ну мини да)) а большой еще не кончился, но будет хорошая)))там осталось1-2 проды....
лови миник))но я не весь кидаю, а вот основную чатсь...там просто можно и не читать начало...галвное эта часть...меня конец прям вообще прет.... Кафе Алехиных располагалось в том же районе, что и наши со Степновым дома. Обычно мы с девчонками не замечали пути к нему. За веселой болтовней мы коротали дорогу. А сегодня мне казалось, что путь бесконечный, и ноги отказываются вести к назначенному пункту. Зачем-то сделала крюк и прошла мимо родной школы. Закрыта на лето, как и предполагается. Должно быть, в ней всего-то и есть пара человек – завхоз и наш охранник, дядя Петя. Кажется, у этих людей не бывает ни выходных, ни отпуска, ни даже спокойных ночей.
Все эти мысли невольно роились в моей голове, когда, пытаясь справиться с волнением, я присела на лавку неподалеку от школьного двора. Перед глазами стали мелькать годы, проведенные здесь, наше знакомство со Степновым и все события последних школьных лет. Наша дружба, переросшая в куда более серьезные и крепкие чувства, помощь Виктора, пока еще Михайловича, в непростых ситуациях. Вспомнились и бесконечные недомолвки и «побеги» друг от друга. Господи, какие глупые мы были! Ведь, по сути, бегали не друг от друга, а от самих себя. Ведь главные решения – они всегда должны придти изнутри, родившись в собственной голове. А в чужую свои мысли не вложишь…
К своему решению – уверенности в том, что буду всегда любить Степнова, - я пришла уже давно. Хотя, признаюсь, честно пыталась замаскировать это от самой себя. Не получилось, и я уже не скрывала от окружающих своей надежды когда-нибудь снова объясниться со Степновым, равно как и ждала того, что он однажды не просто придет, а вернется…
Я не буду утомлять вас описанием вечера. В нем не было ничего сверхъестественного – просто ужин. Ах, да! Ну, конечно же, он подарил мне букет изящных алых роз. Я насчитала девятнадцать полураспустившихся бутонов – видимо, он сравнил их с моей жизнью. Я знаю, что Виктор всегда трепетно относился к моему возрасту.
Степнов пытался завести разговор на тему своего исчезновения из моей жизни. Хотел извиниться и объяснить, какими мотивами руководствовался, когда ушел после школьного выпускного. Но мне уже было плевать на все это. К чему слова? Разве мы в силах изменить прошлое? Конечно, мы можем изменить отношение к нему. Поэтому, стоит ли думать о плохом? Все сделанное нами – это опыт, каким бы он ни был – печальным или хорошим. Нужно вынести правильные выводы и постараться не натворить новых ошибок. А я… Я уже давно простила Степнова. И каким бы ни было наше прошлое, я готова перечеркнуть последний год и начать все с чистого листа.
Единственное, о чем я попросила его - просто быть таким, как прежде: когда между нами не было разногласий. Когда мы были увлечены общими идеями, жили одними эмоциями, не задумываясь о посторонних взглядах, чужих мыслях, об общественном мнении. Ведь было же время, когда нам просто было хорошо друг с другом…
Я не знаю, с чем сравнить сегодняшний вечер… Быть может, со сказкой? Так ведь нет ничего сверхъестественного. Это жизнь – самая простая и вполне банальная. И мужчина – самый любимый и желанный – он реальный. Вот он – только протяни руку - и его тепло станет вполне осязаемым.
Словно прочитав мои мысли, Виктор протянул руку и накрыл ею мою ладонь.
Мы еще в кафе, но ужин давно закончился. Уже растаял нетронутый десерт, остыли чашки с позабытым чаем… Где-то играет музыка, но мне не различимы слова песен… Есть только его глаза – голубые и бездонные – они окутывают меня, и я уже давно тону в их пучине…
- Пойдем домой, уже поздно, – слышу его тихий голос.
Сегодня мы перешли на «ты». А я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Даже смешно. В своих иллюзиях я тысячу раз представляла, как мы занимаемся любовью, но до сих пор мне трудно называть Степнова просто Витей…
- Пошли, - смущенно прошептала я, опуская голову.
Зачем-то ухватила свободной правой рукой чайную ложку и стала ковыряться ею в десерте… Кажется, зашкалившее сердце и учащенный пульс выдали меня с головой – своей правой рукой он едва заметно прикоснулся к моему запястью.
- Ты боишься меня?
Молниеносно вскинула на него взгляд, но не в состоянии сказать что-либо, просто отрицательно покачала головой.
«Ой, дура ты, Кулемина! Это ж надо быть такой простушкой! Он же читает тебя, как открытую книгу!»
Вижу, как он улыбается, завидев мое смущение.
- Пойдем! – переплетаю свои и его пальцы.
