Сериалы онлайн

Целителя звали Борис.
Он был Душой, а значит, по природе сама доброта: терпеливый, честный, высоконравственный, умеет сочувствовать - и полон любви. Беспокойство редко посещало Целителя. А уж раздражение - тем более. Однако поскольку Борис жил внутри человеческого тела, иногда он поневоле раздражался.
Стараясь не обращать внимания на шепоток студентов практикантов в дальнем углу операционной, он плотно сжал губы - выражение, которое плохо сочеталось с обычно улыбчивым лицом.
Денис, постоянный ассистент, заметил гримасу и похлопал Целителя по плечу.
- Им просто любопытно, - негромко произнес он.
- Внедрение - стандартная процедура. Ничего любопытного или захватывающего. Любая Душа с улицы ее выполнит, если понадобится. Пустая трата учебного времени… не на что тут смотреть. – Борис с удивлением распознал резкие нотки в своем обычно умиротворенном голосе.
- Они еще ни разу не видели взрослого человека, - напомнил Денис.
Целитель удивленно приподнял бровь.
- Они что, слепые? Никогда в зеркало не заглядывали?
- Ты знаешь, о чем я: дикого человека. Еще бездушного. Из мятежников.
Борис посмотрел на безвольное тело девушки, ничком лежащее на операционном столе. Он вспомнил состояние, в котором Искатели привезли это бедное разбитое тело в Лечебницу, и жалость наполнила сердце. Сколько же ты натерпелась, детка…
Разумеется, сейчас она в идеальном состоянии - полностью излечена. Борис об этом позаботился.
- Обыкновенное человеческое лицо, - прошептал Целитель Денису. - У всех Душ такое. А как проснется, станет одной из нас.
- Просто для них это так волнующе.
- Лучше бы проявили хоть каплю уважения. Душа, которую мы сегодня имплантируем, не заслужила, чтобы на предназначенное ей тело глазели. Ей и так несладко придется во время акклиматизации. Несправедливо заставлять ее проходить через это.
Говоря «это», Борис подразумевал отнюдь не любопытствующих студентов. В голосе снова зазвучали резкие нотки.
Денис ободряюще похлопал Целителя по плечу.
- Все будет хорошо. Искателям нужна информация…
При слове «искатели» Борис в глубокой воде смерил Дениса взглядом, который иначе как свирепым не назовешь. потрясенно заморгал.
- Извини, - тотчас спохватился Целитель. - Не хотел. Просто я переживаю за эту Душу.
Он посмотрел на криоконтейнер у стола. Ровный, тусклый свет индикатора указывал на то, что резервуар занят и пребывает в режиме заморозки.
- Ее специально выбрали для этого задания, - примирительно заговорил Денис. - Исключительной отваги Душа. Ее жизни говорят сами за себя. Полагаю, она и сама бы вызвалась, если бы могла выбирать.
- А кто из нас не вызвался бы, когда речь идет о высшем благе? Но сейчас… во благо ли это? Вопрос не в ее готовности, просто у любой, даже самой отважной, Души есть свой предел.
Практиканты также обсуждали замороженную Душу. Борис ясно различал слова; шепот стал громче, голоса звенели от возбуждения.
- Она жила на шести планетах.
- Я слышал, что на семи.
- Говорят, она каждый свой срок меняла вид носителя.
- Как такое может быть?
- Почти всеми побывала: Цветком, Медведем, Пауком…
- И Водорослью, и Летучей мышью…
- И даже драконом!
- Не может быть, чтоб на семи.
- На семи или больше. Начинала еще на Истоке.
- Да ты что?! На самом Истоке?
- Тише, пожалуйста! - вмешался Целитель. - Тех из вас, кто не желает осваивать профессию молча, прошу покинуть помещение.
Все шестеро студентов пристыженно умолкли и чуть расступились.</p>
- Приступим.
Все было готово: соответствующие препараты разложены возле девушки, длинные рыжеватые волосы убраны под операционную шапочку, стройная шея открыта. Девушка медленно дышала, накачанная снотворным. На золотистой загорелой коже не различить и следа недавнего… происшествия.
- Денис, запускай оттаивание.
Седовласый ассистент уже стоял наготове возле крио контейнера, держа руку на регуляторе. Он щелкнул предохранителем и остановил крутящийся диск. Красный огонек над серебристым цилиндриком замигал все быстрее и быстрее, меняя цвет.
Борис в глубокой воде сосредоточился на лежащем без сознания теле: точными короткими движениями сделал надрез у основания черепа, спрыснул жидкостью, которая остановит кровь, пока он будет расширять отверстие. Целитель аккуратно, стараясь не повредить, раздвинул шейные мышцы, обнажив бледный позвонок.
- Душа готова, Целитель, - сообщил Денис.
- Отлично. Неси.
Борис чувствовал присутствие Дениса, знал, что ассистент стоит наготове - они не первый год работали вместе. Целитель расширил отверстие.
- Пошла, - прошептал он.
Показалась рука Дениса: в сложенной ладони серебрилась еще не проснувшаяся Душа.
Целитель много раз видел незащищенную Душу и неизменно поражался ее красоте. Душа сияла в ослепительном свете операционной ярче, чем прибор, поблескивающий в его руке. Покачиваясь и пульсируя, она вытянулась на ладони, радуясь свободе. Тонкие, воздушные соединения развевались тысячей нежных серебристых нитей. И хотя каждая Душа была по своему прекрасна, эта просто завораживала.
Не он один наслаждался зрелищем. До Целителя донесся тихий вздох Дениса и восхищенное перешептывание студентов.
Денис осторожно вложил крохотное искрящееся существо в раскрытое отверстие. Душа плавно скользнула в предложенное место, вплетаясь в чужое тело. Борис любовался умением, с которым она обживала новый дом. Соединения крепко обернулись вокруг нервных центров, разрастаясь, проникая в недоступные глазу глубины, проворно, ловкими движениями захватывая мозг, глазные нервы, ушные каналы. Вскоре на виду остался лишь крохотный мерцающий сегмент.
- Молодец, - прошептал он Душе, зная, что та не слышит. Уши принадлежали девушке, а она спала крепким сном.
Осталась рутина: завершить операцию. Он очистил и залечил рану, смазал клейким бальзамом края разреза, которые тут же сомкнулись над новым жильцом, и щеточкой втер порошок от шрамов в тонкую полоску, оставшуюся на шее.
- Безупречно, как всегда, - сообщил ассистент. Отчего то, по непонятной причине, помощник Целителя пожелал сохранить имя тела реципиента.
Борис вздохнул.
- Бездарный день.
- Ты просто выполнял свой долг. Ты же Целитель.
- В данном случае от наших трудов больше вреда, чем пользы.
Денис уже начал уборку. Наверное, он не знал, что ответить. Целитель следовал Призванию, и этого Денису было достаточно.
Однако Борис был Целителем до мозга костей. Он не сводил тревожного взгляда с безмятежного, погруженного в сон тела: едва оно очнется, как от безмятежности не останется и следа. Весь ужас, пережитый девушкой перед концом, обрушится на невинную Душу, которую он только что своими руками поместил внутрь.
Целитель наклонился и шепнул ей на ухо, страстно желая - скорее всего, тщетно - достучаться до получившей новый дом Души:
- Удачи тебе, маленькая странница. Пусть тебе повезет!

Жду комментов)) Если идея вам не понравится, то лучше сказать сразу))

Я знала, что все начнется с конца, а для этих глаз конец означал смерть. Меня предупреждали.
Не «этих» глаз. Моих глаз. Моих. Теперь это я.
Думала я на новом, странном, языке - сбивчивом и бестолковом. Совершенно беспомощном по сравнению со многими предыдущими, и в то же время непостижимым образом текучем и выразительном. Порой даже красивом. Теперь он мой. Мой родной язык.
Следуя инстинкту, я надежно закрепилась в мыслительном центре этого тела, цепко вплелась в каждый вдох, подчинила каждый рефлекс, слилась с другим существом, стала им.
Не «это» тело, мое тело.
Действие лекарства проходило: туман в голове рассеялся. Я сосредоточилась и потянулась к первому - а точнее, последнему - воспоминанию… последние минуты, пережитые этим телом, память о конце. Меня не раз предупреждали о том, что сейчас произойдет. Человеческие эмоции намного сильнее, губительнее, чем чувства любого из моих прошлых видов. Я старалась подготовиться.
Память заработала… Не зря меня предостерегали: к такому подготовиться невозможно.
На меня обрушился ураган красок и звуков. Холод на ее коже, боль в теле - разрывающая, жгущая. Резкий металлический вкус на языке. И еще появилось новое, пятое, чувство, которого я никогда прежде не испытывала: в ее мозгу молекулы воздуха превращались в странные послания, приятные и предупреждающие… Запахи… Они отвлекали, сбивали с толку - меня, но не ее память. Памяти было не до новых запахов. В памяти остался лишь страх.
Страх лишал сил, подгонял непослушные, нескладные конечности вперед и в то же время сковывал. Убегать, спасаться - все, что оставалось.

Я не справилась.

Чужое воспоминание - пугающее, сильное и ясное - захлестнуло поставленный мной блок, ворвалось, и меня засосал ад последних минут ее жизни. Я была ею, и мы бежали.

Темно. Ничего не вижу. Не вижу пола, не вижу своих вытянутых рук. Бегу вслепую, прислушиваясь к звукам погони, но слышу лишь стук в висках.
Холодно… И больно, хотя это уже не важно. Как же здесь холодно.

Воздух в ее носу казался отталкивающим. Неприятным… Неприятный запах. На миг ощущение дискомфорта выдернуло меня из воспоминания - лишь на миг, а затем снова втянуло внутрь, и глаза наполнились слезами ужаса.

Я пропала, мы пропали. Это конец.
Они уже рядом, дышат в спину. Я слышу их шаги… целая толпа! А я одна. Я не справилась.
Искатели окликают меня. От их голосов сводит живот. Меня сейчас стошнит.
- Все будет хорошо, - лжет одна, пытаясь меня успокоить… Выигрывает время. Слышно, как тяжело она дышит.
- Осторожно, - предупреждает криком второй.
- Не поранься, - умоляет третий. Проникновенный, заботливый голос.

Заботливый!
Кровь ударила в голову, и я чуть не задохнулась от жгучей ненависти.
За все мои жизни я ни разу не испытывала подобных эмоций. Отвращение еще на секунду оторвало меня от воспоминания. Пронзительный, высокий плач ударил по ушам и отозвался в голове. Оцарапал дыхательные пути… В горле защипало.
«Крик, - подсказало мое тело. - Ты кричишь».
Я замерла, пораженная, и звук резко оборвался. Это было не воспоминание.
Мое тело, оно… Она думала! Говорила со мной!
Но тут удивление отступило перед силой воспоминания.

- Осторожнее! - кричат они. - Впереди опасность! «Опасность сзади!» - мысленно кричу я в ответ. Но я вижу, что они имели в виду. Тусклый свет мерцает где то впереди, в конце коридора. Не стена, не запертая дверь - не тупик, которого я так боялась, но ожидала. Черная дыра.
Шахта лифта. Заброшенная, пустая и проклятая, как и все здание.
Некогда укрытие, теперь могила.
Я бросаюсь вперед, чувствуя, как накатывает волна облегчения. Выход есть. Да, выход - уход из жизни, в котором спасение.

«Нет, нет, нет!» - Это уже моя, и только моя мысль. Я изо всех сил пыталась отделиться от той, предыдущей, но мы слились воедино и со всех ног бежим к нашей гибели.

- Осторожнее! - В криках слышится отчаяние.
Я понимаю, что они не успеют, и мне хочется смеяться, представляя, как их руки хватают воздух в каких то дюймах позади меня. Я бегу быстро, даже не задерживаюсь в конце коридора и с разбега бросаюсь в отверстие.
Пустота проглатывает меня. Ноги тщетно молотят воздух. Руки пытаются найти, за что ухватиться, что-нибудь твердое. Холодный воздух бьет в лицо, как смерч.
Звук удара я слышу раньше, чем чувствую… Ветра больше нет…
Зато пришла боль… Боль повсюду… Прекратите.
«Слишком низко», - шепчу я, превозмогая боль. Когда же это закончится? Когда?…

Чернота поглотила мучения, и я благодарно расслабилась, радуясь, что страшное воспоминание наконец то закончилось. Чернота заслонила все, освободив меня. Я глубоко вдохнула, успокаиваясь, - привычка этого тела. Моего тела.
Но затем краски вернулись, и неистовая волна памяти снова накрыла меня.
«Нет!» - запаниковала я, испугавшись холода, боли и самого страха.
Но это было другое воспоминание. Воспоминание внутри другого, последнего - как последний глоток воздуха - и все же, каким то непостижимым образом, ярче и сильнее.
Чернота заслонила все, оставив одно лицо.
Лицо, которое выглядело для меня настолько же чужим, как для этого нового тела - безликие змеевидные щупальца моего прошлого носителя. Лицо, словно на картинках, с помощью которых меня готовили к этому миру. Их было сложно различить, разобраться в крохотных нюансах форм и оттенков - единственных показателях индивидуальности. Все одинаковые, как на подбор: посередине нос, над ним глаза, под ним губы, уши по бокам. Все чувства, кроме осязания, сосредоточены в одном месте. Череп обтянут мышцами и кожей, волосы - на самом верху и на странных щетинистых полосках над глазами. У некоторых мужских особей щетина покрывает и нижнюю челюсть. Цвет варьируется оттенками коричневой гаммы: от бледно кремового до почти черного. Как еще их различишь, если не по цвету?
Это лицо я бы узнала из миллиона.
Я не могла отвести глаз от правильного, золотисто коричневатого прямоугольника с чуть выступающими скулами. Волосы, покрывавшие только верх головы и щетинистые полоски над глазами, были всего на несколько тонов темнее, чем кожа, - если не считать нескольких соломенно-желтых прядок. Радужка глаз - чуть темнее волос, но тоже со светлыми крапинками. Крохотные морщинки вокруг глаз; ее воспоминания подсказали, что это следы улыбок и яркого солнечного света.
Я не знала, что здесь принято считать красивым, но вдруг ясно увидела, что передо мной - воплощение красоты. От него невозможно было оторваться. И как только я поняла, лицо исчезло.
«Мое», - пронеслась чужая мысль, которой там было не место. И я снова застыла, пораженная. Здесь должна быть только я. Почему же мысль прозвучала так уверенно, так отчетливо?…
Невозможно. Откуда ей взяться? Теперь это я.
«Мое, - обрушилась я на нее, в каждую букву вложив всю свою властность и силу. - Все здесь мое».
«Почему же тогда я ей отвечаю?» - спросила я себя, и тут мои размышления прервал звук голосов.

Комментим!!!

Где-то совсем рядом со мной тихие голоса вели приглушенный разговор.
- Боюсь, для нее это слишком, - мягко произнес глубокий мужской голос. - Впрочем, как и для любого. Столько насилия! - В тоне явно прозвучало отвращение.
- Она только раз вскрикнула, - с ноткой ликования ответил более высокий и резкий женский голос, словно подчеркивая, что победа остается за ней.
- Знаю, - согласился мужчина. - Она очень сильная. Другие и с меньшим бы не справились.
- Она справится, я с самого начала говорила.
- Может, вам стоит поменять Призвание, - колко ответил собеседник. «Сарказм», - подсказала память. - Стать Целителем, например, как я?
Женщина издала звук, означающий веселье. Смех.
Это вряд ли. Нам, Искателям, как-то ближе другие диагнозы.
Мое тело знало это слово, это название: «Искатели». По спине побежали мурашки - остаточная реакция. Разумеется, мне то незачем бояться Искателей.
- Я порой гадаю, как вы справляетесь с инфекцией человечности, - все еще раздраженно произнес мужчина. - Насилие - часть вашей жизни. Неужели врожденный темперамент ваших тел настолько силен, что вы получаете удовольствие от всех этих ужасов?
Меня удивил обвинительный тон. Этот разговор был похож… похож на спор. Нечто, знакомое моему телу, но не мне.
Женщина защищалась.
- Мы не выбираем насилие. Мы с ним сталкиваемся по необходимости. Вам, остальным, повезло, что есть кто-то, готовый выполнять грязную работу. Мы трудимся ради вашего же спокойствия.
- Когда-то трудились. Думаю, скоро ваша профессия исчезнет.
- Взгляните на эту кровать, и вы поймете, что заблуждаетесь.</p>
- Всего лишь человеческая девушка, одна и без оружия! Да уж, страшна угроза!
Женщина с силой выдохнула. Вздох.
- Может быть, вы знаете, откуда она пришла? Откуда взялась в центре Чикаго, давным-давно цивилизованного города, в сотнях миль от любого очага сопротивления? Как ей это удалось, одной?
Она задавала вопросы так, словно заучила их наизусть и не ждала ответов.
- Это ваши проблемы, не мои, - сказал мужчина. - Моя задача - помочь этой Душе как можно безболезненнее адаптироваться в новом теле. И вы мне мешаете.
Постепенно настраиваясь, приспосабливаясь к новому миру ощущений, я только сейчас поняла, что речь обо мне. Я та Душа, о которой они говорят. «Душа» - слово, у которого был еще и другой, новый для меня, смысл; слово, так много значившее для моего носителя. На каждой планете мы выбирали себе новое имя. Душа. Полагаю, весьма уместное определение. Невидимая сила, что управляет телом.
- Мои вопросы не менее важны, чем ваши обязанности.
- А вот с этим я бы поспорил.
Послышалось какое-то движение, и женский голос внезапно перешел на шепот.
- Когда она будет готова отвечать? Действие снотворного уже, наверное, проходит.
- Дайте ей отдохнуть. Пусть сама во всем разберется и выберет время. Представьте, какой она испытает шок, осознав, что находится в носителе бунтарке, которая к тому же пыталась совершить самоубийство, изувечить тело! Как можно в мирное время обрекать себя на такое! - Голос его звенел от переполнявших чувств.
- Она сильная… - Женщина перешла на успокаивающий тон. - Видите, как легко она справилась с первым, самым страшным, воспоминанием?!
- Ради чего?… - пробормотал мужчина, по-видимому, не ожидая ответа.
Но женщина ответила:
- Нам необходима информация…
- «Необходима», - утверждаете вы. Тут скорее не необходимость, а ваша прихоть.
- И кто-то должен ее для нас достать, - продолжила женщина. - А, судя по тому, что я знаю об этой Душе, она бы ни за что не отказалась от подобного испытания. Как ее называют?
Последовало долгое молчание. Женщина ждала.
- Странница, - наконец неохотно произнес собеседник.
- Совершенно верно, - согласилась она. - Я не располагаю официальной статистикой, но все говорит о том, что она из немногих, если вообще не единственная, кто так много путешествовал. Да, имя Странница прекрасно ей подойдет, пока она не выберет новое.
Он промолчал.
- Впрочем, она может принять имя реципиентки… Хотя нам оно неизвестно - в базе данных она не зарегистрирована: ни отпечатков пальцев, ни скана глазной сетчатки.
- Нет, человеческое имя Странница не возьмет, - пробормотал мужчина.
Она отозвалась примирительно:
- Каждому - свое утешение.
- Из-за ваших методов поиска Страннице утешение ой как понадобится.
Послышались резкие звуки - цокот каблучков по твердому полу. Женщина заговорила, где-то в стороне от мужчины.
- Вы слишком болезненно реагируете на первые дни вторжения, - сказала она.
- А вы, судя по всему, - на мирное время.
Женщина рассмеялась, но как-то фальшиво - совсем невесело. Видимо, мой разум уже приноровился улавливать истинный смысл по малейшим нюансам интонации.
- Вы не совсем понимаете суть моего Призвания. Долгие часы, проведенные над документами и картами. В основном бумажная работа. И намного меньше столкновений или насилия, чем вы думаете.
- Десять дней назад в погоне за этим телом вы не чурались смертоносного оружия.
- Это скорее исключение, чем правило, вы уж мне поверьте. Не забывайте: если бы не бдительность Искателей, оружие, к которому вы питаете такое отвращение, давно обратилось бы против нашей расы. Люди убивают нас при первой возможности, без всяких угрызений совести. Те, кто испытал на себе враждебность аборигенов, считают нас спасителями.
- Вы говорите так, будто идет война.
- Да, война. Именно так это воспринимают остатки человеческой расы.
Слова звенели у меня в ушах. Тело на них отреагировало: дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Рядом с кроватью, на которой я лежала, стоял прибор, отмечая все изменения глухим пиканьем. Впрочем, Целитель и Искательница слишком увлеклись выяснением отношений и не обращали на него внимания.
- Должны же они понимать, что эта война давно проиграна. Какое у нас численное преимущество? Миллион к одному? Думаю, цифры вам известны.
- По нашим оценкам, наши шансы гораздо выше, - нехотя признала она.
Казалось, это признание удовлетворило Целителя и заставило слегка сбавить обороты. Какое то время он молчал.
Я использовала это время, чтобы оценить ситуацию. Многое было очевидно. Я находилась в Лечебнице, восстанавливалась после некой особо травмирующей операции внедрения. Разумеется, тело было предварительно полностью излечено. От поврежденных тел избавлялись.
Я поразмыслила над противоречиями, возникшими между Целителем и Искательницей.
Согласно информации, которую я получила перед отлетом, Целитель был по-своему прав. Столкновения с оставшимися немногочисленными группами людей давно прекратились. Планета под названием Земля стала такой же мирной и уютной, как выглядела из космоса: заманчиво зелено-голубой, в пуховой пелерине белоснежных облаков. Теперь здесь жили Души, а значит - воцарилась гармония.
Словесная перепалка между Целителем и Искательницей была вещью немыслимой, слишком агрессивной. «Интересно, - подумала я, - неужели те странные, расходящиеся волнами слухи, что шелестели в сознании этого… этого…»
Я отвлеклась, пытаясь вспомнить название своего последнего носителя.
У нас было имя, это я помнила. Но, покинув предыдущего носителя, я позабыла все названия. Мы использовали куда более простой язык, безмолвный язык мысли, соединявший всех в единое, общее сознание. Жизненно важная способность, если ты навеки врос корнями в густой черный ил.
Я могла описать этот вид на моем новом - человеческом - языке. Мы жили на дне огромного океана, покрывавшего всю поверхность нашего мира - мира, у которого тоже было имя, но, увы, забылось и оно. На каждом из нас росло по сто рук, а на каждой руке - по тысяче глаз, и когда мы соединялись мыслями, весь океан оказывался в поле нашего зрения. В звуках мы не нуждались, и потому не слышали. Вкус воды, вкупе со зрением, давал нам всю необходимую информацию. Высоко-высоко над водой висело солнце, мы ощущали его вкус, питались им.
Описание далось без труда, но имя этих созданий так и не нашлось в памяти. Я вздохнула, пожалев об утраченном знании, и вернулась к размышлениям об услышанном.
Души, как правило, говорили только правду. Искатели, конечно, особый случай, но лгать друг другу не было смысла. Мысленный язык моего предыдущего носителя просто не годился для лжи: и захочешь - не соврешь. Но, прикованные к морскому дну, мы развлекались, рассказывая друг другу истории. Умение рассказывать истории считалось самым ценным талантом, поскольку всем приносило пользу.
Порой факты в наших историях так тесно переплетались с вымыслом, что, пусть даже те и не врали, в общем потоке трудно было выловить крупицы истины.
Мы думали о новой планете Земле - такой сухой, разнообразной, полной воинственных и злобных обитателей, мы с трудом себе их представляли - и ужас наш порой отступал перед возбуждением. Вокруг новой, захватывающей темы тут же стали роиться новые истории. Сообщения о войнах - войны! нам приходится воевать! - сперва были точны, но вскоре обросли неправдоподобными подробностями и превратились в миф. Если рассказы противоречили официальной информации, само собой, я верила рассказам.
Но ходили и такие слухи: слухи о людях носителях, настолько сильных, что Душам приходилось покидать их тела. О реципиентах, чье сознание противилось и не давалось. О Душах, что подчинялись воле человека, а не наоборот. Сказки. Дичь. Безумие.
Но как же они схожи с обвинениями, которые выдвигает Целитель…
Я прогнала эту мысль. Вероятно, он просто, как и многие из нас, испытывает отвращение к Призванию Искателей. Разве можно добровольно выбрать путь насилия и войны? Кому приятно выслеживать сопротивляющихся носителей? У кого хватит мужества лицом к лицу столкнуться с печально известной ожесточенностью этого вида, человеческим врагом, который убивает так легко, так бездумно? Здесь, на этой планете, Искатели превратились в… ополченцев - мой новый мозг предоставил новый, непонятный термин. Большинство считало, что стезя Искателей привлекает лишь самые нецивилизованные, самые неразвитые Души, худших представителей нашего вида.
Впрочем, на Земле слово «искатель» обрело новый смысл. Никогда прежде ни одно занятие так не извращали. Никогда прежде Искателям не приходилось участвовать в столь кровавых и жестоких схватках. Никогда прежде столько Душ не жертвовали собой. Искатели стали мощным защитным щитом, и Души этого мира были в неоплатном долгу перед ними: за безопасность и истребление угрозы, за риск окончательной смерти, которому те охотно подвергали себя день за днем, и за новые тела, что продолжали поступать.
Теперь, когда опасность практически миновала, выяснилось, что благодарность слабеет. Неприятный сюрприз - по крайней мере, для этой Искательницы.
Несложно представить вопросы, которые она мне задаст. Я знала, что Целитель пытался выиграть для меня время, чтобы я привыкла к новому телу.
Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Искательнице. Каждая Душа всем существом предана своему народу.
Поэтому я глубоко вздохнула и приготовилась. Монитор зарегистрировал движение. Я тянула время - попросту говоря, трусила. Информацию для Искательницы придется черпать в жестоких воспоминаниях, которые недавно ввергли меня в такой ужас. Но больше всего пугал голос, столь явственно звучавший в моей голове. Сейчас он безмолвствовал. Всего лишь воспоминание - вот что она такое.
Бояться не нужно. Ведь не зря же меня зовут Странницей. Я заслужила это имя.
Я еще раз глубоко вздохнула и, крепко сжав зубы, погрузилась в пугающие воспоминания.
Я проскочила самый конец - на сей раз обошлось без потрясений. Быстро проматывая кадры, снова пробежала через темноту, морщась, стараясь не чувствовать. Все закончилось быстро.
Как только я преодолела этот барьер, стало легче выискивать нужную информацию: мимо проносились вещи и места, которые уже не так пугали. Я увидела, как она добралась в этот холодный город на украденной, выбранной из за неприметного вида машине. Как бродила по темным улицам Чикаго, зябко кутаясь в пальто.
Она тоже что-то искала. Здесь были другие, такие же, как она - во всяком случае, она на это надеялась. Кто-то особенный. Подруга… нет, кто то близкий. Сестра… но не родная… двоюродная.
Слова приходили все реже и реже, и сперва я не могла понять почему. Что-то забыто? Потеряно в результате травмы, чуть не приведшей к смерти? Или я еще не совсем очнулась? Я изо всех сил старалась сохранить ясность мысли. Незнакомое ощущение. Может быть, снотворное еще действовало? Я чувствовала, что проснулась; разум мой метался в поисках ответов и не находил их.
Попробуем зайти с другой стороны.
Что ей здесь нужно? Она должна найти… «Татьяна» - я выудила имя - и они…
Я уткнулась в стену.
Пустота, ничто. Я попыталась ее обойти, но не нашла краев. Как будто кто то стер информацию, которую я искала.
Как будто этот мозг поврежден.
Меня окатила волна гнева, жаркая и необузданная. Я задохнулась от неожиданности. Мне говорили об эмоциональной нестабильности человеческих тел, но подобной реакции я не ожидала. За все восемь прожитых жизней ни одна эмоция меня так не поражала.
Я почувствовала, как пульсирует жилка на шее, как стучит за ушами.
Руки сами сжались в кулаки.
Стоящий поблизости аппарат зарегистрировал учащение сердечного ритма. Тут же последовала реакция: бодрый приближающийся цокот каблучков Искательницы, а следом и более тихое шарканье - видимо, шаги Целителя.
- Добро пожаловать на Землю, Странница, - произнес женский голос.

