Сериалы онлайн

- Вы чего, совсем больные? – чуть мутноватым взглядом уставился на друга Абдулов.
- А что тут такого?? Клёвая девчонка! – зашумели друзья главного «физрука» страны.
- У вас что, совсем крыша поехала, да? Чтобы я писал ей смс? Да я скорее залпом выпью три стакана виски подряд, - хмыкнул уже порядком подвыпивший Абдулов, отмечающий с друзьями День Рождения Андрея, своего бывшего однокурсника.
- Ну, вот и договорились, - засмеялся Роман, ещё один бывший однокурсник, главный «массовик-затейник» их университетской компании, - Ты сейчас либо выпиваешь три стакана виски залпом, либо пишешь смс-ку своей очаровательной партнёрше по сериалу, - улыбнулся он, доставая из кармана брюк пачку сигарет.
- Наливай, - засмеялся в ответ Абдулов.
- Ты что, серьёзно? – округлил глаза Андрей, - Ты настолько сильно не хочешь писать ей сообщение?
- Ага, - ответил Виталий, протягивая руку к бутылке.
- Ну почему? Вроде ничего, симпотная такая, - удивленно протянул Роман, - правда немного грубоватая, но это её только красит, заводит, я бы сказал, - ухмыльнулся он.
- Ты что, голубой? – рассмеялся Абдулов.
- Не понял, - поднёс ко рту сигарету Роман.
- Ну, её-то и девчонкой трудно назвать, - ухмыльнулся Виталий, уже наполняя свой стакан горячительным напитком. – Пацан какой-то.
- Ой, да ладно тебе - пацан! Ничего не пацан, очень даже привлекательная девочка, - заметил Андрей.
- Вот именно, девочка. – Раздражённо пробубнил Абдулов, которого уже достали эти уговоры друзей. – Она меня вдвое младше, идиоты.
- Ну и что? – рассеянно ответил Роман, и, глядя на то, что Абдулов уже наполнил свой стакан, продолжил: - Ну что, друг мой, пей, - ухмыльнулся он, глядя на то, как Абдулов осушает первый бокал.

- Блин, утро явно будет «весёлым», - засмеялась Лена, у которой уже кружилась голова от выпитого шампанского. – Что-то мы переусердствовали с «отмечаниями», - усмехнулась она.
- Да ладно тебе, - отмахнулась Огурцова, - Мы ещё и с утра продолжим «отмечание», - улыбалась она, - у нас же столько поводов! Но главный, конечно, мы оставим на вечер!
- Дааа…сомневаюсь, что после перелёта я буду в состоянии продолжить наше «отмечание», - усмехнулась Третьякова.
Мильниченко, сжалившись над измотанными «Ранетками», решил, что из Краснодара они будут добираться до Москвы на самолёте, а инструменты им доставят, как и планировалось, на поезде.
- Ага, к тому же, что на следующий день нас уже ждут на съёмках, - отозвалась Руднева.
- Вот име… - начала было Третьякова, которая не была настроена на шумные «гулянки» в ближайшее время. Но её реплику прервал звук, оповестивший о пришедшей смс-ке.
- Блин, достал, - вздохнула с усмешкой Третьякова, открывая сообщение.
«Такое не прощается. А «спасибо» в карман не положишь», - прочла она.
Нет, ну наглость! Лицо Третьяковой вытянулось от возмущения, но внутри чувствовалось тепло и лёгкое помутнение от выпитого спиртного, поэтому она отреагировала не совсем так, как могла бы отреагировать, находясь в трезвом виде. Будь её голова ясной, а память – твёрдой, она непременно бы ответила что-нибудь наподобие: «А поздравление на уши не натянешь», но тут её будто переклинило, и она начала набирать ответное смс.
- Кто там тебя опять домогается? – заглядывая в телефон Ленки, спросила Нюта.
- Всё то же существо, что и двадцать минут назад, - усмехнулась Третьякова, нажав на кнопку «Отправить», - Видать, вечер у него прошёл более чем удачно, - заметила она и снова бросила телефон на кресло, протягивая руку к мандарину, лежащему в вазе на столике.

Проиграв спор, Абдулов продолжал переписку с Третьяковой, даже не пытаясь себя остановить и не понимая, что пишет и каковы могут быть последствия.
- О, вошёл во вкус? – заметил Рома, выкуривая уже третью сигарету и наблюдая, как оживлённо клацает по кнопкам Абдулов.
- Ага, - пробурчал Виталий, отправив очередное сообщение.
Через пару минут телефон снова завибрировал на лакированном столе, и Абдулов посмотрел на экран:
«А чего ты хочешь?». Кхм, а это уже интересно.
- Что пишет? – довольно спросил Андрей, откинувшись в кресле, и наблюдая за бегающим взглядом друга.
- Спрашивает, чего я хочу, - хмыкнул Абдулов, думая про себя, что ответить Третьяковой.
- Ну так ответь ей правду, - глубокомысленно заявил Роман, в очередной раз затягиваясь и выпуская дым.
- Какую ещё правду? – отозвался Абдулов, чувствуя, что мозг явно сдаёт свои позиции под натиском алкогольного дурмана.
- А то ты не знаешь, - ухмыльнулся Роман, стряхивая пепел в пепельницу.
- Ты тупой, - хмыкнул Абдулов, и набрал ответ.

Третьякова уже засыпала, сидя на мягком ковре, к реальности её вернул звонок телефона. Девчонки отрывались под музыку, гремевшую на весь гостиничный номер, но глаза Третьяковой слипались несмотря даже на этот шум. Она взяла телефон в руку, открыла сообщение, и почувствовала, как внутри закипает легкое негодование.
«Хочу сладенького :D».
- Ну, сладенького, так сладенького, - вслух ответила Лена, клацая по кнопкам мобильника. Сидевшая рядом Нюта услышала и спросила:
- Кто-то что-то сказал про сладенькое? – улыбнулась она. – Я хочу торт!
- Не ты одна, - хмыкнула Лена, и продолжила неслушающимся языком: - Абдулов тоже требует сладенького. Видимо, придётся угостить его кусочком своего именинного торта, - усмехнулась она.
- Мда, что-то с ним определённо не то, - отозвалась Нюта, - я наслышана, что у вас с ним на съёмках далеко не самые тёплые отношения…
- Ооочень далеко…дальше некуда, - ответила Лена, взглянув на девушку и снова уткнувшись в телефон.
- Хм, интересно было бы взглянуть, - улыбнулась Нюта, которая не бывала ещё на съёмках сериала. – И по-моему, он совсем не торт имел в виду, - засмеялась Нюта. Третьякова, зная Абдулова, и сама поняла, что он говорил явно не о торте, но на это Нюте ничего не ответила:
- Ну вот как раз и увидишь, когда начнёшь с нами в сериале работать, - усмехнулась Лена, продолжая тыкать по кнопкам. В глазах было мутновато, и буквы слегка расплывались.
- Жду-не дождусь, - улыбнулась Нюта, - Лен, а с какой серии я начну с вами работать?
- Ой, Нют, я не знаю. Арланов сказал, что вроде бы сценаристы ввели твоего персонажа с четвёртой серии третьего сезона, - посмотрела на неё Третьякова.
- А Лера будет играть тоже? – прикусила губу Байдавлетова.
- Будет, - усмехнулась Лена, и, видя реакцию Ани, заверила её: - Не переживай, Ань, всё будет пучком, Лерка нормальная девчонка.
- Да знаю я, что нормальная, просто она, наверное, безумно ненавидит меня за то, что я заняла её место в группе… - заметно погрустнела барабанщица «Ранеток».
- Не думаю, - отозвалась Лена, отправляя очередное, последнее на этот вечер, сообщение. – Она добрая и отходчивая, и вообще просто здоровская. Я думаю, ваши отношения наладятся, - улыбнулась Третьякова, кладя телефон на столик и вставая с ковра.
- Надеюсь, ты права, - чуть улыбнулась Нюта, и, вздохнув, последовала примеру Лены и встала из-за столика и направилась в свой номер.

Прочитав последнюю смс-ку Третьяковой «Будет тебе сладенькое.», Абдулов удивлённо хмыкнул, и, проводив друзей, отправил ответ.

Глава 3.

Утро Третьяковой выдалось не из лёгких – головная боль и предстоящий перелёт просто не могли не испортить настроение именинницы. Встав в половине восьмого, она оделась, привела себя в порядок и побросала в чемодан вчерашнюю одежду. Чего-то не хватало. Лена быстро определила, чего именно – мобильника. Вспомнив, что оставила его на столе в комнате Ани Ружневой и Жени, она вышла из своего номера и постучала в дверь. Простояв минуту, она постучала снова, и на этот раз ей открыла сонная Огурцова.
- О, Ленк, чего тебе с утра-то пораньше? – потёрла глаза она.
- Я у вас телефон забыла… – Ответила Третьякова, и продолжила: - А вы чего ещё спите?! У нас самолет через полтора часа!
- Что, серьёзно?! – округлила глаза Женька и с диким криком «Анька, подъём!!!» побежала в комнату. Лена зашла в номер, взяла телефон со стола и увидела входящее сообщение.
Время приёма – половина второго ночи.
Она открыла смс, смутно припоминая события вчерашнего вечера. Увидев, от кого пришло сообщение, Лена приложила ладонь к голове и вспомнила – чёрт, Абдулов! Угораздило же её так тепло пообщаться с ним этим вечером… Она прочитала сообщение, и усмехнулась: «Ты сама это сказала, ловлю на слове», - и засунула телефон в карман.

С горем пополам собравшись, «Ранетки» добрались до аэропорта и сдали вещи в багаж.
Через три часа они уже были в Москве.
Разъехавшись по домам, Ранетки решили встретиться сегодня вечером в клубе «Блэк» в девять вечера, чтобы по-человечески отметить двадцатилетие своей басистки. По крайней мере, так думала Третьякова. На самом же деле четыре предприимчивые «ранетки» договорились встретиться гораздо раньше, чтобы успеть подготовить сюрприз для своей белокурой гитаристки.
Добравшись до дома к двум часам дня, Третьякова устало бросила чемоданы возле двери, зашла в комнату и упала на диван.
Не прошло и десяти минут, как хлопнула входная дверь.
- Доченька! Вернулась! – в комнату буквально влетела мама и бросилась с поцелуями у своей блудной дочери.
- Мамочка! Привет, я так соскучилась, - вскочила с дивана Ленка, обнимая мать. – А где остальные? Где папа, где Костя?
- Папа на работе, а братишка твой в институте, как обычно, - улыбалась мама. – Ой, ты, наверное, голодная? Сейчас я что-нибудь соображу!
- Да нет, мамуль, мы пообедали в самолёте, да и куда мне ещё есть, надо местечко поберечь для сегодняшнего праздника, - улыбнулась Лена.
- Ой, Леночка! Я совсем забыла от радости, что тебя увидела – с Днём рождения, доченька! – снова начала целовать её мама. Лена была счастлива – она дома, рядом со своей семьёй, что ещё надо?

В половине восьмого Третьякова уже вызвала такси и вышла из дома, зная, что жуткие московские пробки не дадут ей вовремя добраться до клуба.
Тем временем в «Блэке» уже два часа кипела работа – зал был уже украшен, и «ранетки», воодушевлены полученным результатом, начали обзванивать гостей, чтобы точно убедиться, кто придёт, а кто нет. Гостей набралось прилично. Но пока в клубе было пусто, и только Арланов, который помог «ранеткам» организовать эту вечеринку в честь Третьяковой, заказавший зал в клубе, организовавший музыку и меню, ходил по залу и отдавал последние указания обслуживающему персоналу.
Девчонки приводили себя в порядок и ждали прибытия гостей и самой именинницы. Гости должны были подъехать к половине девятого, чтобы успеть организовать «сюрприз» для басистки.
Народ потихоньку начал подтягиваться, - здесь была практически вся съёмочная группа сериала и основной актёрский состав. Не было только Леры Козловой и почему-то отсутствовал Абдулов.
Стрелка часов упорно приближалась к девяти, но ни виновницы торжества, ни недостающих гостей не было.
Украшенный зал, огромный торт в виде бас-гитары, гости и, собственно, «ранетки», ждали Третьякову.

Лена тряслась в такси и мысленно ругала на чём свет стоит эти идиотские километровые пробки и таксиста, который будто не знает ни одного объездного пути. Было уже начало десятого, вечерняя Москва уже приветствовала своими ночными огнями спешащий народ, а Лена нервно дёргала ногой на переднем сидении желтого «Рено».
Приводя себя в порядок перед выходом из дома, Третьякова не стала выпендриваться и стараться выглядеть как-то по-особенному, хотя и надела новые джинсы и ослепительно белую майку с ярко-красной надписью DEVILISHLY LOVELY, и поярче накрасила глаза.
Подъехав, наконец, к клубу, Третьякова расплатилась с таксистом, мысленно пообещав себе больше никогда не звонить в эту фирму, и вышла из машины.
Войдя в клуб «Блэк», и, пройдя раздевалку, оставив там свою куртку женщине-гардеробщице и открыв дверь в зал, Третьякова непонимающе уставилась в темноту. Это шутка? Может, она перепутала клуб? Или название клуба соответствует его внутреннему содержанию?
Ничего не понимающая Лена попыталась нащупать выключатель на стене справа, но безуспешно. На стене слева – тот же эффект. Она вернулась в гардероб и с удивлением на лице поинтересовалась у гардеробщицы:
- А что, клуб разве закрыт?
- Если бы он был закрыт, вы бы сюда не вошли, - улыбнулась ей в ответ женщина, - Попробуйте ещё раз.
Растерянная Третьякова снова подошла к двери и открыла её.
- Сюрприз!!! – разнеслось по всему залу, в котором загорелся свет и глазам Третьяковой предстала толпа ставших уже практически родными людей.
- С Днём Ро-жде-нья! – кричали гости, и Лена в полном недоумении расплылась в улыбке.
- Спа-сибо, - только и смогла проговорить она, не ожидающая такого сюрприза. Ранетки тут же подбежали к ней, и, со словами: «Ну как?!» окружили её.
- Девчонки…спасибо вам! – лучезарно улыбнулась Третьякова, почувствовав, что ради такого сюрприза стоило два часа проторчать в пробках.
Как из-под земли возник Арланов, и вручил ей красиво упакованную коробку с бантом, сказав при этом:
- Третьякова, поздравляю! Талантливому человеку от скромного режиссёра, - протянул он ей подарок.
- Сергей Витальевич, спасибо огромное, - улыбалась Лена, всё ещё отказываясь верить в происходящее.
- Ну как тебе наш сюрприз? – довольно улыбнулся он в ответ.
- Да, кстати, Лен, если бы не Сергей Витальевич, то этого сюрприза не получилось бы – он всё организовал по нашей просьбе, пока мы были на гастролях, - улыбаясь, вставила Анька.
- Ой, ну тогда вам двойное спасибо! – засмеялась Ленка, кладя коробку на чёрный кожаный диванчик.
С огромным удовольствием приняв поздравления от гостей, Третьякова почувствовала, что кого-то среди них не хватает…
- А где Лерка? – удивлённо и разочарованно спросила Лена у «ранеток». Нюта слегка вздрогнула, почему-то упоминание о Лере действовало на неё именно так.
- Не знаем, - так же разочарованно отозвалась Женька, - Мы её звали, а её почему-то нет…
- Странно, - пробубнила Ленка, немного расстроившись – без жизнерадостной и весёлой Козловой Третьяковой стало как-то не по себе отмечать свой двадцатый день рождения. Она так привыкла к тому, что все дни рождения они отмечают вместе, и Лерино отсутствие заметно подпортило Третьяковой настроение.
После первого тоста за именинницу, произнесённому Папой-Ранеткой - Сергеем Мильниченко, гости заметно оживились и вечеринка начала набирать обороты.
Торты пока Лена не видела, но уже была наслышана от ранеток о том, какой он бесподобный, и ей не терпелось взглянуть на него, прямо как маленькому ребёнку, которому кажется, что в дне рождения главное – торт и подарки. Но, став взрослее, Третьякова поняла, что день рождения – это не когда много подарков и огромный вкусный торт, а когда близкие и родные рядом. Когда они говорят тёплые слова и смотрят на тебя сияющими глазами.
- Кстати, Абдулова тоже нет, - заметила Наташа, оглядывая зал.
- Ох, ну уж если и есть человек, которого я хотела бы меньше всего видеть на этой вечеринке, то это как раз-таки Абдулов, - усмехнулась Лена, прекрасно понимая, что он даже в её день рождения не перестанет действовать ей на нервы.
- Ой, да ладно тебе, - легонько пнула её локтем Руднева, медленно потягивая через трубочку свой коктейль, - Не такой уж он и плохой! – хитро улыбнулась она.
- А кто говорит, что он плохой? – сделала невинные глаза Третьякова, - Просто он меня бесит, - сказала она, довольная отсутствием одного человека и расстроенная отсутствием другого. Растянувшись на чёрном кожаном диване, стоящем в самом углу зала, откуда прекрасно виден весь танцпол, Лена прикрыла глаза и сложила руки на груди, раздумывая над тем, почему же не пришла Лера.
- Всем салют, - привёл её в чувство знакомый и практически родной голос. – Именинница, чё спим-то?! – задорно прощебетала Козлова, уваливаясь на диван рядом с Ленкой.
- Лерыч! – радостно обняла её Третьякова, почувствовав, что теперь её день рождения идеален – присутствие Козловой и отсутствие Абдулова – что ещё надо для самой крутой вечеринки?
Но радость Третьяковой продлилась не дольше минуты.
- Хех, празднуем? – развеял безоблачные мысли Третьяковой насмешливый голос, доносящийся откуда-то справа. Она повернулась – ну конечно. Куда ж без него. Явился – не запылился.

Третьякова обреченно вздохнула, многозначительно посмотрела на девчонок и повернула голову к прибывшему гостю.
- А, это ты, - будничным тоном сказала Лена.
- Я тоже очень рад тебя видеть, - усмехнулся Абдулов, протягивая ей букет орхидей и вручая небольшую коробочку с «милым» розовым бантиком, - Поздравляю.
- О, спасибо, - немного удивленно отозвалась Третьякова, принимая подарок и оглядывая роскошный букет орхидей.
- Спасибо в карман не положишь, - с усмешкой ответил Виталий, и в его мозгу тут же всплыла фраза, будто дежа вю.
Лену передёрнуло от этой фразы Абдулова, и ей тут же вспомнилась ночная переписка и её обещание.
Лена решила пойти ва-банк, чтобы хоть как-то нейтрализовать задор Абдулова, ответила:
- А чего ты хочешь?
Абдулов с интересом взглянул на неё, как бы говоря взглядом: «Не ожидал».
- Ты же прекрасно знаешь, - ответил он, чувствуя себя победителем в этой схватке.
- Я тогда перебрала лишнего, так что не помню. Может, напомнишь? – пыталась добить его Третьякова, стараясь показать девчонкам, что Абдулов ничего из себя не представляет. Только вот она настолько была поглощена этой бессмысленной игрой, что не замечала, как у неё постепенно отказывают тормоза.
Ранетки молча наблюдали за разворачивающейся перепалкой. Такую перепалку могли устроить только Лена и Виталий:
- Взгляни в память телефона, - пытался отвертеться Абдулов, продолжая сверлить взглядом Третьякову.
- Не могу, я скучные сообщения удаляю сразу же после прочтения, - парировала Третьякова, наслаждаясь своим временным превосходством.
- Ну, тогда моё сообщение там определенно осталось, - ухмыльнулся Абдулов, сложив руки на груди.
Третьякова, чувствуя, как внутри всё закипает, бросила, хмыкнув:
- Ты себе льстишь.
- Будь реалистом, Третьякова, я говорю так, как есть. Ведь осталось же? – склонил голову набок Абдулов.

Лера, наблюдающая за этим спором, как-то чересчур обеспокоенно вставила:
- Виталь, может, хватит?
Нюта с интересом посмотрела на Леру, но ничего не сказала.
Лена, слишком занятая спором, ответила:
- Нет-нет, Лер, мы как-нибудь сами разберёмся, - сверкнула глазами она, метнув взгляд на лицо Абдулова. Тот стоял и продолжал нагло ухмыляться.
Он как будто говорил всем своим видом: «Что, нечего сказать, да?»
Лена молча взяла коктейль со стола и сделала вид, что кроме неё и ранеток здесь больше никого нет.
Заиграла медленная композиция. Абдулов, оглянувшись на танцпол, снова повернулся в сторону Ранеток и, посмотрев на безразлично потягивающую коктейль Третьякову, которая даже и смотреть в его сторону перестала, усмехнулся про себя, и спросил, протягивая руку:
- Лер, потанцуем?
Все как одна, ранетки подняли головы и удивлённо уставились на Абдулова.
- Да, Виталь, конечно, - кокетливо по привычке улыбнулась Козлова, и, положив свою руку в его, встала и, они двинулись в сторону танцпола.
Третьякова недоуменно подняла брови, но тут же снова уткнулась в свой коктейль, чувствуя, что на этот раз проиграла эту «битву титанов».

Наблюдая за парой, медленно покачивающейся в такт музыке, новая барабанщица ранеток обратила внимание на одну любопытную деталь.
Третьякова, болтая трубочкой в коктейле, о чём-то говорила с девчонками, но Нюта не прислушивалась к разговору, она была целиком и полностью поглощена наблюдением за интересной парочкой.
Третьякова, не удивляющаяся уже ничему, прекрасно понимающая, что от Абдулова можно ожидать чего угодно, хоть изредка и поглядывала в их с Козловой сторону, но старалась не заострять внимание на танцующих.
- Опа, вот это номер, - присвистнула Женька, отчего Лена непонимающе уставилась на рыжую ранетку.
- Чего? – спросила Третьякова.
- Глянь-ка, а Абдулов-то времени зря не теряет, - кивком указала в сторону танцпола Женя.
Третьякова повернулась, тут же заметив интересующую её пару: ладони Абдулова были явно ниже, чем этого требовали элементарные нормы танцевального (да и не только танцевального) этикета. Более того, Козлова, по всей видимости, была только за. Она улыбалась, глядя на Абдулова, и Третьякова почувствовала, что внутри начало что-то закипать. Она искренне считала, что это «что-то» - просто злость на Абдулова за то, что он нагло пристает к её подруге.
Но, заметив кокетливую улыбку на лице Леры, Третьякова чуть не поперхнулась коктейлем, сжала пластиковую соломинку так, что она хрустнула и переломилась. Аня, Женя и Наташа, с интересом поглядывающие на танцпол, этого не заметили. Байдавлетова же чуть удивлённо посмотрела на Лену, и перевела взгляд на танцующих, потом снова посмотрела на лицо Третьяковой и поняла – ей не показалось. На лице Третьяковой явственно читалась пока никак не скрываемая ревность.

Виталий танцевал с Козловой и думал о том, что эта девушка очень хороша собой. Не то что Третьякова. Хотя, почему, собственно, он вообще сравнивает Леру с этой пацанкой?
«Вот это я понимаю – формы! Фигура, мордашка симпатичная, ноги от ушей, волосы длинные, густые. Девчонка что надо», - думал он, опуская ладони пониже Лериной спины. Она, похоже, была не против. Ну надо же, только рассталась с этим старым хрычом Мильниченко, как уже принимала знаки симпатии со стороны Абдулова. Виталий усмехнулся про себя, повернув голову в сторону продюсера «Ранеток», сверлящего взглядом его и Козлову. На автомате повернул голову и в сторону «Ранеток», сидящих за своим столиком в углу зала. На секунду задержал взгляд на имениннице, но она была полностью поглощена разглядыванием своего коктейля. Зато остальные ранетки подбирали челюсти с пола. И только одна «ранетка» смотрела на него иначе – эта новенькая… «Нюра, или как там её…»- пытался припомнить Абдулов.
Она смотрела на него с интересом и…осуждением? Нет, наверное, показалось. С чего это ей его осуждать? Он отвернулся и посмотрел на Козлову, она тут же перестала вертеть головой по сторонам, будто в попытке найти кого-то среди толпы, и посмотрела на него.
- Что? – улыбнулась она, заметив, что он изучает её лицо.
- Ничего, - ухмыльнулся Абдулов, - просто ты красивая.
- Спасибо, - хитро состроила глазки она и сильнее обвила его шею руками.

