|
Вне Игры
|
|
| Бестия | Дата: Пятница, 15.03.2013, 17:28 | Сообщение # 31 |
Старожил
Группа: Проверенные
Сообщений: 1273
Награды: 178
Репутация: 595
Статус: Offline
|
***
Онемевшие пальцы с силой сжимали в руке телефон, который вот-вот должен был треснуть от такого напора. Он сидел в своем зале, не в силах поверить в происходящее. Длинные холодные гудки заставляли провода покрываться инеем от сквозящего в них равнодушия. Это было просто невозможно. Она впервые не ответила на его звонок. Просто взяла и не ответила. Первое, что пришло в голову Виталия это то, что с ней могло что-то случиться, но черно-белая картинка на мониторе, где светловолосая девушка лежала на кровати, говорила об обратном. С ней всё было в порядке. Она лежала на правом боку, её глаза были открыты, а ресницы время от времени касались друг друга. Он просто смотрел на неё, готовый кричать во весь голос о том, что он здесь. Что он безумно хочет услышать её голос и поговорить. Она ведь не могла. Не могла из-за простой обиды не поднять трубку. В данной ситуации это было просто глупо. Они должны держаться друг друга, что бы ни случилось. На повторный звонок Виталию не стоило и надеяться. Колычев никогда и никому не дает второго шанс, и он не исключение.
Виталию не сразу удалось прийти в себя. Он был словно опустошен. Пять дней тренировок, два раунда, шесть минут на ринге, море крови и всё впустую. Он ведь так ждал этого звонка. Он для него дышал. А сейчас… Как ему быть сейчас?
- Мне надо видеть моего сына, - твердым тоном выдвинул свое требование Виталий, которому сейчас было просто не за что ухватиться.
- Ещё два боя и у тебя будет такая возможность, - ответил Колычев на его внезапное, но вполне ожидаемое заявление.
Забрав телефон, он молча покинул помещение, оставив Абдулова одного. Ещё два боя… И сколько их ещё таких будет? Это замкнутый круг, из которого нет ни входа, ни выхода. Это запертая клетка, где по углам лишь четыре каната. Это длинный запутанный лабиринт, по разным частям которого они были раскинуты.
Очередная доза обезболивающего сбила Виталия с ног. Он сам не заметил, как провалился в глубокий сон, вымотанный за сегодняшний день. У него даже не было сил на то, чтобы раздеться, поэтому он свалился на маты прямо в толстовке. Он устал, ему нужен был отдых, иначе его организм восстанет против него и ему станет ещё хуже.
Впервые за всё последнее время Виталий проспал до самого обеда, а проснулся он лишь от того, что кто-то обливал его холодной водой. Проснувшись в ту же секунду, он, открыв глаза, резко сел. Это была Виктория, которая стояла прямо перед ним, натянув свою обычную маску нахальства на лицо.
- Завтрак, - сказала она, глотнув воды из бутылки, из которой секунду назад поливала лицо мужчины, чтобы он, наконец, проснулся.
Вид у него был весьма помятый. Взъерошенные волосы, синяки под глазами, не до конца зажившая ссадина на губе и покрасневшие глаза. После слов Виктории он перевел свой усталый взгляд на поднос, который стоял возле него. Желудок тут же жалостно заскулил от голода. У него не было ни сил, ни желания чем-либо отвечать на такую наглость со стороны девушки, поэтому Виталий просто дал ей уйти, а сам взялся за еду, которую поглощал с таким аппетитом и жадностью, словно не ел несколько дней подряд.
Сегодня счетчик снова был обнулен перед предстоящим боем. Каждый раз он словно начинал всё заново, но не всегда для этого находились силы. На этот раз Виталий стал тренироваться с ещё большим рвением в желании поскорее осилить следующую ставку.
И снова невыносимое напряжение одолевало мужчину, который несколько дней подряд не отходил от боксерской груши. Весь день он перемещался с одного конца зала к другому. Пресс, отжимания, удары, прыжки, подтягивание, штанга, беговая дорожка, обезболивающее. И снова всё по кругу. Всё это накаляло с каждым днем, заставляя кровь закипать в жилах, так что следующий свой поединок Виталий выиграл без особых усилий. Он словно подсел на эти бои и уже сам начинал ждать того момента, когда снова выйдет на ринг. В нем проснулся азарт, который поджигался изнутри. Следующий его звонок снова остался без ответа. Пустота, разраставшаяся внутри, уже не помещалась в его грудной клетке, так что он просто сорвался. В тот же день он, не в силах сдержать себя в руках перевернул все снаряды, устроив настоящий погром. Он расхаживал по залу подобно разъяренному тигру в своей запертой клетке, рыча от безысходности. Он терял точку опоры, за которую держался всё это время, и это заставляло чувствовать его совершенно потерянным. На следующий бой Виталий вышел на ринг разъяренный как никогда раньше. Его противнику здорово не поздоровилось так, что его уносили с поле боя на носилках. Он был просто взбешен до последней крайности, и это заставляло его кипеть, взрываясь внутри огненными вулканами.
Колычев, как и обещал, предоставил Виталию возможность увидеть своего сына, но только на видеозаписи, где он играл с чужими игрушками. Выглядел он неплохо. Было видно, что за ним хорошо смотрели, одевали, кормили, причесывали и не давали скучать. В кадре часто мелькали чьи-то женские руки и незнакомый голос, который разговаривал с Ромой доброжелательным тоном. Скорее всего для него специально наняли няню, которая присматривала за ним и днем, и ночью. По детскому выражению лица плохо можно было разобрать, осознает ли он в полной мере, что происходит вокруг. Но одно было ясно точно – ему не хватает родителей. Каждый день он задавал всего один вопрос – когда за ним придут мама с папой.
«А мой папа скоро придет?» - гулким эхом отдавался в ушах детский голос, когда Виталий с жадностью всматривался в изображение своего сына на экране. Этот голос преследовал его и после, когда он мучился бессонницей длинными одинокими ночами.
Бой за боем Виталий укладывал своих соперников, не оставляя им ни единого шанса на выживание, а она по-прежнему не отвечала на звонки. Но он мог один раз в две недели наблюдать за ней ровно минуту со стороны, также как и за Ромой. Они остались лишь на экране монитора, сквозь который ему не раз хотелось просочиться. Он по-настоящему озверел за это время, гонимый вперед своей лютой яростью. Прошло уже целых два месяца с тех пор, как он в первый раз вышел на ринг и за это время он успел заметно измениться. Его голубые глаза сквозили ледяным хладнокровием. В его взгляде появилось что-то звериное, что заставляло его соперников заметно нервничать ещё до первого сигнала конга. Он почти не чувствовал своих пальцев, которые превратились в стальные кулаки. С каждым его выходом на ринг толпа ревела, приветствуя своего кумира. И этот разгневанный зверь стал ярым нокаутером, который не жалел своих врагов. Он стал жесток, не прощая промашек соперникам. Он стал опасен, готовый уложить любого, кто бросит ему вызов. В его графе поражений стояла стойкая и впечатляющая цифра ноль, которая радовала Колычева, позволяя ему загребать деньги лопатой. Виталий Абдулов и, правда, оказался для него настоящим джек-потом, который приносил ему немыслимую удачу на ринге. Он готов был уложить соперника на пол из любых положений. Ринг стал для него настоящей ареной, где он чувствовал себя Гладиатором, для которого просто не было ничего невозможного. Он прослыл маэстро ринга, который играл свои великолепные партии без нот. Он бил все рекорды по количеству нокаутов. Джеб, снова джеб, хук, апперкот – бум! И его соперники падали на помост ринга, поверженные этим жестоким зверем. Он летал по рингу, а его перчатки мелькали словно пули, попадая точно в цель. Его именовали новым Королем Ринга, который не знал ни жалости, ни пощады. Он стал новым «мясником», который превращал своих жертв в мешок с костями и мясом. Его победы были настолько внушительные, что многие начали предполагать, будто у него под кожей не мышцы, а сталь. Ярость застилала его разум, но он всегда помнил о том, зачем он здесь и что ему нужно делать. Семьдесят килограмм злости и ярости сбивали с ног одним четким ударом. Его боялись, им восхищались, его возносили на самые высокие пьедесталы. У него была цель, и звали её Джо Луис. За победу над ним была назначена самая высокая сумма с таким количеством нулей, что волосы невольно вставали дыбом. Это был настоящий куш для Колычева, который уже мысленно представлял, как эта немаленькая сумма будет перечислена на его личный счет. Это была конечная точка, по достижении которой всё вернется на свои места. И до нее Виталию оставалось всего несколько шагов.
- Верните мне моего сына! Слышите?! Скажите мне хоть что-нибудь! – разрывалась разгромленная палата от сорванных криков девушки, которую вот уже два часа никто не мог утихомирить. Она кричала, вырывалась, дралась и сходила с ума от отчаяния. Бороться было бесполезно, и в итоге она осталась одна, запертая в этих четырех стенах, пока охранник, оставив её, бросился на поиски дежурной медсестры.
- Пожалуйста! Умоляю! Умоляю…Я больше так не могу…- сквозь безудержные рыдания скулила она, лежа на полу рядом со сваленной капельницей среди этого хаоса. Постельное белье валялось на полу, падая со свисающего с кровати матраса, по комнате витали белые перья выпотрошенной подушки, которую она просто разорвала в клочья, стулья были перевернуты, а с зарешеченного окна свисали порванные шторы. На правой руке вдоль вены виднелась царапина, из которой сочилась кровь. Она просто вырвала иголку из своей руки, отшвырнув от себя капельницу, которая тут же с грохотом свалилась на пол.
Она сильно изменилась. В этой отчаянной девушке, всё тело которой била мелкая дрожь, вряд ли можно было узнать прежнюю Лену. Её светлые волосы потеряли прежний блеск, кожа приобрела болезненно-бледный оттенок, под глазами виднелись глубокие синяки. Она исхудала настолько, что больничная рубашка свисала с плеча и казалась на два размера больше положенного.
Прошло целых два месяца с того последнего звонка, который оставил горький осадок на душе. Каждую неделю на её столе появлялась свежая лилия, которая говорила об очередном выигранном бое. За это время она насчитала их уже целых девять штук. Каждый раз после очередного боя на столе у девушки появлялся телефон, на который должен был звонить Виталий. Но он молчал. Каждый раз он пролеживал на столе ровно десять минут, а потом его оттуда забирали. И каждый раз он молчал. Она не знала, что и думать. Ведь он просто не мог. Не мог просто взять и не позвонить. Он всегда звонил. Всегда. При первой же появившейся возможности, а сейчас почему-то молчал. Она цеплялась за руки, не отдавая телефон, умоляя подождать ещё пару минут, крича о том, что он позвонит. Обязательно позвонит. Она загоняла себя мучительными мыслями, которые привели её к тому, что с ним могло что-то случиться. Но лилии продолжали появляться на столе, а это значило, что с ним в порядке. Она не знала, что и думать. Она не находила себе места ни днем, ни ночью. Вместе с Виталием пропали какие-либо известия и о Роме тоже. И это был двойной удар. Она сходила с ума, утопая в истериках. У неё не осталось больше сил. Она устала. С каждым днем она всё отчетливей понимала, что умирает. Умирает в этом изолированном от внешнего мира помещении, ломаясь изнутри. Она еле могла дышать, каждый вдох в груди отдавался болью. Она бессмысленно проживала эти дни, находясь в полном неведении. И это было хуже всего. Её невозможно было запугать оружием. Она бы сама пустила пулю себе в висок, если бы могла. Она кричала ночами, разрываемая невыносимой болью, пока ей на силу не вкалывали успокоительное, держа её с двух сторон за руки. Она просила, она молила о помощи, но никто ее не слышал. Её пичкали снотворными и успокоительными, но их хватало всего на пару часов, а потом у неё снова начиналась истерика. Они боялись увеличивать дозу, так как она и так была на грани срыва. Её сердце попросту могло не выдержать. В конце концов, у неё просто помутился рассудок и в её потускневших глазах пропал тот единственный огонек, который потух, не выдержав ледяного порыва безжалостного ветра. Последняя спичка надежды сломалась пополам и намокла вместе с коробком от её отчаянных слез, которыми насквозь пропиталась разорванная душа.