ЖДу ваших комментариев))

Глава 3 Сопротивление

- Она не распознает новое имя, - пробормотал Целитель.
Меня привлекло незнакомое ощущение. Приятная перемена в воздухе с той стороны, где стояла Искательница. «Аромат», - поняла я. Не вяжущийся с этой стерильной, лишенной запахов комнатой. «Духи», - подсказал новый разум. Цветочный, пьянящий запах…
- Вы меня слышите? - спросила Искательница, прерывая мой анализ. - Она очнулась?
- Не спешите, - голос Целителя звучал мягче, чем раньше.
Я не открыла глаза. Не хотела отвлекаться. Разум подсказал мне нужные слова и тон, который выразит все то, что мне хотелось сказать.
- Значит, меня поместили в поврежденное тело, чтобы добыть нужную информацию, - это так, Искательница?
Последовал вздох - удивленно возмущенный - и что-то теплое коснулось моей кожи, накрыло руку.
- Разумеется, нет, - заверил мужчина. - Есть вещи, на которые даже Искатели не решатся.
Искательница снова вздохнула. «Зашикала» - поправила меня моя память.
- Тогда почему этот разум работает со сбоями? Молчание.
- Судя по показаниям сканера, все идеально, - сказала, наконец, Искательница (не убеждая, скорее с вызовом, словно желая поспорить). - Тело полностью излечено.
- От почти удавшейся попытки самоубийства. - Прозвучало, натянуто: я все еще злилась. Я не привыкла к гневу. Было сложно его сдерживать.
- Все прошло идеально… - Целитель ее перебил.
- Что не так? - спросил он. - Речевая функция явно в норме.
- Память. Я пыталась найти сведения, которые нужны Искательнице.
Ни звука. Но что-то изменилось. Атмосфера, так накалившаяся после моих обвинений, разрядилась. Мне стало интересно, как я это определила. Странным образом помимо пяти чувств я обладала еще одним, скрытым, не до конца освоенным. Интуиция? Это было почти правильное слово. Как будто пяти чувств недостаточно.
Искательница прокашлялась, но заговорил Целитель.
- Эээ, - сказал он. - Пусть вас не беспокоят частичные, эээ… сложности с памятью. Не то чтобы мы ожидали именно этого, но, учитывая обстоятельства, ничего удивительного.
- Не понимаю, о чем вы.
- Носитель входила в число мятежников. - В голосе Искательницы послышалось возбуждение. - Люди, которые знают, что их ждет после внедрения, труднее подчиняются. Ваш реципиент все еще пытается сопротивляться.
Они замолчали, ожидая ответа. Сопротивление? Носитель блокирует мне доступ? Внезапно нахлынула горячая волна гнева.
- Вплетение прошло успешно? - Мой голос исказился, проходя сквозь сжатые зубы.
- Да, - произнес Целитель. - Все восемьсот двадцать семь щупиков надежно закреплены в ключевых местах.
Столько соединений не было задействовано ни в одном из моих предыдущих носителей; всего сто восемьдесят один щупик остался свободен. Может быть, именно из-за количества вплетений так сильны новые эмоции.
Я решила открыть глаза. Нужно было перепроверить слова Целителя, убедиться, что остальная часть меня работает.
Свет. Яркий, режущий. Я снова закрыла глаза. Последний свет, который мне довелось видеть, проникал сквозь толщу океана. Но эти глаза видели свет и поярче, так что вполне справлялись. Я чуть-чуть их приоткрыла, так, чтобы щелку прикрывали ресницы.
- Погасить свет?
- Нет, Целитель. Глаза привыкнут.
- Очень хорошо. - Он явно одобрял, что я так быстро обживаю новое тело.
Оба терпеливо ждали, пока я открою глаза. Мой разум опознал среднего размера палату в медицинском учреждении. Больница. Панели потолка белые с черными вкраплениями. Время от времени через определенный интервал панели сменялись прямоугольными лампами. Стены светло зеленые - успокаивающий цвет, но еще и цвет болезни. Неудачный выбор, на мой свежеобретенный взгляд.
Стоявшие передо мной люди были поинтереснее комнаты. Слово «врач» прозвучало в голове, едва я увидела Целителя, одетого в бирюзовое одеяние без рукавов. Униформа. На лице его росли волосы странного цвета; рыжие, подсказала мне память.
Рыжие! Вот уже три мира я не различала цветов. И даже этот золотисто рыжий цвет вызвал ностальгию.
Для меня его лицо казалось обычным, человеческим, но память определила: «доброе».
Меня отвлекло нетерпеливое сопение Искательницы.
Она была очень маленького роста и если бы стояла беззвучно, я бы еще не скоро ее заметила, разглядывая Целителя. Неприметная, сгусток мрака в светлой комнате. Вся в черном - от шеи до запястий - консервативный костюм поверх шелковой водолазки. Волосы, тоже черные, до подбородка, зачесаны за уши. Тон кожи темнее, чем у Целителя. Смуглая.
Отличия в выражениях человеческих лиц были незначительными, почти неуловимыми. Впрочем, память подсказала мне, что выражает лицо женщины. Сдвинутые над темными, навыкате глазами брови давали ясный образ… Это был даже не гнев. Напряженность. Раздражение.
- Как часто такое случается? - спросила я, снова переведя взгляд на Целителя.
- Не часто, - признал Целитель. - В нашем распоряжении не так то много половозрелых реципиентов. Несозревшие особи довольно податливы. Но вы же сами настояли на взрослом носителе…
- Да.
- Обычно все наоборот. Человеческий век куда короче, чем мы привыкли.
- Все это я знаю. Скажите… а вы лично не сталкивались прежде с этим… сопротивлением?
- Лично? Только однажды.
- Расскажите об этом случае. - Я помолчала и добавила, уже вежливее: - Пожалуйста.
Целитель вздохнул.
Искательница принялась постукивать пальцами по предплечьям. Признак нетерпения. Она не хотела ждать.
- Это случилось четыре года назад, - начал рассказ Целитель. - Одна Душа настаивала на взрослом носителе мужского пола. В нашем распоряжении оказался мужчина, который проживал среди мятежников с самых первых дней вторжения. Этот человек… знал, что произойдет, если его поймают.
- Так же, как и мой носитель.
- Да. - Он прокашлялся. - Для той Души это была лишь вторая жизнь. Она прибыла из Слепого мира.
- Из Слепого мира? - переспросила я, непроизвольно наклонив голову.
- Ой, простите, вы же не знаете наших прозвищ. По-моему, вы там побывали. - Он достал из кармана устройство, компьютер, и быстро пробежал глазами. - Да, ваша седьмая планета, в восемьдесят первом секторе.
- Слепой мир? - снова переспросила я, на этот раз неприязненно.
- Ну… вообще то, тем, кто там жил, больше по душе название «Поющий мир».
Я медленно кивнула. Уже лучше.
- А те, кто не был, зовут его планетой Летучих мышей, - пробормотала Искательница.
Я смерила ее взглядом. В сознании замелькали образы мерзкого летающего грызуна, и глаза мои сузились.
- Насколько я понимаю, Искательница, вам там бывать не доводилось, - с усмешкой заметил Целитель. - Поначалу мы называли эту Душу Никита. Но вскоре он выбрал имя своего носителя: Костя. И вопреки намеченному для него Призванию Музыкального исполнительства (в соответствии с его прошлым), выбрал предыдущее занятие носителя - а именно, стал механиком. Это насторожило его Утешителя, но все оставалось в пределах нормы - до тех пор, пока Костя не стал жаловаться на провалы в памяти. Его вернули в Лечебницу, где мы провели самые разные исследования, выискивая малейшие отклонения в мозге носителя. Некоторые Целители отмечали различия в поведении и личностных проявлениях пациента. На все расспросы он отвечал, что не помнит некоторых своих действий и заявлений. Мы вместе с Утешителем продолжили наблюдение и пришли к выводу, что телом Костя временами управляет носитель.
- Управляет? - Мои глаза округлились. - Без ведома Души? Носитель вернул себе тело?
- К сожалению, да. Костя не справился, не смог подавить носителя. Сил не хватило.
Меня тоже сочтут слабой? А может, я и правда слабая, раз не добралась до ответов? Даже немощная, раз ее мысли существовали в голове, где место оставалось лишь для памяти? Я то всегда считала себя сильной. Меня передернуло. Мысль о слабости была постыдной.
Целитель продолжал:
- После ряда событий было решено…
- Каких событий?
Целитель не ответил, отвел взгляд.
- Каких событий? - настаивала я. - Полагаю, я имею право знать.
Он вздохнул.
- Имеете. Костя… напал на Целителя, когда был… не в себе. - Он поморщился. - Кулаком сбил его на пол и, пока тот лежал без сознания, вытащил скальпель. Мы нашли Костю без чувств. Носитель пытался вырезать Душу из тела.
Ко мне долго не возвращался дар речи. Наконец я выдохнула:
- Что с ними стало?
- К счастью, реципиент недолго удерживал контроль, обошлось без серьезных повреждений. Костю пересадили в незрелую особь. Состояние буйного носителя оставляло желать лучшего, и было решено, что нет смысла его сохранять.
- Сейчас Костя - семилетний мальчик, совершенно обычный… правда, он так и оставил себе имя Костя. Его опекуны внимательно следят, чтобы он постоянно находился под воздействием музыки, в чем вполне преуспели… - Последние слова, видимо, должны были, по возможности, подсластить пилюлю!
- Почему? - Я откашлялась, стараясь вновь обрести голос. - Почему никто не понес ответственность?
- Вообще то, - вмешалась Искательница, - во всех брошюрах ясно говорится, что ассимиляция взрослой человеческой особи проходит гораздо сложнее, чем ассимиляция ребенка. Рекомендуется использовать юных носителей.
- У Кости сложностей было предостаточно, - прошептала я.
- Да, но вы же предпочли пренебречь рекомендациями. - Она сложила руки, словно призывая к примирению, потому что мое тело напряглось, и от этого жесткая ткань на узкой койке зашуршала. - Я вас не виню. Детство крайне утомительно. К тому же ясно, что вы особенная Душа. Нисколько не сомневаюсь, что вы прекрасно справитесь. Это всего лишь очередной носитель. Уверяю вас, вскоре она полностью вам подчинится.
Глядя на Искательницу, я удивлялась, как ей вообще хватило терпения ждать - к примеру, моей акклиматизации. Чувствовалось, что она разочарована, ждет от меня ответов… ко мне вернулось незнакомое ощущение злости.
- А вам не приходило в голову, что вы сами могли бы покопаться в этом теле в поисках ответов? - спросила я.
Она напряглась.
- Я не Попрыгунья. Что она имеет в виду?
- Еще одно прозвище - пояснил Целитель. - Для тех, кто не доводит жизненный цикл носителя до конца.
Я кивнула. Во всех мирах подобный процесс назывался по разному, но нигде и никто никогда не шутил на эту тему. Я оставила расспросы и выдала Искательнице все, что могла.
- Ее звали Елена Кулёмина. Родилась в Москве, Россия. Вместе с родителями и братом переехала в Америку. Вторжение застало ее в Лос-Анджелесе, она пряталась в глуши несколько лет, пока не повстречала… Гм. Простите, это я попробую выяснить позже. Тело пережило двадцать лет. Она приехала в Чикаго из… - Я покачала головой. - Было несколько этапов, но она всегда выживала в одиночку. Машина краденая. Искала двоюродную сестру, Татьяну, надеялась, что та осталась человеком. Ни с кем не встречалась и не контактировала, пока мы ее не нашли. Но… - Я напряглась, пытаясь пробиться через очередную стену пустоты. - Полагаю… я не уверена, но… кажется, она оставила где то записку…
- Значит, она думала, что кто-то будет ее искать? - не выдержав, спросила Искательница.
- Да. Она… нужна кому-то. Если она не встретится с… - Я сжала зубы, надавив изо всех сил на черную стену неведомой толщины. Я билась об нее, и пот градом катился со лба. Искательница и Целитель притихли, давая мне сосредоточиться.
Я стала думать о другом… громкий, незнакомый шум двигателя, бешеный всплеск адреналина всякий раз, как на дороге появляется очередной автомобиль. Это уже кое-что, пока мне никто не мешал. Я поплыла дальше по волнам памяти, пропустив холодную прогулку по ночному городу, - до самого здания, в котором меня нашли.
Не меня, ее. Мое тело дрожало.
- Не напрягайтесь так… - начал было Целитель. Искательница на него шикнула.
Я чуть задержалась на ужасном моменте, когда меня обнаружили: жуткая, застилающая разум ненависть к Искателям. Ненависть была злом, она жгла. Я едва могла ее выносить. Но я позволила памяти течь свободно, надеясь отвлечь, ослабить защиту.
Она пыталась спрятаться и не находила укрытия; огрызком карандаша на куске картона нацарапала записку, в спешке просунула ее под дверь. Не просто случайную дверь.
- Пятая дверь по пятому коридору на пятом этаже. Ее послание там.
В руке Искательницы мелькнул миниатюрный телефон; она принялась что-то быстро в него нашептывать.
- Она думала, здание безопасно, - продолжила я. - Все знали, что оно пойдет под снос. Она не поняла, как вы ее обнаружили. Вы нашли Татьяну?
Я похолодела от ужаса, руки покрылись мурашками. Этот вопрос задала не я.
Этот вопрос задала не я, но он прозвучал так естественно. Искательница ничего не заподозрила.
- Двоюродную сестру? Нет, других мы не нашли, - ответила она, и мое тело облегченно расслабилось. - Этого носителя заметили, когда она входила в здание. Поскольку здание подлежало сносу, гражданин, который ее увидел, проявил бдительность и позвонил нам, и мы осмотрели здание. Мы не знали, удастся ли вообще кого-то поймать. Вы можете уточнить место встречи?<
Я пыталась.
Так много воспоминаний, и каждое четкое, яркое. Я увидела сотни мест, где никогда не была, впервые услышала их названия. Дом в Лос Анджелесе с высокими лиственными деревьями во дворе. Палатка и костер на лесной лужайке, неподалеку от города Уинслоу в штате Аризона… Пустынный скалистый пляж в Мексике. Пещера где то в Орегоне, вход в которую надежно закрыт завесой дождя. Палатки, хижины, самодельные укрытия. Со временем названий становилось все меньше. Она не знала, да и не желала знать, где находится.
Странницей теперь звали меня, но ее воспоминания подходили этому имени не меньше моих. Только я странствовала по собственной воле. Вспышки памяти всегда окрашивал страх, страх затравленного существа. Не странствие, бегство
Я старалась прогнать жалость и сфокусироваться на воспоминаниях. Меня не интересовало, где она была, а лишь куда она направлялась. Я копалась в картинках, связанных со словом «Чикаго», но попадались лишь обрывочные образы. Я пошире раскинула сеть. Как там, в пригороде? «Холодно», - подумала я. Было холодно, и это ее беспокоило.
Где? Надавила я, и стена вернулась.
Я резко выдохнула.
- Рядом с городом, где-то на природе… в национальном парке, подальше от жителей. Раньше она там не бывала, но дорогу знает.
- Как скоро? - спросила Искательница.
- Скоро. - Ответ пришел сам собой. - Сколько времени я здесь нахожусь?
- На лечение выделили девять дней, нужно было убедиться в полном исцелении тела, - сказал Целитель. - Сегодня, на десятый, состоялось внедрение.
Десять дней. По телу прокатилась мощная волна облегчения.
- Слишком поздно, - констатировала я. - Для встречи… и даже для записки. - Я чувствовала реакцию носителя - слишком отчетливо чувствовала. Она почти… торжествовала. Я позволила ей произнести свою мысль вслух, чтобы попытаться понять, о ком речь. - Он не придет.
- Он? - Искательница жадно ухватилась за местоимение. - Кто?
Черная стена упала - куда резче, чем в прошлый раз, но с опозданием, пусть и на долю секунды.
В памяти снова всплыло лицо: красивое, с золотистой загорелой кожей и лучистыми глазами. Лицо, что так ясно представало перед мысленным взором и будило странное, необъяснимо приятное чувство где-то внутри.
Стена с грохотом встала на место, и тут же нахлынуло горькое негодование: недостаточно быстро.
- Виктор, - проговорила я. Мои губы озвучили чужую мысль так быстро, словно она исходила от меня. - Виктор в безопасности.

Комментим))

Глава 4 Сны

Слишком темно для такой жары или слишком жарко для такой темноты. Одно из двух явно лишнее.
Я сижу в темноте, скрючившись под жидким пустынным кустарником, истекаю потом. Вот уже четверть часа, как машина выехала из гаража. Свет не горит. Дверь во двор приоткрыта на пару дюймов: включен испарительный охладитель. Я представляю себе, как влажный, прохладный воздух дует сквозь сетку. Мечтаю об этой прохладе.
Урчит живот, и я напрягаю мышцы пресса, чтобы его унять. Здесь так тихо, что слышен каждый шорох. Ужасно хочется есть.
Но другая потребность сильнее - еще один голодный рот ждет меня там, далеко, надежно укрытый во мраке пещеры, которая стала нашим временным домом. Тесное, покрытое вулканической породой место. Что с ним станет, если я не вернусь? Вся тяжесть материнской ответственности - но ни опыта, ни знаний. Чувство полной беспомощности. Сережа голоден.
Других домов рядом нет. Я слежу за домом с тех пор, как на небе жарко сияет белое солнце… Кажется, собаки у них тоже нет.
Я чуть разгибаюсь - икроножные мышцы протестующе воют, - но лишь до пояса, стараясь слиться с кустом. На краю оврага мягкий песок, тусклая дорожка в свете звезд. Машин не слышно.
Как только эти монстры вернутся, тут же все поймут. А выглядят как приятная пара чуть за пятьдесят. Они сразу догадаются, кто я, и начнется охота. Нужно успеть скрыться. Я очень надеюсь, что они весь вечер проведут в городе. Сегодня пятница, кажется. Они так ловко перенимают наши привычки - разницу трудно заметить. Наверное, поэтому им и удалось победить.
Дворовая ограда по пояс высотой. Я легко, беззвучно перепрыгиваю.
Во дворе гравий, приходится идти осторожно, чтобы под ногами не шуршало. Я добираюсь до плитки над фундаментом.
Ставни открыты. Даже в неярком свете звезд видно, что в комнатах нет движения. Пара живет просто, и я им за это признательна. Все видно как на ладони. Правда, и мне укрыться негде, ну да все равно прятаться уже поздновато.
Сначала открываю дверь с проволочной сеткой, за ней - стеклянную. Двери беззвучно распахиваются. Осторожно ступаю по плитке - привычка. В доме никого.
Прохладный воздух, словно райская благодать.
Кухня слева. Поблескивают гранитные поверхности.
Снимаю с плеча холщовый мешок и первым делом заглядываю в холодильник: открываю дверцу, загорается свет, и я на миг пугаюсь, но тут же нахожу кнопку и зажимаю ее большим пальцем ноги. Свет ослепляет меня. Нет времени ждать, пока привыкнут глаза, я действую на ощупь.
Молоко, сырная нарезка, остатки еды в пластиковой миске. Хорошо бы курица с рисом; я видела, как он готовит ужин. Это нам на сегодня.
Сок, пакет с яблоками. Морковь. Вполне доживет до утра. Я торопливо перехожу к кладовке. Нам нужны продукты, которые будут храниться долго.
Пока я собираю все, что смогу унести, зрение возвращается. М м м, шоколадное печенье. Я просто умираю от желания открыть пачку прямо сейчас, но сжимаю зубы и приказываю животу замолчать.
Мешок заполняется слишком быстро. Этого хватит на неделю, не больше, даже если есть совсем по чуть-чуть. А я не в настроении есть по чуть-чуть; хочется объесться. Рассовываю по карманам батончики из хлопьев.
Чуть не забыла. Я перехожу к раковине и наполняю флягу. Потом опускаю голову и пью прямо из-под крана. Вода смешно булькает в пустом желудке.
Теперь, закончив, я начинаю паниковать. Хочется поскорее отсюда выбраться.
Где цивилизация, там смерть.
По пути к выходу я смотрю под ноги, чтобы не упасть с тяжелым мешком, и потому замечаю темный силуэт у входа, лишь когда моя рука уже на двери.
Раздается сдавленное ругательство, и в то же мгновение у меня изо рта вырывается дурацкий испуганный визг.
Я разворачиваюсь и бегу к входной двери, надеясь, что она не закрыта или хотя бы открывается изнутри.
Я не успеваю сделать и двух шагов, как грубые, сильные руки хватают меня за плечи и дергают обратно. Слишком большие и сильные для женских. Низкий голос подтверждает мою правоту.
- Один звук - и ты мертва, - хрипло угрожает он.
Потрясенная, я чувствую, как в шею вдавливается что то тонкое и острое. Странно. Мне не должны были давать выбора. Кто этот монстр? Никогда не слышала, чтобы они нарушали правила. Я даю единственный верный ответ.
- Режь, - цежу я сквозь зубы. - Давай. Не хочу стать грязным паразитом!
Я ждала, сердце щемило. Каждый его удар отдавался именем: Серёжа, Серёжа, Серёжа. Что же теперь с тобой будет?
- Умно, - бормочет мужчина. Непохоже, что он обращается ко мне. - Искательница, небось… У, Ищейка проклятая! Ловушка, значит. Как они узнали? - Нож исчезает, но его место тут же занимает рука, твердая, как металл.
Он так крепко сжимает мне горло, что я едва могу вздохнуть.
- Где остальные? - Он усиливает хватку.
- Я одна! - хриплю я. Нельзя, чтобы он нашел Серёжу.
Что Серёжа будет делать без меня? Он хочет есть! Я бью его локтем в живот - как больно! Пресс у него железный, совсем как руки. Странно. Такие мышцы бывают у работяг и качков, а среди паразитов ни тех, ни других не наблюдается. А ему хоть бы хны, даже дыхание не сбилось. В отчаянии со всей силы бью пяткой по ноге. Удар застает его врасплох, и он теряет равновесие. Я вырываюсь, но он успевает схватить мой мешок, и снова притягивает меня к себе. Его рука опять сдавливает мне горло.
- Что-то больно шустрая для этих миролюбивых паразитов…
Его слова - бессмыслица. Я считала, они все одинаковые, но, оказывается, есть среди них и психи.
Я извиваюсь и царапаюсь - как бы высвободиться? Вонзаю ногти в его руку, но хватка на шее становится лишь крепче.
- Я убью тебя, я не шучу. Будешь знать, как воровать тела.
- Давай, ну…
Он вдруг охает, и я гадаю, не задела ли его снова. Новых синяков у меня вроде нет… Он отпускает руку и хватает меня за волосы. Ах, вот в чем дело: собирается перерезать мне горло! Я напрягаюсь и жду. Вот-вот опустится нож. Но рука ослабляет хватку, и его пальцы, шершавые и теплые, начинают нащупывать что то на моей шее, сзади.
- Невозможно, - выдыхает он.
Что-то с глухим стуком падает на пол. Он выронил нож? Я пытаюсь придумать, как бы его поднять. Может, упасть? Рука на моей шее слишком расслаблена, он меня не удержит. Я слышала, где примерно приземлился нож.
Вдруг он резко меня разворачивает. Что-то щелкает, и свет ударяет мне в левый глаз. Я охаю и пытаюсь уклониться. Его правая рука покрепче захватывает мои волосы. Свет перепрыгивает к правому глазу.
- Не верю, - шепчет он, - ты человек…
Ладони обхватывают мое лицо, я пытаюсь освободиться, но его губы крепко прижимаются к моим.
На долю секунды я застываю. Меня еще в жизни никто не целовал. Не таким поцелуем. Родители лишь чмокали в щеки и лоб, когда-то давно. Я думала, что уже никогда этого не почувствую. Не уверена, правда, что успеваю почувствовать поцелуй - слишком много паники, ужаса, адреналина. Я резко вскидываю колено. Он хрипит, согнувшись, и я вырываюсь. Наверное, он ждет, что я побегу к входной двери, поэтому я ныряю ему под руку и бросаюсь к открытому черному входу. Я смогу обогнать его - даже с моим грузом. У меня есть фора, он все еще стонет от боли. Я знаю, куда бегу, - если не оставить следов, в темноте ему меня не найти. Я не уронила ничего из еды, и это хорошо. Жаль только, батончики пропали.
- Подожди! - кричит он. «Заткнись!» - думаю я, но молчу.
Он бежит за мной. Его голос все ближе и ближе:
- Я не один из них!
«Так я и поверила!»
Я ускоряюсь, не отрывая взгляд от дороги. Папа раньше говорил, что я бегаю, как гепард. Когда-то давно, еще до конца света, я была самой быстрой в команде, чемпионкой штата по легкой атлетике.
- Послушай! - кричит он изо всех сил. - Смотри! Я докажу. Остановись, посмотри на меня!
«Это вряд ли».
Я скатываюсь в овраг и мчусь через кустарник.
- Я не знал, что кто-то еще остался! Пожалуйста, мне надо с тобой поговорить! - Его голос раздается совсем рядом. - Прости, что поцеловал тебя! Это было глупо! Просто я так долго был один!
- Заткнись, - я произношу негромко, но знаю, что он слышит.
Он близко. Меня еще в жизни никто не догонял. Я поднажимаю. Он тяжело дышит, но ускоряется вместе со мной. Что-то большое налетает сзади, сбивая с ног. Я чувствую во рту вкус земли, и тут меня придавливает чем то тяжелым - я едва могу дышать.
- По… дожди… дай… отдышусь, - пыхтит он.
Он сползает и переворачивает меня лицом к себе. Садится на меня верхом, зажав мне руки ногами. Давит мою еду. Я рычу и пытаюсь выгнуться.
- Смотри, вот, сейчас покажу! - твердит он. Он достает из заднего кармана какой-то цилиндрик и крутит кончик. Цилиндрик выстреливает лучом света.
Он светит фонариком себе в лицо. В свете фонаря кожа отдает желтизной. Я вижу выступающие скулы, узкий нос и резко очерченный прямоугольник подбородка. Губы, достаточно полные для мужских, растянуты в улыбке. Брови и ресницы выгорели на солнце. Но он показывает мне другое. Его глаза, в свете фонаря – голубые, как океан - настоящие, в них светится человечность. Свет фонаря перепрыгивает из правого зрачка в левый.
- Смотри! Видишь? Я такой же, как ты.
- Покажи шею. - В моем голосе недоверие.
Лучше я буду думать, что это какой то подвох. Я не понимаю, в чем смысл, но тут что-то не так. Надежды больше нет. Уголки его рта опускаются.
- Ну… Разве недостаточно глаз? Ты же видела, я не один из них.
- Тогда почему ты не хочешь показать мне шею?
- Потому что у меня там шрам, - признается он.
Я снова изгибаюсь, пытаюсь выползти, и его рука пригвождает мое плечо.
- Сам нанес, для маскировки, - объясняет он. - У меня же нет таких шикарных волос, как у некоторых. Думаю, получилось похоже. Правда, больно было - жуть.
- Слезь с меня.
Он медлит, а затем легким движением поднимается на ноги, протягивает мне руку ладонью вверх.
- Пожалуйста, не убегай. И чур не лягаться.
Я не двигаюсь с места: если попробую убежать, он меня поймает.
- Кто ты? - интересуюсь я шепотом. Он улыбается:
- Меня зовут Виктор Степнов. Я уже больше двух лет ни с кем не разговаривал… наверное, выгляжукак сумасшедший, уж прости. А тебя как зовут?
- Лена, - шепчу я.
- Лена, - повторяет он. - Если б ты только знала, как я рад тебя видеть.
Я пристально смотрю на него, не выпуская из рук мешок. Он медленно протягивает руку. И я за нее берусь.
И только когда мои пальцы с готовностью обхватывают его запястье, я понимаю, что верю ему. Он помогает мне встать, но не убирает руку.
- И что теперь? - настороженно спрашиваю я.
- Ну, задерживаться тут нельзя. Зайдешь со мной в дом? Я забыл свой мешок. С холодильником ты меня опередила.
Я качаю головой. Кажется, он вдруг понимает, что я на грани, вот-вот сломаюсь.
- Тогда подожди меня, ладно? - почти умоляет он. - Я мигом. Только наберу нам еды.
- Нам?
- Неужели ты думаешь, что я тебя отпущу? Я не хочу, чтобы он меня отпускал.
- Я… - Неужели я не доверюсь другому человеческому существу? Мы семья, часть вымирающего братства. - Я спешу. Мне далеко идти и… Серёжа уже заждался.
- Так ты не одна? - понимает он. На его лице отражается замешательство.
- С братом. Ему всего десять, и он очень боится, когда я ухожу. Мне полночи до него добираться. Наверное, думает, что меня поймали. Он очень голоден. - Словно в подтверждение мой желудок громко ворчит.
Улыбка Виктор возвращается, теперь она еще лучистее.
- Подвезти?
- Подвезти? - эхом повторяю я.
- Давай договоримся. Ты подождешь, пока я наберу еды, а я отвезу тебя, куда скажешь, на моем джипе. На машине быстрее, чем своим ходом, даже такой бегунье, как ты.</p>
- У тебя есть машина?
- Еще бы. А ты думала, я пешком сюда пришел? Я думаю о шести долгих часах пути и хмурюсь.
- Глазом не успеешь моргнуть, как вернешься к брату, - обещает он. - Только никуда не уходи, ладно?
Я киваю.
- И, пожалуйста, поешь. Я не хочу, чтобы твое урчание нас выдало. - Он улыбается, и в уголках глаз собирается сеточка морщинок.
Мое сердце ухает куда-то вниз, и я понимаю, что если понадобится, я буду ждать его всю ночь до утра. Он все еще держит мою руку, но наконец медленно, не сводя с меня глаз, ее отпускает. Отступает на несколько шагов и останавливается.
- Только больше так не бей, пожалуйста, - умоляет он, касаясь моего подбородка, и снова меня целует.
На этот раз я чувствую поцелуй. Его губы мягче рук и горячие - жарче, чем раскаленный воздух вечерней пустыни. Засосало под ложечкой - трудно дышать. Руки непроизвольно тянутся к нему. Я прикасаюсь к теплой коже щеки, к жесткой щетине на шее. Пальцы проводят по вспухшей складочке на коже… рубец… чуть ниже линии волос.
Я захожусь криком.

