Сериалы онлайн

- Шлюха! – звонкий удар пощечины. Щеку обожгло огнем. Господи, как же больно! Я приложила руку к больному месту, ошарашено глядя на мужчину, стоящего передо мной. Он тяжело дышал и был растерян.
- Лен, прости… Я не хотел, - стал приближаться. Я дернулась, как ужаленная, к стене.
- Попробуй тронуть! – прошипела, как змея. Могу поспорить, мои глаза метали молнии. Чертов ублюдок! Какая у него тяжелая рука. Я сморщилась, понимая, что боль так легко не уйдет.
- Нужно что-то холодное приложить, - спохватился он.
- Без тебя знаю! – зло выпалила я и посмотрела в его лицо. – А ты можешь убираться! – выбежала из зала на кухню. Будь моя воля, засунула бы голову в холодильник, лишь бы не чувствовать этого колючего ощущения. Как будто тысячи иголок одним разом воткнули. Наверное, синяк останется. Какая же ты скотина, Степнов! Если бы не мама, давно бы тебя уже послала. Тоже мне, учитель хренов! Сам бы жить научился, а то меня учить вздумал. Без сопливых разберемся! Услышав, как он подходит сзади, я резко развернулась и впилась в него взглядом. – Ты что, не понял? Мне еще раз повторить! – закричала я. Нервы у меня совсем ни к черту.
- Остынь, Кулемина. По-моему, ты забываешься! – я усмехнулась. Привычная холодность вернулась к нему так же быстро, как ко мне моя гордость.
- Да плевать я хотела, кто ты! Мне противно твое общение, изволь, – отрезала я, доставая марлю из аптечки. Раскатала ее на столе и достала лед. С остервенением начала колоть его ножом, представляя на месте этих кусочков Степнова. Вот, что доставило бы мне удовольствия. Пока я так усердно занималась этим делом, мужчина подошел слишком близко и по-хозяйски положил свои руки мне на талию. Я чуть не задохнулась от возмущения. Сквозь зубы процедила:
- Если ты не уберешь свои лапы, я вырежу тебе печень! – мысленно уже сто раз проделала это, рука сильнее сжала рукоятку ножа. Он по-прежнему продолжал держать меня за талию, даже не собираясь последовать моему совету, более того, его рука поползла мне под кофту. Всем телом я напряглась и попыталась развернуться, чтобы ответить что-то колкое, но он мертвой хваткой стиснул мои плечи и жестко сказал:
- Уж поверь, если ты сама не успокоишься, я выбью всю дурь у тебя из головы! Я сильнее!
- Ты не сильнее, ты – козел! – еще раз дернулась в его руках, уже смелее, и мне удалось высвободиться. – И мне очень жаль, что мама так и не узнала, какая же ты сволочь! – грубо оттолкнула его от себя подальше.
- Дура! Да ты на себя посмотри! – Степнов начал орать. Осточертело все, хоть уши затыкай. Не хочу даже слушать этого. - Примерная доченька! Еще суток не успело пройти после ее смерти, как ты уже готова была отдаться какому-то щенку прямо в коридоре ее квартиры!
- Пошел вон – устало прошептала я, закрывая глаза и пересиливая себя, чтобы не кинуть в него что-то потяжелее. Сказать, что он этим задел меня, ни сказать ничего. Он в этот момент просто втоптал меня в грязь. Боже, как я устала от него.
- Что, правда глаза режет?! – зло выплюнул эту фразу мне в лицо. – А я специально не уйду! Я скажу тебе ВСЕ! Заставлю тебя выслушать! Чтобы тебе было больно, тогда бы ты поняла все, что чувствую я! А я кроме омерзения к тебе не чувствую ничего. Ты – тварь, Лена! Ты завралась сама себе, так завралась, что сама веришь в то, что говоришь! Тебе плевать и на мать и на кого-то еще! Ты живешь только для себя, в свое удовольствие. И вот сейчас, когда я уйду, ты будешь просто нервно курить от той правды, которую я вылил на тебя, глотать слезы и запивать их коньяком. Не кисло, милая? – я вздрогнула как от второй пощечины и испуганно посмотрела на него. О, я его боялась. Это был единственный человек, которого я боялась так же сильно, как себя саму. – Видно, горько, – усмехнулся Степнов и вылетел из кухни, хлопнув входной дверью.
Я обессилено опустилась на пол, ложась на спину. Сердце бешено колотилось внутри от напряжения. В ушах стоял его спокойный пренебрежительный тон «Ты завралась сама себе, так завралась, что сама веришь в то, что говоришь!» И он был прав, как он был прав! Он знал меня как облупленную, но… только в одном он ошибся. Коньяку я предпочла водку…

«Я выкуриваю одну и ту же сигарету вчера и сегодня…»

Проснулась я в душе. Едва ли бы меня хватило на здоровый сон после всех случившихся событий, поэтому полночи опьяненного бездействия и нервотрепки окончательно вырубили меня на вторую половину ночи. Закончив водные процедуры, я осторожно спустила босые ноги на холодный кафельный пол, прощупывая под собой твердую опору. Рука несмело коснулась ручки двери, не знаю, откуда появилась такая неуверенность и следствием чего она является, но после секундного замешательства я все-таки вышла в коридор.

