Сериалы онлайн

Утро пятницы началось со звука грохочущей посуды на кухне. Я точно знала, что Американцы нас не снимают, руководство операции нас предупредило бы. А вот Русские наблюдают. Наши наблюдают. И камеры по всей квартире стоят, даже спросонья я заметила пару штук. Сегодня для меня был важный день. Сегодня должно было решиться, подхожу ли я на роль Екатерины Захаровой.
Решив оттянуть начало своего экзамена еще на чуть-чуть, я перевернулась на другой бок. Вторая половина кровати была пуста, Степнов чем-то занимался на кухне. Неужели завтрак готовит? Это что, ответ на вчерашний ужин? Времени показать себя у меня было до вечера, потому что вечером мы с Виктором должны были снять все камеры и вынести на крышу дома, откуда их должны были забрать люди Компании. А пока нужно было играть роль. Не успела я додумать эту мысль до конца, как услышала звонкий голос партнера.
- Заюша, вставай! Завтрак уже готов.
Мне даже не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что в данную минуту он заливается смехом. Тоже мне, Заюша… Я тебе покажу Заюшу!
Я быстро поднялась, залезла в шкаф и выудила оттуда большой махровый халат. Накинула на себя и туго завязала. Босиком протопала по коридору на кухню. Старалась особо не шуметь, чтобы насладиться эффектом неожиданности. Остановилась в проеме кухни и оперлась о косяк.
- ПишУта, ну что ты раскричался?
О, да! Это стоило того! Его лицо, когда он повернулся ко мне, изображало такое неподдельное удивление и негодование, что я невольно улыбнулась. Моя маленькая победа! Впервые мне удалось вывести Виктора на эмоции. Его губы плотно сжались. По-моему, прозвище ему не очень понравилось.
- Садись, завтрак остывает! – как-то неприкрыто нервно ответил он. А мне что? Мне весело! Я на победной волне.
- ПишнЯ, ну что ты такой смурной? – я подошла ближе и, заглядывая в его глаза, широко улыбнулась, демонстрируя свои лидерские задатки.
- Ешь! – сказал он таким тоном, что улыбка резко сползла с моего лица. Я молча села за стол и принялась поглощать остывший омлет. Наверное, было вкусно, но я так расстроилась, что даже не заметила, как тарелка опустела.
После завтрака Виктор вроде бы оттаял, даже разговаривать со мной начал. Какие-то бытовые темы, но это же все равно разговор!
Вечером, где-то в начале седьмого, у Виктора зазвонил телефон. Абсолютно несодержательный разговор, после которого он начал снимать камеры.
- Что они сказали? – подошла я к нему, принимая камеру, которую он уже успел открутить от потолка.
- Что все в порядке. Ты утверждена и начинаешь работать, - отозвался он и снова замолчал.
По всей квартире мы насчитали порядка двенадцати мини-камер. Сложив их в обычный пакет, я открыла Степнову дверь, чтобы отнести все это добро на крышу. Хотела уже двинуться за ним, но он жестом остановил меня и, сказав «Я сам», и двинулся в подъезд.
Несколько минут его отсутствия прошли как несколько часов. Где-то я провинилась, а где, понять не могла. Неужели он так обиделся на невинную шутку?
Он молча вошел в квартиру и, заметив меня сидящей на кухне, двинулся в комнаты. Я подорвалась и помчалась за ним.
- Что происходит? – влетела я, словно фурия, в комнату.
Степнов устало окинул меня равнодушным взглядом.
- Что? – в нетерпении бросила я.
- Задай этот вопрос себе… - он сел на кровать и откинулся на подушку.
- Я не понимаю… - разведя руки, подкрепила жестом свои слова.
- Ах, не понимаешь? - вскинул он вверх левую бровь, - Девочка, ты так заигралась, что уже вообще фильтровать не можешь! Заруби на своем милом носике, что я тебе не соперник. У нас разные весовые категории. Поэтому все то, что ты продемонстрировала с утра – это просто детский лепет.
Я даже не нашлась, что сказать. Ведь он был прав! Я так увлеклась своими чувствами к нему, его на меня влиянием, что совсем и забыла о том, что, возможно, ничего для него и не значу… А если не значу, то такой смысл мериться силой? К тому же, если результат заведомо известен… Неожиданно, великое чувство стыда пронзило меня, и я закусила губу, чтобы от обиды на себя и свою дурость не разреветься.
- Это ведь было в первый и последний раз? – заметив мое состояние, он поднялся с кровати, подошел ко мне и, как маленькой, приподнял лицо за подбородок, заставляя посмотреть на него.
Я только утвердительно покачала головой, не в силах и слова сказать.
- Ну, вот и славно… - выдохнул он, и меня обдало теплый дыханием. Прикрыв глаза, я старалась запомнить это ощущение.
Кто я для него? Да просто ученица, которая что-то может и что-то умеет. Не тупая и не без способностей. Удобный материал, из которого может получиться неплохой агент. А я уже напридумывала себе белую сказку. Вот дура!
- Провинившийся моет посуду! – заговорчески прошептал он мне на ухо. Вот тебе и белая сказка… Была кухаркой, а теперь еще и посудомойка… А что делать? Провинилась! Я угрюмо поплелась на кухню, провожаемая довольной улыбкой Виктора.

Суббота и воскресенье прошли более или менее спокойно. Еще в пятницу вечером я заметила, что холодильник хоть и был полон, еда в нем уже не была пригодна для употребления. Поэтому весь субботний день был посвящен поездке в супермаркет и выбору самых лучших продуктов. Все-таки приятно, когда ты можешь не ограничивать себя в средствах, точно зная, что за банкет платишь не ты. Компания все расходы брала на себя. Что же, раз не я банкую, значит можно и пошиковать!
Виктор поехал по каким-то делам… Интересно, конечно, куда он намылился, но, это его жизнь и я к ней не имею никакого отношения. Меня только сейчас посетила мысль, что он может быть несвободен. Может, даже девушка у него есть… А я тут со своими неоформленными притязаниями.
Набрав полную тележку разных вкусностей и расплатившись на кассе, я загрузила все это добро в багажник и поехала в квартиру Захаровых. М-да, в Москве день пройдет за зря, если ты не проторчишь пару часов в пробках. А мне все равно все было в кайф! Я так давно не водила, так давно не посвящала день полностью себе, так давно не была одна, что совсем и забыла, как это может быть хорошо. Просто стоять и ждать, когда же поедет впереди стоящая машина, слушать негромкую музыку, мурлыкая ее мотив себе под нос.
До места своего назначения я доехала только во второй половине дня. Оставшийся день решила провести в уборке и готовке. Непривычно мне было в этой квартире, хотелось хоть немного приложить руку к ее обустройству, чтобы самой чувствовать себя уютнее.
Степнов заявился, когда я уже начала дремать. Я даже не слышала, как он вошел. Вот что значит профессионал! Поняла, что не одна, только когда почувствовала, что кто-то ложится рядом. Разговаривать с ним не очень-то и хотелось, выяснять, где он был, я не имела права, поэтому просто притворилась спящей. Если учесть, что от правды это было весьма недалеко, изобразить сон было плевым делом. Зато Виктор, как истинный джентльмен, не стал меня будить.
В воскресенье глаза я продрала только в начале первого. Я вообще соня. К тому же в последнее время пришлось так много переживать и бояться, что организм просто требовал отдыха. Поднявшись с кровати и натянув уже привычный для меня халат, я прошла на кухню. Виктора дома не было. Ну что же, это только укрепляет намеченный план моего дальнейшего поведения. Я заглянула в холодильник. Несмотря на сверкавшую чистотой кухню, такую, какой я ее оставила вчера, Виктор все же успел позавтракать. Сковородка с нехитрой стряпней, которую я вчера поставила сюда, чтобы еда не испортилась, говорила о том, что мои кулинарные изыски все же попробовали. И даже посуду за собой помыл. И на том спасибо!
Я уже заканчивала завтрак-обед, когда дверь открылась, и через мгновение передо мной возник Степнов с мокрой головой.
- Что, встала наконец-то? – он улыбался лучезарной улыбкой. Ну как можно быть таким неотразимым? – Дрыхнешь ты, Кулемина, мама не горюй… Так все жизнь проспать можно!
- Было бы что просыпать… - пробурчала я себе под нос, - А почему голова мокрая? – уже громче.
- Ну, я же не ты, с утра уже в бассейне поплавал. Три километра намотал!
- Прикольно, - таким же бесцветным голосом проговорила я, открывая кран и моя свою тарелку.
- Договорились, в следующий раз идем вместе! Там классно, а нам просто необходимо быть в хорошей форме! Да, коллега? – Виктор весело подмигнул мне и вышел из кухни.
Вот так вот. Коллега… Всего лишь коллега… А чего ты хотела, дура? Да у такого мужика баб пруд пруди! Что он должен делать, твоих тараканов травить? Он вообще на тебя внимания обращать не обязан! Тоже мне, красотка нашлась. Ни кожи, ни рожи, один рост!
В душе зашумела вода, а я все продолжала кипеть. Чтобы хоть как-то успокоиться я прошла в маленькую комнату, которая служила Захаровым, наверное, комнатой отдыха. Маленький раскладной диван, глубокое кресло и огромный стеллаж с книгами.
Так, что мы тут имеем? «Заводной апельсин»… Нет, читать про упырей как-то не очень хочется… «Над пропастью во ржи»… Неплохо. Только у меня у самой проблем навалом, подростковых мне только и не хватало для полного счастья. «Унесенные ветром»… Мои любимые… Романтика и любовь – не в моей ситуации. Глаза сами собой перебежали на нижнюю полку. Здесь стояли дешевые покет-буки в мягком переплете. Сразу же отметя Донцовых с Мариниными, остановилась на коллекциях похожих книг. Сидни Шелдон. Нет. Даниэла Стил. Тем более нет. Артур Хейли. А вот это то, что нужно!
«Отель» - слишком известно! «Аэропорт» - популярно. «Колеса» - опять романтично. «Вечерние новости» - слишком длинные. Что же я придирчивая такая стала? «Менялы». А это еще что? Пробегая глазами по аннотации, поняла, что именно с этой книгой мне предстояло провести следующие несколько часов.
Спустя это самое время, в дверь тихо постучали. Виктор просунул голову в дверной проем.
- Лен, ты не забыла? У нас сегодня культурный поход в театр.
Забыла ли я? Конечно, нет! Вообще вся эта ерунда с театром была придумана для того, чтобы Американцы смогли, следуя их плану, обработать квартиру. Собственно, именно для этого мы здесь и собрались. Как мне не хотелось вставать с удобного дивана, а работа превыше всего… По крайней мере, для меня.
- Сейчас иду, - сказала я, приподнимаясь на локтях.