Я проснулась вся в поту. В полусне пальцы ощупывали тонкую полоску шрама на шее у позвоночника, оставшуюся после внедрения: едва заметное бледно розовое пятнышко. Снадобья Целителя делали свое дело.
Грубый шрам Виктора никого не обманет.
Я зажгла ночник и подождала, пока выровняется дыхание. Адреналин струился по венам: сон казался таким реальным! Новый сон, но по сути неотличимый от других, мучивших меня уже не первый месяц. Нет, не сон. Воспоминание.
Мои губы до сих пор чувствовали прикосновение горячих губ Виктора. Руки раскинулись, не спрашивая разрешения, шаря по смятой постели, ища и не находя, пока, наконец, не сдались, беспомощно упав на кровать. Сердце ныло.
Я моргнула, стряхивая нечаянную слезу. Сколько еще я продержусь? Как вообще кто-то выживает в этом мире, в этих телах, чья память не желает оставаться в прошлом? Чьи эмоции так сильны, что мне не с чем их сравнить!
Сон все не шел. На следующий день я буду совсем разбита, но еще много часов пройдет, прежде я успокоюсь. Лучше уж выполнить свой долг и покончить с этим. Может, хоть тогда я избавлюсь от неподобающих мыслей.
Я заправила постель и побрела к компьютеру, одиноко стоящему на голом столе. Несколько секунд загорался экран, еще несколько секунд… и вот почтовая программа открыта. Адрес Искательницы просто найти - в моем списке всего четыре контакта: Искательница, Целитель, мой новый работодатель и его жена, она же - моя Утешительница.
«Мой носитель, Лена Кулёмина, была не одна, - напечатала я, не утруждая себя приветствием. - Его зовут Сергей Кулёмин, ее брат».
На краткий миг я ужаснулась ее контролю. Прошло столько времени, а я даже не подозревала о существовании мальчика - и не потому, что он ничего не значил для нее, а потому, что она защищала его пуще других секретов. Были ли у нее другие важные тайны? Настолько священные, что она берегла их даже от моих снов? Неужели она так сильна? Мои пальцы дрожали, вбивая остальную информацию.
«Судя по всему, подросток лет тринадцати. Они разбили временную стоянку - вероятно, где-то к северу от города Кейв Крик в Аризоне. Впрочем, это было несколько лет назад, но на всякий случай можно свериться с картой. Если узнаю что-то новое, сообщу, как обычно».
Я отправила письмо. И едва оно ушло, меня накрыла волна ужаса.
Только не Серёжа!
Ее голос столь отчетливо прозвучал у меня в голове, словно я сама произнесла что то вслух. Меня пробила дрожь… и тут же охватило нестерпимое желание снова написать Искательнице, извиниться, сказать, что это всего лишь глупые сны. Объяснить, что я еще не проснулась, попросить не обращать внимания на сонный бред.
Чужое желание. Я выключила компьютер.
«Ненавижу тебя», - прорычал голос в моей голове.
- Тогда, может, тебе стоит уйти, - выпалила я. От звука моего голоса, отвечающего ей вслух, меня снова пробрала дрожь.
Она впервые с самого внедрения заговорила со мной.
Она совершенно точно становилась сильнее. Как и сны.
Завтра мне все равно придется посетить моего Утешителя. При этой мысли мои глаза наполнились слезами досады и унижения.
Я вернулась в постель, накрыла лицо подушкой и постаралась ни о чем не думать.

Глава 5 Столкновение

Я вернулась к «нормальной» в какой-то мере для себя жизни. Так как я была практически на все планетах, на должность преподавателя истории меня взяли с радостью. Лена иногда что-то говорила, но я старалась этого не замечать. На моих лекциях она по большей части спала.
Как обычно, закончив лекцию, я собиралась домой. Лекция была утомительная, так как студенты задавали много вопросов.
- Рассказы об Огненном мире накаляют атмосферу, не так ли?
Я вздрогнула. За моим плечом стояла крошечная Искательница. Обычно о ее приближении извещал громкий стук каблуков, но на этот раз она надела туфли - само собой, черные, - на плоской резиновой подошве.
- Не могу сказать, что люблю эту тему, - вежливо ответила я. - Предпочитаю делиться личным опытом.
- Класс так бурно отреагировал.
- Да.
Она выжидающе на меня смотрела. Я собрала свои записи и отвернулась к своей сумке.
- Да и вы тоже.
Я осторожно, не оборачиваясь, положила бумаги в сумку. Я закинула сумку на плечо и направилась к двери. Искательница засеменила рядом, стараясь успеть за моими длинными ногами. Мы молча прошли по коридору. На улице, среди раскаленных полуденным солнцем пылинок, летающих в солоноватом воздухе, она снова заговорила:
- Вы собираете где нибудь осесть? Как насчет этой планеты? Кажется, вам близки их… чувства.
Я вскипела: она явно желала меня оскорбить. Я пока не знала, как именно… Лена обиженно заворочалась.
- Не понимаю, куда вы клоните.
- Скажите мне одну вещь, Странница. Вам их жалко?
- Кого? - озадаченно спросила я. - Цветоногов?
- Нет, людей.
Я резко остановилась, и Искательница чуть не врезалась в меня. До моего дома оставалось несколько кварталов, и я все еще надеялась от нее отделаться, хотя и не исключала, что она напросится в гости. Но ее вопрос застал меня врасплох.
- Людей?
- Да. Вам их жалко?
- А вам?
- Нет. Они были жестокой расой. Учитывая их повадки, им еще повезло, что они выжили.
- Не все они были плохими.
- Жестокость у них в крови. Генетическая предрасположенность. А вот вы их, похоже, жалеете.
- Тут есть что терять, вам не кажется? - Мы стояли на парковой дорожке между двумя увитыми плющом домиками. Темно зеленый цвет плюща радовал глаз, особенно на фоне выцветших красных кирпичей. В нежно золотистом воздухе витал солоноватый привкус океана, разносилось медоносное благоухание цветов. Легкий ветерок ласкал обнаженные руки. - Ни в каком другом мире вы не получите таких ярких ощущений. Как не жалеть людей, у которых все это отобрали? - По лицу Искательницы невозможно было ничего прочесть. Я попробовала другой подход: - В каких мирах вам довелось побывать?
Она было смутилась, но тут же расправила плечи.
- Ни в каких. Я с самого начала жила на Земле.
- Всего на одной планете? И сразу пошли в Искатели? Они кивнула и вздернула подбородок.
- Что ж. Это ваше решение. - Я двинулась дальше. Может, если не лезть в ее секреты, она ответит мне тем же…
- Я говорила с вашей Утешительницей…
«А может, и не ответит», - буркнула Лена.
- Что? - опешила я.
- Судя по всему, у вас проблемы не только со сбором нужной мне информации. Вы не думали о том, чтобы выбрать более гибкого носителя? Она ведь вам советовала?
- Катя вам этого не говорила!
Искательница просияла.
- Ей и не пришлось. Я неплохо умею читать по человеческим лицам. И вижу, когда мой вопрос бьет в точку.
- Да как вы смеете? Отношения между Душой и Утешителем…
- Святая святых? Я знаю правила. Но в вашем случае привычные способы расследования дали сбой. Пришлось проявить фантазию.
- Думаете, я скрываю от вас нечто, в чем призналась Утешительнице? - От ярости я не трудилась скрыть отвращение.
Моя злость Искательницу не беспокоила. Видимо, учитывая особенности ее характера, такие реакции были ей не в новинку.
- Нет. Вы наверняка говорите мне все, что знаете… Вот только ищете плохо. Такое случается. Вы сочувствуете своему носителю, позволяете ее воспоминаниям управлять вашим поведением. Вероятно, уже слишком поздно. Вам лучше переместиться, может, другим с ней повезет больше.
- Ха! Да Лена с потрохами их съест!
Лицо Искательницы застыло. Она ни о чем не догадывалась, даже если ей и удалось что то выудить у Кати! Она считала, что Лена влияет на меня бессознательно, через память…
- Занятно, что вы говорите о ней в настоящем времени. Я пропустила ее слова мимо ушей, пытаясь скрыть свою промашку.
- Вы напрасно думаете, что кто-то другой сумеет сломить волю моего носителя.
- Есть только один способ выяснить.
- А что, есть желающие? - спросила я с отвращением в голосе.
Она ухмыльнулась.
- Мне разрешили попытаться. Много времени это не займет. Моего носителя пока придержат.
Я старалась дышать глубоко и ровно. Меня трясло, а Лена от ненависти лишилась дара речи. Мысль об Искательнице внутри меня - пусть я и знала, что меня тут не будет, - показалась настолько отвратительной, что меня чуть не вывернуло, как на прошлой неделе.
- Жалко, что я не Попрыгунья. Плохо для вашего расследования.
Глаза Искательницы сузились.
- Что ж, я готова ждать. Меня никогда не интересовала история, но раз так, придется пройти полный курс.
- Вы только что сказали, что уже слишком поздно, из ее памяти ничего не извлечешь, - напомнила я, пытаясь унять дрожь в голосе. - Вам пора бы забыть об этом деле.
Она пожала плечами и натянуто улыбнулась.
- Наверняка поздно… для добровольной информации. Впрочем, даже если вы откажетесь сотрудничать, она сама нас на них выведет.
- Вы ведет?
- Конечно, стоит ей взять верх, и с вами повторится история того слабака, Наперегонки с песней, ставшего Костей. Помните? Который напал на Целителя.
Задыхаясь от гнева, я пожирала ее глазами.
- Да. Вероятно, это лишь вопрос времени. Ваша Утешительница не сообщала вам статистику, нет? Хм, в любом случае, она не располагает последними данными. Шансы на успешный исход в тех случаях, когда человеческий носитель начинает сопротивляться, - меньше двадцати процентов. Как вам такая новость? Уже сейчас меняют все данные. Взрослых носителей больше не будет… Риск слишком велик. Мы теряем Души. Не пройдет и года, как она заговорит с вами, заговорит через вас, станет самостоятельно принимать решения.
Я не шелохнулась, на лице не дрогнул ни один мускул. Искательница встала на цыпочки, пытаясь заглянуть мне в глаза. Ее голос вдруг стал низким и бархатистым - слишком уж она хотела меня убедить.
- Вы этого хотите, Странница? Пропасть? Раствориться в чужом сознании? Стать еще одним телом носителем? Будет только хуже. Вы потеряете себя. Она победит, и вы исчезнете. Разве что кто то вмешается… Может, вас переместят, как Костя. И вы станете девчушкой по имени Лена, которая играется с машинками, хотя должна бы любить музыку. Или что там предпочитает ваша Лена?
- Шансы - меньше двадцати процентов? - прошептала я.
Она кивнула, усмехнувшись.
- Вы теряете себя, Странница. Все миры, весь накопленный опыт - впустую. Я читала в вашем личном деле, из вас может выйти полноценная Мать. Если бы посвятили себя Материнству, по крайней мере, ваши знания не пропали бы. Что вы с собой делаете? О Материнстве вы подумали?
Я зарделась, отпрянула от нее.
- Простите, - пробормотала она, изменившись в лице. - Это было невежливо. Забудьте о моих словах.
- Я иду домой. Оставьте меня в покое.
- Не могу, Странница. Я выполняю свою работу.
- Столько усилий ради какой то горстки людей! Откуда такое рвение? Какой смысл в вашей работе? Мы победили! Пора бы и вам влиться в общество, заняться чем то полезным.
Ни вопросы, ни обвинения ее не задели.
- Повсюду, где наш мир соприкасается с их миром, царит смерть. - Она произнесла эти слова миролюбиво, и на миг под злобной маской словно проступил другой человек. Меня удивило, как искренне она верит в свои слова. Раньше я считала, что она выбрала Призвание Искателя, потому что втайне наслаждалась насилием. - Нельзя позволить, чтобы от рук вашего Виктора или вашего Серёжу гибли Души. Пока на планете не установится полный мир, моя работа будет востребована.
Я повернулась к ней спиной и широкими шагами направилась к дому: если хочет, пусть догоняет бегом.
- Не потеряй себя, Странница! - вопила она мне в след. - Время на исходе! - Она замолчала, а затем крикнула еще громче: - Сообщи, как сменишь имя на Лена.
Расстояние между нами увеличивалось, ее голос затихал вдали, но она упрямо следовала за мной. Последняя неделя была утомительной - лицо Искательницы, которое маячило в заднем ряду на каждой лекции, ежедневный цокот каблучков за спиной, - но не шла ни в какое сравнение с тем, что меня ждало впереди. Искательница превратит мою жизнь в ад.
Лена яростно забилась под сводом черепа.
«Давай сделаем так, чтобы ее поперли с работы. Скажем ее начальству, мол, неподобающе себя ведет. Напала на нас. Наше слово против ее…»
«В человеческом мире… - напомнила я, почти сожалея, что подобный поступок невозможен. - У нас нет начальства как такового. Все работают сообща, на равных. Есть управленцы, которые собирают информацию, есть советники, которые принимают решения на основе полученной информации, но они не вправе принудительно снять с задания кого бы то ни было. Понимаешь, у нас все устроено таким образом…»
«Да плевать, как у вас все устроено. Нам то что делать? Придумала: давай ее убьем!»
Перед глазами встал непрошеный образ: руки сжимаются на шее Искательницы.
«Вот потому на Земле под нашей опекой стало куда лучше», - заметила я.
«Не кочевряжься. Тебе не меньше моего понравится».
Образ возвращается: в нашем воображении лицо Искательницы синеет - и нас накрывает жгучая волна удовольствия.
«Это не я, это ты».
Я говорила правду: меня мутило от одной мысли об убийстве. Но кое в чем моя правда граничила с ложью, потому что я была бы счастлива навсегда избавиться от Искательницы.
«Что будем делать? Я не сдамся. Ты не сдашься. А эта Искательница, ищейка проклятая, и подавно не сдастся. Как пить дать».
Я не ответила. Что тут скажешь?
В моей голове ненадолго наступило затишье. Приятное ощущение. Мне хотелось продлить тишину, но, к сожалению, существовал лишь один способ вернуть покой. Стоит ли платить такую высокую цену? Был ли у меня выбор?
Лена мало помалу успокоилась. К тому времени как я выходила из дома, впервые закрывая дверь на все замки - человеческое изобретение, бесполезное и бессмысленное в идеальном мире Душ, - она предалась размышлениям.
«Надо же!… Никогда бы не подумала, что у вас все так устроено».
«Представь себе, мы весьма серьезно относимся к подобным вопросам. Спасибо за интерес». - Явный сарказм в моем тоне ее не задел.
Лена еще какое-то время раздумывала над своим открытием, но как только я включила компьютер и открыла страничку с расписанием полетов, она переключилась на меня.
«Куда ты собралась?»
В мыслях Лены блеснула искорка паники, в поисках ответа она стала копошиться у меня в голове - словно перышком щекотала, - и я решила сэкономить ей силы:
«Я еду в Чикаго».
Паника разрасталась как пожар.
«Зачем?»
«Искательнице я не доверяю. Мне нужно поговорить с Целителем и принять решение».
Она надолго замолчала.
«Решение меня убить?»
«Вот именно».

Комментим))

Глава 6 Любовь

- Вы боитесь летать? - В голосе Искательницы проступало насмешливое недоверие. - Вы восемь раз пересекли космические просторы, но боитесь перелета в Аризону?
- Во-первых, я не боюсь. Во вторых, космические просторы я пересекала в состоянии криосна, не имея ни малейшего представления о происходящем. И в третьих, моего носителя укачивает в воздухе.
Искательница закатила глаза.
- Так примите лекарство! А если бы Целитель не переселился в Аризону? До Чикаго на машине добирались бы?
- До Чикаго - нет, а до Тусона доеду. Заодно и новый мир посмотрю. Пустыня завораживает…
- Скорее нагоняет скуку.
- К тому же я никуда не спешу, мне нужно побыть одной. - Я сделала ударение на последнем слове и сопроводила сказанное выразительным взглядом.
- Все равно не понимаю, зачем куда-то ехать. Здесь хватает компетентных Целителей.
- А мне спокойнее с Целителем Борисом. У него есть опыт в подобных вопросах, а я подозреваю, что информации, которой я располагаю, недостаточно. - И я снова многозначительно на нее посмотрела.<
- Странница, вы бы поспешили. Я заметила некоторые признаки…
- Простите, но, по-моему, вы судите предвзято. О поведении человека мне известно достаточно, и признаки манипуляции я различу не хуже вашего.
Искательница злобно на меня посмотрела. Я укладывала во взятый напрокат автомобиль то немногое, что решила взять с собой: одежду на неделю и необходимые гигиенические принадлежности. Вещей было мало, но оставляла я и того меньше. За долгие месяцы стены моей маленькой квартиры оставались голыми, а полки - пустыми. Наверное, меня не тянуло здесь обосноваться.
Искательница торчала на тротуаре возле открытого багажника, забрасывая меня ехидными вопросиками и замечаниями каждый раз, когда я оказывалась рядом. По крайней мере, в одном я была уверена: следом она не увяжется - характер не тот. Искательница наконец сообразила, что все уговоры бесполезны, я к ней не присоединюсь, так что ей придется в одиночку лететь в Тусон. Я вздохнула с облегчением: не хватало еще, чтобы она маячила рядом в придорожных кафе, дежурила у дверей туалета на заправочных станциях, учиняла очередной допрос на каждом светофоре. Меня передернуло от этой мысли. Если новое тело - единственный способ избавиться от Искательницы… что ж, стоит об этом подумать.
Впрочем, можно поступить и по другому: забыть этот мир, как страшный сон, и переселиться на десятую планету. Вычеркнуть из памяти неудачный опыт. Земля осталась бы крошечным пятнышком в моей безупречной во всех других смыслах биографии.
Но куда переселиться? На уже знакомую планету? Поющий мир был одним из моих любимых, но променять зрение на слепоту? Планета Цветов очаровывала… Но хлорофилловые жизненные формы почти лишены эмоций. Я бы тосковала по ритмам человеческого мира.
На новую планету? Было одно недавнее приобретение - здесь, на Земле, новых носителей прозвали дельфинами за неимением более точного слова, хотя те больше походили на стрекоз, чем на морских млекопитающих. Высокоразвитый вид, и подвижный к тому же, но после долгого существования в виде Водоросли мысль об очередной водной планете внушала отвращение.
Нет, мне так много еще хотелось попробовать на Земле. Ничто во всей Вселенной не влекло меня так сильно, как маленький тенистый дворик на тихой улице или бескрайнее пустынное небо из воспоминаний Лены.
Лена от комментариев воздержалась. С тех пор как я приняла решение отыскать Бориса, своего первого Целителя, она как-то притихла. Чем объяснялась ее отчужденность: хотела ли она показать, что не опасна и не будет обузой? Затаилась перед вторжением Искательницы? Готовилась к смерти?… или к бою? А может, собиралась взять надо мной верх?
Каким бы ни был ее план, она отдалилась от меня, притаившись где то в затылке.
Я в последний раз зашла в дом, проверить, не забыла ли чего. Комната выглядела пустой. Предыдущий жилец обустроился по минимуму - тарелки в кухонном шкафу, подушки на кровати, лампы на тумбочках; если я не вернусь, следующему жильцу много менять не придется.
Я еще раз оглядела пустую квартиру. Не имело смысла что то здесь оставлять, в жилище, так и не ставшем мне домом. У меня было странное чувство, что не только Лена, но и вся эта планета отвергает меня - и неважно, как сильно я хочу прижиться. Как будто мне не дано пустить здесь корни. Я криво ухмыльнулась при мысли о корнях. Какой то суеверный бред лез в голову.
Мне еще не доводилось иметь носителя, верившего в приметы и суеверия. Ощущение показалось забавным, словно за тобой следит кто то невидимый. По спине побежали мурашки.
Я плотно закрыла за собой дверь, но не прикоснулась к замкам, пережитку прошлого. Сюда никто не войдет, пока я не вернусь, - или пока не вселится новый жилец.
Не глядя на Искательницу, я села в машину. Мне нечасто приходилось водить, да и Лена тоже, поэтому я немного нервничала. Впрочем, я не сомневалась, что скоро обвыкнусь.
Искательница просунулась в открытое окно с пассажирской стороны.
- Жду вас в Тусоне.
- Разумеется. - Я завела мотор и, пряча улыбку, отыскала кнопку стеклоподъемника. Искательница отскочила от машины.
- А может… - начала она, переходя на крик в попытке прорваться сквозь шум двигателя и закрытое окно. - Может, последую вашему примеру и прокачусь с ветерком. Посмотрим, кто из нас кого обгонит.
Сказано это было для того, чтобы вывести меня из себя. Я старалась не показывать виду, что у нее получилось. Устремив взгляд прямо перед собой, я осторожно вывела автомобиль на дорогу.
Я почти сразу отыскала выезд на шоссе, а дальше следовала за дорожными знаками, указывающими путь из Сан-Диего. Вскоре знаки закончились, а вместе с ними - и шанс не туда повернуть. Через восемь часов - путь недолгий - я буду в Тусоне. Может, заночую в каком нибудь городке. Я бы с удовольствием задержалась где нибудь, если б точно знала, что Искательница будет ждать на месте, изводясь от нетерпения, а не попрется следом.
Меня то и дело обгоняли другие машины, владельцы которых, в отличие от меня, стремились попасть в свои неведомые пункты назначения. Я же все время поглядывала в зеркало заднего вида, высматривая хвост, да к тому же еле плелась.
Напрасно я ждала, не мелькнет ли в проносящихся мимо автомобилях знакомое лицо. Не стоило вестись на злую шутку Искательницы; долгий путь и ее темперамент казались несовместимыми. Однако… взгляд продолжал ее искать.
Мне довелось побывать на западе, у океана, я путешествовала на юг и на север, вдоль Калифорнийского побережья, но на восток не выезжала ни разу. Цивилизация быстро осталась за спиной, и вскоре меня окружали лишь холмы и скалы, предваряющие безлюдный простор пустыни.
Чем дальше я отъезжала от города, тем расслабленнее себя чувствовала - тревожный знак. Негоже так радоваться одиночеству. Души нуждались в обществе. Мы жили и работали, сливаясь в гармонии, - все одинаковые: миролюбивые, дружелюбные, честные. Откуда это чувство облегчения от разлуки с себе подобными?… Неужели Лена постаралась?
Нет, Лена дремала где-то на задворках сознания.
Такого спокойствия я не чувствовала с тех самых пор, как она повторно подала голос. За окном стремительно проносились мили, пролетали мрачные дикие скалы и пыльные пустоши, заросшие низкорослым кустарником, - до скуки однообразные. Я поняла, что, сама того не желая, еду слишком быстро. Здесь не на чем было отдохнуть глазу, не за что зацепиться мысли. Позевывая, я гадала, почему в памяти Лены пустыня смотрелась куда более красочно и маняще. Что особенного в этом безжизненном месте?… В поисках ответа я бесцеремонно вторглась в ее разум.
Окружавшая нас голая местность, покрытая скудной растительностью, не интересовала Лену. Она грезила о другой пустыне, красной, изрезанной каньонами, полной особой магии. Она даже не попыталась меня остановить и словно вообще не заметила вторжения. Я еще раз спросила, в чем причина ее отстраненности. Мыслей о борьбе не было: наоборот, мне показалось, она готовится к смерти.
В воспоминаниях она будто прощалась со мной, уходила в другое, излучающее счастье место. Сюда я была допущена впервые. В укромной расщелине, рассекавшей склон из красного песчаника, почти на уровне ливневых паводков, разместилось своеобразное жилище. Нелепое место, в стороне от любых троп и стежек - никто не станет искать в такой глуши. Ни удобств, ни электричества. В воспоминаниях Лена смеется, стоя у ямки в песке, - воду насосом качают из-под земли.

