавая нереальный, сказочный вид. Тысячей оттенков и желаний горят в этом свете ее глаза. Минуту назад Ване казалось, что он сошел с ума от эйфории, накрывающей его при виде этой новой Лены. А нет, сходит с ума он сейчас. И в следующую минуту он заново сходит с ума. Сходит до тех пор, пока не оказывается с ней в закрытой комнатке, пока не кидает ее на барочную атласную кушетку. Опускается на колени, любуется, нависая сверху, перецеловывает в исступлении каждый миллиметр прекрасной ноги, от бедра до ступни, носом скидывает туфлю.
- Оооооо! – сладострастно застонала Лена, как хорошооооооо! – задыхалась она. Ее нога, сбросив оковы, кончала.
Не дожидаясь, пока мужчина перейдет на вторую ногу, она ширкнула пяточкой по его плечу, скидывая другую туфлю.
- Ооооооо! – еще более блаженный стон вырвался из груди. Кончала вторая нога.
Ваня движется выше, под подол ее платья. Будто тысячи губ ласкают, с наслаждением щиплют тело, готова умереть от его ненасытной нежности. Губы стелятся по бедру все выше, ложатся на … неожиданно отрываются и … дикий смех наполняет пространство.
Подернутые негой глаза не понимающе смотрят на мужчину, сидящего на полу, заливаясь диким хохотом. Не каждый день встречаешься под платьем у любовницы глаза в глаза с тоже обалдевшим от встречи жирафом. И не только глаза в глаза, а еще и глаза в … хвост, потому что жираф начинался, огибал своей длинной шеей всю попу владелицы и заканчивался тут же. (А он, не обнаружив белья в декольте, думал, что Ленка исправилась. Хотя, шортики с заниженной талией уже прогресс).

Высказывания о том, каким должен быть коктейль, принадлежат самому описанному герою. Да простит меня господин Калабрезе за его присутствие в этом фике.

Его ненормальный хохот был прерван звоном колокольчика и зазыванием дворецкого на аукцион. И хоть ни один, ни другой не горел желанием отовариваться странными плодами эпохи декаданса, зачем-то, поддавшись всеобщему оживлению поспешили привести себя в порядок и покинуть уединенное местечко.
- Амиго! Сальваторе! – радостно, непривычно громче своей обычной речи воскликнул Ваня и, широко раскинув объятья, подался вперед, к серьезному немолодому мужчине, который, повернувшись на зов, тоже просиял от счастья.
- Che buon vent`ha portato? – быстро заговорил мужчина, крепко обняв.
Бурный поток речи на иностранном, вроде итальянском, языке, двух мужчин, буквально утопил Лену.
.Прямой тонкий, в меру длинный нос, короткий ежик волос на голове и такой же ежик седеющих усов, под которым открывается лучезарная улыбка. – С интересом рассматривала Лена незнакомца. – За тонкой интеллигентной оправой очков добродушные глаза с морщинками-смешинка­ми. Строгий клубный пиджак и небрежно расстегнутая на несколько пуговиц белая рубашка под ним. Какой интересный мужчина, - отметила про себя она, - хотя, только такие и могут быть в близком окружении Вани.
Вдруг бурный поток речи резко прекратился и незнакомец медленно окинул Лену взглядом с ног до головы. Выбрался из объятий друга и подошел к ней, не сводя восхищенных глаз.
- Вы очаровательны, - по-русски, но с сильным акцентом произнес он, набросившись на Лену с поцелуем в щеку. – Farst jnjre con una donna! – сказал он Ивану, чуть повернув голову к нему, но продолжая пронизывающе смотреть ей в глаза и как-то интимно сжимать ее ладонь своими мягкими ухоженными руками с обручальным кольцом на безымянном пальце.
- Сальваторе. Мой старинный друг. Король мартини-коктейлей. Страстный любитель женщин, как и подобает истинному итальянцу. – Представил ей незнакомца Иван, видя, как ошеломило ее его поведение. – А это Елена, - добавил уже мужчине. - … умная и талантливая девушка, - пришлось добавить на вопросительно поднятую бровь друга, ожидающего услышать, кем же приходится Ивану эта красавица.
- Я вижу, аукцион вас не особенно интересует? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Сальваторе. Не желая смущать Лену, он перешел на правильный, хоть и с акцентом, русский. – Тогда прошу пожаловать в мою обитель, не откажите в удовольствии угостить хороших людей, - и он сверкая радушной улыбкой, пригласил пройти в бар. – И вы расскажете вашему бармену историю вашей любви.
- То, что можно скрыть от мужа, невозможно скрыть от хорошего бармена, - шепнул Ваня удивленно стрельнувшей в него глазами Ленке.
Бар был пуст, все гости сегодняшнего приема находились сейчас на аукционе.
- Позвольте узнать, чем занимается столь роскошная барышня? – спросил бармен, когда его друг со своей дамой уселись на высокие барные стулья перед ним.
- Музыкой, - смущенно ответила она.