- Нет, ну вы посмотрите на это, - задохнулась от негодования Женька, - он же нагло к ней пристаёт!
- Ага, или она к нему, - усмехнулась Наташа, наблюдая за тем, как Козлова сильнее прижимается к Абдулову.
Третьякова задумчиво прожигала взглядом дыру в своем бокале, и не поднимала головы, стараясь не бросать взглядов в сторону танцующей парочки.
- Лен, ну посмотри, - ныла взволнованная Анька, теребя Лену за рукав олимпийки.
- Да достали вы уже! – слишком резко ответила Третьякова, но ничего не смогла с собой поделать, ей уже надоели эти комментарии.
- Да что ты так реагируешь? – обиженно надула губы Руднева. – Я просто попросила посмотреть, как Абдулов пристаёт к Лерке! Ты же его на дух не переносишь, могла бы тоже как-нибудь его пообзывать, - уже веселее обратилась к Ленке она.
- Я говорю – мне плевать. – Третьякова метнула взгляд в сторону танцпола и, поднявшись с дивана, закатала рукава на олимпийке и, достав из сумки пачку сигарет, безмятежно направилась в сторону выхода из клуба.

Ранетки непонимающими взглядами проводили удаляющуюся фигуру Третьяковой и вернулись к созерцанию танцпола. Байдавлетова, не сказав ни слова, поднялась и вышла из клуба вслед за Леной. Остальные «ранетки» ухода новенькой не заметили.

Третьякова подожгла сигарету и вдохнула едкий дым в легкие. Стало противно.
- Чёрт, что за фигня, - выругалась Лена, выбрасывая сигарету. Впервые за долгое время ей было противно от сигареты.
Она достала новую, подожгла. Снова затяжка. Тот же эффект. Но эту сигарету не выбросила, заставляя себя курить, чтобы в голову не лезли глупые и безумные мысли. Делая очередную затяжку, она услышала шаги за своей спиной, обернулась. Позади неё стояла Нюта.
- Чего? – резковато спросила Лена, сама от себя не ожидая подобного тона.
- Да так, ничего, - задумчиво ответила Аня, подойдя ближе к Лене с став рядом с ней, справа от неё.
Лена пожала плечами и продолжила курить, смотря куда-то перед собой.
- Что случилось? – спросила Нюта, пытливо вглядываясь в Третьякову, от одного взгляда на которую почему-то хотелось самой закурить.
- Ничего, с чего ты взяла? – удивленно вскинула брови Лена, выдыхая дым в декабрьский воздух.
- Ты выглядишь раздражённой, - прямо ответила Нюта, во что бы то ни стало старающаяся выяснить, почему так резко испортилось настроение именинницы.
- Тебе показалось, - проговорила Лена, потеплее укутываясь в тоненькую олимпийку.
- Ну, как хочешь, - пожала плечами Нюта, и двинулась обратно к входной двери.
- Просто противно, - ни с того ни с сего ляпнула Третьякова, по-прежнему не глядя на собеседницу, отставив ногу вправо.
- Мне даже кажется, что я знаю, почему, - усмехнулась новенькая барабанщица.
- И почему же? – хмыкнула в ответ Лена.
- Ты ревнуешь, - уверенно сказала Аня, наклонив голову чуть набок.
- Интересное предположение, но мимо, - усмехнувшись, ответила Третьякова, но внутри что-то предательски дрогнуло.
- Очень хочется в это верить, Лен, - произнесла Байдавлетова. Лена повернулась к ней с вопросительным выражением лица.
- Я надеюсь, что ты говоришь правду. Иначе тебе будет больно. – Продолжала Нюта, отвечая на немое «почему?» Третьяковой.
- Уж поверь, это правда, - в очередной раз с усмешкой отозвалась Третьякова, убеждая в этом скорее себя, чем Нюту. Ей стало не по себе от того, что эта ещё совсем юная девочка сумела вывести её на подобный разговор. Если бы то, что говорила ей Нюта, сказал бы кто-нибудь другой из «Ранеток», то Третьякова попросту бы возмутилась и сказанула бы что-нибудь едкое. Но на предположение Байдавлетовой она отреагировала на удивление спокойно. Наверное, просто потому, что знала, что Нюта не просто подкалывает её по поводу их «дружеских отношений» с Абдуловым, а говорит именно то, что думает.
На этом их недолгий разговор был закончен, Лена выбросила выкуренную сигарету в урну, и они вместе с Аней зашли обратно в клуб.

Танцпол был почти пуст, и Третьякова удивлённо оглядела гостей, которые явно чего-то ждали. И, спустя мгновение Лена поняла, чего именно. Свет внезапно погас, и в зал ввезли огромный торт в виде бас-гитары. Третьякова лишилась дара речи. Торт был просто потрясающим, и голоса, напевающие «С Днём Рожденья тебя», снова напомнили ей о том, что жизнь прекрасна, и раздражение Третьяковой улетучилось в считанные секунды.

Двадцать свечей на торте были зажжены и послушно ждали, пока Третьякова загадает желание.
Лена стала напротив торта, прикрыла глаза и в этот же момент в её голове пронеслась безумная мысль: «Хочу, чтобы Абдулов увидел во мне девушку и понял, что многое теряет», но тут же одёрнула себя, и, уже настроившись, отогнав прочь навязчивые мысли, возникавшие совсем некстати, старательно произнесла про себя: «Хочу, чтобы в моей жизни всё происходило так, как мне захочется», - подумала она, и задула свечи на торте одним выдохом.
Гости зааплодировали, и Третьякова, вполне довольная загаданным желанием, отрезала первый кусочек торта.
После неё к торту стали подходить гости, и официант, отрезая по одному кусочку для каждого, угощал всех желающих. Третьякова, держа в руках тарелку с тортом, на котором удачно примостилась одна из двадцати именинных свечей, направилась к столику, где сидели «ранетки» перед тем, как она вышла покурить. Но сейчас «ранеток» там не было, черный кожаный «уголок» был пуст, а девчонки ждали своей очереди на получение заветного кусочка. Как только Третьякова подошла к своему уголку, она услышала звонкий смех Леры, и, решив узнать, что так развеселило бывшую солистку «ранеток», направилась к соседнему уголку, отделённому от «ранеточного» невысокой перегородкой.
- Лерусь, а ты почему за тортом не идё… - спросила Лена, подходя к дивану и заметив за перегородкой светлую макушку Козловой. Обойдя перегородку, и увидев, что за ней, Третьякова так и не договорила, остановившись на месте с тарелкой в руках.
Абдулов обнимал звонкоголосую девушку за талию и прижимал к себе, говоря ей что-то на ухо. Лера звонко смеялась, положив ладонь на колено Абдулова, и, по всей видимости, была только рада такому вниманию с его стороны.
- О, Ленка, - улыбнулась Лерка, отвлекшись от преинтересной беседы, заметив подругу.
Видимо, что-то во внешнем виде Третьяковой её позабавило, и она продолжила: - А что это ты такая?
Третьякова, постепенно стараясь привести нервы в порядок, хрипловато спросила:
- Какая?
- Кислая, - ответила, улыбнувшись, Козлова, чуть опьяневшим взглядом смотря на Третьякову.
- Я не кислая, - как-то слишком спокойно отозвалась Третьякова, согнув правое колено и отставив ногу в сторону, шумно вздохнула. Казалось, что ещё чуть-чуть и она закипит, и из ушей повалит пар.
- Ну уж точно не сладкая, - ухмыльнулся Абдулов, не убирая ладонь с талии Леры.
На этот раз Третьякова не стала сдерживать себя.
- Кстати о сладеньком, - угрожающе начала она. Абдулов тут же замолчал, чуть отстранился от Леры, гадая, что имеет в виду Третьякова.
- В смысле?
- Ну как это? Ты же сам мне напомнил о моём обещании. Так вот, я собираюсь его выполнить, - едко произнесла Лена.
- Прямо сейчас? – Абдулова насторожила решительность Третьяковой, он как-то весь напрягся, Козлова посмотрела с удивлением сначала на него, а потом перевела взгляд на Лену.
- А что тянуть? – усмехнулась Третьякова, собирая всю свою выдержку в кулак.
- Эмм, - замялся Абдулов, боясь предположить, что же имеет в виду Третьякова. – Ну и? – и его взгляд тут же приобрёл прежнее самодовольное выражение.
Лена, помедлив долю секунды, будто взвешивая все «за» и «против», подошла к диванчику, на котором сидел Абдулов, и, насмешливо глядя в его лицо, вывернула всё содержимое своей тарелки на его штаны. Козлова резко убрала руку с его колена и отпрянула от него.
- Ленка, ты чего?! – ошалело посмотрела на Третьякову Козлова.
- У этого Казановы спроси, - метнула взгляд на обезумевшего Абдулова, и повернулась, чтобы уйти подальше от этой сладкой парочки. Причём «сладкой» в прямом смысле этого слова.
- Третьякова!! Что за?!... – Абдулов пришёл в себя, и, резко вскочив с дивана, схватил Лену за руку, не давая ей уйти. При этом торт съехал по его штанам вниз, на пол. Лена повернулась к Абдулову, и, победно посмотрев ему в лицо, выдернула свою руку из его цепких ладоней, и бросила напоследок:
- Ты сам просил сладенького. Я лишь выполнила твою просьбу, - ухмыльнулась она, и быстрым шагом направилась к туалетной комнате, зная, что в женском туалете разъярённый Абдулов до неё не доберётся.
Абдулов рванул за ней, оставив недоумевающую Козлову сидеть на диванчике с открытым ртом.

Третьякова добежала до женского туалета и скрылась за дверью. Абдулов опоздал на долю секунды, и практически носом уткнулся в закрытую дверь. Стоя перед дверью, он начал тарабанить по ней, разъярённо говоря:
- Третьякова, открой, дура!
- Сам придурок, - раздалось из-за двери.
- Ты посмотри, что ты сотворила с моими штанами, идиотка, - злился Абдулов, не переставая ломиться в дверь женского туалета.
Лена стала по другую сторону двери и давилась беззвучным смехом. Её трясло так, что ей было абсолютно всё равно, какими словами сейчас поливает её Абдулов. Она прекрасно понимала его состояние, и от этого ей было ещё веселей. «Всё-таки день рождения удался на славу», - думала она, вспоминая застывшее лицо Абдулова, его взгляд на собственные штаны, измазанные белым кремом и взбитыми сливками, на длинные разводы, оставленные тортом, когда тот совершал свой путь от бёдер к полу.
Абдулова по ту сторону двери вроде бы успокоился. А может быть, и вовсе ушёл. По крайней мере, Лене показалось, что он ушёл. Она приложила ухо к двери, прислушалась – по ту сторону было тихо. Она слегка приоткрыла дверь и выглянула наружу.
Абдулов решил пойти на хитрость. Он замолчал, отошёл от двери на пару шагов, ожидая, когда же Третьякова высунется проверить, ушёл ли он.
Прошла всего пара минут, и светлая макушка показалась из-за массивной двери с табличкой «W». Он решил не терять времени даром и рывком распахнул дверь, наблюдая за тем, как Третьякова пятится назад, глядя на него ошалелыми глазами.
Ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как она нервничает, и всё дальше отступает к раковинам, расположенным у стены. И ему было абсолютно наплевать, что он находится в женском туалете. Но Третьякова, видимо, решила, что это может его остановить, и, чуть запинаясь, приознесла:
- Абдулов, это вообще-то женский туалет, - дерзко взглянула на него она.
- Тогда что ТЫ тут делаешь? – язвительно заявил Абдулов, ухмыляясь и изо всех сил пытаясь подольше сдерживать свою злость.
- Хам, - метнула на него обозлённый взгляд Третьякова, и уже почти замахнулась, чтобы залепить грубияну смачную пощёчину, но он успел перехватить её руку на лету.
Третьякова хотела отступить ещё на шаг, чтобы суметь освободить свою руку, но у неё не вышло – дальше отступать было некуда – Третьякова упёрлась пятой точкой в край раковины, а под напором Абдулова практически села на неё.
- Что, Третьякова, доигралась? – в глазах Виталия заплясали недобрые искорки.
- Отпусти, идиот, иди к своей Козловой, - с нескрываемой злобой посмотрела на него Лена, встречаясь с его взглядом, прожигающим насквозь.
- А то что? Запустишь в меня ещё каким-нибудь кондитерским изделием? – усмехнулся Абдулов.
- Лучше коленкой. По самому дорогому, - раздражённо отозвалась Третьякова, всё ещё пыталась высвободить руку.
- Попробуй, - хмыкнул Абдулов, продолжая насмешливо глядеть в её растерянное и одновременно возмущённое лицо.
Лена решила не терять времени даром и уже приподняла колено, метив туда, куда и пообещала Абдулову пару секунд назад.
Но он снова оказался ловчее и свободной рукой схватил её коленку и отодвинул обратно, прижав к раковине ещё теснее. Одной рукой держа её руку (которой она всего несколько секунд назад планировала дать ему приличную затрещину), другой рукой он опёрся на раковину, отрезая Третьяковой все пути к бегству.
Сердце Третьяковой пустилось вскачь, ей казалось, что ещё секунда – и она либо проломит раковину, либо попросту…нет, об этом она запретила себе думать. Но Абдулов будто прочитал её мысли. Он, продолжая удерживать её руку одной рукой, а другой – мешать двигаться вдоль раковин, сам не понимая, что делает, наклонился к ней.
Третьякова, чувствуя, как внутри нарастает напряжение, прогнулась ещё дальше, упираясь спиной в зеркало над раковиной. Её поза была жутко неудобной, Лена пыталась пошевелиться, но Абдулов наклонился ещё ближе, полностью лишая её способности двигаться.
Почувствовав его разгорячённое дыхание на своих губах, Третьякова прекратила сопротивляться, понимая, что это бесполезно.
- Мужчина, это вообще-то женский туалет, - взвизгнула какая-то женщина, вышедшая из кабинки туалета и недоуменно уставившаяся на парочку, зажимавшуюся возле раковины.
Абдулов резко отскочил от Третьяковой, будто пробуждаясь от какого-то дурмана, и, бросив в сторону Лены растерянный взгляд, торопливым шагом покинул женскую уборную.

Лена простояла возле раковин уже две минуты, старая унять бешеное сердцебиение и успокоить сбившееся дыхание. Голова гудела, будто колокол, по которому ударили наковальней. Что-это-было? – вертелся в голове вопрос. Так и не найдя на него подходящего ответа, Третьякова поплелась в зал клуба.
- О, Ленка, ты куда пропала? – улыбалась Анька, жуя кусочек торта.
- Да так…воздухом ходила подышать, - ответила первое, что пришло в голову, Третьякова.
- В женском туалете?! - усмехнулась Наташа, и, последовав примеру Рудневой, направила в рот очередной кусочек торта.
- Блин, умываться ходила, - придумала новую отговорку Лена, заваливаясь на диван рядом с Нютой.
- Ясно, Абдулов видимо тоже умылся, - со смешком ответила Женька, откидывась на спинку дивана.
- В смысле? - непонимающе взглянула на неё Лена.
- У него все штаны мокрые, - засмеялась Руднева.
- А, ты об этом, - ухмыльнулась Третьякова, заметно повеселев.
Девчонки с интересом посмотрели на Ленино довольное выражение лица, и Женька поинтересовалась:
- Ты в курсе, почему он ходит в мокрых штанах?
- Ага, - засмеялась Третьякова, представив мокрые разводы на брюках Абдулова и его смущение, когда у него спросят что произошло.
- Ооо, расскажи-ка, - загорелись глаза у Рудневой.
- Да тут ничего интересного, - продолжала ухмыляться Лена, вытянув ноги перед собой и облокотившись на спинку дивана, и прислонилась макушкой к прохладной каменистой стене.
- Ну расскажи, - начала канючить Анька, перестав жевать торт.
- Ну просто я случайно вывернула свой торт к нему на брюки, - усмехнулась Ленка, закидывая ногу на ногу. – А штаны мокрые, потому что, наверное, отмыть пытался.
- Ой, случайно ли? – недоверчиво прищурилась Женька, улыбнувшись во весь рот.
Ответ на её вопрос пришёл неожиданно из уст Козловой, невесть откуда появившейся возле их диванчика:
- Ленка, ты чего, обалдела? – возмущенно заявила она, упираясь руками в бока и принимая излюбленную позу «недовольной».
Третьякову возмутило подобное заявление, и она, чуть приподняв голову от стены, вопросительно посмотрела на неё.
- В смысле?
- В том смысле, что ты Виталику вывернула огромный кусок торта прямо на…колени, он теперь в мокрых штанах ходит! Нафига ты начала выделываться? Что он тебе сделал? – продолжала возмущаться прилично подвыпившая барабанщица.
- Слышь, ты, защитница, - угрожающе приподнялась с дивана Третьякова, которую жутко взбесило такое поведение подруги, - если я это сделала, значит у меня были на то свои причины, - твёрдо, но спокойно ответила она, продолжая держать себя в руках, надеясь, что эти придирки Леры вызваны исключительно выпитым алкоголем. Ранетки наблюдали за этой сценой, резко притихнув.
- Ага, причины у неё, - неожиданно едко отозвалась Лера, Третьякова гадала, что за бес вселился в их бывшую солистку, но ту уже понесло: - Ведёшь себя, как дура, а потом жалуешься, что это он такой козёл, а ты сама виновата! Он, между прочем, нормальный мужик, а ты ему проблемы создаёшь!
- Ну надо же, как мы заговорили, - ошарашенно протянула Третьякова, приблизившись к Козловой, не веря своим ушам, - Ну так иди, утешь своего Виталика! До моего появления у тебя неплохо это получалось! – выпалила она, вызывающе посмотрела на неё, не в силах больше сдерживать своё раздражение. Козлова явно перегнула палку, и Третьякова не собиралась больше выслушивать её неожиданные нападки в свой адрес.
- Чтооо? Да пошла ты! – задохнулась от возмущения Лера, поворачиваясь на каблуках и направляясь в сторону диванчика, где сидел Абдулов и курил сигарету, запивая едкий дым красным мартини.
Третьякова молча опустилась обратно на диван и сложила руки на груди. На душе было паршиво. Ранетки недоуменно продолжали смотреть на свою басистку и гадали, чем вызвана такая бурная ссора, но спрашивать Лену ни о чем не стали, понимая, что это сейчас будет явно лишним.

Лена просидела в таком положении ещё несколько минут, но на душе легче не стало. Правой ладонью, упирающейся в карман олимпийки, нащупала пачку, и подумала, что сейчас было бы очень кстати выкурить одну-две сигареты.
Она, не сказав девчонкам ни слова, молча поднялась с дивана и вышла из клуба. Остановившись в гардеробной, попросила у женщины-вахтёра свою куртку, чтобы не мёрзнуть, как в прошлый раз.
Женщина посмотрела на неё с интересом, ей было невдомёк, почему именинница в такой день находится в таком плохом настроении. Лена будто почувствовала интерес со стороны женщины, и ответила на её немой вопрос:
- Хреново как-то, - задумчиво произнесла она, беря из её рук свою чёрную куртку и надевая её.
- Что-то случилось? – осведомилась женщина, стараясь не быть навязчивой.
- В том-то и дело, что я не пойму, что не так. – С досадой ответила Лена, застёгивая молнию на куртке. – Меня кое-что жутко взбесило, и я не выдержала, выплеснула свою злость. А потом поругалась с подругой из-за того, что натворила. Хотя она здесь вроде бы непричём, - сбивчиво пояснила Третьякова.
- Значит надо с ней помириться, - глубокомысленно заметила женщина, задумчиво посмотрев на Лену, как будто догадываясь, что она чего-то недоговаривает.
- Всё не так просто, - отозвалась Третьякова, поражаясь тому, как она сегодня разоткровенничалась с людьми, которые ей не очень то и близки, а что до женщины-гардеробщицы, так вообще незнакомы.
- Это из-за мужчины? – догадалась женщина, наблюдая за реакцией высокой блондинки, чьё имя ей было даже не известно.
- Да, - ответила на автомате Лена, но тут же поправила себя: - то есть нет. Не знаю.
- Тем более. Если даже не знаешь, что заставило тебя поругаться с подругой – то либо разберись в себе, либо просто извинись перед подругой. – Посоветовала женщина, - А лучше и то, и другое.
- Спасибо, - чуть улыбнулась Третьякова, и вышла из клуба в холодную тьму улицы.
Встала возле входа в клуб и подожгла сигарету.
- Интересно, что с Ленкой, удивлённо произнесла Женька, провожая взглядом удаляющуюся Третьякову.
- Просто поверь, у неё была причина, - подала голос Нюта, водя ложкой по опустевшей тарелке.
- Интересно, какая, - заинтересованно повернулась к ней Руднева.
- Она сама скажет, если захочет, - отрезала Нюта, и пошла за очередной порцией торта, чтобы избежать дальнейших вопросов.
Абдулов сидел с каким-то растерянным выражением лица, и допивал свой мартини, когда к нему подошла подвыпившая Козлова и присела рядом.
- Виталь, ты как? – спросила она чуть заплетающимся языком.
Абдулов понял, в чём дело. Козлова сегодня принимала его знаки внимания исключительно из-за того, что была в не совсем трезвом виде, а он, дурак, решил себе доказать таким способом, что ещё может вызвать интерес у молоденькой девушки, так как Третьякова старательно убивала в нем уверенность в том, что он способен привлечь внимание двадцатилетней девушки. Вздохнул, повертел в руках бокал с остатками мартини, ответил:
- Нормально, Лер, - и, почувствовав, как Козлова придвигается к нему поближе, твёрдо произнес:
- Лер, езжай-ка домой. Тебе нужно выспаться, - уже мягче закончил он. Мимо прошёл Мильниченко. Абдулов заметил, как Лера проводила его грустным, но в то же время, жёстким взглядом, и окончательно разобрался в истинных мотивах сегодняшнего поведения Козловой.
Мильниченко, заметив Леру, сделал вид, будто не знаком с ней, и Абдулов подумал про себя «Вот кобель, сломал жизнь девчонке, а теперь сам радуется жизни, козёл». Ему стало жаль её.
- Ладно, ты наверное, прав, - отозвалась поникшая Козлова, и начала набирать номер такси.
- Не надо, - остановил её Абдулов, - Пойдём, я сам тебя отвезу.