После очередного укола успокоительного Лена, оставшись лежать на полу, бессмысленными глазами смотрела в потолок. В спутанных светлых волосах виднелись кусочки белых перьев, а грудная клетка спокойно вздымалась в такт дыханию. Внезапно в её полураскрытую ладонь вложили холодный телефон. Заторможенное сознание не сразу осознало суть всего происходящего. На её столе не было цветка, а это значит, что звонка тоже нечего было ждать, но вопреки этому в трубке внезапно раздался голос, который заставил всё в груди перевернуться. Словно разбитые осколки стекла в одно мгновением взлетели наверх, встав на свои места и закрыв собой все дыры и пробои. К ней словно снова вернулась способность дышать, когда она поднесла телефон ближе к уху, повторяя всего одно слово:
- Рома…Рома… - выдавила Лена дрожащими губами в ответ на детский лепет с другой стороны провода. – Мальчик мой…Ты жив…жив… - чувствуя, как сердце, словно очнувшись после долгой спячки, снова начинает набирать обороты, произнесла она. – Я тоже. Тоже тебя очень сильно люблю. Больше жизни… Господи, я не верю своим ушам, - чувствуя, как по виску стекает холодная слеза, выдохнула она. – Всё будет хорошо, слышишь? Мы с папой скоро заберем тебя оттуда.
Свежая доза успокоительного не позволяла ей в полной мере выражать свои эмоции, но она чувствовала изнутри, что оживает. Этот до боли родной голос, словно сладкий бальзам лился прямо в душу. Она изо всех сил вслушивалась в этот детский голос, который говорил ей всё подряд – о том, как он соскучился, как он сильно её любит, как он проводит свои дни, как зовут его новую няню, как ему надоел этот яблочный компот. Она слушала и не замечала, как её губы растягиваются в мягкой улыбке. Казалось, она не слышала ничего, кроме этого детского дыхания в трубке и его голоса. Кто-то свыше решил сжалиться над ней, дав возможность снова обрести надежду. Она не знала, за что на её голову упала эта милость, но не переставала благодарить его за это. За эти целых пятнадцать минут счастья, в течение которых она крепче сжимала телефон, боясь пропустить хоть одно слово, хоть один вдох своего малыша.
- Ты самое дорогое, что у меня есть, - продолжали шептать её губы, когда она, сжимая телефон в своих онемевших пальцах, прижимала его к груди после. В её глазах снова зажегся огонек, когда она зацепилась взглядом за белоснежное легкое перышко, которое витало в воздухе, медленно опускаясь вниз. Вот она надежда. Даже сломанную мокрую спичку можно попробовать зажечь, чтобы она снова заискрилась в сердце неистовым огнем.
***
Трибуны гудели, разрываясь громкими криками от разворачивающихся действий у них на глазах. Шел четвертый раунд, который Виталий вел в свою пользу. Трижды он успел отправить своего соперника в нокдаун, то тот упрямо продолжал подниматься, выказывая свое упорство в желании победить этого наглеца, который так быстро укрепил свои позиции в лидерах. Он истекал кровью и почти не видел левым глазом, над которым образовался жуткий подтек, но все равно не желал сдаваться. И вот в самом начале четвертого раунда ему удалось одарить знаменитого Абдулова джебом, после которого он упал на канаты. Но это сложно было назвать падением. Из-под носа Виталия сочилась кровь, но, несмотря на это, на его губах играла странная нахальная ухмылка. Он просто издевался над своим соперником, смеясь над его жалкой попыткой нанести ему удар. Он держался локтями за канаты, словно прилег отдохнуть на пару минут. Да, он тяжело дышал, и его тело было покрыто испариной, но он совсем не устал. В его глазах читалась насмешка, которая вызвала такой ажиотаж на трибунах. Ведь присутствующие знали, что кому-то сейчас здорово достанется. Так оно и случилось. Одним резким движением, оттолкнувшись от тугих канатов, Виталий встал на ноги и практически налетел на своего противника, одарив его своим четким стальным ударом прямо в солнечное сплетение. Выражение его лица изменилось всего за секунду, превратившись в волчий оскал, когда он нанес свой удар, который сбил соперника с ног. Обливаясь кровью и задыхаясь, он, держась за его согнутую руку, медленно сползал на пол. А после, Виталий безжалостно опустил свою руку, и несчастный рухнул на колени, одержимый непонятной лихорадкой.
Он уже почти привык к тому, что его объявляли победителем, поднимая его тяжелый кулак вверх. Он уже давно переставал волноваться перед публикой и уходил с ринга своей уверенной походкой до того, как судья огласит остальные формальности. Он влетал в свою раздевался, срывал с себя перчатки и тут же направлялся в душ, желая смыть с себя эту грязную кровь вперемешку с потом.
В этот день он даже не стал брать в руки телефон, оставив его лежать на скамейке. Виталий не раз уже ловил себя на мысли о том, что превратился в машину, которая всё делает на автомате, даже не задумываясь. В нем пропадал человек. Его голова была забита рингом. Бокс, бокс и снова бокс. У него была цель, и он шел к ней напропалую, разрушая всё на своем пути. Он стал замечать, что становится жестоким и злым не только на ринге, но и в жизни. Он никогда не отвечал на вопросы черным пиарщикам, которые окружали его, когда он направлялся к автомобилю после очередного боя. Он стал угрюм и молчалив. И не упускал ни единой возможности нагрубить Виктории, которая постоянно крутилась где-то под носом. Она не лезла к нему на шею, не навязывала свое присутствие, но каждый раз он ловил себя на мысли, что она действует ему на нервы. Она почти перестала хамить, и даже начала хвалить его после очередного удачно проведенного боя, но его пальцы сами сжимались в кулаки, когда она была где-то рядом.
Он был хладнокровен, но именно сегодня в его груди поселилось предчувствие, что именно сегодня он сорвется. Так и случилось. После очередного двухминутного просмотра видеозаписей, он ворвался в свой привычный зал, перевернув снаряд со штангой. Злость разъедала его изнутри, подкрепленное абсолютным непониманием. Он не понимал как. Как она могла оставаться такой спокойной, ни разу не ответив на его звонок. Он здесь разрывается на части, а она надменно продолжает молчать. Она словно стала совсем далекой и чужой. И это его пугало. Его пугало, что ЕГО Лена может никогда к нему не вернуться. Он ненавидел. Ненавидел этот зал. Ненавидел Колычева. Ненавидел этот чертов бокс и проклинал тот день, когда вышел на бой с его братом.
- Ты устал. Тебе надо немного расслабиться, - услышал Виталий голос Виктории, когда он сидел на беговой дорожке, с силой сжимая темные пряди своих волос. Она стояла перед ним, протягивая ему открытую бутылку виски, из которой успела сделать несколько глотков пару минут назад.
- Ну, давай же. Я знаю, тебе это нужно, - ответила она на недоверчивый взгляд мужчины, который забрал у нее бутылку после её последних слов.
Он приподнес бутылку к своим губам и сделал несколько огромных жадных глотков, желая утолить бушующий в груди ураган. Обжигающая жидкость заметно заставила расслабиться. Виктория была права – ему это было нужно. Наблюдая за тем, как мужчина, сжимая бутылку в руке, морщится от пробираемого алкоголя, она опустилась на скамейку напротив.
- Я понимаю твои чувства, - внезапно произнесла она.
- Да неужели? – сделав торопливый глоток, тут же наигранно усмехнулся Виталий. – Ты что издеваешься? – добавил он, бросив на неё разъяренный взгляд.
- Ты не первый, кто рвет свою шкуру ради своих близких, - тем же ровным тоном ответила Виктория. – Поверь, я бы и дня здесь не провела по своей воле.
- Что ты такое говоришь? – тут же выдохнул мужчина, который буквально кричал о том, что он ей не верит.
- У него моя сестра, - едва он успел закончить свою фразу, тут же выпалила девушка.
Реакция Виталия была неоднозначна. Он был просто в шоке. Ему всегда казалось, что ей нравится эта роль, которую она так убедительно играла. Ей нравилось издеваться над людьми, доводить их до крайней точки кипения и убивать.
- И я должен тебе поверить? – спустя минуту молчания, во время которого он тщательно обдумывал его слова, сухо сказал Виталий, у которого всё это просто не укладывалось в голове.
- Да. Потому что это правда, - ответила она, посмотрев на него таким взглядом, которому было просто невозможно не поверить.
- Сочувствую, - произнес он, после очередного небольшого глотка.
- Ты изменился, - серьезным тоном сказала Виктория, смотря на мужчину, который даже не пытался скрыть свое равнодушие.
- Без этого я бы не выжил.
- Ты разговариваешь со мной или со своей совестью? – тут же вопросительно вскинула девушка, которая услышала в его голосе едва заметную нотку оправдания.
С минуту Виталий смотрел на неё в упор, словно пытаясь разгадать, играет она с ним или нет. Она впервые за все это время предстала перед ним в другом свете такая спокойная, серьезная, понимающая и рассудительная. Но всё это просто сбивало Виталия с толку. Ему привычней было видеть равнодушную стерву, чем эту девушку, которая совсем не была похожа на ту другую Викторию.
- А впрочем, неважно, - не дождавшись ответа, произнесла девушка, поднимаясь со своего места. – Мне пора, - добавила она, собираясь направиться к выходу. Однако она не успела сделать и одного шага, внезапно почувствовав, как мужчина схватил её за кисть правой руки, заставив её остановиться. Он поднялся на ноги и теперь стоял напротив, смотря прямо в глаза. Отчего-то ему так не хотелось оставаться одному. Его душа истосковалась по нормальным разговорам с нормальными людьми. А она сегодня была совсем другой. Она казалась обычной девушкой, в жизни которой тоже случилась трагедия. У них было что-то общее, что их объединяло и это заставило Виталий поверить ей всего на минуту.
Она стояла так близко, что он мог почувствовать её горячее дыхание у себя на лице. А её глаза…Они ведь тоже были зелёными, как у его жены. В тот момент у нее были такие чистые настоящие глаза, на которых даже были видны навернувшиеся слезы, что он поддался её власти. Виталий даже не успел о чем-либо подумать, как её теплые мягкие губы внезапно коснулись его губ, нарушив границы, как в прошлый раз. Она кусала его губы, а он, сам того не понимая, ей отвечал. Он уже не помнил, когда в последний раз касался таких чувственных женских губ, которые сводили его с ума одним касанием. Напряжение достигло крайней черты допустимого и его вены заискрились. Его пальцы сжимали темные пряди её волос на затылке, крепче прижимая к себе. Он неистово кусал её губы, чувствуя, как сердечные ритмы сбиваются в груди. Два месяца постоянного напряжения дали о себе знать и он сорвался. Позволив её ловким пальцам пробраться под его футболку, Виталий помог ей стянуть её с себя. Рывком прижав девушку к стене, он, чувствуя, с какой силой она сжимает его плечи, оставляя отпечатки красных следов от своих пальцев, снял с неё майку. Ему словно в одном мгновение сорвало крышу, и он как оголодавший волк упивался своей жертвой. Приподняв её над полом, он, почувствовав, как она тут же обхватила его своими ногами, прикоснулся губами к её шее, спускаясь ниже к груди. Его переполняло неистовое желание, как вдруг до его слуха донесся её смех. Это был не просто смех. Это была насмешка. В одну секунду, отпустив девушку, он, не веря своим глазам, смотрел на прежнюю Викторию, которая смеялась, смотря прямо ему в лицо.