«Надеюсь, в моей книге он найдет множество интересных страниц!»
Еще с минуту сидим, не в силах разжать крепкое сплетение рук. Снова бешено бьется сердце. Инстинктивно прикусываю губы и вижу, как его взгляд останавливается на них. Кажется, сердце вообще остановилось… Боже, как вынести эту муку, – я готова броситься ему на шею и целовать до потери пульса…
Все остальное – словно в тумане… Пешая прогулка домой. Утомительная жара, кажется, полностью поглотила кислород. Дышать практически нечем. Или это от любви, вновь вспыхнувшей ярким пламенем, тяжело вздымается грудь? Я уже ничего не осознаю. В голове одна мысль: лишь бы снова не покинул. Хотя, вряд ли… Я замечаю его томные взгляды, которыми он раздевает меня. А еще смешно закусывает нижнюю губу. Впрочем, я ничуть не лучше. Наверно, со стороны мы оба смотримся смешнее некуда – два взрослых человека, а ведем себя словно юные подростки. Да и они, наверно, действуют гораздо смелее и решительнее.
Неожиданно невесть откуда возникло легкое дуновение прохладного ветерка. А мы замедлили свои шаги – так хотелось, чтобы дорога домой не кончалась. Нет, не так, - попросту боялись расстаться там, у порога чьего-либо дома, поскольку обоих еще мучили сомнения…
Ноги сами собой привели нас к школе. Рассмеялись. Кому рассказать – не поверят ведь! Ну что мы, глупые, там забыли? Мы и сами ничего не понимали. Спортсмены, – легким прыжком преодолели невысокий забор и устроились на одной из многочисленных лавочек на школьном дворе. Уселась поперек лавки, забравшись на нее с ногами. Перекрестила их и замерла в ожидании действий Степнова. Ему ничего не оставалось делать, как сесть, подобно мне, поперек скамейки. Лицом к лицу. Правда, дистанцию заметно сократил. Мои согнутые в коленях ноги – единственное, что разделяло нас.
Разговоры ни о чем и обо всем одновременно. Счастливые воспоминания прежних лет. Рассказы о том, как и чем жили последний год: я рассказывала о своей учебе, выступлениях и большом концерте в Лужниках; он – о работе над книгой. С разговора о романе вдруг перешли к главному – нашим чувствам.
- Скажи, - путаясь в словах, спросила о самом волнующем, - эта книга о нас?
Даже в темноте заметила, как заблестели его глаза.
- Да, Лен, - услышала его полушепот, - я написал ее на одном дыхании, думая о тебе.
Снова учащенное биение сердца в груди. Осторожным, но в то же время ловким движением выпрямила и развела ноги и, приблизившись, обхватила его ими в поясе. Заскользила руками по мужским плечам, долго всматриваясь в его глаза. Провела ладонью по чисто выбритому лицу. Нежная кожа пальцев ощутила впадины носогубных складок, более мелкие морщинки на щеках, – это от смеха. Он так любит улыбаться… Мой милый… Мой…
Дыхание Виктора совсем близко, оно завораживало. Обвела взглядом его лицо и остановилась на чуть приоткрытых губах. Поцелуй… Он тоже сродни первому. Тот, нелепый, от собственного отчаяния, не в счет. Я тысячи раз себе представляла, каким он будет, по-настоящему первый. Тот, что должен случиться по обоюдному желанию, чувственный, нежный, трепетный…
Неожиданно раздались раскаты грома. Дрогнув, прижалась вплотную к мужчине, ощутив, как широкие горячие ладони легли на мою спину. Моя грудь коснулась мужской груди и от этого прикосновения, подобно разряду тока, по телу прокатилась дрожь. Резкий поток холодного ветра окутал нас с ног до головы. И вот уже одной рукой Виктор крепко прижал меня к себе, а второй нежно прикоснулся к моей щеке.
Боже, как уютно в его ладони!
От умиления я на миг прикрыла глаза и в то же мгновение почувствовала, как мой рот накрыли его теплые губы… От одного нежного прикосновения прогнулась, как кошка, и еще сильнее прижалась к Степнову. Впрочем, куда уж сильнее. Между нами, казалось, воздуху негде было просочиться. Кольцо моих рук сомкнулось на его плечах. Впилась в губы столь неистово, как будто хотела вынуть из любимого человека душу, отдав взамен свою. Накопленные с годами чувства рвались наружу, и не было никаких сил, чтобы сдержать их.
