| NewweN | Дата: Среда, 12.08.2009, 20:25 | Сообщение # 481 |
Завсегдатай
Группа: Проверенные
Сообщений: 459
Награды: 34
Репутация: 229
Статус: Offline
|
Ну и конечно не удержалась что бы не выложить несколько отрывков из книги. Так как они зацепились у меня в памяти. Так начну с того что эти отрывки буду из конца книги. Так как рождение Ренесми и войну Роуз и "Пёсика" выкладывала. Ну что? Мои любимые моменты. Я не могу выложить все до единого потому что места и так мало.
Мой любимый момент. Белла и "пёс".
"— Как ты посмел! — зарычала я.
Он вновь попятился и поднял руки, пытаясь меня образумить.
— Ты же знаешь, это не в моей власти!
— Тупая псина\ Как ты посмел?! Это же моя дочь\ Пятясь, он вышел за дверь и чуть не бегом спустился с крыльца.
— Я не хотел, Белла!
— Я успела всего раз подержать ее на руках, а ты уже решил, что имеешь на нее какое-то идиотское волчье право?! Она моя!
— Могу поделиться, — умоляющим голосом проговорил Джейкоб, пятясь по лужайке.
— Я выиграл, гони деньги, — донесся из дома голос Эммета.
Часть моего сознания задалась вопросом, кто мог поставить на другой исход, но я была слишком рассерженна, чтобы думать об этом.
— Как ты посмел?! У тебя совсем мозгов нет?
— Да я не нарочно! Не по своей воле! — упирался Джейкоб, пятясь к деревьям.
Тут к нему подоспела помощь. Из леса выскочили два огромных волка и встали по бокам от него. Ли зарычала.
Жуткий рык вырвался из моего горла. Этот звук напугал меня, но моего наступления не остановил.
— Белла, хотя бы попробуй выслушать! Пожалуйста! — взмолился Джейкоб. — Ли, назад!
Та оскалилась.
— А почему я должна тебя слушать? — прошипела я. Затмив все остальные чувства, мною завладела ярость.
— Ты же сама говорила, помнишь? Что наши жизни неразрывно связаны! Что мы семья. Ты сказала, что мы с тобой должны быть вместе. И вот… так оно и случилось. Как ты хотела.
Я смерила его лютым взглядом. Что-то такое я действительно припоминала, но мой новый мозг работал очень быстро, и я сразу поняла, куда клонит Джейкоб.
— Ты вздумал стать моим зятем?! — взвизгнула я. Мой певучий голос резко поднялся на две октавы, однако по-прежнему звучал, как красивая музыка.
Эмметт рассмеялся.
— Останови ее, Эдвард, — пробормотала Эсми. — Она будет казнить себя, если причинит ему вред.
Но никто и не подумал мне мешать.
— Нет! — возразил Джейкоб. — Как ты можешь такое говорить? Она еще ребенок, черт подери!
— Вот и я о том же!
— Ты же знаешь, у меня и в мыслях не было! Иначе Эдвард давно меня придушил бы! Я просто хочу, чтобы она была счастлива! Разве ты хочешь другого? — Джейкоб тоже перешел на крик.
Не в состоянии говорить, я пронзительно зарычала.
— Потрясающе! — пробормотал Эдвард.
— Она еще ни разу не попыталась вцепиться ему в глотку, — изумленно добавил Карлайл.
— Ладно, тут вы победили, — нехотя признал Эмметт.
— Держись от нее подальше! — зашипела я.
— Не могу!
Сквозь стиснутые зубы:
— А ты попробуй. Прямо сейчас.
— Да не могу я! Помнишь, как три дня назад ты постоянно хотела меня видеть? Как тяжело тебе было без меня? А теперь все прошло, верно?
Я молча смотрела на Джейкоба, не понимая, куда он клонит.
— Это из-за нее! Мы с самого начала чувствовали, что должны быть вместе.
Я вспомнила — и тут же все поняла; отчасти даже обрадовалась, что моя безумная потребность чем-то объяснилась. Но потом я рассвирепела еще больше. Неужели Джейкоб думает, что этого достаточно? Что одно маленькое объяснение решит проблему?
— Беги, пока можешь, — пригрозила я.