- Тварь, - сжав её скулы на лице правой рукой с такой силой, что ещё чуть-чуть и казалось, что он сломает ей челюсть, выдавил Виталий сквозь стиснутые зубы. Всё это время она просто играла с ним, как делала это всегда. Но на этот раз её актерское мастерство заслуживало Оскара. Как? Как он мог поверить в то, что эта конченная стерва может испытывать человеческие чувства. Она чем-то его напоила, отравила разум и заставила пойти у себя на поводу. Ведь будь он в здравом уме, то никогда бы не стал желать ту, которая чуть не погубила его жену. Несколько секунд он всматривался в её зелёные глаза, которые не были похожи на те, что были у Лены. Эти глаза были опасны и смотрели на него с вызовом. Это были глаза кобры, которая готова была ужалить в любую секунду.
- Пошла вон! – резко отпустив её, прошипел Виталий, пожирая её разъяренным взглядом. – Я сказал убирайся! Сейчас же! – закричал он, ударив кулаком о стену, которая, казалось, даже затрещала под его стальным ударом.
|
| |
| |
| Бестия | Дата: Среда, 20.03.2013, 08:20 | Сообщение # 32 |
|
Старожил
Группа: Проверенные
Сообщений: 1273
Награды: 178
Репутация: 595
Статус: Offline
|
***
Прошла ещё одна неделя, в течение которой Лена не переставала думать о Роме. После того разговора, который был необходим ей как воздух, она стала сильней. Она снова начала есть, перестала кричать по ночам. Без этих бесчисленных уколов, в которых больше не было надобности, к ней возвращался трезвый разум. Она успокоилась и, наконец, пришла в себя. Паника и страх затмевали её сознание, но сейчас словно всё встало на свои места. В груди по-прежнему было пусто, но она стала чувствовать себя лучше. Этот звонок излечил её душу, уверив в том, что с её сыном всё в порядке. Он жив, за ним там смотрят, его не обижают, всё хорошо. Паранойя прошла. Но взамен на её голову обрушилась жестокая реальность, в которую её так быстро вернул внезапный визит Колычева.
Ровно неделю спустя после того, как она билась на полу в истерике, они сидели в палате друг напротив друга за столом. Сказать, что для неё это была просто немыслимая неожиданность это ничего не сказать, хотя где-то в глубине души она подозревала, что настанет день, и он придет. За ней.
И вот он настал. Настало это злосчастное раннее утро. Они сидели друг напротив друга, прожигая друг друга глазами, словно играли в гляделки, дожидаясь пока кто-нибудь из них первым моргнет. Он всматривался в её бледное лицо, на которое небрежно спадали пряди светлых волос, но самое большое внимание привлекали её глаза. Такие зелёные, глубокие, красивые и… злые. Она словно пытала его своим взглядом, явно представляя его смерть в самых различных вариациях. Даже такой усталой и измученной она по-прежнему была красива. Кроме того, в ней стала чувствоваться какая-то сила, появившаяся в ней совсем недавно. У неё появился крепкий стержень, который заставлял её держаться. Ведь приди он неделей раньше, она бы, несомненно, сейчас валялась у него в ногах, умоляя отпустить её сына. Он бы всё равно этого не сделал, но остался бы довольным тем, что она, сломавшись, смогла так низко пасть.
Они сидели друг напротив друга. Она – в своей помятой больничной рубашке, и он – в своем безупречном дорогом костюме и черной рубашке.
Всё также, не отрывая своего взгляда от девушки, мужчина бросил ей незапечатанный бумажный конверт, который проскользнув по поверхности стола, высыпал несколько черно-белых фотографий прямо перед ней. Это было невыносимое предательство.
На этих снимках была изображена сцена предательской измены её мужа, который так страстно целовался с другой, сжимая её полуобнаженное тело в своих руках. Это был выстрел в спину. Это был удар ниже пояса, который заметно пошатнул её хрупкое равновесие. Сердце пропустило пару ударов, больно сдавив грудную клетку так, что она могла еле дышать. Как? Как он мог изменить ей с самым заклятым врагом, который стал главной причиной её нервного срыва? Прошло два месяца, и сейчас, глядя на изображение мужчины, запечатленного на снимках, она вдруг поняла, что он стал ей чужим. Это какой-то чужой мужчина прикасался губами к другим устам. Этой кто-то другой скользил губами по чужому обнаженному телу, сжимая его в своих страстных объятиях. Это кто-то другой, но не ОН.
- Как видишь, твой муж не очень-то по тебе скучает, - протянул Колычев спокойным тоном, наблюдая за реакцией девушки, которая, подняла к нему взгляд своих разъяренных глаз. – Не звонит, - продолжил он, заметив, что вопреки его ожиданиям, она вела себя слишком сдержанно. – Не навещает, - добавил он, когда зелёные глаза напротив, начала застилась черная пелена ненависти.
К истинному удивлению мужчины, она, смотря на него в упор, одним движением смахнула со стола этот черный компромат, который посыпался на пол с самого края стола, говоря тем самым, что она с достоинством приняла этот удар.
- Мне наплевать. Меня волнует только мой сын, - выдавила Лена, стиснув свои скулы, которые едва заметно дрожали от переполняющей её злости и ярости. Она знала, зачем он это делает. Он хочет, чтобы она сломалась. Он хочет свести её с ума. Он хочет больнее её задеть, но с некоторых пор её органы чувств стали более терпеливы к таким провокациям.
- Скажи, а на что ты готова ради него пойти? – спросил он, когда черты его лица немного смягчились, но не стали от этого более приятными. Скорее даже, наоборот, в них читалось что-то недоброе.
- На всё, - ответила она таким тоном, который не требовал никаких доказательств в том, что это именно так. В ответ на лице Колычева появилась ухмылка, которая говорила о том, что он даже не сомневался в правдивости её слов.
- Тогда… - коснувшись пальцами своей правой руки её левого обнаженного колена, произнес мужчина, почувствовав, как она тут же напряглась. – Мамочка ведь не откажет доставить мне удовольствие? – закончил он, чуть сжимая её гладкую нежную кожу, заметив, как она стискивает зубы в приступе неконтролируемой ярости. Колычев был совершенно не готов к тому, что всё это время она сжимала в своих пальцах левой руки острую металлическую вилку, которую Лена одним резким движением воткнула в тыльную сторону его ладони, что секунду назад сжимала её колено.
Горячие красные капли тут же скользнули вниз по ноге, когда мужчина, взвыв от боли, отдернул свою руку и вскочил с места. Приказав схватить эту ненормальную, он, вынув вилку из своей кровоточащей раны, а после, схватив её за горло, прижал к ближайшей стене в приступе ярости.
- Забыла, с кем имеешь дело? Твой сын всё ещё у меня. Или у тебя совсем помутился рассудок, и ты об это забыла? – смотря прямо в её бесстрашные пылающие глаза, процедил мужчина сквозь зубы, чувствуя, как её пульс сумасшедшими ударами бьется в сонной артерии. – Ещё раз такое повторится – прикажу спустить курок и даже глазом не моргну, - добавил он, напряженным тоном, в котором отчетливо читалось предупреждение. – В машину её, - ослабив свою хватку, бросил он охранникам через плечо, которые тут же приступили к исполнению.
- Эта тварь ещё пожалеет об этом, - выдавил он сквозь зубы, когда его люди насилу вывели сопротивляющуюся девушку из палаты.
Прошла ещё одна неделя, в течение которой Виталий не переставал корить себя за ту непозволительную слабость, что позволил себе по отношению к этой ядовитой змее. Его отравляло чувство вины за то, что он чуть не нарушил обет, данный им четыре года назад. Как он мог пойти на поводу у этой стервы, которая подобно змею-искусителю шептала ему о том, что он должен вкусить этот сладкий запретный плод измены. Но хуже всего было то, что он сам не знал, смог бы он остановиться, если бы она не выдала себя. Признаться честно, он старался не думать об этом, но бежать от себя было бесполезно.
Сегодня вечером должен был состояться одиннадцатый по счету бой, к которому он был абсолютно готов. Виктория не появлялась в поле его зрения с того самого злосчастного вечера, и он этому был несказанно рад. Как обычно, закинув сумку на плечо, Виталий вышел из спортзала вслед за охранником, который вывел его на улицу.
Снова, сидя в раздевалке, перематывая свои руки бинтами, он размышлял о том, что будет дальше. Что будет, когда он доберется до Луиса. Что будет, когда он его победит. Что будет, если он в худшем случае, проиграет. Одолеваемый столь мрачными мыслями, он не сразу услышал шаги в коридоре, после которых распахнулась дверь, и на пороге показался Колычев. Первое, что бросилось в глаза Виталия с его появлением это его забинтованная рука, на которой сквозь белую марлевую ткань были видны красные следы крови.
- Подарок от твоей жены, - словно прочитав мысли Абдулова, который тут же замер на месте после его слов, произнес Константин. – Она не очень-то со мной любезна, учитывая сложившиеся обстоятельства, - продолжил он, когда Виталий поднялся на ноги, предчувствуя худшее. – Поздравляю. Очень скоро ты, наконец, её увидишь, - с небольшой паузой сказал Колычев, приблизившись к мужчине, который, словно в одну секунду лишился дара речи, пытаясь осмыслить всё вышесказанное. – Пока ещё живой, - приблизившись к самому уху Виталий, добавил он. После чего, похлопав того по плечу, направился к выходу, оставив двоих охранников рядом с мужчиной, который был словно парализован. Его мозг лихорадочно обрабатывал информацию, которая обрушилась на его голову словно поток ледяной воды, которая заметно отрезвила разум. Он был у неё. Был там, за той стороной монитора рядом с ней. Одна только мысль о том, что могло вынудить Лену на такой поступок, заставляла разум сходить с ума. У неё было много причин, по которой стоило ткнуть в этого ублюдка чем-нибудь острым, но в данной ситуации это было слишком опасно. Сердце неистово билось в груди, когда его подтолкнули к выходу на ринг, не дав и минуты на то, чтобы полностью осмыслить происходящее. Он был потерян, сбит с толку и слишком сильно встревожен, чтобы остаться хладнокровным. Поэтому, когда он напряженной походкой поднимался на ринг, на его лице впервые читалась тревога. Он бы разгромил сейчас раздевалку, требуя, чтобы Колычев рассказал ему всё как есть – где его жена, что он с ней сделал, и зачем она ему понадобилась, но разум твердил о том, что нужно придерживаться плана. Если он сейчас выйдет из себя, последствия могут отразиться на близких ему людям.
Как обычно, встав напротив своего противника, Виталий пытался собраться с мыслями, но это было очень нелегко, а минуту спустя стало просто невозможно. Судья как обычно разъяснял основные правила, когда его пульс внезапно сошел на нет, стоило ему только взглянуть в сторону входа на арену. Колычев со своей свитой направлялся в сторону трибуны в одни из первых рядов.
И всё бы ничего, если бы не… девушка, которая шла вслед за ним, привлекая к себе всеобщее внимание. Все как один взгляды были устремлены в сторону этой компании, в которой сегодня прибавился ещё один человек. Сердце отчаянно стучало где-то между лопаток, когда Виталий, чувствуя, как трудно становится дышать, был не в силах оторвать взгляда своих глаз от этой девушки. Её светлые волосы развевались при каждом шаге, спадая на плечи, глаза скрывались под карамельными солнечными очками в золотой оправе, а чуть приоткрытые алые губы так и манили к себе, вызывая невыносимое желание прикоснуться к ним хотя бы на секунду. На ней был открытый белый топ-бандо с металлическими нашивками, открывающий тонкие ключицы и часть плоского живота, высокая юбка такого же цвета, идеально подчеркивающая все изгибы её стройной фигуры. Сверху была накинут свободный пиджак, а на ногах у неё были босоножки на высоком каблуке, завершающий весь этот откровенный образ. Кроме того её кожа имела легкий медовый оттенок, делая её совершенно идеальной. Взгляды мужчин так и метались от лица этой прекрасной незнакомки, к ключицам, от них к животу и далее ниже к длинным стройным ногам, которые любого могли свести с ума.
Восхищенные взгляды провожали её сзади, а она шла вслед за своим проводником с гордо поднятой головой, словно никого не замечая. Эта длинноногая красотка своим появлением затмила всех представительниц женского пола, которые в своем немногочисленном количестве словно потухли на её фоне.