Я собралась достаточно быстро. Не такое уж событие – поход в театр, чтобы надевать все лучшее сразу и наносить на лицо три килограмма штукатурки. В общем, элегантно и просто. Модельные брюки со стрелками мягкого серого цвета, белая рубашка с высоким воротником – стойкой. Молочные мокасины и сумка под цвет. Вот и весь нехитрый наряд. Из косметики только тушь и прозрачный блеск, и то для того, чтобы не обкусывать губы.
Выйдя из спальни, я заметила Степнова в коридоре. Он начищал щеткой и без того блестящие черные ботинки. Отражение что ли решил свое увидеть?
- Я готова, - сказала я, привлекая внимание Виктора.
Он повернулся и окинул меня легким взглядом.
- Неплохо, - резюмировал Степнов, натягивая левый ботинок, - Я тоже готов.
Классический серый костюм (что же, мы смотрелись вполне гармонично), белая рубашка с расстегнутыми двумя верхними пуговицами ,пиджак, казалось, небрежно накинут сверху, но это придавало какой-то особый шарм. Ну, и эти черные ботинки. Красивый…
- Пошли? – вывел он меня из задумчивости.
- Да, пошли, - я направилась в сторону двери.
- Там внизу,- начал он, преграждая мне путь, - в машине сидят наблюдатели… Так что, «улыбайся мне, как я тебе… Так велела Сусанна».
Мы засмеялись. Снова вместе. Наверное, пора уже начинать к этому привыкать. Вот поражаюсь его умению так непринужденно разрядить обстановку! Даже известная цитата из популярного советского фильма в его устах прозвучала по-новому.
Степнов открыл входную дверь, пропустил меня вперед, вышел сам, закрыл дверь, несколько раз повернув ключ, и вызвал лифт.
На улицу мы вышли с легкими улыбками на лице. Не глядя на припаркованную неприметную машину с затонированными стеклами, прошли к своему автомобилю. Виктор открыл передо мной дверь, затем сел сам, а через какие-то несколько мгновений мы поехали к центру.
Смогли припарковаться только, когда уже прозвенел второй звонок. Зато ждать не придется. Буквально вбежали в зал и с третьим звонком заняли свои места.
Пятый ряд партера, видно все замечательно, в нос бьет легкий аромат степновского одеколона, на сцене «Пигмалион». Да, конечно, возраст – штука необратимая, и актеры не исключение… И, хоть Яковлева уже далеко не прекрасное юное создание, а Гафт не мужественный творец, все равно, лучше них никто не играет эти роли.
Я сидела в полной прострации: ведь, если задуматься, очень похоже на нашу историю. Он – учитель, который, может, и не всему научил меня, но дал очень и очень много; я – ученица, материал, из которого, если правильно слепить, вполне может получиться толк. Жаль только, что конец в нашей истории не такой, как у Бернарда Шоу. Да что я говорю? У нас конца нет, да и истории, по-видимому, тоже. Жалко? Не знаю… Я уже запуталась.
Занавес опустился совершенно неожиданно. Антракт. Виктор молча предложил не руку, помогая подняться, и мы, все так же не говоря ни слова, направились в буфет.
Зачем народ ходит по культурным мероприятиям? Правильно, пожрать! Народу в небольшом буфете было пруд пруди! Даже еще больше. Налетели на стойку с закусками, как мухи на…
Степнов выцепил взглядом два свободных места в самом отдалении и уверенно повел меня к ним.
- Что ты хочешь? – спросил, когда я уже устроилась на стуле и нервно озиралась по сторонам. Не люблю я толпу…
- Не знаю… Там очередь такая… - я бы с бОльшим удовольствием посидела в зале в удобных креслах.
- Подожди, я скоро, - бросил он и скрылся в толпе.
Иногда мне кажется, что Степнов обладает сверхъестественными способностями. Он действительно появился быстро, неся в одной руке два наполовину наполненных бокала с пенящейся желтоватой жидкостью, а в другой тарелку с бутербродами. Заметив мой изумленный взгляд, лишь улыбнулся покровительственной улыбкой.
- Как тебе удалось? – в моем голосе сквозили нотки искреннего удивления.
- Ну, я же супер-агент, - тихо засмеялся он, подсаживаясь ко мне.
- Шампанское? – я потянулась к своему бокалу, - В честь чего?
- Ну, мы же еще не успели отпраздновать твои успехи! – улыбнулся Виктор, - Так что, сегодня пьем за тебя!
Ну вот, я опять смутилась. Лицо вмиг залила краска, глаза забегали по гладкой поверхности стола.
- Давай выпьем за самого стеснительного в мире агента под прикрытием, - блин, ну зачем он смеется? – Не переживай, Кулемина, все с опытом придет. А если серьезно, - Степнов поднял бокал, - за твое первое задание!
Оставшийся вечер прошел, как в тумане. Шампанское ударило в голову, и мне было хорошо. Помню только это. Домой приехали уже за полночь. Американцы на славу потрудились. Как будто ничего и не тронуто, все на своих местах, как и оставляли.
- В… - я осеклась. Вот черт! Дура! – Выпить хочется… - протянула я первое пришедшее на ум.
- КАтенок, тебе уже достаточно, - Виктор незаметно перевел дух. Пронесло…
- Ну, Андрюш… - я сделала просящую мордочку.
- Милая, - господи, я сейчас упаду в обморок. Уже пошатываюсь. Или это алкоголь? – иди, ложись. Я в душ, скоро буду.
- Ладно. Уговорил, - недовольно пробурчала я и поспешила ретироваться в спальню.
Быстро разделась и, изображая весьма нетрезвую особу, плюхнулась на кровать, накрывшись одеялом с головой. В ванной шумела вода. Под ее шуршание я и заснула.

Я проснулась абсолютно разбитой. Голова гудела, перед глазами плыло, во рту сухо. Поганое состояние! Еще и подташнивает…
Попытавшись подняться и удостоверившись в бессмысленности этой затеи, упала на подушку, протяжно застонав. Через несколько секунд дверь в спальню противно заскрипела, и на пороге возник Виктор. Посмотрев на меня, он ядовито заулыбался.
- Проснулась? – я даже ничего не сказала, просто презрительно уставилась на него. Как он может смеяться, когда мне так плохо? – «Алкоголики – это наш профиль!» - блеснул он очередной крылатой фразой.
- Пошел ты… - беззлобно протянула я.
- Ухожу, ухожу, - заливаясь смехом, Степнов скрылся из спальни.
Блин, что же это меня развезло так? Вроде бы, выпили всего ничего. Какой-то кошмар.
На пороге снова возник Степнов, только уже с чашкой кофе. Уловив аромат напитка, я сморщилась. К горлу вмиг подкатила тошнота.
- На, - протянул мне чашку, - лечиться будем, – опять эта ухмылочка на лице.
- Не могу… - отодвинула я его руку от своего носа.
- Понял, тогда тебя лечить буду я, - Виктор присел на край кровати, - Давай, будь хорошей девочкой…
- Андрюш, я не могу… - захныкала я.
- Мажешь! – улыбаясь, но строго сказал он.
Степнов не успокоился, пока не влил в меня всю чашку. Всю, мать ее ети, огромную чашку! Издевается…
- Вот и умница! Как себя чувствуешь? – он наклонился ко мне, настолько близко, что я могла уловить тонкий аромат мужского тела, недавно после душа. Блин, от меня, наверное, перегаром за три версты несет! Стыд-то какой!
- Не очень… - опять заныла я. Он так трогательно ухаживал, пусть и понарошку, что мне невольно захотелось продлить удовольствие. Может, пить начать? Нет! Решительное и твердое, нет!
- Если будешь валяться тут, как овощ, еще хуже будет, - Степнов потянул меня с кровати.
Как я ни упиралась, ему все-таки удалось стащить мое бедное, разламывающиеся на тысячи частичек тело.
- Давай-давай, поднимайся и блистай! – параллельно с этими словами я ощутила легкий хлопок по правой ягодице.
А это еще что такое??? Это брачные игры такие? Вот блин, вляпалась…
- Садист… - только и выговорила я и устало поплелась в ванну.
Весь последующий день прошел довольно легко, не считая остаточные явления похмелья в виде легкой головной боли и постоянные подколы Степнова. Понятно, что он играл на камеру, я изо всех сил пыталась ему подыгрывать, но каждый раз, когда он зажимал меня где-нибудь в углу, чтобы прикоснуться губами ко лбу или щеке, или просто провести рукой по коже лица, я как будто замирала. Трепеща всем телом, стояла и не могла и пальцем пошевелить, в ожидании, что же будет дальше. Конечно, Виктор чувствовал мое смущение и смятение, и каждый раз, отпуская меня из своих крепких рук, одаривал легкой дразнящей улыбкой, заметной только мне.
В конце дня, уже поздно вечером, когда мы собирались ложиться спать, а я расстилала кровать, Виктор обхватил меня сзади за талию и крепко прижал к себе со словами «Не уйдешь!»
Поняв, что если после такого я опять что-нибудь придумаю и вывернусь из объятий мужа, это может быть странным, я повернулась в руках Степнова, встретившись с ним глазами.
- Катька… - хрипло протянул мой напарник. Это прозвучало так интимно, так… не знаю я как, но у меня невольно подкосились ноги. Вот ведь как играет!
Собрав всю волю в кулак, я потянулась к его лицо. Дрожа всем телом, я как можно более увереннее коснулась губами уголка губ Виктора. Мамочка, как же страшно! Он прошелся губами по моей щеке, подбираясь к уху, и еле слышно прошептал: «Молодец!»
Это не был поцелуй, но от одного касания его рук, губ до моего лица, у меня по коже бегали не мурашки – слоны! Мы расцепили объятья и, посылая друг другу легкие улыбки, легли в кровать. В эту ночь Виктор крепко прижимал меня к своему сильному телу. А я не спала, просто делала вид. Как можно было уснуть, когда его ладонь лежит на твоей подушке перед твоим лицом, и ты можешь кожей ощутить тяжесть его руки?