— Да ладно тебе, Белла! Несси тоже меня любит…
Я оцепенела. Даже перестала дышать. За моей спиной все настороженно притихли.
— Как ты ее назвал?!
Джейкоб сделал еще шаг назад и совсем оробел.
— Ну… ты такое заковыристое имя выдумала, вот я и…
— Ты дал моей девочке прозвище Лох-Несского чудовища?\ — взвизгнула я.
И бросилась в атаку."
"В этот раз я была готова, но дыхание все равно перехватило, когда в голове возникла картинка. Яркая, цветная и одновременно прозрачная.
В воспоминании Ренесми я гналась за Джейкобом по газону, а Сет бросился наперерез. Неужели грациозная хищница, стрелой летящая к жертве, — я? Нет, это кто-то другой. Я уже чувствовала себя не такой виноватой перед Джейкобом, глядя, как он стоит, беспомощно выставив вперед руки. Которые при этом не дрожат."
"И тут дом для меня растворился. Мне стало все равно, где мы. Исчезли деревья, камни и звезды. Я видела только Эдварда.
— Пойдем, устрою тебе экскурсию. — Он взял меня за руку. Разве не заметно, что по моим венам бежит электрический ток?
И вновь я почувствовала себя странно, настроившись на реакцию, которую мой организм уже не способен был выдать. Сердце должно было ухать, как паровой молот, грозя нас расплющить. Заглушая все остальное. А щеки должны полыхать алым пламенем.
Хотя нет, в таком случае я бы уже с ног валилась от усталости. Это ведь самый долгий день в моей жизни.
У меня вырвался смех — короткий такой заливистый смешок — при мысли, что этот день еще и бесконечный.
— А мне? Я тоже хочу посмеяться!
— Да смешного-то ничего нет. — Вслед за Эдвардом я зашагала по дорожке к полукруглой двери. — Просто подумала, что сегодня первый и последний день вечности. В голове не укладывается. Даже теперь, когда там такая уйма места. — Я снова рассмеялась.
Эдвард усмехнулся. Замерев перед дверью, он ждал, пока я выполню обязанности хозяйки. Я повернула ключ в замке.
— У тебя так естественно все получается, Белла. Я даже забываю, как тебе, наверное, непривычно. И жаль, что не могу услышать твои мысли. — Он вдруг нагнулся и стремительным движением подхватил меня на руки.
— Ай!
— Пороги — мой конек, — напомнил он. — И все равно любопытно. О чем ты сейчас думаешь?
Он распахнул дверь — с едва слышным скрипом — и шагнул внутрь, в маленькую каменную гостиную."
"Эдвард моментально подхватил мой настрой — а может, чувствовал то же, что и я, с самого начала, просто, как джентльмен, хотел дать мне насладиться подарком. С внезапной страстью и глухим стоном он притянул меня к себе. От этого звука через меня как будто электрический разряд пропустили — хочу оказаться еще ближе и еще быстрее.
Под нашими руками рвалась ткань — хорошо, что моя одежда и так висит лоскутами. Теперь его черед. Только вот белоснежная кровать незаслуженно обижена — не дойдем мы до нее, ох не дойдем…
Второй медовый месяц оказался совсем не похожим на первый.
На острове я испытала апофеоз своей человеческой жизни. Лучшее из возможного. Поэтому и хотела пожить человеком еще чуть-чуть, продлить счастье подольше. Потому что в физическом плане это неповторимо.
После сегодняшнего могла бы догадаться, что будет только прекраснее.
Теперь я могла разглядеть Эдварда по-настоящему, любоваться каждой черточкой совершенного лица и безупречного тела. Мои новые зоркие глаза видели все до малейшего изгиба. Я ощущала на языке его чистый яркий вкус, касалась кончиками пальцев его нежной, как шелк, мраморной кожи.
И моя кожа горела под его руками.
Все было абсолютно иначе, не так как раньше, когда наши тела сплелись воедино на светлом, как песок, полу. Ушли осторожность и сдержанность. А главное — ушел страх. Теперь мы могли любить с одинаковой страстью. Наконец-то на равных.
