Сериалы онлайн

*По телу пробежала мелкая дрожь. Всего две строки, написанных крупным округлым сильно наклонённым вправо почерком – а такое ощущение, будто встретилась и поговорила с автором этих двух строк, и не просто поговорила, а коснулась, дотронулась, приблизилась так, что между ними осталось всего каких-то три-четыре миллиметра. Прогнав странное ощущение, она, сложив листок в несколько раз, засунула его обратно в конверт. Туда же засунула и зажигалку, просто на автомате. Положив конверт в карман куртки, она встала с подоконника и сбежала вниз по ступенькам. Так и есть. Подарок действительно оказался прощальным. А письмо – добило окончательно.
Третьякова не могла сказать точно, что творилось у неё внутри в тот момент – щемящее чувство обиды и сожаления поселилось в её груди, и ещё - горечь от несбывшихся надежд. Каких именно надежд, она и сама не знала, но в том, что они были, признаться себе всё-таки пришлось.*

Глава 16.

Ветер с моря, вопреки ожиданиям, был тёплым, несмотря на то, что на дворе – начало апреля. Виталий, выйдя из гостиницы в расстёгнутой куртке на террасу, облокотился на перила и, достав из кармана пачку сигарет, повертел её в руках, глядя куда-то перед собой. Всё-таки море есть море, в любое время года. Будь то солнечный июль или же хмурый ноябрь. А его ноябрь, судя по названию картины, в которой он собрался сниматься, обещает быть «жарким». И плевать, что на улице – апрель. Море есть море. Дышится на побережье легче, чем в покрытой смогом Москве, только вот противное давящее чувство всё равно не хочет отпускать истерзанные никотином и переживаниями лёгкие.
Достав сигарету, прикурил от синей пластмассовой зажигалки. Горько усмехнувшись, засунул зажигалку обратно в карман. Сегодня – банкет по случаю начала съёмок, а завтра, собственно, сами съёмки, так что времени очухаться и прийти в себя у него нет, нужно срочно переключаться в рабочий режим и прогнать несвоевременную блажь.
Докурив, выбросил сигарету за террасу – на земле уже зеленеет трава – так что никто не заметит окурка, упавшего между зеленых ростков. Сделав еще один глоток свежего морского воздуха, выдохнул и вернулся в гостиницу – через полтора часа – начало банкета, нужно ещё успеть привести себя хоть в какой-то порядок.

Воскресный день ничем не отличался от будничного, по крайней мере, Лена разницы никакой не заметила. Хмуро уставившись в окно, она допивала остывший чай, заедая его солёным печеньем в форме рыбок. Одна за другой золотистые хрустящие создания отправлялись в рот, и, промучавшись всего пару мгновений, пускались в путь по пищеводу. Сколько она уже их умяла, Лена и сама ответить не могла, но, судя по тому, как покорно молчал уже давно сытый желудок, счёт их вёлся уже на десятки.
Подумать только – выходной день, а дома – никого. Сергей вчера вообще домой не явился, родители с самого утра укатили в офис. Вот сказать кому-нибудь, что её папа – бывший военный, не поверят ведь. Сегодня он, во всем поддерживая предприимчивую маму, легко управлялся с различными финансовыми вопросами, возникающими в ходе работы их не очень крупной, но всё-таки фирмы. Трудоголики, блин. Знали бы они, какие мысли сейчас блуждают в голове у их непутёвой дочери, ни за что на работу не ушли бы. Нет, всяких ужасов по типу «что-нибудь с собой сделать» у неё, разумеется, не было. Во-первых, у нее просто нет весомых причин ТАК думать, а во-вторых, даже если бы они и были, Третьякова слишком любит эту сумасшедшую жизнь, чтобы даже помыслить о том, чтобы вот так, под влиянием не самых приятных эмоций, с ней попрощаться. Всё-таки, при всей неприятности сложившейся ситуации, она, Ленка, - неисправимая оптимистка. Но даже у оптимистов бывают эмоциональные застои. И вот именно такой застой сейчас переживала Третьякова, заглатывая одно за одним уже опротивевшее на вкус печенье.