- Лучше любого водопровода! - Виктор сдвигает брови, и морщинка на переносице становится глубже. Кажется, его смущает мой смех. Боится, что мне не понравилось? - Никаких следов, никто и не догадается, что мы тут.
- Мне нравится, - торопливо отвечаю я. - Как в старых фильмах. Тут здорово.
Улыбка, которая почти не покидает лицо Виктора - он даже во сне улыбается, - становится шире.
- Некоторые вещи даже в старых фильмах не увидишь. Пойдем, покажу, где туалет.
Серёжа вприпрыжку бежит впереди, темные волосы развеваются на бегу, смех эхом разносится по узкому каньону. Он теперь все время скачет, худой мальчишка с потемневшей от солнца кожей. Я не понимала, какая тяжесть легла на эти узкие плечики. Теперь, когда с нами Виктор, Серёжа заметно оживился. Тревога уже не омрачает его лицо, уступив место улыбке. Оказывается, мы оба куда выносливее, чем я думала.
- Кто это все построил?
- Отец и старшие братья. Я тоже немного помогал - или скорее путался под ногами. Отец застолбил за собой это местечко, и чихать он хотел на правила. Он даже не стал выяснять, кому принадлежит земля: никаких разрешений, никакой бумажной волокиты! - Виктор смеется, запрокидывая голову. Солнце танцует на золотых прядках волос. - По бумагам этого места не существует. Правда, удобно? - И, как бы невзначай, берет меня за руку.
Моя кожа вспыхивает от его прикосновения. Удивительно приятное чувство, только вот грудь как-то странно щемит.
Виктор все время вот так до меня дотрагивается, словно хочет убедиться, что я здесь, рядом. Понимает ли он, что со мной творится, когда его теплая ладонь накрывает мою? Бьется ли его сердце так же часто, как мое? Или он просто рад, что больше не один?
Взявшись за руки, мы проходим под небольшой купой тополей, чья зелень так ярко выделяется на красном песчанике, что у меня рябит в глазах. Здесь счастлив - счастлив по настоящему. Я тоже счастлива - как же сложно привыкнуть к этому чувству!
Он не целовал меня с той первой ночи, когда я закричала, обнаружив шрам на его шее. Может, не хочет? Поцеловать его первой? А что, если ему не понравится?
Виктор смотрит на меня и улыбается: вокруг глаз лучиками появляется паутинка тоненьких морщинок. Мне становится интересно, действительно ли он так красив, как мне кажется, или же все дело в том, что он последний человек на Земле, если не считать нас с Серёжей.
Нет, вряд ли. Он на самом деле прекрасен.
- О чем задумалась, Лен? - спрашивает Виктор. - О чем-то важном, наверное? - Он смеется.
Я пожимаю плечами, а внутри все трепещет.
- Здесь красиво. - Он смотрит вокруг.
- Да. Потому что здесь дом.
- Дом, - негромко повторяю я. - Дом.
- Твой дом тоже, если ты не против.
- Я не против. - Ощущение такое, будто каждая пройденная за последние три года миля вела сюда. Будь моя воля, мы бы ни за что не покинули это место, хотя я и понимаю, что придется. Еда не растет на деревьях. Не в пустыне, уж точно.
Он сжимает мне руку: кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Наслаждение, почти неотличимое от боли.

Картинка смазалась: Лена прокрутила в памяти тот жаркий день до того момента, когда солнце скрылось за красными стенами каньона. Я устремилась за ней, загипнотизированная бескрайними просторами и пролетающими мимо высохшими кустами. Однообразие кружило голову.

Я украдкой заглядываю в узкую спаленку. Матрас всего в нескольких дюймах от грубых каменных стен с обеих сторон.
Меня переполняет радость: Серёжа спит в настоящей постели, на мягкой подушке. Он раскинул в стороны длинные тощие руки и ноги, заняв почти весь матрас. В жизни Серёжа гораздо крупнее, чем мальчик в моей голове. Почти десять - скоро станет взрослым. Только вот для меня он всегда будет ребенком.
Серёжа дышит ровно, сон его крепок и безмятежен - по крайней мере, сейчас.
Я тихонько прикрываю дверь и возвращаюсь на диванчик, где сидит Виктор.
- Спасибо, - шепчу я, хотя Серёжа сейчас и из пушки не разбудишь. - Нехорошо получается. Диванчик для тебя слишком короткий. Может, ляжешь с Серёжей?
Виктор посмеивается.
- Лен, ты всего на несколько сантиметров ниже меня. Спи уж там. В следующий раз, как пойду за продуктами, присмотрю себе раскладушку.
Мне это не нравится по множеству причин. Он что, собрался куда то? И если так, возьмет ли он нас с собой? Он что, думает, что я до конца жизни буду спать с Серёжей?
Виктор обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Я пододвигаюсь, хотя от тепла его тела снова щемит сердце.
- Чего насупилась? - спрашивает он.
- Когда ты… когда мы уедем? Он пожимает плечами.
- Собранной еды хватит на несколько месяцев. Если хотите пожить здесь подольше, я сделаю набег другой на близлежащие помойки. Наверняка ты уже устала от скитаний.
- Устала, - соглашаюсь я и делаю глубокий вдох, для храбрости. - Но куда ты, туда и я.
Он крепче меня сжимает.
- Мне это по душе. Как подумаю о разлуке… - Он тихонько смеется. - Может, это прозвучит странно, но я бы скорее умер… Не слишком выспренне?
- Нет, я тебя понимаю.
Должно быть, он чувствует то же, что и я. Разве он сказал бы так, если бы не воспринимал меня как женщину?
Я вдруг понимаю, что - впервые с той самой ночи, когда мы познакомились, - Виктор со мной наедине: впервые дверь разделяет нас двоих и спящего Серёжу. Мы много ночей провели без сна, перешептываясь, рассказывая друг другу истории, веселые и ужасные, и Серёжа всегда пристраивал голову у меня на коленях. Мое дыхание учащается, стоит мне подумать о закрытой двери.
- Вряд ли тебе понадобится раскладушка, - вырывается у меня.
Я чувствую на себе его вопросительный взгляд, но не могу на него ответить. Слишком поздно, сказанного не вернуть.
- Не волнуйся, мы останемся тут, пока не закончится еда. Этот диванчик - просто царское ложе по сравнению с местами, в которых мне доводилось спать.
- Я о другом, - говорю я, все так же не поднимая глаз.
- Ты будешь спать на кровати. И никаких возражений я не потерплю.
- И не об этом, - почти шепчу я. - Просто… диван подошел бы Серёже, еще долго бы ему прослужил. А я могла бы спать… с тобой…
Молчание. Мне хочется посмотреть на его реакцию, но я не решаюсь поднять глаза. Вдруг я увижу отвращение? Я же не переживу… Вдруг он меня прогонит?
Теплые, мозолистые пальцы берут меня за подбородок. Наши взгляды встречаются, и мое сердце замирает.
- Лен, я… - Его улыбка погасла.
Я пытаюсь отвернуться, но он держит мой подбородок - взгляд отвести не получается. Неужели он не чувствует искру, пробежавшую между нашими телами? Неужели нет? Но почему тогда я чувствую? Как будто между нами, словно цветок меж страниц толстой книги, зажато плоское солнце, которое сжигает бумагу. Может, для него это что-то другое? Неприятное?
Виктор отворачивается; теперь он, а не я, отводит глаза, но не отпускает мой подбородок и чуть слышно шепчет:
- Не стоит, Лена. Ты ничего мне не должна. Мне трудно глотать.
- Я не хочу… Я не чувствую себя обязанной. И ты… ты тоже ничем мне не обязан. Забудь.
- Такое не забывается, Лен.
Он вздыхает, и мне хочется провалиться сквозь землю. Хочется сдаться - отдать свой разум пришельцам, если это единственный способ исправить ошибку. Я бы отдала все будущее за две прошедшие минуты. Все бы отдала.
Виктор тяжело вздыхает, напряженно смотрит в пол, сжимает челюсти.
- Лен, так быть не должно. Только потому, что мы вместе, потому что мы последние мужчина и женщина на Земле… - Я впервые вижу, чтобы он так мучительно подбирал слова. - Это не значит, что ты должна чем-то жертвовать. Я не из таких… Ты не обязана…
Он выглядит таким расстроенным и хмурым, что я начинаю снова говорить, хотя, еще не открыв рот, понимаю, что совершаю ошибку.
- Я о другом, - бормочу я. - Я не говорю, что чувствую себя «обязанной», и ты не «из таких». Нет. Конечно же не из таких. Просто…
Просто я люблю его. Я крепко сжимаю зубы, чтобы не пасть еще ниже. Нужно прикусить этот противный язык, пока он окончательно все не испортил.
- Просто что? - не сдается он.
Я пробую помотать головой, но его пальцы все еще крепко держат мой подбородок.
- Лен?…
Я вырываюсь и изо всех сил качаю головой.
Он придвигается ближе, лицо его внезапно меняется: на нем отражается борьба - новое, незнакомое выражение. И чувство, что меня отвергли, от которого щипало в глазах, отчего то проходит.
- Поговори со мной… пожалуйста, - тихо произносит он.
Я чувствую его дыхание на своей щеке и на несколько секунд теряю способность мыслить. Вижу его глаза и забываю о своем позоре, забываю, что совсем недавно хотела замолчать навсегда.
- Если бы из всех людей в мире мне надо было выбрать, с кем отправиться на необитаемую планету, я бы выбрала тебя, - шепчу я. Солнце между нами разгорается. - Я всегда хотела быть с тобой. И не только… не только разговаривать. Когда ты прикасаешься ко мне… - Я несмело провожу по теплой коже его плеча - и под кончиками пальцев словно пробегают искры. Его рука обнимает меня. Чувствует ли он этот жар? - Я не хочу, чтобы ты останавливался. - Хочется точнее подобрать слова, но не могу. Ничего страшного. Я и так уже во всем призналась. - Если ты не чувствуешь ко мне того же, я пойму. Ты только скажи, - в отчаянии вру я.
- О, Лен! - выдыхает он и притягивает меня к себе. На его губах искры жарче всего, раскаленные. Я не понимаю, что делаю, но это уже не важно. Его руки в моих волосах, в моем сердце - его огонь. Я не могу - не хочу - дышать.
Его губы ловят мое ухо, а когда я снова пытаюсь их найти, Виктор удерживает мое лицо.
- Это чудо - больше, чем чудо, - что я нашел тебя, Лена. Если бы мне пришлось выбирать между прошлой жизнью и тобой, я бы выбрал тебя. Не пожалел бы пять миллиардов жизней.
- Так нельзя.
- Нельзя иначе.
- Витя, - выдыхаю я, пытаясь снова дотянуться до его губ. Он отстраняется, будто хочет что-то сказать. Разве нужно что-то еще говорить?
- Но…
- Но? - Какие тут могут быть «но»? Какие могут быть «но», если между нами такая искра?
- Тебе всего семнадцать, Лена. А мне уже двадцать шесть.
- И что?
Он не отвечает. Его руки медленно гладят мне плечи, заливая их огнем.
- Ты что, издеваешься? - Я отстраняюсь, чтобы видеть его лицо. - Мы пережили конец света, а тебя волнуют какие то условности?
Он громко сглатывает, прежде чем продолжить.
- Большинство условностей существуют не просто так, Лен. Я буду последним негодяем, если тобой воспользуюсь. Ты слишком юна.
- Юность умерла. Все выжившие - древние старики.
В уголках его рта пробивается улыбка.
- Может, ты и права. Но спешить все равно ни к чему.
- Чего ждать? - требую я ответа.
Он медлит, обдумывая ответ.
- Что ж, для начала поговорим… о вещах прозаических. Пытается меня отвлечь, увести от темы разговора?
Похоже на то. Не верится, что разговор принимает подобный оборот. Если он на самом деле меня хочет, это не имеет смысла.
- Понимаешь, - сбивчиво объясняет он, и кажется, что под золотистым загаром проступает румянец смущения. - Когда я обустраивал это место, то не планировал… гостей. То есть… - Остальное он выпаливает одним махом: - Противозачаточными средствами не запасся.
- Но… - Я мучительно морщу лоб.
С его лица ушла улыбка, и я впервые замечаю, как оно искажается от злобы - никогда бы не подумала, что Виктор на это способен.
- Не хочу, чтобы мой ребенок родился в этом мире.
До меня доходит смысл его слов, и я сжимаюсь, представив невинную кроху, открывающую глаза в подобном месте. Мне и так с лихвой хватает глаз Серёжи, которого не ждет ничего хорошего - даже при самом лучшем раскладе.
Виктор вдруг снова становится Виктором. Лучики вокруг глаз собираются в морщинки.
- И потом, у нас еще есть время… все обдумать. - Кажется, он опять уходит от разговора. - Ты хоть понимаешь, сколько времени прошло с тех пор, как мы встретились? Всего четыре недели.
Я поражена.
- Не может быть!…
- Двадцать девять дней. Я считаю.
Я пытаюсь вспомнить. Не может быть, чтобы всего за двадцать девять дней Виктор сумел так изменить нашу жизнь. Как будто мы с Серёжей все время были с ним. Два или три года…
- Время у нас есть, - повторяет Виктор.
Меня охватывает дурное предчувствие, приступ паники надолго лишает дара речи. Он с тревогой следит за переменой в моей лице.
- Но ты же не знаешь… - Безысходность, которая отступила, когда он меня нашел, настигает вновь, как удар хлыста. - Никто не знает, сколько времени нам осталось: месяцы, дни, часы…
Он смеется, согревая меня своим смехом, и касается губами сердитой складочки между нахмуренными бровями.
- Не волнуйся, Лен. Наш союз заключен на Небесах. Ты моя судьба. Никому - слышишь, никому! - я тебя не отдам.

Не спрашивая моего согласия, Лена вернула меня в настоящее - к узкой ленте шоссе, вьющейся через аризонскую пустыню под безжалостным полуденным солнцем. Я смотрела на пустоту впереди и ощущала пустоту внутри.
Ее мысль легким вздохом пронеслась в голове: «Если б знать, сколько нам осталось».
У меня по щекам текли слезы… наши с ней общие слезы.
И все-таки я знала, чего хочу, - так страстно и жадно я не хотела ничего за все мои восемь жизней. Стоило зажмуриться на солнце, под веками плясал образ Виктора - не воспоминание Лены, а мое воспоминание о ее воспоминании. Она ничего мне не внушала. Она лишь ждала, почти неощутимая в моей голове, - я представила, как она, словно бы затаив дыхание, покорно ждала моего решения.
Я не могла отделить себя от желаний этого тела. Я проникла в него глубже, чем предполагала. Я хотела, или хотело оно? Разве была хоть какая то разница?
В зеркале заднего вида блеснул на солнце бампер - вдалеке показалась машина.
Я надавила на педаль газа и медленно вырулила к придорожному магазинчику. Выбора не оставалось.

Комментим))