Третьяковой казалось, будто внутри как-то резко опустело. Ей было невыносимо противно от того, что между ними с Лерой произошла такая ссора. Обе были не в себе, а Козлова и вовсе была пьяна. «Блин, у неё же такие проблемы, неужели ты не могла вытерпеть, дура, - ругала себя Лена, - она напилась и начала нести чушь, можно было и потерпеть.» Но, как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного – на языке, и Третьякова это прекрасно понимала, поэтому ей было не по себе от того, что Лера так о ней думает на самом деле. Окончательно запутавшись, Третьякова выбросила докуренную сигарету и достала новую. Внезапно дверь позади неё открылась, и она услышала до боли знакомые голоса:
- Давай, я тебя сейчас отвезу, выспишься, а то завтра на съёмки ещё, - произнёс Абдулов, доставая из кармана ключи от машины.
- Спасибо, Виталь, - устало отозвалась Козлова, и, приложив ладонь к гудящей голове, чуть прикрыла глаза.
У Лены внутри похолодело. «Вот козёл, кобель несчастный! То Леру тискает на диванчике, то меня возле раковины зажимает, то теперь куда-то намылился с ней вместе! Блин, ну что за ненормальная реакция, - пронеслось у неё в голове, - ну едут и пускай едут, мне то что?» Но, повинуясь секундному порыву, повернулась к вышедшей парочке и, наткнувшись на отчуждённый взгляд Леры, сказала:
- Виталик, можно тебя на пару слов? – уверенно спросила она, смотря в этот момент на хмыкнувшую Козлову. Лера, не в силах сказать ни слова, чуть пошатываясь, просто продолжила путь к машине Абдулова, а тот, в свою очередь, взглянув непривычно растерянным взглядом на Третьякову, осведомился:
- Хочешь ещё в меня чем-нибудь запульнуть? – равнодушно спросил он, остановившись напротив Лены.
- Ты куда её везёшь? – Третьякова не могла понять, за что она переживает больше – за саму Леру, или за то, что Абдулов запал на Козлову.
- Не твоё дело, - резко отозвался Абдулов, собираясь направиться к машине. Но Лена не дала ему этого сделать, схватив Абдулова за локоть и больно сжав его, всё-таки с физической силой у Третьяковой проблем не было. Абдулов мог запросто вырвать свой локоть из её цепких пальцев, но не стал делать этого, лишь вопросительно посмотрел на неё.
- Очень даже моё, - сквозь зубы процедила Лена. Беспокойство за состояние Леры всё-таки пересилило, и она медленно, по слогам проговорила: - Если хоть пальцем её тронешь…
- То что? – прервал её Абдулов, нахально глядя в глаза Третьяковой. Да что она себе позволяет?! Она ему проповеди читать будет?! Угрожает она, выискалась тут, защитница.
- Лучше тебе этого не знать, - отпустила его локоть Третьякова, презрительно окинув взглядом Абдулова с ног до головы.
- Какие мы грозные, - ухмыльнулся Абдулов, наслаждаясь видом взбешённой Третьяковой, и продолжил: - Так вот. Слушай и запоминай, деточка. Я-буду-делать-то-что-хочу-и-с-кем-хочу. И тебя совершенно не касается моя личная жизнь, - поучительно и пафосно проговорил Виталий, смерив её оценивающим взглядом. – Или ты ревнуешь? – в его голосе явно прослеживалась насмешка.
- Ха, в твоих мечтах. – Фыркнула Лена, и продолжила, перекривляя Абдулова: - Значит так, деточка. Слушай и запоминай. Лера-моя-подруга-и-ей-сейчас-очень-плохо. И если я узнаю, что ты этим воспользовался, то я собственными руками оторву тебе…башку, - едким голосом произнесла она, сложив руки на груди и в привычной манере отставив ногу в сторону.
- Ну-ну, - хмыкнул Абдулов, наслаждаясь тем, как легко ему удалось вывести Третьякову из себя. – Не волнуйся, «подруга», - сделав акцент на последнем слове, произнес он, - Всё с Лерой будет нормально. Домой я её везу, - его тон стал чуть мягче, потому как он видел, что нервы Лены и так на пределе. И, резко вспомнив, что у неё сегодня день рождения, он почувствовал едва уловимый укол совести, что даже в такой день не смог сдержать своё раздражение по отношению к ней.
Вместе с тем он вспомнил то, как она вывернула ему на штаны свой именинный торт а потом пряталась от него в женском туалете. Он посмотрел на слегка смягчившееся лицо Третьяковой - она поджигала сигарету. Перед его глазами тут же промелькнули самые запоминающиеся события этого вечера. Вспышка – он прижимает её к раковине, она оторопело смотрит ему в глаза, стараясь прочесть в них его истинные намерения. Снова вспышка – он чувствует, как закипевшая кровь ударяет в голову и наклоняется к ней. И ещё вспышка – она перестаёт сопротивляться, расслабляется. Пелена, резко застилающая глаза и непреодолимое желание прикоснуться к её губам. И снова вспышка – крик ненормальной тётки, вышедшей из кабинки…мысль, возникшая в голове в тот момент: «Дура, чтоб ты провалилась». Абдулов резко тряхнул головой, прогоняя навязчивые воспоминания.
- Ладно. Позвони, когда она будет дома, чтобы я не волновалась. – Посмотрев куда-то в сторону, спокойно ответила Третьякова, выдохнула дым в воздух. Он снова взглянул на неё и немного удивленно спросил:
- А почему сама не позвонишь, не узнаешь?
- Мы поссорились. – Честно ответила Лена и тут же об этом пожалела, потому как Абдулов спросил:
- Из-за чего?
- Это неважно. – Отмахнулась она, думая в этот момент, что это первый их спокойный нормальный разговор за последние несколько месяцев. – Просто позвони.
- Как скажешь, - неожиданно легко согласился Абдулов, и, повертев ключи на пальце, направился к машине.
Лена, задержав на секунду взгляд на его удаляющейся фигуре, отвернулась, и, выбросив недокуренную сигарету в урну, вошла в помещение клуба.

Пробыв в клубе ещё около сорока минут, Лена засобиралась домой – усталость после перелёта давала о себе знать, и Третьякова, взяв с дивана сумку и попрощавшись с девчонками, направилась к выходу.
Ничего и никого вокруг не замечая, мечтая лишь о мягкой теплой постели и мамином пожелании спокойной ночи, она вышла в габдеробную.
Подойдя к стойке гардеробщицы, Лена попросила у неё куртку, и только сейчас заметила стоящего среди вешалок Абдулова. Удивлёнными глазами наблюдая за тем, как он перебирает куртки, висящие на крючках, как оглядывает пол в поисках чего-то, и как женщина-гардеробщица взволнованно потирает руки, смотря за тем, как Абдулов тщетно пытается что-то найти.
- Что-то потерял? Удивлённо спросила Лена.
Абдулов резко повернулся в её сторону, и ответил:
- Да, телефон посеял. Отвёз Лерку домой, хотел тебе позвонить, и понял, что телефона нет. Я его видимо в куртке оставлял, когда здесь был, а она здесь висела, вот и подумал, что он выпал, когда я куртку забирал, уходя отсюда.
- Сейчас найдём, - спокойно заявила Третьякова, доставая свой телефон. Абдулов подошёл к ней, становясь рядом, собираясь продиктовать свой номер.
Лена догадалась об этом, и сказала:
- Не надо диктовать, у меня есть твой номер, не первый месяц всё-таки вместе работаем, - хмыкнула она.
- Ну так набирай, чего же ты ждёшь, - отозвался Абдулов, глядя на дисплей её телефона.
Третьякова медлила, вспомнив, КАК он записан в её телефонной книге. Она подумала, что сейчас это будет для Абдулова последней каплей. Но он, не дожидаясь, пока Третьякова соизволит нажать кнопку телефонной книги, взял из её рук телефон, и сам начал искать.
Набрал букву «А», чтобы ускорить поиск. Не помогло. Тогда набрал букву «В». Снова мимо. Он удивлённо поднял взгляд на Третьякову, которая непринуждённо ковыряла взглядом дырку в правой стене, сложив руки за спиной.
- Не понял, - недоуменно произнес он, привлекая её внимание к своей скромной персоне.
- Что? – удивлённо взглянула на него Лена, сделав вид, что не понимает.
- Как я у тебя записан? Ни «А» ни «В» не срабатывает, - непонимающим взглядом указал он на дисплей телефона.
- Ммм… - пыталась уйти от ответа Третьякова, потому что прекрасно знала, что правда может оказаться взрывоопасной, и, не выдержав, умыльнулась, представив себе лицо Абдулова, когда он увидит.
- Чего ты ухмыляешься? – возмутился Абдулов, постепенно начиная выходить из себя.
- Ничего, - Лена никак не могла заставить ухмылку исчезнуть с лица.
Абдулов недоверчиво посмотрел на неё, и по памяти набрал собственный номер телефона и нажал кнопку посыла вызова. На экране тут же высветилось: «Трусы в цветочек».
Третьякова не выдержала, и засмеялась на всю гардеробную, когда увидела, как меняется выражение лица Абдулова. Глаза полезли на лоб, а челюсть – в прямо противоположную сторону – к полу.
- Откуда ты… – с застывшей на лице гримасой то ли ужаса, то ли испуга, Абдулов оторвал взгляд от дисплея телефона и уставился на трясущуюся от хохота Третьякову.
Гардеробщица непонимающим взглядом посмотрела на безумную парочку, и, услышав мелодию мобильного телефона, доносившегося неизвестно откуда, вмешалась в эту немую сцену:
- Мужчина, у вас телефон, кажется, звонит, - произнесла она.
Абдулов, постепенно придя в себя от шока, похлопал себя по карманам куртки. Телефона не обнаружил. Но чувствовал, что он звонит совсем близко.
Третьякова, постепенно успокоившись от одного приступа смеха, сдавленно произнесла:
- Абдулов, у тебя, кажется, задница звенит, - снова засмеялась она.
В заднем кармане брюк разрывался мобильник. Виталий чертыхнулся про себя, и, достав его из кармана, удивился, как он не заметил его, когда сидел в машине.
Смерив Третьякову недовольным взглядом, он положил телефон в карман куртки. Но Третьякова так заразительно смеялась, что он не выдержал, и засмеялся сам. Гардеробщица посмотрела на них, как на умалишённых, и села на свой стульчик, взяв в руки журнал.
- А куда ты собралась? – успокоившись, осведомился Абдулов у Лены.
Лена, почувствовав, как поднялось настроение, с улыбкой ответила:
- Домой, куда же ещё.
- Пойдём, я подвезу, - неожиданно предложил Абдулов.
- А, это типа услуга за услугу? – ехидно, но беззлобно спросила Третьякова, - Я помогла тебе найти телефон, а ты меня до дома подбросишь?
- Ага, помогла, - усмехнулся в ответ Абдулов, - Я ещё разберусь, откуда ты узнала про…
Лена снова засмеялась.
- Ладно, пойдём, всё равно метро уже закрыто, а такси я вызвать ещё не успела.
И они, выйдя из клуба, направились в сторону «Mitsubishi» Абдулова.

Вставив ключ зажигания, Абдулов завёл машину, и она тронулась с места. Лена расслабилась, сидя в мягком кожаном кресле. Начало клонить в сон, но Третьякова держалась из последних сил.
Они ехали молча вот уже почти полчаса, Лена старательно продолжала бороться со сном.
Абдулов, посмотрев на уставшую именинницу, решил как-то её расшевелить, спросил:
- Так откуда ты узнала? Ну, про трусы… - ухмыльнулся он, смотря на дорогу.
Лена взглянула на него, отвернулась, и, так же глядя на дорогу, ответила:
- Просто как-то раз я в гримёрку вошла не совсем вовремя, ты как раз спортивные штаны на себя натягивал, - ухмыльнулась она, складывая руки на груди.
- Ах, вот значит как, ты ещё и подсматриваешь, - насмешливо присвистнул Абдулов, поворачивая руль.
- Больно надо, - хмыкнула Третьякова, - думаешь, я была вне себя от радости, увидев тебя в трусах? Ошибаешься.
- А…то есть ты предпочла бы без? – снова насмешливым тоном протянул Виталий, улыбаясь во весь рот.
- Придурок, - отозвалась Третьякова, надув губы, но почему-то продолжая улыбаться против собственной воли.
- Знаешь, ничего другого я и не ожидал услышать от тебя, - заявил Абдулов, снова поворачивая руль.
- Ну конечно. Я же такая предсказуемая, - язвительно заметила Лена, продолжая смотреть сквозь лобовое стекло на ночные огни Москвы.
- Я этого не говорил, - усмехнулся Абдулов, - Просто у тебя слишком предвзятое отношение ко мне. Ты меня совсем не знаешь.
- А ты – меня, – немного суховато отозвалась Лена, отворачиваясь к окну.
- Наверное, нужно это исправить, - задумчиво произнёс Абдулов.
Лена осторожно повернула голову в его сторону – неужели ей не послышалось?
- И как например?
- Пока не знаю, но обязательно придумаю, - усмехнулся Абдулов, притормаживая возле подъезда Третьяковой.
- Ну-ну, - хмыкнула Лена, чувствуя, как внутри разливается странное тепло. Она отстегнула ремень безопасности, и, посмотрев на Абдулова сонными глазами, сказала:
- Ладно, я баиньки пошла, до завтра. – И открыла дверь машины.
Абдулов наблюдал как она выходит из машины, и крикнул, пока она не успела закрыть дверь:
- Третьякова, подожди.
- Чего? – в дверном проёме снова показалась светлая макушка.
- Это был единственный раз, когда я надел те трусы, - невпопад сказал Абдулов, как то растерянно изучая глазами насмешливое лицо Третьяковой.
Лену очень позабавила эта его детская попытка оправдаться, и она со смешком отозвалась:
- А что, в остальное время ты носишь трусы с сердечками? – усмехнулась она.
Увидев её искреннюю улыбку, Абдулов перестал понимать, что с ним происходит – он не хотел отпускать её. Но, клятвенно пообещав самому себе, что больше не допустит таких ощущений по отношению к Третьяковой, ответил:
- Нет, с медвежатами. Иди уже, именинница.
Лена ухмыльнулась, и, захлопнув дверь автомобиля, скрылась в темноте подъезда.

Машина Абдулова тронулась с места, и он на высокой помчался по ночной Москве, стараясь хоть как-то проветрить свои мозги после сегодняшнего сумбурного вечера. Завтра съёмки, снова эта суматоха. Всё, как прежде. Но одно он знал наверняка – кое-что всё-таки изменится. Уже изменилось.

- Так, все по местам! – крикнул Арланов. – Свет. Камера. Мотор!
Съёмка очередной сцены любви охранника и завхоза началась, и Ранетки, готовясь к своим сценам, сидели в гримёрке, бурно обсуждая вчерашний праздник.
- Да, девчонки, спасибо вам, - улыбнулась Третьякова, сидя на невысоком диване. – Такого сюрприза мне ещё никто не устраивал.
- Всегда рады, - улыбнулась в ответ Руднева.
- А где Лерка? – удивленно спросила Женя, поправляя вихрь кудряшек на голове.
Сердце Лены болезненно сжалось.
- Не знаю, - ответила Аня, пожав плечами, - должна была уже приехать, по идее…
- Ну, после вчерашнего, я вообще не знаю как с ней общаться…она какая-то странная была… - протянула Наташа.
- Давайте не будем об этом, - вставила Лена, которая не хотела обсуждать эту тему.
- Лен, ну она же на тебя нагло наезжала. – возмутилась Руднева.
- Ань, я ещё раз повторяю: я не хочу это обсуждать. Лера была в таком состоянии, что я бы на её месте может и похлеще что-нибудь выкинула, - твёрдо ответила Лена, и, встав с дивана, вышла из гримёрки.
- Да уж, она могла бы. – сказала Руднева, когда за Третьяковой закрылась дверь.

Несмотря на конец декабря, на улице было по-весеннему тепло, и Третьякова, стоя на школьном крыльце, совсем не замёрзла в тоненьком свитере.
Третьякова курила. Курила и думала. Думала о том, что надо бы поговорить с Лерой, что они вчера обе погорячились, и никакой Абдулов не стоит того, чтобы разрывать такую долгую дружбу. Лена уже почти не обижалась за нападки Козловой вчера вечером.
Но, увидев как к крыльцу школы подъезжает серебристый «Mitsubishi», на переднем сидении которого сидела Лера, Третьякова почувствовала, как внутри снова зажигается недобрый огонёк.
Машина остановилась. Козлова вышла из автомобиля и закрыла за собой дверь. Повернувшись в сторону Лены, она сделала безразличное лицо и собиралась пройти мимо.
- Лер, стой, - уверенно произнесла Лена, выбрасывая сигарету и выдыхая оставшийся дым из лёгких.
- Что? – устало спросила Лера, которая, несмотря на вчерашнее не совсем трезвое состояние, отлично помнила события вчерашнего вечера. «Сейчас начнётся…» - подумала она и сложила руки на груди.
- Поговорить надо, - ответила Лена и, увидев, как по лестнице поднимается Абдулов, взглядом приказала ему идти, не останавливаясь. Он, кажется, понял. Прошёл мимо, не сказав ни слова.
- Лер, короче, ты извини за вчерашнее, я лишнего наговорила, - Третьякова, конечно, понимала, что Лера тоже виновата. Но также она прекрасно знала, что если сейчас будет цепляться за свою гордость, то может попросту потерять подругу.
Козлова смягчилась. Она не ожидала извинений от Третьяковой, и была очень удивлена этим жестом Лены. Кроме того, Лера чувствовала свою вину, и знала, что виновата не меньше Лены, только вот не знала, как извиниться перед ней, но Третьякова сама облегчила ей задачу.
- Лен, - начала Лера извиняющимся голосом, - Ты меня тоже прости. Я не знаю, что на меня нашло…точнее знаю, конечно, - слегка улыбнулась она, - но это не оправдание. Накинулась на тебя…В конце концов это ваше с Абдуловым личное дело, и ваши разборки меня не касаются, - закончила она, опустив руки, и чуть улыбнулась Лене.
- Мир? – протянула ей руку она.
- Мир, - усмехнулась Третьякова, пожимая руку Лерки, а потом обнимая её.
- И ещё, - начала снова Козлова, - я…ну, это…ну, в общем, я к Абдулову приставала, чтобы Серёжу позлить, - попыталась оправдать она своё вчерашнее неадекватное поведение.
- Да ладно, - у Третьяковой, к её собственному удивлению, как будто камень с души рухнул, и настроение резко улучшилось. – Мне вообще по барабану.
- Ага, - хмыкнула в своей привычной манере Козлова, - знаем, плавали. По барабану ей, как же.
- Я тебе серьёзно говорю, - возмущенным тоном отозвалась Третьякова, подняв брови. – Ты походу в Новикову постепенно превращаешься!
Лера усмехнулась и ответила:
- Ой, смотри как бы ты в Кулёмину не превратилась, Ленок… - вздохнув, прищурилась Козлова, и вошла в помещение школы.

-Так, Третьякова, ко мне подойди-ка. – позвал Арланов Лену, стоящую возле входа в спортзал.
- Что, Сергей Витальевич? – спросила Лена, подойдя к режиссёру.
- Вот ваш с Абдуловым сценарий съёмок на сегодня. Сегодня у тебя сцен с Ранетками не будет. Зато с Абдуловым предостаточно. Будем снимать сцены первых трёх серий третьего сезона. – Отчитался Арланов, протягивая две зелёных папки Лене. – Найди Абдулова и отдай ему сценарий, и можете готовиться, через сорок минут у вас первая сцена. Желаю удачи, - подмигнул ей Арланов и удалился.
Лена, не успев ни слова вставить в речь великого и ужасного Арланова, молча пошла искать великого и ужасного Абдулова.
Нашла она его спустя несколько минут, в комнате отдыха актёрского состава.
- Привет, - поздоровалась она, войдя в комнату.
- Привет, - отозвался Абдулов, сидя на диване и заложив руки за голову.
- Вот сценарий на сегодня, - протянула она ему папку и села в кресло, стоящее у стены так, что Абдулов оказался слева от неё.
- Спасибо, а что это ты так далеко села-то? Я не кусаюсь, - усмехнулся он, - диван большой, поместимся, - хлопнул он ладонью по обивке дивана, тем самым приглашая её сесть рядом с собой. – Не бойся, приставать не буду.
Третьякова чувствовала себя до ужаса глупо. Ей казалось, что он одновременно и насмехается над ней, и говорит вполне серьёзно. И она, решив доказать, что ничего не боится, хмыкнула и села рядом с ним.
- А я и не боюсь, - с усмешкой отозвалась она.
- Ну-ну, - промычал Абдулов, листая папку со сценарием, не вчитываясь в содержание написанного, благо времени до съёмки было еще достаточно. А потом, как бы между прочим, добавил: - Ну что, помирилась с Козловой?
- Ага, - откинулась на спинку дивана Лена, всё больше удивляясь спокойному разговору с Абдуловым. Она не привыкла вот так вот запросто с ним разговаривать, что-то обсуждать. Обычно их общение состояло из едких замечаний, язвительных фраз, обидных и даже иногда злых подколов.
- А из-за чего хоть ссорились? – повторил попытку узнать причину ссоры Абдулов.
- Это неважно, - слишком быстро отозвалась Третьякова, напрягшись внутри. Ей было стыдно признаться даже самой себе в том, что она поругалась с подругой из-за этого хмыря.
- Если ты так отвечаешь, то значит из-за мужика, - усмехнулся он, продолжая листать сценарий.
- А даже если и из-за мужика, что с того? – с вызовом отозвалась Лена, внутри у которой начинало зарождаться прежнее чувство потребности в скандале, и она просто мечтала начать ругаться с Абдуловым. Как ни странно и дико бы это ни звучало, но Третьякова вдруг осознала, что от этого человека она привыкла получать бурные эмоции. Пусть даже отрицательные. Но в этом что-то было. От вечных препираний с Абдуловым в её кровь стремительным потоком проникал адреналин, кровь кипела и бежала по венам всё быстрее, заставляя сердце биться чаще, а зрачки расширяться. Она поняла, что просто чахнет без этого выброса адреналина. И ей было просто необходимо любым доступным способом добиться эмоций от Абдулова. И она изо всех сил пыталась его спровоцировать на новый жаркий скандал. Но его, как назло, будто подменили со вчерашнего вечера. Он стал каким-то чересчур спокойным, и единственное, что хоть отдаленно напоминало прежнего Абдулова – это привычная ирония в его голосе.
Он повернул лицо к Третьяковой и удивленно посмотрел на неё, не понимая, чего такого дикого он сейчас сказал, что она так завелась.
- Да ничего, просто интересно, - с нотками возмущения в голосе попытался оправдаться он.
Третьякову так и подмывало ответить ему что-нибудь едкое, но никак не могла придумать, что. Она посмотрела ему в глаза и чувствовала, что нужно что-нибудь ответить, иначе он просто спокойно продолжит листать этот идиотский сценарий.
Абдулов не понимал, что творится с Третьяковой – её глаза лихорадочно блестели, а сама она будто кипела изнутри, и он заметил, что она нарочно пытается его вывести из себя. Встретившись с ней взглядом, он прочитал в её глазах вызов, решительность, и немую просьбу. Только вот он всё никак не мог понять, о чём же просили его её глаза.
- Интересно ему. Мне вот тоже много чего интересно… - протянула Лена, кладя ногу на ногу.
- Например? – с интересом осведомился Абдулов, подняв брови.
- Тебе-то какая разница, - огрызнулась Третьякова.
- Да чего ты такая злая?! – возмутился Абдулов, гонор Третьяковой постепенно начал выводить его из себя.
Третьякова, с удовольствием отмечая про себя, что её попытка вывести Абдулова из себя начинает действовать, продолжила:
- Это не я злая, это вы все слишком добрые, - язвительно отозвалась она, поправляя пояс на джинсах и всё так же сидя рядом с Абдуловым.
- Так что тебе интересно? – снова спросил Абдулов, не оставляя попыток получить ответ на свой вопрос.
- Много чего! – резко ответила ему она. – Например, что заставляет мужиков цепляться за каждую юбку, - презрительно фыркнула она.
- По-моему тебя интересует не это, - хмыкнул Абдулов, заводясь ещё больше.
- А что же? – удивленно спросила Третьякова, повернув к нему лицо.
- Тебя интересует, почему они цепляются за каждую юбку, но не за твою, - вызывающе глядя ей в глаза, медленно произнес Виталий.
Третьякову как током прошибло от возмущения:
- Чееего?! Ты придурок, Абдулов, хам! – и вскочила с дивана, став прямо перед ним так, чтобы смотреть на него сверху – так она чувствовала себя уверенней, ведь он был прав в этом своём предположении.
- А хочешь, я отвечу на твой вопрос? – совсем разошёлся Абдулов, и, не ожидаясь ответа Третьяковой, продолжил, медленно поднимаясь с дивана и становясь напротив неё, чтобы она не смогла почувствовать своё превосходство, возвышаясь над ним. – Потому что для того, чтобы за твою юбку цеплялись, она, как минимум, должна быть на тебе надета! – ехидно продолжил она, - А ты вечно напялишь свои чёртовы штаны и кеды и любуйся на тебя, такую «женственную»!
Лена была зла как никогда. Вот козёл! Ну ничего, она его ещё проучит.
- Да пошёл ты! Только такие мужики как ты западают на девушку только потому, что на ней мини-юбка и ноги от ушей! Ты вообще людей не ценишь как личностей! У тебя только одно на уме! – не на шутку разошлась Третьякова и с ненавистью смотрела ему в глаза, находясь от них в каких-то тридцати сантиметрах.
- А у тебя, Третьякова, только одно на уме: то, что будто у меня одно на уме! – ответил Абдулов, доведённый до предела, - Ты меня совсем не знаешь, чтобы делать такие выводы!
- Я достаточно тебя знаю, я вчера всё прекрасно видела своими глазами, - заявила Третьякова, с удовольствием ощущая, как бешено колотится сердце, наблюдая, как в глазах Абдулова пляшут дъявольские огни.
- Ха, - засмеялся Абдулов, - это ты о Лере? Дура ты, Третьякова! – продолжал насмехаться над ней он, и внезапно поразившая догадка осенила Абдулова. Он приблизился к ней вплотную,и, всё ещё тяжело дыша от резкого выброса адреналина, заявил: - Или ты ревнуешь?
- Иди к чёрту, Абдулов, - метнула ненавидящий взгляд ему в лицо Третьякова и толкнула в грудь обеими ладонями, отстраняясь от его близости.
Она не успела ничего сообразить, как он схватил её ладони и потянул её на себя, резко прижав к своему телу.

