| brOOklYn_girl | Дата: Понедельник, 25.07.2011, 20:39 | Сообщение # 2 |
Старожил
Группа: Проверенные
Сообщений: 1469
Награды: 106
Репутация: 308
Статус: Offline
|
Не моя правда, не моя красота.
Не мое право, не моя правота.
Встав в цемент по колени, я не мыслю побег.
Тут не будет падений и не будет побед.
Т.Зыкина «Успокоиться».
***
«Так получилось»
Этой знакомой каждому фразой можно объяснить практически все: от неожиданного успеха до нелепой случайности, от героического подвига до жестокого убийства. Благодаря простоте и банальности эти слова считаются универсальным объяснением, всеобъемлющим ответом на все вопросы. Не знаете что ответить или не хотите отвечать – не важно. И только если тому, кто вас о чем-либо спрашивал, на вас не наплевать, он не удовлетворится этим. Последует вопрос: а как «так получилось»?
И добро пожаловать в тупик.
***
Пролитый стюардессой на джинсы кофе еще больше испоганил и без того мерзкое настроение. Через несколько минут объявят посадку в Москве, а Лене кажется, что ждать нужно еще как минимум несколько лет. Ужасно надоело притворяться спящей, но по-другому никак: лучше спасительная темнота, чем участие в дотошном разборе достоинств и недостатков очередного Анькиного «милого зайки» на этот раз из Португалии, о котором она трещит весь полет. Жаль, что нельзя заткнуть еще и уши. Тогда бы не пришлось слышать, как девчонки понижают голос, если разговор случайно касается самой Лены или их звуковика. Догадываются: что-то произошло, но не знают, что именно. В любом случае на них ей сейчас точно наплевать.
«Домодедово», как и все остальные аэропорты мира, привычно гудит словно растревоженный улей. Люди, спешащие, счастливые, слоняющиеся без дела в ожидании рейса, ужасно раздражают Лену. В последние несколько дней ее раздражало абсолютно все: от наставлений продюсера перед концертом до Женькиного сопения на соседней кровати. Но больше всего ее выводят из себя сочувствующие взгляды подруг в ответ на ее очередную грубость. И эта фраза, оброненная вчера Наташкой: «Мы понимаем, тебе сейчас нелегко…». К счастью для них, понять ее состояние не может ни одна. Тогда какое они имеют право лезть ей в душу? И какое, к черту, «нелегко»?
Телефон молчал уже три дня. Ее собственная гордость была задушена чувством вины уже к середине первого дня, но механический голос в трубке бесстрастно поведал Лене очередную банальность, мол, абонент «не абонент». Потом еще пятьсот раз одно и то же. Внутри как будто кто-то спустил в канализацию все чувства, оставив скользкую и липкую пустоту, от которой хотелось выть. Видимо, мир решил свести ее с ума. А она и не сопротивлялась.
С «ранетками» они настолько устали друг от друга за время тура, что распрощались прямо в самолете. Паспортные формальности пройдены, осталось выловить с ленты свой чемодан. Глаза в пол, быстрые шаги по направлению к катающемуся по кругу багажу. Не хватало еще искать взглядом и не увидеть среди встречающих Витю. Несмотря на то, что Степнов сказал, что не приедет в аэропорт, никто не запрещает надеяться на обратное. Жаль только, что надежда медленно умирает с каждым шагом к выходу.
Такси, подъездная дверь, лифт, ключи.
Пустая квартира как будто чужая. Лена чувствует себя не вправе здесь находиться, но пока сбрасывает кроссовки и снимает куртку, бурчит себе под нос, что ерунда это все. Мучает жажда, как в пустыне в полдень. Проигнорировав гостиную, плетется на кухню, где жадно глотает воду прямо из чайника. Мелькает мысль, что этой воды мало… Вот бы поплакать. Со слезами, по капле, солеными ручейками, вышло бы все: сомнение, отчаяние, вина, все, от чего она мечтает избавиться. Но вместо этого идет принимать душ. Ей хочется верить, что вода смоет все свидетельства ее падения и связанные с этим сожаления и угрызения совести.
После душа чистит зубы, глядя на отражение в запотевшем зеркале. Кто в нем? Должна отражаться она, но нельзя определить наверняка: слишком плотно пар покрывает поверхность, а мелкие капли, стекающие вниз, еще больше размывают и без того нечеткое изображение. Нечто бесформенное, мутное, расплывшееся, имеющее только очертания Кулеминой Лены.
Какое содержание, такая и форма.
Протирает полотенцем зеркальную поверхность. Перед выходом из ванны еще раз смотрит на свое отражение. Все как всегда. Как всегда…
Звяканье ключей в прихожей застает ее врасплох. Два шага до коридора, чтобы своими глазами увидеть хмурого Степнова, споткнувшегося о ее все еще стоящий у двери чемодан. Легкая куртка, блестящие от дождя волосы и изрядно помятые герберы в руках.