Глава 7 Приговор

По дороге мы заехали в одни магазин, чтобы запастись водой, ведь придётся идти по пустыне! Проехав ещё немного, мы оставили машину, и пошли пешком. Но, Лена запуталась в дороге. Мы очутились посреди пустыни. Солнце нещадно палило. Вода закончилась. Мы увидели небольшое дерево, и пошли к нему. Мы добрались до цели. Едва мертвое дерево простерло над нами свою паутинистую тень, ноги отказались нас слушаться. Мы распростерлись ничком и уткнулись лицом в песок, мечтая больше никогда не видеть проклятого солнца, хватая ртом обжигающий воздух, слушая свое хриплое дыхание. Так продолжалось вечность.
Наконец мы закрыли глаза. Веки изнутри были яркими и красными. Мы перестали чувствовать сетку тени; может быть, она больше не падала на нас.
Не было сил сосредоточиться, составлять слова в предложения. Слишком много боли на нас обрушилось. Все мышцы в нашем теле взбунтовались в судорожной борьбе со смертью.
Мы не боролись. Мы отдались на волю судьбы и ждали, время от времени погружаясь в воспоминания. Пока сознание не затуманилось, мы напевали про себя колыбельную. Этой колыбельной мы убаюкивали Серёжу, когда земля была слишком жесткой, или ночь слишком холодной, или страх не давал уснуть. Брат уложил голову нам на грудь, мы приобняли его. А потом словно сами уткнулись в чье то большое и сильное плечо, и новая колыбельная убаюкала нас.
Свет в веках потемнел, но не от смерти. Опустилась ночь, и это опечалило нас. На жаре мы бы продержались меньше.
Темнота и тишина длились вечность. А затем раздался звук.
Мы едва обратили на него внимание. Может, нам послышалось. Может, наконец пришел койот. Хотелось ли нам этого? Неизвестно. Мы потеряли ход мыслей, забыли о звуке.
Что-то встряхнуло нас, дернуло за онемевшие руки, потащило. У нас не осталось сил на слова, но мы надеялись, что все произойдет быстро. Мы ждали укуса. Вместо этого последовал толчок, и наше лицо повернули к небу.
Полилась вода - влажная, прохладная, невозможная. Она стекала по глазам, смывая песок. Веки затрепетали, заморгали, стряхивая стекающие капли.
Нам было не до песка в глазах. Подбородок вытянулся вверх, отчаянно ища воду, слепой рот раскрывался и закрывался, как клюв только что вылупившегося птенца.
Нам послышалось, что кто-то вздохнул.
А затем в рот полилась вода, мы принялись глотать, захлебнулись и закашлялись. Вода пропала, и наши слабые руки потянулись к ней. Кто-то твердым движением похлопал нас по спине, и дыхание восстановилось. Руки все еще хватали воздух в поисках воды.
На этот раз явственно прозвучал вздох.
Что-то прижалось к растрескавшимся губам, и вновь потекла вода.
Мы жадно пили, на этот раз аккуратнее, только бы снова не забрали воду.
Мы пили до тех пор, пока не заболел живот. Струйка воды становилась все тоньше, наконец иссякла совсем, и мы хрипло запротестовали. Еще одна емкость прижалась к нашим губам, и мы исступленно пили, пока не опустела и она.
Казалось, еще глоток - и желудок взорвется, и все равно мы заморгали, пытаясь сфокусировать взгляд на воде. Было слишком темно, не видно ни единой звезды. Мы моргнули еще раз и поняли, что темнота ближе, чем небо. Над нами навис мрачный, как ночь, силуэт.
Зашуршала ткань, и песок скрипнул под каблуком. Фигура выпрямилась, послышался резкий звук - звук расстегивающейся молнии, взрезавший ночную тишину.
Лезвие света пронзило глаза. Мы застонали от боли, и наша рука взметнулась козырьком к закрытым глазам. Даже сквозь опущенные веки сияние казалось слишком ярким. Свет исчез, и прямо над нами послышался еще один вздох.
Мы осторожно приоткрыли ослепшие глаза. Тот, кто склонился над нами, не произнес ни слова. В воздухе повисло напряжение, но нам было все равно. Было сложно думать о чем-то, кроме воды у нас в животе, и о том, где бы найти еще. Мы постарались сосредоточиться и разглядеть нашего спасителя.
Несколько минут мы щурились и моргали, пока не различили тускло выделяющееся во мраке белое пятно под темным лицом. Мелькнула мысль: «Борода - как у Деда Мороза» Откуда-то из глубин памяти выплыли другие черты лица. Все сходилось: крупный нос с раздвоенным кончиком, широкие скулы, густые седые брови, глубоко посаженные глаза с морщинистыми веками. Черты виднелись нам лишь намеками, но мы знали, как это лицо будет выглядеть при свете дня.
- Дядя Джеб, - удивленно прохрипели мы. - Ты нас нашел.
Он сидел на корточках подле нас. Услышав свое имя, он чуть качнулся на каблуках.
- Н да… - Грубоватый голос всколыхнул сотни воспоминаний. - Н да… бедолага…
- Они здесь? - Слова вылетели сами, как вода, попавшая в легкие. Помимо воды меня волновал лишь этот вопрос. - Они добрались?
В темноте невозможно было прочитать выражение лица дяди Джеба.
- Кто? - спросил он.
- Серёжа! Виктор! - Наш шепот взвился, словно крик. - Виктор был с Серёжей. Наш брат! Они тут? Дошли?
Ответ последовал почти сразу.
- Нет. - Твердо, без эмоций и без жалости в голосе ответил он.
- Нет… - прошептали мы. Мы не повторяли за ним, а протестовали - зачем вернули жизнь? Зачем?! Мы снова закрыли глаза и прислушались к боли в теле, чтобы хоть немного отвлечься от боли внутри.
- Послушай, - через некоторое время произнес дядя Джеб. - Мне тут нужно кое-что уладить. Отдохни немного, я за тобой вернусь.
Мы не стали открывать глаза, не понимали значения слов, мы слышали только звуки. Шаги захрустели, удаляясь. Мы не знали, куда он пошел, да и не хотели знать.
Они пропали. Не оставалось ни способа их найти, ни надежды. Мы никогда их больше не увидим: Виктор и Серёжа исчезли - а уж они то исчезать умели.
Вода и ночная прохлада вернули ясность сознания, такую нежеланную сейчас. Мы перевернулись на живот и снова зарылись лицом в песок. Мы слишком устали, истощение перешло в новое, болезненное состояние. Надо уснуть, только бы не думать…
И мы погрузились в сон.
Проснулись мы все еще ночью, но на востоке уже угрожающе занимался рассвет - горы окрасились тусклым багрянцем. Во рту ощущался привкус земли, и поначалу мы не сомневались, что дядя Джеб нам приснился. Ну конечно же.
Этим утром думалось яснее, и мы почти сразу заметили странный предмет у нашей правой щеки - явно не камень и не кактус. Мы потрогали его - твердый, гладкий - и подтолкнули: внутри маняще заплескалась вода.
Дядя Джеб на самом деле побывал здесь и оставил нам флягу.
Мы осторожно сели: казалось, что мы вот вот переломимся пополам, как высохший прутик. Вообще то мы чувствовали себя лучше. Должно быть, вода делала свое дело. Боль притупилась, и впервые за долгое долгое время нам захотелось есть.
Непослушными пальцами мы отвернули крышку. Фляга была не полной, но воды хватило, чтобы желудок снова растянулся - наверное, успел съежиться. Мы выпили все до последней капли - к черту экономию!
В предрассветной тишине брошенная фляга упала на песок с глухим стуком. Теперь мы окончательно проснулись, вздохнули, жалея, что забытье прошло, и уронили голову на руки. Что дальше?
- Зачем ты дал этой твари воду, Джеб? - возмутился сердитый голос где то позади.
Мы резко перевернулись, оперлись коленями. Увиденное не укладывалось в голове, сердце оборвалось.
Вокруг дерева, под которым я сидела, полукругом стояло девять человек. Все они были именно людьми. Я ни разу не видела таких гримас у представителей моей расы. Губы кривились от ненависти, открывая оскаленные по звериному зубы. Брови нависли над горящими злобой глазами.
Шесть мужчин и две женщины, почти все крупнее меня. Внезапно я с ужасом поняла, почему они так странно держат руки перед собой, крепко зажав в них какие то предметы. Они сжимали оружие: кто - короткие ножи, наподобие тех, что были у меня на кухне, прочие - клинки подлиннее, а один грозил огромным тесаком. Такой нож на кухне не пригодится. Лена услужливо подсказала название: «Мачете». Другие держали длинные палки, металлические и деревянные. Дубинки.
Среди них я признала дядю Джеба. В руках он небрежно сжимал предмет, который мне еще не доводилось видеть лично, только в воспоминаниях Лены, как и тесак мачете. В руках дяди Джеба было ружье.
Я глядела с ужасом, Лена же - с изумлением, поражаясь количеству выживших. Восемь человек. Она считала, что Джеб здесь один - в лучшем случае, втроем с кем-то. При виде стольких уцелевших представителей человеческой расы ее сердце запело от радости.
«Идиотка, - одернула ее я. - Взгляни на них. Разве не видишь?»
Я заставила ее увидеть происходящее моими глазами: от фигур в темных джинсах и хлопковых рубашках, побуревших от грязи, исходила почти осязаемая угроза. Даже если когда то они и были людьми, в данную минуту они превратились в нечто другое, стали варварами, чудовищами, жаждущими нашей крови.
В каждой паре глаз - смертный приговор.
Лена с неохотой пришлось признать, что я права. В эту минуту ее обожаемые люди предстали в худшем своем проявлении - как в газетных заголовках из заброшенной хижины. На нас смотрели убийцы.
Лучше было бы умереть еще вчера. Зачем дядя Джеб спас нам жизнь?
От этой мысли меня передернуло. В голове замелькали истории о человеческих зверствах. К горлу подступила тошнота. Я постаралась сосредоточиться. Иногда люди не сразу убивают врагов - хотят выпытать у них сведения… или надругаться над телами…
Разумеется, я сразу вспомнила о тайне, которую они попытаются у меня выведать. Тайне, которую я никогда, ни за что не выдам, что бы со мной ни делали. Я скорее покончу с собой.
Я сумела утаить свой заветный секрет от Лены с помощью ее же защитного приема: выстроила мысленную стену, чтобы спрятать информацию. Раньше в этом не было нужды.
Лена почти не проявила интереса и даже не пыталась пробиться. Сейчас, когда оказалось, что не ей одной есть что скрывать, ее занимали заботы поважнее.
А стоило ли хранить от нее мою тайну? Лена сильнее меня; я не сомневалась, что она выдержит любую пытку. А сколько выдержу я, прежде чем выдать им все секреты?
Меня чуть не стошнило. Самоубийство вызывало у меня отвращение: то же убийство, только хуже. Лене придется пройти через те же пытки и смерть, что и мне. Я решила подождать до тех пор, пока другого выхода не останется.
«Нет, они на это не пойдут. Дядя Джеб ни за что не даст меня в обиду».
«Дядя Джеб не знает, что ты здесь», - напомнила я.
«Скажи ему».
Я перевела взгляд на знакомое лицо. Густая седая борода не давала рассмотреть выражение рта, но глаза не пылали, как у остальных. Краешком глаза я заметила, что некоторые переводят взгляд с меня на него. Они ждали от него ответа на вопрос, который так пугал меня. Дядя Джеб не обращал на них внимания, он смотрел на меня.
«Я не могу ему сказать, Лена. Он не поверит. А если они заподозрят ложь, то решат, что я Искательница. Наверняка они по опыту знают, что только Искательница придумает легенду наподобие этой, чтобы попытаться к ним проникнуть».
Лене пришлось признать, что я права. Само слово «искательница» заставило ее содрогнуться от ненависти, и она знала, что у этих людей будет точно такая же реакция.
«Все равно это ничего не изменит. Им достаточно того, что я - Душа».
Темноволосый здоровяк с поразительно светлой кожей и ясными голубыми глазами с отвращением хмыкнул, сплюнул на землю и шагнул вперед, чуть занеся мачете.
Лучше уж быстрая смерть. Лучше погибнуть от этой грубой руки, чем от своей собственной. Лучше умереть, чем превратиться в злобного зверя, чем замарать себя чьей то кровью, пусть даже и своей.
- Спокойно, Кирилл, - неторопливо, почти небрежно бросил Джеб.
Здоровяк замер и скривился.
- В чем дело? Ты же вроде проверил. Она одна из них.
Знакомый голос… Так вот кому не понравилось, что Джеб дал мне воду!
- В общем, да. Но есть небольшая проблемка.
- В смысле? - задал вопрос мужчина, который стоял рядом с Кириллом; в глаза бросалось сходство - судя по всему, братья.
- Видишь ли… Ко всему прочему, она еще и моя племянница.
- Уже нет, - отрезал Кирилл, сплюнул и решительно шагнул ко мне. По напряженному движению плеч стало ясно, что словами его уже не остановить. Я зажмурилась.
Сзади дважды щелкнул металл, и кто то ахнул. Я приоткрыла один глаз.
- Охолони, говорят тебе! - Голос дяди Джеба звучал расслабленно, но руки крепко сжимали ружье, ствол которого уперся Кайлу в спину. Здоровенный детина замер с занесенным мачете в двух шагах от меня.
- Джеб! - ужаснулся брат Кирилл. - Ты чего?
- Отойди от девочки, Кирилл.
Кирилл в ярости развернулся к Джебу.
- Это не девочка, Джеб.
Джеб пожал плечами, но не опустил оружие.
- Надо бы кое-что обсудить…
- Доктор выудит из нее все что надо, - угрюмо предложил женский голос.
Я съежилась: сбывались мои худшие страхи. Только что Джеб назвал меня племянницей, и я было понадеялась на их милость… Вот дура! Этого невозможно представить ни на секунду. Смерть - единственная милость, на которую способны эти существа.
Женщина, что упомянула доктора, оказалась ровесницей дяди Джеба, если не старше. Возраст ее угадывался не сразу из за темно пепельной, а не снежно белой седины. Морщины, избороздившие лицо, собрались в сердитые складки, но за ними неуловимо проступало что то знакомое.
Лена сравнила старушечье лицо с другим, более гладким лицом из своих воспоминаний.
- Тетя Мэгги? Ты тут? Как? А Таня… - Слова, слетавшие с моих губ, принадлежали Лене. Я была бессильна - долгое пребывание в пустыне сделало ее сильнее и ослабило меня. А может, я слишком отвлеклась, гадая, с какой стороны прилетит смертельный удар. Я готовилась к нашей смерти, она же радовалась воссоединению с семьей.
Удивленный возглас Лены оборвали на полуслове. Мэгги рванулась вперед с прытью, никак не сочетавшейся с ее хрупким обликом. Рука с черным ломиком, на которую был устремлен мой взгляд, осталась опущенной, а свободная рука взметнулась и с силой хлестнула меня по лицу.
Моя голова дернулась. Мэгги отвесила мне еще одну пощечину.
- Меня не одурачишь, паразитка. Мы вас изучили. Знаем, как вы умеете нам подражать.
Я потрогала языком внутреннюю поверхность щеки: вкус крови.
«Больше так не делай, - отругала я Лену. - Я же предупреждала…»
Лена, казалось, утратила дар речи.
- Ну, ну, Мэгги, - примирительно произнес Джеб.
- Ты мне тут не нукай, старый дурак! Да она небось целую армию за собой приведет. - Старуха отпрянула, глядя на меня, как на готовую к броску змею, и встала рядом с братом.
- Что то я никого не вижу, - возразил Джеб. - Эй, там, - крикнул он, и я удивленно вздрогнула. И не только я. Джеб махал левой рукой, сжимая в правой ружье. - Сюда!
- Заткнись, - прошипела Мэгги, толкнув его в грудь. Я успела убедиться в ее недюжинной силе, но Джеб не шелохнулся.
- Она одна, Мэг. Она едва дышала, когда я ее нашел, - да и сейчас не в лучшей форме. Сороконожки так собой не жертвуют. Они бы спасли ее куда раньше, чем я. Кем бы она ни была, она пришла одна.
В голове возник образ длинного насекомого с множеством лапок, но связи я не уловила.
«Он говорит о тебе», - перевела Лена и наложила изображение мерзкого жука на мое воспоминание о ясной серебряной Душе. Сходства я не заметила.
«Интересно, откуда он знает, как вы выглядите», - рассеянно поинтересовалась Лена. Она узнала об истинном облике Души только из моих воспоминаний.
Мне было некогда гадать вместе с ней. Джеб направился ко мне, а следом за ним потянулись остальные. Рука Кирилла застыла на плече Джеба - не то останавливая, не то отталкивая.
Джеб переложил ружье в левую руку и протянул мне правую. Я смотрела на нее с опаской, ожидая удара.
- Пошли, - ласково поторопил дядя Джеб. - Мы почти дома, дальше - сама.
- Нет! - буркнул Кирилл.
- Она пойдет с нами. - На этот раз в голосе Джеба проскочили жесткие нотки. Стало видно, как под бородой заходили желваки.
- Джеб! - крикнула Мэгги.
- Здесь я хозяин, мне и решать.
- Старый дурак! - прорычала она.
Джеб взял меня за руку и рывком поставил на ноги: не грубо, без жестокости, скорее торопливо. Впрочем, наибольшая жестокость - сохранить мне жизнь ради своих грязных планов.
Я стояла, покачиваясь на затекших ногах.
За спиной у Джеба неодобрительно зашипели голоса.
- Ладно, кто ты там есть, - все так же ласково обратился он ко мне. - Давай выбираться отсюда, пока не стало слишком жарко.
Брат Кирилла положил руку на плечо Джебу.
- Ты что, покажешь этой твари, где мы живем?
- Да это неважно, - прошипела Мэгги. - Все равно она никому уже ничего не расскажет.
Джеб вздохнул и снял с шеи прятавшийся под бородой платок.
- Вот ерунда какая… - пробормотал он, делая из заскорузлой от пота ткани повязку.
Он завязывал мне глаза, а я стояла, не шелохнувшись, борясь с паникой, которая усилилась оттого, что я перестала видеть своих врагов.
Джеб направлял меня, положив на спину руку; никто другой не был бы так нежен.
Мы тронулись в путь – по-моему, на юг. Сперва все молчали, лишь песок хрустел под ногами. Земля была ровной, но я постоянно спотыкалась… ноги не слушались. Джеб терпеливо ждал, почти заботливо направляя меня.
Пока мы шли, взошло солнце. Некоторые прибавили шагу, обогнали нас и направились куда то вперед. Судя по звукам, со мной и Джебом мало кто остался. Наверное, по моему виду решили, что охранники не понадобятся - в полуобмороке от голода, я едва переставляла ноги, голова кружилась.
- Ты же не собираешься ему рассказывать? - раздался укоризненный голос Мэгги.
- Он имеет право знать, - сурово ответил Джеб.
- Жестокий поступок, Джебедия.
- Жизнь - жестокая штука, Магнолия.
Я никак не могла решить, кто из этих двоих пугает меня больше: Джеб, который так упорно старался оставить меня в живых, или Мэгги, которая волновалась из за жестокости больше брата, но первая упомянула о «докторе» - от одного этого слова на меня накатывал тошнотворный ужас.
Несколько часов мы шли в тишине, пока ноги не отказались меня слушать. Джеб опустил меня на землю и снова, как ночью, приложил к губам флягу.
- Как сможешь идти, дай знать. - Голос Джеба звучал участливо, но, по-моему, он всего лишь играл роль.
Кто-то нетерпеливо вздохнул.
- К чему это, Джеб? - спросил знакомый мужской голос. Похоже, один из братьев здоровяков. - Для дока? Мог бы сразу сказать. Ни к чему было наставлять на Кайла ружье.
- На Кирилла стоило бы почаще наставлять оружие, - пробормотал Джеб.
- Дело ведь не в сочувствии, - продолжил здоровяк. - После всего, что ты видел…
- После всего, что я видел, только последний негодяй не научился бы сочувствовать. Впрочем, не в сочувствии дело. Если бы я испытывал хоть толику сочувствия к этому бедному созданию, я бы дал ей умереть.
Даже в раскаленном воздухе пустыни меня пробрала дрожь.
- В чем тогда? - потребовал ответа брат Кайла. После долгой паузы рука Джеба прикоснулась к моей, и я вцепилась в нее - без чужой помощи мне было не подняться на ноги. Другая его рука с силой уперлась мне в спину, и я снова пошла вперед.
- В любознательности, - тихим голосом сказал Джеб. Никто не ответил.
Пока мы шли, я раздумывала над некоторыми очевидными фактами. Во-первых, я была не первой Душой, которую они схватили. Наверняка ловля Душ поставлена на поток. Этот «доктор» уже пытался выудить ответы из других жертв.
Во-вторых, их попытки не увенчались успехом. Если бы какая то из Душ отказалась от самоубийства и раскололась под людскими пытками, я бы им не понадобилась. Меня бы милосердно умертвили сразу.
Однако, как ни странно, я никак не могла представить свою быструю смерть или попытаться ее приблизить. Умереть было бы просто, даже не пришлось бы пачкать руки. Стоило лишь солгать - выдать себя за Искательницу, сообщить, что мои коллеги идут по следу, разразиться угрозами. Или сказать правду - признаться в том, что Лена все еще живет во мне, что она и привела меня сюда.
Они увидят лишь ложь, попытку уверить их в том, что сознание человека продолжает существовать после имплантации… В эту вероломную, заманчивую ложь так хочется верить! Они тут же решат, что я из Искателей, мне даже и заявлять об этом не придется. Они сочтут это ловушкой, избавятся от меня по быстрому и найдут новое место, где прятаться, подальше отсюда.
«Наверно, ты права, - согласилась Лена. - Я бы так и сделала».
Но пока боль не пришла, и я не спешила попасть в объятия смерти; инстинкт выживания накрепко запечатал рот. Мелькнуло воспоминание о последней встрече с Утешительницей - это было словно на другой планете… Самоубийственная с виду попытка Лены настоять на том, чтобы я отказалась от этого тела - блеф, но весьма эффективный. Мне тогда еще подумалось, что невозможно безучастно наблюдать за чужой смертью со стороны, сидя в мягком кресле.
Прошлой ночью мы с Леной молились о смерти, но тогда смерть витала в дюймах от нас. Теперь, когда я снова встала на ноги, все было иначе.
«Я тоже не хочу умирать, - шепнула Лена. - Но, может быть, ты ошибаешься и они сохранили нам жизнь по другой причине. Не понимаю, зачем им… - Ей не хотелось думать о том, что нас ждет. Я была уверена, что ей в голову придут вещи пострашнее, чем мне. - Какую тайну они так хотят у тебя выведать?»
«Эту тайну я не открою никогда и никому, даже тебе».
Смелое заявление. Но ведь боль еще не пришла…
Прошло около часа. Солнце стояло прямо над нами, жар огненной короной лежал на волосах. Неожиданно привычный уже хруст песка сменился гулким эхом. Джеб все еще шел по песку, как и я, но у идущих впереди под ногами уже была новая почва.
- Смотри, осторожно, - предупредил меня Джеб. - Пригнись.
Я запнулась, не уверенная, куда смотреть или как смотреть, когда глаза завязаны. Рука отпустила спину, надавила на затылок, принуждая пригнуться. Я наклонилась всем телом. Шея одеревенела.
Джеб снова повел меня вперед. Теперь и наши шаги отдавались гулким эхом: песок и камни явно остались позади, почва под ногами была ровной и твердой.
Солнце скрылось - оно больше не обжигало кожу и не палило волосы.
Я сделала еще шаг. Воздух изменился: никаких дуновений, я просто «вошла» в него. Сухой ветер пустыни исчез. Здесь воздух был неподвижным, прохладным, даже слегка влажным - ощущался вкус и запах затхлости.
И у меня, и у Лены скопилось множество вопросов. Ей хотелось задать свои, но я хранила молчание. Никакие слова нас не спасли бы.
- Ладно, можешь выпрямиться, - разрешил Джеб.
Я медленно подняла голову.
Даже с завязанными глазами было ясно, что вокруг темно. У краев повязки проступала сплошная чернота. За спиной нетерпеливо топтались остальные, ожидая, когда мы двинемся в путь.
- Сюда, - произнес Джеб и повел меня дальше.
Шаги отдавались эхом совсем близко - должно быть, мы находились в замкнутом пространстве. Я все еще непроизвольно пригибала голову.
Мы прошли еще немного, развернулись и, казалось, по кривой дуге направились обратно. Дорога пошла под уклон, который с каждым шагом становился все круче, и Джеб одной рукой меня поддерживал. Я цеплялась за его грубую ручищу и, спотыкаясь, брела в темноту - как долго, не знаю. Вероятно, путь казался дольше, чем был на самом деле, потому что каждую минуту растягивал страх.
Мы еще раз повернули, а затем пол пошел вверх.
Одеревенелые ноги отказывались идти, и там, где тропинка стала круче, Джебу пришлось тащить меня наверх. Чем дальше мы заходили, тем сильнее тянуло сыростью и затхлостью, но чернота не менялась. Слышно было лишь наши шаги да их близкое эхо.
Постепенно тропинка выровнялась, начала петлять и закручиваться по змеиному.
Наконец то по краям повязки забрезжил долгожданный свет. Мне хотелось, чтобы повязка сползла сама, потому что я боялась ее стянуть. Наверное, было бы не так страшно, если бы я знала, где и с кем нахожусь.
Вместе со светом пришел звук. Странный неразборчивый гул, похожий на перешептывание. Почти как шелест водопада.
Гул становился все громче, по мере того как мы подходили ближе, и все меньше походил на шум воды. Высокие и низкие тона перемешивались гулким многоголосием и отдавались эхом. Будь в нем побольше стройности, его можно было бы сравнить с неумолкающей музыкой, какую мне довелось слушать и петь в Поющем мире. Тьма под повязкой воскресила воспоминание о слепоте.
Лена разгадала эту какофонию раньше меня. Я никогда еще не слышала подобных звуков, потому что прежде не жила среди людей.
«Спорят и ругаются, - догадалась она. - Много народу…»
Звук манил ее. Значит, тут были еще люди?
Даже восемь выживших стали для нас обеих сюрпризом. Куда мы попали?
Руки потянулись сзади к моей шее, и я поспешила от них увернуться.
- Спокойно! - Джеб снял с моих глаз повязку.
Я заморгала, и тени вокруг меня приобретали узнаваемые очертания: грубые, неровные стены, щербатый потолок, истоптанный пыльный пол. Мы находились под землей, в каком то природном пещерном образовании. Неужели мы так глубоко забрались? Мне казалось, мы дольше поднимались вверх, чем опускались.
Стены и потолок из красновато бурого камня, испещренные неглубокими дырами, походили на швейцарский сыр. Края нижних дыр истерты, но у отверстий над моей головой они выступали рельефнее и выглядели острее.
Свет шел из широкой дыры впереди, по форме не сильно отличающейся от других, усеявших своды пещеры. Это был вход, ведущий в другое, куда лучше освещенное место. Лена сгорала от нетерпения, поражаясь и радуясь количеству выживших. Я медлила, внезапно осознав преимущество слепоты перед зрением.
Джеб вздохнул.
- Прости, - очень тихо, так, чтобы расслышала лишь я, пробормотал он.
Я попробовала сглотнуть и не смогла. Руки мои дрожали, как листья на ветру, голова кружилась, но, возможно, виной тому был голод. Джеб втолкнул меня в широкое отверстие, и я застыла, не веря своим глазам.
Туннель вел в огромный зал. Потолок был слишком ярким и слишком высоким - словно искусственное небо. Я постаралась разглядеть, откуда идет свет, но слепящие лучи больно врезались в глаза.
Гул стих, и в огромной пещере внезапно воцарилась мертвая тишина.
По сравнению со сверкающим в вышине потолком пол казался тусклым. Какое то время глаза привыкали к очертаниям фигур впереди.
Толпа. Другого слова не подобрать - передо мной стояла человеческая толпа, молчащая и неподвижная. Все взгляды устремились на меня, и в каждом горело знакомое мне с рассвета выражение - жгучая и беспощадная ненависть.
Лена ошеломлено считала: десять, пятнадцать, двадцать… двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…
Мне же было все равно, сколько их тут, я пыталась ей втолковать, что это ничего не значит. Убить меня, убить нас… Двадцати человек для этого не нужно. Я попробовала открыть ей глаза, объяснить, насколько шатко наше положение, но в ту минуту ей, погруженной в человеческий мир из ожившей мечты, было не до моих предостережений.
Из толпы вышел человек. Мой взгляд метнулся сперва к его рукам, ища оружие. Руки были сжаты в кулаки - иной угрозы я не заметила. Щурясь от непривычно слепящего света, я разглядела вызолоченный солнцем загар… такой знакомый…
Вдруг забрезжил проблеск надежды: у меня перехватило дыхание, голова закружилась… Я подняла глаза и увидела его лицо.

ЖДУ КОММЕНТОВ))

Глава 8 Конфликт

Для нас обеих это было слишком… увидеть его здесь, сейчас, когда мы уже смирились с мыслью, что больше его не увидим, успели поверить, что навсегда его потеряли. Я замерла, не в силах пошевелиться. Мне хотелось посмотреть в глаза дяде Джебу, понять, зачем он разбил мне сердце своим ответом тогда, в пустыне, но я не могла оторвать взгляд от лица Виктора. Смотрела и не находила ответа.
Лена отреагировала иначе.
- Витя, - вскрикнула она, и хрип вырвался из моего израненного горла.
Она рывком увлекла меня вперед, почти совсем как в пустыне, подчинив себе мое застывшее тело. Единственное различие: на сей раз она это делала против моей воли.
Я не успела ее остановить.
Раскинув руки, она кинулась к нему. Я мысленно окликнула ее, пытаясь предупредить. Напрасно: она меня не слушала. Она вообще словно забыла о моем присутствии.
Лена, пошатываясь, шла к нему, и никто даже не пытался ее остановить - никто, кроме меня. Еще чуть-чуть, и она до него дотронется… Вот только она не заметила того, что видела я. Она не заметила, как изменилось лицо Виктора за долгие месяцы разлуки, как оно ожесточилось… Как вдруг исказились его черты. Не заметила, что на этом новом лице не осталось места улыбке, которую она помнила - родной, прятавшейся в краешках глаз улыбке. Лишь однажды, давно, ей довелось увидеть, как его лицо темнеет, лишь однажды в глазах у него мелькнула угроза, но разве могло сравниться то выражение с угрозой, что сверкала в них сейчас!… Она не заметила - а может, не хотела замечать.
Его руки были длиннее моих.
Прежде чем Лена дотянулась до него моими пальцами, рука Виктора поднялась в замахе и тыльная сторона ладони врезалась мне в скулу. Страшной силы удар подкосил меня, я стукнулась головой о камень, мое тело глухо рухнуло на пол, глаза закатились. В ушах стоял звон, все плыло. Я изо всех сил цеплялась за ускользающее сознание.
«Глупо, ой, глупо, - простонала я Лене. - Я же тебе говорила, не надо».
«Витя здесь, Витя жив, Витя здесь», - бессвязно, словно слова привязавшейся песенки, бубнила она.
Я попыталась сфокусировать взгляд, но странный потолок слепил. Я отклонила голову от света, и едва удержалась от стона: скула раскалывалась от дикой боли. А ведь это всего лишь один удар, на который я сама и напросилась. Что же со мной сделают долгие часы планомерных побоев?
Рядом прошаркали ноги; мой взгляд неосознанно взметнулся в поисках новой угрозы… надо мной стоял дядя Джеб. Он вроде бы собирался протянуть мне руку, но обернулся и передумал. Стараясь не застонать, я приподняла голову и увидела то, что видел он.
Виктор направлялся к нам. Лицо его исказилось от ярости - совсем как у тех варваров, там, в пустыне, - но даже в гневе оно было не пугающим, а прекрасным. Сердце дрогнуло и забилось… Мне хотелось смеяться над собой. Мой родной, любимый Виктор шел меня убивать. Всматриваясь в кровожадное выражение любимых глаз, я молила, чтобы ярость взяла верх над расчетом. Хотя нет… Я лукавила: умирать не хотелось.</p>
Взгляды Джеба и Виктора встретились. Казалось, прошла вечность. Джаред стиснул зубы, Джеб сохранял невозмутимость. Наконец Виктор сердито выдохнул и отступил. Молчаливое противостояние закончилось.</p>
Джеб протянул мне руку и, поддерживая меня за спину, помог встать. Тошнило, голова кружилась и раскалывалась от боли. Если бы не пустой желудок, меня наверняка бы вырвало. Ноги не держали: я шаталась и норовила завалиться вперед. Джеб поймал меня и крепко ухватил за локоть.
Виктор наблюдал за нами, скрипя зубами. Эта идиотка опять рванулась к нему, но я уже оправилась от потрясения и могла рассуждать здраво - в отличие от Лены. Больше ей не вырваться. Я прочно отгородила ее мысленными заслонами.
«Сиди тихо. Он же меня ненавидит. Что бы ты ни сказала, будет только хуже. Мы умрем».
«Но Витя жив. Он здесь», - канючила она.
Тишина распалась, по пещере пошел шепоток, со всех сторон одновременно, словно по какому то незамеченному мной сигналу. Мне никак не удавалось различить, о чем они шепчутся.
Я оглядела толпу - все взрослые, ни одной детской фигурки. Сердце ныло, с языка Лены рвался вопрос. Я твердо отказала. Здесь нас ждали лишь злоба и ненависть: злоба на лицах незнакомцев, злоба на лице Виктора.
Толпа расступилась, пропуская высокого худощавого мужчину - под его кожей явственно выступали кости. Волосы выцвели, не разобрать - то ли светло каштановые, то ли темно русые. Меня привлекли тонкие черты его лица с мягким, беззлобным выражением. Все уступали дорогу этому непритязательному на вид человеку. Видимо, его здесь уважали. Виктор, однако, не сдвинулся с места и не сводил с меня глаз. Высокий незнакомец обошел его, словно какое то препятствие - например, лежащий на дороге камень.
- Так, так, - со странной веселостью в голосе произнес он, подойдя ко мне. - Я на месте. Что тут у нас?
Ответила возникшая подле него тетя Мэгги:
- Джеб нашел эту тварь в пустыне. Когда-то она была нашей племянницей, Леной. Похоже, шла по оставленным Джебом ориентирам. - Она смерила Джеба уничижительным взглядом.
- Хмм… - Сухопарый с любопытством обратил на меня странный, оценивающий взгляд. Казалось, он остался доволен увиденным. Я никак не могла понять, что же ему так понравилось.
Пряча глаза, я перевела взгляд на яркие волосы его спутницы.</p>
«Таня!» - вскрикнула Лена. Двоюродная сестра Лены по моим глазам поняла, что я ее узнала, и ее лицо застыло.
Я грубо оттеснила Лену на задворки сознания: «Тсс!»
- Хмм, - повторил незнакомец и протянул руку к моему лицу. Я отпрянула, метнувшись к Джебу. - Не бойся! - Высокий ободрительно улыбнулся. - Я не сделаю тебе больно.
Он снова протянул руку. Я снова дернулась к Джебу, но тот убрал руку и подтолкнул меня вперед. Высокий осторожно коснулся моей скулы чуть ниже уха и мягко повернул мне голову. Его пальцы нежно ощупывали шею сзади - он изучал шрам, что остался после моего внедрения.
Краешком глаза я следила за выражением лица Виктора. Действия незнакомца явно его расстроили, и я знала почему - Виктор ненавидел тонкую розовую полоску на моей шее…
Виктор нахмурился, но я с удивлением заметила, что его лицо уже не пышет злобой. Он хмурился, выдавая свое смущение.
Высокий убрал руку, пожевал губами, в глазах блеснул огонек.
- Она вполне здорова, если не считать последствий крайнего истощения, обезвоживания и недоедания. Впрочем, похоже, воды в нее влили предостаточно, так что об обезвоживании речи уже нет. Ну что ж… - И он странно и, видимо, неосознанно задвигал руками, как бы омывая их. - Приступим.
И тут в голове у меня щелкнуло… Все сходилось: его слова, краткий осмотр - этот мягкий с виду человек, пообещавший не делать мне больно, и был доктор.
Дядя Джеб тяжело вздохнул и закрыл глаза.
Доктор протянул мне руку, ожидая ответного жеста. Я сжала кулаки за спиной. Он снова участливо на меня посмотрел, оценивая горящий в моих глазах ужас. Уголки его рта опустились, но он не хмурился, а лишь обдумывал свои дальнейшие действия.
- Кирилл, Иен? - окликнул он, оглядываясь в поисках помощников. Два темноволосых брата здоровяка выступили из толпы. У меня затряслись коленки.
- Мне нужна ваша помощь. Пожалуй, придется… - Рядом с Кириллом доктор казался не таким уж и высоким.
- Нет.
Все обернулись к несогласному. Мне не требовалось оборачиваться на знакомый голос, но я все равно подняла взгляд.
Брови Виктора сошлись на переносице, рот сжался в страшной гримасе. Буря эмоций отражалась на его лице, и сложно было выделить какую то одну: злость, неповиновение, смущение, ненависть, страх… Боль.
Доктор моргнул, его лицо удивленно вытянулось.
- Витя?… Что то не так?
- Да.
Все ждали. Джеб старательно кусал губы, как будто пытался прогнать с лица наползающую ухмылку. Если я угадала, значит, старик отличался весьма своеобразным чувством юмора.
- А именно? - спросил доктор.
Виктор ответил сквозь зубы.
- Я тебе скажу, что не так, док. Скажи мне, что лучше: отдать ее тебе или позволить Джебу всадить пулю ей в лоб? В чем разница?
Я вся дрожала. Джеб похлопал меня по плечу.
Доктор снова моргнул.
- М-да… - вот и все, что он сказал. Виктор сам ответил на свой вопрос:
- Разница в том, что если это сделает Джеб, по крайней мере, она умрет достойно.
- Витя… - Голос доктора звучал ласково, эту же интонацию он использовал, когда говорил со мной. - С каждым разом мы узнаем все больше. Может быть, на этот раз…
- Ха! - фыркнул Виктор. – Что-то я не замечаю особого прогресса, док.
«Виктор нас защитит», - еле слышно подумала Лена.
Я не могла сосредоточиться, с трудом складывала слова. «Не нас, а лишь твое тело».
«Хоть что то…» - Ее голос звучал как бы издалека, а не из моей раскалывающейся головы.
Таня встала перед доктором. Странно, она как будто пыталась его защитить.
- Нельзя упускать такую возможность, - жестко проговорила она. - Мы все понимаем, как тебе нелегко, Виктор, но не тебе решать. Нужно действовать в интересах большинства.
Виктор злобно на нее посмотрел.
- Нет, - рявкнул он, именно рявкнул, а не шепнул, но почему-то голос прозвучал приглушенно. Все вдруг стало каким-то тихим. Губы Тани двигались, ее палец яростно тыкал в Виктора, однако до меня доносилось только тихое шипение. Они не сдвигались с места, но вдруг куда-то поплыли.
Темноволосые здоровяки братья со злобными лицами наступали на Виктора.
Я попыталась поднять руку… мышцы не слушались. Губы Виктора раскрылись, лицо покраснело, жилы на шее вздулись так, словно он кричал, но я ничего не слышала. Джеб отпустил мой локоть, мелькнул серый ствол ружья.
Я отпрянула при виде оружия, пусть даже направленного на кого-то другого, и потеряла равновесие. Комната медленно накренилась набок и опрокинулась.
- Серёжа… - выдохнула я. Перед глазами плясали цветные огоньки.
Лицо Виктора, злобное, яростное, внезапно нависло надо мной.
- Серёжа? - на этот раз в моем голосе был вопрос.
- Серёжа? - хриплый голос Джеба ответил откуда-то издалека. - С ним все хорошо. Витя его привел.
Искаженное лицо Виктора быстро таяло в темном тумане, застилавшем глаза.
- Спасибо, - прошептала я. Все вокруг поглотила тьма.