Следующие два дня прошли без определенных напрягов. Продолжая играть на камеру безмерную любовь, я как-то втянулась во всю эту ситуацию. Перестала вообще замечать камеры, иногда даже забывала вообще об их существовании. Было даже весело.
А вот четверг оказался особенным, во всех смыслах.
Утро началось уже по намеченному плану. Я проснулась и не обнаружила Виктора рядом. Прислушалась, он как всегда был на кухне. Молодец какой! Кофе, наверное, варит.
Я потерла глаза и сладко потянулась. Еще бы немножко поваляться… Но, кофе хотелось больше.
Я соскреблась с постели и неохотно натянула халат. Босиком прошлепала на кухню. Так и есть, Степнов склонялся над плитой, следя, когда поднимется коричнево-черная пена.
- Доброе утро! – сонно протянула я, плюхаясь на стул.
Виктор обернулся и расплылся в улыбке. Какой же он милый, когда так улыбается!
- Привет, соня! Кофе хочешь? – я утвердительно кивнула. Хорошо-то как! Сервис, как на курорте…
Степнов поставил передо мной ароматную большую чашку. Класс!
Весь тень провалялись в кровати, тупо уставившись в ящик. Ничего интересного, но мне было, откровенно говоря, все равно. Просто хотелось ничего не делать. Да и Виктор, как мне показалось, был рад. С ним было так уютно, тепло. Моя голова покоилась у него на плече, а он аккуратно перебирал мои волосы. Я даже пару раз зажмурилась от удовольствия, борясь в желанием замурлыкать в голос.
В какой-то момент, в очередной раз распахнув глаза, я поняла, что проснулась. Я уснула у него на плече! Почему-то стало стыдно…
- Я, кажется, задремала… - перекладывая голову на подушку, быстро пролепетала я.
- Ничего, ты такая миленькая, когда спишь, - опять эта его ехидная улыбочка. Смеется… Он просто подсмеивается надо мной.
Ничего не ответив, я только прикрыла глаза. А чего ты, Кулемина, ожидала? Ты он него шарахаешься, как черт от ладана, а он что делать должен? Впервые за долгое время ощутила себя ребенком – маленькой, несмышленой девочкой, которая, повинуясь навеянному Голливудом задору, решила поиграть во взрослые игры.
Я даже не успела глаза открыть, просто почувствовала мягкие губы на своих губах.
Не знаю, что произошло со мной в этот момент. И то, что везде камеры, и то, что наше с ним проживание в этой квартире – полный маскарад, ушло на второй план. Только голова вмиг закружилась, как несколько дней назад от шампанского, душа ушла в пятки, а в желудке что-то несколько раз сделало сальто.
И какая разница, что это не настоящий поцелуй, что я для Виктора всего лишь очередная партнерша по заданию, что для него это значит не больше, чем шкурка от съеденного апельсина! Сейчас все это было не важно! А важным были его губы, которые так нежно прикасались к моим, важным было его дыхание, которое я ощущала так близко, важным был его запах, который заполнил собой все пространство, и важным было его тело, под которым было так уютно.
Он оторвался от меня, прерываемые трелью мобильного. Это был личный мобильник Степнова. Звонили с работы. Что могло произойти?
Виктор уверенно поднялся и подошел к стулу, на котором валялся его пиджак. Я услышала только слова «да», при ответе на звонок.
Чтобы не показывать своей обеспокоенности, я вновь прикрыла глаза, делая вид, что все еще пребываю где-то не здесь.
- Кать, - позвал он меня мягко и снова взобрался на кровать.
Я приоткрыла глаза, пряча под ресницами свой интерес.
- Нас приглашают в клуб. Пойдем? – это его «пойдем» прозвучало очень небрежно, но понимание того, что что-то случилось, заставило меня нацепить улыбку на лицо.
- Конечно, пойдем! Сто лет в клубе не была!

Собравшись, мы вышли из подъезда и сели в уютную машину. Виктор вел уверенно, но как-то резко. Неужели волнуется?
Главный парадокс Москвы – ужасные пробки в четверг! Ну, в пятницу – это понятно, народ на дачи съезжает, по домам отдыха… за город, короче. А в четверг-то куда все прут? Мы толкались часа полтора. От томительного ожидания никто из нас даже слова не мог вымолвить, а у меня еще и голова разболелась. В машине было душно, даже кондиционер не спасал. Я чуть приоткрыла окно, и салон вмиг заполнился совокупным запахом различных выхлопов. М-да, идея была не очень хорошая…
Быстро закрыв окно, я исподлобья кинула взгляд на Степнова. Его лицо, казалось, не выражало ни одной эмоции, а вот руки крепко сжимали рулевое колесо, так, что даже побелели костяшки пальцев. Точно волнуется.
- Они не сказали, в чем дело? – решилась спросить я.
- Нет, сказали, что срочно… - небрежно бросил он мне.
Что-то мы явно делали не так, что руководство решило промыть нам мозги прямо посередине задания. Это же рискованно! А вдруг слежка?
На оставшемся пути я больше не стала испытывать судьбу и пытаться разговаривать с Виктором. Все равно из него ничего больше не добиться, поэтому будем ждать приговора вместе. И молча.
Припарковаться около клуба «Фабрик» оказалось большой проблемой. Машина на машине и машиной погоняет! А я еще по поводу пробок сокрушалась. Парковка – вот главная московская проблема. Оставив автомобиль метров за триста от нужного нам места, мы направились к клубу.
На часах было около одиннадцати вечера, «Фабрик» открывался только в полночь, если не было никакого корпоратива. Ну, наши-то главные устроят все, что душе угодно. Здоровые мужики на фейс-контроле даже не остановили нас, только любезно открыли дверь. Вот что значит хорошо проведенная работа!
Мы вошли в холл, двинулись дальше. За тонкими перегородками на танцполе было какое-то подобие веселья. Официант, который проходил мимо, увидев нас, махнул рукой в сторону лестницы. Виктор пропустил меня вперед, сам пошел следом. Несколько ступенек, и мы на втором этаже. Еще один официант в кипельно белой накрахмаленной рубашке поздоровался и сказал, что проводит. Мы пошли налево, а по правую руку от нас оставались дубовые столики. Пройдя всего несколько шагов, молодой человек остановился около стеклянной двери, ведущей на террасу и, оставшись в зале, открыл ее, пропуская нас.
В углу за столиком сидел Главный. Увидев нас, он жестом пригласил меня с Виктором присоединиться к нему. Мы, все так же молча, прошли и сели. Ну, сейчас что-то будет…
- Ну что, здравствуйте! – хмуро проговорил Юрий Львович.
Мы, как два китайский болванчика, одновременно кивнули и так же одновременно поздоровались.
- Как вам на задании? Не сложно ли? – казалось, он просто подсмеивается.
- Все нормально, - отозвался Виктор, решив, как мужчина, взять на себя роль оратора, - работаем намеченный план.
- Плохо вы план работаете! – хмыкнул Главный.
Мы со Степновым, не сговариваясь, сначала посмотрели друг на друга, а потом стали прожигать глазами и руководителя.
- Современные супружеские пары, находящиеся в браке не более пяти лет, по статистике занимаются сексом как минимум два раза в неделю…
На несколько минут повисла давящая гробовая тишина. Виктор понимающе кивнул, Юрий Львович пристально смотрел на меня, а я… А я сидела, не зная, что сказать. Меня вообще как будто по голове ударили. Минуты тянулись, а я все молчала. И вот уже две пары мужских глаз были обращены ко мне.
- Лена?... – нарушил молчание Главный.
- Но… я не могу… - еле слышно произнесла я.
- Почему? – спокойно спросил Юрий Львович.
- Ну… там же камеры… - двое мужчин в непонимании продолжали буравить меня глазами… Такое объяснение их явно не устраивает. Боже, как же стыдно! - …да и не было у меня никого…
Это последняя фраза вообще была еле слышна. Я, борясь с желанием встать и выбежать к чертовой матери отсюда, стыдливо опустила голову. Мамочки, да я сейчас сквозь землю провалюсь!
Я не видела лиц мужчин, вообще ничего вокруг не замечала, но потом, как в тумане услышала голос руководителя.
- Нет такого слова «не могу», есть такое слово «надо»… Ребята, давайте на чистоту. Мы вышли на след Захаровых. Осталось продержаться совсем чуть-чуть. День-два не больше. Но ваша игра может вызвать подозрения у американцев, а нам этого совсем не нужно, к тому же на завершающем этапе операции.
Юрий Львович прервался. Молчание продолжалось до тех пор, пока я не оторвала глаза от своих коленей и не посмотрела на Главного. Мысли в голове путались. Одновременно я думала о том, что сейчас может думать Степнов, и о том, как, наверное, глупо выгляжу.
- Степнов! – обратился руководитель к Виктору, - то, что я сейчас услышал от Лены, совсем не вписывается в намеченный план. Но… - он помедлил, - это твоя головная боль. Мне нужна на камерах нормальная семейная пара, большего не прошу. Поэтому, пользуйтесь моментом. У вас вся ночь впереди. А завтра я хочу видеть семью, настоящую! – он так выделил последнее слово, что я закусила от бессилия губу.
А потом услышала удаляющиеся шаги начальника, оставившего нас с моим напарником одних. Хотя, после сегодняшнего разговора, я уже не уверена и в этом определении для Степнова…