Вдох-выдох – и в ушах слышны лишь громкие удары сердца, перекрывающие все остальные звуки. Вдох-выдох – напряженные вены стягиваются от электрических разрядов тока при одном виде этой блондинки. Вдох – сердце, пропустив четыре удара подряд, воспроизводило в сознании другой образ светловолосой девушки, которая была до невозможности похожа на эту незнакомку. Выдох – показатели тока зашкаливают за все возможные пределы. Сирены в голове выли вовсю, предупреждая об опасности, пока в голубой бездне его глаз отражалась стройная блондинка, которая одним своим появлением сбивала его дыхание на нет. Это было невозможно, но это была ОНА. Это была Лена – его жена, которую он не видел вживую целых два месяца. И вот она внезапно появляется здесь в таком виде, словно только что приехала с какой-то вечеринки из самого пафосного клуба. В ней не осталось и следа той загнанной в угол девушки, которая отчаянно цеплялась за края, ускользающие из её дрожащих рук. Она выглядела так, словно всю жизнь играла эту роль гламурной стервы, которая нашла себе нового папика и теперь раскидывалась его деньгами с различных банковских счетов направо и налево. Колычев не пожалел денег, превратив всего за пару часов бледного затравленного загнанного в угол зверька в роскошную красотку, при одном взгляде на которую возникало всего одно желание – затащить её в постель, чтобы устроить настоящий пожар, так пошло, откровенно и грязно.
Довольная ухмылка не сходила с лица Колычева, когда он опустился на свое место, а рядом с ним девушка, по левую сторону от которой устроились двое охранников. Она словно оказалась в ловушке – с одной стороны Колычев, с другой – его свита, при которой опасно было лишний раз вздохнуть. Чувство ярой злости и ревности тут же захлестнуло Абдулова, который непроизвольно сжимал руки в кулаки.
Вернуться к реальности Виталий смог лишь тогда, когда почувствовал, как его противник ударил сверху по его перчаткам. Бум. К нему снова вернулась способность слышать и видеть других людей, кроме стройной блондинки, которая теперь смотрела на него со стороны. Он чувствовал её взгляд даже из-под темных очков, под которыми она прятала свои глаза. Эти глаза следили за ним – он знал это точно.
«Поздравляю. Очень скоро ты, наконец, её увидишь… Пока ещё живой…» - стучали в висках Виталия слова, эхом отдаваясь в самых темных уголках его сознания. Сильнее сжав зубами капу у себя во рту, он сделал шаг назад от своего противника, ожидая сигнала судьи. Это было просто невозможно. Просто невозможно сосредоточиться на своем противнике, который сегодня был силен, как никогда. Невозможно думать о чем-то, кроме неё. Невозможно взять себя в руки, чтобы вернуться мыслями на ринг, где соперник уже пошел в наступление. С опозданием поставив блок, Виталий, ощутив крепкий удар соперника, изо всех сил пытался собрать волю в кулак. Но как? Как можно собрать все составленные схемы в голове, когда каждую секунду хотелось смотреть лишь на неё. На неё одну. На ту, которая до онемения сжимала пальцы, глядя на него. На него одного. На того, который волновал её душу, заставляя сердце неистово биться в груди, выдавая её с головой. Она еле могла усидеть на месте, глядя на мужчину, который, уклоняясь от удара соперника, танцевал на ринге. Каждая мышца его тела была напряжена до предела. Он всегда был крепок своим телосложением, но за эти два месяца в нем заметно прибавилось кубиков и мышечной массы, что не могло не ускользнуть от взгляда Лены, которая впервые видела его на настоящем ринге вживую. Это был реальный бой, и каждый удар соперника заставлял всё сжиматься у неё в груди.
Нырок, блок, уклон, удар. Он нанес удар по своему сопернику, но тот, поставив защиту, нанес ему ответный, ударив по лицу. Он бы ни за что не допустил этого в любом другом бою, но только не в этом. Удар был настолько сильным, что Виталий, непроизвольно повернув голову, слегка пошатнулся. Треснувший участок кожи на его правой щеке тут же, превратившись в ссадину начал кровоточить. Две красные капли крови стекли по его сжатой скуле, когда он, сплюнув сгусток крови на ринг, снова принял стойку. В нем начинала просыпаться лютая ярость, которая больше была направлена в сторону Колычева, а не на противника, который постоянно путался под ногами. Он проиграл первый раунд, пропустив ещё два удара, но всё, что ему было нужно это минута перерыва, во время которой можно было смотреть только на неё. Она явно чувствовала себя не совсем комфортно, не в силах смотреть, как он бьется в кровь прямо на её глазах. Это было самое худшее испытание – смотреть на то, как пытают близкого человека, а он просто не в силах что-либо сделать. Сделав всего один глоток воды, Виталий, не сводил глаз с девушки, которой Колычев что-то старательно шептал на ухо. Это заставило вены мужчины буквально взорваться от ярости, когда по первому сигналу к началу второго раунда, он бросился в бой, уложив соперника с одного удара в точный нокдаун. И пока судья отсчитывал десять секунд над противником, который еле сдерживая потоки крови, сочившиеся из его сломанного носа, Виталий снова перевел свой взгляд на блондинку, которую Колычев успел взять за руку, поглаживая её тонкие пальцы. Она оставалась равнодушна к его прикосновениям, но одна мысль о том, что он, таким образом, пытается вывести Виталия из равновесия заставляла её паниковать.
Соперник поднялся на ноги, и на этот раз Абдулову пришлось держать удар. Противник был силен, и умело защищался от ударов, чем сильнее выводил его из себя. Даже ювелирный джеб выходил сегодня неубедительно, заставляя его нервничать. Он наносил удар с правой, но тут же пропускал с левой, чувствуя, как ребра трещат по швам. Зрители не узнавали своего «терминатора», который сегодня пропускал один удар за другим. Удар, снова удар и он уже сгибается пополам, держась за левый бок. Впервые захлестнувшая ярость не давала ему сосредоточиться, ослепляя его. Удар, ещё удар и он оказывается загнанным в угол, в котором соперник загонял его своими тяжелыми точными ударами. В попытке нанести ответный удар, Виталий зацепился взглядом за картину, которая заставила кровь застыть в жилах. Этот ублюдок нахально улыбаясь, едва касался губами уха девушки, выражение лица которого было крайне напряженным. Причиной тому была ладонь мужчины, которая, коснувшись её обнаженного колена, медленно скользила выше. Это был самый тяжелый удар, который причинил Абдулову гораздо больше боли. Он отвлекся всего на две секунды, и его противник умело этим воспользовался. Стальной удар обрушился на Виталия, который был настолько сильным, что он вылетел за пределы ринга, рухнув спиной на подмосток. Он словно падал в бездну, раскинув руки, отчаянно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не упасть на острые скалы безысходности, которые проткнули его насквозь. Глаза застилала белая пелена тумана, когда он, не слыша ничего, кроме громких ударов своего сердца был не в силах сдвинуться с места.
Вслед за ним в эту же самую бездну пыталась спрыгнуть и Лена, которую остановила крепкая рука Колычева, удержавшая её на месте. Сердце провалилось куда-то в пятки, когда она, с ужасом, глядя на то, как Виталий, словно в замедленной съемке вылетает за пределы ринга, хотела закричать от страха. Она почти вскочила со своего места, когда почувствовала, как кто-то крепко сжимает её колено, не дав ей этого сделать. Словно он рухнул в пропасть, а ей не дали прыгнуть вслед за ним, потянув к себе за тугой ошейник. Это было всё равно, что положить душу на острый тесак. Побледнев всего за пару секунд, она всматривалась своими полными страха глазами в мужчину, который лежал на подмостке без движения, словно распятый Иисус на кресте. На его лице отчетливо виднелись несколько ссадин, а из уголка разбитых губ стекали темные капли крови. Он не двигался.
|
| |
| |
| Бестия | Дата: Четверг, 21.03.2013, 22:20 | Сообщение # 33 |
|
Старожил
Группа: Проверенные
Сообщений: 1273
Награды: 178
Репутация: 595
Статус: Offline
|
***
Замедляющиеся громкие удары сердца стучали, разбиваясь о тесную грудную клетку. И с каждым ударом в его затуманенном сознании всплывали обрывки воспоминаний, которые тут же тонули в белом омуте. Удар – и светловолосая девушка бежит к нему навстречу в белом свадебном платье, бросаясь в его раскрытые объятия. Удар – они кружатся на каруселях, сжимая руки, подняв свои глаза к чистому голубому небу. Удар – её звонкий смех переливами звучит в ушах. Удар – маленький мальчик обвивает его шею руками. Удар – они втроем дерутся на мягкой кровати, где звонкие голоса – взрослые и детский смешиваются в весёлый перезвон. Удар – они вдвоем сходят с ума под покровом одеяла, как в то самое утро. Он так тогда нежно щекотал её кожу своими теплыми пальцами под майкой, кусая губы девушки, которая лежала сверху.
«Просыпайся» - шептали её алые губы горячим дыханием прямо на ухо. «Просыпайся» - снова повторила она, но уже чуть громче. Но он был просто не в силах. Он был не в силах разорвать грани этого сладкого сна и проснуться. Ведь здесь было так хорошо. Здесь была она, и он мог к ней прикасаться. Он мог касаться её теплых губ и чувствовать её горячее дыхание. Здесь во сне она была рядом с ним, и ему было хорошо.
«Просыпайся!» - внезапно сорвался её голос на отчаянный крик, когда он внезапно распахнул свои глаза. До слуха тут же донеслись на нарастающей громкости крики с трибун, когда Виталий, еле сфокусировав свой взгляд, наконец, осознал, что произошло. Его словно парализовало так, что он не мог ни пошевелиться, ни что-либо сказать.
- Десять, - словно со дна глубокого колодца услышал он голос судьи где-то совсем рядом. Это был нокдаун вне предела ринга, поэтому на счастье Абдулова ему предоставлялись целых двадцать секунд на то, чтобы подняться.
- Одиннадцать, - продолжал свой отсчет рефери, когда Виталий еле смог пошевелиться. – Двенадцать, - чувствуя, как грудная клетка сжимается изнутри, он, повернувшись набок, выплюнул свою капу вместе с кровью, которая скопилась у него во рту. – Тринадцать, - голос судьи становился всё более отчетливым, когда он, с болью вдохнув воздух, приподнялся на правом локте. – Четырнадцать, - голова кружилась так, что зрители сливались в одно размазанное пятно, в котором он никак не мог разглядеть стройную блондинку, которая крича всей душой, всё же смогла до него достучаться, заставив очнуться. – Пятнадцать, - согнул он свою левую ногу в колене. – Шестнадцать, - он уже стоит на четвереньках, чувствуя, как дрожат руки. – Семнадцать, - поднята правая нога, на колено которой он, упираясь согнутой рукой, пытался привести дыхание в норму. – Восемнадцать, - вены стягиваются до предела, напряжение возрастает. Ему нужно немедленно вставать, иначе он проиграет. У него осталась всего одна секунда. – Девятнадцать, - выдох и он, собрав остатки своих сил, оттолкнувшись от пола, поднялся на ноги и тут же пошатнулся. Трибуны буквально взорвались ревом и криками, когда судья, прекратив свой счет, объявил, что Абдулов снова в игре. Но в ту же секунду раздался сигнал конга, оповещающий о том, что второй раунд подошел к концу. Двое помощников тут же подхватили Виталия под руки, не дав ему снова упасть, и дотащив до угла, усадили на стул. В ход пошла вода, перекись и нашатырь. Чувствуя, что к нему возвращается сознание, он снова поднял свой взгляд к трибунам и нашел глазами светловолосую девушку. Она была бледна как смерть и очень напугана. Её колена больше не касалась мужская рука, но заклятый враг всё ещё сидел рядом с ней.