В квартире было тихо. Этот блеклый предрассветный свет, пробиваясь сквозь тонкие занавески, застал меня растрепанной и мокрой после принятого душа. Я застыла посреди зала, сбитая с толку. Могу поспорить, что вчера вечером плотно задвигала массивные шторины на окнах, но кто-то, видимо, решил все за меня. И тут я невольно вспомнила Степнова, шумно засопев. Почему алкоголь не стирает память, когда этого так хочется? Весь наш «совместный» вечер был как на ладони: и моя глупость, и резкая пощечина, его пренебрежение, моя упертость, и, как итог, скудное одиночество наедине с тяжелой головой обидных мыслей. Честное слово, я не ведала, что творила последнее время. Кому я что пыталась доказать, не знаю. А главное, для чего это все?

Подойдя к окнам, я вернула все на место и только тут заметила, что материя у самого края порвана. Недоброжелатели? Ага, в лице Степнова, который с психу, возможно, резко дернул шторы вместе. Квартиру разрезал оглушительный звук дверного звонка, и я вздрогнула. Кутаясь сильнее в полотенце, я подошла к двери и выглянула в глазок. «Принесла нелегкая! - в сердцах пробурчала я. – Какого фига в такую рань?»
- Чего надо? – насколько это было возможно, спокойно произнесла я, не открывая дверь.
- Я забыл свой портмоне. Вынеси, уж будь добра! – послышался пренебрежительный холодный тон Степнова. Меня это взбесило, и я равнодушно бросила:
- Тогда сиди и жди под дверью, пока я не оденусь, - и пошла вглубь квартиры, выхватывая слухом что-то типа «Черта с два, я опаздываю на работу!!!»
Ухмыльнулась. « Я, зато, никуда не опаздываю, и времени у меня выше крыши!» Но в следующую секунду послышался звук ключа, поворачивающегося в замке, и вот уже мужчина, тяжело дыша, застыл позади меня. Я остановилась, чувствуя спиной его прожигающий взгляд. Говорят, что ясность приходит с отрезвлением. Ничего подобного. Приходит не ясность, я мерзкое чувство собственной беспомощности. Тебе гадко и противно, но ты ничего не можешь сделать. Остается просто ждать, когда же наступит этот час Х, когда начнет отпускать.
- Я тебя не приглашала зайти! – бросила ему, повернув голову в профиль. – И ключи, пожалуйста, с полки не стоит таскать, а то я подумаю, что ты ходишь ко мне неспроста и портмоне тоже забываешь умышленно!
- Не стоит так обольщаться, - после некоторый паузы ответил Степнов, - было бы к кому ходить! – я скрипнула зубами и вышла из зала, ловко и быстро одеваясь. Не собиралась я ему отвечать ничего, не доставлю такого удовольствия, видеть мое раздражение. Пусть берет свое и уматывает на все четыре. Но, к моему великому сожалению, когда я вышла, он мало того, что не ушел, так еще вальяжно развалился на диване.
- Скажи, почему я вынуждена тебя постоянно выгонять?! Ты не в силах сам найти выход?
- Не могу уйти, не попрощавшись.
- Да брось! – усмехнулась я, - К чему вся эта комедия? Ты еще вчера вылил на меня ушат грязи, а сегодня ведешь себя, как ни в чем не бывало! Может, ты пришел извиниться? Смешно. НА ВЫХОД! – жестко проговорила я последнее слово. Мужчина легко встал и два шага оказался возле меня. Я напряглась всем телом. Его поведение настораживало.
- И почему ты такая колючая? – мужская рука властно коснулась подбородка, поворачивая лицо к свету. Меня пробрало от его тона, а в голову ударил этот образ. Плавное движение большого пальца по щеке вспыхнуло вчерашними воспоминаниями. Чуть приоткрыв губы, я прошипела:
- Ты больной! – Мужчина хмыкнул. - Уходи. – Высвободилась из его рук и вышла на балкон. Чиркнула спичками, прикуривая, но затягиваться не спешила, вертя тлеющую сигарету в руках.
- А что с квартирой делать будешь? – я только обессилено покачала головой. Этот мужчина категорически не принимал никакого отказа, в любой форме, и делал все по-своему, всегда.
- Тебя это не должно волновать! Я еще раз прошу, уходи. И не надо больше здесь появляться. Это не нужно ни тебе, ни мне. - Самое жалкое существование слабых – ни за что не признаться себе, что ты именно слаб, сильные же могут найти силы и сказать себе, что они так больше не могут. Именно потому, что я не могу себе сказать, не могу признаться ни себе, ни кому-то еще, - я слаба.