Итак, мы остались одни. Даже с полуприкрытыми от стыда глазами я чувствовала, как Степнов буквально прожигает меня взглядом. А я не в силах была пошевелиться.
- Почему ты мне не сказала? – услышала я его сдавленный голос.
Первый вопрос, который пришел на ум – «что?». Обдумав свой ответ, прежде чем озвучивать эту мысль, я пришла к выводу, что он задал глупый вопрос. Почему я должна была ему об этом говорить? Меня не спрашивали, я и молчала. И теперь я молчу, хоть он и спрашивает.
- Замутила ты кашу, Кулемина… - выдохнул он и потер глаза. Я увидела это краем глаза, но Виктор вмиг стал каким-то усталым.
- Ничего я не мутила, - в пол голоса пробормотала я.
- Конечно, не мутила она! – Виктор повысил голос, - Если бы я знал раньше, я бы никогда не порекомендовал тебя на эту операцию!
Не знаю, что нашло на меня в тот момент, но его слова попали прямо в душу, в самую-самую десяточку, и я завелась.
- А что, профессионализм теперь меряется количеством половых актов за жизнь? – приподняв голову, я сузила глаза, становясь похожей на кошку.
- И этим тоже! – выпалил он, - Я думал сначала, что ты камер стесняешься, что шарахаешься от меня с непривычки. А оказывается вот в чем была проблема!...
- Нет у меня никаких проблем! – взорвалась я, - А если и есть, то они только мои и к тебе никакого отношения не имеют! Тебе приказали сделать из бревна женщину, понимаю, противно. Но и не надо ничего! Сама все сделаю…
Я поднялась со стула и быстрым шагом направилась к выходу с террасы. Степнов вмиг оказался возле меня. Блин, как он так быстро ухитрился? Перегородил мне дорогу, схватил за предплечье, больно.
- Ты что говоришь, Кулемина? – зашипел он. Именно зашипел, - Какое бревно? Какое сама? Совсем ума лишилась?
Степнов так дернул меня за руку, что я невольно дернулась. Ну и хватка у него, просто мертвая…
- Лен, - он перестал сжимать так сильно, но руки моей не выпустил, наоборот, положил вторую руку на другое плечо, - пойми ты, так не правильно… Не должно так быть, - я попыталась, было, открыть рот, но он прервал меня, - Молчи… Лена, тебе 22 года. 22, понимаешь? Разве для того ты оставалось девочкой до такого возраста, чтобы выглядеть естественной перед камерами американцев?
- Уже ничего не исправить… - попыталась оправдаться я. А что мне было сказать? Что, дожив до своих 22 лет, я не то что не влюблялась сама ни разу, Степнова я не считаю, но и в меня никто не влюблялся. Да что там не влюблялся? Внимания-то никто не обращал! Не то, что секс, поцеловать никто не хотел. Степнова я опять же не считаю. Он не хотел, он просто работал.
- И ты так спокойно об этом говоришь? – он разжал руки и отвернулся к стеклянной двери.
- А что ты прикажешь мне делать? Орать, блажить, рвать на себе волосы, отказываться от задания? – я снова вскипела, - Иногда бывает так, что не обстоятельства зависят от тебя, а ты от обстоятельств. И это нормально, потому что это жизненный закон равновесия.
- Вот только философию здесь разводить не надо. «Закон равновесия» - он попытался скопировать мой голос, но, вероятно, был слишком зол, поэтому получилось не очень, - Хрень это все собачья! – хотел, было, ударить по двери, но, вспомнив, что она стеклянная, замедлил ход и осторожно опустил кулак на блестящую в ночи поверхность.
Следом за кулаком прижался лбом к стеклу. Я не знаю, сколько мы так простояли: он у двери, я в нескольких шагах от него за спиной. Думаю, несколько минут.
- Пойдем… - казалось, он не сказал, выдавил, выжал из себя.
Мы вошли в уютный зал, освещенный многочисленными резными лампами. Вот в этих стенах мне и придется проститься с девичеством. Что же, бывает и хуже… Но и лучше, мать твою, тоже бывает!
Я и не заметила, как Виктор отошел от меня и стал что-то быстро нашептывать официанту. Только заметив на себе скучающий взгляд молодого человека в белой рубашке, поежилась. Ах, вот какими взглядами одаривают работники увеселительных заведений жриц любви? Неприятно-то как!
Виктор вернулся ко мне, уверенной походкой, но с опущенными глазами. А ему-то что волноваться?
- Сейчас, минут через пять все будет готово…
Я только коротко кивнула. Дурацкая ситуация!
- Волнуешься? – посмотрел на меня исподлобья. Господи, ну зачем ты так смотришь?
- Немного… - соврала я. Да меня трясет всю, как будто не видно.
Степнов куда-то обернулся, а когда я повернула голову в ту же сторону, увидела лишь промелькнувшую белую рубашку.
- Пойдем? – он аккуратно дотронулся до моей руки, легко-легко, как бы призывая самой решить.
- Пойдем, - хриплым голосом отозвалась я, кладя свою ладонь в его.
Это была маленькая комнатка, обшитая багровым бархатом.
- Черт! Как пошло! – одними губами выругался Степнов, обводя комнату взглядом.
Я стояла около небольшого дивана. Помещение было настолько мало, что здесь мог уместиться лишь маленький диван и крохотный низкий столик, на котором почему-то стояли бутылка виски и два стакана.
Степнов, все так же не выпуская моей руки из своей, подвел меня к дивану и усадил. Блин, почему же здесь все такое красное? Неуютно и мерзко!
- Лен, - позвал он меня, - на, пей маленькими глотками. Но выпей все, - Виктор протянул мне наполовину наполненный низкий рокс.
- Зачем это? – тихо спросила я.
- Чтобы расслабиться. Просто пей…
Сам же опрокинул залпом такой же стакан огненной жидкости и встал спиной ко мне. Я уже сделала несколько глотков, но опьянеть еще не успела и готова была поклясться, что мышцы на его спине выплясывали нервный танец.
Он повернулся резко, смерил меня взглядом и присел близко-близко. Спокойно вынул из моих ладоней зажатый в них стакан, пристально смотря мне в глаза, а потом поцеловал…
Так нежно… едва касаясь…
- Не надо… - попыталась протестовать я. Не хочу никаких иллюзий! Пусть горькая, но правда!
- Молчи… - вновь накрыв мои губы своими, прошептал он. Его руки, такие сильные и крепкие, сейчас казались абсолютно невесомыми. Они порхали везде. На щеках, на шее, на руках, на животе. В какой-то момент я вдруг осознала, что на мне уже нет футболки. Мамочки, началось… Это была последняя мысль. Дальше я снова потерялась во времени и пространстве.
Мы оба как будто очнулись. Виктор лежал на мне, в одних расстегнутых джинсах, на мне осталась только нижняя часть нижнего же белья. Воздух прорывала трель мобильного.
Какое-то время мы непонимающе смотрели в глаза друг другу, все так же находясь в интересной позе. Неужели между нами было подобие… страсти? Нет, вряд ли! Это просто алкоголь действует…
В миг в глазах Степнова как будто зажегся огонек мысли. Он быстро встал, вынул мобильный из кармана джинсов и коротко ответил «да». Разговор продолжался каких-то несколько секунд, но за это время лицо Виктора успело несколько раз изменить свое выражение. Положив трубку, несколько минут сидел, не двигаясь.
- Их взяли… - глухо произнес он, роняя голову на ладони.
- Кого? – голова гудела, тысячи мыслей роились, и ни одной четкой.
- Захаровых взяли…

Мы возвращались на базу. Ехали медленно. Хотя, слово «ехали» к нашей ситуации было не приемлемо. Уже минуты три вообще стояли на одном месте, не двигаясь.
Забавно, со вчерашней ночи мы с Виктором не поднимали тему чуть не произошедшего. Вообще почти не говорили, а если и доводилось перекинуться парой слов, то они носили исключительно рабочий характер.
Вчера после того звонка несколько мгновений ни один из нас не мог ни произнести ни слова, ни пошевелиться.
Степнов пришел в себя первым. Встал, сделал два шага до двери, два обратно (большему препятствовали размеры помещения), потер лицо руками и окинул меня долгим взглядом.
- Лен, прикройся, – он сказал это довольно мягко, но для меня эта фраза была словно удар под дых.
Я так запуталась во всем, столько всего произошло, что мозг отказывался работать, а голова шла кругом. И только после этой фразы наконец-то поняла, что все еще лежу на этом красном диване практически обнаженная. Вместо того, чтобы прикрыть грудь, я запустила руку себе в волосы, судорожно оглядываясь по сторонам в поисках футболки и верхней части белья.
Заметив мое замешательство, Степнов сам выцепил взглядом разбросанные вещи, быстро подобрал и положил около меня на диван.
Даже сейчас, вспоминая эту сцену, мои щеки покрывает густой румянец, а ладони вмиг становятся мокрыми.
Виктор подобрал свою футболку, мастерски надел и застегнул доселе расстегнутые джинсы. А я все сидела, не в силах пошевелиться.
Он пристально посмотрела на меня таким глубоким взглядом, что, казалось, задержись он на мне хоть на секунду дольше, я с легкостью могла бы превратиться в горстку пепла, а потом как-то рвано и порывисто отвернулся, показывая, что не будет нарушать интимность обряда моего одевания.
Черт, я сидела на этом проклятом диване, словно каменная древнегреческая скульптура! Приложив нечеловеческие усилия, мне все-таки удалось заставить свою голову заработать хоть как-то. Я принялась натягивать га себя одежду, а Степнов тем временем, все так же стоя ко мне спиной, налил себе виски и быстро осушил бокал.
- Я все… - себе под нос сказала я, когда все то, что недавно лежало на диване, было на мне. Виктор в пол-оборота повернул голову и бросил мне:
- Иди к машине, я скоро подойду…
Смысл его высказывания дошел до меня лишь через некоторое время. Я встала и осторожно приоткрыла дверь, желая всем сердцем покинуть это красное безумие.
Плотно притворив за собой дверь, я не сразу же пошла к выхожу из клуба, а прошла всего пару шагов и прислонилась виском к прохладной стене. Не знаю, сколько я так простояла, но мой полет в беспамятстве прервал звук бьющегося стекла, исходящий из комнаты. Стакан он, что ли разбил, или бутылку? Случайно, наверное…
Я потопала к машине. Было уже около полуночи, перед входом в клуб собралась веселая толпа, а я, вся бледная и растерянная, покидала это злачное место.
Виктор не заставил себя долго ждать. То ли я шла медленно, то ли Степнов бежал, но к машине мы подошли практически одновременно. Он, щелкнув сигнализацией, открыл двери, и мы сели в автомобиль.
- Ты что-то разбил там…? – не хотела я называть тот красный беспредел комнатой. Вообще никак не хотела называть то место.
Он как-то грустно посмотрел на меня. Если честно, сначала я подумала, что во взгляде сквозила злость, даже поежилась, а потом присмотрелась и поняла, что это грусть. И усталость.
- Да… Бутылку. Рукой задел, - я видела, что Виктор старается говорить спокойно, но, может быть начал сказываться опыт агента, я чувствовала, что его что-то волнует.
- Может, я поведу? – предложила я, - Ты пил… - мне как-то совсем не улыбалось разбиться после первого же задания. Жить еще хотелось, хотя, я и с трудом представляла, как жить дальше.
- Что-то не взяло меня, - усмехнулся он по-особенному нервно.
И мы поехали. Еще предстояла процедура отчета, которая проходила в штаб-квартире в центре города. Обычный бизнес-центр, каких в Москве хренова туча, первые этажи занимают различные коммерческие компании, а с середины – наша штаб-квартира. Кто бы мог подумать?
Нас промурыжили всю ночь, и даже начало утра прихватили. Развели по разным комнатам и заставили писать подробнейший отчет об операции, затем просили объяснить несостыковки в моем и отчете Виктора. Потом какие-то нескончаемые психологические тесты. К десяти утра пятницы я была уже полностью разбита. Бумажки менялись, как картинки в калейдоскопе, я все время что-то заполняла, отмечала, оценивала…
В двенадцать нам разрешили пойти на обед. Разрешили-то разрешили, только мне кусок в горло не лез. Виктор сидел за соседнем столиком в компании нескольких мужчин. На меня он не смотрел, но и у него с аппетитом были неполадки.
Я все-таки впихнула в себя какую-то плюшку, запив ее очень сладким кофе с молоком.
А дальше нам поступил приказ возвращаться в Улей. В оставшийся месяц с небольшим обучения нашей группы Виктору вновь предстояло взять на себя роль инструктора, а мне курсантки. И хоть, как мне сказали, место агента мне было уже обеспечено, доучиться все-таки стоило.