Внезапно стал накрапывать мелкий дождик. Снова раздались раскаты грома, и уже через минуту с неба мощным потоком полилась вода. Со стоном оторвавшись друг от друга, вскочили со скамейки и побежали под школьный козырек. Дождь не испортил нам настроения. Мы хохотали, как дети. В принципе, уже промокшие, мы бы могли остаться и под открытым небом, но… Жажда новых поцелуев поглотила нас. Едва отдышавшись от короткого, но стремительного забега, вновь слились в поцелуе. Успевшие хорошенько вымокнуть, слегка продрогли и окунулись в крепкие объятия друг друга. Мокрая одежда раздражала, поскольку сковывала движения и не давала рукам пробраться под нее. От этого руки лишь усиливали объятия и жадно исследовали тела поверх мокрой ткани.
На мгновение Виктор оттолкнул меня от себя. Волна непонимания поднялась во мне, перемешиваясь с непонятной горечью. Я не могла понять причину столь неприятного для меня действия. Но, проследив за взглядом Степнова, тут же успокоилась. Его глаза жадно изучали мою грудь. Мокрый хлопок не скрывал замысловатого кружевного узора, равно как и небольших твердых горошинок груди. То ли от холода, то ли от нахлынувшего желания, грудь напряглась и уже открыто призывала к тому, чтобы ее согрели жаркие мужские губы.
Перехватывая взгляд, в котором остро читалось желание, сорвала короткий, но глубокий поцелуй, давая понять, что горю сейчас не меньше его. Я ухватила Виктора за руку и уверенно тронулась с места. Но тут же была остановлена мужчиной. Он резко притянул меня к себе, крепко прижал к своей груди и, глядя в глаза, уверенно сказал:
- Ленка, я люблю тебя!
Кажется, в тот миг земля уплыла из-под ног. Вы, наверно, поймете меня, - порой случается такое, когда меньше всего думаешь о какой-то вещи, которая еще утром казалась тебе смыслом всей жизни. С которой просыпаешься, чистишь зубы, ешь, работаешь, засыпаешь… Словом, живешь с какой-то мыслью и четко осознаешь свою острую потребность в чем-то. И вот наступает миг, когда перестаешь думать о наболевшем…
Меньше всего сейчас я ожидала услышать слова любви. Те, о которых даже боялась думать. Я готова была отдать полжизни ради одной ночи со Степновым. Без каких-либо обязательств, без права на дальнейшие отношения. Да что там говорить – даже без чувств! Пусть это всего лишь страсть – я согласна даже на нее. Но вот любовь… Сказать, что я растерялась, - значит, не сказать ничего.
- Вить, ты что? – изумленно спросила я, чувствуя, как от неожиданности бессильно опустились руки.
- Я люблю тебя, Лен. Что тут непонятного? – теплая улыбка синих глаз.
- Но… - слова по-прежнему застревали где-то в горле.
- Не говори мне ничего. И ответа я у тебя не прошу. Просто знай.
Вспышка молнии и новый раскат грома отрезвили меня. В коротком отблеске я успела различить горечь отчаяния в степновских глазах.
- Витька, родной, - чувства вновь вспыхнули во мне с прежней силой, - ну как же я могу молчать, когда я уже написала тебе сегодня о самом важном! Там, на диске. Я люблю тебя!
Я повисла на шее у Степнова, чувствуя, как в его груди набатом бьется счастливое сердце.
- Глупенький, как ты мог подумать, что я тебя разлюбила!
- Девочка моя, - прошептал в ответ Виктор.
И уже, не говоря ни слова, крепко зажал мою ладонь в своей, и мы резво бросились бежать в сторону его дома.
Мы вымокли до нитки, пока добрались до квартиры Степнова. Вода стекала с нас ручьями. Но нас не заботил не внешний вид, ни дискомфорт сковывающей одежды. Едва ввалившись в квартиру, стали рьяно срывать друг с друга одежду.
- Надо принять душ, хоть немного согреться и ополоснуться.
- Ты замерз? - шепчу в коротких паузах между поцелуями. – Тогда в душ при одном условии – вместе.
Вижу, как в его расширенных зрачках с новой силой вспыхивает огонь желания.
До ванной комнаты добрались уже практически обнаженные – лишь мокрое белье скрывало от наших взоров самое сокровенное. Не в состоянии унять дрожь – не то от холода, не то от предвкушения предстоящего – осторожно освободила Степнова от последней детали одежды. Позволила ему обнажить себя. Крепкие объятия уже под горячим дождем рассеивателя… Ставшие вмиг сверхчувствительными ладони исследовали тела друг друга, губы срывали один за другим страстные поцелуи. Моя грудь впервые познала ласку мужских рук, отчего внизу живота возникло приятно тянущее, доселе неведомое чувство…
Я уже не помню, когда закончились объятия в ванной, и как мы переместились в спальню… Все было словно в тумане. Первое, что слегка отрезвило меня – запах его постели. Чистые простыни хранили едва уловимый аромат степновского одеколона. Такой родной и до боли знакомый запах. От этой столь приятной мелочи вмиг стало тепло и уютно на душе.