- Да мы с вами коллеги, - загадочно улыбнулся мужчина по ту сторону стойки, - ведь шейкер это музыкальный инструмент бармена.
- А орудие труда – улыбка, - закончил за него Иван и бросил взгляд на Лену, - точь-в-точь, как у тебя … хотя и на гитаре ты играешь не плохо, - последнее договорил на ухо, снисходительно усмехнувшись.
- Твой коньяк, амиго! – протянул Сальваторе бокал. – А вот готовить коктейль для прекрасной дамы настоящее искусство. – говорил он скользя по Лене странным взглядом, воспламеняющим все внутри.
Он на всех, кому готовит напиток, так смотрит? – Нервно сглотнула она. Пожар в животе напомнил о так по-дурацки прервавшейся страсти.
- Сальваторе готовил для английской королевы, принцессы Дианы, Джорджа Буша и еще бог знает кого, а сюда приглашен всего на один вечер и пока коллекционеры торгуются, он весь наш. – шепнул Ваня. – И просить его сделать какой-то известный коктейль значит обидеть его. Он прекрасно знает сам, что его гостю сейчас хочется больше всего.
- Хороший коктейль имеет три составляющих: он должен радовать глаз, обоняние и вкус, - продолжал итальянец. – Он, как красивая женщина. Она потрясающе одета, - снова этот восхищенный сканирующий взгляд, заставляющий краснеть от смущения и удовольствия одновременно, - и поэтому радует глаз. У нее очень хорошие духи, - он блаженно потянул носом. – И наконец, вы предвкушаете, какой у нее восхитительный вкус, - лукаво улыбнулся не сводящему глаз со спутницы другу. - И я уже почти вижу, что вам приготовить ... Что-нибудь согревающее в эту холодную пору? – прищурившись проводил руку Ивана, пробежавшуюся по голой Лениной спине, вызывая дрожь возбуждения, и опустившуюся ей на талию. – Но ничто так не согревает, как объятия.
С шорохом насыпает в шейкер горсть кубиков льда. Предельно лаконичная техника, доведенная до абсолюта, восхищает. Берет бутылку водки, громоздкую, неровную, напоминающую огромный, не ограненный алмаз.
- «Хрустальная», чтобы подчеркнуть чистоту и сияние, которые исходят от этой женщины!
Итальянец так бессовестно возбуждал ее словами! Лена не знала, куда спрятать блестевшие лихорадочным блеском глаза. А Ваня смотрел на нее, примерял все эпитеты, которыми сыпал его друг и упивался своей возможностью обладания этим сокровищем. Чертит пальцами узоры на пояснице, изредка забираясь глубже под шелковую ткань и чуть сильнее сжимая ягодицы. Ни он, ни она уже не слышат, что говорит их бармен. Она задыхается от возбуждения. Он видит это и задыхается от усилия, с которым держит себя, чтобы не наброситься, и все сильнее сжимает обнаженную мягкую попу, заранее, еще в той маленькой комнатке, позаботившись об отсутствии дурацкого жирафа, который сейчас покоится в кармане его брюк.
А бармен не спеша доливает один ингредиент, другой. Изящно взбалтывает шейкер. Улыбается все понимающей улыбкой. Наливает в стакан и продолжает:
- Главное же, что передает настроение коктейля, добавляет эстетического наслаждения - украшение … это будет шоколад … лучший мексиканский шоколад … который находится у меня на кухне. – бросив хитрый быстрый взгляд на любовников, их бармен тактично удалился.
- Аааах, - воскликнула Ленка, неожиданно съехав на самый краешек барного стула, когда Ваня вскочил, дернул ее на себя и оказался меж резко раздвинутых ее коленок. Не шумное дыхание, не всхлипы, а скрежет долго не работавших механизмов, запустивших адскую машину вседозволенности сопровождал те несколько рывков, которых им хватило, чтобы выплеснуть переполнявшую их страсть.
Ваня опустил в карман пучеглазого жирафа, которым были вытерты случайные следы любви, и за стойкой появился, вооруженный все той же обаятельной, понимающей улыбкой и неказистым куском шоколада, их бармен.