До базы оставались какие-то считанные километры, а мыслей в голове не стало даже на одну меньше. Захаровых взяли, с ними теперь работают спецслужбы, наши вещи, которые находились в их квартире, уже привезли в Улей. Наши сделали Американцев, очередное сражение выиграно, а дальше то что? По-старому уже точно не будет. У меня по крайней мере…
Степнов все так же молча вел машину, пристально вглядываясь в ветровое стекло. На самом деле, даже хорошо, что мы не разговаривали. Потому что, о чем говорить с ним, я не представляла.
Еще несколько минут, и уже была видна огороженная территория базы. На контрольном посту охранник поздоровался, но документы все-таки потребовал. А куда деваться? Правила – они для всех.
Виктор припарковался на практически свободной стоянке, вышел из машины и подождал меня. Думая каждый о своем, мы пошли ко входу.
- Ленка! Виктор Михайлович! Вернулись уже? Как операция? – Людка, выбежавшая за чем-то только ей известным на улицу, увидела нас и, как я поняла, окончательно забыла, что ей было нужно.
- Привет, Кузнецова! Ну что, совсем Примерова захамутала? – перед нами снова стоял тот Степнов, которого я знала до задания. Уверенный в себе, подтянутый, с ехидной улыбкой на лице и пронзительными глазами. А десять минут назад он был другой…
- Да уж, Виктор Михайлович, захамутаешь его… Кто кого называется… - все-таки, молодец Виктор! Так грамотно перевел тему. Ежу же понятно, что тема нашей операции является неприкосновенной и обсуждению не подлежит, а Людка от радости и любопытства задала вопрос о задании. И пусть он был просто для галочки, Виктор мастерски сменил тему. Что и говорить – асс!
- Люд, может, пойдем, расскажешь, что здесь творится? – Людка, несмотря на свою тихость, но болтливость, мне нравилась. С ней было приятно и не очень напряжно. Главное было, воспринимать ее такой, такая она есть.
- Да у нас все по-старому, - отмахнулась она от меня. Конечно, с преподаватилем поболтать было куда более интересно, - Только по Виктору Михайловичу скучали. Привыкли мы к вам! – что говорить… Степнову было приятно услышать такое. Безусловно он догадывался, что наставник из него что надо, но услышать похвалу от курсантов – не это ли счастье для инструктора?
- Все, Кузнецова! Я вернулся и теперь буду гонять вас с утроенной силой! – он сымитировал грозное выражение лица, а Людка только расхохоталась.
- Всегда готовы, Виктор Михайлович! – подыграла она.
Дальше я уже не слушала. Окинула взглядом здание, территорию. Ничего не изменилось, все так же, как и прежде. Только я себя чувствовала по-другому. Как-то взрослее что ли? Мне было сложно это объяснить даже себе. Просто казалось, что что-то безвозвратно ушло. А что именно, я не понимала.
Я посмотрела на Степнова. Говорит с Людком, смеется, шутит, а глаза все равно грустные. Такие же были у него, когда он садился с машину после посещения «Фабрик». Его что-то тревожило…Что именно? Здесь, в Улее, нас учили узнавать правду. Хотела ли я знать, что происходит с Виктором? И да и нет. Мне было, естественно, любопытно, но, одновременно с этим, я боялась этой правды.
Она могла касаться напрямую меня. Да скорее всего, так оно и есть! Он мог быть разочарован моей зажатостью в общении с ним до задания, той правдой, которую узнал обо мне, моей работой на задании, мной, в конце концов.
И что, разве стоит такая правда того, чтобы до нее докапываться? Нет! «Счастье в неведении…», как говорил один злодей в популярном блокбастере.
Люда и Степнов, все еще о чем-то болтая, пошли в здание. Я плелась за мини, не замечая ничего вокруг. Остановилась перед коридором, ведущим в нам корпус. Молча свернула. После всего случившегося я практически не была наедине с собой. Что же, сейчас самое время!

Эти полтора месяца тянулись, словно несколько столетий, и одновременно с этим летели, как секунды. В моей жизни практически ничего не изменилось, за тем лишь исключением, что дочитанный одинокими вечерами оригинал «Унесенных ветром» сменил оригинал «Гордости и предубеждения». Да уж, если в жизни не хватает романтики, человек стремится получить ее извне. А с романтикой у меня действительно было туго!
Со Степновым мы практически не общались. Он относился ко мне, как и ко всем остальным курсантам: уделял ровно столько внимания и времени, сколько и другим. Чего скрывать? В глубине души было безумно обидно.
За все это время мы только один раз и остались наедине. Да и то, так бестолково получилось все это, что при воспоминании то наворачивались невольные слезы, то подступал непрошенный смех.
Спустя где-то две недели после окончания операции с Захаровыми и нашего приезда я, пытаясь справиться со своим раздражением, любопытством ребят и абсолютным безразличием Виктора, пошла успокаивать нервы в тренажерный зал. Там я спокойно могла излить душу своей лучшей подруге – огромной боксерской груше, подвешенной к потолку. Только диалог у нас был весьма странным: слова заменялись ударами, ответы – вибрацией тяжелого снаряда. Я рассказывала ей все, что накипело, а когда уже было нечего, просто улыбнулась ей, как самому лучшему другу, развернулась и вышла из зала, держа курс на свою комнату.
По дороге меня остановил Леха Яковлев и начал что-то увлеченно рассказывать о выпускных экзаменах. Признаться, мне-то все это было не очень и интересно. Свой выпускной экзамен я уже сдала. Потянувшись привычным после каждой тренировки жестом к шее, я вдруг поняла, что оставила полотенце в зале. Извинившись перед Лехой, который, казалось, был просто одержим идеей первого для него настоящего задания, побежала обратно в тренажерку.
Вот здесь-то и произошел казус. Я так стремительно влетела в зал, что даже не сразу поняла, что нахожусь не одна. Степнов лежал под большой штангой, грудные мышцы были настолько напряжены, что образовывали бугор, маленькие капельки пота на лице и шее, сильные руки с надутыми венами, сжимающие снаряд.
Я замерла, как вкопанная. Виктор, заметив меня, сделал рывок и осторожно поместил штангу на подставку. Сел, посмотрел на меня.
- Я полотенце забыла… - как будто оправдываясь, проговорила я, все еще стоя посередине зала, не шелохнувшись.
- Угу, - утвердительно промычал Виктор, как бы разрешая мне пройти и взять забытое.
На негнущихся ногах я подошла к скамье, вцепилась в махровую ткань и, развернувшись, все так же на прямых ногах поплелась к двери. Я кожей чувствовала на себе взгляд своего инструктора. Да, он снова носил этот титул. Казалось, я могла бы точно описать его взгляд, как если бы у меня на затылке имелась вторая пара глаз.
Степнов смотрел мне вслед долгим, с только ему понятным оттенком грусти взглядом. А я что? Я думала, что расплавлюсь, пока пройду эти чертовы пять метров. Едва выйдя за дверь, я что есть сил рванула в свою комнату. Хотелось только одного – закрыться, спрятаться ото всех, чтобы никто даже мысли предположить не мог, что я по уши влюблена в своего учителя, что, кажется, теперь он знает обо мне почти столько же, сколько я сама знаю про себя, что, возможно, он уже давно догадался о моих чувствах…
Нет! Я всеми способами убеждала себя, что это не так. Потому что, если бы это было так, оставался только один выход – сквозь землю провалиться!
Вот такой вот бестолковой получилась наша единственная встреча наедине. Хотя, какого именно толка я от нее ждала, я и сама не знала.
Шло время, день сменялся другим днем, и вот пришла последняя неделя обучения, после которой я автоматически становилась дипломированным агентом, а ребятам еще предстояло первое серьезное в их жизни задание.
На сегодня было намечено заключительное занятие по оттачиванию искусства говорить заведомую ложь. Я вспомнила наше первое занятие, как я пришла вся «разодетая», как Степнов за опоздание первой усадил меня на стул. Мама, как же летит время! Это было почти четыре месяца назад! В памяти невольно всплыли слова Виктора о том, что интимные вопросы задавать нельзя. Ну, на тот момент было нельзя, а сейчас, как я предполагала, было самое время. За этот курс нас многому научили и многое успели показать, теперь мы должны были показать, чему успели научиться.
После обеда мы прошли в небольшую комнату с адской машиной посередине. Естественно, никакого отношения к аду этот агрегат не имел, но нервов он нам попортил много! Это был своего рода детектор лжи, только, если популярный и пропиаренный во многих фильмах аппарат реагировал на удары сердца, тем самым давая понять, правду говорит человек или нет, то этот агрегат измерял давление и диаметр зрачка. Таким образом, данные становились практически стопроцентно точными, и ни один обычный человек не смог бы выдержать проверки этой машиной. А мы теперь могли! И сегодня мы должны были это продемонстрировать.
- Что, бойцы, готовы? – обратился к нам Виктор. Я так и не переучила себя снова называть его Виктор Михайлович. Да и зачем? Мы с ним не общались, поэтому и переучиваться надобности не было.
- Всегда готовы! – хором отозвались ребята, и по комнате пролетел озорной смех.
И понеслось… Сегодня никому не удалось бы избежать этой проверки. Когда паренек по имени Миша садился в кресло, а именно ему довелось открывать этот марафон лжи, Степнов, как я и догадывалась, предупредил, что сегодня не будет никаких ограничений в вопросах. Что же, предупрежден – значит, вооружен! Самым главным для меня было морально свыкнуться с этой мыслью. А, так как подозрения о таком феерическом завершении курса уже закрадывались в мою голову, ничего неожиданного для меня не произошло. Я было готова!
Ой, ну что же творилось с нашим курсом! Казалось, что в этой комнате собрались какие-то озабоченные! У Людки спрашивали, когда она первый раз переспала с Примеровым. Кузнецова с ядовитой ухмылочкой сказала, что у них еще ничего не было. Понятное дело – соврала, но прибор показывал, что Людок говорила чистую правду. Забавный случай произошел с Димкой Примеровым. Леха Яковлев иногда любил пошутить, вот и сегодня решил разыграть Димку. После нескольких вопросов ребят, Леха задал свой вопрос: «Дима, ты импотент?» Так как нужно было врать, причем так, чтобы обмануть и нас и машину, Димка и ляпнул: «Да». Тогда Леха искренне посочувствовал Людке, а приминая во внимание более раннюю «правду» Кузнецовой о том, что между ними еще ничего не было, посоветовал бросать этого парня скорее. Да, весело было!
Но вот настала моя очередь. Я села в кресло, Виктор подсоединил к руке датчик давления, придвинул прибор измерения диаметра зрачка. Ну, кажется, началось.
Вся сложность работы с этой машиной заключалась в том, что она воспринимала ответы только типа «да» и «нет». Поэтому вопросы должны были быть поставлены весьма четко.
- Лена, - начал Яковлев, - в твоей жизни было больше пяти половых партнеров?
Ну, началось! Леха сегодня в ударе!
- Да, - ответила я, слегка улыбнувшись. Наглая ложь!
- Правда, - констатировал Степнов твердым голосом.
- Ты лишилась девственности после двадцати лет? – это подал голос Миша. А он-то куда решил влезть? Знал бы он, что своей формулировкой дал мне полный карт-бланш! Ведь, какой бы ответ я ни дала, все равно солгу!
- Да, - улыбнувшись, произнесла я.
- Правда, - эхом отозвался Виктор.
- Лена, подала голос Кузнецова, - тебе сейчас кто-нибудь нравится?
Черт! Людка!
- Да, - решительно заявила я, делая ставку на то, что все собравшиеся здесь поймут, что я лгу.
- Правда, - все таким же спокойным голосом произнес Степнов, который стоял за моей спиной и следил за приборами.
Кажется, мой план сработал! По крайней мере, я так думала, пока ко мне не подошел Виктор и не стал освобождать меня от датчиков. Его вид, казалось, ничуть не изменился, но от моего глаза не ускользнула легкая, едва различимая самодовольная улыбка на его лице.
Блин! Кажется, я влипла!