Дни тянулись медленно, вечера – ещё медленнее. Явившись в понедельник на урок химии, Третьякова в первую очередь уселась за парту и сделала вид, что впервые видит перед собой блондинистую женщину, которая, с долей опаски, таившейся в карих глазах, отгороженных от мира прозрачным стеклом очков, искоса поглядывала в её сторону, явно ожидая от Третьяковой какого-нибудь подвоха.
Лена же, наслаждаясь настороженным состоянием учительницы, лишь нагло поглядывала в её сторону, словно подогревая в ней чувство опаски, и, покачиваясь на стуле, держа руки скрещенными на груди, просто молчала, зная, что её молчание заставляет училку напрягаться ещё больше, чем если бы она, Ленка, заговорила.
Стоит ли говорить, что фамилию «Третьякова» химичка сегодня обходила стороной при опросе домашнего задания. Однако же, стоило ей дойти до темы «Использование углерода в промышленности», как вверх потянулась обтянутая чёрной тканью рука, с коротко обстриженными ногтями на удивительно изящных для спортсменки пальцах.
Преподавательница удивлённо приподняла брови и, кашлянув, чтобы голос звучал уверенней, спросила:
- Третьякова, ты выйти хочешь?
- Нет, ответить я хочу. – Спокойно, с достоинством отозвалась Лена, будто в её желании ответить домашнее задание нет ничего сверхъестественного. Кое-кто из учеников, повернувшись к Лене, одарил её удивлённым взглядом, а учительница, поправив очки на переносице, не удержавшись от сарказма, который всё-таки послышался в её голосе, ответила:
- Ну…прошу. – Она, отложив в сторону ручку, сложила руки на груди и, нахмурившись, откинулась на спинку стула «в ожидании чуда», наблюдая, как Лена медленно поднимается с места. Интересно, что такого сдохло в лесу, что Третьякова решила выучить домашнее задание? Что-то здесь не так, и неизвестность того, что же именно не так, заставляла химичку заметно нервничать.

- Углерод используется в промышленности при изготовлении холодного оружия.
Пауза. Цепкий взгляд, направленный прямо в лицо. Преподавательница повела плечами, бросила взгляд в окно и снова перевела взор на ученицу:
- Ну-ну. Продолжай, мы все тебя внимательно слушаем. И, какое-такое холодное оружие у нас изготавливается из углерода? – химичка, словно насмехаясь над ученицей, ожидая, что у той, кроме ещё одного-двух предложений, вряд ли наберется информации для полноценного ответа хотя бы на тройку.
Лена, закатив глаза и отставив ногу в сторону, усмехнулась, и продолжила:
- Стыдно не знать, Анна Николаевна, - наклонив голову вбок, ответила она, - углерод добавляют в нержавеющую сталь для ножей, кинжалов и прочих колюще-режущих, - говорила она это таким тоном, будто рассуждает о том, как пекут булочки с изюмом. Химичка заерзала на стуле, ловя на себе двусмысленный взгляд слишком уж наглой ученицы. – Да не нервничайте Вы. – Не могла удержаться от подкола Лена, и, чтобы не дать учительнице вставить хоть слово, продолжила: - Так вот. Есть около двадцати марок нержавейки, из которых изготавливаются ножи. Например: «четыреста двадцать» - содержание углерода менее полпроцента, сталь слишком мягкая, плохо держит режущую кромку, из-за коррозийной стойкости часто применяется в ножах для ныряльщиков, из неё же, кстати, сделаны почти все дешёвые ножи производства Юго-Восточной Азии. «Четыреста сорок-А» - содержание углерода – ноль целых семьдесят пять сотых процента, «Четыреста сорок-В» - содержание углерода – ноль целых девять десятых процента, «Четыреста сорок-С» - содержание углерода – одна целая, две десятых процента. Твёрдость этих сталей повышается от «440А» к «440С», а вот коррозионная стойкость соответственно убывает. Существуют еще так называемые ножевые «пластики». Один из таких пластиков – «Углепластик» - компаунд с наполнением углеволокном. Он – наиболее твёрдый и гибкий из композитных материалов. – Закончив своё повествование, Лена, засунув руки в карманы брюк, замолчала и, наблюдая за реакцией преподавательницы и всего класса в целом, едва могла удержаться, чтоб не улыбнуться. Химичка, кашлянув, отлепила спину от стула и, прищурив глаза, постучала ручкой по столу и спросила:
- И откуда такая ошеломительная осведомлённость? – Кажется, совершенно не удивившись тому факту, что Третьякова завела речь именно о колюще-режущих предметах, она всё-таки чувствовала себя облитой грязью или, как минимум, прижатой к стенке подворотни, с приставленным к горлу ножом из этого самого «углепластика».
- А Вы как думаете? – Вызывающе подергала ногой Ленка, с выражением полного спокойствия на лице. Химичка, поменявшись в лице, положила ручку на стол. – Неправильно думаете, неправильно, - Третьякова с удовольствием ухмыльнулась, - в книжке я прочитала, в книжке. Давно, правда, но кое-что, как видите, помню. – Третьякова готова была поклясться, что слышала, как захлюпал носом от душившего его смеха Марат, сидящий на соседнем стуле, видимо, реакция училки на её познания в области «колюще-режущих», повеселила не только её.
- Садись, Третьякова, четыре. – Подняв ручку со стола, буркнула химичка, - За отличную память, - И Лена, поняв, что сегодняшний «бой» она выиграла, подумала, что, может быть, если на уроке обществознания она перескажет Уголовный Кодекс, а на уроке литературы – во всех красках распишет, как Раскольников убивал старушку, то, может быть, получит в полугодии твёрдую четверку по каждому из предметов. Подумав об этом, усмехнулась бредовости своих мыслей, и села на место.