Высокий старый фонарь, окруженный нимбом собственного света, зябко мялся на своей толстенной ноге, увитой незатейливым, заводской штамповки, плющом. Тишина. Город словно вымер или был заколдован. Пара, сидевшая на скамейке любовалась снегопадом, пребывая в гипнотическом экстазе. «Красота» - это была единственная мысль в их головах. Сотни снежинок подлетали к фонарю, будто впархивали на сцену, и в его таинственном свечении, будто в свете софитов исполняли свои невероятной красоты танцевальные партии и поклонившись снова устремлялись в темноту. Лена развлекалась тем, что выхватывала взглядом одну снежинку и пыталась проследить за ней. И очень радовалась, когда ветер подхватывал ее под пышную юбку и швырял в объятия другой снежинки. Ей хотелось думать, что это Он, но подходящего слова, чтобы назвать снежинку мужского рода, не находилось. А затем они слившись в объятиях продолжали танец уже вместе. Какое-то состояние глупого счастья охватывало от этого зрелища. А так же от монотонно перекатывающихся под своей попой мышц ноги мужа, который по привычке, несмотря на то, что Кира уже давно спала, продолжал покачивать коляску. И от возни неподалеку похожих на двух плюшевых медвежат Олега с соседским мальчишкой Сашкой. Выбиваясь из сил, они водружали все новые и новые валуны из снега на свое военное укрепление. Время поджимало. Вот-вот должна начаться операция «Терминатор». Руководил подготовкой естественно Степнов. В таких делах он имел у товарищей непререкаемый авторитет. Кто еще мог раздобыть секретные данные о том, что в этой школе в образе одной из училок скрывается Терминатор? А он мог. И видя с каким ужасом в глазах Петров, самый крутой парень школы, капитан баскетбольной сборной, отправляется на контрольную к ней, сомневаться в том, что она и есть тот самый киборг, было невозможно. Дело в том, что папа Олега был учителем физкультуры в этой школе и не раз брал его с собой. И даже доверял выполнение ответственного задания по подаванию мячей его лучшим игрокам! Каких только секретов про обитателей родного квартала он не подслушивал в спортзале и раздевалке! И был чрезвычайно горд собой и своим отцом, ведь у него на работе было столько медалей, кубков и грамот! Сашка слушал его истории с такой завистью! Еще бы, ведь его отец был каким-то юристом в международной торговой компании и на работу с собой никогда не брал, и были там по его словам одни орущие бегающие люди.
Легкие, свежеиспеченные снежинки осторожно ложились на выбивающиеся из-под шапки светлые пряди, и Ленино лицо в обрамлении идеально геометрических, но вместе с тем удивительно пушистых сокровищ мерцало таинственным светом. Стоп. Степнов удивленно оглянулся. Горы таких же снежинок валялись повсюду, и на скамейке, и на детских каруселях, и на коляске. Валялись и ничуть не светились. Даже те, которые плясали в свете фонаря, выглядели довольно тускло. Вот дурак – усмехнулся он. Не Лена сияет в обрамлении снежинок, а они играют, словно бриллианты, на ней. Это она сама светится изнутри, превращая в сокровища все вокруг.
- Аааа … – два маленьких ротика, были заткнуты двумя маленькими кулачками, а точнее двумя хрустящими нейлоновыми варежками. Захлебываясь эмоциями колобки, спотыкаясь и падя, подпихивая друг друга, кинулись в свое укрепление, когда от двери школы, кутаясь в огромный капюшон отделилась серая тень завуча. Медленно, то и дело вынимая вязнущие в снегу каблуки и изо всех сил растопыривая пальцы ног, чтобы не поскользнуться, тень вместе с хозяйкой двинулась к воротам. Мальчишки так старались не дышать, чтобы не выдать свое местонахождение, что старательно шмыгали носами. С каждым пройденным Борзовой шагом детское воображение запугивало само себя все больше. И вот один за другим целая батарея заготовленных снежных ядер полетела в удаляющуюся в мирных размышлениях о том, что приготовить супругу на ужин, спину завуча. Хотя «в спину завуча» это слишком громко сказано, ядрометатели были крепко зажмурены в страхе, поэтому летели ядра во все стороны. И все-таки один снежок каким-то чудесным способом умудрился достичь своей цели и Людмила Федоровна ощутила легкий шлепок в спину. «Ах вы паразиты малолетние! Да я вам ...!» - Борзова медленно оборачивалась и с каждым градусом поворота ее возмущение формировалось в злобную тираду и, готовое вот-вот сорваться, поудобнее устраивалось в низком старте на кончике языка.
- ??? – возмущение споткнулось и соскочило невнятным междометием. Перед Людмилой Федоровной стояли не хулиганы-восьмиклассники, а пара испуганно хлопающих глазами малышей-дошколят. Но только она, умилившись, расслабилась, провожая свою злость, эти засранцы так заорали, что дернувшись от неожиданности и зацепившись провалившимися в свежий снег каблуками, она едва не упала.
- Фак, фак, фак, - сыпала нецензурной бранью завуч, вытащив свои каблуки и кутаясь глубже в капюшон.
Олег повинуясь первому инстинкту самосохранения с воплем рванул к сидящем на скамейке родителям, но завидев грозно сжавшийся в воздухе огромный отцовский кулак и негодующе сдвинутые брови мамы, показывающей на коляску со спящей сестрой, лихо совершил управляемый занос и понесся, схватив за рукав друга и для верности треснув его кулаком, в обратную сторону.
- Смотри, Вика из 11-б, давай лучше ее снежком по спине трахнем, - отдышавшись и успокоившись предлагает Олег. – Петров в раздевалке говорил пацанам, что она классно трахается.
- Давай. Интересно, как она классно трахается? Голова что ли отлетает?