«С каждым вдохом отравленного воздуха я понимаю, что переживаю все заново…»

Думаю, не стоит говорить о том, что я дергаюсь, резко закрывая глаза, каждый раз, когда он так сильно хлопает дверью. Меня это просто изъедает. И делает Степнов такое нарочно, пытаясь задеть меня любой мелочью. Не словами, так действиями, ведь знает, что я завожусь с пол оборота, и пользуется этим.
Выйдя с балкона, я медленно обвела мамину квартиру тяжелым взглядом. Столько воспоминаний связывало меня с этим местом, и хороших, и плохих. Но сколько бы лет не прошло, кажется, что здесь ничего не меняется. Тот же зашарканный диван, мамина швейная машина в углу зала, картина с вазой с фруктами вроде бы до сих пор висит над кухонным столом. Ничего не меняется, только я изменилась. Подойдя к стеллажу, я пробежалась взглядом по рамке с фотографией, и невольно пропустила свои короткие светлые волосы сквозь пальцы. Уже привыкла, хотя тогда, три года назад, было совсем не по себе. Вообще за эти годы многое, что переменилось. Подошла к зеркалу. На меня смотрела высокая худая блондинка. Ничего примечательного я в ней не нашла, хотя почему-то каждый раз искала, смотрела. Но, все-таки, нет. Возможно, только образ в зеркале выглядит более-менее уставшим, по-разному бывает.
Когда отец развелся с матерью, я училась в восьмом классе. И это известие шокировало меня. Я буквально потерялась, не знала куда податься, да и просто не понимала, как два самых близких мне человека смогли выбрать разные дороги. Меня надломило чувство разрыва, я металась к нему, и я хотела быть с ней, и этот факт только больше угнетал меня. Из-за внутренних переживаний появились проблемы в школе, я связалась с плохой компанией и с ними пропадала ночами, зная, что мама переживает, и все равно не шла домой.
Поэтому летом того года меня отправили на каникулы к маминой троюродной сестре, подальше от города, чтобы я могла, возможно, прийти в себя. Только вышло все немного иначе. Приехав туда, я столкнулась с каким-то противостоянием. Здесь все было другое и незнакомое. Первые дни я была спокойна и откровенно скучала, не выходя из дома, как бы меня не заставляли. Чужие компании меня пугали и отталкивали. А потом через две недели приехал девятнадцатилетний сын маминой сестры. Так я познакомилась со Степновым.
С первого дня у нас с ним установились прохладные отношения. Он мне тогда казался высокомерным самодовольным козлом. Впрочем, я сейчас не сильно поменяло своего мнения о нем, разве что он стал грубее и выводит меня на каждом шагу. Его компания друзей вместе с ним постоянно смеялись надо мной, называли кактусом, да и вообще я с ними старалась не связываться. Мне было просто противно, отчасти обидно, но все насмешки я принимала в пол уха, на оскорбления не отвечала и старалась быстрее уйти. Тетка моя ничего об этом, конечно, не знала, я была не из тех, которых во все времена называли стукачами, и считала, что у нас замечательные отношения, мы чуть ли не друзья. Поэтому вполне спокойно оставила меня на его попечительство в один из дней, умотав в город по срочным делам. А отец Виктора обычно летом находился в длительных командировках, поэтому это была засада меня, не иначе.
Степнов целый день где-то пропадал, что было мне, несомненно, на руку. Я сидела сначала дома, а потом за неимением других занятий пошла к реке. Здесь было недалеко, каких-то несколько метров. Поэтому я частенько там бывала, у меня даже место свое там нашлось такое, чтобы меня оттуда не было видно. Кормила уток хлебом и смотрела, как плавают по ту сторону водной глади рыбы. Но прибыв в тот раз на место, я увидела, что оно уже занято. И ни кем иным, как Степновым и его друзьями. Они жгли костер, ржали как кони, пили. Мне хотелось тогда только одного, поскорее уйти, но следующее зрелище привлекло мое внимание. Виктор страстно целовал какую-то длинноногую брюнетку, откровенно поглаживая ее по спине. Я стояла в каком-то замешательстве. Я, конечно, и раньше видела, как целуются люди, но то ли такое явное развитие действия привлекло меня, то ли еще какое-то шестое чувство. Не знаю, но так или иначе меня заметили.
- Что – нравится?! – послышался смех. Я покачала головой, выдавив сквозь зубы: «Придурки», - и развернулась, чтобы уйти, но меня опередили, останавливая за плечи. – Да куда же ты? Оставайся с нами, будешь глазеть, не прячась.
- Пошел к черту! – дернулась. - Ничего мне не надо! Пусти!
- Да, она, наверное, нецелованная. Вот ей и интересно, как это! – подал голос белобрысый паренек, стоявший возле костра. Все дружно заржали. А тот, что сжимал мою руку начал притягивать к себе:
- Давай, я тебя научу! – я машинально пнула нахала по коленке. Он поперхнулся от неожиданности.
- Кто ее, такую колючую, добровольно целовать будет? – ухмыляясь, подала голос брюнетка, и я впилась в нее взглядом. Ненавижу! - Без травм не обойдешься.
Я посмотрела на Степнова, который по-прежнему стоял в стороне и даже не пытался ее хоть как-то защитить, но то, что он сказал потом, ввело меня в ступор.
- Подержите ее, – и начал подходить ко мне, в то время как два его друга взяли меня под руки, лишая возможности убежать. Губы от волнения пересохли. Еще раз дернулась, но тщетно. Через мгновения влажный рот против моей воли властно накрыл мои губы.

Меня пробрало от воспоминаний, и картинка прошлого тут же расплылась перед глазами, уступая место маминой квартиры. Нет, все-таки здесь ничего не изменилось, и это заставляло меня вновь чувствовать себя беспомощной наивной девчонкой. Прошла на кухню и включила чайник. На столе лежал мой сотовый, разблокировав клавиатуру, я прочитала извещение о нескольких пропущенных звонках. Нажала на вызов, бесконечное количество гудков, после которых наконец-то на том проводе взяли трубку.
- Игорь, ты чего так долго?... Рука сломана?! – я нервно сглотнула, закусив губу и вспоминая не очень приятное столкновение в коридоре вчера вечером, после которого сразу... Хм, – Я сейчас приеду, никуда не уходи.