Комментим, девочки, комментим))

Очнулась я в какой-то маленькой пещере. Было темно, практически ничего нельзя было разглядеть. Только у самого входа я заметила два силуэта.
«Лена?» - тихонько позвала я.
«Я здесь…» - её голос был поникшим.
Я почувствовала ту же боль. Виктор, которого мы обе любили, не понял нас, не понял, что Лена жива.
В раздумьях мы не заметили, как появился свет и рядом с нами сел Джеб.
- Пожалуйста, не взваливай это на меня, - сказал Виктор. - В одном Кирилл прав: я не сумею принять трезвое решение.
- Никто и не говорит, что решать нужно прямо сейчас. Она вроде никуда пока не собирается. - Джеб ухмыльнулся, бросил взгляд в мою сторону и, незаметно для Виктора, быстро закрыл и снова открыл один глаз. Подмигнул? - Она так намучалась, пока сюда добиралась… Думай, времени море.
- Тут нечего думать. Лена мертва. Но я не могу… не могу, Джеб, я просто не… - казалось, Виктор не в силах договорить.
«Скажи ему».
«Я пока не готова умирать».
- Тогда не думай, - посоветовал Джеб. - Может, позже решение придет само собой. Не спеши.
- А что с ней то делать? Не сторожить же тут круглосуточно…
Джеб покачал головой.
- Какое то время придется. Все устаканится. Через пару недель даже Кайл перебесится.
- Пару недель? Ты предлагаешь все это время ее охранять? Нам столько всего надо…
- Знаю, знаю, - вздохнул Джеб. - Что нибудь придумаем…
- Это еще не все. - Виктор взглянул на меня, и на его лбу забилась жилка. - Где ее держать? У нас даже тюрьмы нет.
Джеб с улыбкой повернулся ко мне.
- Ты ведь не доставишь нам хлопот, правда?
Я смотрела на него, потеряв дар речи.
- Джеб… - растерянно пробормотал Виктор.
- Не переживай за нее. Во-первых, она будет у нас под присмотром. Во-вторых, ей никогда отсюда не выбраться - она элементарно заблудится. И в-третьих, она не настолько глупа. - Джеб приподнял густую белую бровь и обратился ко мне: - Ты же не станешь искать встречи с Кириллом и его дружками? Они к тебе особой любви не питают - думаю, ты заметила.
Я молчала. Непринужденный, шутливый тон Джеба настораживал.
- Слишком уж ты с ней церемонишься, - пробормотал Виктор.
- Меня так воспитали, уж прости. - Джеб положил руку Виктору на плечо и легонько похлопал. - Послушай, ты всю ночь сторожил. Я тебя сменю. Иди поспи.
Виктор хотел было возразить, но снова взглянул на меня, и лицо его ожесточилось.
- Как скажешь, Джеб. И я… я не… Я не возьму на себя ответственность за это существо. Если посчитаешь нужным, убей ее.
Меня передернуло.
Виктор сердито наблюдал за моей реакцией, а затем резко развернулся и пошел вслед за остальными. Джеб глядел ему вслед. Воспользовавшись моментом, я забралась обратно в свою нору.
Джеб устроился на полу у входа, с кряхтением потянулся, хрустнул суставами. Вскоре он начал тихонько насвистывать какую то веселенькую мелодию.
Я забилась в самый дальний угол и сидела там на корточках, обхватив руками колени. Дрожь расползалась от поясницы вверх по спине, руки тряслись, зубы стучали, несмотря на влажную жару пещеры.
- Пожалуй, можно и прикорнуть, - сказал Джеб, обращаясь то ли ко мне, то ли к самому себе. - Завтра предстоит трудный день.
Примерно через полчаса дрожь унялась. В полном изнеможении я решила последовать совету Джеба. Пол казался еще неудобнее, чем раньше, но через несколько секунд я провалилась в сон.
Меня разбудил запах еды. На этот раз, открыв глаза, я с трудом поняла, где нахожусь. Руки охватила дрожь - непроизвольная паническая реакция.
На полу пещеры лежал вчерашний поднос, с теми же самыми подношениями. Джеб сидел у входа, боком ко мне, глядя в конец длинного овального коридора, и насвистывал. Мучаясь от жуткой жажды, я села и схватила открытую бутылку с водой.
- Доброе утро, - кивнул мне Джеб.
Я замерла с бутылкой в руке. Он отвернулся и снова засвистел.
Лишь теперь, утолив жажду, я ощутила неприятное стойкое послевкусие. Похожий привкус ощущался в воздухе, но вода пахла сильнее.
Я быстро поела, оставив суп напоследок. По сравнению с прошлой трапезой мой желудок радостно встрепенулся, куда охотнее принимал пищу и почти не ворчал.
Основные потребности были удовлетворены, и тело вспомнило об остальных. Я оглядела тесную темную нору. Выбирать не приходилось, но мысль о том, что придется подать голос и попроситься наружу, пусть даже у чудаковатого, дружелюбного Джеба, вселяла в меня ужас.
Я раскачивалась взад и вперед, мучимая сомнениями. От долгого пребывания в скрюченной позе бедра ныли.
- Гм… - Джеб снова смотрел на меня, лицо под седой бородой залила краска. - Ты тут уже давно… Прогуляться не хочешь?
Я кивнула.
- Мне самому не помешает прогулка, - радостно сообщил Джеб и на удивление проворно вскочил на ноги.
Я подползла к краю своей норы, с опаской поглядывая на странного охранника.
- Покажу тебе нашу уборную, - продолжил он. - Только имей в виду, придется пройти через… что-то вроде главной площади, если можно так выразиться. Не волнуйся. Полагаю, все уже в курсе. - Джеб бессознательно погладил ружье.
Я поперхнулась. Мочевой пузырь, казалось, вот-вот лопнет, я едва терпела боль. Но пройти через сборище злобных убийц? Разве не проще принести ведро?
Джеб оценил заметавшуюся в моих глазах панику, заметил, как я попятилась обратно - и поджал губы, мысленно прикидывая, как лучше поступить. Затем развернулся и зашагал вниз по коридору.
- Пошли, - окликнул он, даже не обернувшись.
Я живо представила, что будет, если Кайл застанет меня здесь одну, и сорвалась вдогонку. Я неуклюже протиснулась в дыру и торопливо заковыляла следом на негнущихся ногах. Все тело ныло, но, распрямившись, я почувствовала облегчение - мучительное и одновременно прекрасное чувство, сильнее всякой боли.
Я почти нагнала Джеба в конце коридора. Сквозь высокий обломанный овал выхода зияла тьма. Я помедлила, оглядываясь на небольшую лампу, которую Джеб оставил на полу - единственный источник света в темных пещерах. Может, взять ее с собой?
Джеб оглянулся. Я кивнула, показывая на лампу, и вновь перевела взгляд на Джеба.
- Оставь. Я знаю дорогу. - Он протянул мне свободную руку. - Я тебя поведу.
Я долго смотрела на протянутую руку, а затем, послушавшись позывов мочевого пузыря, медленно и осторожно вложила в нее свою ладонь - едва касаясь. Пожалуй, с тем же чувством я дотронулась бы до змеи.
Джеб вел меня в темноту уверенным, быстрым шагом. Длинный туннель резко петлял в разных, чуть ли не противоположных направлениях. На очередном повороте я поняла, что безнадежно запуталась. Я не сомневалась, что это делается намеренно, по той же причине, по которой Джеб не стал брать лампу. Он предпочитал, чтобы я не имела возможности изучить дорогу из этого лабиринта.
Интересно, откуда взялось это место, как Джеб его нашел и как сюда добрались остальные? Я покрепче сжала губы: самым разумным решением было держать язык за зубами. Я и сама не понимала, на что рассчитываю. Выгадать еще несколько дней жизни? Унять боль? Что еще мне оставалось? Я знала только, что не готова к смерти, в чем днем раньше честно призналась Лене; мой инстинкт самосохранения был развит не хуже, чем у любого среднестатистического человека.
Еще один поворот - и вдалеке наконец замаячил свет. Впереди лежала узкая расщелина, залитая ярким, чистым светом, который не походил на искусственный синеватый свет лампы в моей пещере. Проход был слишком узок для двоих. Джеб шел впереди, я - следом, как на буксире. На свету я вновь обрела зрение и осторожно выдернула ладонь из легонько сжимавшей ее руки Джеба. Он никак не отреагировал, просто перенес освободившуюся руку на приклад ружья.
Мы оказались в коротком туннеле. Яркий свет лился из арки показавшегося впереди проема. Стены были из того же дырчатого красноватого камня.
До меня донеслись голоса: тихие, в отличие от назойливого гула недавней толпы. Сегодня нас не ждали. Представляю, какую реакцию вызовет наше с Джебом появление. Ладони покрыла холодная испарина, стало трудно дышать. Я придвинулась к Джебу поближе, но так, чтобы его не касаться.
- Спокойно, - пробормотал он. - Они тебя боятся больше, чем ты их.
Никакой уверенности в этом у меня не было. Даже если Джеб и прав, страх в человеческом сердце порождает ненависть, а ненависть - насилие.
- Я не дам тебя в обиду, - пробубнил Джеб, как только мы подошли к проему. - Ничего, привыкнут.
Я хотела спросить, что это значит, но он уже шагнул в проход. Я прошаркала следом, держась на полшага за Джебом, стараясь укрыться в его тени. Мне было страшно, но перспектива отстать и столкнуться с кем нибудь из здешних обитателей пугала сильнее.
Нас встретила неожиданная тишина.
Мы снова оказались в гигантской, ярко освещенной пещере, куда меня привели в первый раз. Сколько времени прошло с тех пор? Я понятия не имела. Потолок по прежнему горел слишком ярко, источник света было не разглядеть. Свод пещеры не испещряли углубления; рассеянные отверстия продолжались десятками проходов - в прошлый раз я этого не заметила. Одни отверстия казались огромными, другие - едва ли в человеческий рост; некоторые были естественного происхождения, иные - если не вырубленные целиком, то, по крайней мере, подправленные вручную.
Несколько человек смотрели на нас из этих проходов, остановившись на полпути. Еще больше людей находились в главной пещере, занимались какими то своими делами, но, увидев нас, застыли - наше появление застигло их врасплох. Какая то женщина так и осталась стоять, нагнувшись к шнуркам. Другой мужчина что-то объяснял своим товарищам, занесенная в жесте рука замерла в воздухе. Еще один слишком резко остановился и чуть не упал. Качнувшись, он резко поставил на пол ногу - звук эхом пронесся по огромному залу.
С моей стороны было вопиюще неправильно испытывать благодарность к мерзкому орудию убийства в руках Джеба, но тем не менее… Если бы не ружье, меня, вероятно, уже бы растерзали. Эти люди, не задумываясь, искалечили бы Джеба, лишь бы добраться до меня. Впрочем, даже оружие не гарантировало безопасность - стрелять пришлось бы в кого то одного.
Мерзкая картина в моей голове стала невыносимой. Я попыталась сосредоточиться на непосредственном окружении, ведь и без того все было достаточно скверно.
Джеб ненадолго остановился, зажал ружье у пояса, направил ствол от себя. Он окинул взглядом пещеру, останавливаясь на каждом - на одном за другим. Много времени это не заняло: я насчитала меньше двадцати человек. Удовлетворенный результатом, Джеб направился в левую сторону пещеры. Как тень, я скользнула за ним; кровь стучала в висках.
Джеб решил не пересекать пещеру напрямую, а пойти вдоль левой стены. Сперва меня удивил такой маршрут, а потом я заметила темное пятно в центре пола - очень большой кусок, который все обходили стороной. Я отметила эту аномалию, не вдаваясь в подробности, и даже не поинтересовалась, для чего, собственно, она предназначалась, - меня сковал страх.
Мы шли по безмолвному залу, и люди потихоньку оживали. Склоненная женщина разогнулась и проводила нас взглядом. Жестикулировавший мужчина сложил руки на груди. Глаза смотрели с суровым прищуром, лица исказила сдерживаемая ярость. Впрочем, никто не сделал и шага в нашу сторону, никто не открыл рта. Что бы Кайл с остальными ни рассказывали о своей стычке с Джебом, похоже, надежды Джеба оправдались.
В редколесье человеческих фигур я узнала Мэгги и Татьяны, глазеющих на нас с разинутыми ртами. Выражение лиц ошеломленное, в глазах - холод. Они смотрели не на меня, а на Джеба, который даже не взглянул в их сторону.
Казалось, мы целую вечность добирались до другого конца пещеры. Джеб направился к небольшому выходу, что чернел на фоне яркого освещения. От взглядов, направленных мне в спину, затылок горел, но обернуться не хватало духу. Люди по прежнему молчали. Что, если они направятся за нами? Я с облегчением юркнула в темноту нового туннеля. Джеб мягко взял меня за локоть, и на этот раз я не отпрянула. Гул голосов позади так и не возобновился.
- Прошло лучше, чем я ожидал, - шепнул Джеб, ведя меня дальше. Я удивилась и обрадовалась своему неведению: лучше уж не знать, чего же он ожидал.
Земля под ногами пошла под уклон. Впереди замерцал тусклый свет.
- Спорим, ты никогда не видела ничего похожего на мое жилище. - Голос Джеба вновь повеселел. - Местечко что надо, а? - Он на миг умолк, давая мне возможность ответить, а затем продолжил: - Еще в семидесятые его нашел. А точней, оно - меня. Я провалился в расщелину над большим залом - другой бы расшибся насмерть, но я малый крепкий, выжил. Пришлось искать выход. Не поверишь, пока я отсюда выбирался, готов был камни грызть от голода. Я тогда один на ранчо жил, так что показать некому было. Изучил каждую трещинку, каждый выступ и понял, какие тут таятся возможности. Ну и решил до поры до времени оставить все в секрете - так сказать, про запас… на будущее. Такие уж мы, Страйдеры, предусмотрительные - всегда парочка тузов в рукаве.
Тусклый свет шел из отверстия в потолке, размером с кулак, и ярким кружком выделялся на полу. Наконец в глубине прохода показался еще один освещенный участок.
- Тебе наверняка интересно, как образовались эти пещеры. - Еще одна пауза, покороче. - Мне вот точно было. Я провел кое-какие исследования. Тут кругом лавовые протоки - вникаешь? Когда-то здесь располагался вулкан. А точнее, и сейчас есть, и, похоже, вполне себе действующий, как ты скоро сама убедишься. Все эти пещеры и отверстия - пузыри воздуха, попавшие в остывающую лаву. За несколько десятков лет я вложил в это место немало труда. Что-то было несложным - соединить туннели оказалось не таким уж и трудным делом, ну а кое где пришлось проявить смекалку. Видела потолок в большой пещере? На то чтобы довести его до ума, ушли годы.
Мне было очень интересно, но я не могла заставить себя подать голос. Решила, что безопаснее промолчать.
Уклон стал круче. В полу появились грубые ступеньки, довольно прочные с виду. Джеб уверенно вел меня по ним. Мы спускались все глубже. Казалось, воздух вокруг нагревается и все больше пропитывается влагой.
Где то впереди раздался шум голосов, и я напряглась. Джеб мягко коснулся до моей руки.
- Сейчас начнется самое интересное, тебе понравится, - пообещал он.
Широкий открытый свод мерцал рассеянным светом, чистым и белым, как в большом зале, только здесь он рассыпался множеством танцующих бликов. Как и все непонятное, эта пещера с ее странным освещением пугала меня.
- Вот мы и пришли, - с воодушевлением объявил Джеб, таща меня за собой в проход. - Что скажешь?
Мы словно вошли в парилку: влажный и густой пар окутывал, горячей росой оседал на коже. Я непроизвольно раскрыла рот, чтобы сделать глоток воздуха, ставшего вдруг очень плотным. Запах усилился - привязчивый металлический привкус, такой же, как в местной воде.
Нарастающий гул, многоголосье басов и сопрано, казалось, звучал отовсюду, усиленный многократным эхом. Я тревожно вглядывалась в клубы горячих испарений, пытаясь различить, откуда идут голоса. Свет был слишком ярким - потолок сверкал, как в большой пещере, только гораздо ближе. Лучи плясали в водяной взвеси, создавая ослепительный переливающийся занавес. Изо всех сил напрягая глаза, я в испуге ухватилась за руку Джеба.
К моему удивлению, странный тягучий гул не изменился при нашем появлении. Наверное, нас еще не заметили.
- Душновато тут, - извиняющимся тоном произнес Джеб, разгоняя пар у лица. Он сказал это как бы между делом, но так громко, что я подскочила. Голос прозвучал расслабленно, словно рядом никого не было. Перешептывание, однако, не стихало.
В пещере протекали река и ручеек. Ручеек был ближе к нам - сплетенная из нескольких неглубоких потоков лента быстро текла, серебрясь в лучах света, и казалось, вот вот выплеснется и зальет пологий каменный берег… В напевном журчании слышался женский голос, высокий и тонкий.
Река вторила грубым мужским басом - вся в густых клубах пара, поднимающегося из черных воронок у дальней стены. Вода, запертая внизу, под слоями камня, чернела в широких круглых вымоинах в полу пещеры. Где-то в глубине этих темных, опасных с виду дыр едва виднелся стремительный бурный поток, который нес свои воды к невидимой и непостижимой цели. Из-за тепла и пара казалось, что река кипит: даже ее голос был похож на звук кипящей воды.

Комментим)) Сегодня ещё одна будет))