И что дальше? Лене одновременно хочется и кинуться ему на шею, и развернуться и убежать.
- Ленка… приехала, - произносит негромко, как будто сам не верит в то, что она рядом. Как можно было забыть эту нежно-радостную интонацию его голоса?
Три шага до порога, где стоит Виктор. Три самых длинных шага.
Плевать, что не имеет права смотреть ему в глаза. Важнее то, что ноги держат ее не слишком хорошо, да что там – колени попросту подгибаются. Чувствует его руки на своей спине и с удивлением обнаруживает себя, обнимающей его за пояс.
- Ленка, моя Ленка… - Как приятно, когда он гладит по волосам. – Приехал в этот несчастный аэропорт и опоздал. Ты, наверное, уже уехала. Видел только Алехину с семьей, она сказала, что не знает, где ты. Все опять через одно место получилось.
- Почему трубку не брал и сам не звонил? – Нет, голос хрипит совсем не от приближающихся слез.
- Раздолбал телефон, Ленок. - Улыбается в макушку, в то время как ее истерика готова вот-вот выплеснуться наружу.
« Ленок». - Куда делись времена, когда он только так ее и называл?
- Прости дурака, наорал тогда по телефону. - Ей кажется, или он извинился не так, как обычно это делал в последнее время? Не сквозь зубы, а искренне. Смотрит на нее с таким раскаянием и доверием в глазах, что ей хочется переломать себе все пальцы. А Витя просто целует ее. Её руки стремительно взлетают вверх, обнимают его за шею, она прижимается к нему всем телом и целует, целует, целует. Целует до боли в губах, задыхаясь, не слыша и не ощущая больше ничего, кроме неистового биения сердца в его сильной груди.
Поздний ужин проходит почти без участия еды. Слишком о многом нужно поговорить и еще о большем помолчать. Время от времени Лена врет и весело улыбается. А Виктор отводит взгляд, как будто это он говорит неправду.
- Ты чай будешь или кофе?
- Мне все равно, Вить. Честное слово, мне так все равно, что ты даже представить себе не можешь.
Обнять его сзади, прижаться каждой клеточкой, уткнувшись носом в спину, как будто она маленькая девочка. Раньше она так и представляла себе их отношения: он - уставший от жизни, но еще молодой мужчина, и она - почти девочка, которая возвращает ему радость и веру в светлое будущее. Он будет обожать ее, а она будет с ним всегда, как говорят в слащавых фильмах, «в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии», ну и так далее, по списку.
На деле же вышло по-другому.
Он считал, что она слишком юная, чтобы он мог на нее положиться. Она была уверена, что он слишком много берет на себя, решая за двоих. Идеальное противоречие. Удивительно, что они до сих пор вместе. И невозможно представить жизнь друг без друга.
Когда время переваливает за два часа ночи, они решают идти спать. Многообещающий поцелуй, и Виктор скрывается за дверью ванной. Чувствуя себя как никогда бодрой, Лена пытается хоть часть вещей из чемодана раскидать по полкам шкафа. Когда они лежат на своем месте, ей спокойнее. Она не сразу замечает конверт на одной из Витиных полок.
Два билета на рейс Москва – Анталия. Дата - 13 октября. А они задержались в туре до пятнадцатого, вместо того чтобы вернуться двенадцатого, как было запланировано. И она сообщила об этом Вите постфактум… Лена чувствует, как сердце бухает где-то в районе желудка. Кусает губы - больно. Муторное, мучительное ощущение дежа вю захватывает ее, перемешивая мысли в один огромный клубок. Кажется, что теперь они похожи на червей, длинных прозрачных червей, и внезапно приходит желание проснуться – такое сильное и острое, что она пугается того, что на самом деле не спит. Хочется вырвать, вытошнить эти воспоминания вместе с чувством вины и брезгливости к себе, бегущем по венам вместо крови. Сама того не желая, сделала ему очень больно.
Услышав шаги в соседней комнате, поспешно кладет на место неожиданную находку.
Третий час ночи. Нужно спать. Нужно успокоиться. Нужно не думать.
Виктор ложится сзади, обнимает ее, обволакивая теплом и родным запахом. В носу неожиданно начинает хлюпать, а глаза увлажняются. Как аллергия…
- Ты, наверное, устала, вымоталась сегодня? – В противовес словам горячая ладонь, пробравшись под футболку, призывно поглаживает живот девушки.
Лена цепляется за эти слова, как за спасительную соломинку. Будто та способна выдержать вес ее тела.
- Да… устала. Я устала. Глаза закрываются… Давай спать. - Ведь никому не будет лучше, если она не заснет сейчас. В том числе и ей самой. Ее душат слезы, но все-таки сон потихоньку обволакивает ее мягким облаком, веки тяжелеют и Лена засыпает.