забегайте, буду рада http://seriali-online.ru/forum/76-8505-1

«Глухие удары, назад шаг и в бок, - мысленно крутилось в моей голове, пока я поднималась по бетонным ступеням на нужный этаж. Что-то ныло в груди, но я не обращала внимания. - И вырваться первым едва ли б ты смог. – Старая считалочка, которую они придумали с Игорем еще в школьные годы. - Пас другу, свободна, еще шанс уйти. – Тогда это было просто игрой, а сейчас тесным воспоминанием с подростковым возрастом. - Еще один пас, и мы сможем вести. Обвод, руки колет, дыхание сбилось. – Такое, кажется, состояние у меня последнее время. Возможно, вырвалась, возможно, могу дышать, но, вот засада, не долго… - Три шага до цели, и вроде смирилась. Оглядки, закрыта, подножка сломила. – Кто сказал, что не стоит бороться за свою территорию? Я имею на это право. И я борюсь, - Последний рывок, и я вроде забила…

А вот и дверь Гуцулова. Нажала на звонок.
- Привет, Игорь.
- Слушай, прости меня за вчерашнее, – даже не поздоровавшись, сразу начал он. - Я виноват, напился. Вот что хочешь, можешь со мной теперь сделать! Я – сволочь, я это знаю.
- Заметь, я этого не говорила! – Сделала вид, что все уже забыто. - Тем более, тебе уже достаточно, гляжу, попало, - с усмешкой глянув на загипсованную руку. – Да-а-а, рука у него тяжелая, - инстинктивно коснулась ударенного места, что не укрылось от моего друга. – Вот только не надо сейчас разглагольствований! – пресекла все его попытки что-то сказать.
- Не надо?! Он тебя ударил!
Я замолчала, собираясь с мыслями. Разговоры с кем-то про свои личные переживания меня пугали.
- Тут я уже сама виновата, - после некоторой паузы, все-таки ответила, - наговорила ему кучу гадостей и про маму, и вообще… На самом деле я так не думаю… - Блин, неужели я это сказала? Ну, это Игорь, вся старшая школа была пройдена с ним в спортзале. Ближе его, наверное, у меня сейчас никого нет. – Он, наоборот, помогал ей, пока меня не было рядом, да и вообще, правильно он сказал, я – дура. А так он хороший, хороший и обходительный, только не со мной. – Сухо сказала последнюю фразу. К горлу подобрался неприятный комок, и я прокашлялась. - Да и вообще, ты меня так и будешь держать на пороге?! – Мы прошли с ним на кухню. Дела у парня, конечно, обстояли не очень. Со сломанной рукой не совсем было удобно что-то делать, поэтому я по старой памяти по-хозяйски прошла на кухню, а пока готовила, мы болтали на отвлеченные темы, давно все-таки не виделись.
- Так ты сейчас будешь жить на той квартире? – спросил он меня, вставая рядом. – Был бы реальный шанс усесться на месте и, допустим, продолжить образование...
- Нет, Игорек. – Я тяжело вздохнула. – К сожалению, не будет так. Жить я там все равно не смогу, а вот, если продать, то могла бы купить себя однушку…
- Продать? Ты с ума сошла? – Если бы ты знал как! Меня даже его реакция немного насмешила, и я улыбнулась. – Ты же выросла там, да и вообще…
- Вот в том то и дело, что я там выросла. Слишком много воспоминаний с этим местом. Но независимо от того, какие они, мне одинаково больно, понимаешь? – я прямо посмотрела другу в глаза. Он кивнул. Да, он понимал, я это видела и сама. – По крайней мере, - поспешила утешить, - это еще будет нескоро. Ведь как это бывает, сначала девять дней, потом сорок… поможешь мне с приготовлениями, родственники опять приедут. – Гуцулов повторил свой недавний жест. - Спасибо, - В дверь позвонили. – Ты кого-то ждешь?
- Вообще-то нет, - настороженно ответил он и поспешил открыть. Потом уже из коридора до меня донеслись мужские голоса. Пробрало от гадкого чувства несвободы.
- Какого черта, Степнов!? – Я вылетела в коридор. Он, видимо, был поражен не меньше моего. Ну ладно, допустим, он меня не караулит, но какого, спрашивается, он вообще к Игорю пришел?! Прощения просить? Где-то я это уже проходила. Нервно закусив губу, я стеклянным взглядом уткнулась в стенку, даже не желая слушать, какие у Виктора на этот раз отговорки.
- Как твоя рука? – вполне вежливо спросил он у моего друга, совсем не обращая внимания на меня. Глядите-ка! Я еще больше набычилась, когда услышала, что Гуцулов также в тон ему отвечает. Предатель! Не смея больше слушать эти воркования, я не выдержала и ехидно произнесла:
- Откуда ты, Степнов, адрес знаешь? – мы столкнулись взглядами, и только от одного его вида я поняла, что этот бой проиграла.
- Посмотрел в карточке больного, – ровно произнес мужчина, в то время как я медленно начинала закипать. Блин, как я могла забыть, что у нас в семье хирург, но уступать ему я не собиралась и продолжила язвить.
- Какая ирония, сначала сломал, теперь вот лечит. – На лице Виктора появилась противная улыбка. Видимо, он оценил мою вспыльчивость. - Я поражаюсь.
- Это называется, хороший? – на ухо мне прошептал Игорь, от чего мне захотелось и его заодно огреть чем-нибудь. Благо, не додумался еще вслух сказать, да погромче.
- С меня хватит! – махнула на все рукой я и стала спешно обуваться. Когда я уже выходила на лестничную площадку, Виктор попытался что-то мне сказать и остановить, но я поздно это сообразила. Со всей силы бахнула дверью. Услышала ругательства с той стороны. По-моему, я ему разбила нос!