- Ленка, слушай, ну ты, прям как в анекдоте, - лыбился Марат, запивая пирожок переслаженным чаем в школьной столовой.
- В каком ещё анекдоте? – у Лены же, напротив, настроения даже по случаю удачного ответа, не было, и она, уже привыкнув за последние три дня к неприятному немому скрежету, живущему где-то внутри, не очень весело улыбнулась.
- Ну, знаешь, спрашивает училка у Петрова, сделал ли он домашку, а он ей отвечает: «Нет, бабушка заболела, я за ней ухаживал», а она ему: «Садись, Петров, два». Иванова о том же спрашивает. Тот ей: «Нет, голова болела очень», она ему: «Садись, Иванов, два», поднимает Вовочку. Ну, а Вовочка ей и говорит: «Не, не сделал. Знаете, у меня отец из тюрьмы вчера вернулся, так мы с ним, пока посидели, выпили, то, да сё…». Училка так напряглась, скукожилась вся, и ответила: «А ты меня отцом-то не пугай, не пугай, садись, три…». – Лена засмеялась, при одной только мысли, что её лицо могло выглядеть очень недружелюбным в тот момент, когда она отвечала «домашнее задание», ей стало весело.
- Я не нарочно, - со смешком ответила Ленка, - Хотя нет, нарочно. – Теперь уже смеялся Марат. – Я ж вообще - белая и пушистая, если меня не поливать грязью и не гладить против шерстки. – Пожала плечами она, отпивая глоток чаю.
- Ну-ну, - хмыкнул Марат, зная, что до «белости и пушистости» Ленке - как до Китая пешком.

***

Всего неделю он работает над этим фильмом, а кажется, будто пашет на площадке, как минимум, месяц. Да, амплуа для него, конечно, немного непривычное, но всё-таки интересное – не каждый ведь день можешь почувствовать себя наёмным убийцей. Нарушать закон, конечно, нехорошо, но даже от фальшивого «нарушения» Уголовного Кодекса на душе становится как-то волнительно, будто делаешь что-то запретное, да ещё и получаешь от этого удовлетворение. Что ни говори, а работа для него – лучшее лекарство, пусть не панацея, но хороший анальгетик – это уж точно.
Временами отвлекаясь на прогулки по вечернему городку, Виталий погружался в мысли – о том, что хочется услышать родной детский голосок в телефонной трубке, о том, что хочется выпить чаю с кем-то очень близким, о той шумной и многолюдной Москве, которая так быстро стала его любимым пристанищем, несмотря на все её проверки на прочность и, порой издевательские, провокации. Думал о многом. Познакомился с несколькими удивительно милыми женщинами, с двумя – в ресторане, с тремя – в гостинице. Милый у него получается апрельский ноябрь… И, что самое удивительное, это его абсолютно не радовало – всё, что казалось удивительно «милым», неизменно отталкивало и снова и снова напоминало о Москве…