Последствия выведанной у меня правды прошли для меня достаточно безболезненно. В тот же день возможности поговорить, на мое счастье, у нас с Виктором не было. Как, собственно, и в последующие дни.
Руководство загрузило Степнова по полной программе: написание характеристики на каждого из восьми курсантов (я была уже не в счет), разработка индивидуальных и групповых (в случае Людки и Димки) заданий, подробный инструктаж, оценка действий при операции и т.д. и т.п. Короче, мой теперь уже просвещенный инструктор был в делах по самую маковку.
Мне-то это было только на руку. Никаких тебе ненужных разговоров, красных щек и окончательно разбитых сердец.
Но затишье в моей жизни, как трудовой, так и бытовой, было недолгим. Что такое три дня? Тьфу и растереть!
Я еще блаженно нежилась в кровати, когда мой мобильный издал протяжный вой взбесившейся коровы. «Му-му-му!» - вопил мобильник, а в голове вяло проползала известная цитата о покое, который может только снится. Я специально поставила этот звонок на номер из штаб-квартиры. А что? Человек должен улыбаться хоть чему-то, когда ему звонят с работы!
Свесив руку с кровати, я потянулась за телефоном, который уже провибрировал под мое ложе.
- Да, - ответила я на вызов.
- Кулемина, ты нужна, - раздалась в трубке безэмоциональная речь. Вот вышколили как, хрен поймешь, кто с тобой разговаривает…
- Это срочно? – саркастически спросила я неопознанного собеседника, - В душ я успею?
- Успеешь, - все так же ровно отозвался голос, - Ждем тебя к двум.
Мой телефон снова стал бездушным. Ну что же, к двум, так к двум.
По-моему, что-то я забыла? Ах, да! Сразу же, вернее, на следующий день после последнего занятия я переехала из Улея в свою квартиру. На базе мне уже делать было нечего, а дома, как говорится, и стены помогают. На самом деле, у меня никогда не получалось обманывать себя. А если и получалось, то очень ненадолго. Естественно, я так поспешно убралась с базы, чтобы исключить любую, даже мало-мальски призрачную возможность встречи со Степновым. Да уж, Кулемина, а ты, оказывается, трусиха! Кто бы мог подумать?...
Я пошла в душ. Под теплыми струями думалось как-то нескладно, что опять же полностью меня устраивало. В данный момент меня больше волновало, зачем я понадобилась в штаб-квартире? Если рассуждать логически, с делом Захаровых было покончено уже давно и основательно, поэтому оттуда никаких приветов из прошлого ожидаться не должно. Если бы вопрос встал о моей профпригодности, то опять же, встал бы он значительно раньше. Значит, что-то новое…
С такими мыслями я высушила волосы, оделась и сварила кофе. Чтобы отвлечься включила телевизор. Щелкая пультом с канала на канал, вдруг увидела знакомые лицо. Мать чесанАя, Захаровы! Явно неопытный диктор что-то вяло бормотал о семейном бизнесе, практически государственной измене и раскрываемости преступлений. Неожиданно, я ощутила себя пусть и маленьким, но таким нужным винтиком в огромной машине под названием «правосудие». Приятно, черт возьми! И уран российский остался в стране.
До штаба добралась почти в срок. Не считая тех нескольких минут, которые отняли у меня московские пробки. Влетела на двенадцатый этаж, а меня уже поджидали.
- Опаздываешь, Кулемина! – ах вот кто мне звонил! Меня встретил мужчина без определенного возраста (оказывается, и такие встречаются) и проводил до нужного кабинета, - Уже ждут… - многозначительно указал на дверь.
Я, предварительно постучавшись, вошла. В кресле сидел представительный человек с глазами-буравчиками, которые, казалось, так и смотрят вглубь тебя.
- Здравствуйте, Елена! Присаживайтесь, - что же, для начал неплохо!
- Здравствуйте… - я села в удобное кожаное кресло.
- Зовут меня Борис Игнатьевич. Я возглавляю отдел по борьбе с внутренним шпионажем.
Внутренний шпионаж? Интересно…
- Очень приятно, - произнесла я, готовая слушать суть вопроса.
- Лена, вы же не против, если я буду вас так называть? – я отрицательно покачала головой, - Отлично! Так вот, Лена, у нас образовалась проблема. В одной очень крупной компании, которая занимается продажей автомобилей известного и дорогого бренда, работает сотрудник, который, и у нас есть все основания так думать, является немецким шпионом. Отношения с Германией сейчас достаточно ровные, но совершенно тихо никогда не бывает. Он продажник, поэтому по роду своей деятельности общается с очень богатыми и очень влиятельными людьми. И, хотя на него собрано уже полное досье, не хватает одной маленькой детали. Мы знаем, что со своим руководством он связывается по средствам телефона. Поэтому, дело и выеденного яйца не стоит. Необходимо проникнуть в его квартиру и поставить жучок. И здесь основная сложность. За его квартирой ведется двадцатичетырехчасовое наблюдение людьми той стороны. Единственный, кто может попасть в эту квартиру, так как наш клиент все-таки мужчина, – девушка.
- А почему именно я? – задала я вполне нормальный вопрос. Нет, ну мне действительно интересно, почему из доброй сотни агентов нужна именно я?
- После вашей операции с Захаровыми Юрий Львович по старой дружбе поделился некоторыми фактами вашей биографии, вернее, отсутствием некоторый фактов… - вот хитрый лис! Нет, чтобы прямо сказать…
- Я не совсем понимаю, о чем вы.
- У господина Цильке весьма интересные вкусы. Ему нравятся девушки, - Борис Игнатьевич дружелюбно улыбнулся.
- Я всегда думала, что интересный вкус – это, когда мужчине нравятся мальчики… - так же дружелюбно улыбнулась я в ответ.
- Вы не совсем поняли… Ему нравятся девочки. Нетронутые… - лицо моего собеседника неожиданно стало серьезным.
- Мне нужно будет с ним переспать? – не то, чтобы ужас застыл в моих глазах, скорее, неожиданность.
- Лена, мне действительно это неприятно, не знаю, поверите вы или нет. Но вы единственная…
- Можете дальше не продолжать! – прервала я его, - Если я откажусь, меня спишут?
- Конечно же, нет.
Черт! Вот это ситуация… Никогда не думала, что это произойдет именно так. Хотя, я знала, куда я иду, знала, что, поступая на эту службу, перестаю принадлежать себе, знала, что я – собственность государства. Противно? Еще как! Но, сама выбирала.
- Хорошо… - слабо отозвалась я.
В эту же секунду Борис Игнатьевич слышно выдохнул.
- Лена, вы себе даже не представляете…
- Поверьте мне, - вновь перебила я, - это вы себе даже не представляете!
- Мне очень жаль…
- Мне тоже. До связи, - я поднялась и зашагала в сторону двери. Вдогонку полетела фраза: «Инструкции уже у вас дома».