Третьякова, не ожидавшая такого поворота событий, обезумевшими глазами посмотрела на него и растерянно произнесла:
- Ты что делаешь? Отпусти, - она смотрела ему в глаза и не могла понять, что она там видит – злость, ненависть, страсть или что-то ещё. Находясь так близко к нему, она чувствовала, как колотится его сердце, чувствовала его сбивчивое и частое дыхание.
Абдулов застыл вот так вот прижимая Третьякову к себе, не в силах ни отпустить её, ни позволить себе что-то большее. В висках шумела кровь, мешая здраво мыслить, заглушая голос разума. Во рту пересохло, и, смотря в глаза растерянной Третьяковой, Абдулов думал и хотел только одного – поцеловать её. Прямо здесь и прямо сейчас.
- Не отпущу, - хриплым от напряжения и сухости в горле голосом заявил Абдулов, и развернул Третьякову спиной к стене, от которой они находились на расстоянии полуметра. Лена отступила на шаг, но Абдулов не отпустил её, а лишь крепче прижал к себе.
Лена чувствовала, как её охватывает паника. Глядя в безумные глаза Абдулова, она думала, что неплохо было сейчас сигаретку, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы. Но Кольцо рук, сжимавшее её тело, не хотело расцепляться, и она при всём желании не могла пошевелить руками. Зато ногами могла. Она попыталась отшагнуть назад, но упёрлась пяткой в стену. Спустя секунду она почувствовала себя прижатой к этой стене спиной и горячее дыхание Абдулова на своём лице.
- Отпусти, - повторила она охрипшим голосом, стараясь перебороть дрожь в голосе и во всём теле.
- Ты меня боишься? – почти шёпотом спросил Абдулов, не понимая, почему не может заставить себя просто разомкнуть руки.
- Нет, - ответила Лена, но голос её выдал – он был какой-то напуганный, растерянный.
- Врёшь, - отозвался Абдулов, наслаждаясь её страхом – он никогда ещё не видел Третьякову в таком замешательстве, он чувствовал, что она – в его власти.
- Проверь, - посмотрела на него Третьякова уже уверенней, уже пожалев о том, что затеяла всю эту взрывоопасную игру. Она чуть расслабилась, понимая, что Абдулов наслаждается её растерянностью и напряжённостью. Она решила поиграть в равнодушие.
- Я ведь и правда могу проверить, - Абдулов видел, что необходимость так крепко держать её уже отпала, и он чуть ослабил «объятия».
- Ну так чего же ты ждёшь? – с вызовом в голосе и в глазах процедила Третьякова, постепенно приходя в себя и унимая бешеный стук сердца.
Абдулов решил больше не медлить, и приблизился к её губам, уже почти прикоснулся к ним, но Третьякова повернула голову в сторону, и он уткнулся губами ей прямо в ухо. Когда он понял, что Третьякова его провела, было слишком поздно: она со смехом вырвалась из его объятий, и чуть ли не бегом направилась к двери.
Абдулов, почувствовав себя полным идиотом, не смог смириться с поражением, и в один большой шаг догнал её и, схватив за запястье, развернул лицом к себе.

Третьякова ликовала – ха, она «сделала» этого придурка! Это было так просто и так эффектно! Уворачиваясь от его неудавшегося поцелуя, она ловко выскользнула из его рук, и помчалась к выходу из комнаты, оставляя Абдулова наедине со своими мыслями. Но он оказался ловчее, чем она думала, и, почувствовав, как его ладонь сжала её запястье, сделала новую попытку вырваться, но она оказалась безуспешной. Один рывок – и она уже напротив него, лицом к нему. Позади закрытая дверь. Осталось добраться до неё и повернуть ручку. Открыть и выйти. Но как это сделать? Абдулов же не позволит снова себя провести. Тогда в голове Третьяковой созрел очередной коварный план.

«Вот она, голубушка, попалась».
- Куда-то собралась? – приторно-сладким голосом спросил Абдулов, злясь на Третьякову за шуточку, которую она с ним сыграла. Ещё чего – какая-то малолетка строит из себя роковую женщину, ха! Он не позволит ей вот так вот просто уйти победительницей.
- Уже никуда, - таким же приторным голоском отозвалась Третьякова, мягко положив свободную ладонь ему на грудь и провела по ней чуть вверх, с удовольствием глядя, как Абдулов обалдело смотрит на неё.
Абдулов свободной ладонью накрыл её ладонь, лежащую у него на груди, и медленно отвёл в сторону, приближаясь к Лене, глядя на неё затуманенными глазами. Третьякова не могла понять, чем они затуманены – ненавистью? Или чем-то ещё?
Но, так или иначе, её план действовал. Она заметила, как он сделал шаг навстречу, всё ещё не отпуская её запястье. Лена шагнула назад, становясь спиной вплотную к двери. Дальше отступать было некуда, да она и не планировала этого делать. Теперь оставалось дело за малым – повернуть дверную ручку незаметно от Абдулова. Но сделать это можно только когда он будет настолько близко, что не сможет видеть её ладоней.
Он приближался. Она не сопротивлялась. Абдулова насторожила резкая «перемена настроения» Третьяковой, но он решил плюнуть на всё, и просто закончить начатое.
Сделав очередной, последний, шаг к ней, он оказался настолько близко, что Лене стало трудно дышать – казалось, что он вдыхает в себя весь воздух, не оставляя ей ни капельки. Он шумно дышал, не отводя от неё глаз, и Третьякова решила, что ещё чуть-чуть, и у неё получится осуществить свой план.

Абдулов наклонился и прикоснулся к её губам, будто пробуя их на вкус. Третьякова почувствовала, что в голове наступает помутнение, и она стала забывать, что всё происходящее – лишь игра. А игра ли? Ленина рука, уже лежащая на дверной ручке, сама потянулась к шее Абдулова, и Третьякова не могла заставить её вернуться в прежнее положение и выскочить из комнаты, как планировала ранее.
Одна секунда и потребность в осуществлении плана отпала, будто его вовсе и не существовало. Только его руки на её талии, пальцы, обжигающие кожу даже сквозь футболку. Только этот поцелуй, горячий и настойчивый, будто самый долгожданный.
Абдулов почувствовал, что у него буквально сносит крышу. Он прижимал к себе Лену, не представляя возможным прекратить этот поцелуй, оторваться от её губ, неужели именно этого ему так не хватало в последние несколько дней? Углубляя поцелуй, он чувствовал, что переходит границу, но руки сами по себе гладили Ленкино тело, и никак не хотели отпускать. А мозг, видимо, разучился подавать команды всему его телу, не позволяя прекратить это безумие.
Лене казалось, что комната вокруг неё закачалась, или это у неё попросту закружилась голова. С энтузиазмом отвечая на поцелуй, она не мгла найти в себе силы закончить его.
Но всё-таки мозг Третьяковой включился раньше, чем мозг Абдулова, и она, чувствуя, что сейчас задохнется от острой нехватки воздуха в лёгких, отстранилась от Абдулова, тяжело дыша и поправляя чуть задравшуюся футболку. Она нервно посмотрела в глаза Виталию, дрожащей рукой взялась за ручку двери и открыла её.
- Ты куда? – растерянно спросил Абдулов, всё ещё пытаясь прийти в себя от произошедшего.
- Проверил? Доволен? – как-то устало произнесла она, и, не дожидаясь его ответа, вышла из комнат, хлопнув дверью. Губы жгло огнём, а руки дрожали как от заряда электрического тока. Голова всё ещё кружилась, но вестибулярный аппарат Третьяковой постепенно приходил в норму, и она отправилась туда, где находила спасение от всех стрессов и проблем во время съёмок – на школьное крыльцо.

Абдулов стоял и никак не мог понять – что это было? Внутри него бушевала какая-то безумная стихия, сочетаясь с глубоким недоумением. Поведение Третьяковой застало его врасплох. Она повела себя так, будто этот поцелуй – лишь часть какой-то игры, неизвестной Абдулову. Он и сам не понимал, что на него нашло. Буря эмоций, завладевшая им, не хотела отпускать и заставляла всё крепче и крепче прижиматься губами к губам Третьяковой, и это не на шутку перепугало мужчину. Простояв в недоумении ещё минуту, он вспомнил, что через полчаса снимают их с Третьяковой сцену, и, всё ещё борясь с внутренним напряжением, открыл папку со сценарием.

Лена торопливо шла по коридору, но видимо, добраться до крыльца в ближайшие десять минут ей было не суждено. По пути её поймала Лера.
- Куда несёшься? – удивленно взглянула на Ленку Козлова.
- Покурить, - немного нервно отозвалась Лена, пытаясь обойти Леру, потому что Третьяковой казалось, что еще чуть-чуть и она умрет от непряжения.
- О, я с тобой, - живенько отреагировала Лера.
- Ты что, ты ж не куришь, - округлила глаза Третьякова, уставившись на подругу.
- С сегодняшнего дня – курю, - грустновато усмехнулась Лера, и они с Леной напару отправились к выходу.

- Ну рассказывай, - заявила Козлова, когда они остановились на крыльце, и Лена начала искать в кармане зажигалку.
- Что? – недоуменно посмотрела на неё Лена, и снова принялась за поиски.
- Ну, что я, совсем слепая что ли? Ты такая нервная выскочила из комнаты отдыха, не просто же так ты бесишься, - спокойно ответила Лера.
- Я не нервная, - угрюмо отозвалась Третьякова и резкими движениями пыталась вывернуть свои карманы, пытаясь найти запропастившуюся куда-то зажигалку.
- Эй-эй, полегче, Третьякова, ты сейчас себе куртку порвёшь, - ошарашено наблюдала за действиями Лены Козлова.
- Да отвалите вы от меня все! – выпалила Третьякова, сама не понимая, что с ней творится – руки не слушались, а голос срывался. Такого с ней раньше не случалось.
Лера совсем обалдела, и, взглянув на сорвавшуюся с места Третьякову застыла на месте, зная, что останавливать её – бессмысленно.
Третьякова подумала, что она, скорее всего, выронила зажигалку во время жаркой сцены с Адуловым, и, как бы это ни было для неё неприятно, всё-таки решила вернуться туда и вернуть зажигалку во что бы то ни стало. Ей казалось, что если она сейчас не покурит, то просто не сможет успокоить свои нервы и с трезвыми мыслями начать работу.
Но не тут-то было. Как только она открыла входную дверь, ведущую в школу, она прямо таки носом уткнулась в чью-то широкую грудь.
- Не это случайно ищешь? – помахал у неё перед лицом зажигалкой Абдулов, к которому уже успело вернуться прежнее самодовольство.
- Именно это, – Раздражённо отозвалась Лена, протягивая руку к зажигалке.
- Так, стоп. Так не пойдёт. Что нужно сказать, Третьякова? – поучительно и одновременно чуть насмешливо спросил Абдулов, не отдавая ей зажигалку, и отводя руку чуть назад, чтобы она до неё не дотянулась.
Козлова, почувствовав себя лишней, спустилась по лестнице и зашагала куда-то в сторону от школы, давая этим двоим продолжить свои разборки.
- Спасибо, - буркнула в ответ Третьякова, начиная закипать.
- Что? Я не расслышал…что ты там сказала? – притворно приложил ладонь к уху Абдулов, продолжая кривляться.
- Спа-сибо, - уже громче и членораздельней повторила Третьякова, готовая сейчас порвать любого, кто помешает ей сделать то, зачем она, собственно, сюда и явилась.
- Нееет, Третьякова. Не это надо сказать, - ухмыльнулся Абдулов, снова повертя перед носом Лены зажигалкой. Лена снова сделала попытку схватить своё сокровище, но снова безуспешно. Метнув ему в лицо грозный взгляд, едко осведомилась:
- А что же тогда я должна сказать, чтобы ты отдал мне эту чёртову зажигалку?!
- Ммм, дай-ка подумать, - «задумчиво» почесал подбородок Абдулов, устремив взгляд вверх. Терпению Третьяковой приходил конец, и он, заметив это, продолжил: - Скажи, что я целуюсь лучше всех, с кем ты когда-либо целовалась, - слегка прищурил глаза он, но при этом не ухмыляясь, а говоря вполне серьёзно.
Лена чуть не задохнулась от возмущения.
- Чегооо? А шнурки тебе не погладить?! - возмутилась она, повысив голос, который звучал хрипло от напряжения и катастрофического недостатка никотина в организме.
- Что слышала. – Невозмутимо произнес Абдулов, сверля её взглядом, а у самого душа металась от макушки к пяткам, и обратно. Что же она ответит?
- Да пошёл ты! – злобно сверкнула глазами Ленка, и отвернулась. Но курить хотелось, а проход в школу загораживал этот голубоглазый шкаф.
- Как знаешь, Третьякова, как знаешь… - протянул Абдулов, нотки насмешки послышались в его голосе.
Третьякова повернулась к нему, он всё так же стоял в дверном проёме и выжидающе смотрел на неё. Он снова потряс зажигалкой в руках и смеющимися глазами смотрел ей в лицо.
- Отдай, - устало попросила Лена, чувствуя, как силы постепенно покидают её и наступает апатия.
- Моё условие остаётся прежним. – Непоколебимо настаивал Абдулов, - так что решай.

Лена подумала, что ни за что не скажет ему этих слов. Ещё чего. Не дождётся. Но Третьякова была уже на грани. Желание получить спасительную дозу никотина постепенно начинало пересиливать гордость.
На горизонте показалась Козлова. Поднялась по ступенькам на крыльцо и внимательно осмотрела парочку, находящуюся в молчаливом противостоянии. Она не понимала ни Абдулова, ни Третьякову – ну что они такие недалёкие-то? Можно подумать, что они просто так ругаются.
- Лен, - нарушила она контакт двух пар глаз, смотрящих друг на друга и испепеляющих друг друга. Третьякова повернулась к Лере, мысленно благодаря её за то, что она пришла, и одновременно ругая за то, что она станет свидетельницей падения её, Лениной, гордости. Абдулов был уже в предвкушении «признания» Третьяковой, и стоял, самодовольно скрестив руки на груди.
Но Козлова не собиралась оставлять подругу в неловкой ситуации и, протянув ладонь Лене, сказала:
- Держи.
Третьякова, увидев, что заботливая Лерка купила ей зажигалку, почувствовала резкий прилив сил, и, взяв зажигалку, произнеся искреннее «Спасибо», тут же подожгла сигарету и, затянувшись поглубже, повернулась к Абдулову и посмотрела в его явно разочарованное лицо.
- Свободен, - самодовольно бросила она и повернулась к нему спиной.
Виталий, не говоря ни слова, подошёл к ней, посмотрел на Лену и положил её зажигалку в боковой карман её куртки, и, поймав её недоумевающий взгляд, мгновенно отвернулся и зашёл обратно в школу.

- Может, зря ты с ним так? – неуверенно спросила Лера, смотря на то, как Третьякова с удовольствием докуривает сигрету.
- Нет, Лер, поверь, я знаю, что делаю, - ответила Лена, не смотря ей в глаза.
- Ну, поступай как знаешь. Просто знай, что Абдулов не так прост как может показаться на первый взгляд. От него можно ожидать всего, чего угодно. – Сказала Козлова, переминаясь с ноги на ногу, поёжившись от легкого ветерка.
- Я уже в этом убедилась, - усмехнулась Лена в ответ.
- Нет, ты не подумай ничего такого. Я не говорю, что он плохой. Просто он как закрытая книга, которая откроется не каждому. – Философски заметила Лера.
- Ага, как в «Гарри Поттере» - нужно потереть корешок, чтобы не кусалась, - засмеялась Лена, доставая новую сигарету. Способность трезво мыслить и иронизировать постепенно возвращалась к ней.
- Может и так, - усмехнулась Лера. Третьякова неисправима, и она это прекрасно знала. Просто Лере хотелось хоть как-то открыть ей глаза на то, что Абдулов не просто объект для злых шуточек, а вполне серьёзный мужчина и неплохой человек. Только вот Третьякова никак не хотела этого понимать.
«Ну, если Магомед не идёт к горе – гора придёт к Магомеду», - подумала про себя Козлова, ловя себя на мысли, что что-то уж больно она расфилософствовалась сегодня, и усмехнулась собственным мыслям.
- Ладно, Ленк, я пошла, мне ещё в гримёрку, - сказала Козлова Лене, задумчиво смотрящей в одну точку.
- Подожди минутку, вместе пойдём, - торопливо отозвалась Третьякова, делая последнюю затяжку и выбрасывая недокуренную сигарету в урну.
Когда Третьякова завершила свой «ритуал», они вместе с Лерой зашли в школу и направились к гримёрке.

- Виталик, сиди не дёргайся, я же работаю, а ты мне мешаешь, - пыталась выполнить свою работу Настя, гримёрша.
- Извини, - пробурчал в ответ Абдулов, сидя в кресле и нервно дёргая ногой.
- Что ты такой нервный?
- Да просто день с утра не задался, - ответил Абдулов, и, чтобы избежать назойливых вопросов, перестал дёргать ногой.
В зеркало он увидел, как открылась дверь и показалась светлая голова Козловой.
- Настюш, можно? – с улыбкой спросила она и вошла в комнату. Вслед за ней внутрь вплелась Третьякова и с безразличным видом упала на диван, безмятежно закинув ногу на ногу. Когда она взглянула в зеркало и наткнулась на сосредоточенный взгляд Абдулова, направленный на неё, на её лице заиграла наглая ухмылка.
Абдулову начинало казаться, что они поменялись ролями. Раньше задирой был скорее он, чем она. Но теперь всё изменилось, и это его ой как не устраивало.
Третьякова подняла брови вверх, не переставая ухмыляться, как бы спрашивая: «Что?». Абдулов едва заметно покачал головой из стороны в сторону, как бы отвечая: «Ничего».

Лера сидела и с упоением рассматривала какой-то журнал, который нашла на журнальном столике. Изредка бросая взгляды то на довольную Третьякову, то на хмурого Абдулова, она думала, как бы сделать так, чтобы они пересмотрели своё отношение друг к другу. Их заинтересованность друг в друге была налицо, это успели уже заметить все – от продюсера сериала до уборщицы на съёмочной площадке. Только вот эта «заинтересованность» проявлялась почему-то в каких-то диких формах. И Козлова мечтала о том, как откроет им обоим глаза на то, как они на самом деле друг к другу относятся. Кое-какие мыслишки уже появились в её хитрющей головушке, и она, не долго думая, заявила:
- Настюш, можешь, пожалуйста, сейчас мне укладочку сделать? А Виталик пусть пока подождёт,а? А то у меня сцена раньше, чем у него и Ленки. Виталь, ты же не против? – протараторила она, причём сказала абсолютную правду – её сцена должна была сниматься раньше, чем сцена Степнова и Кулёминой.
Абдулов вздохнул, и, бросив взгляд на Третьякову, которая тоже взяла какой-то журнал и увлёченно его листала, встал с кресла.
Довольная Козлова уселась в синее крутящееся кресло, и замерла, предоставляя Насте возможность быстро и качественно сделать свою работу.
Абдулов проклинал продюсера сериала за то, что тот не раскошелился и не поставил в гримёрке ещё один диван или хотя бы кресло, и обреченно уселся на другой конец дивана, подальше от Третьяковой. Та, в свою очередь, хмыкнула, не поворачивая головы в его сторону, но в душе смеясь над тем, как он уселся от неё на более чем «пионерское» расстояние. Всё так же рассматривая невидящим взглядом журнал, она насмешливо произнесла:
- Я не кусаюсь.
- Сомневаюсь. – Отозвался Абдулов, усмехнувшись, и сложил руки на груди.
Лена повернула к нему голову и, слегка удивленно посмотрев на него, ответила:
- Это вообще-то не я шантажировала тебя.
- А я и не шантажировал, - усмехнулся Абдулов, - я просто хотел услышать из твоих уст правду.
- А что, если это не правда? – возмущенно отозвалась Лена, - Ты об этом не подумал? Что, если ты – не самый лучший? Тебе такое в голову никогда не приходило? Ах, ну да, как же, я совсем забыла – ты же у нас такой весь из себя крутой и сексуальный! – Третьякова снова пыталась как можно больнее уколоть его, сама не зная, зачем это делает. Просто когда этот человек находился с ней рядом, внутри неё словно загорался какой-то огонь, и, чтобы он не повернул в совершенно ненужное Лене русло, она направляла этот огонь в негативную сторону, пытаясь взбесить Абдулова и получить от этого моральное удовлетворение.
У Козловой челюсть отвисла, она никак не ожидала, что Третьякову начнёт заносить при посторонних людях. «Мда, подруга, похоже, ты реально попала. Причём очень серьёзно и походу давно», - подумала про себя Лера, и в её голове уже складывался преинтересный план.
- Заметь, не я это сказал, - усмешка в голосе Абдулова стала ещё заметнее, и он, понимая, что добился нужной реакции, просто замолчал и взял с журнального столика журнал.
- А тебе и не надо этого говорить, я тебя насквозь вижу, - едко заметила Третьякова, чувствуя, как внутри нарастает желание скомкать чёртов журнал в комок.
- Да ничего ты не видишь, - хмыкнул в ответ Абдулов и отложил журнал в сторону, так и не открыв. – Жаль мне тебя. – И, встав с дивана, вышел из гримёрки.
Третьякова была очень зла – ему её жаль! Интересно, почему? Пошёл к чёрту, придурок. Достал уже своими двусмысленными фразочками! Но она добьётся от него обьяснений, чего бы ей это ни стоило. Осталось только придумать, как в очередной раз поиграть на его нервишках. С этой мыслью она откинулась на спинку дивана и закрыла покрасневшие от перенапряжения глаза.
Абдулову было не по себе. Третьякова не давала ему спокойно жить вот уже второй день. Странно, но раньше её подколы и злые шутки только раззадоривали его и он сталася уколоть её больнее, чем она его. Таким образом они оба получали психологическую разгрузку и оставались вполне довольными своей очередной перепалкой. Но сейчас при каждом её «наезде» у него возникало только одно желание – заставить её замолчать. Но не обидной шуткой или насмешкой. И эти мысли пугали Абдулова как никогда раньше.
Он стоял возле двери гримёрки, облокотившись плечом на стену, за которой находилась Третьякова. Он мог представить, что она сейчас делает – скорее всего сидит, откинувшись на спинку дивана с прикрытыми глазами, одна нога лежит на другой, а майка с каким-то глупым рисунком как всегда задралась до самого пупка. Он явственно представил эту картину и усмехнулся про себя. Ему казалось, что он знает её, как свои пять пальцев, знает, какую фразу в той или иной ситуации может услышать от неё. Но в то же время он понимал, что она для него – закрытая книга. Причём не просто закрытая, а запертая на замок. Тут дверь открылась, и в коридор вышла Лера, уже подготовленная к съёмкам.
- О, Виталь, а что это ты здесь стоишь? Иди в гримёрку, там уже Ленку разукрашивают, а ты следующий, - улыбнулась она, посмотрев на немного угрюмого Виталий, всё ещё подпирающего стену.
- Вот как доразукрасят, тогда и пойду, - хмыкнул он в ответ, чувствуя, как настроение становится всё хуже.
- Ой, ну что ты как маленький? Ну ляпнула она лишнего, ну с кем не бывает. Ты же сам прекрасно знаешь, что у неё язык как бритва – причём режет всё без разбору, - слегка улыбнулась она, похлопав его по плечу. – Не обращай внимания.
- Угу, - буркнул Абдулов, чувствуя, что сейчас наверняка не похож на самого себя.
Лера посмеялась в душе над тем, каким обиженным ребёнком выглядит сейчас Абдулов. Да уж, не ожидала она, что он так отреагирует на Ленкины слова.
- Ладно, я побежала, у меня сейчас сцена. И не забудь, что вас тоже через 20 минут снимать будут! – уже направившись к вестибюлю, через плечо напомнила ему Козлова.
«Точно! – хлопнул себя по лбу Абдулов, - я же ещё сценарий даже не читал!»
Вспомнив, что оставил сценарий на идиотском диване, он нехотя снова зашёл в гримерку.

