Сериалы онлайн

Он вез многих женщин, жестокий матрац,
К туману на том берегу...
В подушку, изрытую, словно кора,
Вминаю щекою серьгу.

Мой мальчик родной, на кого ты похож?
Кормить бы скорей принесли!
Как пальцы, нас сводит морозная дрожь
От самых истоков земли.

Мне нянька побрызгает щеки водой
От боли, как дождик с небес.
Мы выжили, сын! И двойною звездой
Летим через поле и лес.

---
В палате дыхания всех матерей
В крестьянскую песню сошлись.
Смотрю я на ржавые стрелы бровей,
На луны закинутых лиц.

Здесь в серость подушек казенных до дна
Вминается свет заревой...
Голубушки, жизнь, как лепешка, вкусна,
А сын мой здоровый, живой!

Голубушки, спите. Не сон это – миг.
Подглазья черны, как мазут.
Не быть сновиденью! Каталка гремит.
То деточек наших везут.

Кричат они хором, кричат без конца,
И рву на груди я халат,
И грудь, и рука – продолженье лица,
Где слезы, как звезды, стоят!

Кормись, мой родимый! Я нынче – еда,
Святое слепое питье.
А после прозренье придет и беда,
И радость затопит ее.

И жить будет трудно, как поезд вести,
И жить будет сладостно так,
Когда нас земля, подержавши в горсти,
Зажмет в слепошарый кулак.

Сынок! Не придется изведать тебе
Родильных, крестильных ли мук,
Но женщина вспыхнет в кирзовой судьбе,
И синью прорежется внук.

И, шкаф размыкая, достанет сноха
На просьбу мальца:
– Покажи!.. –
Подснежник серьги – с ней, от боли глуха,
Я корчилась в битве за жизнь.

От нежного светлого тела
Зарделся зарею восток.
Земля под тобою запела,
Цветами навстречу взлетела,
Травой расстелилась у ног.

Сквозь камни и льды вековые
Ростком потянулось добро.
Рассыпались идолы злые.
Тогда-то, быть может, впервые
Схватился поэт за перо.

А я-то жил в уверенности полной,
Что душу женщин знаю целиком.
Но ты пришла,
И я внезапно понял,
Что был самовлюбленным дураком.

Да разве мог вчера еще понять я,
Что счастлив буду нынче потому,
Что каждый миг,
Держа тебя в объятьях,
В глазах твоих неистовых тону.

Да разве в том мирке благополучья
Я знал, как может в сердце ныть игла?
Как может ночь бессонницею мучить,
Когда ты на свиданье не пришла?

Моя зеленоглазая комета,
Мой вечный дар
И вечная боязнь,
Пусть не твердят,
Что неприлично это,
Любить тебя открыто,
Не таясь.

Пусть по углам не шепчутся зловеще.
Молчите, фарисеи и ханжи!
Припомните-ка лучше,
Сколько женщин
Сгубили вы по скудости души.

Вам не дано смятенно удивляться,
Как обжигает пламя из зрачка,
Как мир дрожит в ее горячих пальцах,
Моей щеки коснувшихся слегка.

Как можно, глаз счастливых не смыкая,
Хранить ее дыханье до зари.
И если скажут,
Что сошел с ума я,
Лекарства мне, Господь,
Не сотвори.

Дыхание далекого рассвета
Колышет занавески на окне.
Моя зеленоглазая комета
Чему-то улыбается во сне.

Вам этот дар природою завещан,
Не прячь его,
Тогда наверняка
Поверят все, что лучшие из женщин
Рождаются лишь после сорока.

Ах, как правы старинные картины,
Как понимали женщин мастера.
Ах, как несут Венеры и Афины
Свои великолепные тела.

О, как их взгляд убить дыханье может,
И как чисты движенья и легки.
Наверняка на их горячем ложе
Неслабые сгорали мужики.

И если ей сегодня очень плохо,
Она молчит,
И плачет без причин,–
Тут ни при чем ни возраст, ни эпоха.
Всему виной – невежество мужчин.

Эх, знатоки политики и пива,
Поклонники крутых рекламных фей,
Каких сердец,
Какой любви счастливой
Лишились вы по глупости своей…

Пылает в кроне поздний луч осенний,
Он не уймет озябших листьев дрожь.
А я опять стою в ошеломлении,
Когда пустой аллеей ты идешь. "

Прелестные, не отыскать прелестней,
Беспечны и внезапны, как стрижи,
И нежность их, и верность их — как песня,
Где все слова прозрачны и свежи.

В них что-то есть от скорого прощанья.
Как светлый дождь, сквозят они во мгле,
В себе невозмутимо воплощая
Все лучшее, что было на земле.

Изменчивы как небо, как погода,
И душу мне догадка обожгла:
Что в них украдкой смотрится природа,
Как в созданные ею зеркала.

Во многом проницательнее бога,
Доверчивей деревьев и детей…
Такие вот с ума сводили Блока
И уводили пленником в метель.

Я видел их не часто, этих женщин,
Далеких, как в магическом стекле.
Их, может быть, становится все меньше
На нашей слишком занятой земле.

Они мерцают капельками света,
Так непредусмотрительно хрупки…
И я боюсь, что сильный ветер века
Вот-вот погасит эти огоньки.

Ты вечно меня в неприятности втянешь –
Да разве тебя остановишь, балду? –
Кого-то заденешь, куда-нибудь встрянешь,
Во что-то ударишься, мне на беду.

Недавно тебя посетила идея
Сквозь дырку в заборе протиснуться в сад.
Ты сразу застряла, и я, холодея,
Тянул тебя, всё проклиная, назад.

На днях – не вписалась ты в двери маршрутки
(Хотя ты на вид не особо крупна),
А после – болела ты целые сутки,
Как будто от бочки дрянного вина.