«Я не боюсь быть одной, но я боюсь быть одинокой…»

После того дня я не встречалась больше со Степновым, но все же мне казалось, что эта наша встреча была не последняя. Шестое чувство, наверное. Тем более, маме завтра девять дней.
Но пока я еще принадлежу сама себе, и я могу распоряжаться своей жизнью, как угодно.
Пару дней назад я устроилась на работу, теперь я официантка в круглосуточном кафе в кварталах трех от дома. Дежурим мы там посменно, поэтому в мои обязанности входит рабочий график только с шести до трех ночи, а весь день предоставлен в мое личное распоряжение. Правда, один минус был в том, что в это время уже не ходят транспортные средства, а такси каждый раз вызывать для меня дороговато, учитывая мое нынешнее положение, поэтому приходилось поступать старым проверенным способом. Пешочком, руки в карманах, капюшон на голове.
Сегодня, вот, закончила свою смену на час позже. Двое мужчины напились и передрались между собой. Пришлось убирать битое стекло и пол мыть - одному нос разбили. Еще и менты, как всегда, были очень скоры.
Вышагивая по дороге, я вспоминала как сегодня днем мы с Гуцуловым строгали салаты, готовили горячее. Он, правда, мне мало в чем помогал, со сломанной рукой-то, зато собеседником он был хорошим. Вечером проводил меня до работы, и мы разошлись до завтра. Я решила для себя, что на кладбище не поеду, лучше готовкой займусь. Хватит с меня. Проведу день нормально, ну или хотя бы попробую провести.
Подул ветер, и я, поежившись, натянула капюшон сильнее на голову.
«Нужно купить себе что-нибудь потеплее…», - пронеслось у меня в голове, когда я услышала возню позади себя. Я обернулась и облегченно выдохнула. Из-за мусорных баков всего лишь выбежала кошка, но, не желая испытывать судьбу, я ускорила шаг.
С утра меня разбудили трели будильника. Не одеваясь и не расчесываясь, вышла в пижаме на лестничную площадку и, присев на корточки, закурила.
Двери лифта разъехались, и передо мной предстал Степнов. Он картинно замахал рукой, разгоняя дым, и, остановившись, свысока посмотрел на меня. Я с таким же беззаботным лицом продолжала курить, смотря куда-то сквозь него и выпуская дым сквозь губы, но внутри все клокотало от переизбытка чувств. Он слегка нахмурился, засунув руки в карманы брюк. Видимо, он не выдержал первым:
- Лена, - я саркастически посмотрела на него и облизнула нижнюю губу, делая новую затяжку. - Хватит делать вид, что я пустое место.
- Угу, - я затушила сигарету и пошлепала в квартиру. Виктор вошел следом и закрылся за собой. Я только глянула мимоходом из-под челки, ничего не сказав и, видимо, очень его этим удивив. Было, если честно, настолько все равно. Я просто устала с ним бороться. Или это у меня было затишье перед бурей, не знаю. Степнов, явно пораженный моей покладистостью, тоже притих, но зато чувствовал себя явным хозяином, как положения, так и маминой квартиры. Без стеснения прошел на кухню и стал наливать себе кофе. Проходя мимо кухни, я увидела, как он поставил рядом со своей кружкой еще одну. Меня это разозлило, но я не подала виду и пошла за полотенцем.
- Я тебе кофе налил, - сказал он, когда я взялась за ручку ванной. Я сделала над собой большое усилие, чтобы не заскрежетать зубами.
- Угу.
- Перестань говорить «Угу»! – его терпение лопнуло, и мне наконец-таки стало хорошо. Я даже выдавила ему какое-то подобие улыбки.
- Угу, - снова сказала я, наслаждаясь своим с виду спокойствием и его раздражительностью, и зашла в ванную. Задвинула щеколду, от греха подальше.