Выйдя из подъезда, Третьякова направилась в соседний магазин – нет, не за сигаретами. Хлеба купить. Сигареты у неё были всегда – чтобы избежать их дефицита, она всегда заранее покупала пачку, как только появлялся намек на то, что старая скоро опустеет.
Планы на вечер не особо воодушевляли – сейчас она вернётся из магазина, потом позвонит Марат, и они вместе пойдут шляться по улицам района, болтая ни о чём и потягивая из жестяных банок «Балтику тройку». Ей постепенно начинало казаться, что жизнь вернулась в прежнюю колею. Только эта колея её совсем не радовала. Вот уже неделю её жизнь напоминала бесконечный «День сурка» - скучное однообразие при полном отсутствии даже намёка на яркое пятнышко.
Пройдя несколько шагов, она заметила в беседке в нескольких метрах от себя сидящую на лавках знакомую компанию.
Зазвонил мобильник. Достав его из кармана, взглянула на дисплей – нетрудно догадаться, что это Марат. Больше ей почти никто не звонил, с тех пор, как с Витькой, Костей и Сашей она порвала все контакты.
- Смольный на проводе, - ответила она, посматривая в сторону ребят, что-то оживленно обсуждающих в беседке.
- Ленк, ну, что, идём сегодня гулять?
- Ну да, - практически на автомате отозвалась Третьякова, крутя на пальце серебристые ключи.
- Ну, тогда через двадцать минут я возле твоего дома, - услышала она бодренький голос друга в трубке и, пробормотав: «О’кей», нажала на «отбой».
Решив по пути в магазин всё-таки заглянуть в беседку, она направилась к ней.
Стоило ей появиться на входе в беседку, как она услышала бодрые и немного удивленные голоса:
- О, Ленка! Здорова, - поздоровался Никита, когда она вошла.
- Привет-привет, - отозвалась Третьякова, оценивающе оглядывая всю честную компанию. Сидевший к ней спиной Андрей обернулся и, оглядев её, с улыбкой сказал:
- Привет, спортсменка, - Андрей протянул ладонь. Лена, улыбнувшись, пожала её. – Садись, - указал на пустое место рядом с собой парень, и Ленка, немного помявшись, села.
- Ну, рассказывай, как твои дела? Почему больше на стадион не приходишь? – сложив руки на столе, стоящем в центре беседки, поинтересовался парень, глядя на сидящую рядом девушку.
Лена, апатично пожав плечами, отозвалась:
- Настроения нет.
- Как это так? Целую неделю? Непорядок, - Андрей, оглядев ребят, интригующе улыбнулся. – Помочь поднять?
- Интересно, как ты это сделаешь, - Третьякова недоверчиво усмехнулась. Чувство серости и бесполезности всего происходящего упорно не покидало её вот уже больше недели, и ей с трудом верилось, что эту ситуацию можно как-то поправить. – Только учти, - она понизила голос, чтобы ребята не слышали, - Свидания – не метод, - и, заметив, как усмехнулся Андрей, напряглась.
- Ленка, Леночка, - у Андрея, кажется, настроение зашкаливало, судя по тому, что улыбка не сходила с его лица, - В жизни есть вещи покруче свиданий, - Третьякова, приподняв брови, сложила руки на столе и удивленно взглянула в лицо кареглазому парню.
- Смотри, - Он достал из кармана спичечный коробок положил на стол. Лена проводила коробок взглядом, но промолчала. Из другого кармана он извлек квадратный кусочек бумаги и, приоткрыв коробок из-под спичек, высыпал оттуда сыпучую засушенную массу. И, если бы Лена не догадывалась, что это, то непременно подумала бы, что это – грудной сбор, который любит заваривать мама, стоит ей, Ленке, заболеть. Немного обалдевшим взглядом проследив за манипуляциями, которые осуществляет Андрей, заворачивая белоснежный листок бумаги в трубочку с интересным наполнителем, Третьякова, машинально засунув руки в карманы куртки, поинтересовалась:
- Это что, трава?
- Какая сообразительная девочка, - Андрей, улыбнувшись, закрепил края листка, фиксируя свою самодельную сигарету. – Держи. – Он протянул Ленке самокрутку, наблюдая за тем, как она, немного ошарашенно отодвигается от него и странным взглядом оглядывает всю компанию.
- Я не буду, - она покачала головой из стороны в сторону и посмотрела в глаза Андрею, понимая, что тот уже, судя по всему, успел «побаловаться».
- Ленка, ну что ты, как маленькая, в самом деле. – Пожал плечами парень, - Это ж не наркотики, - улыбнулся уголком губ он, всем своим видом показывая, что ничего страшного в этом нет.
- А что же тогда? – Третьякова, недоверчиво прищурив глаза, сложила руки на груди.
- Это что-то типа твоего…что ты там куришь? – словно припоминая, спросил он.
- «Мальборо», - на автомате отозвалась Лена.
- Ну, вот. Это что-то типа твоих «Мальборо», только чуть крепче. Хотя… лёгкие-то у тебя девчачьи…не предназначены они для таких крепких сигарет. Ты права, наверное. Не стоит, - Сделав вид, что передумал, Андрей сделал вид, что убирает самокрутку в карман. Третьякова, закатив глаза, вздохнула. Действительно, что такого может произойти, если она один раз попробует что-нибудь типа этой штуковины. Может быть, и правда, настроение поднимется. Она ведь так устала от этого однообразия. Дела до неё никому нет, а пустые прогулочки по району уже изрядно достали.
- Нормальные у меня лёгкие. Давай сюда свою поделку, - Заметив, как расплылся в довольной улыбке Андрей и все остальные ребята, Лена протянула руку и взяла из рук парня белоснежную трубочку. Полезла в карман за зажигалкой.
- Не доставай, я сам, - прервал её Андрей, первым достав свою зажигалку. Лена пожала плечами и зажала в губах сигарету с сомнительным наполнением. Странно, но сердце её не дрогнуло. Андрей поднёс к кончику огонёк и поджёг сигарету.