Я думал – ты гордость моя, украшенье,
Но ты – лишь обуза, понятно ежу...
Нет, сделал я вывод и принял решенье:
Моя голова, я с тобой не дружу!

Вот лежу я, купаясь в мечтах ни о чём,
Слышу вкрадчивый шорох... Он ближе и ближе...
Открываю сомлевшие очи и вижу
Чрезвычайно пушистый оранжевый ком:

Мирным, мягким клубочком свернувшись, лиса
Проглотила росинку, легла со мной рядом,
Одарила меня понимающим взглядом
И, прищурившись, стала глазеть в небеса.

Фигурально к плечу прижимаясь плечом,
Мы лежали в молчании друг подле друга,
Мне казалась лиса самой близкой подругой,
С коей можно мечтать в унисон ни чём.

А потом она встала и тихо ушла,
Скрывшись, словно видение, а зарослях леса.
Да, и мне уж пора в будни, полные стресса:
Дом, работа и важные очень дела.

Быт, дела, заслуги и недуги...
Жизнь – как книга: за главой глава.
Но пока есть школьные подруги –
Наша юность всё еще жива.

Дело вовсе не в привычке детской –
Истинна живучесть наших уз:
Развалился весь Союз Советский –
Но не дрогнул наш с тобой союз.

Я хочу, чтоб нашим взрослым детям
В дружбе так же, как и нам, везло,
Чтоб с друзьями им под небом этим
Было бы надёжно и тепло.

Пью за дружбу! Пью за соучастье,
За надёжность дружеской руки.
И тебе, мой друг, желаю счастья
Трудностям и годам вопреки.

Не впускай подольше в душу старость,
Не встречайся с хворью и бедой,
И, хоть с комсомолом ты рассталась,
Оставайся вечно молодой!

Наверно, резонней письмишко черкнуть,
Покуда для встречи возможности нету,
Чем маяться зря, наблюдая вот эту
Луну сквозь оконную мокрую муть.

Но всё, что тебе написать я могу, –
Для будущих слов, болтовни, полувздора,
Для встречи, которая будет нескоро,
Ревниво и сладостно я берегу.

Мой друг драгоценный, нам есть что сказать
Хотя бы друг другу – пером или взглядом,
Настроем – минорным, мажорным ли ладом,
Нам есть чем любые два слова связать.

Привычный, истоптанный нами маршрут,
Районных пейзажей повтор многократный –
Наш воздух, наполненный музыкой внятной,
Очищенный от заблуждений и смут.

Пройдут катаклизмы, уляжется пыль,
Недужные страсти, как хмель, перебродят,
И после всего, что сейчас происходит,
Останется наша прекрасная быль.

Останется память про наше житьё
И то, что в эпоху разрух и неверья
По-прежнему двигало легкие перья,
Наивные перья – твоё и моё…

Всю ночь друзья оберегали
Меня от бурь, хандры, скорбей.
Враги - лишали всех регалий,
Что я собрал, как скоробей.

Друзей судьбина раскидала
На север, запад, юг, восток...
Враги всё рядом. Всё им мало.
Всё ждут, чтоб кровью я истёк.

Друг издали письмо мне пишет:
Мол, как дела, как жив-здоров...
И только враг в затылок дышит -
Всё так же злобен и суров.

От друга я приму упреки,
За радость радостью воздам...
Но за полезные уроки
Дай Бог здоровья и врагам!

Я всё извиняю, ничуть не сужу,
Мне злобу копить неохота.
Я все-таки несколько сверху гляжу
На всей твоей жизни болото.

Я часто грущу о прекрасной поре –
О детских годах без печали.
Ты помнишь – тогда, в нашем старом дворе
Нам мамы дружить запрещали.

Но что нам запрет? Заповедной тропой
Я вновь устремлялся к подружке.
Мы шлепали вместе по лужам с тобой
И ели из общей кормушки.

Шли годы. На поиски Зла и Добра
Порывом влеком благородным,
Примкнул я, навек улетев со двора,
К подобным себе, но свободным.

Я знаю, что скоро у вас Рождество,
Готовится стол небывалый.
Ты всем передай: дескать, я на него
Уже не успею, пожалуй.

Мерцают мне звезды сквозь сумрак и мглу,
Зовут меня дали иные.
Я буду грустить, если в праздник к столу
Свиные сойдут отбивные...

Пора мне в дорогу. Сейчас разбегусь –
И взмою в седой небосклон я!
Пиши, если сможешь.
Твой преданный Гусь.
Прощай, дорогая Хавронья!

Не разлучат нас ни подружки,
Ни злой язык, ни табачок.
Хоть лей водой, стреляй из пушки.
Мы с ним как Пух и Пятачок.

Он словно брат. Нет! Лучше брата!
Пусть я нечёсан и небрит,
Но друг - тактичней дипломата:
Не пристыдит, не укорит.

Пусть не пожму я другу руку,
И разговор наш - монолог.
Но разогнать тоску и скуку,
Как он, никто еще не смог.

Я вам признаюсь по секрету
(Но чур, о сказанном - молчок!):
У друга документов нету,
Он лишь Джунгарский хомячок.

Мы дружно с ним надуем щеки,
Насупясь гордо на весь свет:
Один - на критиков упреки,
Другой - на зерновой обед…

И не маргиналы-алкаши! -
Интеллектуалы-менестрели.
Выпивали скромненько, в тиши.
Так чего же не предусмотрели?

Не прошёл без вывода урок,
И теперь, всегда берём в нагрузку
Тривиальный плавленый сырок
Под названьем "Дружба".
На закуску.

Но каждый из нас однажды купил
Надежную "Дружбу" - пилу!
Давненько вина я с ним вместе не пил,
А "Дружба" - пылится в углу...