Повторялось то же, что и с поцелуями: в каждом прикосновении я ощущала неведомую силу. Невероятно, как он раньше себя ограничивал! Для моей безопасности, понятное дело… Ох, сколько же мы упустили…
Я помнила, что теперь сильнее его, но как держать себя в узде, когда чувства обострены до предела и миллионы ощущений рвут тебя на части? Если я и причинила ему боль, он не жаловался.
И тут в каком-то крошечном участке мозга зародился парадоксальный вопрос. Я неутомима, Эдвард тоже. Нам не нужно прерывать процесс, чтобы отдышаться, восстановить силы, поесть и даже сходить в туалет — обременительные человеческие потребности больше не актуальны. У него совершенное, самое прекрасное в мире тело, он целиком и полностью мой, и вряд ли настанет момент, когда я подумаю: «Ну все, на сегодня достаточно…» Мне всегда будет мало. А «сегодня» будет длиться вечно. Однако, если так, каким образом мы остановимся?
Впрочем, отсутствие ответа на загадку меня не волновало.
Постепенно небо начало светлеть. Крошечный океан за окном стал из черного серым, где-то совсем близко запел жаворонок — наверное, в гнезде среди роз.
— Тебе не жалко? — спросила я Эдварда, когда песня смолкла.
Не первые слова, прозвучавшие между нами за всю ночь, но предыдущие назвать диалогом язык не повернется.
— Чего именно? — пробормотал он.
— Всего… Теплоты и мягкости кожи, вкусного запаха. Я-то ничего не теряю, а ты — вдруг тебе грустно, что это все исчезло?
Эдвард ответил негромким ласковым смехом.
— Грустно? Человека менее склонного сейчас грустить я даже представить не могу. Невозможно. Кто еще получил все, о чем только мечтал, и в придачу все, о чем мечтать не смел, — да еще в один день!
— Уклоняешься от ответа?
Он коснулся ладонью моей щеки.
— Кожа теплая.
Похоже, что так. Ведь его руки теперь тоже теплые. Не обжигающие, как у Джейкоба, а приятные. Как надо.
Эдвард медленно провел пальцем от моего подбородка к шее, потом к талии. Я чуть прикрыла глаза.
— И ты мягкая.
Его прикосновения казались атласно-гладкими. Да, он прав. Мягко.
— А насчет запаха я тем более не жалею. Помнишь, как пахли те туристы в лесу?
— Стараюсь не вспоминать.
— Теперь представь, что ты их целуешь.
В горле полыхнул огонь, как будто шарик с нагретым воздухом лопнул.
— Ой!
— Вот именно. Так что жалеть мне не о чем. Я наполнен радостью до краев. Нет в мире никого богаче меня.
Я хотела возразить, что знаю по крайней мере одного, но губы внезапно нашли занятие поважнее.
Когда прудик стал жемчужным в рассветных лучах, у меня назрел еще вопрос.
— Сколько так будет? Вот смотри, Эсми с Карлайлом, Эм с Роуз, Элис и Джаспер — они же не закрываются на весь день в комнате… Они все время на виду, в одежде. Получается, когда-нибудь желание утихнет? — Я обвилась вокруг него (а раньше бы не сумела), пытаясь наглядно показать, что имею в виду.
— Трудно сказать. По-разному, у кого как. А ты ни на кого не похожа. Новорожденный вампир кроме жажды поначалу ничего испытывать не способен. К тебе это не относится. Через год у обычного вампира просыпаются и другие желания. Они, как и жажда, никогда не утихают до конца. Вопрос в том, чтобы научиться их совмещать, управлять ими, выделять главное…
— Сколько по времени?
Эдвард улыбнулся, слегка сморщив нос.
— Самый тяжелый случай у Эмметта с Розали. Лет десять я и на пять километров к ним подойти не мог. Даже Эсми с Карлайлом с трудом их переваривали. В конце концов, сладкую парочку отселили. Эсми построила им отдельный дом. Роскошнее, чем этот, — Эсми понимает, какие у Розали вкусы, а какие у тебя.
— Десять лет, говоришь? — Разумеется, Эмметту с Розали до нас далеко, но называть более долгий срок было бы слишком самонадеянно. — И все придет в норму? Как у них?
Эдвард не сдержал улыбку.