На полке у входной дери действительно уже дожидался пухлый конверт. Прихватив его с собой, предварительно раздевшись, я прошла в комнату и завалилась на кровать. Не могу сказать, что мне было мерзко или противно. Просто какое-то непонятное состояние тревоги никак не покидало. Я давно перестала относиться к себе, как к полноценной личности. Я была чьим-то оружием, средством, материалом, но только не личностью. Чего скрывать, еще учась в Академии ФСБ, к такому быстро привыкаешь. Какого это, когда твое тело тебе не принадлежит? Одни скажу – это ужасно! Я скажу – это моя работа, в этом вся я. Единственный случай, который разбередил спокойствие в моей душе – был тот поход с Виктором в «Фабрик». Я, которая давно свыклась с мыслью, что внутреннее – это все, что у меня осталось своего, тогда действительно испугалась. Испугалась стать по-настоящему чьей-то. Ладно, ладно, испугалась стать собственностью Степнова. Потому что, если бы тогда все не закончилось так скоропостижно, впрочем, как и началось, ручаться, что мои убеждения остались бы при мне, я бы не бралась. Так что, с точки зрения сохранности самой себя, Цильке – не самый худший вариант. Зато все останется, как прежде, по крайней мере, в моей, как любят говорить писательницы любовных романов, «тонкой душевной организации».
Я распечатала конверт. Инструкции, информация, какие-то документы, ах, вот… фотографии. На меня смотрел мужчина, слегка за тридцать, европейское лицо, довольно приятное, можно даже сказать, красивое. Светлые глаза, пепельные волосы. Ну что же, могло быть и хуже, гораздо хуже!
Операция была намечена на завтра, поэтому, чтобы не думать и не истязать себя, а я это умею как никто другой, приняла снотворное и забылась неспокойным сном.
Ну что может присниться, когда твоя жизнь грозит перевернуться с ног на голову? Правильно! Ничего хорошего. Самое смешное, я даже под страхом пыток не смогла бы рассказать, что именно приходило мне в ночных видениях, помню только, что приятного было мало.
Встав еще более уставшей, чем когда ложилась, я нехотя начала собираться. Почему-то в это утро меня посещали исключительно мысли с явным философским уклоном.
Думала о том, как бы отреагировала обычная девушка на предложение, сделанное мне вчера? Без сомнений, она сказала бы решительное «нет», громко хлопнула бы дверью и поскорей попыталась бы забыть весь этот кошмар. Только я - НЕ обычная девушка. Я сама, собственными руками возложила свою жизнь, свое тело и здоровье на алтарь государственного благополучия. Если мы, агенты, каждый день рискуем жизнью, лезем под пули, готовые умереть за, возможно призрачные идеи людей, о существовании который даже и не знает никто, то что такое по сравнению с этим какая-то природой придуманная пленка в моем организме, которую романтики возвели в культ? Ровным счетом ничего! Цинично? Да! Только на добром цинизме построена бОльшая часть свершений.
Натянув низкие джинсы и легкий джемпер, взяв ключи от своей машины, я спустилась вниз. Плюхнув на пассажирское сидение увесистый конверт, я завела мотор и поехала в гостиницу.
На мое имя был снят номер, в том случае, если немцы захотят проследить за юной нимфеткой. Легенда была просто железная! Юная провинциалка приехала посмотреть столицу, едва ей стукнуло восемнадцать. Что же, девушек в чужих городах тянет на приключения, на это и была сделана основная ставка.
А дальше, день завертелся, как уж на раскаленной сковороде. Вычисление Цильке, бросание самой себя под колеса его машины, его робкие и искренние извинения, предложение показать город, ужин, за которым Альфред с уверенностью и легкостью (да я и не особо сопротивлялась) установил мою девичью чистоту. Все как в тумане, все на автомате. Улыбки, шутки, смущение… Все!
Все-таки, он был опытным мужиком. Нестандартность и нештамповость его рассуждений и конечного предложения, мягко говоря, меня удивили. Ну, а куда деваться, шпион, как-никак! Поэтому, уговорить малолетку, а я еще и вполне могла сойти за подростка с ненакрашенным лицом и в молодежной одежде, пройти к нему и провести остаток вечера в его компании, не составляло труда.
Что я чувствовала в тот момент? Да ничего особенного! Ну да, сердце немного билось чаще, чем обычно, но это наоборот придавало бОльшей правдоподобности моему образу.
Поломавшись немного для вида, я, «краснея и робея», отдалась в его руки. Он был предупредителен, и даже нежен. Но это все равно было больно! И даже не физически.
Разглядывая идеально ровный и белый потолок, придавленная его телом к кровати, отделаться от своих мыслей я никак не могла. Это были те несколько минут, когда все, что накопилось внутри, все мое, то немногое собственное, заполнило меня до краев. Противен ли мне был Цильке? Нет. Меня даже не передергивало от Бориса Игнатьевича, который приказал заняться этой операцией. Но меня тошнило от самой себя, от своей слабости и невозможности унять непрошенные мысли, которые все лезли и лезли в голову.
Слава Богу, что Альфред быстро заснул, пряча под рукой блаженную улыбку. Я оглянулась, вставая с кровати. Шпион – не шпион, извращенец – не извращенец… Только одного у господина Цильке отнять было нельзя. Каким бы ненормальным ни казалось его сексуальное пристрастие, каким бы подонком он ни был, шпионя на территории чужой страны, но он действительно любил девушек. Не брал их, не пользовал, а любил, захлебываясь в своей любви, пусть и скоротечной, готовый передать это переливающееся через края чувство той, которая делила в тот момент с ним любовное ложе.
И, если бы я не была столь цинична и так хорошо просвещена, кто знает, может быть, и мне бы перепало немного. Только я захлебывалось в другом чувстве – чувстве горечи и отвращения к себе, чувстве, что во мне что-то ломается. Но, об этом у меня еще будет время подумать, а пока – работа.
Я, не одеваясь, прошла в гостиную и, не зажигая свет, достала из своей сумки маленькое устройство, которое было не больше моего ногтя. Осторожно вскрыв базу телефона, я на ощупь приконнектила «дружка» к проводам. Все, теперь можно и честь знать.
Подбирая разбросанные по полу вещи, я направлялась в ванну. Там, одевшись, избегая своего отражения в зеркале, ополоснула лицо холодной водой. Смотреть на себя я просто не могла. Казалось, если посмотрю, не премину наградить резкое тяжелое зеркало смачным плевком.
Я поспешно вышла из уборной, даже не промокнув лицо полотенцем и, начиркав на какой-то клочке бумаги «Ты был потрясающим!» (пусть мужичок перед арестом хоть немного порадуется), покинула квартиру, осторожно притворив за собой дверь.
Я видела наблюдателей, просто не могла их не видеть. Наверное, начали сказываться инстинкты агента. Первая же попутка остановилась передо мной. Что ждало меня впереди? Понятное дело – тяжелые, ни к чему не приводящие капания в себе. А пока, только ночной город и курс на гостиничный номер…

Машина остановилась прямо у входа в маленькую недорогую гостиницу на окраине города. Расплатившись, я зашла в здание и, взяв ключи у портье, пошла по направлению к лестнице. Четвертый этаж, комната в самом конце узкого длинного коридора.
На пол дороге заметила одинокую фигуру, расположившуюся прямо у моей двери. Свет был приглушен, поэтому разобрать, кто это и что ему нужно, было проблематично. Внутренне напрягшись, я двинулась вперед, готовая в любую секунду отразить любую попытку нападения.
Подойдя к двери практически вплотную, я, наконец-то, смогла идентифицировать сидящую фигуру. Только осознание личности этого человека не принесло желаемого облегчения. Стало еще хуже…
Виктор сидел на полу в расслабленной позе. В правой руке покоилась почти пустая бутылка какой-то горячительной жидкости. И смотрел на меня… Смотрел… Совсем не то слово. Пожирал глазами! Ввинчивал в меня свои голубые молнии. Меня невольно передернуло.
- Привет… - негромко сказала я, чтобы хоть чем-то нарушить это тягостное непонятное молчание.
- Привет? – Степнов усмехнулся, отводя глаза.
- Что ты зде… - закончить я не успела.
- Я все знаю! – громко проговорил он, перебивая. Я стояла, как громом пораженная. Знает, он теперь все знает! – Лен, я все знаю… - тихо, еле слышно, повторил он.
И что мне теперь говорить? Как реагировать? Я могла только молчать, стыдливо пряча глаза и захлебываясь во все усиливавшемся чувстве отвращения к себе.
Степнов не спеша поднялся, нетвердой походкой подошел ко мне и аккуратно приподнял мое лицо за подбородок.
- Больно было? – я не смогла выдержать его взгляда. Да и как можно было вытерпеть, когда глаза, от которых в обычной-то ситуации не знаешь, как спрятаться, сейчас, в такой момент, прожигают тебя насквозь.
- Немного… - опуская взгляд, промямлила я. Да, именно промямлила! Потому что не могла я тогда объяснить ему, что со мной творилось. Как? Как ему сказать, что чувство омерзения так глубоко засело внутри, что ни достать, ни вытравить?!
- Лен…
- Зачем ты пришел? Зачем пил? – сложно сейчас описать, что я чувствовала в тот момент. Просто у меня было такое чувство, что я стою перед своим учителем, напарником, перед человеком, которого люблю, абсолютно голая. И не просто без одежды. Было ощущение, что на мне даже кожи не было, а он все смотрел, и своим взглядом медленно-медленно, кусочек за кусочком поджаривал каждый сантиметр голого человеческого мяса. Терпеть такое дольше не было никаких сил, поэтому решение, что лучшая защита – это нападение, пришло быстро.
Он даже не ответил ничего, только отпустил меня и, задержавшись взглядом, отвернулся, опуская руки.
Какое-то время мы молчали. Предательски, боясь сказать хоть слово. А потом… Потом я себя уже не контролировала.
- Пойдем в номер, тебе нужно выспаться…
Шок от всей ситуации, оттого, что я впервые видела Виктора в таком состоянии, заставил меня произнести то, на что я минуту назад и не решилась бы.
Он повернулся как-то несмело, не знай я Степнова, я бы сказала, что робко. Приблизился ко мне, снова приподнял лицо за подбородок и нерешительно прильнул губами к моему лбу.
- Нет, Лен… - посмотрел прямо в глаза, - Хватит с тебя на сегодня и одного урода… - то, как быстро он оказался позади меня, как чеканились в моей голове его быстрые шаги по коридору, унесли последние остатки здравого смысла.
Да что там смысл?! Сегодня я и так перешагнула все известные границы и запреты, годами возводимые в моем сознании. Одним больше – одним меньше – особой роли уже не сыграет.
- Витя! – окликнула я его уже на подходе к лестнице, - Мне холодно…
А дальше… Дальше я помню только его тепло, которым он пытался согреть оледеневшую душу. Лежа в кровати полностью одетая, находясь в его объятьях, я все равно тряслась, как в ознобе. И ревела… Впервые в жизни ревела в голос! Навзрыд. Что именно я оплакивала, осознать было сложно. Скорее всего, все сразу. Просто спрятанные до лучших времен эмоции нашли выход, а мне просто необходимо было избавиться от них.
Последними воспоминаниями той ночи были его руки, крепко прижимающие меня к себе и то, как он успокаивающе гладил меня по голове, как ребенка, который никак не может успокоиться.