Виктор накрыл меня своим телом. Он еще пытался держать свой вес на локтях. Но делал это с большим трудом – трепетные, чуть шершавые ладони ласкали мое лицо. Я вновь всматривалась в его глаза и не могла насытиться этой прозрачной глубиной его озер. Хотелось утонуть в них, раствориться, погибнуть и вновь воскреснуть. Я была уверена, что он способен сотворить такое чудо…
Вновь прикоснулась к его губам, изливая всю свою нежность. Поцелуи вновь стали чувственными, щемяще – нежными, сладкими. Поняла, что не в состоянии больше ждать. Я уже успела прорасти в него корнями за этот вечер. Осталось оплести своими ветвями все его существо и, наконец, впустить в себя его ростки…
Мои руки заскользили по его плечам и крепко обвили шею. Продолжая целовать чувственные мужские губы, чуть приподняла бедра и слегка подтолкнула мужчину наверх, давая ему понять, чтобы он приподнялся. В короткие доли секунды успела развести в стороны свои бедра и, отдаваясь на волю неведомым мною инстинктам, опоясала Виктора своими ногами. В ту же секунду почувствовала тяжесть его тела на себе. Сильные мужские руки неистово гладили мои бедра, горячее дыхание обжигало впадинку у правой ключицы. Я чувствовала твердую мужскую плоть у своего лона и уже готова была кричать от этой, кажется, нескончаемой пытки.
- Я хочу тебя, - слетело с моих губ.
Степнов приподнялся на одном локте, по-прежнему, придавливая меня своими бедрами к постели. Едва заметное движение, и я уже чувствую жар его плоти у самого входа.
- Первый? – коротко спросил он, элементарно боясь причинить мне боль.
Но мне не страшно. Слишком долго я этого ждала, чтобы бояться…
Отрицательно кинула из стороны в сторону в ответ на его вопрос. Увидела смятение на его лице. Не ожидал. Глупенький...
И тут же поспешила успокоить, поясняя:
- Единственный…
Одна секунда - моя успокаивающая улыбка, вспышка счастья и облегчения в его глазах, одновременный глубокий вдох и… одно мощное проникновение…
Секундная вспышка боли. Невыносимо сладкой, тихо сменяющийся удивительным чувством наполненности и бесконечного единения. Короткий судорожный всхлип переродился в чувственные стоны. Движения в такт разгоряченным сердцам, одно жаркое дыхание на двоих – из губ в губы…
Мне трудно сейчас что-либо вспомнить из событий той ночи. Только обрывки воспоминаний… Памятуя о предохранении, успел выйти за секунду до своего финала… Потекли долгие минуты, давая возможность отдышаться и придти в себя. И вот уже поистине мой мужчина вновь пустился в путешествие по моему телу, исследуя губами все потаенные уголки… Его трепетные ласки, подарившие мне первое в жизни наслаждение, возносили меня на собственную вершину блаженства…
Под утро мы уже не могли остановиться для того, чтобы прерваться. Едва сдерживая себя, чтобы не сорваться, помню, как вывалила содержимое своей сумки на стол неподалеку от кровати. Среди множества мелочей, в числе которых, конечно же, была книга Степнова, а так же пара наших дисков с автографами всех «ранеток», была упаковка предусмотрительно припасенных мною презервативов.
Долгая прелюдия закончилась сплетением тел уже на рассвете. Измученные ласками, мы едва справлялись с тем, чтобы не провалиться в глубокий сон. Мне едва хватило сил, чтобы на цыпочках проскользнуть к окошку и отворить узкую створку, дабы впустить в комнату свежий утренний ветер. С наслаждением нырнула в теплую постель к самому любимому, единственно желанному мужчине на свете, утопая взглядом в его счастливой улыбке. Проходя мимо столика возле кровати, заметила, как дуновение ветерка распахнуло мягкую обложку книжки моего автора, обнажив при этом надпись «По-прежнему люблю... Искренне твой Виктор». Куча мала, вываленная из моей сумки, вдруг покосилась, - в самом низу, как колеса, поехали узкие цилиндрики помады и туши для ресниц. Уже сквозь сон мы едва различили глухой стук пластика – на пол свалился один из дисков, на котором ярким маркером светилась подпись: «С любовью от Ранеток» и разноцветными пятнами светились наши автографы…
Засыпая, я вдруг вспомнила, что еще прошлым утром вела отсчет своего одиночества - один год, один месяц и 21 день… Уткнувшись носом в ложбинку между плечом и щекой Виктора и зарывшись пальчиками в мягкие волосы на его груди, радостно втянула ставший уже давным давно родным запах его тела. Нет, сегодня не двадцать второй день после года и одного месяца расставания, - уже наступил первый день новой, счастливой жизни…