— Не знаю, что ты имеешь в виду под «нормой». Ты же видела, родные живут совершенно обычной жизнью. А вот по ночам ты спала. — Он подмигнул. — Когда не приходится тратить время на сон, остается уйма свободного времени. На все желания хватит. Поэтому я лучше всех играю на пианино, больше всех (за исключением Карлайла) прочитал книг, изучил кучу наук и говорю на стольких языках… Эмметт будет тебе вешать лапшу на уши, что без чтения мыслей я ничего такого бы не добился, однако на самом деле у меня просто был вагон и маленькая тележка свободного времени.
Мы хором рассмеялись, и дрожь от смеха передалась нашим сплетенным воедино телам, направив диалог совсем в другое русло…"
Эмметт зайка просто
"Не дав Эсми ответить, Эмметт захохотал, на этот раз вслух.
— Так что, домик еще стоит? — корчась от смеха, выдавил он. — А я думал, вы его с землей сровняли. Чем же вы ночью-то занимались? Обсуждением национального долга? — Эмметт закатился снова."
"— Утром я постучался к Чарли и предложил пройтись. Он сначала не понял, но я объяснил, что есть новости о тебе и что ты уже приехала. Мы пошли в лес. Я начал с того, что ты выздоровела, все в порядке, но немного не как раньше. Чарли подорвался бежать к тебе, а я говорю, нет, сперва я вам кое-что покажу. И превратился. — Джейкоб пожал плечами.
Зубы мои как будто в тисках сжали.
— Я просила дословно!
— За тридцать секунд-то? Ладно, ладно… — Наверное, по моему лицу было видно, что мне не до шуток. — Ну, вот. Я превратился обратно, оделся. Когда он снова смог дышать, сказал: «Чарли, мир вокруг не совсем такой, как вы привыкли считать. В принципе, это ничего не меняет. Просто теперь вы знаете. Жизнь пойдет своим чередом. Можете сделать вид, что вам все померещилось».
Минуту-другую он собирал мысли в кучку, потом потребовал объяснений, что там с тобой на самом деле творится — вирус, не вирус. Я объяснил, что ты и правда болела, теперь здорова, но в процессе выздоровления слегка изменилась. Он, конечно, давай выспрашивать, в каком смысле «изменилась». Ну, я на это сказал, что теперь ты скорее похожа на Эсми, чем на Рене.
Эдвард зашипел сквозь зубы, я замерла от ужаса. Разговор принимал опасный оборот.
— Он еще пару минут подумал, потом спрашивает, что, может, ты теперь, как я, в зверя превращаешься? Не, говорю, тут ей до меня далеко. — Джейкоб усмехнулся.
Розали фыркнула с отвращением.
— Я начал ему рассказывать про оборотней, а он меня перебил и говорит, мол, «знать не хочу никаких подробностей». Потом спросил, знала ли ты, на что идешь, когда выходила за Эдварда. Я ему на это: «Да, с самого начала, с тех пор, как перебралась в Форкс». Это ему здорово не понравилось. Ругался будь здоров. Ну, я подождал, пока он выпустит пар. В общем, когда успокоился, желаний у него осталось два: увидеться с тобой (я тут же потребовал фору, чтобы вас не застать врасплох).
(...)
-Сказал, что вам с Эдвардом перепало наследство и теперь приходится кормить еще один рот. — Он оглянулся на Эдварда. — Ренесми — твоя осиротевшая воспитанница. Как Дик Грейсон у Брюса Уэйна. — Джейкоб фыркнул. — Ты ведь не в обиде, что я соврал? Все по сценарию? — Эдвард молчал, и Джейкоб продолжил: — К тому моменту Чарли уже ничего бы не удивило, он так в лоб и спросил, удочеряете ли вы ее. «Это что, как дочь? А я вроде как дедушка?» — вот тебе дословно. Я говорю, да, мол. «Мои поздравления, дедуля!» и все такое. Он даже улыбку выдавил."
"— Она решила пойти к ним! Ирина решила пойти к Вольтури. И тогда они соберутся… Как будто они только ее и ждали. Как будто и без того намеревались, просто хотели дождаться…
В полной тишине мы переваривали услышанное. Что же такого Ирина сообщит Вольтури, чтобы вызвать столь ужасные последствия?