Третьякова сидела в кресле, и Настя уже колдовала над её волосами – выпрямляла непослушные светлые пряди и укладывала в идеальную причёску. В зеркале она увидела, как открылась дверь, и появился недовольный Абдулов. Ухмыльнувшись, она отвела взгляд, зная зачем он пришёл и зная, что он на неё обиделся, как бы странно это ни звучало.
- Виталик, посиди пожалуйста, я сейчас уже с Леной заканчиваю, - торопливо произнесла Настя, глядя на то, что Абдулов, взяв с дивана зелёную папку, уже куда-то намылился.
- Хорошо, - вынужденно отозвался Абдулов, и, развалившись на диване, открыл папку со сценарием, начиная знакомиться с содержанием первой сцены на этот съёмочный день. Пробегая глазами строчки, он расплылся в довольной улыбке. Это не укрылось от Третьяковой, и она настороженно продолжала изучать его лицо в отражении огромного зеркала.
- «Виктор Михалыч, я была неправа, я вела себя, как дура» – пропищал он, его улыбка стала ещё шире. – «Ладно, Лен, выбрось это из головы. Я понимаю, ты была не в себе, ты была на взводе, я и сам такой», - уже мужественным голосом проговорил Абдулов. – «Вы простите меня, я глупо себя вела. Не нужно было мне вам говорить такие слова. Да ещё при девчонках. Я совсем так не думаю, правда», - снова начал пищать девчачьим голоском он, - «Ладно, проехали, Кулёмина, просто не говори больше так, ты же прекрасно знаешь, что я к тебе…» - тут его улыбка начала угасать.
Третьякова слушала весь этот то ли монолог, то ли диалог, и её настроение медленно, но верно катилось вниз. Блин, ну надо же, ей ещё придётся перед ним извиняться! Блин, как же этот сценарий некстати. Хоть извиняться ей перед Степновым, но перед ней-то стоять будет Абдулов. Вот незадача. Но, услышав последнюю фразу, при цитировании которой Абдулов резко помрачнел, настала очередь Третьяковой расплываться в нахальной ухмылке. Ха, а ведь не всё так плохо! Она ему – извинения, а он ей – признание. Вот и золотая середина. Третьяковой вдруг пришла на ум странная мысль – а с каких это пор она придаёт такое значение обыкновенным репликам героев сериала? Это ведь всего лишь актёрская игра, не более. Она вспомнила, как они с Абдуловым снимали поцелуй во втором сезоне. Как она демонстративно кривилась после отснятой сцены и как Абдулов демонстративно клал в рот ядерно мятную жвачку. Снова на её лице появилась улыбка – воспоминания казались такими далёкими и такими забавными. А ведь тогда всё было не так, как сейчас. Сейчас всё почему-то стало сложнее. Когда это началось – она не могла определить наверняка – то ли после злополучной ночной смс-ки Абдулова, то ли после сцены в женском туалете, то ли после…блин, моментов было столько, что Третьякова уже сбилась со счёту. Но одно она знала наверняка – всё изменилось, и так, как было раньше, уже не будет никогда.

Чёрт. Ну что за невезуха?! Только представился случай поквитаться с Третьяковой, так он ей ещё в чувствах признаваться должен! Точнее не ей, а Кулёминой. И не он, а Степнов. Но это не важно. Важно, что в этот момент перед ним будет находиться Третьякова со своей наглой ухмылочкой на лице! Абдулов сидел и скрежетал зубами, читая сцену дальше, и злясь всё больше. Для полной картины здесь только страстного поцелуя не хватает. «А жаль», - заявил внутренний голос. «Заткнись», - мысленно ответил ему Абдулов, и услышал, как фыркнула Третьякова. Поднял взгляд на неё, заинтересовавшись, что её рассмешило.

Третьякова сидела в кресле и наблюдала за выражением лица Абдулова, читающего сценарий. Водя по строчкам взглядом, он вдруг ни с того ни с сего что-то злостно проворчал, и Лена не сдержалась и фыркнула. Заметив его удивлённый вопрошающий взгляд в отражении зеркала, она ответила:
- Мда, лечиться пора…
- Не понял, - отозвался Абдулов, продолжая удивленно смотреть на её лицо в отражении.
- Вот от этого и лечиться, - усмехнулась Третьякова, улыбаясь во все тридцать два.
- Я не понял, что тебя насмешило, - пояснил Абдулов свою предыдущую реплику.
- Я конечно понимаю, что я для тебя не самый желанный собеседник, но уж лучше всё-таки со мной поговорить, ну, или с Настей, - указала она на девушку, продолжавшую укладывать ей волосы, - чем самому с собой беседы вести, так и до дурдома недалека дорога, - ухмыльнулась она.
И тут до Абдулова дошло, что последнее слово, адресованное «внутреннему голосу», он произнёс вслух. И он почувствовал себя ещё глупее, чем минуту назад. Но он всё-таки не растерялся, и ответил:
- Настя занята, её отвлекать я не хочу, но очень уж хотелось с кем-нибудь умным поговорить, а то как-то не хватает мне в последнее время высокоинтеллектуального общения, - склонив голову набок, отозвался Абдулов, довольный произведённым эффектом – Третьякова тут же поменялась в лице и замолчала. Странно. Третьякова не ответила ему на колкость, это было как-то не в её стиле. И, решив не задумываться над тем, что же сейчас в голове у Третьяковой, он снова уткнулся в сценарий и пытался хотя бы приблизительно запомнить свои реплики.

Услышав его ответ, Лена чуть не задохнулась от возмущения, но решила не продолжать перепалку, иначе бомба замедленного действия внутри неё рисковала взорваться раньше времени. А этого она себе позволить не могла, так как в руках у Насти был горячий утюжок для волос и двигать головой было противопоказано. А Третьяковой казалось, что ещё пара таких реплик, и она вскочит с кресла и врежет Абдулову по…да какая разница, по чему? Главное, врежет. Но, решив отложить свою месть на потом, Лена просидела молча ещё пару минут, пока Настя не закончила укладку.
Тогда Третьякова поменялась с Абдуловым местами, стараясь не смотреть на него.
Он сел в кресло, а Лена плюхнулась на диван, взяла сценарий в руки и пробежала его глазами. Она старалась не смотреть в зеркало, в котором отражалась Абдуловская рожа, хотя чувствовала, что та на неё поглядывает и ухмыляется. Теперь они поменялись ролями – Абдулов ухмылялся, а обиженная Лена заучивала свои реплики.
Настя закончила приводить в порядок Абдулова, и вышла из гримёрки на заслуженный перекур. Тот остался сидеть в кресле, а Лена, вспомнив, что ей ещё нужно переодеться для сцены, поднялась с дивана. Абдулов сидел уже в спортивном костюме, и слегка вертел кресло из стороны в сторону, продолжая изучать взглядом Третьякову, которая что-то искала.
Лена открыла коробку с одеждой – в ней ровной стопочкой лежали привычные клетчатые штаны, красная футболка и белая олимпийка. Она достала всё это «добро» из коробки и выжидающе уставилась на Абдулова, который, как ни в чём не бывало, крутил кресло из стороны в сторону и нагло разглядывал её.
- Чего? – спросил он, заметив, что она чего-то ждёт.
- Мне переодеться надо, - разражённо ответила Третьякова, всем своим видом показывая, что ей противно находиться рядом с ним.
Абдулов хмыкнул:
- Переодевайся, кто ж тебе запрещает.
- Ты что, тугодум? Выйди. – Ледяным тоном отозвалась она, не желая продолжать этот разговор.
- Я никуда не пойду, мне и здесь неплохо, - преспокойно заявил Виталий, совершив поворот на 360 градусов на вертящемся стуле.
- Тогда выйду я, - бросила Лена и направилась к двери.
- А тебя никто и не держит, - Абдулов начал входить во вкус, чувствуя, что Третьякова сейчас взорвётся и от её ледяного спокойствия не останется и следа.
Лена и на это никак не отреагировала и просто вышла из гримёрки. Абудулов удивлённо посмотрел ей вслед. Что на неё нашло? А, впрочем, какая разница. Пусть катится ко всем чертям. Только вот одно ему не давало покоя – что в соседней комнате, комнате отдыха, Третьякова примеряет свой сценический костюм. Он встал с кресла, и ноги, будто сами по себе, понесли его из гримёрки в известном направлении.

Третьякова нервно стянула с себя майку и потянулась к лежащей на диване футболке.
В голове мысли были только на одну тему. «Вот придурок. Козёл. Кобель. Вообще!», - вот такие вот нелестные мысли сейчас крутились у неё в голове по поводу Абдулова.
- Кхе-кхе, - раздалось за спиной.
Третьякова на автомате в панике прижала к себе не надетую ещё футболку. Сердце колотилось с бешеной силой, и Лена повернула голову в сторону, откуда раздалось это «деликатное» покашливание.
- Тебя что, стучаться не учили?! Вали отсюда, - разражено бросила она, по-прежнему не поворачиваясь к нему и прижимая к обнажённому по пояс телу не надетую футболку.
- Это комната отдыха. И она для всех. А в общественные заведения не принято стучать перед тем, как войти – они не являются ничьей собственностью. – Нагло заявил Абдулов, проходя в комнату и заваливаясь на кожаный диванчик в углу комнаты.
- А в общественном туалете ты тоже в кабинку стучаться не будешь? Так и попрёшь, как баран? – едко заметила Третьякова, не спешащая натягивать на себя футболку. Хоть она и была повернута к нему спиной, но ей казалось, что если она сейчас оторвёт майку от груди, то он увидит даже сквозь спину. Глупая, но очень пугающая мысль.
- А вообще-то если человек не хочет, чтобы его застали в самый неподходящий момент, то он запирается, Третьякова. – Логично заметил Абдулов, - Отсюда вывод. Ты специально не заперла дверь комнаты, чтобы я вошёл и увидел тебя в таком виде, - нахально улыбнулся он, складывая руки на груди и опираясь на спинку дивана, продолжая при этом нагло разглядывать её обнажённую спину.
- Выйди, - поцедила она вквозь зубы.
- Не выйду, - беспечно ответил он, протягивая ноги.
- Тогда…
- «Тогда выйду я»? – девчачьи голоском спародировал её недавнюю фразу Абдулов, продолжая довольно ухмыляться. – Ну что ж, удачи.
- Не угадал. Я не выйду. – Произнесла Третьякова, оторвав злополучную футболку от груди, спокойно надела её. Хотя чего стоило ей сыграть видимое спокойствие!
Она повернулась лицом к нему, метнула ненавидящий взгляд в его лицо, думая, что бы такого ему сказать, чтобы он понял, что он – не пуп земли. Но Абдулов опередил её:
- А ведь без майки было лучше, - усмехнулся он, водя по ней оценивающим взглядом.
- Да пошёл ты, - резко ответила Лена, отойдя в противоположную сторону комнаты. Предстояло переодеть штаны. Как это сделать при Абдулове, Лена не представляла. Был, конечно, вариант снова вернуться в гримёрку, но это было уже как-то по-детски, и Третьякова решила немного пощекотать Абдулову нервы.

Виталий сидел на диване и наблюдал за тем, как Третьякова, вытягиваясь в струнку, натягивает на себя футболку, и как красивая спина скрывается под легкой трикотажной тканью. Во рту пересохло, а по спине пробежали мурашки. Абдулову показалось, что в комнате сделалось жарковато, но он продолжал вести себя как ни в чём не бывало. Третьякова повернулась и бросила на него полный презрения взгляд. Что-то внутри кольнуло. Это взгляд заставил желудок неприятно сжаться, но Абдулов стойко вытерпел все эти издевательства собственного организма.
Но дальше Третьякова шокировала его ещё больше – она ушла в дальний угол комнаты, и, как ни в чём не бывало, начала стягивать с себя штаны.
Он даже не пытался заставить себя оторвать взгляд. А если бы даже и попытался, всё равно не получилось бы. Третьякова, будто чувствуя это откровенное разглядывание, подняла голову и насмешливо посмотрела ему в лицо. Абдулов, сам не понимая почему, резко отвернулся, словно малолетний воришка, попавшийся на первой краже. К вискам прилила кровь. Почувствовав, что с ним происходит явно что-то не то, Абдулов снова открыл папку со сценарием, пытаясь хоть как-то отвлечься. Строчки перед глазами расплывались, и смысл читаемых фраз упорно не хотел доходить до его разума. Контрольным выстрелом стала наглая просьба Третьяковой.
- Дай мне, пожалуйста, штаны. Они рядом с тобой лежат, - указала она взглядом на лежащие на краешке дивана клетчатые штаны.
- Что? - Абдулов нервно сглотнул, недоуменно смотря на Третьякову. Она не понимала, чего он медлит, и спросила:
- Я что, непонятно выразилась? – недовольно и в то же время с усмешкой ответила Лена, продолжая стоять в зелёных трусах и уже надетой футболке в углу комнаты. – Штаны подай, говорю.
Абдулов протянул руку к штанам и неуверенно поднялся с дивана, направился к Третьяковой. Приблизился почти вплотную, стараясь держать свои эмоции при себе.
- Для того, чтобы дать мне штаны, совершенно не обязательно ко мне прижиматься, - насмешливо хмыкнула она, отчего Абдулов чуть вздрогнул и чуть отстранился. Но на диван не вернулся.
- Ты что-то ещё хочешь мне отдать? – удивлённо посмотрела на него Третьякова, держа в руках штаны, глядя на то, как Абдулов буквально в двух шагах стоит от неё и изучает её взглядом.
- А ты разве не хочешь меня отблагодарить? – нагловато осведомился Абдулов, чувствуя, что снова приобретает способность более или менее трезво мыслить.
- За что это? – хмыкнула Лена и собралась надеть штаны, уже начиная надевать правую штанину.
- Как это за что? За помощь, - удивленно протянул он, стоя практически в полутора метрах от неё.
- И как же я должна тебя благодарить? – пришла её очередь удивлённо посмотреть на него.
- Ну а ты подумай, - с намёком отозвался он, и сложил руки на груди.
- Ума не приложу, - заявила Третьякова, продолжая натягивать правую штанину на ногу.
- Было бы что прикладывать, - хмыкнул Абдулов в ответ, наблюдая за её реакцией. А реакция не заставила себя ждать:
- Что ты сказал? Это типа намёк на то, что я тупая? – с угрозой в голосе осведомилась Третьякова, перестав натягивать на себя штаны.
- Я этого не говорил, - довольно ухмыльнулся Абдулов – ну наконец-то он снова «на коне».
- А по моему, ты именно это и сказал, - угрожающе протянула Третьякова и продолжила: - Ты что думаешь, ты самый умный, да? Так вот, спешу тебя разочаровать – это не так. И ты меня достал. И благодарности ты от меня не дождёшься. – Заявила она, смотря ему в глаза возмущённым до предела взглядом.
- А я и не собираюсь ждать. Я получу её прямо здесь и прямо сейчас. – Нагло ответил Абдулов, и приблизился к Третьяковой вплотную. Он не мог объяснить ни ей, ни даже самому себе, почему его так тянуло к её губам. Просто тянуло и всё. Ни о причинах, ни последствиях Абдулов предпочитал не думать.

Третьякова судорожно пыталась сообразить, что же ей делать. Она отошла к углу комнаты, он приближался к ней. Она, наполовину голая, стоит сейчас перед Абдуловым, и такой огромный соблазн заехать ему коленом между ног граничил с каким-то внутренним трепетом, будто бы ей не терпелось узнать, что же он будет делать дальше. Хотя она могла догадаться, что. Чувствуя, что он уже практически прижимает её к стене, она собрала всю волю в кулак и возмущённым голосом ответила:
- У тебя что, мания меня к стене прижимать? Тебе не кажется, что ты увлёкся немного? – удивлённо спросила она, глядя, что в его глазах пляшут какие-то странные огни, будто что-то внутри зажгло их в его взгляде. Абдулов не реагировал на её вопросы. Чувствуя, как подкашиваются колени, она сглотнула и продолжила: - Остынь, и дай мне одеться, наконец, - сделала последнюю попытку она.
- А что, если я этого не сделаю? – нагло осведомился Абдулов, кладя руки ей на талию.
Третьяковой показалось, что тело пронзили миллионы тонких иголочек, заставляя приятное тепло проникать в каждую клеточку её кожи.
- Отпусти тебе говорю, - настаивала Лена, понимая, что если он сейчас прикоснётся к её губам, дороги назад уже не будет. А вперёд она идти не готова. Впервые её что-то пугало в жизни. Нет, страх, конечно, присутствовал в её жизни и сознании, как и у всех остальных людей – это был страх за своих близких, за их здоровье и благополучие. Но за себя Третьякова не боялась никогда. Никогда она не боялась неизвестности, будущего, проблем и неудач.
А сейчас её пугала именно неизвестность, неопределённость. Что это за дикое чувстсво, которое возникает в ней, когда он к ней прикасается? Почему ей иногда хочется навалять ему по полной программе, а иногда – прижаться всем телом и не отстраняться? Бред какой-то. Лене казалось, что её разум играет с ней в какие-то странные, жестокие, ненормальные игры.
- Блин, да что ты заладила – отпусти, отпусти? Долг платежом красен, - усмехнулся Абдулов, чувствуя, что от того, как она ему сопротивляется, ему только больше хочется её поцеловать. Блин, ну что за нелепые желания? Абдулов никак не мог разобраться, почему его так тянет к этой девчонке, особенно тогда, когда она заставляет его завестись, выйти из себя, когда провоцирует его и явно наслаждается производимым эффектом. Что ей от него надо? А ещё Абдулову было интересно, почему именно она вызывает в нём такие сильные эмоции. Глупый вопрос. И на него в голове крутился глупый ответ. Но Абдулов не подпускал подобные мысли слишком близко к своему сознанию, боясь столкнуться с этим ответом лицом к лицу. Вместо этого Абдулов предпочитал думать, что это только от того, что у него давненько уже не было женщины. Нет, сами женщины-то, разумеется, были, только вот ни одна в душу не запала, не заставила Виталия запомнить себя, не смогла въесться в память и прорости корнями во все его существо. А Третьякова смогла. Только Абдулов пока отказывался признаться в этом самому себе.
- Руки убери. Я тебе ничего не должна, - членораздельно и более-менее твёрдо ответила Третьякова, уже заметно напрягшись.
- Ну, это как сказать, - усмехнулся он, и приблизил её к себе, обхватив вокруг талии, отчего они оказались лицом у лицу.

Лена чувствовала, что больше не может ему сопротивляться. А хочет ли? Может быть, все её «попытки» сопротивления – ни что иное, как видимость?
- Отпусти меня, по-хорошему прошу, - уже тише сказала она, но в её голосе всё ещё были слышны угрожающие нотки.
- А может быть, я не хочу по-хорошему, - усмешка с лица Абдулова куда-то пропала, он смотрел на неё серьёзно, и даже как-то решительно.
- Я тебя предупреждала, - хмыкнула Третьякова, и со всей силы наступила своей ногой на его ногу. Но, вопреки ожиданиям Лены, Абдулов не шелохнулся, будто и не почувствовал, и только ответил:
- Глупая ты, - и усмехнулся, убирая свои руки с её талии, и, отвернувшись, направился в противоположный конец комнаты.
Третьякову будто током прошибло. Это его «Глупая ты» подействовало на неё так, будто он ей сейчас в любви признался. Не думая, что говорит, она окликнула Виталия:
- Ладно, уговорил.
- Что? – обернулся он и ошарашено посмотрел на неё через плечо. Потом развернулся всем корпусом, и продолжил: - Ты что, серьёзно?
- Серьёзно. Просто не люблю быть в долгу. – Хмыкнула она, делая вид, что ей безразлично то, что она собирается сейчас сделать. Будто бы это часть какой-то сделки. «Господи, дура ты, Третьякова! – кричал внутренний голос, - Ты ещё тупее причину не могла придумать?! И что тебе так резко приспичило?», Лена дала внутреннему голосу команду заткнуться, чувствуя, что ещё немного, и она взорвётся.
Абдулов решил поддержать её «игру», которую, по сути, сам начал, и, не медля не секунды, в мгновение ока оказался возле неё, обхватил руками талию и прижался губами к её губам. Она с энтузиазмом отвечала на поцелуй, прижимаясь к нему всем телом, водя ладонями сначала по его груди, а потом её руки переместились к нему на плечи. Впиваясь пальцами в его кожу, она чувствовала, что Абдулов теряет над собой контроль, и решила, что ещё чуть-чуть, и уже он будет «должен» ей. Глупая игра затянула обоих, но внезапное «деликатное» покашливание кого-то третьего, и, разумеется, лишнего в этой комнате, заставило этих двоих оторваться и отскочить друг от друга практически на метр.
- Эммм, Настя…а что ты тут делаешь? – переводя дыхание и стараясь успокоиться, запинаясь, спросила Лена.
- Ты у меня в гримёрке сценарий оставила, - бросила на диван зелёную папку Настя, и ухмыльнулась. – Простите, что помешала, - снова ухмыльнулась она, собираясь уходить.
- Ааа, спасибо, - Третьяковой стало ужасно неловко от того, что сейчас видела Настя, и Лена была готова сейчас буквально сквозь землю провалиться. Пытаясь хоть как-то оправдать сцену, которую наблюдала Настя полминуты назад, она начала: – А мы тут…
- …плюшками балуемся, - закончил за неё Абдулов, уже прийдя в себя и выглядя достаточно довольным.
Настя фыркнула.
- А вы всегда «плюшками балуетесь» в таком виде? – продолжала она, прекрасно зная, что это не её дело, но она ничего не могла с собой поделать – уж больно комично выглядела сейчас эта парочка.
Лена метнула в его сторону взгляд, в котором можно было прочесть: «Убъю тебя».
Абдулов поймал её взгляд, хмыкнул, м снова повернул голову в сторону гримёрши.
- Ладно, я пойду, - продолжила она, и, уже открывая дверь, посмотрела на Лену и полушутя-полузадумчиво напомнила ей: - Лен, оденься, а то простудишься, - и, усмехнувшись, закрыла за собой дверь.
Третьякова только сейчас вспомнила, что стоит в натянутых только на одну ногу штанах. И то, одна единственная штанина была натянута до колена, и теперь уже Третьяковой точно хотелось удавиться. Да уж, ну и позорище!
- Теперь, надеюсь, мы в расчёте? – осведомилась она, пронзая Абдулова уничтожающим взглядом.
- Пока да. – Усмехнулся в ответ Абдулов, и вслед за Настей покинул комнату.

Третьякова, проклиная себя, Абдулова , гримёршу и заодно проклятую зелёную папку со сценарием, забытую в гримёрке, нервно натягивала на себя штаны.
Лицо горело, а руки плохо слушались, но она стойко сдерживала свои эмоции, пытаясь не думать ни о чём, кроме предстоящих съёмок.
Справившись с пуговицей на штанах и надев белую олимпийку поверх футболки, Лена вышла из комнаты отдыха и направилась на съёмочную площадку.

Арланов был уже вне себя, когда Третьякова наконец соизволила явиться.
- Третьякова, чёрт побери! Ваша сцена уже должна 15 минут назад начать сниматься! Где тебя носит?
- Извините, Сергей Витальич, я переодевалась. – Буркнула в ответ Лена, проходя на саму площадку перед входом в школу, где должны были снимать сцену извинения Кулёминой перед Степновым за то, что она нагрубила ему в присутствии «Ранеток».
Абдулов, стоящий неподалёку, фыркнул. Конечно, переодевалась она. Врёт и не краснеет.
Третьякова обернулась – Абдулов с нахальным выражением лица смотрел на то, как она пытается оправдаться перед режиссёром. Стало противно. Ей казалось, что он над ней попросту издевается, что он просто мучает её и наслаждается каждой секундой. Её это жутко разозлило, но вида она не показала и постаралась вести себя так будто ничего не произошло.
- Так, готовы? Начинаем, - махнул рукой оператору Арланов и уселся в своё кресло.
Все заняли свои места, и, как только прозвучала команда режиссёра, съёмка началась.