***

Ближе к обеду начал подтягиваться народ. Кто-то, как и я, не собираясь ехать на кладбище, помогал по кухне, выставлял на столы. Я это делала лишь для того, чтобы не иметь возможности контактировать с Витей. Ни слышать его, ни видеть… Так что, когда пришел Игорь, я бросила эти тарелки на тетушек и свалила с ним на улицу во двор. Мы сели на лавочку. Я нервно закурила, а Гуцул вытащил откуда-то бутылку Кагора и разлил по пластмассовым стаканчикам. Не спрашивая меня, сунул в руки, а я машинально опрокинула горячительную жидкость в себя. Скорее почувствовала, чем увидела, как стаканчик снова наполняется вином.
На душе все же было гадко. Как еще сказать? Не знаю. Если вы теряли человека, пусть не так хорошо с ним и общались, но все же эта была потеря. И в этой потере я чувствовала и свою вину – как привкус горечи на губах.
- Лен, дядя Никита приехал, - я тряхнула головой и в смятении посмотрела в сторону подъезда. Мужчины стояли возле машины и что-то обсуждали. Среди них был и Степнов.
- Козел. – Зло вырвалось у меня. – Всю душу вымотал. – Пнула носком кед камушек под ногой.
Игорь сочувственно посмотрел на меня и похлопал по плечу.
- Может, вам стоит поговорить с ним нормально?
- Не о чем мне с ним говорить, - я недовольно нахмурила брови, но в следующий момент глубоко вздохнула, - Да и не получится у нас с ним разговора. Все слишком… сложно.
- Лен, а, может, ты его просто любишь? – тихо спросил Гуцулов.
- Вы что? Оба, на голову двинутые? – подскочила я и постучала себе по голове, - Он мне родственник как бы!
- Значит, что-то все таки между вами было, - сделал свои выводы парень, - просто ты не хочешь говорить мне. Ему, - указал на подходящего к нам Степнова, - тоже.
Я обернулась назад, обреченно выдыхая.
- Игорь, перестань сочинять небылицы. Он, - я перешла на тон потише, - он брат мне. И сейчас походу как раз идет отчитать непутевую сестренку, – я сложила руки на груди.
Он быстро подошел к нам и забрал у меня из рук бутылку, стекло тут же разбилось о скамейку. Я почувствовала железную хватку повыше локтя.
- Игорь, надеюсь, ты не против, – мужчины обменялись многозначительными взглядами, и меня опять передернуло.
- Так, я вам здесь не кукла, из рук в руки передавать, - ругательства сыпались из меня, словно мелочь из автомата.
- Игорь, иди, помоги в квартире, - отдал распоряжения парню Виктор, - а мы с Леной поедем.
- Никуда я не поеду! С тобой - тем более!!!
Глазами умоляюще посмотрела на Гуцула. «Не оставляй меня с ним!» Но парень ничего не заметил или только сделал вид. Так или иначе, меня это все равно задело. Гуцулов незаметно для нас удалился.
- Это не обсуждается. – Отрезал Виктор, - не пойдешь добровольно, затолкаю в машину силком. Понятно тебе?
- Пошел ты! - меня начинало это все напрягать, я дернула руку, - И перестань так со мной обращаться, я - не твоя собственность.
- Боже, упаси меня от такой собственности, - отмахнулся Степнов
- Тогда перестань за мной таскаться! – сквозь зубы прошипела я и прошла мимо него.

«Открываю душу, затыкаю раны… лица не суше, раны не рваны»

Я давно заметила, что мне легче общаться с теми, у кого светлые глаза. Они не напрягают, наоборот, только располагают к себе. Когда-то парни мне говорили, что у меня зеленые глаза, а девушки, что серые.
Один человек сказал, что у меня "глаза цвета моря во время шторма". Я не могу смотреть ему в глаза, потому что каждый раз чувствую, как эти два темно-синих огня прожигают меня насквозь. Это делает… уязвимой.

Очередное лето после десятого класса. Раньше лето было моим самым любимым временем года. После же развода родителей оно стало для меня своеобразной «проверкой на вшивость». Конечно, не обошлось без Степнова. Он мне просто проходу не давал, во всех смыслах. Может, это у него такая манера издеваться надо мной была, не знаю. Правда, по окончанию девятого папа достал мне путевку в летний лагерь. Так что, вторая наша встреча состоялась только через два года, но для меня это оказалось нещадно мало, так как увидеть его мне не просто не хотелось, я избегала вообще находиться рядом с ним.

Было очень жарко. Я щеголяла по дому в коротких джинсовых шортах и белой майке – эта была почти моя повседневная у Степновых одежда. Тем утром я проснулась от ужасной духоты, горло пересохло от недостатка влаги. Распахнув окно, я оделась и все еще сонная медленно спустилась на первый этаж, зашла на летнюю кухню. В холодильнике на мое счастье отыскался почти полный пакет сока. Я с охотой налила себе полный бокал и выдула его одним махом. Опять стала наливать.
- Какая ты… - я чуть не поперхнулась, услышав позади этот голос, низкий и тяжелый на слух. Вытерев ладошкой рот, повернулась к нему. Бросила взгляд из-под длинной челки.

К концу десятого класса я решила кардинально сменить имидж: остригла волосы, высветлила их цвет. Сейчас же, проведя под палящим летним солнцем несколько дней, кожа стала золотистая, а пряди еще сильнее выгорели, поэтому казались почти белыми. Сейчас некогда понравившийся мне в зеркале образ казался чем-то отвратительным, потому что он привлекал Степнова.
Он, не скрывая своего интереса и влечения, откровенно разглядывал меня. Я кожей чувствовала, как он взглядом шарит по моим открытым ногам, медленно, даже слишком, поднимается выше, будто хочет просканировать меня от и до. Аж мурашки по коже.
И не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что он не досказал во фразе, «Какая ты…». От этого мне было не по себе. Отставив стакан, я стремительно пробежала мимо него и пулей взлетела по лестнице к себе в комнату, чувствуя спиной его насмешливую улыбку.
Он не собирался меня догонять или останавливать, это было не в его интересах. Он просто хотел меня напрячь, или мне просто так казалось. В общем, я стала более осторожной. Просиживала почти целыми днями в своей комнате, иногда слыша его шаги за дверью или голоса его друзей, доносящиеся с улиц.
Тетка моя, имеющая качество, сматываться куда-нибудь на неопределенное количество дней, опять отсутствовала, поэтому эта шайка засиживалась допоздна каждый вечер у нас во дворе. Я даже высовываться лишний раз не хотела из комнаты, чтобы не наткнуться на ненужное для меня общество. Тем более спустя время эта компания казалась мне еще взрослее, взрослее были и их интересы.