***
…Она смотрит в зеркало, но вместо ее отражения в нем - неясная тень. Резко оборачивается и в полумраке комнаты видит улыбающегося Виктора. Но что-то не так. Он делает шаг к ней, и Лена осознает – она его боится. Что-то ужасно зловещее есть в чертах любимого лица. Ненатуральная улыбка больше напоминает хищный оскал, как будто уголки рта пришиты к щекам, чтобы Витя всегда улыбался. Улыбался, несмотря ни на что… Сердце бьет барабаном, оглушительный стук отдается в ушах, и слов, что произносит мужчина, не слышно. Паника и страх текут по венам, заставляя каждую клеточку тела трепетать от ужаса. Сильная мужская рука крепко сжимает подбородок девушки, не давая ни малейшей возможности прервать зрительный контакт. Глаза в глаза. Улыбка наводит ужас. Он всё знает.
- Да или нет?
Что ей нужно на это ответить, ведь сути вопроса она не знает? Какое-то первобытное чувство интуитивно определяет правильный ответ. И подсказывает, что его нельзя произносить вслух. «Нет!» - Лена захлебывается этим криком внутри себя. Он проходит по всему телу, выплескиваясь через полуоткрытые губы еле слышным шепотом:
- Да…
Не смогла ему соврать. В глазах Виктора мгновенно появляется та самая злоба, которую обычно называют животной, но которая на деле свойственна лишь людям. Ноздри его носа раздуваются, словно он пытается унюхать неискренность. А она пахнет, еще как пахнет. Воняет, можно сказать, ложью и предательством. Лена крепко зажмуривается, как всегда делала в детстве, когда боялась темноты. Ожидает удара, криков, чего угодно, но не тишины. Она пугает до спазмов в желудке, от нее волосы встают дыбом, и хочется самой себе вырвать язык за то единственное сказанное слово. Открывает глаза, но кроме нее в комнате никого нет. Только осколки разбитого зеркала блестят на полу.
***
Лена садится на постели, хватая ртом воздух. Сердце бешено... бьется? Стучит? Колотится? Этому нет определения. Темный сон, пробирающий до дрожи, запомнившийся, что парадоксально, до малейших деталей. Витя спокойно спит рядом. Это хорошо, значит она не кричала. Голова раскалывается. Лена дотрагивается до лба, охваченного жаром, – так и есть, в испарине.
Когда уже эта гребаная ночь закончится? Днем не думать получается намного легче.
Желтый свет уличных фонарей освещает комнату достаточно для того, чтобы видеть, но недостаточно для того, чтобы как следует разглядеть. Лена не отрываясь смотрит на Виктора и вдруг понимает, что надо делать. Она затолкает поглубже внутрь себя готовое в любой момент сорваться с языка признание в предательстве, чтобы оно сгнило там и не смогло отравить жизнь самому важному для нее человеку. Будет медленно умирать сама, но не выпустит яд наружу. Ради общего блага. Ради его блага.
Повинуясь внезапному порыву, дотрагивается пальцами до его щеки, проводит по ней, едва касаясь. Виктор открывает глаза и непонимающе смотрит на нее, еще окончательно не проснувшись.
- Что такое? – шепчет.
- Сон плохой. - Наклонившись над ним, выдыхает в самые губы: - Хочу к тебе…
Самое главное – осознать, убедить себя, что он рядом, что он с ней. Медленный, ленивый поцелуй постепенно превращается в обжигающий. Прервавшись на мгновение, Лена стягивает с себя футболку и запускает руку под резинку его пижамных штанов.
Ее тело по-прежнему охвачено жаром, но в этом уже нет ничего неправильного. Чувствует его руки на своих бедрах и задает еще более бешеный темп, держась за спинку кровати. Ловит ртом раскаленный воздух, захлебывается от нахлынувших ощущений. Вот бы он и в этот раз издал тот звериный рык, который ей так нравится…
Наслаждение затапливает ее сознание, не оставляя в голове ни единой мысли. Она восхитительно пуста. Лена опускается на грудь Виктора, прижимается к ней щекой, слушает, как бьется его сердце. Он гладит ее по спине и невпопад произносит:
- Я тебя тоже.
Разве она что-то говорила?
На мгновение ее посещает мысль, что это неправильно, что так не должно быть. Нельзя полностью жить другим человеком, жить в нем, тем более после предательства. Должна быть где-нибудь спрятана спасательная шлюпка, чтобы выплыть в случае нового шторма, не захлебнуться. Лена с чувством посылает эту мысль к чертовой матери. Не надо ей ничего. Ее голова снова на его груди, размеренные удары сердца убаюкивают лучше любой колыбельной.
Лена засыпает, а Виктор еще долго лежит неподвижно, боясь пошевелиться.
Скажи, не молчи...  Комментарии 
|
| |
| |
) 