Глава 10 Отчаяние

В полной тишине прошло несколько дней - может быть, целая неделя, не знаю. Виктор молчаливой стеной встал между мной и остальным миром, ограждая меня и от плохого, и от хорошего. Я слышала лишь свое дыхание; видела лишь черную пещеру, круг бледного света, знакомый поднос с одним и тем же пайком, короткие, украдкой, взгляды Виктора; касалась лишь пористых каменных стен; чувствовала лишь вкус горькой воды, черствого хлеба, пресного супа, волокнистых кореньев, - снова и снова, изо дня в день.</p>
Это было весьма странное сочетание: постоянный страх, непрерывный физический дискомфорт и мучительное однообразие. Сложнее всего было вынести убийственную скуку. Моя тюрьма служила камерой сенсорной депривации.
И я, и Лена боялись сойти с ума.
«Мы слышим голоса в голове, - заметила она. - Это опасный признак».
«Мы разучимся говорить, - переживала я. - Сколько времени мы уже ни с кем не общаемся?»
«Четыре дня назад ты поблагодарила Джеба за принесенную еду, и он ответил. Ну, мне кажется, что прошло четыре дня… По крайней мере, с тех пор мы спали четыре раза. - Она вздохнула. - Хватит грызть ногти, я еле избавилась от этой вредной привычки».
Отросшие ногти меня нервировали.
«Да ладно тебе. О вредных привычках недолго придется беспокоиться».
Виктор запретил Джебу носить мне еду. Теперь кто-то оставлял поднос в конце коридора, и Виктор его забирал. Меня кормили одним и тем же - хлеб, суп и овощи - два раза в день. Иногда приносили вкусности для Виктора, пакетики со знакомыми названиями: «Редвайнс», «Сни ерс», «Поптартс». Интересно, как люди добывают эти лакомства?
Разумеется, я не думала, что он со мной поделится, но иногда спрашивала себя, не рассчитывает ли он на это. Я с удовольствием слушала, как он ест, демонстративно чавкая и причмокивая, - наверное, с той же целью, с какой взбивал подушку в первую ночь.
Как-то раз Виктор медленно открыл пакет «Читос», и густой запах сырной отдушки поплыл по пещере… манящий, аппетитный. Виктор не спеша, с громким дразнящим хрустом, отправил в рот горстку чипсов.
В животе у меня громко заурчало, и я звонко расхохоталась. Мне не удалось даже припомнить, когда еще я так смеялась, если не считать приступа жуткой истерики в пустыне, которую вряд ли можно было назвать смехом. Меня и раньше то, еще до того как я сюда попала, трудно было развеселить. Но по какой то причине мне показалось ужасно смешным то, как разошелся мой желудок от одного запаха каких то чипсов. Я не смогла сдержать смех. Определенно, признак надвигавшегося сумасшествия.
Моя выходка почему-то задела Виктора - он поднялся и пропал из виду. Вскоре хруст послышался откуда0то издалека. Я выглянула в отверстие: Виктор сидел в темном конце коридора, спиной ко мне. Я поспешно втянула голову - а вдруг он обернется и заметит, что я подглядываю? С тех пор он старался держаться в конце коридора и только на ночь укладывался у входа в мою тюрьму.
Дважды в день - или, точнее, два раза за ночь, поскольку людей я не видела, - Виктор выводил меня в пещеру с реками. Несмотря на страх, это было самое приятное: единственная возможность отдохнуть от тесноты крохотной пещерки, в которой приходилось сидеть, скрючившись в три погибели. Каждый раз было все сложнее залезать обратно.
Три раза за неделю, всегда ночью, приходили люди. В первый раз это был Кирилл.
Я проснулась оттого, что Виктор внезапно вскочил на ноги.
- Убирайся, - предупредил он, поднимая ружье.
- Заглянул проверить, - сказал Кирилл. Его голос звучал издалека, но довольно громко и грубо. Я сразу поняла, что это не его брат. - Однажды тебя здесь не будет. Или будешь слишком крепко спать.
Вместо ответа Виктор взвел курок.
Раздался удаляющийся смех Кирилла.
Кто-то заходил еще два раза, но я не определила кто. Может быть, снова Кирилл, или Иен, или тот, третий, чьего имени я не помнила. Дважды меня будил шум - Виктор вскакивал и грозил непрошеному гостю ружьем. В полной тишине. Тот, кто «заглянул проверить», не утруждал себя разговором. Выпроводив очередного гостя, Виктор быстро засыпал. В отличие от меня.
На четвертый раз произошло кое-что новенькое.
Я дремала, а Виктор вдруг проснулся и быстрым движением перекатился на колени. Чертыхаясь, он схватил ружье.
- Спокойно, - пробормотал кто-то издалека. - Я пришел с миром.
- Расскажи кому-нибудь другому, - огрызнулся Виктор.
- Просто поговорить. - Голос приближался. - Ты тут сидишь и многое пропускаешь… Нам тебя не хватает.
- Не сомневаюсь, - саркастически ответил Виктор.
- Слушай, опусти оружие. Если бы я собирался с тобой драться, пришел бы не один.
- Как твой братец поживает? - спросил Виктор с ехидцей и непринужденно прислонился к стене напротив, но ружье не опустил. Похоже, ему нравилось дразнить нового посетителя.
Шея заныла - будто чувствуя, что виновник ее синяков и ссадин находится совсем рядом.
- Все еще злится на тебя из-за носа, - сказал Иен. - Впрочем, Кириллу не привыкать, но я все равно передам ему твои извинения.
- Как бы не так.
- А, ну ладно. Врезать Кириллу всегда приятно.
Они тихонько посмеялись, словно старые друзья, что как то не вязалось с небрежно наставленным на Иена ружьем. Судя по всему, в этом жутком месте людей связывали прочные узы. Сильнее родственных.
Иен присел на матрас рядом с Виктором. Тускло голубой свет лампы четко обрисовал темный профиль, идеальный нос - ровный, орлиный, как у античной статуи. Значило ли это, что в отличие от брата, которому так часто ломали нос, он лучше ладит с людьми? Или он просто умел вовремя увернуться?
- Чего ты хочешь, Иен? Ты же не только за извинениями явился.
- А что, Джеб не сказал тебе?
- Что именно?
- Они прекратили поиски. Даже Ищейки.
Виктор ничего не ответил, но вокруг него ощутимо сгустилось напряжение.
- Мы внимательно следили, думали, что-то изменится, только они не особо старались: ограничили поиски зоной вокруг брошенной нами машины, а последние несколько дней, похоже, просто искали тело. Две ночи назад нам повезло - поисковая партия не закопала объедки, запах съестного привлек стаю койотов, да только их спугнула одна из отставших Ищеек. Койоты на нее напали и утащили на добрую сотню ярдов в пустыню, прежде чем остальные услышали крики и пришли на помощь. Само собой, другие Ищейки были при оружии. Койотов быстро разогнали, пострадавшая Ищейка отделалась царапинами, и они решили, что нечто подобное случилось с нашей гостьей.
Оказывается, они шпионили за поисковым отрядом Ищеек и сумели многое разузнать. Как им это удалось? От этой мысли я вдруг почувствовала себя странно уязвимой, по коже побежали мурашки. Мне совсем не нравилось, что из какого то совершенно незаметного укрытия люди могли в полной безопасности вести наблюдение за ненавистными Душами.
- В общем, лагерь свернули, все разъехались: Ищейки отказались от поисков, добровольцы разошлись по домам. Никто ее не ищет. - Иен повернулся ко мне, и я пригнулась - может быть, в пещере темно, и он меня не заметит, разглядит лишь черный силуэт. - Полагаю, ее официально объявили погибшей, если они регистрируют подобные случаи, как мы раньше. Джеб всем повторяет как заведенный: «Я же вам говорил!» - всех уже замучил.
Виктор проворчал что-то неразборчивое - я уловила лишь имя Джеба, - а потом вздохнул и сказал:
- Ну и ладно. Наверное, все закончилось.
- Похоже на то. - Иен на миг запнулся и добавил: - Разве что… Впрочем, пустяки, наверное…
Виктор снова напрягся; ему не нравилось, когда от него утаивали подробности.
- Выкладывай.
- Собственно, это заботит только Кирилла, а ты же знаешь Кирилла. - Виктор хмыкнул в знак согласия. - А у тебя чутье на такие вещи, так что меня интересует твое мнение. Потому я и пришел в «запретную зону» - с риском для жизни, можно сказать, - иронично заметил Иен и продолжил внезапно посерьезневшим голосом: - Понимаешь, есть тут… одна Ищейка - да еще и с «глоком».
Я не сразу поняла употребленное им слово - в словаре Лены его не было. Наконец я сообразила, что он говорит о каком то виде оружия, и меня затошнило от мечтательного, полного зависти тона Иена.
- Кирилл первым заметил, что она выделяется на общем фоне. Казалось, остальные на нее не обращают особого внимания - очевидно, решения принимает не она. Нет, она пыталась раздавать указания, но ее никто особо не слушал. Интересно, что она им говорила?…
Меня передернуло.
- А когда поиски свернули, - продолжал Иен, - ее такое решение явно не устроило. Знаешь, эти паразиты обычно такие любезные… А тут даже странно: я впервые видел что то похожее на ссору - бледное подобие, конечно, но эта, недовольная, явно нарывалась, только остальные Ищейки к ней прислушиваться не стали и уехали.
- А что недовольная? - спросил Виктор.
- Села в машину и поехала в Финикс, но с полдороги повернула обратно, в Тусон, а потом снова направилась на запад.
- Все еще ищет.
- Или запуталась. Она остановилась в магазинчике у горы, еще раз поговорила с работающим там паразитом, хотя его уже опрашивали.
- Хмм… - Виктор, похоже, заинтересовался предложенной головоломкой.
- Потом она поперлась пешком в гору, вся в черном с головы до ног - небось, спеклась там заживо, тупица мелкая!
Тело мне свела судорога, я вскочила и съежилась у дальней стены камеры, закрыв лицо руками. Крохотное пространство наполнилось шипением, и лишь когда оно стихло, я поняла, что шипела сама.
Два лица склонились над входом. Лицо Иена оставалось в тени, а свет падал на окаменевшее лицо Виктора.
- Что это? - спросил пораженный Иен.
Мне хотелось затихнуть, исчезнуть, но тело охватила дрожь.
Виктор отошел и вернулся с лампой.
- Посмотри на ее глаза, - пробормотал Иен. - Она напугана.
Я не отрывала глаз от Виктора. Он сверлил меня взглядом, изучал, раздумывал над словами Иена, пытаясь понять причину моего поведения.
Дрожь не унималась.
«Она никогда не уймется», - всхлипнула Лена.
«Знаю», - простонала я в ответ.
Когда наша неприязнь успела превратиться в страх? У меня внутри все переворачивалось. Почему она не желает признать меня мертвой? А если бы я и в самом деле погибла, она все равно продолжала бы поиски?
- Ищейка в черном, кто она? - неожиданно набросился на меня Виктор. Губы у меня затряслись, но я не ответила: безопаснее было промолчать.
- Ты же можешь говорить, я знаю, - прорычал Виктор. - С Джебом и Серёжей ты говорила, поговоришь и со мной.
Он забрался в пещеру, сложившись в три погибели, пригнулся под низким сводом, и это его разозлило. Вероятно, он предпочел бы разговаривать, возвышаясь надо мной.
Бежать было некуда, я и так забилась в самый дальний угол. Мы с трудом помещались в пещере. Дыхание Виктора щекотало мне кожу.
- Говори, что тебе известно, - приказал он.
- Что за Ищейка в черном? Почему она продолжает поиски? - Оглушающий крик Виктора эхом раскатился по пещере. В ожидании первого удара я закрыла лицо руками.
- Эй, Виктор … - пробормотал Иен. - Может, лучше мне…
- Уйди!
Голос Иена зазвучал ближе, раздался скрежет: Иен пытался втиснуться в каморку, слишком тесную даже для двоих.
- Она слишком напугана, говорить не будет. Дай ей прийти в…
Виктор сдвинулся с места – что-то царапнуло по полу, послышался глухой стук. Иен выругался. Я выглянула из-под пальцев: Иен куда то скрылся, а Виктор стоял ко мне спиной.
Иен застонал и сплюнул.
- Второй раз, - проворчал он. Видимо, из-за несвоевременного вмешательства Иену достался предназначавшийся мне удар.
- Схлопочешь и в третий, - пригрозил Виктор, развернулся и посветил мне в лицо лампой, которой только что ударил Иена. После долгой темноты пещера озарилась сиянием.
Виктор вгляделся в меня при новом освещении и четко, раздельно произнес:
- Кто. Такая. Ищейка.
Я опустила руки и посмотрела в его безжалостные глаза. Меня мучила мысль, что кто-то другой пострадал из-за моего молчания - пусть даже этот кто-то однажды пытался меня убить. Какая то неправильная пытка.
Виктор заметил во мне перемену, и выражение его лица смягчилось.
- Если ты ответишь на мой вопрос, - тихо промолвил он, - я тебя не ударю.
В общем-то, мне ничего не мешало ответить: его вопрос не имел ничего общего с тайной, которую я обязалась хранить всеми силами.
- Говори, - давил Виктор. В его жестком взгляде сквозили разочарование и глубокая тоска.
Струсила ли я? Хотелось верить, что так и было - что мой страх перед болью взял верх. Но настоящая причина, по которой я заговорила, была гораздо более жалкой.
Мне хотелось сделать ему приятное, несмотря на то, что он так яростно меня ненавидел.
- Ищейка… - начала я. Мой голос охрип и огрубел из за долгого молчания.
- Знаем, что Ищейка, - нетерпеливо перебил Виктор.
- Нет, не просто Ищейка, - прошептала я. - Моя Ищейка.
- Что ты имеешь в виду, твоя Ищейка?
- Прикрепленная ко мне, преследующая меня. Из-за нее… - У меня чуть не вырвалось слово, означавшее наш смертный приговор. Я почти сказала «мы». Чистейшая правда, которую он принял бы за грязнейшую ложь - за попытку сыграть на его чувствах, нажать на больное место. Он ни за что не поверит, что его сокровенное желание осуществилось, он увидит лишь опасную лгунью, глядящую на него глазами любимой девушки.
- Из-за нее… - не выдержав, напомнил Виктор.
- Из-за нее я сбежала, - выдохнула я. – Из-за нее я пришла сюда. - Не совсем правда, но и не совсем ложь.
Виктор озадаченно уставился на меня, обдумывая услышанное.
Иен снова заглянул в дыру, и его ярко голубые глаза удивленно раскрылись. На бледных губах алела темная кровь.
- Ты сбежала от Ищейки? Ты, одна из них! - Виктор мучительно пытался взять себя в руки, чтобы возобновить допрос. - Почему она тебя преследует? Что ей надо?
Я сглотнула; звук вышел неестественно громким.
- Ей нужен был ты. Ты и Серёжа.
Его лицо посуровело.
- И ты пыталась привести ее сюда?
Я покачала головой.
- Я не… я… - Как объяснить? Он никогда не примет правду.
- Что?
- Я… не хотела ей говорить. Мне она не нравилась.
Он растерянно заморгал.
- Разве у вас там не всеобщая любовь?
- В идеале, да, - призналась я, заливаясь краской.
- Кому ты рассказала об этом месте? - спросил из-за плеча Виктора Иен. Виктор нахмурился, но не отвел взгляда с моего лица.</p>
- Никому. Я не могла сказать… Я просто увидела линии, набросок в альбоме. Я срисовала их для Ищеек… но мы не знали, что они означают. Она все еще считает, что это дорожная карта. - Меня как будто прорвало. Я медленно произносила каждое слово, боясь проговориться.
- Как это «не знала, что они означают»? Ты же здесь.
Виктор занес руку для удара, но сдержался.
- Я… У меня были проблемы… с моей… с ее памятью. Я не понимала… До некоторых воспоминаний невозможно было добраться, словно их стеной обнесли. Поэтому мне и назначили Ищейку, дождаться, когда я выужу всю информацию… - Лишнее, лишнее. Я прикусила язык.
Иен и Виктор переглянулись - они никогда не слышали ничего подобного. Мне доверия не было, но им отчаянно хотелось, чтобы мой рассказ оказался правдой. Хотелось слишком сильно, и это их пугало. Виктор колко выкрикнул:
- А воспоминания обо мне, до них ты добралась?
- Долгое время не могла.
- А потом ты все рассказала Ищейке.
- Нет.
- Нет? Почему нет?
- Потому что… к тому времени, как я вспомнила… Мне не хотелось ей говорить.
Иен таращил глаза от изумления. Голос Виктора изменился, стал мягче, вкрадчивее. Лучше бы он кричал.
- Почему ты не хотела ей говорить?
Я крепко сжала зубы: этот секрет не имел ничего общего с моей тайной, но я была готова вытерпеть любые пытки, лишь бы Виктор не узнал. Мою решимость подстегивало не чувство самосохранения, а глупая оскорбленная гордость - ни за что не признаюсь, что люблю человека, который меня так сильно презирает.
Виктор посмотрел мне в глаза и, наверное, осознал, чего ему будет стоить мой ответ. Он отступил - скорее всего, вернется к этому позже, если к тому времени я буду в состоянии отвечать на вопросы.
- Почему ты не смогла добраться до некоторых воспоминаний? Это… нормально? - Новый вопрос таил неменьшую опасность. Мне впервые пришлось лгать в открытую.
- Она упала с большой высоты. Тело было повреждено.
Ложь давалась мне с трудом, и Виктор с Иеном сразу почувствовали фальшь моего безыскусного ответа. Виктор чуть наклонил голову к плечу; Иен недоуменно приподнял черную бровь.
- Почему эта Ищейка не бросила поиски? - спросил он.
На меня вдруг навалилась усталость. Допрос может продлиться всю ночь и наверняка затянется. Рано или поздно я ошибусь. Я тяжело опустилась на пол у стены и закрыла глаза.
- Не знаю, - прошептала я. - Она не похожа на другие Души. Она… неприятная.
У Иена вырвался удивленный смешок.
- А ты, ты похожа на другие… Души? – спросил Виктор.
Я открыла глаза и устало на него посмотрела. «Идиотский вопрос», - подумала я, зажмурилась, зарылась лицом в колени и обхватила голову руками.
То ли Виктор понял, что больше ничего от меня не добьется, то ли сам устал от неудобной позы. Он подхватил лампу, с кряхтением протиснулся в отверстие пещеры и со стоном потянулся.
- Неожиданно, - прошептал Иен.
- Наверняка, вранье, - отозвался Виктор. Я едва различала слова. Наверное, они и не догадывались, что эхо доносит до меня их разговор. - Только вот… не пойму, в чем она пытается нас убедить… В чем тут загвоздка?
- Вряд ли она врет. Ну, не считая одного раза. Заметил?
- Часть игры.
- Виктор, ты когда-нибудь видел, чтобы паразиты врали? Кроме Ищеек, разумеется.
- Значит, она Ищейка.
- Ты серьезно?
- Другого объяснения нет.
- Она… оно совершенно не похоже на Ищейку. Если бы Ищейка знала, где нас искать, то привела бы с собой целое войско.
- И они ничего бы не нашли. Но она… оно ведь сюда проникло!
- Оно раз десять могло погибнуть…
- И всё-таки оно еще дышит, а?
Они надолго замолчали. Хотелось вытянуться и лечь, но шуметь не стоило. Скорей бы Иен ушел, я бы тогда поспала! Адреналин вымывался из кровеносной системы, а вместе с ним - и все мои силы.
- Наверное, стоит поговорить с Джебом, - прошептал Иен.
- Замечательная мысль! - Голос Виктора сочился сарказмом.
- Помнишь первую ночь? Когда оно прыгнуло между тобой и Кириллом? Странно это
- Оно просто пыталось выжить, избежать…
- Чтобы Кирилл ее убил? Отличный план.
- Сработало же.
- Сработало ружье. Она что, знала, что Джеб придет?
- Оно запудрило тебе мозги.
- Вряд ли. Не знаю почему… По моему, она хочет, чтобы мы просто оставили ее в покое. - Иен встал. - И знаешь, что самое непонятное?
- Что?
- Я почувствовал себя виноватым, чертовски виноватым, когда она от нас шарахнулась. Да еще эти синяки у нее на шее.
- Нельзя идти на поводу у этой твари, - взволнованно заметил Виктор. - Это же не человек!
- Ага, раз не человек, значит, и боли не чувствует? - прозвучал удаляющийся голос Иена. - Думаешь, ей не больно? Девушку же избили - мы избили!
- Уймись, - шикнул Виктор.
- Пока, Виктор. Еще увидимся.
После ухода Иена Виктор долго не мог успокоиться, все расхаживал по пещере, потом сел на матрас, заслонив свет, и что-то забормотал себе под нос. Я устала ждать, когда он наконец ляжет, и с трудом растянулась на полу, похожем на донышко миски. Виктор вскочил на ноги, услышав шум, а потом снова забормотал.
- Виноватым, - сердито бурчал он. - Мозги ему запудрила. И Джеб, и Серёжа туда же. Пора с этим кончать. Глупо оставлять ее в живых.
Руки у меня снова покрылись гусиной кожей. Главное - не паниковать всякий раз, как ему придет на ум меня прикончить! Я перевернулась на живот, давая отдых спине. Виктор снова дернулся и погрузился в раздумья. Я не выдержала и уснула.
Я проснулась, а Виктор все еще сидел на своем матрасе, локти на коленях, подперев голову кулаком.
Спала я часа два, не больше, но от нервного напряжения снова заснуть не удавалось - меня тревожил визит Иена. Из за его странной реакции Виктор может решить, что меня нужно еще сильнее изолировать. Виноватым Иен себя чувствует, видите ли… Неужели трудно было промолчать? Когда он меня душил, совесть его не мучила. Лена тоже бесилась из-за Иена и нервничала, понимая, к чему могут привести его сомнения.
Через несколько минут наши с ней переживания прервали.
- Да я это, я! - раздался голос Джеба. - Не заводись.
Виктор взвел курок.
- Давай, малыш, пристрели меня. Смелей. - С каждым словом голос Джеба приближался.
Виктор вздохнул и опустил ружье.
- Пожалуйста, уходи.
- Есть разговор, - сказал Джеб и уселся напротив входа, кивнув в мою сторону. - Эй, привет!
- Как я это ненавижу, - пробурчал Виктор.
- Ага.
- Иен рассказал мне про Ищеек…
- Знаю. Только что с ним говорил.
- Отлично. Ну и чего ты хочешь?
- Дело не в том, чего хочу я, а в том, что нужно всем. У нас припасы на исходе, не мешало бы устроить вылазку.
- Аа! - Похоже, Виктор рассчитывал услышать что-то другое. Помолчав немного, он предложил: - Пошли Кирилла.
- Хорошо, - легко согласился Джеб.
Виктор вздохнул. Похоже, блеф ему не удался. Джеб перехватил инициативу, и Виктору пришлось спасовать.
- Нет, только не Кирилла. Кирилл слишком… Джеб хмыкнул.
- Ну да, в прошлый раз он один ходил, так чуть нас всех не подставил. Лезет, не подумав. Может, Иена послать?
- А этот слишком много думает.
- Брандт?
- Долгие походы не для него - запаникует на второй же неделе, ошибок наделает.
- Ладно, тогда сам выбери кандидата.
Время шло. Виктор все вздыхал, но так и не нашел подходящего ответа.
- Двоих, что ли, послать? Иена и Кирилла? - спросил Джеб. - Может, сбалансируют один другого.
- Как в прошлый раз? Ладно, я понял, кроме меня идти некому, - вздохнул Виктор.
- Ты лучший, - согласился Джеб. - С твоим появлением наша жизнь переменилась.
Мы с Леной согласно кивнули.
«Неудивительно».
«Виктор волшебник. Мы с Серёжей чувствовали себя в полной безопасности: пока Виктор был с нами, к нам даже близко не могли подобраться. Если бы в Чикаго отправился Виктор, у него все получилось бы».
Виктор дернул плечом в мою сторону.
- А что с…
- Буду за ней приглядывать. Кстати, возьми с собой Кирилла. Так будет проще.
- Отсутствие Кирилла и твой присмотр «время от времени» ничего не решат. Она… Оно долго не протянет.
Джеб пожал плечами.
- Постараюсь справиться. Большего обещать не могу. Виктор задумчиво закивал.
- Ты сколько тут пробудешь? - спросил Джеб.
- Не знаю, - прошептал Виктор.
Воцарилась тишина, но через пару минут Джеб принялся тихонько насвистывать. Виктор резко выдохнул - видимо, все это время он сдерживал дыхание.
- Сегодня ночью пойду. - Слова давались Виктору с трудом, в них была покорность, но было и облегчение. Голос его чуть смягчился. Виктор словно избавился от тяжкого груза и взвалил на плечи новый, куда более желанный - как раньше, до моего появления здесь. Он отказался от попыток сохранить мне жизнь: пускай природа - точнее, суд толпы - возьмет свое. Меня убьют, но он не станет мстить виноватым, не станет горевать. Все это слышалось в трех произнесенных словах.
Люди часто используют для обозначения печали метафору «разбитое сердце». Лена когда-то и сама произносила эти слова. Я всегда считала это гиперболой, общепринятым описанием того, что не имеет физиологической подоплеки, вроде «зеленой тоски», а потому не ожидала внезапной боли в груди. Я рассчитывала на тошноту, на ком в горле, может быть, даже на слезы. Но откуда взялась эта боль, резкая, свербящая, раздирающая грудную клетку? Как же так?
Грудь не просто болела: внутри словно что то сжималось, рвалось в разные стороны. Сердце Лены тоже было разбито - как если бы мы вырастили отдельный орган, компенсируя раздвоенность сознания. Двойное сердце для двойного разума. В два раза больнее.
«Он уходит, - всхлипывала Лена. - Мы больше никогда его не увидим».
Ее нисколько не заботило, что мы погибнем. Мне хотелось поплакать вместе с ней, но кто-то в этом теле должен был мыслить трезво. Я прикусила ладонь, сдерживая рыдание.
- Вероятно, так будет лучше всего, - сказал Джеб.
- Тогда попрошу ребят… - В мыслях Виктор был уже где-то далеко, вдали от этого тесного, душного подземелья.
- Я обо всем позабочусь. Береги себя.
- Спасибо, Джеб. Думаю, скоро увидимся, если повезет.
- Удачи, и до встречи.
Виктор вручил Джебу ружье, рассеянно отряхнулся и ушел - как всегда, быстрым шагом. Голова занята другими мыслями, ни единого взгляда в мою сторону, ни капли интереса к моей дальнейшей судьбе.
Звук шагов становился все глуше и наконец затих…
Забыв о существовании Джеба, я прижала ладони к лицу и зарыдала.

Комментим))
По чесноку, когда читала книгу, то Джареда (Виктора) хотелось хорошенько треснуть!! :D

- Доброе утро, - бодрым голосом сказал Джеб.
Я разлепила веки и посмотрела на него. Неужели он просидел у стены всю ночь? Усталым он не выглядел, только я вдруг почувствовала себя виноватой в том, что прибрала себе лучшее место.
- Ребята давным-давно ушли, - объявил Джеб. - Как насчет небольшой экскурсии? - Привычным движением он сунул ружье в петлю на поясе.
Я удивленно смотрела на него. Экскурсия?
- Ну же, не трусь. Никто тебя не тронет. Рано или поздно тебе придется научиться здесь ориентироваться.
Он протянул мне руку, и я не задумываясь приняла ее. От услышанного голова шла кругом. Ориентироваться здесь? Зачем? И что значит «рано или поздно»? Он что, думает, я долго продержусь?
Джеб помог мне подняться на ноги и повел вперед. Идти по темным туннелям, опираясь на чью-то руку, было очень просто - совсем не приходилось напрягаться.
- Ну что, - пробормотал Джеб. - Наверное, начнем с правого крыла. Сперва подыщем тебе местечко поприличней. Потом кухня… - Он подробно расписывал мне дальнейший маршрут.
Мы перешагнули через узкую расщелину, вошли в освещенный туннель, что вел в яркую пещеру. До нас донесся гул голосов, и у меня пересохло во рту. Джеб все болтал и болтал, то ли не замечая, то ли не желая замечать моего страха.
- Спорим, сегодня морковь проросла, - сказал он, подводя меня к главной площади. Свет слепил, и я не видела тех, кто там стоял, но чувствовала на себе их взгляды. Внезапно воцарившаяся тишина, как и прежде, была зловещей.
- Ага, - ответил сам себе Джеб. - Свежая зелень - ты только глянь, красота то какая…
Он остановился, жестом приглашая посмотреть. Я прищурилась, силясь увидеть, на что он показывает. Глаза не слушались, взгляд метался по всей пещере, привыкая к темноте. Пусть не сразу, но я разглядела, о чем он говорил. В пещере собралось человек пятнадцать, и все они враждебно смотрели на меня. Но помимо этого, они были заняты каким то делом.
Широкий темный квадрат, занимавший центральную часть пещеры, уже не выглядел темным. Одна его сторона зеленела курчавыми молодыми ростками, как и говорил Джеб. Это и впрямь было красиво - и удивительно.
Ничего странного, что это место все обходили стороной - это же грядки! Огород…
- Морковь? - прошептала я. Джеб ответил довольно громко.
- На зеленой половине. На другой половине шпинат. Через несколько дней взойдет.
Люди вернулись к работе, хотя время от времени все еще на меня поглядывали. Теперь, когда я узнала огород, было довольно просто понять, чем они занимаются, - от большой бочки на колесах тянулись шланги.
- Поливка?
- Верно. На такой жаре все быстро сохнет.
Я кивнула, соглашаясь. Был еще совсем рано, а я уже вспотела. Идущий сверху жар казался удушающим. Я снова попыталась изучить потолок, но свет слепил глаза. Дернув Джеба за рукав, я кивнула на сверкающий свет.
- Что это?
Джеб улыбнулся: казалось, мое любопытство ему льстит.
- Как это делают фокусники - при помощи зеркал. Сотен зеркал. У меня ушла уйма времени на то, чтобы их сюда доставить. И не представляешь, сколько работы занимает чистка - хорошо, что всегда есть помощники. Видишь ли, тут всего четыре отверстия в потолке, явно недостаточно для моей задумки. Вот и пришлось зеркала устанавливать. Что скажешь? - Он гордо расправил плечи.
- Поразительно, - выдохнула я. - Великолепно.
Джеб кивнул, довольный произведенным впечатлением.
- Ну, пойдем дальше, - предложил он. - Сегодня еще многое предстоит сделать.
От большой пещеры отходил широкий природный туннель - новая, незнакомая мне территория. Мышцы у меня напряглись, я с трудом переставляла ноги, которые вдруг сделались ватными.
Джеб слегка похлопал меня по руке, делая вид, что не замечает, как я нервничаю.<
- Здесь в основном находятся спальни и складские помещения. Эта часть пещер проходит под самой поверхностью, так что со светом тут проще.
Он указал на яркую, тонкую трещину в своде, откуда падал луч света диаметром в ладонь.
Мы дошли до широкой развилки - даже не совсем развилки, скорее она напоминала спрута, раскинувшего во все стороны щупальца туннелей.
- Третий слева, - сказал Джеб и выжидающе на меня посмотрел.
- Третий слева? - откликнулась я.
- Верно. Не забудь. Тут легко заплутать, а тебе это небезопасно: дорогу не подскажут, а прибить могут.
Я поежилась и пробормотала со скрытым сарказмом:
- Спасибо большое.
Джеб рассмеялся, как будто мой ответ ему понравился.
- Против правды не попрешь. Оттого что я скажу все как есть, хуже не станет.
Лучше тоже не стало, однако я решила промолчать. Я постепенно приходила в себя, мне нравилось, что со мной снова разговаривают. Джеб, при всех его странностях, был интересным собеседником.
- Раз, два, три… - отсчитал он и повел меня в третий проход слева, мимо круглых входов, прикрытых чем-то вроде дверей: отрезами узорчатой материи или дверцами шкафов, кое-как прилаженными друг к другу. В одном из проемов, скособочившись над входом, стояли настоящие двери: одна створка деревянная, покрашенная красным, другая - серая, металлическая.
- …Семь. - Джеб остановился у невысокого проема. Уединенность этого жилища охраняла симпатичная ярко зеленая ширма, которая вполне могла служить украшением изысканной гостиной. Шелк был расшит ветвями цветущих вишен. - Думаю, сгодится на время. Единственное более-менее приличное место. Все равно эта комната несколько недель будет пустовать, а к тому времени, как она снова понадобится, придумаем для тебя что нибудь получше.
Он отодвинул ширму, и нас озарил приветливый свет - ярче, чем в коридоре.
Комната вызвала во мне странное головокружение - вероятно, из-за того, что при всей ее тесноте стены словно взмывали ввысь. Я словно очутилась в какой-то башне или на дне глубокой шахты. Нет, мне не доводилось посещать подобные места, но именно эти сравнения пришли Лене ум. Высокий потолок покрывали многочисленные трещины, которые закручивались и переплетались, подобно стебелькам света. Выглядело это весьма ненадежным, даже опасным, однако Джеб не выказывал страха и уверенно шагнул внутрь.
На полу, занимая почти все пространство (с каждой из трех сторон оставалось примерно по ярду), лежал двуспальный матрас. Две подушки и два одеяла постелены по отдельности, каждое - на своей половине матраса. Создавалось впечатление, что здесь живут двое. Толстая деревянная планка – что-то вроде ручки грабель - горизонтально крепилась вдоль дальней стены на высоте плеч, в отверстиях, которыми был усеян напоминавший швейцарский сыр камень. На этой вешалке висело несколько футболок и две пары джинсов. Деревянный стул занимал углубление в стене, а под ним лежала стопка потрепанных книг в бумажных обложках.
- Кто? - шепотом спросила я Джеба. Здесь все настолько пропиталось духом прежнего обитателя, что, казалось, кто-то стоит рядом.
- Один из ребят, он ушел в поход с остальными. Так что комната, считай, незанята. Вернется он нескоро, а к тому времени мы тебе что-нибудь подыщем.
Мне это не понравилось - не сама комната, а мысль, что придется тут остаться. Несмотря на простоту обстановки, тут явно ощущалось присутствие владельца. Вряд ли ему понравится, что меня заселили в его комнату. Он будет вне себя.
Джеб словно угадывал мои мысли, а может, ему и угадывать не приходилось - у меня на лице и так все было написано.
- Ну-ну, - сказал он. - Не переживай. Тут я хозяин, и это одна из гостевых комнат в моем доме. Я сам решаю, кого считать своим гостем. Сейчас ты у меня в гостях, и я отдаю это место тебе.
Мне это по прежнему не нравилось, но Джеба расстраивать не хотелось. Я дала себе слово, что ничего здесь не трону, даже если для этого придется спать на полу.
- Ну что, пошли дальше? Запомни: третий коридор слева, седьмая дверь.
- С зеленой ширмой, - добавила я.
- Вот именно.
Джеб повел меня обратно, через просторное помещение с огородом, по периметру вдоль стены, на другую сторону, в самый большой туннель. Мы снова прошли мимо поливальщиков. Они застыли и повернулись к нам, словно опасаясь стоять ко мне спиной.
Туннель был хорошо освещен: яркие расщелины в потолке вряд ли имели естественное происхождение - слишком уж часто они встречались.
- Теперь мы еще ближе к поверхности. Здесь суше, но и жарче.
Действительно, из парилки мы словно попали в жаровню. Воздух здесь был не такой спертый и душный. На языке чувствовался вкус пустынной пыли.
Впереди зазвучали новые голоса. Я попыталась успокоиться. Раз уж Джеб настаивает на том, чтобы ко мне относились как… как к человеку, как к желанному гостю, придется к этому привыкнуть. Надо перебарывать приступы тошноты. И все равно к горлу подкатил комок.
- Кухня - сюда, - сказал Джеб.
Поначалу мне показалось, что мы попали в другой туннель, заполненный людьми. Я вжалась в стену, стараясь держаться подальше.
Кухня представляла собой длинный коридор с высоким сводом, почти как в моем новом жилище. Яркий свет обжигал. В потолке вместо узких расщелин в толще камня зияли огромные круглые дыры.
- Готовить приходится по ночам – из-за дыма, а в дневное время мы используем это помещение в качестве столовой.
Разговоры резко оборвались, и все присутствующие услышали слова Джеба. Я попыталась спрятаться за его спиной, но он спокойно направился дальше.
Наше появление прервало завтрак - или обед.
Люди - человек двадцать - сидели, теснясь друг к другу. Ничего похожего на большую пещеру. Мне хотелось уткнуться взглядом в пол, но я не могла удержаться и украдкой оглядывала комнату. На всякий случай. Мое тело напряглось, готовясь пуститься в бегство, хотя… куда мне было бежать?
По обеим сторонам прохода тянулись длинные каменные насыпи из кусков вулканической породы, с прожилками из более светлого вещества - цемента? - который виднелся в местах стыков и скреплял их вместе. Сверху насыпи перекрывали плиты из другого камня: ровные, буроватого оттенка, залитые все тем же светло серым составом. В итоге получилась довольно ровная поверхность, напоминавшая длинную стойку или стол. Было очевидно, что эти сооружения используются и в том, и в ином качестве. На них то и сидели или стояли за ними, как за стойкой. Наше появление застало едоков врасплох, они замерли, даже ломти хлеба не донесли от стола к разинутым ртам. Все потрясенно наблюдали, как Джеб продолжает свою маленькую экскурсию
Некоторые из присутствующих были мне знакомы: Таня, Мэгги и доктор сидели в ближайшей ко мне группке. Тетя и кузина Лены сверлили Джеба злобными взглядами. Меня вдруг охватило странное, но невероятно отчетливое чувство: даже если бы я в тот миг встала на голову и во весь голос затянула песни из воспоминаний Лены, мои родственницы все равно не удосужились бы даже мельком взглянуть в мою сторону. Доктор, наоборот, разглядывал меня с неприкрытым и почти дружелюбным любопытством, от которого меня до мозга костей пробрал леденящий холод.
В дальнем конце похожего на коридор помещения я приметила высокого мужчину с черными как вороново крыло волосами. Мое сердце оборвалось. Я то думала, что Виктор возьмет с собой враждебно настроенных братцев, облегчив тем самым задачу Джеба: пусть маленький, но шанс, что я выживу. Впрочем, это был младший из братьев, Иен - он с запозданием, но все-таки проявил хоть какие то признаки раскаяния. Если бы вместо него остался Кайл, все оказалось бы гораздо хуже. Однако это служило слабым утешением, и мое сердце по прежнему бешено колотилось.
- Все уже наелись, так быстро? - громко, с нескрываемым сарказмом, спросил Джеб.
- Что-то аппетит пропал, - пробормотала Мэгги.
- А ты, - спросил он, поворачиваясь ко мне. - Есть хочешь?
По столовой пронесся тихий ропот.
Я помотала головой - несильно, но решительно. Я даже не знала, голодна ли, зато точно знала, что не смогу есть перед толпой, которая с удовольствием сожрала бы меня заживо.
- А я вот проголодался, - прогремел Джеб и направился к проходу между столами. Меня же словно пригвоздили к полу, сделалось плохо от одной мысли, что эти люди смогут до меня дотянуться. Я вжалась в стену. Таня и Мэгги смотрели, как Джеб подошел к большой пластиковой кастрюле на стойке и взял булку. Остальные уставились на меня - казалось, стоит мне пошевелиться, они набросятся. Я затаила дыхание.
- Ну что, пойдем дальше, - позвал Джеб и неторопливо пошел обратно, жуя на ходу. - Похоже, им не до еды. Такой уж тут народ, чуть что - сразу отвлекаются.
Я не вглядывалась в лица, ждала, что кто нибудь вот-вот рванется ко мне, а потому заметила Серёжу, только когда он встал. Он был на голову ниже сидевших рядом взрослых, но выше двоих малышей, которые устроились у стойки напротив. Серёжа легким движением соскочил со скамьи и последовал за Джебом. Мальчик сосредоточенно насупился, словно решал в уме какое то сложное уравнение, и смотрел на меня исподлобья. Теперь не только я затаила дыхание. Присутствующие переводили напряженные взгляды с меня на брата Лены.
«Ох, Серёжа!» - подумала Лена. Она ненавидела это печальное, взрослое выражение на его лице, а я, наверное, ненавидела его даже сильнее. Ведь это не из-за нее, из за меня оно появилось.
«Если бы мы только могли его стереть», - вздохнула она.
«Слишком поздно. Что тут поделаешь?»
Этот вопрос я задала риторически, но мы с Леной все равно пытались найти на него ответ. Тщетно - за тот короткий миг, что у нас был, мы ничего не придумали; я не сомневалась, что ответа не существует в принципе. И все таки мы обе знали: как только закончится эта глупая экскурсия и мы останемся наедине со своими мыслями, мы примемся искать, снова и снова. Если выживем…
- Что тебе нужно, детка? - спросил Джеб, не поднимая глаз.
- Хотел узнать, чем вы занимаетесь. - Серёжа старался, чтобы его голос звучал равнодушно. Не вышло.
Джеб подошел ко мне и повернулся к Серёже.
- Вот, решил устроить ей экскурсию. Как любому новичку.
По толпе пронесся недовольный шепоток.
- Можно мне с вами? - попросил Серёжа. Таня яростно замотала головой, лицо ее перекосилось от злобы.
Джеб не обратил на нее внимания.
- Я не против… если будешь вести себя прилично. Серёжа пожал плечами.
- Без проблем.
Пришлось идти с ними - я сцепила пальцы рук перед собой и крепко их сжала. Мне так хотелось убрать немытые отросшие прядки волос с глаз Серёжи, задержать ладонь на его шее… Только это наверняка бы плохо кончилось.
- Пошли, - сказал Джеб нам обоим. Он повел нас обратно тем же путем, каким мы сюда попали. Я шла между Джебом и Серёжей, который старался глядеть в пол, но то и дело украдкой посматривал на меня, а я - на него. Иногда наши взгляды встречались, и мы торопливо отводили глаза.
На полпути к выходу из большого зала за нашими спинами послышались осторожные шаги. Я метнулась в сторону, обхватив одной рукой Серёжу - так, чтобы заслонить его от любого, кто пытался приблизиться сзади.
- Эй! – запротестовал Серёжа, но руку не откинул. Джеб молниеносно выхватил ружье.
Иен и доктор замерли, подняв руки над головой.
- Мы тоже умеем вести себя прилично, - сказал доктор.
Этот человек с ласковым голосом и добродушной улыбкой - местный палач - внушал мне несказанный ужас. В зловещей ночной темноте любой ожидает нападения. А в ясный солнечный день? Куда бежать, если неизвестно, где затаилась опасность?
Джеб прищурился и посмотрел на Иена, ствол ружья качнулся, следуя за взглядом владельца.
- Я не хотел ничего плохого, Джеб. Вот увидишь, я буду паинькой, как док.
- Хорошо, - коротко согласился Джеб, убирая оружие. - Только не испытывай мое терпение, а то у меня руки чешутся, так и подмывает кого нибудь пристрелить.
Я громко охнула. Мои спутники повернулись ко мне, заметили отразившийся в моих глазах ужас. Первым рассмеялся док, и вскоре хохотали все, даже Серёжа.
- Он пошутил, - шепнул Серёжа мне на ухо. Его рука приподнялась и как будто потянулась к моей, но он торопливо сунул ее в карман шортов. Моя рука защитным жестом все еще прикрывала его грудь. Я с неохотой ее опустила.
- Ну что, повеселились и хватит, - грубовато объявил Джеб и устремился вперед. - Никто вас ждать не собирается, так что пошевеливайтесь, раз уж увязались.