А настроение-то – ого-го! А чего она куксилась-то всего каких-то полчаса назад? Ведь жизнь-то штука яркая! И в голове так легко, и мыслей никаких совсем нету… вот бы подольше ничего не чувствовать. И даже хмурые сумерки кажутся совсем не хмурыми, и людям улыбаться хочется…
Только в лёгких какой-то осадок. Немного странный, немного неприятный, тяжеловатый. Зато в голове хорошо! Вспомнив сквозь пелену дурмана, застилающую разум, что у подъезда её должен ждать Марат, Ленка распрощалась с парнями, возбуждённо пообещав, что непременно придёт на Марьинский стадион завтра, и направилась к дому.

- Ленка, - Марат встал с лавочки, - я тебя уже минут десять жду, уже и в квартиру поднимался, ты где была?
- Да какая разница, - отмахнулась Ленка, улыбнувшись во все тридцать два. – Гулять-то идём? – покачнувшись на ровном месте, с блаженной улыбкой поинтересовалась она, кладя ладонь на плечо друга.
- Идём, конечно, - нахмурившись, удивленно протянул Марат, заметив в поведении подруги странную жеманность и счастливую расслабленность. – А ты чего это такая? – Спросил он, когда они вышли на дорожку возле дома.
Ленка, засунув руки в карманы штанов, потянула их вниз, улыбнулась и, медленно ворочая языком, отозвалась:
- Какая?
- Не знаю, - пытаясь прочесть по ей лицу ответ, ответил Марат, и, прищурив тёмные глаза, продолжил: - счастливая, что ли.
- А я что, несчастной быть должна? – Пожала плечами Лена, не переставая улыбаться, - Всё ведь просто супер, - она огляделась по сторонам, втянула носом прохладный вечерний воздух и перевела возбужденный взгляд на друга.
- Стой, - он остановил рукой Лену и остановился сам. Лена, замедлив шаг, почти сразу остановилась.
- Что такое? – Она, надув губы в совершенно несвойственной ей манере, сложила руки на груди.
Марат, совершенно ничего не понимая, спросил:
- Третьякова, ты что, пьяная, что ли? Где ты уже успела? – Он удивленно поднял брови и вытащил руки из карманов.
- Не пила я, дурак, - отмахнулась Ленка, растягивая слова, - мне что, не может быть хорошо просто так? А может быть, я влюбилась!
- В кого, дурёха? – Марат, кажется, не верил ни единому её слову. Неадекватное состояние её теперь стало для него более чем очевидным.
- В тебя, может быть! Или во-о-н в того мужика! Дяденька! – Позвала Ленка хрипловатым голосом, отчего идущий мимо мужчина удивленно обернулся.
- Третьякова, ты дура, что ли?! – Парень не мог поверить, что перед ним сейчас стоит его Ленка.
Потом, словно поняв что-то давно очевидное, он судорожно вздохнул и, взяв Третьякову за плечи, притянул её к себе.
Почувствовав на своих губах горячее дыхание, Третьякова дёрнулась. Ударив кулаком в грудь друга, она вдруг обмякла, подчиняясь удивительно мягким губам, нежно, едва касаясь, ласкающим её сухие губы. Никогда бы не могла подумать, что у этого грубого, вечно ворчащего и ругающегося парня могут быть такие мягкие губы… Расслабившись в его объятиях, чувствуя горьковатый вкус «Парламента», который Марат неизменно курил с десятого класса, она опустила неслушающиеся руки, и на миг перед закрытыми глазами её предстал пленительный синий взгляд. Почувствовав в тот же миг, что чужие губы отлепились от её губ, она открыла глаза. Ошеломленно хлопнув ресницами, она отошла от друга на шаг, и, сжав губы, замерла.