Через приоткрытое окно доносились только шорохи ночной улицы. Днем прошел дождь, поэтому Степновские друганы сегодня не орали дурниной под моим окном. Обычно они расходились только под утро. Это постоянно не давало мне быстро уснуть. Поэтому сейчас я была преисполненная спокойствием и разморенная прохладой и тишиной, легла раньше, чем обычно. Уже в полудреме до меня отдаленно донеслась какая-то возня, но меня это не напрягло. Я просто перевернулась на другой бок, в голове мимоходом пронеслось, что одеяло съехало на пол. Было прохладно и очень хорошо от долгожданной свежести.
Начиная засыпать уже, вздрогнула, резко окунаясь в реальность, а потом снова, будто привыкание ко сну. Но легкое прикосновение к ноге отдалось легкой дрожью по позвоночнику, и я окончательно проснулась, сквозь пелену сна глянув поверх плеча. Внутри все как будто вспыхнуло и погасло, едва я различила Степнова.

- Леночка, ты едешь со всеми? – это папа подошел ко мне и, присаживаясь, тронул за плечи, - С тобой все в порядке?
Я устало смахнула челку с глаз и снова сложила руки на груди, вяло отвечая:
- Нет, пап, мне сегодня еще на работу… - он сильнее обнял меня и просто сказал, - Если хочешь, ты можешь всегда попросить денег у меня.
- Все нормально, пап. Я справлюсь, - закивала я, оглядывая снующих мимо взрослых, - И, пожалуйста, - почти шепотом низким голосом проговорила я, - если ты поедешь, забери Витю с собой.
Он понимающе кивнул, не задавая мне лишних вопросов. Я с благодарностью посмотрела ему вслед. Сама подошла к окну, немного отклонила занавеску, наблюдая за тем, как родственники рассаживаются по машинам. Я увидела его высокую фигуру и недовольно сдвинула брови вместе. В этот момент он, как будто бы почувствовав, поднял голову вверх. У меня внутри шевельнулось что-то непонятное, не трепетно, но как-то по-запретному.
В какой-то момент Степнов замешкался, а я не отходила от окна. Даже рот приоткрыла, будто какая-то догадка осенила меня, и я хотела ее озвучить для себя, но лишь глотнула смесь бесцветного воздуха. Он метнулся обратно к подъезду, мое сердце ухнуло вниз, и я бросилась к двери. Мы жили на втором этаже, и мне бы удалось закрыть дверь до того, как он успеет дойти до меня. Но он преодолел лестничный пролет в два счета, у а меня сильно дрожали руки. Не успела я брякнуть замком, как почувствовала напор с другой стороны. Степнов легко подвинул меня и оказался внутри.
У меня, наверное, был такой растерянный взгляд, будто я вернулась опять в те школьные годы, что он даже не сказал мне ничего обидного сейчас, не задел ни словом, ни действием. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Потом он взялся за ручку двери и вышел, мне почему-то стало страшно. Я бросила в его сторону испуганный взгляд.
- Вить?
- Извини, я больше не буду заходить. Подожду здесь, потом провожу тебя на работу.

«Разобраться с тобой – это еще не главное. Для начала нужно понять себя».