При пробуждении я ничему не удивилась. Степнова уже не было. Я, собственно говоря, и не ждала его увидеть, но… Да, черт возьми! Надеялась! Я надеялась его увидеть рядом с собой утром. Надеялась, что то, что произошло вчера, было не просто из жалости, не потому что так нужно, а потому, что ему этого хотелось. ЕМУ!
Зато теперь уже точно все… Последнее, что держало меня хоть как-то на плаву, не давая свалиться окончательно в бездну самобичевания и морального разлагания, ушло. А чего ты хотела, дура? Ему просто не позволили его человеческие принципы оставить другого в сложной ситуации одного. Он просто умеет сострадать!
Я перевернулась на спину и прикрыла лицо ладонями. Плакать сил больше не было, теперь хотелось кричать. И не из-за этой бредовой операции с Альфредом, даже не из-за Степнова… Из-за того, какая я идиотка!
Надеялась, поверила… Вчера я действительно поверила, слабо, совсем едва, что он может к тебе что-то чувствовать… А ему просто стало жалко… Ему просто стало меня жалко… Ненавижу себя!
В принципе, приступы жалости и злости к себе у меня случаются регулярно. Слава богу, они достаточно скоротечны! Полежав еще минут десять, я немного остыла и даже нашла в себе силы встать.
Подошла к окну, раздернула шторы и настежь открыла фрамугу, впуская в маленькую комнату свежий, насколько он может быть в Москве воздух. За ночь крохотное помещение пропахло перегаром. Хотя, меня это не так уж и сильно смущало. Вообще не трогало! Яркое сентябрьское солнце больно резало заплаканные и опухшие за ночь глаза. С добрым утром, Леночка!
Отвернувшись от окна, так как раздраженные глаза уже начали слезиться, я обошла кровать и присела на скомканное одеяло. Надо было убираться отсюда к едрене фене!
Мой взгляд абсолютно непроизвольно остановился на прикроватной тумбочке. На обороте листа с тем, что может предложить эта крохотная гостиница, и сколько эти предложения могут стоить, было выведено крупным размашистым почерком: «Дождись меня. С.»
Как, оказывается, мало нужно человеку для счастья и как быстро могут вырасти крылья! Я клянусь, даже начало жечь между лапотками! Он просил, чтобы я его дождалась! Значит, он ушел не потому, что выполнил свой долг, моральный, человеческий, учительский, какой там еще?... Он ушел по делам. Тогда, зачем он просил, чтобы я оставалась здесь? Мы могли встретиться и … Кулемина, да какая разница?
Я уже говорила, что Виктор не из тех, кто заставляет себя долго ждать? Нет? Ну, можно считать, что сказала.
Дверь открылась минут через двадцать - двадцать пять после обнаружения мной записки. Усталый, небритый, но все равно очень красивый! Я, как полная и окончательно выжившая из ума идиотка, смотрела на него, не отрываясь. По всем законам мелодраматического жанра я бы должна стыдливо опустить глаза вниз, поджать губы и думать о своем вчерашнем позоре. Ан, нет! Я смотрела на него во все глаза, не робея, не стесняясь! И что скрывать, в тот момент я сама себя боялась! Боялась непонятно откуда взявшейся смелости… Господи, уверенности…
Увидев меня, он только мягко улыбнулся одними уголками рта и присел рядом.
- Привет, - улыбка не пропала, а Виктор посмотрел мне в глаза.
Казалось, это была не я. Мне пришлось даже для верности больно вдавить ноготь указательного пальца правой руки в запястье левой. Нет, я не спала… Нет, я не отводила взгляда!
- Привет! – улыбнулась в ответ.
- Знаешь… - лицо сразу же приняло немного виноватое выражение, - я тут проявил кое-какую инициативу… Не знаю, как ты к этому отнесешься…
Как я к этому отнесусь? Степнов, от тебя – все, что угодно!
- Короче, я тут подумал… На тебя в последнее время много всего свалилось… и Зах…
- Давай к сути! – подбодрила я. Видимые только мной маленькие крылышки за моей спиной уносили мое сознание высоко вверх. Сейчас, здесь, с ним я была счастлива! Как никогда и нигде на свете!
- В общем, я договорился о небольшом отпуске для тебя… - он выжидательно смотрел на меня.
- Отпуск для меня? – это было настолько неожиданно… Я же только начала работать, какой отпуск? Не положено…
- … и для меня… для нас… - тихо поправил он, снова виновато улыбнувшись, - … если, конечно, ты не против…
Скорее всего, в тот момент мое сознание все еще находилось где-то высоко, и, прежде чем я смогла обдумать то, что сказал мне Виктор, тщательно переварить его слова, только и успела, что выпалить:
- Не против!

Не против… Не против?! Боже, неужели это сказала я? Вслух? Да голову мне за такие дела оторвать и собакам выбросить!
Эйфория от предложения Степнова прошла где-то через пол часа после самого предложения, когда Виктор, усадив меня на пассажирское сидение своей машины, стал выезжать с маленькой неудобной парковки. Пришла в себя я только тогда, когда моя машина проплыла перед глазам.
- Не волнуйся, ее отгонят к твоему дому, - прорезал тишину голос Степнова, который, наверное, заметил мой тоскливый взгляд в окно.
Нет, я, конечно, могла предположить, что для людей, работающих в нашей конторе, не составит особого труда привезти автомобиль из пункта А в пункт В, не имея ключей. Но перспектива того, что моя ласточка будет стоять открытой все время моего отсутствия, мне совсем не улыбалась. Хотя, кто знает, возможно, «наши люди» додумались и до того, как ставить транспортное средство на сигнализацию, не имея в руках брелока.
Собственно говоря, я опять начала заниматься своим любимым занятием в последнее время – лукавить самой себе. Все мысли о машине были тщательно взращены в голове с одной-единственной целью – не думать о главном. А главным на тот момент был вопрос: «Каким местом я думала, когда соглашалась на предложение Виктора?»
Моя «крылатость» тут же испарилась, на смену ей пришел здравый смысл. И вот он-то и говорил мне, что после того, как Виктор узнал, что он мне небезразличен, после сегодняшней ночи, ехать с ним вдвоем неизвестно куда и неизвестно насколько было в высшей степени неблагоразумно.
В пути разговаривать с Виктором совсем не хотелось, вернее, моя голова настолько была занята мыслями о самобичевании, что для всех остальных мыслей просто не было места. Поэтому, уже по сложившейся у нас традиции, ехали молча.
Я замечала, как изредка Степнов поглядывал на меня, но, не возносимая более вверх своими крылышками, только сконфуженно отворачивалась к окну.
Я понятия не имела, куда мы сейчас направлялись, но и спросить не решалась. Однако, когда за окном автомобиля стали проплывать все более и более знакомые пейзажи, до меня дошло, что Виктор везет меня к моему дому.
Моя агентская интуиция, хоть и поздно сработавшая, все же не обманула меня. Через десять минут машина остановилась точно у моего подъезда. Вот здесь-то и стали происходить самые необъяснимые вещи. Еще в машине я твердо решила, что ни за что не поеду со Степновым. Мало ли, что может произойти в этом «отпуске». План был до неприличия прост и банален: придумать любую мало-мальски объективную причину, почему я поехать не смогу. Волнений о самой причине не было. Я была бы не я, если бы в экстремальной ситуации, а это была как раз она, не смогла бы найти решения. И только я немного успокоилась, как, выходя из автомобиля Виктора, страх совершенно странным образом стал переплетаться с любопытством. Вот здесь моя уверенность в себе дрогнула!
На смену ей снова пришла решимость. Только решимость узнать, куда хочет повезти меня Степнов. И я была готова подыгрывать ему до тех пор, пока не удовлетворю своего любопытства.
Нарыв в сумке связку ключей, мы вошли в подъезд. Виктор вмиг стал каким-то дерганным. Вообще-то, любой посторонний человек, проходя мимо нас, не заметил бы ничего подобного, но я-то была далеко не посторонним, да и Степнова знала неплохо. Не как облупленного, разумеется, для меня он все еще оставался «человеком в футляре», но перемены в его настроении я различать уже научилась.
Вошли в узкий типовой плохо освещенный лифт. Мое ощущение только усилилось. Он слегка поджал губы и старался смотреть куда угодно, но только не на меня. Было немного странно. Казалось, что мы поменялись местами. Зная, что я останусь дома при любом раскладе, что все козыри сейчас находились у меня в рукаве, я могла без преград разглядывать его лицо, освещенное тусклым светом лампы: искривленные в только ему понятной тревоге губы, щетинистые щеки, и синие глаза. Степнов, что же ты так занервничал?
Только подойдя к квартире, я, похоже, опять потеряла свои лидирующие позиции. Виктор снова стал уверенным в себе, я бы даже сказала, самоуверенным, с такой открытостью смотрели на меня его пристальные глаза. А я… А я снова стала молодым агентом под прикрытием, робеющей от одного лишь взгляда на любимого мужчину девушкой.
Сказать, что эта чехарда с ролями мне не нравилось – не сказать ничего! Поэтому, решив остановиться на чем-то среднем, я отвернулась и стала непринужденно открывать дверь.
- Проходи, - как ни в чем не бывало, жестом пригласила его в свою скромную обитель.
Виктор прошел в квартиру и остановился в коридоре.
- Давай, собирайся по быстрому! Раньше сядем, раньше выйдем!
Ну, ладно! Я, изобразив на лице смиренную покорность, поплелась в комнату. Зашуршала дверцами шкафа-купе, достала походный небольшой чемодан. Что же, антураж готов!
- Вить, а какие вещи-то брать? – спросила я, в нерешительности поглядывая на аккуратные стопки сложенной одежды.
- Побольше теплых бери, осень же, как никак! – донесся голос из коридора.
Он меня решил на север увезти? Нет, я не против всякой там северной живности, и оленей просто обожаю, но вот холод… Мне все меньше и меньше нравилась затея Степнова. Поэтому, не в силах больше тянуть время, я решилась спросить в лоб… А дальше, будь что будет!
- Мы куда едем-то? – беззаботные нотки моего голоса дались мне с большим трудом.
- Тамбовская область, - спокойно отозвался Виктор.
В голове невольно пробежала известная цитата про волка из тех степей. Тамбов? Это еще зачем?
- А что там? – подходя к дверному проему и серьезно смотря на Степнова, спросила я.
- Там? – он пожал плечами, - Да ничего особенного. Родина там моя. Давно не был. Отдохнем, выспимся, да и маме будет приятно, - Виктор ослепительно улыбнулся.
- Что???