Марат, кажется, тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но угрызения совести его облегчал тот факт, что утром Лена, наверняка, ничего не вспомнит. Едва почувствовав вкус её дыхания, он понял, что не ошибся в своём подозрении. И это его потрясло и, можно сказать, напугало.
- Лена, ты что, траву курила? – Непривычно тихим голосом спросил он, осуждающе и потрясённо глядя в её тёмные от широких зрачков глаза.
- Ну, курила, и что? Мне понравилось. Знаешь, жизнь сразу смысл приобретает! - Немного вызывающе отозвалась Третьякова, складывая руки на груди. Кажется, её совсем не волновал тот факт, что несколько секунд назад она самозабвенно целовалась с лучшим другом, при этом ощущая присутствие в этом действе ещё кого-то…
- Дура! Ленка, дура! Ты с ума сошла, что ли?! – Марат, подойдя к ней, потряс её за плечи. – Какой смысл? Какой может быть в этом дерьме смысл?
Лена, взглянув в его встревоженные глаза, лишь повела плечами, сбрасывая с себя его руки.
- Да ты понимаешь, что мне тошно! Тошно мне, Марат! Скучно мне. Однообразно, скучно и тупо. И не тебе меня учить уму-разуму, сам не лучше! – В глазах её загорелся недобрый огонёк, и, резко рванув с места, она направилась к своему подъезду.
- Стой, Третьякова, я ещё не всё сказал, - крикнул ей вслед Марат, чувствуя, что начинает заводиться.
- Зато я – всё, - буркнула в ответ Лена, зная, что он её не слышит. Но чувство приятной расслабленности начало сменяться чувством необъяснимой тревоги, беспочвенной паники, паники, граничащей с паранойей. Сумасшедший вечер. Домой.

***

Приоткрыв один глаз от пробивающегося сквозь шторы света, Ленка поморщилась – в голове пульсировал гейзер, в мыслях – полная путаница, а в памяти – только мутные отрывки. Приподнявшись на локтях, она оглядела комнату – она дома, в собственной кровати. Одетая во вчерашние джинсы и водолазку, лежит под пледом на неразобранной постели. Помнит, что курила. Этого она не забудет. А вот то, что было потом – казалось ей чем-то вроде сна. Путаного, неразборчивого. Что из этого сна – реальность, а что – вымысел, вспомнить она так и не смогла. На часах – половина двенадцатого дня. Родители, как обычно, несмотря на воскресный день, на работе, а Сергей, судя по всему, снова ночевал у друга после ночного субботнего загула в каком-нибудь клубе. Благоприятно сложились обстоятельства, однако, ведь вчера она явилась домой, наверняка, в не самом лучшем состоянии. А отсутствие сегодня родителей дома помогло ей избежать утренних расспросов, теперь хоть есть время придумать причину своего вчерашнего «недомогания».
Встав с постели, направилась в душ, зацепившись взглядом за бордовую гитару, стоящую в углу комнаты, и поспешно отведя взгляд, вышла из комнаты.