Ему нужно было собраться с мыслями и сосредоточиться, иначе всё может рухнуть в одну секунду. Он просто не мог рисковать. Ему просто необходимо вытиснуть из головы все мысли о Лене, чтобы зажать своего соперника в тисках. Пока ему разминали плечи, он перевел свой взгляд на противника, который сидел в противоположном углу. Виталий словно сканировал его своими глазами, пытаясь отыскать хоть одно слабое место, которое помогло бы ему завершить следующий раунд победой. Если он выиграет этот бой, то следующий будет последним. Двенадцатый бой из двенадцати раундов с сильнейшим соперником Джо Луисом, один удар которого был равен удару встречного поезда.
С первым сигналом Виталий поднялся на ноги, чувствуя себя крайне неуверенно. Дрожь в ногах прошла, но у него по-прежнему кружилась голова. Это было пятое сотрясение, с которым шутки были плохи. По лицу стекала алая кровь, но он, тем не менее, встал в стойку, остановившись напротив своего соперника, который снова нанес ему удар первым. Грозный взгляд Виталия, заставлявший кровь стыть в жилах, слегка сбил противника с толку. Одна секунда и он бросился в наступление, воспользовавшись задержкой соперника. Нанося удары под разными углами, он заставлял своего противника отступать назад. Джеб, снова джеб, апперкот – противник просто не успевал укрываться от такого количества ударов. Абдулов словно сорвался с цепи, осыпая своего соперника мощными атаками. В нем снова проснулся безжалостный зверь, которому кровь из носу нужна была победа. Им руководила мысль о том, что чем скорее он уложит соперника на лопатки, тем быстрее сможет встретиться с Леной. По крайней мере, он на это надеялся. Ведь ему полагался хотя бы звонок. Он словно скорый поезд, кипя от ярости, бросился вперед без оглядки, заставляя противника изгибаться от боли. Голова буквально вскипала вулканами, но он словно не чувствовал, как начинает гореть изнутри, слишком сильно было напряжение. Двойка за двойкой, апперкот за апперкотом – словно перед ним был не человек, а боксерская груша, из которой ему необходимо было выбить всю нутро, чтобы выплеснуть всю свою злость. Прямой удар по грудной клетке и соперник, согнувшись пополам, чувствует, что больше не в силах стоять на ногах. У него был сломан нос, рассечена бровь, над глазами виднелись кровавые подтеки, а ребра трещали по швам. Абдулов одним ударом выбил из него всё дыхание и тело словно парализовало. Не успел он очухаться, как Виталий со всей силы одарил его мощнейшим стальным джебом, после которого никто не смог бы устоять на ногах. Капа вылетела изо рта противника вместе с кровью, когда он, обессилено рухнул на помост ринга. Нокаут. Конец поединка.
Зрители, вскочив со своих мест, приветствовали своего победителя, руку которого снова вскинули вверх. Но ему сейчас было совсем не до этого. Его глаза лихорадочно пытались отыскать блондинку, которая куда-то исчезла, как исчез Колычев и его свита. Буквально влетев в раздевалку Виталий, скинув свои перчатки, налетел на Колычева, который уже ожидал его здесь. Схватив того за грудки, он со всей силы прижал его к стене, прожигая его яростным взглядом своих бешеных глаз.
- Если ты ещё хотя бы раз дотронешься до неё хотя бы одним пальцем, я тебя так уработаю, что ты даже ложку в руках держать не сможешь! У тебя их больше не будет, мразь! – буквально прорычал Виталий сквозь стиснутые зубы. Он был разъярен настолько, что, казалось, ещё немного и он, забыв обо всех условностях, превратит его в мешок с потрохами, невзирая на ту опасность, что будет грозить его близким.
- Твоя жена дышала погорячее, чем ты сейчас, - усмехнулся, как ни в чем не бывало, Колычев в ответ, смотря прямо ему в глаза. – Когда так сладко извивалась у меня в постели буквально сегодня утром, - закончил он, недобро блеснув глазами, отчего у Абдулова в груди всё буквально взорвалось.
- Не зли меня чертов ублюдок! – сдавив грудную клетку мужчины так, что ему стало трудно дышать, рыча от ярости, выдавил Виталий, с силой ударив его о стену. Его буквально трясло всего от одной мысли о том, что это может быть правдой, но внутренний голос кричал ему о том, что он блефует.
- Ты можешь размазать меня по стенке прямо здесь и сейчас, но знай, что в ту же секунду ты лишишь жизни своего сына, - сохраняя прежнее спокойствие, произнес Колычев, выделяя каждое свое слово. Жилы вздувались от лютой ненависти, кровь стучала в висках, а вены разрывались от острых осколков, но всё, что ему оставалось – это ослабить свою хватку. Он снова был зажат в тисках невыносимым напряжением, но у него просто не было выбора.
- У вас ровно шестьдесят секунд, - дав Виталию немного прийти в себя, сказал Колычев, когда на пороге показалась встревоженная светловолосая девушка, которую втолкнул в раздевалку один из охранников.
Всего через несколько секунд они остались один на один друг с другом впервые за всё это время. На ней больше не было очков, так что он мог видеть её усталые зелёные глаза, в которых сейчас металось беспокойство. Её чуть приоткрытые губы немного дрожали, а плечи слегка подрагивали. Это были самые кошмарные девять минут в её жизни, во время которых он сначала потерял сознание, получив нокдаун, а после избил до полусмерти своего противника, словно ничего и не было. Она никогда не видела его вживую на ринге, и то, что она увидела сегодня, ей совсем не понравилось. Она никогда не видела его таким озверевшим и безжалостным. Она всегда знала, что он прикроет её своей широкой спиной, но никогда не думала о том, что будет, если они окажутся лицом к лицу друг с другом.
Секунд пятнадцать они не сводили друг с друга глаз, словно видели друг друга впервые. Он её в этом откровенном наряде, она – его перепачканным в крови и поту. Его перебинтованные ладони, на тыльной стороне которых виднелись красные пятна, говорившие о том, что он снова разбил свои руки в кровь, разжимались из сжатых кулаков обратно. Как же ему хотелось обнять её сейчас всю и сразу. Такую родную, такую желанную и любимую. Но что-то его останавливало. Это что-то выставляло вперед холодную руку, не позволяя сделать ему ни шага ей навстречу, как бы ему этого не хотелось. Скользнув взглядом ниже, он внезапно заметил, что на безымянном пальце её правой руки больше нет обручального кольца. И от этого стало как-то пусто.
- Почему ты не отвечала на мои звонки? – первым нарушил молчание Виталий, не сводя с неё взгляда своих глаз.
- Наверное, потому что ты мне не звонил, - ответила Лена таким голосом, который он просто не узнал. В нем осталось прежнее тепло, но исчезла нежность. Он был не сухим, а холодным. Он был не звонким, а твердым и хладнокровным.
- Что?! Я звонил! Я…я звонил тебе после каждого боя! Я ждал этих звонков! Господи! Я же на них просто молился! – тут же внезапно взорвался Виталий, чувствуя, как пульс учащенными ударами бьется в висках, ещё больше накаляя обстановку. Он ведь из кожи вон лез ради этих звонков, которые каждый раз оставались без ответа, а она так спокойно говорит ему такое.
- А я, по-твоему, нет? Я тоже ждала, когда ты мне позвонишь! Но этот чертов телефон молчал! – не заметив, как вспыхнула от злости, вспылила она в ответ, ничем не уступая мужчине.
- Но, если, как ты говоришь, он молчал, то кому я тогда звонил всё это время?! – чувствуя, что не в силах сдержать собственных эмоций, воскликнул Виталий, чувствуя, как полюса между ними меняют свои направления. Словно у них стало одно магнитное поле, которое отталкивало их друг от друга, не давая приблизиться ближе хотя бы на шаг.
- Очевидно мне, - внезапно раздался голос Виктории, которая стояла на пороге с телефоном в руке. – Здесь ровно десять пропущенных.
- И ты знала?! Ты всё это время знала и ничего мне не сказала?! – разъяренно восклицал мужчина, который просто не верил своим глазам. Кого он обманывает? Эта стерва даже под прицелом не сказала бы ему о том, что он полный дурак, и его просто обводят вокруг пальца.
- Было приятно наблюдать за твоими мучениями, милый, - тут же сладко протянула Виктория. – Время вышло. Жду тебя за дверью, - бросила она взгляд в сторону Лены на последних словах, говоря о том, что им пора.
- Ты никуда не пойдешь! Ты не пойдешь к этому ублюдку! – как только закрылась дверь за брюнеткой, схватил Виталий за руку Лену, которая уже хотела было сделать шаг. Чувствуя, как её тело тут же пронзила невыносимая острая боль, она подняла к нему взгляд своих глаз. Он никогда не причинял ей такой боли, но сейчас, казалось, просто не замечал, что не рассчитывает силы. Он уже забыл, что такое нежность и хрупкость, оттого его прикосновения были такими жесткими.
- У этого ублюдка мой сын. Так что я буду делать всё, что он скажет, - выдавила она, стискивая зубы. – Если он захочет, чтобы я выглядела как шлюха. Я буду выглядеть как шлюха. Если он захочет затащить меня в постель. Он это сделает. Я всё сделаю, чтобы сына вернуть, - чувствуя, как голос начинает едва заметно дрожать, добавила она, смотря прямо в эти голубые глаза напротив, которые всего за два месяца успели охладеть.
- Ты не посмеешь, - резким движением притянув девушку вплотную к себе, чтобы глубже заглянуть в её глаза, которые за эти два месяца успели перегореть и больше не смотрели на него с прежним теплом. – Значит, я буду пачкать свои руки кровью на ринге, а ты будешь с ним в койке кувыркаться? – взбешенно выдавил он.
- А у меня есть выбор? – хладнокровно произнесла она.
- Выбор есть всегда, - ответил он, сжимая свои стальные скулы, почувствовав, как она в ту же секунду вырвала свою руку.
- Ты прав. Ты свой уже сделал, - равнодушным тоном, который оседал в самую душу, сказала Лена, от которой внезапно повеяло ледяным холодом. – Когда развлекался с Викторией, пока я там сходила с ума, гадая, жив ты или уже нет, - чувствуя, что больше не в силах держать себя в руках, добавила она, заметив, как он отвел свои глаза, признавая свою вину. – Ну, давай! Скажи, что это не так. Скажи, что это не правда. Скажи, что на тех чертовых фотографиях был не ты! – её буквально колотило электрическим разрядом, и она ничего не могла с этим поделать. Там в больнице ей было всё равно, но сейчас, здесь, она поняла, что это не так. Ей не всё равно. Ей невыносимо больно от одной мысли о том, что он мог так с ней поступить. Её сердце разрывалось на части и ей так хотелось, чтобы он сейчас переубедил её в обратном. Чтобы он что-то придумал, и она поверила в эту ложь, лишь бы не знать этой горькой правды, которая отравляла её душу. Это было просто невыносимо.
- Лена… - понимая, что не может подобрать ни одного слова в свое оправдание, произнес Виталий, когда она, оборвав его на полуслове, одарила его хлесткой пощечиной.
Просто не смогла. Просто не сдержалась. Просто эмоции оказались сильнее разума. Она не побоялась его злости. Он же знал, что заслужил. Заслужил этой колкой боли на его и без того израненном лице. Ну, что они творят? Они ведь любят друг друга до сумасшествия, до страстного безумия, до дрожи в самых кончиках пальцев. И что бы ни случилось, их будет тянуть друг другу, как плюс и минус, как металл и магнит, как электрические заряды, как волны к берегам. Они ведь оба безумно скучали все эти два месяца, но после этой долгой разлуки просто друг друга не узнавали. Их старые образы были спрятаны где-то внутри. Нужно было просто прикоснуться.
Чувствуя, что теряет контроль, Виталий, обняв её за талию одной рукой, осторожно подтолкнул спиной к стене. Его крепкие пальцы крепче сжимали обнаженный участок теплой кожи, заставляя её сердце биться где-то в районе кадыка. Другая его перебинтованная рука слегка прикоснулась к лицу девушки, заставив её буквально задохнуться от этой бури безумных чувств, обрушившихся на неё в то же мгновение. По телу тут же прошлось стадо мурашек, которое узнавало своего истинного хозяина с одного касания. Бездна её зелёных глаз буквально взорвалась, как взрывается Вселенная, рассыпаясь на тысячи ярких звезд. Запах его кожи сводил её с ума, заставляя рваную душу биться в конвульсиях. Его горячее дыхание коснулось её лица, когда она, почувствовав, как их лбы соприкасаются, прикрыла свои глаза.