Степнов подходит ко входу в школу. Возле входа стоит Кулёмина и ждёт его.
- Здрасте, Виктор Михалыч, - неуверенно начинает она.
- Привет, Кулёмина. – Как-то безразлично отвечает Степнов. – Чего хотела?
- Извиниться хотела. – Опустив голову, отозвалась Лена.
- Ты меня за этим позвала? – посмотрел куда-то в сторону Степнов.
- Да. –Всё ещё смотрела себе под ноги Кулёмина.
Степнов молчал.
- Виктор Михалыч, я была неправа, я вела себя, как дура, – подняла глаза она и вгляделась в лицо учителя. Правда, уже бывшего учителя.
– Ладно, Лен, выбрось это из головы. Я понимаю, ты была не в себе, ты была на взводе, я и сам такой, - в голосе Степнова просачивались нежные нотки, ну что он мог поделать, если от каждого слова, произносимого этой девочкой, он просто таял, как снег на тёплой ладони.
– Вы простите меня, я глупо себя вела. Не нужно было мне вам говорить такие слова. Да ещё при девчонках. Я… - начала Третьякова, и запнулась.

- Стоп! Третьякова! Ну неужели так трудно выучить такой немудрёный текст? – возмущался Арланов.
- Просто мне трудно говорить неправду, - язвительно отозвалась Лена, не ожидая от себя подобного тона по отношению к режиссёру.
Абдулов недовольно хмыкнул.
- А в чём тут неправда? – удивлённо вскинул брови Арланов.
- Просто он сам виноват. Он провоцирует Лену, зная, что ей трудно сохранять дружеские отношения после того их поцелуя. А он, придурок, только и делает, что провоцирует её! – заявила Третьякова, засовывая руки в карманы.
Настала очередь Абдулова удивляться – он не мог понять, о ком сейчас говорит Третьякова – о Кулёминой и Степнове или о себе и нём, Абдулове? Хотя, подумав, что их отношения к разряду «дружеских» отнести нельзя даже с огромной натяжкой, а говоря о поцелуе, она имела в виду поцелуй Кулёминой и Степнова в конце второго сезона, а не их сегодняшний в комнате отдыха, он решил, что всё-таки она имеет в виду героев сериала. И, к своему удивлению, испытал вовсе не облегчение от этой мысли.
- Ну, кто там прав, а кто виноват, не тебе решать, Лен, - уже мягче отозвался Арланов, видя, что Третьяковой явно не по душе поведение её героини. – Это решать сценаристам. Они написали, а ты, будь добра, сыграй это достойно. Это всё-таки твоя работа, - по-отечески похлопал её по плечу Арланов, и снова уселся в своё кресло.
– Ещё дубль.

- Вы простите меня, я глупо себя вела. Не нужно было мне вам говорить такие слова. Да ещё при девчонках. Я совсем так не думаю, правда, - пересилила себя Третьякова и всё-таки закончила свою реплику.
- Ладно, проехали, Кулёмина, просто не говори больше так, ты же прекрасно знаешь, что... – тут уже запнулся Абдулов. Лена посмотрела на него с удивлением – такого раньше никогда с ним не случалось.

- Стоооп! – унылым голосом протянул режиссёр, - Виталик! Я понимаю, Лена – непрофессиональная актриса. Ну а ты-то что?! Ну неужели тебе тоже так «трудно говорить неправду»? – процитировал Ленкины слова Арланов.
Третьякова напряглась. Что он ответит?
- Неправду – нетрудно. – Неопределённо ответил Абдулов, чуть нахмурившись, будто думая о чём-то, и Третьякова осталась в замешательстве – что он хочет сказать этой фразой?
Арланов, совершенно не вдумываясь в смысл сказанного Абдуловым, просто ответил:
- Ещё дубль. И молите Бога, чтобы он был последним. Иначе вы и первого января на работу выйдете. Ясно?
- Ясно. – Хором отозвались Лена и Абдулов, и посмотрели друг на друга.
- Давай отыграем эту сцену, и спокойно разойдёмся. – Предложила Третьякова, которая резко почувствовала нехватку никотина в организме.
- А я что, против? Мне тоже тут не улыбается проторчать ещё полчаса, снимая то, как ты мямлишь. – Буркнул Абдулов, настроение которого вдруг почему-то резко испортилось.
- Я не буду с тобой сейчас препираться чисто из принципа, - свернула глазами Лена, - скажи спасибо, что мне сейчас безумно хочется курить, иначе бы ты ещё не скоро от этой сцены отделался, уж я-то постаралась бы, - процедила сквозь зубы она, и стала напротив него, готовясь доснимать сцену.
Абдулов лишь хмыкнул в ответ, занимая нужное положение для съёмки.

- Вы простите меня, я глупо себя вела. Не нужно было мне вам говорить такие слова. Да ещё при девчонках. Я совсем так не думаю, правда, - повторила Третьякова свою прошлую реплику.
- Ладно, проехали, Кулёмина, просто не говори больше так, ты же прекрасно знаешь, что я к тебе…ну, в общем, ты мне…ну…люблю я тебя, Лен. – Выдохнул Степнов, засовывая руки в карманы спортивных штанов. Даже несмотря на то, что он больше не работал физруком, изменять своим спортивным штанам он не стал – это была единственная одежда, в которой ему было уютно.
Лена молчала.
- Ладно. Извини. Я пойду. – Не дождавшись от неё никакой реакции на свои слова, Степнов уже собирался уходить.
- Виктор Михалыч, - остановила его Лена.
Степнов обернулся.
- Да?
- Я просто хотела сказать…спасибо. – Ответила она, понимая, что хотела сказать явно не это. Но те слова, которые рвались наружу, так и не смогли сорваться с языка.
Виктор горько усмехнулся:
- Пожалуйста. – И, развернувшись, ушёл прочь.

- Стоп, снято! – сказал довольный Арланов. – Ну вот, так бы сразу! Сыграли здорово, молодцы. Я сам почти поверил, что ты, Абдулов, её любишь. Ну, в смысле не ты, а Степнов, и не Третьякову, а Кулёмину, - поправился, усмехнувшись, Арланов, и продолжил: - А теперь готовьтесь к следующей сцене, снимаем через час. Сценарий у вас есть. Если будут вопросы – я в «кабинете географии».

-Да, Лер, прикинь, я сама не ожидала. Я когда увидела, чуть в дверях прям не грохнулась. Вообще, так смешно было, я еле сдерживалась, чтобы не заржать!
- Да не гони, этого быть не может! Я никогда и ни за что в это не поверю, - во все глаза смотрела на болтливую гримёршу Козлова.
- Да говорю тебе, они целовались, да ещё как! – ухмыльнулась Настя, припудривая лицо Козловой, готовя её к следующей сцене. – А Третьякова вообще полуголая была, - продолжала свой рассказ она.
Лера уже пыталась подобрать свою челюсть с пола, но не тут-то было – известие о поцелуе её не просто удивило, а даже ошарашило. Но когда Настя сказала, что Третькова при этом была полураздета, то у Леры просто глаза на лоб полезли. Нет, Настя определенно врёт.
- Нет, этого быть не может, - всё ещё не могла поверить Козлова, и, увидев, что Настя закончила её гримировать, встала с кресла.
- Ну, не хочешь – не верь, - обиженно надула губы Настя. – Зачем мне врать-то?
- Ладно, - успокоилась Лера, - предположим, что всё так и было. Как они отреагировали на то, что ты была свидетельницей их пылкого поцелуя? – сложила руки на груди Лера, пытаясь представить себя на месте Насти в тот момент.
- Они отпрыгнули друг от друга, будто ошпаренные, - улыбалась Настя, - Ленка выглядела такой напуганной, и стояла без штанов, - засмеялась она.
- Блин, ну и дела, - почесала затылок Лерка, думая, что же делать в этой ситуации. Болтливая Настя может растрезвонить всё это всей съёмочной группе, и тогда ни Лене, ни Абдулову спокойной жизни не будет. Если конечно всё это - правда. – Значит так, - начала Лера, - Если всё, что ты мне сейчас рассказала – правда, то держи язык за зубами, - твёрдо сказала она. – Если хоть один человек узнает, то у Ленки могут появиться проблемы. А ей они не к чему. Ясно? – предупреждающе посмотрела на гримёршу Лера.
- Я нема как рыба, - скрестила руки перед собой Настя, показывая, что никому ничего не скажет.
- Вот и ладушки. – Задумчиво отозвалась Козлова. О чём она думала в тот момент, Настя и догадываться не могла.

Третьякова почти выкурила свою сигарету, и оглянулась по сторонам – аппаратуру уже благополучно унесли, и во дворе школы она была одна. Абдулов тоже куда-то смылся, и это было даже к лучшему. Лене не хотелось ни о чём ни с кем говорить, а уж тем более спорить. Носом втянув холодный предъянварский воздух, она поправила края куртки и достала ещё одну сигарету. Послышались шаги за спиной. Третьякова не хотела поворачиваться, потому что догадывалась, кто это может быть.

- Лен, - тронула её за плечо чья-то рука.
- Лерк, ты чего здесь делаешь? – облегчённо обернулась Третьякова, услышав голос подруги. – У тебя же сцена скоро снимается.
- Подождёт сцена, - улыбнулась Козлова, и, чуть поёжившись от холода, продолжила: - Что там у вас с Абдуловым произошло? – хитро посмотрела на Лену она.
- Ничего, - приподняла брови, изображая удивление, Третьякова, сердце которой вдруг пустилось вскачь. Интересно, почему Лера задаёт ей этот вопрос? Неужели Настя уже успела разболтать?! «Блин, ну и дура же ты, Третьякова! Как ты раньше об этом не подумала? Конечно, она проболтается, ей-то что? Это же не Настя стояла без штанов и страстно зажималась с Абдуловым! Блииин, что же теперь делать? Как Лерке в глаза смотреть?» - все эти мысли вихрем кружились в голове Лены, и ей стало не по себе от того, что же ей сейчас скажет Лера.
- Ну кому ты лапшу на уши вешаешь, Лен? – легко улыбнулась Лерка, но решила не говорить Лене, что знает про их с Абдуловым развлечения в комнате отдыха. – Вы как-то притихли оба…
У Третьяковой отлегло от сердца. Не знает. Спасибо, Господи. Лена облегченно вздохнула и ответила:
- Не знаю, просто настроения нет. У него, видимо, тоже, - хмуро сказала Третьякова и подожгла сигарету.
- Нет, между вами определённо что-то есть, - начала Лера, и, заметив, что Третьякова уже было открыла рот для озвучивания бурных возражений, прервала её: - Только вот не надо мне говорить, что мне показалось, что я сама всё придумала, а вы такие невинные овечки, просто-напросто цапаетесь из-за исключительной неприязни друг к другу, - улыбнулась она.
- Но так и есть, - возмутилась Третьякова, прекрасно понимая, что врёт сейчас не только Лерке, но и самой себе.
- Ладно. Как хочешь. Это твоё дело, Ленок. Но попомни мои слова – я ещё прокричу своё «Горько!» - расплылась в обворожительной улыбке Лерка, и, увидев, как Третьякова замахнулась, чтобы отвесить ей шуточный подзатыльник, увернулась и продолжила: - Слушай, Ленк, а давай вспомним старые добрые времена, и посидим сегодня в «Васаби», а? – продолжала улыбаться она, и плечом пихнула Третьякову.
Третьякова вспомнила, как они всей группой раньше собирались, и убивали свободные вечера в любимом суши-баре в самом центре города. Хорошо было. Спокойно. Тогда казалось, что ничто не сможет разрушить их коллектив, их дружбу, их группу. Стало как-то грустно на душе, но несмотря на эту внезапно нахлынувшую грусть, Лена, вспомнив времена, когда всё было так безоблачно и весело, ответила:
- А давай, - улыбнулась Третьякова, делая очередную затяжку.
- Вот и ладушки, - улыбнулась в ответ радостная Лерка, и побежала в школу, на съёмки. А в её светлой ангельской головке кружились безумно приятные и, как ей самой казалось, гениальные мысли.

Постояв ещё пару минут на улице, Лена вернулась в здание школы.
Основательно замёрзнув в олимпийке, она зашла в теплую гримёрку и наткнулась на немного хитрый Настин взгляд. Третьякова вздрогнула, вспомнив события получасовой давности, и постаралась сделать вид, будто бы ничего не произошло. Настя, видимо, решила ей подыграть, и никаких лишних вопросов не задавала.
Лена молча опустилась на диван, закинув ногу на ногу, и открыла папку со сценарием. Перелистала ту страницу, которую они отыграли, и начала читать.
Ага. Это сцена из второй серии. Интересно, что там новенького подкинули им сценаристы.

«Квартира Кулёминых. Лена сидит за компом, Наташа – рядом, а дед в гостиной работает на ноутбуке. Звонок в дверь.
- О, Виктор, проходи, - улыбается дед, ещё не знающий о том, что Степнова уволили из школы. Когда Виктор был у него в прошлый раз, было как то не до этого – они обсуждали фильм с режиссёром.
А сегодня как раз выдался подходящий момент, чтобы объяснить Петру Никаноровичу сложившуюся ситуацию.
Лена не выходит из комнаты, не желая видеться со Степновым.
Степнов объясняет деду всё, начиная от того, что Гуцул догадался о том, что он, Виктор, любит Лену, и заканчивая тем, что уволился. Точнее, что ему пришлось уволиться.
Бла-бла-бла…разговоры, разговоры…Дед, конечно, не одобряет Степнова, но в целом реагирует вполне адекватно.
Лена перелистала эту страницу. О, вот, сцена разговора Кулёминой и Михалыча.
Лена вышла на кухню налить себе и Наташе чаю. Возвращаясь в комнату, сталкивается в дверном проёме кухни со Степновым.
- Лен, - начинает он.
- Здрасте, Виктор Михалыч. Дайти пройти. – Равнодушно произносит она, пытаясь обойти бывшего учителя с двумя кружками чая.
- Лен, - снова начал он.
- Ну что «Лен»? Я уже 17 лет «Лен»! Пройти дайте, говорю, - уже грубее ответила Лена, делая очередную попытку пройти.
Степнов случайно двигается в ту же сторону, что и Лена, и она, не сумев удержать кружки в равновесии, проливает на него обе кружки «кипятка».

«Ага, а вот это уже интересно», - улыбнулась про себя Третьякова. Следующая сцена будет повеселее предыдущей.

«Степнов отпрыгивает от неё, а Кулёмина, поняв, что у Виктора будет ожог, пугается, резко хватает его руку, и начинает дуть на неё.
Степнов быстро оправляется от болевого шока и ошеломлённо смотрит на переполошившуюся Ленку. Она, заметив, что он замер, поднимает на него глаза.
- Простите, Виктор Мих…алыч, - чуть запинается она, встретившись с ним взглядом, всё ещё не отпуская его руку.
- Ничего, Лен, - тихо отвечает он, по-прежнему не двигаясь. Внутри он чувствует, как по телу разливается нежность, но не позволяет себе даже прикоснуться к Лене. Он и так уже слишком много натворил, и сам всё испортил.
Только вот Кулёмина, по всей видимости, забыла все его пригрешения в эту секунду, и, не отрывая взгляда, отпустила его руку и спросила:
- Вам очень больно?
- Терпимо, - всё так же тихо отвечает Степнов, затуманенным взглядом смотря в глаза Лены.
Кулёминой становится не по себе, и она, тряхнув головой, прогоняет невесть откуда взявшееся временное помутнение рассудка, и снова пытается обойти физрука. Мимолётное касание его руки к её талии – и Лена резко поворачивает лицо к Степнову.
Тот, прочитав в её взгляде немую просьбу, отворачивается, и отвечает:
- Извини. Наверное, мне лучше здесь не появляться, когда ты дома.
- Может быть. Да, наверное, так будет лучше, - сухо отвечает она, и скрывается за дверью своей комнаты.»

Дочитав план этой сцены, Третьякова поморщилась – хотелось плеваться. Ну что за сопли-слюни опять? Блин, достал уже этот сериал! И этот сюжет. И Кулёмина эта, почему-то резко ставшая мямлей. Всё достало. И Третьякова, брезгливо бросив сценарий на диван, вышла из гримёрки, а вслед ей устремился недоуменный Настин взгляд.

Виталий уже почти минуту умывался холодной водой. Голова гудела, а в висках невыносимо пульсировало. В горле почему-то началось странное покалывание, и Абдулов чувствовал, что его начинает знобить. Не найдя разумного объяснения своему состоянию, он вышел из ванной комнаты и направился учить свою роль.
Зайдя в комнату отдыха, он уселся на диван и открыл папку со сценарием. Прочитав содержание следующей сцены, он поёжился, будто от холода. Не понятно, вроде бы все окна закрыты, отопление в норме, а тело почему-то чувствует какой-то необъяснимый холод. Третьякова в комнате отдыха не появлялась, и Абдулов сумел сосредоточиться и выучить свою роль до последней буковки.
Так и не столкнувшись с Леной на протяжении всего часа, он вышел из комнаты и направился в «кабинет географии», чтобы уточнить время отбытия на «квартиру Кулёминых» для снятия сцены.

Вместо того, чтобы добросовестно учить свою роль, Третьякова весь час просидела на подоконнике, глядя на декабрьское небо, из которого уже давно срывались капли дождя. Сначала совсем мелкие и редкие, а теперь уже массивные и частые. Оперевшись макушкой о стену, она болтала ногой, свисавшей с подоконника, и молча смотрела на серое хмурое небо. Настроение сейчас было под стать погоде – вдруг напала резкая апатия, пропало желание что-либо делать и вообще о чём-нибудь думать. Но одна мысль всё-таки закралась в голову светловолосой басистки – интересно, а что сейчас делает Абдулов? Эта мысль возникла как бы сама собой, и Лена, заставив себя отключиться от всего происходящего и произошедшего сегодня. Всё – ерунда, всё – ничего не значащая актёрская игра, глупое соревнование в остроумии, и не более. Кто кого переплюнет. Он делал всё назло ей, стараясь удивить её какой-нибудь новенькой выходкой. Она не отставала. Но не заигрались ли они? Ведь сегодня они попали в настолько провокационную ситуацию, а всё из-за их глупых замашек и попыток утереть нос друг другу.
Поболтав ещё немного ногой, и посидев на подоконнике с закрытыми глазами, она оторвала голову от стены и посмотрела на наручные часы – чёрт, уже давно пора идти к Арланову за дальнейшими распоряжениями по поводу съёмок в квартире Кулёминой.

- Виталик, ты езжай на своей машине, а мы Третьякову подбросим. Потом из квартиры можешь сразу домой ехать, а то ты что-то неважно выглядишь, - говорил Арланов Абдулову, когда к ним подошла Лена.
- О, Лена, вот и ты, - заметил её появление режиссёр и продолжил: - Значит так, сейчас едем на квартиру, а потом можете разъехаться по домам, я решил вас не мучать сильно в первый-то день, - улыбнулся он, и Третьякова сразу поняла – их режиссёр уже куда-то намылился, потому и сократил рабочий день. Ну да, с понтом он так о них заботится. Хитер, собака. Третьякова усмехнулась про себя, но вслух ничего не сказала.
- Как скажете, Сергей Витальич, - отозвалась она, мимолётно бросив взгляд на Абдулова, который стоял рядом с Арлановым и тёр большим и указательным пальцами веки. Было видно, что он устал. Только вот отчего? Вроде бы и не работали сегодня толком. Лена решила не придавать этому значения и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась к машине съёмочной группы.

Добравшись до места съёмок, группа начала выгружать оборудование, а Третьякова поднялась в квартиру. Под дверью уже ждал Абдулов, сидя на корточках и оперевшись головой о дверь.
- Ты уже тут, - равнодушно бросила Лена, преодолевая последнюю ступеньку и оперлась на противоположную стену.
- Как видишь, - тихо отозвался Абдулов, продолжая сидеть в той де позе, с закрытыми глазами. Голова болела нестерпимо и каждое Ленино слово отдавалось в его мозгу глухим набатом. Снова потерев воспалённые глаза пальцами, он поднялся с корточек и выпрямился. Третьякова посмотрела на него с интересом – почему он такой притихший? Да и выглядит как-то устало, если не сказать болезненно.
Ничего не ответив, Третьякова просто сложила руки на груди и молча ждала, когда поднимется на грузовом лифте съёмочная группа.

Зайдя в квартиру, актёры и остальной персонал занялись каждый своим делом – кто повторял слова своей роли, кто устанавливал лампы и камеры.
Наконец всё было готово, и началась съёмка разговора Степнова и Кулёмина-старшего.
Третьякова наблюдала за Абдуловым и пыталась понять, что же в нём изменилось – он стал каким-то другим, - вялым, безжизненным, апатичным. Лицо его было бледным, а губы – ярко-красными.
Когда сцену досняли, началась подготовка к их с Леной сцене.
Третьякова в последний раз пробежала глазами свои реплики и заняла своё место на кухне.
Съёмка началась.

Возвращаясь в комнату, Кулёмина сталкивается в дверном проёме кухни со Степновым.
- Лен, - начинает он. **«Глаза потухшие – вот что нём изменилось,» - подумала про себя Третьякова, глядя в глаза «учителю», как требовал сценарий, держа в руках две кружки с чаем.**
- Здрасте, Виктор Михалыч. Дайти пройти. – Равнодушно произносит она, пытаясь обойти бывшего учителя с двумя кружками чая.
- Лен, - снова начал он.
- Ну что «Лен»? Я уже 17 лет «Лен»! Пройти дайте, говорю, - уже грубее ответила Лена, делая очередную попытку пройти. **«Натурально играет, - пронеслось в голове у Третьяковой, - я даже сама почти верю его поникшему взгляду и вкрадчивому голосу».**
Степнов случайно двигается в ту же сторону, что и Лена, и она, не сумев удержать кружки в равновесии, проливает на него обе кружки «кипятка».
Степнов отпрыгивает от неё, а Кулёмина, поняв, что у Виктора будет ожог, пугается, резко хватает его руку, и начинает дуть на неё.
Степнов быстро оправляется от болевого шока и ошеломлённо смотрит на переполошившуюся Ленку. Она, заметив, что он замер, поднимает на него глаза.
- Простите, Виктор Мих…алыч, - чуть запинается она, встретившись с ним взглядом, всё ещё не отпуская его руку. ** «Чёрт, у него же температура! Рука раскалённая просто,» - заметила про себя Третьякова, держа руку Абдулова в своей.**
- Ничего, Лен, - тихо отвечает он, по-прежнему не двигаясь. Видно, что он хочет к ней прикоснуться, но сдерживается.
Только вот Кулёмина, не отрывая взгляда, отпустила его руку и спросила:
- Вам очень больно?
- Терпимо, - всё так же тихо отвечает Степнов, затуманенным взглядом смотря в глаза Лены.
Кулёмина тряхнула головой, прогоняя невесть откуда взявшееся временное помутнение рассудка, и снова пытается обойти физрука. Мимолётное касание его руки к её талии – и Лена резко поворачивает лицо к Степнову.
** Горячая рука прикасается к её коже. Кажется, что на теле остаётся невидимый ожог. Он болен. И Третьякова, окончательно убедившись в этом, встревожено посмотрела в лицо Абдулову. Почему-то её так и подмывало сейчас укутать его в тёплое одеяло и напоить чаем с малиной. Но Арланов воспринял этот взгляд Третьяковой, как бесподобную актёрскую игру, и остался доволен. Абдулов, видимо, тоже не заметил, что Третьякова волнуется.**
Тот, прочитав в её взгляде немую просьбу, отворачивается, и отвечает:
- Извини. Наверное, мне лучше здесь не появляться, когда ты дома.
- Может быть. Да, наверное, так будет лучше, - сухо отвечает она, и скрывается за дверью своей комнаты.
- Снято! – прозвучала наконец долгожданная фраза Арланова, а затем его восторженный возглас: - Ребят, ну вы даёте! С одного дубля сняли! Вот всегда бы так! Чтобы завтра мне точно так же работали, - погрозил им пальцем режиссёр.
Абдулов, слегка усмехнувшись, направился в комнату, за курткой, желая сейчас только одного – поскорее сесть в машину и добраться до дома. В глазах то темнело, то рябило. Чувствуя всем своим крепким организмом дикую усталость и слабость, он, слегка пошатываясь, вышел из квартиры и спустился к машине.