Звонок мобильного телефона оторвал её от приготовления яичницы, которая звучно шкворчала на сковородке, даря ощущение уюта.
- Да, - не глядя на дисплей, нажала на приём вызова Лена, одной рукой отлепляя лопаточкой прилипший к дну сковороды яичный белок, а другой – держа телефонную трубку.
- Привет, Лен, - услышала она голос Марата, с неохотой вспоминая обрывки вчерашнего вечера. Приснилось или нет?
- Доброе утро, - отозвалась она, выключая конфорку.
- Ого, нехилое у тебя утро, - голос Марата был бодрым, и…почти не осуждающим. Может быть, и правда, приснилось. – Два часа дня уже.
- Ну, воскресное утро раньше и не наступает, - усмехнулась Лена, накладывая яичницу в тарелку, - чего хотел-то? А то я тут завтракать собралась.
- Ну, вот и отлично, завтракай, одевайся, а я к тебе подтянусь сейчас, - услышала она торопливое стрекотание Марата в трубке.
- Зачем? – удивленно поинтересовалась она, ставя тарелку на стол.
- За надом. - И короткие гудки, последовавшие за этой фразой, убедили Третьякову в том, что появление Марата в её квартире не обсуждается.

Ровно через полчаса Марат, ожидая Ленку в прихожей, переминался с ноги на ногу и на все вопросы подруги о том, куда он собирается её тащить, сначала отмалчивался, а потом отвечал, что собирается отвести её туда, где только её и ждут.

Подходя к большому зданию Дворца Культуры, Лена, ничего не понимая, остановилась и требовательно посмотрела на друга:
- Куда ты меня привёл? На спектакль, что ли? Нашёл, блин, чем удивить. Только меня тут и ждут, конечно. Третьякова Лена – ценительница прекрасного, как смешно, - достав их кармана пачку сигарет, собралась закурить она.
- Давай, ты потом покуришь, а? Я привёл тебя сюда не на спектакль. – Марат, оглядевшись по сторонам, чуть понизил голос. – Ты ведь на гитаре любишь играть и умеешь, так?
- Ну, предположим, - Лена, неохотно засунув пачку обратно в карман, отставила ногу в сторону и опустила руки в карманы куртки.
- Ну, такие тут и нужны, - кивнул в сторону входа в ДК парень и улыбнулся.
- Ты что, Фадеев, обалдел? Самодеятельность, что ли? Разбежалась, - Лена, развернувшись, сделала шаг в обратном направлении, но Марат, удержав её за руку, продолжил:
- Сама ты – самодеятельность, - он усмехнулся, - да стой ты, блин, никто тебя насильно туда не потащит. Кастинг тут проводится, пробы, понимаешь? Гитаристку тут ищут, я в Интернете вчера накопал. А мне тут кто-то давеча жаловался, что ему скучно и тупо, кто это был, не подскажешь? – почесав подбородок, наигранно задумался парень.
- Ага, из меня гитаристка, как из тебя – швея-мотористка. – Хмыкнула Лена, закатив глаза.
– Не умничай. – Усмехнулся Марат, отпуская её руку. – Или тебе слабо?
- Ой, вот только на слабо меня не бери, ладно? Думаешь, знаешь меня лучше всех, и что я куплюсь на твои провокации? – Прищурившись, усмехнулась девушка, складывая руки на груди.
Марат, пожав плечами, улыбнулся и, разведя руками, просто промолчал.
- Ладно, веди, давай. – Обреченно вздохнув, с усмешкой отозвалась Ленка и последовала вслед за другом, который шёл ко входу в ДК с твёрдой уверенностью, что идёт туда не зря.

chokolinka, приветики, дорогая!:***