- Как только это всё закончится, - произнесла она, чувствуя, как сжимается всё внутри. – Я подам на развод, - внезапно выдохнула она, открыв свои глаза, в которых отражалась другая холодная ледяная Вселенная. Порвалась нить и целый мир треснул пополам. С неё хватит. Она устала.
|
| |
| |
| Бестия | Дата: Суббота, 23.03.2013, 16:10 | Сообщение # 34 |
|
Старожил
Группа: Проверенные
Сообщений: 1273
Награды: 178
Репутация: 595
Статус: Offline
|
***
Сдавленный воздух в легких не давал ему возможности спокойно дышать, пока он разносил всё к чертям, не помня себя от ярости и отчаяния. Он разбивал в кровь кулаки, пытаясь вытиснуть из головы всего три слова и один предлог, которые подобно убойному молотку стучали в голове. Я подам на развод. Я подам на развод. Я подам на развод!
Он пытался перекричать этот голос у него в голове, который больно царапал душу. Она ушла, не оставив ему ни единого шанса. Развод – он даже боялся произнести это слово вслух. Словно это было огромное острое лезвие, которое рассекало все чувства пополам. Он перенес сотни мощнейших ударов, но всего одно это слово выбило из него всю душу. Этот удар был намного больнее. Он вылетел не просто за пределы ринга. Он вылетел за пределы своего тела, рухнув в пропасть. И на этот раз она не звала его обратно. Она просто стояла у самого края обрыва, смотря на него сверху. Ветер нещадно бил по лицу, но она молчала. Она молчала, а он кричал, умоляя подать ему руку. А потом просто ушла, и он остался один. Сердце разрывалось в груди от страха, рухнув в пустоту.
«Нет! Это просто невозможно!» - опустившись на перевернутую скамейку, схватился Виталий за голову. Ни разу за все эти годы он даже не допускал мысли о том, что с ним может такое произойти. Никогда он не думал о том, что настанет день, и она скажет ему эти разрывающие душу слова. Никогда он не мог представить себе, что она может от него уйти. Сердце готово было впасть в кому от одной мысли о том, что это конец. Он просто не мог представить себе жизнь без неё. Он не мог без неё дышать. Он не мог даже думать о том, что их кровати будут пополам. Вся жизнь пополам и никаких больше «мы» и «нам». А как же Рома? Она ведь не оставит ему ни капельки надежды на то, что он останется с ним. Она просто уйдет, забрав с собой всё, что ему было дорого. Если она это сделает, то пусть забирает и его сердце в придачу. Оно ему ни к чему, если её не будет рядом. Он без неё утонет в пустоте среди голых стен, где останется совсем один.
Виталий даже не помнил обратную дорогу. Он не помнил, как оказался в четырех стенах своего спортзала, где ему было невыносимо душно. Его душили эти стены, но ещё сильнее собственные мысли. Он сходил с ума, метаясь в противоречивых чувствах. Он бил кулаком свою грудную клетку, крича о том, чтобы сердце замолчало. В конце концов, он просто обессилено сполз вниз по холодной стене, устало закрыв свои покрасневшие глаза. В голову тут же полезли всякие воспоминания. Прошлые воспоминания об их первой встрече, когда она держалась в стороне, бросая на него мимолетные взгляды. Тогда он был всего лишь её тренером. Тогда она была совсем молодой. Её глаза светились озорными огоньками, когда она поглядывала на него из-за плеча, стоя рядом со стайкой девчонок, которые шептали ей о том, что он не сводит с неё глаз. Он как сейчас помнил ту легкую смущенную улыбку, которая коснулась её лица, когда они встретились взглядом, и она сразу отвернулась, боясь себя выдать. Воспоминания об их первом поцелуе, когда он пришел навещать её в больницу после первого боя, когда ей сломали руку. Она просто стояла напротив, когда он распинался в своих пожеланиях скорейшего выздоровления, а потом просто взял и кратко поцеловал её в губы на прощание. Тогда его сердце не могло взглянуть на неё без стука, и он переволновался настолько, что вместо того, чтобы просто обнять её на прощание, просто коснулся её губ. Он никогда не забудет её шокированного взгляда, которым на него смотрели бездонные зелёные глаза. С минуту они не сводили друг с друга глаз, а потом словно по какому-то сигналу одновременно потянулись друг к другу. Тогда он впервые попробовал её губы на вкус, от которых потом был просто не в силах оторваться. Они так и стояли посреди коридора, обращая на себя взгляды больных, их посетителей и медсестер. Чувства оглушили его настолько, что он на мгновение забыл о её сломанной перегибсованной руке, прижав её вплотную к себе так крепко, что она прикусила ему губу от боли. Потом он стал навещать её каждый день, и они целовались – в палате, в коридоре, у поста медсестры, на лестнице, в приемном покое и у двери с табличкой «Выход». Он готов был целовать её каждую секунду, желая ощущать её всю и сразу. Он выкрал её из дома родителей в первый же день выписки. Она так звонко смеялась, сидя рядом с ним в машине, а он улыбался в ответ и ловил себя на мысли, что почти не слышит, что она говорит. Он слушал её смех, который заставлял сотни воздушных шариков раздуваться в груди. Он любовался её жизнерадостностью и зелёными глазами, которые прожигали его откровенным взглядом, как только они переступили порог его квартиры. Он сказал, что заказал ужин, но она лишь отрицательно покачала головой, притянув его к себе в ту же секунду. Обвив его шею своими руками, она запрыгнула на него, оказавшись чуть выше, чувствуя, как он сжимает её бедра.
- Я не хочу есть. Я хочу тебя, - прошептала она ему на ухо таким бархатным тоном, от которого у него по спине побежали приятные мурашки. В ту самую секунду он понял, что она та самая которую он ждал всю свою жизнь. Она та самая, с которой хотелось засыпать и просыпаться. Она та самая, которая согреет его душу и родит ему детей. Та самая, которую он будет любить до самой смерти и даже после. В ту ночь его постель горела неистовым огнем в сплетении их рук, обнаженных тел и губ. Он сходил с ума от запаха её нежной кожи, к которой хотелось прикасаться снова и снова. В ту ночь он изучил каждый сантиметр её тела, которое дрожало в его руках, отдаваясь сполна. Он помнил расположение каждой родинки на её теле и по сей день. Волосы, запах, кожа, дыхание, удары сердца – всё это смешивалось в одно единое чувство эйфории. Она была его эйфорией, которую ему хотелось испытывать снова и снова. В его объятиях побывало много девиц, но она просто превратила его в настоящего безумца. Сходить с ума по запаху её тела – просто немыслимо. Бредить ею и днем и ночью – безумие. Представить свою постель без неё – невозможно. И это «Доброе утро» из её алых губ звучит так сладко, что он готов был слушать его вечно. Он готов был без остановки слушать её голос, который своими нотами пробирался прямо в душу, заставляя всё внутри расцветать. Вот оно счастье. Быть рядом с человеком, которого безумно любишь, и чувствовать тоже самое в ответ. В то утро она впервые разбудила его со словами «Доброе утро», и, не дав ничего сказать ему в ответ, приложила свой указательный палец к его губам. Потом, приподнявшись, чувствуя, как его теплые пальцы скользят по её обнаженной спине, тихо сказала ему с улыбкой: «После того, что произошло сегодня ночью, и не один раз. И даже не два. Ты просто обязан на мне жениться». Он так и сделал. Всего три месяца спустя она уже шла к нему навстречу в подвенечном платье, сжимая в руке маленький букет цветов. И это был один из счастливейших дней в его жизни. Она всегда была рядом и в горе, и в радости. Они всё делали вместе – вместе ходили в душ по утрам, вместе готовили ужин, вместе уходили из дома, вместе мыли посуду, вместе выбирали новый диван в гостиную, а потом вместе проверяли его на прочность, сплетаясь телами в сладком безумстве. А потом девять месяцев спустя в их квартире стал раздаваться детский крик. Их стало трое, и от этого связь между ними стала только крепче. Теперь это маленькое чудо каждое утро забегало к ним в комнату, где они со смехом рушили постель. И пусть после с годами они потерялись в быту, они всегда помнили о главном и не забывали о тех чудных временах. Но настал черный день, и их семейная жизнь треснула по швам, рассыпав осколки воспоминаний по разным сторонам. Они оказались в плену обстоятельств, а их сын был неизвестно где и неизвестно с кем. Каждый день, они сами того не замечая рубили веревки, становясь всё дальше и дальше друг от друга. Процесс разрушения был необратим, и от этого становилось по-настоящему страшно.
Четыре дня Виталий сходил с ума, не находя себе места. До последнего боя оставался ровно один день, но он даже не пытался к нему как-то готовиться. Уж лучше смертельный нокаут, чем жизнь без них. Разумом он понимал, что нужно что-то делать, но у него не осталось сил. Из него словно выкачали все внутренности, и теперь там осталась одна сплошная черная зияющая дыра. Но мучительнее всего было находиться в неведении о том, где она сейчас и что с ней. Оставил ли Колычев её в покое или продолжает мучить её своими угрозами. Дотрагивался ли он до неё после, или просто заточил в четырех стенах так же, как и его.
До решающего боя оставалось ровно двадцать часов, когда он стоял в душе под каплями теплой воды, чувствуя, что умирает изнутри. Он был раздавлен, сломан, но пока ещё не убит. До слуха донеслись звуки какого-то шороха, но за шумом воды, он почти их не услышал. Ему было просто всё равно. Наверное, просто принесли еду. Поэтому он просто остался к этому безразличен, но это было до той самой секунды, пока он не почувствовал, как теплые женские руки прикасаются к его телу, обнимая сзади. Пульс, терявший до этого ритм, внезапно стал набирать обороты, когда он ощутил, как мягкие губы горячим дыханием касаются его кожи на спине, прижимаясь к нему своим обнаженным телом к нему. По коже тут же прошлись приятные мурашки, когда он, повернувшись, столкнулся с пылающим взглядом зелёных глаз. Взяв лицо девушки в свои руки, Виталий, спускаясь кончиками пальцев к шее, всматривался в её глаза.
- Он тебя прислал? – с трудом выдавил он, зная, что она не могла прийти сюда просто так сама. Колычев всегда знал, что делает, рассчитывая все шаги наперед, и сейчас он тоже не промахнулся. Одно из важных правил за двадцать четыре часа до боя – никакой физической близости. Тренера обычно заблаговременно закрывали своих боксеров на карантин, чтобы они не растратили своей энергии. Это изматывает тело, которое должно быть стальным и закаленным. Это изматывает душу, которая и так кричала от бессилия. Это забирает силы, которых у него и так не осталось.
В ответ Лена лишь положительно покачала головой, оправдывая все его мысли и предположения. Она бы не пришла к нему в душ после того разговора, и того, что он сделал. На его лице всё ещё виднелись несколько незаживших ссадин, а на костяшках пальцев была видна запекшаяся кровь, которая вызывала беспокойство в глазах девушки.
- Я не дам тебе развода. Никогда, слышишь, - коснувшись своими губами её мокрой челки, тихо произнес Виталий, чувствуя, как сердце сходит с ума от того, что она сейчас стоит перед ним обнаженной.
- Тебе придется, - прошептала она, касаясь горячим дыханием его плеча, почувствовав, как его пальцы сильнее сжали её шею.