Лена видела, в каком состоянии Абдулов вышел из квартиры. Повинуясь внутреннему голосу, она сняла свою куртку с вешалки и спустилась вниз, где Абдулов уже пытался вставить ключ в дверцу машины, уже в третий раз промахиваясь.
- Чего буянишь? – чуть усмехнувшись, осведомилась Лена, глядя на то, как рассеянный Абдулов тщетно пытается сфокусировать взгляд на маленьком замке.
- Тебе какая разница, - спокойно ответил Абдулов, справившись, наконец, с непослушным замком.
- Да мне-то без разницы. Машину жалко, - усмехнулась снова она, и, обойдя машину, остановилась рядом с Абдуловым.
Абдулов только хмыкнул, чувствуя, что тело постепенно отказывается повиноваться мозгу, и силы покидают его. Он уже собирался опуститься на водительское сиденье, но Третьякова выставила руку, оперевшись ладонью о крышу его машины, мешая ему попасть в салон.
- Я сама тебя отвезу, - тоном, нетерпящим возражений, заявила Третьякова и протянула руку – Давай ключи.
- Ты что, совсем, Третьякова? – удивлённо посмотрел на неё Абдулов, не понимая, чего она к нему привязалась. Неужели просто нельзя оставить его в покое, хотя бы из-за его никуда негодного состояния. А она тут ещё выделывается. – Не дам я тебе ключи, я сам прекрасно домой доеду.
- А я не дам тебе в таком состоянии самому вести машину. Права у меня есть, так что будь спокоен. Садись, - она сама ухитрилась выхватить ключи у него из ладони и по-хозяйски залезла в салон.
- Господи, да делай ты, что хочешь, - махнул рукой Абдулов, чувствуя, что не в состоянии сейчас пререкаться с ней, и, обойдя машину, уселся на переднее пассажирское сиденье.

- Где у тебя аптечка? – зашла в комнату Лена с кружкой тёплого чая.
Абдулов, лежа на кровати, уже крепко спал, и, вопреки Лениному наказу, под тонким покрывалом.
«Ну что за человек? Ну сказала же русским языком, чтобы укутался!» - подумала Третьякова, и, вздохнув, поставила кружку на комод, пошла в гостиную за пледом. Взяв с дивана большой плед, она вернулась в спальню и накрыла им Абдулова, который смешно сопел во сне, как маленький ребёнок. Лена сейчас действительно почувствовала себя его мамой. Только вот мамы разве испытывают головокружение, когда их сыновья прикасаются к ним? Третьякова поймала себя на мысли, что такое происходит с ней с тех пор, когда они в очередной раз «заигрались» в клубе на её дне рождения, в женской уборной.
Укрыв Абдулова, она вышла из комнаты в поисках аптечки – необходимо было найти что-нибудь от температуры и что-нибудь от простуды – севший голос Виталия говорил сам за себя.
Перерыв всю кухню и гостиную, она сдалась. Никаких следов лекарств в этом доме. Мда уж. Придётся идти в аптеку. Пока Абдулов спит, Третьякова решила сходить в аптеку, и заодно в магазин – за молоком и мёдом.

Открыв глаза, Абдулов почувствовал, как боль сдавливает виски, а тело ломит, будто он сутки разгружал грузовики со стройматериалами. Вспомнив, что домой его доставила Третьякова, он огляделся и прислушался – в квартире было тихо. Он посмотрел на себя – на нём было теплый плед из гостиной, но он прекрасно помнил, что не укрывался им. Значит, это Третьякова позаботилась. Виталий немного недоуменно усмехнулся – с чего это вдруг такая забота? Но всё равно, как ни крути, было приятно. Он поднялся с кровати, попутно проклиная противный звон в ушах.
Он зашёл в ванную, включил прохладную воду – это было именно то, что ему нужно. Казалось, что внутри вместо крови в венах течёт раскалённая лава, и ему было просто необходимо хоть как-то унять жар.
Хорошо было только во время принятия душа. Как только Абдулов выключил воду, температура снова давала о себе знать, и она вышел из ванной комнаты. «Хорошо, что Третьякова ушла. Никто не будет на мозги капать», - подумал он. Зайдя в спальню, он увидел стоящую на комоде кружку с остывшим чаем. «Какая забота», - усмехнулся про себя Абдулов, и взяв кружку с комода, направился на кухню и снова включил чайник.

Третьякова, зайдя в квартиру с пакетом в руках, тихонько прикрыла дверь, чтобы не разбудить «пациента». Но, прислушавшись, услышала возню, доносившуюся из кухни. Вот олух, зачем встал? Она услышала шум кипящего чайника. Разувшись и сняв куртку, она направилась к кухне, взяв в руки пакет с «лекарствами».

Виталий налил чай в чашку и добавил горячей воды. Почему-то именно сейчас он почувствовал одиночество. Некому позаботиться и покричать, что он себя не бережёт. Некому укутать и заставить померить температуру. Хотя, укутать было кому. Только она уже ушла. Жаль. А почему, собственно, она должна была оставаться? Всё было логично – она довезла его до дома, заставила лечь – и на том спасибо. А потом ушла – и это тоже было вполне объяснимо.
Взяв кружку в руки, он направился в гостиную, но, видимо, выпить чаю ему сегодня было не суждено.

Столкнувшись нос к носу с Абдуловым в полутьме квартиры – на входе в кухню и почувствовав, как на белоснежную майку плеснула горячая жидкость, Третьякова отскочила от Абдулова, который обалдело уставился на вновь прибывшего «доктора Третьякову».
- Абдулов, ты балда! – крикнула Лена, чувствуя, как горит и побаливает кожа под майкой – прямо на животе красовалось огромное пятно от чая, а горячая жидкость обожгла кожу, и Лена немедленно отлепила промокшую ткань от живота. Поморщилась от боли.
- Лен, прости, - подошёл к ней Абдулов, испуганно глядя на неё, - Я не хотел, я не думал, что ты вернёшься. Я не заметил, - пролепетал он, всё ещё приходя в себя, будто это не он, а Лена окатила его кипятком.
- Хватит мямлить, - отрезала Лена, - Не видел он. Я тоже не ожидала. Ну что уставился-то? Дай что-нибудь переодеть, майка жжёт, - уже чуть отошла от болевого шока и неожиданности Лена.
Абдулов только махнул головой и тут же направился в спальню. Лена, всё ещё чувствуя, как горит кожа, прошла на кухню и поставила пакет на стол.
Вернулся Абдулов с футболкой в руках. Он выглядел чуть лучше, чем до сна, но его никчёмное состояние выдавали воспалённые глаза.
- Вот, почти как у тебя, только чуть пошире будет, - чуть улыбнулся он, чувствуя себя виноватым. Положил майку на стол, и отошёл обратно к дверному проёму, оперся плечом о косяк, и наблюдал за тем, как Лена по-хозяйски достаёт из пакета продукты, необходимые для лечения.
- Сойдёт, - ответила Лена, и, не поворачиваясь к нему лицом, стянула с себя мокрую футболку. Взяла со стола майку Абдулова и надела на себя. Получилось действительно широковато, но в принципе нормально. Повернувшись лицом к Абдулову, она столкнулась с его ошарашенным взглядом. Поняв, что это – его реакция на её переодевание, она усмехнулась и спросила:
- Что-то не так?
- Да нет, всё нормально, - нервно сглотнув, Абдулов почувствовал, что температура, похоже, стала ещё выше. – А ты смелая.
- Ты о чём? – сделала непонимающее лицо Лена, и снова развернулась к столу, доставая остальные лекарства – аспирин, несколько пакетиков «Терафлю» и сироп от кашля. Конечно, она поняла, что имел в виду Абдулов, но она ведь уже переодевалась при нём, что его так удивило? Она и сама не могла понять, что заставило её пойти на столь провокационный шаг, но что сделано, то сделано, и незачем обдумывать то, чего изменить уже нельзя.
- Да так, ни о чём. Не обращай внимания. – Абдулов решил закрыть эту тему, чтобы не выставить себя идиотом. Всё она поняла, и Абдулов знал это. А вопрос задала только для того, чтобы над ним посмеяться в очередной раз.
- Иди в комнату, ложись. Градусник поставь. – Бросила Лена, и подошла к плите, доставая из шкафа над ней небольшую кастрюлю.
- А ты? – спросил Абдулов, желая узнать, что собралась делать Третьякова.
- А что я? – удивлённо спросила Лена, - Мне что, с тобой лечь? Тоже градусник поставить? Нет уж, спасибо, я как-нибудь тут, - ухмыльнулась она, зажигая конфорку.
- Ты прекрасно знаешь, что я хотел спросить. – Раздражённо ответил Абдулов, которому начинало надоедать то, что она продолжает издеваться над ним, даже несмотря на его состояние. – Нет у тебя сердца, Третьякова. – И направился в комнату.
Лена налила молоко в кастрюлю и поставила кипятиться.
Села на табуретку, ожидая, пока закипит молоко. Из головы не выходили слова Абдулова: «Нет у тебя сердца, Третьякова». Вот козёл. Она тут время своё на него тратит, в аптеку бегает, молоко ему кипятит, а он ещё и не доволен! Ну что с него взять, это же Абдулов. С такими мыслями Лена выключила закипевшее молоко и налила в чашку. Положила две ложки мёда и, помешивая, направилась в спальню, где уже лежал недовольный Абдулов с градусником под мышкой.
Когда она зашла в комнату, он мимолётно взглянул на неё и снова уставился в работающий на стене телевизор.
- Давай сюда градусник, - протянула руку она, поставив чашку с молоком на комод.
- Я и сам могу посмотреть, - буркнул Абдулов, доставая градусник. Но, как он ни пытался, взгляд не хотел фокусироваться, и он с недовольным лицом протянул градусник Лене.
Наблюдая за её лицом, когда она разглядывала градусник, Абдулов почувствовал, что совсем не против поболеть вот так вот пару дней, если за ним будут ухаживать. Внутри чувствовалось приятное тепло – то ли от температуры, то ли ещё по какой-то причине, по какой именно – Абдулов понять не мог.
- Блин, Абдулов, где тебя угораздило так заболеть? – сокрушалась Третьякова, - тридцать девять и один, - констатировала она, отложив градусник в сторону.
Виталий не удивился – ведь не просто же его так трясло последние несколько часов.
- Значит так. Слушай и запоминай. Сейчас выпиваешь содержимое этой чашки до дна. Потом выпиваешь таблетку от температуры – и спать… - начала командовать Третьякова, но запнулась, почувствовав, как в кармане вибрирует телефон. Третьякова взглянула на дисплей – Лера. Чёрт, она совсем забыла, что обещала встретиться с ней в суши-баре. До встречи оставался час. Она взяла трубку:
- Да, Лер? – и вышла из комнаты, оставляя больного Абдулова наедине с чашкой горячего молока с мёдом.

- Лер, я сегодня не смогу с тобой встретиться, я…эээ…занята. –Сказала Лена в трубку, выйдя из комнаты. Помолчав немного, выслушав недовольную речь Козловой, ответила: - Ну прости, Лер, просто я правда не могу. Давай завтра, а? – Услышав примирительное «Давай» в ответ, Третьякова положила трубку и направилась в комнату Абдулова, проследить, выпил ли он оставленное ею «лекарство».
Зайдя в комнату больного, Лена почувствовала на себе изучающий взгляд Абдулова, по которому было заметно, что он хочет что-то спросить, но всё ещё думает, стоит ли спрашивать.
- Что? – спросила Лена, садясь в кресло, стоящее неподалёку от кровати.
- Ничего, - оторвал взгляд Абдулов, протягивая руку к стоящей на комоде чашке с «лекарством». – Молоко, - скривился Абдулов, - Терпеть не могу.
- Пей, оно с мёдом, - скомандовала Третьякова, насмешливо посмотрев на него, - Я тоже молоко не люблю, но это помогает. Выпьешь это, и я дам тебе жаропонижающее.
Абдулов отхлебнул тёплой жидкости из чашки. Видимо, его любопытство всё-таки пересилило, и он спросил:
- А чего это ты со мной так носишься, а, Третьякова? – прищурился он, глотая тёплое питьё. – Ты же меня терпеть не можешь.
- Ну и что? Не помирать же тебе от того, что я тебя терпеть не могу, - усмехнулась Третьякова, кладя ногу на ногу.
Странно, но от этого ответа Абдулов пожалел, что вообще спросил у Третьяковой такую глупую вещь. Он втайне от самого себя ожидал услышать совершенно другой ответ. Но Третьякова была в своём репертуаре.
- Да расслабься ты, чего так помрачнел-то? – самодовольно произнесла Лена, откидываясь на спинку кресла и наблюдая за тем, как Абдулов сосредоточенно пьёт приготовленное ею «лекарство», сдвинув брови к переносице.
- А что, я веселиться должен? Знаешь, мне как-то не до этого сейчас, с такой температурой-то, - огрызнулся Виталий, не понимая, что на него нашло.
Третьякова, заметив, что Абдулов ведёт себя как капризный ребёнок, только усмехнулась в ответ:
- Не ной, не маленький уже. Сам же сказал, что ты – большой мальчик, и мамочка тебе не нужна, - процитировала его недавние слова Лена, болтая ногой.
- «Мамочка» – не нужна, - неопределённо отозвался Абдулов, стараясь хоть как-то сдерживать свою абсолютно необоснованную злость, отхлебнув ещё немного молока из кружки.
«Ну вот, опять он говорит неопределённо. Как тогда: «Неправду - нетрудно», а теперь: «Мамочка – не нужна». Как будто обрывает мысль, не досказывая до конца, то, что хочет высказать. Странный он. Никого к себе не подпускает», - думала Третьякова, разглядывая обои его спальни. «А сама-то лучше что ли? – твердил внутренний голос, - Сама же замкнулась на замок и никому не позволяешь достучаться до себя». Слушая бред своего внутреннего голоса, Третьякова не заметила, как Абдулов допил содержимое чашки и выжидающе посмотрел на неё.
Наконец оторвавшись от своей крайне содержательной беседы с внутренним голосом, Лена заметила взгляд Абдулова, направленный на неё.
- Допил? – начальственно спросила она, поднимаясь с кресла.
- Так точно, мама Лена, - усмехнулся Абдулов, держа в руках пустую чашку.
Третьякова хмыкнула и подошла к кровати, протянула руку к пустой чашке, забирая её у Виталия.
Он послушно отдал ей кружку, и, как только её пальцы сомкнулись на керамической ручке, вдруг остановил её за запястье:
- Спасибо, Лен, - посмотрел на неё он, и, заметив, как Третьякова почему-то резко изменилась в лице, отпустил её руку, снова улёгся на подушку.
- На здоровье, - рассеянно проговорила Лена, и, развернувшись вышла из комнаты в кухню.

Проводив взглядом Третьякову, Абдулов выключил телевизор, закрыл глаза и повернулся на правый бок, отворачиваясь от двери. Хотелось просто заснуть, но сделать это ему мешали навязчивые мысли. Что-то в поведении Третьяковой не давало ему покоя, только вот он не мог понять, что именно. Она как-то странно реагировала на его прикосновения, но в то же время держалась отстранённо. И вообще, почему она ему помогает? Зная её отношение к себе, Абдулов всё больше удивлялся действиям Третьяковой. Услышав, как она отменяет встречу с Лерой из-за его болезни, он совсем опешил. Потому и спросил о причине её невесть откуда взявшейся «заботы». Не похоже это на неё. Вроде бы стиль общения у неё остался тот же – она не могла не издеваться над ним даже во время его болезни, но всё-таки она его не оставила одного. Это удивляло, и, что греха таить, радовало Абдулова.
Голова продолжала гудеть, но даже сквозь гул, стоящий в голове, он слышал, как на кухне возилась Третьякова, шурша какими-то бумажками. Странная она. Не такая, как все. Почему он раньше этого не замечал? Абдулов сам удивлялся своим мыслям - он воспринимал Третьякову уже не как объект постоянных злых и коварных шуток, а как объект…чего? Страсти? Привязанности? Нет, не этого. Ему просто казалось, что он узнаёт её ближе. И от того, что это происходит, Абдулову было не по себе – ему казалось, что если он приглядится к ней ещё лучше, то потом просто не сможет отвлечься. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он заболеет болезнью посерьёзнее, чем эта глупая простуда. И чтобы остановить безумие, гуляющее у него в мозгу, Виталий сделал очередную попытку заснуть, и ему это, кажется, удалось – болезненное сознание постепенно покинуло его, позволяя ослабленному организму получить целебный отдых.

Третьякова насколько возможно быстрее покинула спальню Абдулова, чтобы скинуть с плеч внезапно сковавшее напряжение. Подобная реакция на его прикосновения была у неё уже не в первый раз, и постепенно к Третьяковой приходило осознание того, что не просто так она осталась здесь, с этим олухом. Будто невидимый магнит заставлял её быть здесь, ухаживать за этим «пациентом», и мешал ускользнуть отсюда в свою жизнь, оставив Абдулова наедине со своими соплями, кашлем и прочими удовольствиями.
Поставив пустую кружку на кухонный стол, Третьякова начала распаковывать жаропонижающие таблетки, прочла инструкцию и достала таблетку. Налив в стакан воды, и прихватив таблетку, она направилась лечить своего обожаемого коллегу.
Зайдя в комнату, она увидела лишь его спину и услышала, как он сопит во сне. Снисходительно взглянув на неподвижную фигуру Абдулова, она подоткнула одеяло и поставила на комод стакан с водой и таблетку. Лена нагнулась и посмотрела на лицо Абдулова – веки были крепко сомкнуты, а рот чуть приоткрыт – видимо, нос заложило, и ему приходилось дышать ртом. Он сейчас был похож на большого ребёнка, для идеальной картины только пальца большого во рту не хватало. «Какое милое и трогательное создание, - подумала Третьякова, - когда спит зубами к стенке», и усмехнулась собственным мыслям. Абдулов сейчас вызывал у неё жалость, и она не стала будить его, и, выключив настольную лампу, вышла из комнаты.
Пройдя в гостиную, она присела на диван и посмотрела на наручные часы –они показывали половину восьмого, и Лена, не долго думая, набрала номер Козловой. Когда на том конце провода послышался звонкий Леркин голос, Третьякова спросила:
- Лер, я могу с тобой встретиться. Если ты ещё не передумала, что давай через двадцать минут в «Васаби»?
- О, давай, Ленк, - живо подхватила Лерка, и добавила: - Уже выхожу. – И положила трубку.
Лена, ещё раз проверив, что Абдулов благополучно дрыхнет, покинула квартиру, заперев дверь на ключ с другой стороны.

В «Васаби» было относительно немного народу, и Лене понравилось, что здесь спокойно – не хотелось лишней суеты. Она без труда нашла Лерку, которая сидела за крайним столиком у окна.
- О, Третьякова, привет, - улыбнулась Лерка своей фирменной улыбкой.
- Привет, давно не виделись, - усмехнулась Лена и села напротив Леры.
- И что же тебя задержало? Или кто? – хитрыми глазами посмотрела на Лену Козлова.
- Да просто дела были, ерунда, ничего интересного, - попыталась сменить тему Третьякова, которая не хотела афишировать то, что она отхаживает больного Абдулова. Вот позорище.
- Ой, если ты так говоришь, то значит точно что-нибудь интересное, - не унималась Лерка, - ну, впрочем, как хочешь, можешь не рассказывать.
- Спасибо за разрешение, - улыбнулась Лена и открыла меню.
Попутно болтая о всякой ерунде, девушки дождались свой заказ, и сейчас уже вовсю уплетали свои любимые роллы «Калифорния».

Виталий спал беспокойно – видимо, из-за высокой температуры ему снились какие-то странные, ненормальные сны.
Одним из таких снов оказался сон с таким сюжетом:
Абдулову снилось, что он идёт по пустыне. Нереально хотелось пить, а палящее солнце жгло глаза. Он не чувствовал своего тела, он чувствовал только то, что он будто привидение, идёт по пустыне, не чувствуя касания ступней о раскалённый песок. Хотелось крикнуть, попросить о помощи, но не получалось произнести ни звука – как в страшных снах, когда чувствуешь опасность, но не можешь даже позвать на помощь. Он знал, что в этой пустыне он один, и что никто ему не поможет. Абдулов чувствовал, что хочет только одного – найти источник воды – любой, пусть даже солёной, главное, чтобы прохладной, спасительной, способной помочь выжить ему под палящим солнцем.
Глаза невыносимо пекло, а сухость во рту становилась всё нестерпимее, и в голове билась только одна мысль – нужно кого-то позвать, спросить, есть ли здесь источник, оазис. Так и не сумев найти ни души, он просто продолжал идти. И, как только он потерял надежду найти желанную воду, он увидел перед собой озеро. Он жадно бросился к нему, надеясь спастись от убивающей жажды. Серебристая вода озера манила к себе, и Абдулов невольно подумал, что он где-то уже видел его, только не мог понять, где именно и когда.
Но как только он попытался жадно зачерпнуть ладонями воды, серебряная вода будто испарилась. Испугавшись, что лишился последнего шанса на спасение, он отдёрнул руки. Вода снова появилась. Почувствовав неимоверное облегчение, Абдулов осторожно, боясь снова «спугнуть» спасительное озеро, он легонько, почти невесомо коснулся ладонью его поверхности. Вода не исчезла, а тело Абдулова внезапно обдало прохладой, и он почувствовал, что возвращается к жизни.
Виталий резко проснулся, поёжившись от холода. Тело знобило. Во рту чувствовался неприятный привкус и невыносимая сухость. Он попытался вглядеться в темноту комнаты, глаза неприятно резало. Нащупав в темноте выключатель настольной лампы, он заметил на комоде стакан с водой и таблетку. Не придав значения таблетке, он схватил стакан и начал жадно пить, пытаясь хоть как-то утихомирить жар тела.
Только потом он понял, что кого-то не хватает.
- Леен, - позвал он, желая убедиться, здесь ли она до сих пор. Ответа не последовало. В груди что-то неприятно сжалось, и он, откинувшись на подушку, потёр пальцами глаза, чувствуя, что надежда на скорое выздоровление ушла в ту секунду, когда Третьякова покинула эту квартиру.

- Вот, короче я подумала, что надо просто забить на этого придурка и жить дальше, - закончила своё душеизливание Лерка, проглатывая очередной ролл с лососем.
- Давно пора, Лерк. – Поддержала её Лена, отпивая чаю из миниатюрной чашки.
- Вот…а тут ещё Виталик подвернулся. Ну я и подумала – позлю-ка я этого идиота! И знаешь, у меня получилось! Мильниченко прям аж пыхтел от злости, что я себе нового возлюбленного нашла, - улыбалась во весь рот Лера.
У Лены неприятно сжало желудок, и желание отправить в рот очередной ролл резко пропало.
Лера заметила, что Лена как-то помрачнела, и поспешила добавить:
- Только вот Абдулов всё равно меня не интересует. Да и я его, очевидно, тоже, - чуть виноватым тоном сказала Козлова, ковыряясь палочкой в маленьком рулетике из риса и рыбы.
- С чего ты взяла? – как бы между прочим поинтересовалась Третьякова, делая очередной глоток чая и придавая своему лицу равнодушное выражение. А в мозгу в одну секунду пронеслась мысль: «Как он там? Выпил ли таблетку или спит ещё?». Чуть тряхнув головой, Лена вернулась на землю, посмотрела на Леру, которая объясняла:
- Да он же всё время, пока мы знакомы, к тебе постоянно цепляется, - хмыкнула Лерка, беззаботно отправляя в рот ролл.
- Ну ты прям нашла аргумент, - фыркнула Третьякова, посчитав предложенную Козловой причину явно необоснованной.
- Я бы на твоём месте не была так уверена, что всё это – ерунда. На безнадёжной земле и сорняк не вырастет, - глубокомысленно заметила она.
- И давно ты у нас агрономом заделалась? – хмыкнула Лена, понимая, к чему клонит Козлова.
- Да вот когда начала разбираться в мужиках, тогда и заделалась, - в тон ей ответила Лерка. – Придирки на пустом месте не возникают. Значит, у него определённо есть к тебе интерес, - указала на Лену палочкой Козлова. – И у тебя к нему, кстати, тоже, - добавила она.
- Ага, знаю я этот интерес – кто кого быстрее доведёт до бешенства и насладится моральной победой, - отозвалась Лена, понимая, что Лера в чём-то права.
- Думай как хочешь, только вот я вас обоих насквозь вижу, - заявила Лерка, доедая свою порцию.
- Ха, зрячая ты наша, - усмехнулась Лена, зная, что с Козловой спорить бессмысленно – переубедить её возможно только в том случае…блин, да её ни в каком случае переубедить невозможно!
Лерка в ответ только ослепительно улыбнулась и, дождавшись счёт и оплатив его, девушки покинули суши-бар.