— Ее можно остановить? — не сдавался Джаспер.
— Никак. Она почти на месте.
— Что она делает? — Карлайл начал выяснять подробности, но я уже не слушала.
Разрозненные образы складывались в единую картину. Вот Ирина застыла на утесе. Смотрит. Что она видит? Вампира и оборотня, которые дурачатся как лучшие друзья. Ирина, само собой, приходит в ярость — все ясно, других объяснений не требуется. Но я так зациклилась на этом образе, что упустила из виду другой.
Еще она видит ребенка. Бесконечно прекрасного ребенка, выделывающего цирковые трюки на фоне падающего снега, — трюки, которые человеческому отпрыску не под силу…
Ирина… осиротевшие сестры… Карлайл говорил, что приговор Вольтури не только лишил девушек матери, но и внушил глубокий пиетет перед законом.
Джаспер сам произнес каких-нибудь полминуты назад: «Даже во время истребления бессмертных младенцев…» Бессмертные младенцы, зловещее табу, то, о чем не говорят вслух…
Разве могла Ирина, с ее прошлым, иначе истолковать сценку, разыгравшуюся в зимний день на узком лугу? Да еще стоя так далеко, не слыша стук сердца Ренесми, не чувствуя тепло ее тела. А румянец на щечках — ну, мало ли, на какие фокусы мы способны?
Если уж Каллены якшаются с оборотнями… В глазах Ирины мы ни перед чем не остановимся.
Вот Ирина, заламывая руки, бредет через снежную пустошь, и скорбь на ее лице — вовсе не траур по Лорану. Она осознает свой долг — донести на Калленов, хотя ей известно, какая участь им после этого уготована. Видимо, многовековая дружба уступила в борьбе с законопослушностью.
Что касается Вольтури, то их действия отработаны до автоматизма и обсуждению не подлежат.
Я легла рядом с Ренесми и накрыла ее своим телом, занавесила волосами, зарылась лицом в ее локоны.
— Вспомни, что она увидела утром, — едва слышно перебила я рассуждения Эдварда. — Женщина, лишившаяся матери из-за бессмертного младенца, — кем, по-твоему, ей покажется Ренесми?
Воцарилась тишина. Все выстраивали ту же логическую цепочку, что и я.
— Бессмертный младенец… — прошептал Карлайл.
Эдвард кинулся на колени рядом со мной и обнял нас с Ренесми.
— Только она ошибается, — продолжила я. — Ренесми не такая, как те младенцы. Они застыли в развитии, а Ренесми растет, да еще так быстро. Они были неуправляемы, а Ренесми пальцем не тронула ни Чарли, ни Сью, и не показывает им ничего, что могло бы навести на подозрения. Она владеет собой. Она уже сейчас смышленее многих взрослых. Так что совершенно незачем…
Я тараторила, ожидая, что вот-вот кто-нибудь вздохнет облегченно, и сковавшее всех ледяное оцепенение развеется. Однако в комнате стало еще холоднее. Мой слабый голос постепенно затих.
Долгое время никто не проронил ни слова.
Потом Эдвард зашептал, уткнувшись мне в волосы:
— Любимая, такое преступление карается без суда и следствия. Все доказательства Аро получит из мыслей Ирины. Они придут уничтожать, а не выяснять.
— Но они ошибаются! — упрямо повторила я.
— Да, только нам не дадут времени указать на ошибку.
Голос у Эдварда был по-прежнему тихим, мягким, словно бархат… Но в нем отчетливо слышались боль и безнадежное отчаяние. Как до этого в глазах Элис — будто в могилу заглянул.
— Что мы можем сделать? — решительно спросила я.
У меня на руках теплым комочком уютно свернулась Ренесми. А я еще боялась, что она слишком быстро растет, что ей отпущен всего какой-нибудь десяток с лишним лет жизни. Каким глупым показался мне этот страх теперь."
Страшно грустна моя жизнь... А вы хотите, чтобы я воткнула в ж*пу куст сирени и делала перед вами стриптиз. (с) неподражаемая Фаина Раневская
|
| |
| |
Я бы так не смогла. 
Вот это фотка! 