Эти слова просто заставили его взорваться, сорвав крышу, когда он резким движением, прижав её к стенке душевой кабинки, впился своими губами в её мягкие губы. Он в беспамятстве кусал её губы, по которым успел так сильно истосковаться. Он оголодал по её телу настолько, что был просто не в силах остановиться. Она ведь пришла к нему именно за этим. Она пришла вымотать его и без того рваную душу не по своей воле, а по указу. Хотя, судя по тому, с какой горячностью она отвечала на его укусы, она уже сама сомневалась. Сжав её обнаженные бедра без всяких прелюдий, он, приподняв её, почувствовал, как она обвивает его талию своими ногами. С шумом вдохнув нехватающий воздух, она, выгнув свою спину, до побеления костяшек пальцев, вцепилась в его сильные мокрые плечи. Её лопатки с болью вжимались в холодное стекло, но она не обращала на это внимания. Пульс взорвался частыми ударами двух сердец, которые вырывались из грудных клеток навстречу друг другу. Его сумасшедшие ритмы сопровождались её горячими вдохами, срывающихся с дрожащих опухших губ, кричащих о том, чтобы он брал её всю и без остатка. Чтобы он любил её больно и сладко. Тело обжигало огнем, заставляя биться в безумных конвульсиях. Она полными легкими вдыхала запах его тела, готовая стонать от этого истинного наслаждения. Он кусал её шею, плечи, оставляя красные следы, как отпечатки своих пальцев повсюду, заставляя её так сладко извиваться. Зажженная кровь вскипала в жилах от этих сумасшедших безумств. Они так давно этим не занимались, что просто вспыхнули, как вспыхивает бочка с бензином от одной опасной искры. Она извивалась в его сильных руках, метаясь от безысходности и чувства того, что ещё немного, и она взорвется изнутри от этого безумного невыносимого желания, что стягивалось в тугой узел у неё в животе. Крик, вдох и до конца. Сердце громкими ударами стучало в перепонках вперемешку с его частым горячим дыханием, когда она, разжав свои онемевшие пальцы, которыми до этого до боли впивалась в его плечи, скользнула ими вниз по стальной грудной клетке и открыла свои глаза. Она дрожала от переполняющих её чувств, когда он, пытаясь её успокоить, скользил теплыми пальцами по лицу.
- Лена… - заметив, как зелёные глаза внезапно стремительно начинают наполняться горячими слезами, выдавил Виталий, который не на шутку взволновался. – Ты чего? – прижав её вплотную к себе, обнял он её подрагивающие плечи, почувствовав, как она тут же крепко обняла его в ответ.
Всю ночь они провели вместе, лежа в обнимку на спортивных матах под одеялом, которым Виталий укутал Лену, прижимая её к себе. Она лежала к нему спиной так, что он не мог видеть её лица, наверное, это было к лучшему, потому что по её виску время от времени стекала холодная слеза. Она доверилась ему, но горький осадок всё ещё остался.
Виталий впервые за всё это время спал крепким сном, который среди ночи нарушили какие-то посторонние звуки. Первое, что он почувствовал это то, что Лены больше не было рядом. Он обнимал холодную пустоту, вместо её теплого тела. Открыв глаза, он тут же сел, пытаясь отыскать фигуру девушки в этом широком пространстве спортзала, но её нигде не было. Взгляд внезапно скользнул в сторону двери, которая была открыта нараспашку. Там, возле неё вырисовывалась фигура девушки, которая тяжело дыша, сидела на полу, облокотившись спиной о стену. Скинув с себя одеяло, Виталий тут же подлетел к двери, и только несколько секунд спустя понял, что это не Лена. Это была Виктория, которая к его величайшему ужасу крепко сжимала своими тонкими пальцами открытую рану с левой стороны. Алая густая кровь, насквозь пропитавшая одежду вокруг раны, сочилась сквозь пальцы. Её лицо было белее полотна, брови были сдвинуты в приступе боли, бледные губы дрожали, а глаза были полны горячих слез. Никогда Виталий не видел её ещё такой отчаявшейся. Она смотрела на него такими глазами, что у него всё внутри просто переворачивалось вверх дном.
- Вика… - опустившись напротив, будучи абсолютно сбитым с толку, выдохнул Виталий, не веря своим глазам.
- Возьми…возьми это… - выдавила она дрожащим тоном, задыхаясь от боли. Она протянула ему маленький скомканный листочек бумаги, испачканный её кровью, который сжимала в своей левой руке.
- Что это? – забрав этот бумажный комок из её дрожащих пальцев, посмотрел он на неё непонимающим взглядом. Что происходит? Почему она раненная, истекая кровью, сидит на пороге его двери?
- Это адрес больницы…Твой сын в безопасности…Я…я забрала его вчера вечером и отвезла туда… Он…он ничего не знает… - с небольшими паузами сказала она, заставляя лицо мужчины бледнеть с каждым её словом. – Я не могла сделать этого раньше…Ждала, когда он переведет деньги на операцию…Прости…Прости меня…Ты – моя цена за спасение моей сестры…Она всё, что у меня осталось…Она такая чудная…Уверена, она бы тебе понравилась… - с трудом произносила она слово за словом, смотря в голубые глаза напротив, которые смотрели на неё в полнейшем замешательстве.
- Верь мне, прошу тебя, - чувствуя, как горячие слезы стекают по щекам растекшейся тушью, пыталась заверить Виктория его в том, что в её положении она вряд ли станет лгать. – Ты моя последняя надежда…Пообещай, что присмотришь за ней…У неё кроме меня никого нет…
Виталию сложно было в это поверить, но всё в тот день он в ней не ошибся. Тогда, она сказала ему правду, но тут же прикрыла её новой ложью, чтобы он не проникся к ней доверием. Так было нужно. Колычев был жесток и расчетлив, и если бы он узнал о том, что она не выполняет своих обязанностей, то лишил бы её последнего близкого человека. Всё это время она умело маскировала свои чувства, несмотря на то, что испытывала огромное сочувствие к Виталию, который страдал не меньше, чем она. Она видела, как он разрывается между своим сыном и женой. Она знала, как он любит свою супругу, но продолжала играть свою роль, накаляя обстановку ещё больше, угнетая их морально. Ей приказывали – она исполняла. Она просто наблюдала за его мучениями со стороны и молчала. Потому что не могла иначе. За ней следили. За каждым словом и движением, но в тот вечер, когда она получила приказ поиграть на чувствах Абдулова прямо на камеру, она не сдержалась. Дала слабину всего за минуту, желая хоть с кем-то поделиться своей болью. И он это увидел. Он увидел это в её глазах, но она тут же воткнула нож предательства ему в спину, заставив его поверить в то, что она всего лишь безжалостная тварь, и что нельзя верить ни единому её слову. Всё это время она закаляла свой характер, как это делал Виталий на ринге, став такой же жестокой и безжалостной. Страх потерять близкого человека застилал ей глаза, и она отключала все свои эмоциональные диапазоны, когда шла на очередное задание. Она чуть не лишила жизни человека. Она порой не могла видеть свое отражение в зеркале, потому что это была не она. Но вчера она, наконец, получила то, что хотела и больше не могла ждать ни минуты. Она забрала Рому, сказав, что был такой приказ, и отвезла его к сестре, которую не видела почти полгода. Всё складывалось вполне удачно, но только до тех пор, пока она не вышла из машины на парковке, где её выцепили двое охранников. Пуля попала точно в цель, но она смогла доползти до черного входа, зная, что должна искупить свою вину.
- Я скоро умру…И мне страшно, - выдавила Виктория сквозь судорожные рыдания, когда Виталий, сжалившись, приобнял её за плечи.
- Ну, что ты. Ты не умрешь. Тебе обязательно помогут, - сжимая темные пряди её длинных волос на затылке, тут же произнес он, чувствуя, как она с силой вцепилась в его руку. Прикоснувшись своими горячими губами к её холодному лбу, Виталий кратко поцеловал её, когда в эту самую секунду дверь ванной комнаты скрипнула и на пороге показалась Лена в его растянутой футболке.
Она стояла босиком на ледяном полу, смотря своими взволнованными зелёными глазами на то, как он прижимает к себе раненную девушку, которую только что поцеловал в лоб. Поднявшись на ноги, он хотел было идти за помощью, как вдруг на пороге показался Колычев со своей охраной.
Сделав пару шагов назад, Виталий тут же прикрыл Лену своей спиной, вытянув руку, словно говоря, чтобы она держалась подальше, но вопреки этому она сделала небольшой шаг в сторону.
Бросив оценивающий взгляд в сторону этой парочки, Константин перевел свой взгляд на Викторию, которая буквально вжалась в стену от страха.
- И что же случилось с моей милой девочкой Викторией? – приблизившись к ней, саркастически протянул мужчина, одним движением поставив девушку на ноги, и сжав её горло. – Она стала плохой и непослушной. Ты ведь знаешь, что непослушных девочек надо наказывать, - приблизившись к её бледному лицу, прошипел он, глядя на её дрожащие мокрые ресницы. – Тебе есть что сказать?
- Да, - с небольшой паузой выдавила девушка, подняв к нему свои, полные боли глаза. – Поцелуй меня в зад, чертов ублюдок! – внезапно прорычала она, сквозь крепко стиснутые зубы, прожигая его своей яростью насквозь.
- Оставь её! Она ни в чем не виновата, - тут же вмешался Виталий, когда мужчина, с силой сжав горло брюнетки, начал душить её с таким напором, что губы девушки уже посинели.
- Заступаешься за неё? – в ту же секунду отпустив Викторию, которая тут же сползла на пол, задыхаясь и пытаясь откашляться, обратился Колычев к Абдулову. – С чего бы вдруг? Будь она на твоем месте, она бы этого не сделала. А может, она тебе небезразлична? – рассуждая вслух, испытывал он Виталия на стойкость, словно ища ту нить, за которую ему нужно было ухватиться, чтобы сделать из него марионетку.
- Тебя это не касается, - напряженным тоном ответил Виталий, чувствуя, что тот снова с ним играет.
- Любовный треугольник – это всегда так интересно и захватывающе. А может, проверим, кто из них тебе дороже? – протянул Колычев, когда один из охранников, внезапно схватив Лену за руку, вытянул из открытого щита Абдулова, который не успел взять её за руку, чтобы перетянуть на свою сторону. В одну секунду она оказалась рядом с Викторией, а сердце Виталия провалилось куда-то в пятки, стоило ему только увидеть оружие в руке своего врага, которое он направлял прямо в сторону девушек.
- Елена или Виктория? Виктория или Елена? Как ты думаешь? – передвигал он прицел своего пистолета с одной девушки на другую, словно размышляя, кто из них менее дороже Виталию, который с ужасом смотрел на всё происходящее. Его взгляд скользил от испуганных зелёных глаз Лены к испуганным глазам Виктории.
- Не можешь определиться? Я тебя понимаю. Они ведь обе так хороши. Жгучая брюнетка против горячей блондинки, знаешь, я даже тебе завидую, - продолжал Колычев играть на нервах Абдулова, который с замиранием сердца следил за направлением дула его пистолета. – Я облегчу тебе задачу, чтобы не причинять кому-то из них боль, и оставлю в живых только одну. Вот только кого? Виктория…То, что она вытворяет в постели, просто немыслимо, - растянувшись в своей фирменной омерзительной ухмылке, произнес он, заставив брюнетку опустить свои дрожащие ресницы. – Лена… Та ещё штучка. Но всё, что тебе останется после того, как это всё закончится, это выплачивать ей алименты. Поэтому выбор очевиден, - добавил мужчина, остановив прицел своего оружия на светловолосой девушке, которая смотрела на него полными страха глазами.
Сжавшееся от леденящего ужаса сердце Виталия, тут же ощутило всю опасность положения, когда душу сковал невыносимый ядовитый страх.
- Нет! – одновременно с оглушительным выстрелом отчаянно закричал Виталий, услышав сдавленный стон девушки, которая тут же скривилась от боли.
Это была Виктория. В самую последнюю секунду, перед тем как спустить курок пистолета до самого конца, Колычев, направил его в сторону брюнетки, заставив Лену, которая, уже крепко зажмурив глаза, ожидала своей участи, подскочить от страха.