Войдя в тёмную квартиру, Третьякова бесшумно разулась, и на цыпочках прокралась в гостиную, включила свет. Бросив сумку на диван, она сняла куртку и положила на кресло. Вспомнив, что в соседней комнате почивает Абдулов, она так же на цыпочках направилась посмотреть, жив ли он ещё.
Войдя в комнату, освещённую только одним ночником, она увидела, что Аблулов спит. Лена подошла поближе, заметила, что лоб его покрылся испариной, и поняла, что это нехороший знак. Прикоснувшись ладонью к раскаленному лбу Абдулова, она почувствовала, что сердце предательски ёкнуло в груди – лоб мужчины был очень горячим, и только тут Третьякова заметила одиноко лежащую на комоде таблетку и пустой стакан. Значит, он просыпался. Выглушил воду и не выпил таблетку. Великолепно. Ну что за олух? Но тут она не стала продолжать ругать его про себя, так как теперь её действительно серьёзно обеспокоило его состояние. Третьякова поняла, что температура Абдулова поднялась ещё выше – это было видно по его внешнему виду и горящей коже.
Не будя его, она померила ему температуру. Взглянув на градусник, Третьякова ужаснулась – почти сорок градусов! Поняв, что теперь просто необходимо заставить его выпить жаропонижающее, она взяла пустой стакан и направилась на кухню за водой.

Сквозь сумбурный, некрепкий сон Абдулов почувствовал, как кто-то касается ладонью его лба, но не мог заставить себя открыть глаза. Потом кто-то засовывал что-то ему под мышку, но этому он тоже не придал значения, не разбирая, где сон граничит с реальностью – беспорядочное сознание никак не хотело становиться твёрдым.

Вернувшись в комнату со стаканом воды, миской с раствором уксуса и воды и хлопчатобумажным полотенцем, Лена присела на край кровати, и, смочив полотенце в миске с уксусом и прохладной водой, вытерла Абдулову лоб. Он что-то пробурчал во сне, и Лена, чуть улыбнувшись, снова окунула полотенце в миску и, выжав, протёрла всё лицо, а после оставила полотенце у него на лбу, отодвигая ладонью его волосы чуть назад.

Виталий внезапно почувствовал, как приятная прохлада обдаёт его лицо, помогая сознанию взять верх над забытьём. Открыв глаза, он почувствовал, что кто-то проводит рукой по его волосам, убирая их с влажного лба.
- Абдулов, ты почему таблетку не выпил? – укоризненно, но в то же время тихо, спокойно спросила Лена, понимая, что сейчас от её претензий Абдулову станет только хуже.
- Ты же ушла, - невпопад отозвался Абдулов. Голос сел, и он говорил негромко, через силу. – А таблетку я не заметил.
- А если б я не пришла? Ты бы так и остался здесь помирать? – удивлённо спросила Лена, разговаривая с ним, как с маленьким ребёнком, посмотрев с укоризной ему в глаза.
И тут Абдулов понял, где видел то спасительное серебряное озеро – оно было в глазах у Третьяковой. Серые, иногда с просвечивающей «зеленцой» глаза не раз заставляли его говорить необдуманные вещи и совершать глупые, неразумные поступки. Именно эти глаза, их стальной блеск, а иногда мягкое серебрение то зажигали в нём безумный огонь и заставляли начинать бурную ссору с последующими разборками и жаркой руганью, то сводили с ума, призывая прикоснуться к её губам и заставить подчиниться своей власти. Впервые за всё время общения с Третьяковой не зная что ответить, Абдулов сумел выдавить из себя только:
- Не знаю, может быть, - и отвернулся к тёмному окну.

Лена не могла объяснить, что почувствовала в тот момент, когда Абдулов замер, вглядываясь в её лицо. Она почувствовала какой-то необъяснимый страх. Только вот чего она боялась – неужели привязанности? Да какая может быть привязанность у неё к этому циничному и нахальному человеку? Человеку, который ей практически в отцы годится? Наверное, просто жалость. Он болен, у него высокая температура, возможно, он даже не отдаёт себе отчёта в том, что говорит и делает. С такими мыслями Лена встала с его постели, и так же тихо, как и минуту назад, сказала:
- Вот, на столике стоит стакан с водой и рядом лежит таблетка. Выпей и постарайся заснуть, - с прежним равнодушием произнесла она, отходя к стене и складывая руки на груди.
- Выспался уже, - буркнул Абдулов и потянувшись к стакану с водой.
Третьякова оторвалась от стены и направилась к выходу из комнаты. Но, уже выходя из комнаты, она услышала позади себя:
- Лен, не уходи. Посиди со мной. Пожалуйста. – сдавленно произнёс Абдулов, насколько ему позволял осипший голос.
Лена замерла в недоумении, и, решив выполнить его просьбу, с тем же деланно-равнодушным лицом развернулась и вернулась обратно в опочивальню своего несчастного «пациента».

Пройдя обратно в комнату, она опустилась в кресло и закинула ногу на ногу, складывая руки на груди и выжидательно глядя на Абдулова. Он понял, чего она ждёт, и взял в руку таблетку, выпил.
- Вот, так-то лучше, - удовлетворенно заметила Третьякова, глядя на то, как он делает очередной глоток воды.
Абдулов поставил опустевший стакан обратно на тумбочку и откинулся на подушку. Сон почему-то не шёл. Виталий почувствовал себя лучше после компресса, который наложила ему Третьякова, и, повернув к ней голову, спросил:
- А где ты была?
Лена, удивившись, что его это интересует, равнодушно ответила:
- А какая разница?
- Да в принципе никакой, просто интересно, - сухо отозвался Абдулов, понимая, что Третьякова всё так же держится особняком. Ну вот почему она такая каменная? Почему не может просто поговорить с ним как с другом, спокойно, ровно, без придирок и противного равнодушия? «Идиот, какой ты ей друг? Ты же сам только и делал всё время вашего знакомства, что отталкивал её, - пробурчал в ответ внутренний голос, - А всё из-за чего? Почему тебе так не хотелось узнать её получше, понять, какая она на самом деле? Теперь вот она закрылась в себе, и фиг ты когда узнаешь, что у неё в душЕ». Абдулов заставил внутренний голос заткнуться, и продолжил уже вслух: - И всё-таки?
- Господи, да что ты ко мне привязался? Где была – там уже нет, - ответила Лена, и, стараясь не смотреть на него, разглядывала свои ногти. Почему-то ей было не по себе находиться у него дома поздно вечером и ухаживать за ним. Всё это было как-то непривычно, глупо и дико. Да и вообще, сегодня вечером всё почему-то стало по-другому. Раньше, глядя в его порой безумные глаза, она хотела только одного – довести его до ручки. А сейчас… Сейчас хотелось сбежать от этих глаз подальше. Потому что казалось, что они проникают в самую её суть, стараясь прочесть в ней то, что она усердно пытается спрятать поглубже в себе.
- Третьякова, почему ты такая грубая? Что я сейчас такого спросил? – спокойно, но как-то с обидой спросил Абдулов, продолжая смотреть на неё.
Лену удивил тон, которым Абдулов задал свой вопрос. Почему он так изменился за один сегодняшний день? Из-за болезни? Других причин Лена не видела, да и хотела ли увидеть? Но, всё-таки, услышав немного детскую обиду в его голосе, чуть смягчив тон, ответила:
- С Лерой в суши-баре были. Ещё вопросы есть?
- Есть, - заявил Абдулов, чуть усмехнувшись. Было заметно, что ему уже лучше. Температура, по всей видимости, начала спадать, что явно сказалось на его способности иронизировать, и он продолжил: - Почему ты вернулась?
- Странный вопрос, - хмыкнула Лена. «А действительно, почему?» - пронеслось в голове. Но вслух ответила: - Сумку у тебя забыла. – Соврала она, сама не понимая, зачем.
- А, понятно, - разочарованно протянул Абдулов, отворачиваясь от неё к окну.
В груди у Третьяковой неприятно кольнуло. Ей показалось, что он обиделся. Да какая ей, в самом деле, разница – обиделся или не обиделся? Она помогла ему, чем могла. Не бросила, хотя вполне могла просто наплевать и уехать домой на заслуженный отдых. Или не могла? Этого ему должно быть достаточно, а он ещё и обижается. Хмыкнув, Лена поднялась с кресла и вышла из комнаты, направляясь на кухню.
Взглянула на часы – они показывали половину одиннадцатого. Пора бы уже было вызывать такси и возвращаться домой.

Виталий лежал на боку и услышал, как Третьякова хмыкнула и покинула его спальню. На душе стало противно, будто ему дали пощёчину. Своими словами она дала понять, что ей в принципе всё равно что с ним, она свалила в свой суши-бар и не вернулась бы, если бы не забыла у него свою сумку. А он бы вот так бы и лежал с температурой под сорок, никому не нужный и всеми забытый. Ему стало не по себе от того, что слова Третьяковой возымели на него такое действие. В самом-то деле – она ему ничем не обязана, ничего ему не должна и вообще, по сути, он ей – никто. И она будет абсолютно права, если сейчас возьмёт и уйдет. Услышав её голос через открытую дверь, он прислушася.
- Да, такси, по адресу… Через пятнадцать минут? Спасибо, буду ждать, – слышал он обрывки фраз, и на душе стало ещё паршивее. Абдулову казалось, что если она сейчас уйдёт, то он попросту закиснет в пустой квартире от одиночества. Нужно была сделать что-нибудь, чтобы Третьякова никуда не уходила. Поразившись своим мыслям, Абдулов, однако, не стал отказываться от них, и уже судорожно соображал, что же ему сделать, чтобы Лена осталась у него с ночёвкой.

Лена положила трубку и поставила кипятиться очередную порцию молока для Абдулова, чтобы напоследок напоить его очередным «лекарством».
- Леен, - спустя пять минут послышалось из спальни Абдулова. Она направилась туда, узнать, чего на этот раз понадобилось «больному».
Зайдя в его комнату, она увидела его измученное лицо и руку, приложенную к груди.
- Что такое? – обеспокоенно спросила она, испугавшись, что у Абдулова что-то с сердцем. Хотя, что у него может быть с сердцем? Молодой, крепкий мужчина в самом расцвете сил
- В груди что-то болит, - чуть хрипловатым голосом ответил Абдулов, продолжая держать ладонь на грудной клетке.
- Где? – тут же отреагировала Ленка, подходя к нему, - Сердце?
- Нет, дышать как-то больновато, - отозвался Абдулов, продолжая изображать нечеловеческие муки.
- Блин, Абдулов, неужели ты умудрился воспаление лёгких подхватить?! – с досадой вздохнула Лена, укрывая его потеплее. – Сейчас скорую вызову, - продолжила она.
- Нет, нет, только не скорую, - скривился Абдулов, тут же забыв про своё «дышать больновато».
- Почему? – удивлённо отозвалась Лена, засовывая руки в карманы брюк.
- Я врачей боюсь, - на ходу сочинял Абдулов, стараясь хоть как-то её задержать.
- Блин, ну ты совсем как маленький! – засмеялась Третьякова.
Услышав её смех и увидев на её лице такую долгожданную искреннюю улыбку, Абдулов понял, что просто не позволит себе дать ей уйти.
- Но тебя же нельзя оставлять в таком состоянии, - продолжила уже серьёзнее Лена, раздумывая над чем-то. – Тебя надо растереть, периодически мерить температуру, потому что если это воспаление лёгких, то это дело нельзя пускать на самотёк, - нравоучительно заметила она. – Так, на кухне сейчас закипит молоко, и тебе придётся выпить его до дна. У тебя есть дома спирт или какая-нибудь спиртосодержащая настойка? – спросила она у Абдулова.
- Нет, ничего такого нет. В баре есть мартини и водка. И ещё виски. – Растерянно глядя на неё, отрапортовал Абдулов.
- Ты совсем ку-ку или как? – покрутила пальцем у виска Лена, - Как ты себе представляешь, как я тебя буду мартини или виски растирать? А вот водка, я думаю, в самый раз. Взглянув на часы, Третьякова спохватилась: - Чёрт, такси!
- Какое ещё такси? – изобразил удивление Абдулов, делая вид, что не в курсе, что Третьякова засобиралась домой.
- Я такси вызвала, оно уже наверное подъехало. – Раздосадовано произнесла Третьякова, - Но, раз ты у нас такой больной и немощный, то, видимо, мне придётся остаться. – Констатировала Лена с таким видом, будто провести целую ночь под одной крышей с Абдуловым – худшее наказание в её жизни.
Виталий довольно хмыкнул, понимая, что актёрский талант и природное обаяние в очередной раз не подвели его.

Посмотрев в окно, Третьякова не увидела во дворе ни одной машины с «шашечками». Должно быть, такси уже уехало, так и не дождавшись её. Лена отвернулась от окна и направилась в кухню, чтобы налить Абудлову очередную порцию «лекарства».
Вернувшись к нему в комнату с кружкой молока с мёдом, Лена протянула её Виталию, после чего сказала:
- Так, если ты не против, я сейчас в душ, а ты пока пей своё лекарство. И если я, когда вернусь, обнаружу в чашке хоть каплю молока, - пеняй на себя, - пригрозила ему Третьякова, собираясь покинуть его комнату.
- А если я против, чтобы ты принимала душ? – усмехнулся Абдулов, делая первый глоток из чашки, - Не пойдешь что ли?
- А если ты против, - равнодушно ответила Лена, чуть усмехнувшись, - то я вызываю тебе скорую, а сама отправляюсь к себе домой законно принимать душ, - безапелляционно заявила она.
- Это же шантаж, - ухмыльнулся Абулов, напрочь забыв про свою «конспирацию».
- Чья бы корова мычала, - едко заметила Третьякова, похоже, не обратив внимания на то, как Абдулов вернулся к жизни и вышла из комнаты, ощущая колкий взгляд Абдулова на своей спине.
Абдулов нажал на кнопку пульта, включая телевизор. По всем каналам шла какая-то ерунда, ничего стоящего. Оставив телевизор включённым на каком-то из двухсот каналов, Абдулов услышал, как в ванной зашумела вода. Отхлебнув из чашки горячего молока, он вспомнил, что Третьяковой не во что одеться после душа. Решив проявить ответную заботу, он медленно встал с кровати, подошёл к шкафу и достал оттуда серую рубашку и красные шорты-боксёры, которые ему Стефанцов в шутку подарил после съёмок серий про драки на ринге, аргументировав свой подарок одной фразой: «Для поддержания образа».
Подойдя к двери ванной, он повесил вещи на ручку и, постучав в дверь, крикнул, насколько позволял простуженный голос:
- Я тебе на ручку двери повесил вещи, чтобы переодеться.
Ответа не последовало. Абдулов, подумав, что Третьякова сама разберётся, вернулся в спальню и снова улёгся на кровать, продолжая хлебать уже чуть остывшее «лекарство».
Шум воды прекратился. Через пару минут раздался звук открывающейся двери и в дверном проёме спальни Абдулова появилась Третьякова…обёрнутая в полотенце.
Абдулов, чуть не поперхнувшись молоком, резко оторвал кружку ото рта и нервно сглотнул.
- Извини, - Третьякова, кажется, чувствовала себя не совсем в «своей тарелке», - просто я забыла взять переодеться что-нибудь.
Абдулов удивленно уставился на неё – ему показалось, или она действительно смутилась? Да, что-то такое в облике Третьяковой определенно присутствовало. Не в силах оторвать взгляд от полуобнажённого тела Третьяковой, Абдулов медленно проговорил:
- Я же тебе повесил на дверную ручку одежду…
- Правда? – приподняла брови Лена, - Я не заметила. – И вышла из комнаты.

Выходя из ванной комнаты, Лена проклинала свою короткую память – ну надо же было забыть взять одежду! Перемявшись с ноги на ногу перед дверью Абдулова, она решилась и, нацепив маску полного равнодушия к сложившейся ситуации, вошла в его спальню.
Едва переступив порог, она почувствовала, как к лицу приливает кровь. Столкнувшись с обескураженным взглядом Абдулова, Лена была готова сквозь землю провалиться. А узнав, что он, помогая ей избежать подобной ситуации, сам принёс одежду, а она, идиотка, её не заметила, почувствовала себя полной дурой.
Выйдя из спальни Абдулова и увидев на полу возле ванной свалившуюся с дверной ручки одежду, она выругалась про себя и подняла её, направляясь в гостиную, чтобы переодеться и заодно захватить из бара бутылку водки, которая должна была сегодня послужить «живой водой» для исцеления захворавшего Абдулова.

Виталий, кое-как утихомирив учащённое сердцебиение, уже допивал из кружки остывшее молоко, когда в комнату явилась Третьякова, облачённая в его широкую рубашку и широкие боксёрские шорты. Несмотря на несочетаемость этих предметов гардероба, Абдулов не мог не отметить про себя, что Третьякова смотрится потрясающе в любых вещах, даже в тех, которые даже вовсе ей не по фигуре. Пугающие мысли настойчиво затягивали его с головой в какой-то странный круговорот, и Абдулов, несмотря на своё «немощное», как выразилась «доктор Третьякова», состояние, совершенно забыл о том, что он болен, чувствуя, как снова начинает колотиться сердце, отбивая ритм сальсы.

Лена медленно подошла к его кровати и присела на край, ставя на прикроватную тумбочку прихваченную из бара бутылку водки.
Молча забрав из его рук пустую чашку, она, под его пристальным взглядом, встала и отнесла её на кухню.
Вернувшись, она снова села на кровать и откинула с Абдулова одеяло.
Чувствуя, как в венах начинает закипать кровь, Абдулов потрясённо спросил:
- Что ты делаешь?
- Как что? Собираюсь тебя растирать. Тебе же дышать больно – значит вполне возможно, что у тебя воспаление лёгких. И даже если это не воспаление лёгких, всё равно для профилактики не помешает, в твоём-то состоянии, - невозмутимо ответила Третьякова, глядя в глаза Абдулова, по которым можно было понять, что он нервничает.
- Чего нервничаешь-то? – насмешливо посмотрела ему в лицо Третьякова, поняв, что его смущает то, что она собирается сделать. – Я же не уколы тебе колоть буду, и я не врач, так что не надо меня бояться, - усмехнулась она, взявшись за нижний край его футболки. – Сам снимешь или мне помочь? – продолжая насмешливо смотреть ему в глаза, осведомилась Ленка.
- Помочь, - нагло заявил Абдулов, и сел на кровати, оказавшись лицом к лицу с Третьяковой. И сквозь несколько сантиметров, разделяющие их лица, Третьякова почувствовала его горячее дыхание, сопровождаемое словами: - Это не мне тебя бояться надо.
Почувствовав себя сидящей на пороховой бочке, Третьякова отодвинулась от Абдулова и метнула в его блестящие чуть смеющиеся глаза нервный взгляд, почувствовала, что руки начинают предательски дрожать.

- А кому кого надо бояться? – рассеянно спросила Третьякова, не зная, как реагировать на его намёки. Он был болен, у него жар, он себя не контролирует. И вообще, всё, что она делает для него сейчас – лишь проявление элементарной человеческой жалости и ничего более.
- Странный вопрос, - уклончиво отозвался Абдулов, продолжая сидеть на кровати и вглядываться в её лицо, будто ожидая прочитать в нём то, о чём она сейчас думает.
- Нет уж, ответь пожалуйста. – Твёрдо сказала Третьякова, ещё дальше отодвинувшись от него, ощущая, что если он приблизится ещё хоть на сантиметр, то она ему такую «заботу» устроит, что мало не покажется! «Кхем, ну и мысли,» - одёрнула себя Лена, и, едва заметно тряхнув головой, выжидательно посмотрела на него.
- Ну что ты прицепилась к этой фразе? – с досадой отозвался Абдулов и, решив сменить тему, продолжил: - Пока ты наконец разотрёшь меня, я уже и подохнуть успею, - закатил глаза Абдулов, поднимая руки вверх, призывая Третьякову снять с него футболку.
Лена внутренне напряглась и снова искоса взглянула на Абдулова, который с беспечным выражением лица смотрел на неё и умоляющим взглядом больного человека просил её поторопиться. Третьякова решила отогнать все нелепые предрассудки – ну что в этом такого? Что смертельного может случиться, что она просто снимет с него футболку и разотрёт его больную грудную клетку? Лена искренне надеялась, что ничего.
Виталий уже устал ждать, ему казалось, что если она будет продолжать неподвижно сидеть ещё хотя бы полминуты, то он снимет свою футболку сам. И не факт, что только её. «Кхем, ну и мысли», - одернул себя Абдулов и заметил, что Третьякова протянула руки к нему.

Взявшись за нижний край майки Абдулова, Лена потянула её вверх, обнажая крепкий торс мужчины, но изо всех сил заставляла себя не смотреть на него. Она приподнялась с кровати, и встала на ней на одно колено, чтобы стянуть майку окончательно. Как только ткань перестала касаться рук Абдулова, Третьякова бросила мимолётный взгляд на его лицо – теперь она возвышалась над ним, а он доверчиво смотрел на неё снизу вверх. «Как котяра,» - пронеслось в голове у Третьяковой. Абдулов тоже почему-то схватился за свою майку, которую держала в руках Лена, и потянул её (майку=)) на себя. Третьякова, оказавшись в нескольких сантиметрах от Абдулова от этого его движения, решила поиграть в «перетягивание каната», и в ответ потянула майку обратно. Вернувшись в прежнее положение, она, продолжая держать майку в своих руках, застыла на пару секунд в опасной близости от тела Абдулова, который явно забыл про свою болезнь и не мог оторвать от Третьяковой сосредоточенного взгляда.
Лена, чувствуя, как внутри всё словно закипает, решила как-то сбросить напряжение. Она резким движением вырвала майку из рук Абдулова и с размаху бросила вперёд, так, что она завалилась за край кровати позади Абдулова. Он, оторопело наблюдая за действиями Третьяковой, инстинктивно повернулся в сторону полетевшей в неизвестном направлении футболки, и этого Лене хватило, чтобы прийти в себя – зрительный контакт нарушился и она наконец смогла спокойно слезть с кровати.
Абдулов почувствовал, как отдалилась Лена, и мигом снова повернулся в её сторону, но она уже стояла возле кровати и взяла в руки бутылку с водкой.
- Ложись, - повелевающим тоном приказала она, и отвинтила у бутылки крышку.
- О, мама Лена, а детей нехорошо поить алкогольными напитками, - ухмыляясь, откинулся на подушку Абдулов.
Лена невольно опустила взгляд на его грудь – сейчас ей придётся его растирать. Прикасаться к его груди. От мыслей об этом почему-то начинала кружиться голова. Или от чего-то другого. «Наверное, от того, что не курила уже больше трёх часов,»- подумала Третьякова, стараясь найти рациональное объяснение своему состоянию.
- А никто тебя поить не собирается, - хмыкнула она, откладывая крышку на прикроватную тумбочку.
- Ну хорошо, а то я уж подумал, что ты меня напоить собралась и совратить, - продолжал ухмыляться Абдулов, и, показывая себя во всей красе, лёг на бок, подставив под голову руку и продолжал разглядывать Третьякову.
- Очень надо. Ты не в моём вкусе, расслабься, - чуть презрительно фыркнула Лена, подходя к кровати и, усаживаясь на неё вполоборота, из-под чёлки взглянула на его вопрошающее лицо.
- А я и не напрягался, - резко ответил Абдулов. Было заметно, что его явно не устроил её ответ.
- Ага, и сейчас тоже, - хмыкнула Третьякова, - ладно, не обижайся, Абдулов, я пошутила.
- Ладно. Проехали. Растирай давай уже, - улёгся на спину и отвернул от неё лицо Абдулов, сжав губы. Видно было, что он обиделся. Третьякова была удивлена этим, ей казалось, что этот подкол был абсолютно невинным по сравнению с тем, что она творила раньше, и она никак не ожидала, что он так отреагирует на её слова.
Лена молча налила в ладонь немного водки и резко опрокинула ладонь на грудь Абдулову. Тот аж подпрыгнул:
- Б…блин, Третьякова! Предупреждать надо, она же ледяная! – вопил Абдулов, приходя в себя от легкого шока.
- Ничего, сейчас будет горячо, - хмыкнула Лена, имея в виду растирание. Но у Абдулова на этот счёт были совсем другие мысли.