Девочки, для вас)) Комментим))

После этого Джеб сказал, что отныне я буду жить как все. Я работала вместе со всеми в огороде, обедала на кухне. Они называли меня странница, но потом стали называть Анни. Так короче. Мне понравилось. У меня появилось имя. Сколько прошло времени… Трудно сказать. Несколько недель. С Серёжей мы очень много разговаривали. Я ему рассказала, что Лена жива и живёт внутри меня, но ей сложно. Так же об этом узнал Джеб. Так же Серёжа спрашивал меня и других планетах, о жизни на них. Вскоре не только он стал задавать мне вопросы. Каждый раз, когда я была в людном месте либо Серёжа, либо Джеб, либо Иен спрашивали меня о чём-то. Я рассказывала. Людям начинали нравиться мои рассказы.
Мои «уроки» проходили неформально. Каждый вечер после ужина я отвечала на вопросы. Оказалось, пока я была согласна этим заниматься, Иен, док и Джеб не приставали ко мне в течение дня - таким образом, я могла работать спокойно. Мы всегда собирались на кухне; мне нравилось помогать с выпечкой во время рассказа - я выкраивала время на обдумывание неприятных вопросов, к тому же всегда было чем занять глаза, когда не хотелось встречаться с кем то взглядом. Меня это вполне устраивало: да, мои слова могли их расстроить, зато дела всегда приносили пользу.
Мне не хотелось признавать, что Серёжа прав. Разумеется, меня недолюбливали, и были совершенно правы - ведь я не одна из них. Серёже я нравилась, впрочем, тут речь шла о странной химической реакции, которая противоречила здравому смыслу и от мальчика не зависела. И Джебу я нравилась, но Джеб был немного того. А вот для поведения других людей не существовало подобных оправданий.
Не то чтобы меня вдруг полюбили, но… все же произошли перемены.
Я это заметила на следующий день после ужина с расспросами доктора. Труди, Лили, Серёжа и я стирали белье в темной купальне.
- Анни, передай мне мыло, пожалуйста, - попросила Труди.
Меня как током шибануло: я впервые слышала свое имя из женских уст. Онемев, я передала ей кусок и смыла с рук едкие остатки.
- Спасибо, - добавила она.
- Не за что, - пробормотала я. На последнем слоге мой голос дрогнул.
Днем позже я искала Серёжу перед ужином и наткнулась в коридоре на Лили.
- Привет, Анни! - кивком поздоровалась она.
- Здравствуй, Лили, - ответила я, в горле пересохло. Вскоре вопросы стали задавать не только док и Иен.
К моему удивлению, одним из самых активных оказался болезненный Уолтер, с лицом землистого серого цвета. Он бесконечно расспрашивал меня о Поющем мире и Летучих мышах. Даже молчальник Хит, за которого обычно говорили Труди и Джефри, заинтересовался Огненным миром и завороженно слушал мои рассказы об этой планете, хотя я не очень ее любила. Он забрасывал меня вопросами, пока не выпытал практически все известные мне подробности. Лили интересовала техника: космические корабли, доставлявшие нас с планеты на планету, техника пилотирования, навигация в глубоком космосе, топливо…
Именно ей я объясняла про криоконтейнеры: их видели многие, но мало кто понимал, для чего они предназначены. Робкий Уэс, обычно сидевший рядом с Лили, спрашивал не о других планетах, а о Земле. Как у нас все устроено? Ни денег, ни вознаграждения за труд - почему общество Душ до сих пор не развалилось? Я попыталась объяснить, что это не слишком отличается от нашей жизни в пещерах, где все работали без денег, а плоды наших трудов делились честно, на всех.
- Да, - покачав головой, перебил меня Уэс. - Но здесь все по другому: для лодырей у Джеба есть ружье.
Все посмотрели на Джеба, тот подмигнул, и все рассмеялись. Джеб заглядывал почти на каждый урок, но не принимал в них участия, а сидел, задумавшись, в уголочке, то и дело улыбаясь.
В битком набитой кухне, помимо привычной парочки, отсутствовали Джеб и док. На соседнем столе стоял жестяной поднос с подошедшими булочками, готовыми к выпечке. Труди ежеминутно проверяла, не подгорела ли предыдущая партия.
Если Серёжа знал историю, которую я собиралась рассказать, я поручала ему вести урок. Лицо мальчика загоралось воодушевлением, он жестикулировал, рисуя в воздухе картины. Хайди захотелось узнать побольше о Дельфинах, и я попросила Серёжу по возможности ответить на ее вопросы. Люди всегда с грустью расспрашивали о новой планете, колонизируемой Душами. Дельфины казались им зеркальным отражением их самих в первые годы вторжения. Темные глаза Хайди под светлой челкой источали сочувствие.
- Они ведь больше похожи на больших стрекоз, чем на рыб, так, Анни? - Серёжа частенько просил моего подтверждения, только вот никогда не дожидался ответа. - Они кожистые, с тремя, четырьмя или пятью комплектами крыльев - в зависимости от возраста, да? Они вроде как летают по воде - там вода легче нашей, не такая плотная. У них пять, семь или девять ног, смотря какого они пола, так, Анни? Там есть три разных пола. У Дельфинов очень длинные руки с крепкими сильными пальцами, приспособленными для строительства. Они возводят целые подводные города из жестких придонных растений - что то вроде наших деревьев, хотя и не совсем. Их цивилизация развита меньше нашей, правда, Анни? Даже кораблей космических пока не изобрели или, там, телефонной связи. В техническом плане люди их превосходят.
Труди вынула поднос с румяными булочками, и я приготовилась сунуть поднос с подошедшим тестом в раскаленную, дымящую печь. Пришлось расталкивать народ, балансируя с подносом в руках.
Тут снаружи, в конце коридора, поднялся шум. Сложно было судить, откуда он доносится - акустика пещер самым причудливым и непредсказуемым образом искажала звуки.
- Эй! - воскликнул Серёжа. Я обернулась и успела увидеть, как его затылок исчезает за дверью.
Я, как наседка, двинулась за ним.
- Подожди, - сказал Иен. - Он вернется. Расскажи еще о Дельфинах.
Иен сидел на стойке рядом с духовкой - слишком жарко, на мой вкус. Он протянул руку и схватил меня за запястье. Я дернулась, избегая внезапного контакта, но осталась на месте.
- Что там происходит? - спросила я.
В коридоре кто-то торопливо переговаривался. В общем гуле слышался голос Серёжи. Иен пожал плечами.
- Кто знает? Может, Джеб… - Он сделал вид, что его это не слишком то интересует. Нарочитое безразличие в его голосе не могло обмануть: от меня не укрылось напряженное выражение глаз.
Я не сомневалась, что скоро все выяснится, поэтому тоже пожала плечами и пустилась в объяснения чрезвычайно сложных семейных отношений Дельфинов, попутно помогая Труди переложить теплый хлеб в пластиковые контейнеры.<
- Шестеро из девяти… бабушек и дедушек, если можно так выразиться, традиционно сидят с личинками всю первую фазу их развития, а три родителя со своими шестью бабушками и дедами работают над новым крылом семейного жилища, которую займет окрепший молодняк, - объясняла я, как обычно уделяя больше внимания булочкам, чем слушателям. По дальнему концу комнаты пронесся вздох. Я продолжила, но попыталась разглядеть в толпе, кого так расстроил мой рассказ. - Остальные трое, как у них принято, занимаются…
Оказалось, причина не во мне. На меня никто даже не смотрел, все отвернулись в другую сторону. Мой взгляд скользнул по затылкам, к самому выходу…
Серёжа цеплялся за руку кого-то, покрытого пылью с головы до ног. Этот кто-то почти сливался со стенами пещеры. Нет, не Джеб - слишком высокий. Джеб стоял за спиной у Серёжи. Глаза Джеба сузились, нос наморщился - признак беспокойства… а беспокоился Джеб редко. Однако Серёжа просто сиял от радости.
- Начинается, - пробормотал Иен. За треском дров в печи я едва расслышала его голос.
Перепачканный человек, за которого цеплялся Серёжа, выступил вперед. Его рука медленно, словно в непроизвольном жесте, поднялась и сжалась в кулак.
Запыленная фигура заговорила твердым, лишенным интонации голосом - голосом Виктора.
- Джеб, что это значит?
У меня перехватило дыхание. Я попробовала сглотнуть - не вышло. Попробовала сделать вдох - и снова неудача. Сердце неровно забилось.
«Виктор, - прозвенел в моей голове восторженный, радостный голос Лена. Она вновь воспрянула духом. - Виктор вернулся».
- Анни нас учит. Рассказывает обо всей Вселенной, - взахлеб затараторил Серёжа, в возбуждении не замечая искаженного от ярости лица Виктора.
- Анни? - негромко повторил, а точнее почти прорычал Виктор. Позади него столпились другие запыленные силуэты. Я их заметила, лишь когда они отозвались на его рык негодующим эхом.
Светловолосая голова поднялась над застывшими слушателями. Пейдж вскочила на ноги.
- Энди! - воскликнула она и принялась протискиваться к нему. Один из пыльных людей шагнул мимо Виктора и подхватил ее на лету: она чуть не упала, столкнувшись с Уэсом.
- О, Энди! - всхлипнула она. В ее голосе слышались интонации Лены.
Порыв Пейдж вмиг разрядил атмосферу. Молчавшая толпа зашепталась, большинство поднялись со своих мест. Теперь в гуле слышались приветствия, поскольку многие вышли поздороваться с вернувшимися из похода. Я попыталась прочесть выражение их лиц: натянутые улыбки, взгляды украдкой, направленные в мою сторону. Спустя долгую, длящуюся целую вечность секунду - время словно сгустилось, приморозив меня к месту, - я осознала, что выражают их лица: чувство вины.
- Все будет хорошо, Анни, - едва слышно пробормотал Иен.
Я окинула его безумным взглядом, напрасно ища на его лице похожее выражение. Иен настороженно прищурил живые глаза и разглядывал вновь прибывших. Вины в его взгляде не было.
- Люди, какого черта? - прогрохотал новый голос. Здоровяк Кирилл выделялся на общем фоне, несмотря на всю маскировку. Он протолкнулся мимо Виктора, направляясь… ко мне.
- Вы позволяете этой твари пудрить вам мозги? Совсем спятили? Или она привела таки за собой Ищеек? И вы теперь все паразиты?
Вокруг склонились пристыженные головы. Лишь немногие из присутствующих остались стоять, высоко держа подбородки и расправив плечи: Лили, Труди, Хит, Уэс… и немощный Уолтер.
- Кирилл, успокойся, - слабым голосом проговорил Уолтер.
Кирилл и бровью не повел. Он широкими шагами направлялся ко мне; его глаза, ярко синие, как у брата, гневно пылали. Но я не смотрела в его сторону - мой взгляд притягивала темная фигура Виктора. Я пыталась разглядеть выражение его лица.
Чувства Лены рвались наружу, как полноводное озеро, заливающее плотину, еще сильнее отвлекая меня от приближающегося разъяренного варвара.
Иен поднялся прямо передо мной. Я вытянула шею, не выпуская Виктора из виду.
- В твое отсутствие многое изменилось, братишка.
Лицо Кирилла удивленно вытянулось.
- Похоже, тут все-таки побывали Ищейки, а, Иен?
- Она не опасна.
Кирилл стиснул зубы, и краешком глаза я увидела, как его рука тянется к карману.
Только тогда я обратила внимание на Кирилла и сжалась, ожидая, что он вытащит оружие.
- Не мешай ему, Иен, - шепнула я.
Иен не ответил. Как ни странно, мне очень не хотелось, чтобы он пострадал из за меня. Причем речь шла не об инстинкте, не о въевшейся глубоко в кровь потребности защищать, какую я испытывала по отношению к Серёже или даже к Виктору. Я просто знала, что Иен не должен пострадать, спасая меня.
В руке Кирилла что то блеснуло. Он направил фонарь Иену в лицо и на миг задержал его там. Иен не отпрянул.
- В чем дело? - Кирилл засунул фонарик в карман. - Ты не паразит. Как эта тварь тебя охомутала?
- Успокойся и дай нам все объяснить.
- Нет.
Возглас несогласия шел не от Кириллаа, а из-за его спины. Под молчаливыми взглядами остальных Виктор медленно направился к нам. Серёжа ошеломленно цеплялся за его руку. И я, и даже Лена, которая сходила с ума, радуясь благополучному возвращению Виктора, безошибочно разобрали выражение его лица, скрытого маской грязи, - беспощадная ненависть.
Усилия Джеба пропали даром. Да, Труди и Лили со мной разговаривали, Иен готов был встать между мной и братом и даже Таня с Мэгги не выражали враждебность открыто. Но что с того? Единственный, чье мнение имело значение, только что сделал свой выбор.
- Не надо никого успокаивать, - сквозь зубы проговорил Виктор. - Джеб, давай сюда ружье.
Повисла напряженная тишина, от которой закладывало уши. Достаточно было посмотреть на Виктора, чтобы понять: все кончено. Я знала, что должна сделать, и Лена полностью со мной согласилась. Я осторожно шагнула в сторону и чуть назад, отойдя от Иена. И закрыла глаза.
- Я его как-то не захватил, знаешь ли, - подчеркнуто растягивая слова, ответил Джеб.
Я чуть приоткрыла один глаз: не ожидавший подобного поворота Виктор шумно дышал и сверлил Джеба взглядом, пытаясь сообразить, так ли это.
- Отлично, - пробормотал Виктор и сделал еще шаг ко мне. - Так будет медленнее. Хочешь по-людски, я бы на твоем месте поторопился и нашел ружье.
- Витя, давай поговорим! - Иен словно прирос к полу: он уже знал ответ.</p>
- Вижу я, до чего вы договорились, - прорычал Виктор. - Джеб поручил это дело мне, и я принял решение.
Джеб шумно прокашлялся. Виктор развернулся вполоборота и взглянул на него:
- Что? Ты же сам установил правила.
- Гм… в общем, да.
Виктор снова повернулся ко мне.
- С дороги, Иен.
- Ну-ну, погоди ка чуток, - продолжил Джеб. - Если помнишь, правило звучало так: решение принимает тот, кто имеет право на тело.
На лбу Виктора забилась жилка.
- И?
- Сдается мне, кое-кто имеет не меньше прав, чем ты. А то и больше.
Виктор уставился прямо перед собой, переваривая услышанное. Наконец меж его бровей прорезалась морщина… Дошло! Он перевел взгляд на Серёжу, который все еще цеплялся за его руку.
Недавняя радость схлынула с побледневшего лица мальчика, в глазах застыл ужас.
- Нет, Витя, - выдавил он. - Не надо. Анни хорошая. Она мой друг! И Лена! Как же Лена? Не смей убивать Лену! Пожалуйста! Ты… - Голос Серёжи сорвался, лицо исказилось от боли.
Я закрыла глаза - не хотелось видеть, как Серёжа мучается. Я еле сдерживалась, чтобы не броситься к нему, приказала мышцам застыть, твердила про себя: «Если я подойду, будет только хуже, хуже…»
- Вот видишь, - непринужденно заявил Джеб. - Серёжа то против. И, по-моему, его слово весит не меньше твоего.
В ожидании ответа я снова приоткрыла глаза. Виктор смотрел на Серёжу, и лицо его было искажено от боли и страха за мальчика.
- Как ты это допустил, Джеб? - прошептал Виктор.
- Нам надо поговорить, - ответил Джеб. - Только, может, сперва отдохнешь? Примешь ванну, а там, глядишь, и настроение пообщаться появится.
Виктор зло покосился на старика, в его взгляде отразились потрясение и боль, как у человека, пережившего предательство. Если попытаться охарактеризовать этот взгляд, на ум придут только одни человеческие сравнения: Цезарь и Брут, Иисус и Иуда.
С минуту невыносимое напряжение висело в воздухе, а потом Виктор стряхнул с себя руку Серёжи.
- Кирилл, - рявкнул Виктор и с гордым видом покинул кухню.
Кирилл взглянул на брата, скривился и тоже вышел.
Остальные члены экспедиции последовали за ними. Энди не выпускал Пейдж из объятий. Все те, кто опустил глаза, стыдясь, что приняли меня в свое общество, потянулись следом. Со мной остались Серёжа, Джеб, Иен, а также Уолтер, Труди, Джефри, Хит, Лили и Уэс.
Все хранили молчание, пока эхо удаляющихся шагов не стихло вдали.
- Уф! - выдохнул Иен. - Еле выкарабкались. Неплохо придумано, Джеб.
- Чего не выдумаешь, когда жареным запахнет. Впрочем, худшее еще впереди, - отозвался Джеб.
- Думаешь, я не знаю! Надеюсь, ты не оставил ружье где нибудь на виду?
- Нет. Я предвидел нечто подобное.
- И то хорошо.
Серёжа дрожал. Я нашла в себе силы подойти к нему, он обнял меня, и я тоже приобняла его нетвердыми руками.
- Все хорошо, - прошептала я. - Все хорошо.
Даже дурак расслышал бы фальшивые нотки в моем голосе, а Серёжа дураком не был.
- Он тебя не обидит, - хрипло проговорил мальчик, борясь с подступившими слезами. - Я ему не дам.
- Тсс, - шепнула я.
У меня на лице застыло выражение ужаса. Виктор был прав: как Джеб мог это допустить? Если бы меня убили в первый же день, до того как Серёжа меня увидел… Или в первую неделю, пока Виктор держал меня отдельно от всех, до того как мы с Серёжей подружились… И если бы я не проговорилась о Лене… Слишком поздно. Я крепче обняла мальчика.
Лена была ошеломлена не меньше меня.
«Бедный мой малыш».
«Я же тебя предупреждала, не нужно было ему говорить», - напомнила я.
«Что с ним будет, если мы умрем?»
«Ужас. Он получит травму на всю жизнь, он разочаруется…»
«Хватит, я знаю, - перебила Лена. - Но что же нам делать?»
«Полагаю, не умирать».
Мы с Леной понимали, что вероятность нашего с ней выживания близка к нулю.</p>
Иен хлопнул Серёжу по спине - Серёжа покачнулся, и я вместе с ним, отзываясь на каждое его движение.
- Не изводи себя, малыш, - сказал Иен. - Мы с тобой.
- Они просто потрясены. - Я узнала голос Труди. - Если им объяснить, они поймут.
- Объяснить? Кириллу? - пробубнил кто-то.
- Мы знали, что это случится, - пробормотал Джеб. - Теперь главное - переждать грозу.
- Нашел бы ты свое ружье, - спокойно предложила Лили. - Ночка предстоит долгая. Пусть Анни переночует со мной и Хайди…
- Наверное, лучше ее вообще перепрятать, - возразил Иен. - Может, в южных туннелях? Я за ней присмотрю. Джеб, поможешь?
- У меня ее искать не станут, - едва слышно предложил Уолтер.
Его слова заглушил голос вмешавшегося Уэса.
- Я с тобой, Иен. Их же шестеро.
- Нет, - наконец выдавила из себя я. - Нет. Это неправильно. Вы не должны идти друг против друга. Это ваш дом. Вы одна семья. Из-за меня не стоит лезть на рожон.
Я высвободилась из судорожных объятий Серёжи, сжала ему запястья
- Мне нужно побыть одной, - сказала я ему, стараясь не замечать направленных на меня взглядов. - Какое то время… - Взглядом я отыскала Джеба. - Обсудите все без меня. Это не честно - вы не обязаны обсуждать стратегию на глазах у врага.
- Ну зачем ты так… - сказал Джеб.
- Дай мне время подумать.
Я отпустила руки Серёжи и пошла прочь. На плечо мне легла чья-то рука, я вся съежилась…
- Не следует тебе одной бродить, - участливо заметил Иен.
Я наклонилась к нему и прошептала так, чтобы не расслышал Серёжа:
- Ты же знаешь, что это вопрос времени. Думаешь, если отсрочить неизбежное, ему будет легче?
Кажется, я знала ответ на свой последний вопрос. Я поднырнула под руку Иена и бросилась к выходу.
- Анни! - окликнул Джейми.
- Тсс, - успокоил его кто-то.
Вдогонку за мной никто не мчался. Наверное, им хватило мудрости меня отпустить. Коридор опустел. Если повезет, я срежу угол и незаметно проберусь через темные грядки.
Существовало только одно место, куда я могла пойти. Даже если бы я каким то образом отыскала выход, я все равно направилась бы сюда. Я нырнула в кромешную тьму и быстро зашагала знакомыми коридорами.

Та-дам)) Комментим))