- Она была слишком хороша для тебя, - оправдал свой выбор Колычев, улыбнувшись, пока Виктория билась на полу в больных конвульсиях, а потом и вовсе замерла. В её зелёных отчаянных стеклянных глазах так и остались застывшие слезы невыносимой боли, которые холодными каплями скатились по её мертвому бледному лицу.
|
| |
| |
| Бестия | Дата: Суббота, 23.03.2013, 16:10 | Сообщение # 35 |
|
Старожил
Группа: Проверенные
Сообщений: 1273
Награды: 178
Репутация: 595
Статус: Offline
|
***
Сидя в своей тесной раздевалке, Виталий в последний раз перематывал свои руки бинтами, зная, что больше сюда никогда не вернется. После убийства Виктории, Лену тут же увели из его поля зрения, не дав даже толком прийти в себя.
- Ты должен проиграть этот бой, - последнее, что услышал Виталий из уст Колычева, который также быстро исчез за той стороной двери. Одиннадцать боев к ряду он, как бешеный зверь валил своих соперников в нокауты, а сейчас должен уступить. Это ведь всё равно, что согласиться добровольно отправиться на виселицу и самому надеть тугую петлю на свою шею. Он говорил, что за победу над Луисом ему отсчитают десять миллионов, но сам поставил на него же. Он поставил свои деньги на победу Джо Луиса, а не на победу Виталия Абдулова, за победу над которым, как оказалось, давали гораздо больше. Это было жестоко. Проиграть в бою – это значит принять нокаут. А принять нокаут – это значить умереть. Джо Луис не умеет промахиваться. Одним ударом он может выбить челюсть своему сопернику, и он больше не встанет. Его джебы были смертельны, и он никогда не оставлял шансов своим противникам отыграться. Потому что после боя с ним, их либо собирали по кусочкам в реанимации, либо они впадали в кому, либо были завалены венками своих близких, которые поднимали рюмки за упокой их души.
Услышав свое имя, Виталий, глубоко вздохнув, словно делает это в последний раз вышел на ринг. Зрители вовсю рукоплескали, приветствуя своего гладиатора, которому сегодня предстоит не самый легкий бой. С первого взгляда он отыскал поганую рожу Колычева, который сидел рядом с Леной. Он снова вырядил её, на этот раз в короткое черное платье, подчеркивающие все самые соблазнительные изгибы её тела. Абдулов первым поднялся на ринг и теперь нетерпеливо ждал, когда объявят его соперника, который сегодня станет для него последним. Это последний бой, последние двенадцать раундов, в последний раз он поднимается на ринг и одевает перчатки.
В последний раз судья объявляет его сегодняшнего соперника, и трибуны буквально замирают.
- Константин, - услышали все имя из уст судьи, который был уверен в том, что он говорит. – Колычев.
Сказать, что Колычев был в шоке это ничего не сказать. Его словно парализовало на месте. Нет, это просто невозможно. Здесь какая-то ошибка. Взгляд его глаз судорожно блуждал по арене, когда он внезапно наткнулся на массивную фигуру Джо Луиса, который сидел на скамейке для тренеров, одетый в спортивную одежду. Выходить на ринг он явно не собирался. Напротив, пришел насладиться зрелищем со стороны.
- Что за…что за черт, - не понимая, что вообще происходит, лепетал Колычев, когда его внезапно схватили двое неизвестных, направляясь прямо в сторону ринга, где его уже ждал Виталий, который скинул свои боксерские перчатки, оставшись в бинтах.
Это была самая настоящая подстава. Они знали. Все знали. И Виталий, который ничуть этому не удивился, и Лена, которая осталась сидеть на трибуне, сняв с лица очки, и даже Джо Луис, который бросал на него свои пытливые взгляды.
- Это противозаконно, - оказавшись лицом к лицу с Виталием, который уже был готов к нападению, тут же воскликнул Колычев, будучи совершенно растерянным. Смотреть на то, как Абдулов укладывает своих соперников со стороны, было одно, но стоять здесь на ринге, напротив него – это совершенно другое. Там на трибуне он чувствовал себя в безопасности, здесь же был просто бессилен. В его купленном боксере кипела лютая ярость и ненависть. В его глазах горело неистовое желание свести свои счеты.
- С каких пор ты стал чтить законы? – тут же бросил Виталий в ответ.
– Забыл, что твой сын всё ещё у меня? – снизив тон, прошипел мужчина, у которого козыри буквально сыпались из рук. Но и последний был унесен порывом сильного ветра, когда после первого сигнала конга, Абдулов одарил его прямым ударом в лицо.
- Это тебе за моего сына, - сквозь стиснутые зубы выдавил Виталий, заметив, как кровь в ту же секунду судорожно начала стекать из носа противника.
- Это за мою жену, - отработав точную двойку на грудной клетке мужчины, добавил он.
- А это за Викторию, - пустил в ход он точный джеб, который заставил Колычева заметно пошатнуться. – Ты должен перевести на её счет два миллиона за то, что она устроила тебе этот бой, - схватив противника за шею, и заставив его слегка нагнуть, добавил Виталий ему прямо на ухо, а после одарил мощнейшим ударом, который откинул его прямо на канаты. Капли красной крови закапали на ринг, но Абдулов даже не собирался останавливаться. Три двойки, апперкот и снова джеб. Колычев еле стоял на ногах, и если бы не канаты, он бы давно уже рухнул на колени.
- Что так быстро сдаешься? Это ведь всего лишь первый раунд, - пока Колычев плевался кровью, пытаясь прийти в себя, выдавил сквозь крепко стиснутые зубы Виталий, который еле сдерживал себя в руках. Слишком много накопилось за это время, подталкивая его вперед. Им руководило желание отомстить за всё, что этот падонок заставил пережить их в течение этих двух месяцев. Он выплескивал свою злость, которая не знала границ. Ненависть затуманивала разум настолько, что вены вздувались от напряжения. И это был настоящий триумф, когда параллельно с сигналом конга, оповещающий о конце первого раунда, Колычев рухнул на помост ринга от мощного апперкота. В этот день, Виталий впервые вскинул свои руки вверх с чувством исполненного достоинства под бурные аплодисменты зрителей. Это не месть. Это его сведенный счет за всю ту боль, за все страдания и эти нескончаемые унижения. Всё закончилось. Прямо здесь. Прямо сейчас. Колычев без движения лежал на помосте, истекая кровью. Он не двигался, но сердце его пока ещё билось.
Выдохнув, Виталий тут же заметил светловолосую девушку, которая бежала к нему навстречу. Бросившись в его объятия, она крепко обняла его. У неё было легкое состояние шока от того, что только что произошло. Но на лице проступила немного нервная улыбка, которая говорила о том, что у них получилось. У них получилось воплотить свой план в жизнь. Она слышала каждое слово, сказанное Викторией сегодняшней ночью. Она поняла всё с самой первой секунды, и оправдала Виталия в своих глазах. Виктория не только умерла с достоинством, но ещё и оставила им напоследок свой послесмертный подарок, потратив все свои деньги на то, чтобы устроить это фееричное шоу сегодня на ринге. Она предоставила Виталию возможность отомстить за свою семью, за свое достоинство и за себя тоже. За что он был ей бесконечно благодарен.
Два часа спустя, Лена с Виталием уже с замиранием сердца шли по коридору больницы, адрес которой им оставила Виктория на скомканном листе бумаги. Даже не договариваясь, они одновременно коснулись пальцев друг друга, взявшись за руки. Остановившись возле палаты с нужным номером, они переглянулись друг с другом, словно спрашивая друг друга готовы ли они. Коснувшись рукой дверной ручки, Виталий осторожно потянул её на себя. Дверь со скрипом отворилась и они вошли. Первое, что они увидели это больничную койку, на которой сидела, облокотившись спиной о подушку совсем юную девушку лет восемнадцати. Взгляд её глаз тут же обратился в сторону вошедшей парочки. Поразительно насколько эта девушка была похожа на Викторию. Вот только черты её лица были немного мягче, и она улыбнулась им такой искренней улыбкой, которой никогда не было на лице её сестры. Все стены вокруг неё были увешаны детскими рисунками, на которых чаще всего встречались три фигуры, держащиеся за руки.
- Кажется это за тобой, - улыбнулась она, повернувшись к маленькому мальчику, который сидел рядом с кроватью в её инвалидном кресле, что-то увлеченно рисуя в альбоме, выпавший из его рук, стоило ему только увидеть своих родителей.
- Мамочка! Папочка! – в ту же секунду бросившись в раскрытые объятия эти двоих, которые опустившись на корточки, прижимали его к себе, не веря своему счастья, закричал Рома. Они трепали его за светлые волосы, сжимали его маленькие ручки, касались его пухлых щечек, целовали его, словно хотели убедиться в том, что он настоящий.
- Мальчик мой, обещаю, мама с папой больше никогда не будут оставлять тебя так надолго одного, - не в силах сдержать своих слез, выдохнула Лена, не веря своему счастью. Он здесь, жив-здоров, с ним всё в порядке.
- Спасибо, что присмотрели за ним, - взяв Рому на руки несколько минут спустя, поднялась Лена на ноги вслед за Виталием, который теперь обратил весь свой взгляд на девушку, которая лежала на кровати.
- Да, ну, что вы! Он у вас просто чудо, - тут же улыбнулась в ответ девушка, окидывая взором эту счастливую троицу.
- Тетя Алиса хорошая. Мамочка, пожалуйста, давай заберем её с собой, - обвив шею Лены своими маленькими ручками, сказал Рома, который проникся сильной симпатией к этой девушке. Она была удивительно жизнерадостна, несмотря на свое незавидное положение.
Дело в том, что год назад её сбил автомобиль прямо на велосипедной дорожке, и с тех пор она не могла ходить. Виновный скрылся с места происшествия задолго до того, как сирена скорой помощи приехала на место катастрофы. Виктория буквально сходила с ума от горя, не зная, что ей делать и как помочь младшей сестре, у которой ещё вся жизнь была впереди. Она даже не допускала мысли о том, что та может на всю жизнь остаться инвалидом. Сумма была назначена самым лучшим хирургом столицы, и она бросилась на поиски золотой жилы, которая могла бы помочь ей решить эту проблему. Так она наткнулась на людей Колычева, которые познакомили её с хозяином, пообещавшим, что оплатит все расходы сполна. Услышав это, Виктория, не думая согласилась. Ей было всё равно, что за работа, лишь бы скорее поставить сестру на ноги. У неё было задание – выследить бывшего известного боксера, с которым она справилась на все 100 процентов, подкатив к нему тогда в баре. Но она даже подумать не могла о том, что это задание затянется настолько, что она погрязнет в этой яме лжи, фальши и грязи. Колычев не отпустил её ни после того, как она предоставила все приведенные ею справки, ни когда она потребовала выполнить обещанные условия контракта. С каждым днем у него появлялись всё новые и новые задания, которыми он загонял её в угол, не давая проходу. Он шантажировал её, угрожал и заставлял бросаться из крайности в крайность. И вот спустя полгода, она добилась своего, но ценой собственной жизни.
О смерти Виктории, Виталий с Леной сообщили Алисе не сразу. Слишком ранимой она показалась им для того, чтобы свалить на её голову такое тяжелое известие прямо перед операцией. Они не отходили от неё ни перед ней, ни после. С Леной они стали настоящими подругами. Она поддерживала её, обнимая со всей нежностью, на которую была способна её материнская душа. Они посменно приходили навещать её, а потом, когда ей стало намного лучше два месяца спустя, забрали её к себе. Виталий купил огромный двухэтажный дом недалеко от центра, где они стали жить вчетвером. Теперь у Ромы была своя «самая лучшая», как он говорил, няня. И Лена с Виталием могли, не боясь оставить его дома, возобновить свои романтические вечера, устраивая их два раза в неделю. О прошлом они старались не вспоминать. Шрамы затянулись, а боксерские перчатки остались висеть в подсобке, которые пятнадцать лет спустя наденет на себя сын именитого боксера Роман Абдулов.
Они были вне ринга. Они были вне этих смертельных двенадцати раундов. Они были вне игры.
|
| |
| |