«Я поняла. Поняла, что мне не совладать с ним. Мне не совладать с ним, даже если он отступит сам. Отступит сам, - я, наверняка, прибегу сама. Что же за ирония такая?»
Дверь закрывала медленно, я делала это специально. Наверное, проверяя для себя, наброситься ли Степнов со спины. И в который раз убедилась в своей глупости. Он был «старше» меня на целую жизнь, он чего-то хотел от меня. Где-то глубоко внутри я, наверное, это помнила и знала, но я не давала червячку вырваться наружу, ведь тогда он будет изъедать меня медленно и постепенно, заставляя мучиться, мучиться, мучиться…
Мы пошли быстро. Сначала я думала, что это я так бегу вперед, стараясь поскорее спрятаться от его испытующего взгляда, но как оказалось, он сам задавал темп. Степнов не хотел навязываться. То есть, он хотел быть ближе, но, в то же время, держался сейчас на расстоянии. Чтобы не идти в молчании, Виктор что-то говорил на отвлеченную тему. Я, как заинтересованный собеседник, просто кивала, не вникая в суть разговора. С одной стороны я боялась находиться с ним, я всячески запрещала себе это, но в данный момент была благодарна. Какой бы он ни был, я чувствовала защиту рядом с ним.
Доведя меня до работы, он остановился. Я посмотрела бегло на него, как будто произнося спасибо. Говорить что-то сейчас было выше моих сил, комом в горле стояли все сказанные и несказанные ему слова. Впервые я ощущала себя такой сломленной его поведением. Я ждала подвоха, но он не предпринимал никаких действий. Почему же я чего-то ждала? Не знаю. Быть может, просто привыкла уже. Это и пугало. Больше всего привязка. Привязка к этому человеку, который, по сути, был мне не враг и не друг. Что же со мной творится, в конце-то концов?
Поджав губы, я уже открывала дверь, когда он придержал меня за локоть:
- Хочешь, я приду после и провожу тебя домой.
Я всем телом напряглась и смогла только отрицательно помотать головой. Он все понял и, пожав плечами, пошел. Вздохнув, я глянула на часы и закурила. Опоздала уже, чего терять?
Наслушалась о свой пунктуальности за весь вечер я конкретно. Даже увольнением грозили, но я не восприняла это всерьез. Они каждый божий день такими словами разбрасывались, но пока так никого и не отправили. К счастью, закрылись мы сегодня, когда еще трех не было. Отключили свет, мы просидели час, но его так и не дали. Администратор разогнал нас всех по домам.
Оказавшись на улице, меня пробрало. Дорога потонула в кромешной тьме, хоть глаз выколи. Ни одного рабочего фонаря. Казалось, весь район безмятежно спит и только глухо отдается эхом на мои шаги. Замотавшись шарфом по самое «не хочу», я старалась идти медленно, чтобы не споткнуться и не свернуть себе шею. А ею я очень дорожила. Помню, в классе седьмом одному мальчишке не повезло, и ему пришлось ходить месяц с этой дрянью на шее. Я ему тогда очень сочувствовала. И если меня постигнет такая участь, кто меня будет жалеть? Степнов? Лучше уж сразу ослепнуть и оглохнуть.
Я растеряла все мысли, как будто капли дождя рассыпались по сухому пыльному асфальту, думая о нем. Разве что только не задыхаясь от преисполненных чувств какой-то едва различимой нежности. К нему, к себе или к нам… Я опять начинала вспоминать и прокручивать в голове все те короткие встречи жарких дней лета. Ясно чувствовала страх и непонимание того времени. Сколько мне было шестнадцать, семнадцать?
Мыслями возвратившись в тот вечер, я напрягла память.

Он гладил меня по ноге так нежно, так интимно, что я не могла пошевелиться из-за охватившей меня паники. Я чувствовала себя так, как тогда на озере, как будто и сейчас меня держали две пары рук, и я не имела возможности выбраться. Но если тогда меня сдерживали насильно, то сейчас я была зачарована. Степнов смотрел на меня так, что, казалось, будь я хрустальной вазой, разлетелась бы на тысячи осколков от сильнейшего давления. Самое пугающее было то, что он знал это, чувствовал свое влияние на меня и умело его использовал.
Спустив ладонь с лодыжки, он переместил ее на мягкое покрывало на уровне моей талии и подался вперед сам, нависая надо мной. Я вжалась в спинку будто загнанная лань. Он с каким-то сочувствием и пониманием оценил мое действие. Но я была настолько поражена, что кроме его тяжелого дыхания у своих губ не различала ничего.
И как раз в этот момент, когда я всем нутром чувствовала, что этот поцелуй неизбежен, хотела я того или нет, дверь моей комнаты распахнул Витин отец, вернувшийся из командировки. Меня будто окатили ледяной водой. Я бросила на Степнова такой взгляд, как будто увидела его впервые в жизни. Ладонями уперлась ему в грудь, отталкивая, и, вскочив на ноги, побежала. Меня трясло как в ознобе, еще мне было ужасно стыдно, что я позволила Степнову зайти так далеко. Как я вообще могла это допустить? Нас увидели, Боже!

Сейчас проживая все эти события снова и снова, я задавала себе один и тот же вопрос, если бы нам не помешали, смогли бы мы остановиться? Так или иначе любой исход такого поступка был не в мою пользу. Я винила Его за это, боясь признаться себе, что он всего лишь был приманкой, запретным плодом, а я, как слепая, велась на это. Где-то в подсознании сама разрешила, хотела, но не принимала.

Я выбежала из дома Степновых, даже не задумываясь о том, куда я бегу. Грязь под босыми ногами летела в разные стороны. Я бежала изо всех сил, как только могла, бок нещадно кололо. Ветки больно хлестали по рукам и лицу. Когда я, наконец, остановилась, я поняла, что заблудилась в лесу. Вокруг одни деревья, и ни одного просвета в радиусе двадцати метров. Мне стало по-настоящему страшно и рядом не было никого, кто мог бы вывести меня из чащи. Оглядевшись по сторонам, я решила, что не могла забежать далеко, поэтому решила идти в обратную, но едва я сделала пару шагов, как провалилась вниз, под землю. Сердце ушло в пятки. Те, минуты, которые я пережила со Степновым, были ни что по сравнению с тем, что я переживала сейчас. Когда зрение адаптировалась к темноте, стало немного легче, но как сказать… я осмотрела свое место заточения. Воды здесь было ниже колена, наверное, скопилось из-за дождя. Оно было похоже на заброшенный колодец или погреб, не слишком высокий. Я бы с легкостью могла выбраться отсюда, если бы не земляные стены, по которым у меня просто ноги скользили, как по маслу, не давая зацепиться за что-нибудь. В конечном счете я разодрала локоть и коленку после очередной неудачной попытки выбраться. В расстроенных чувствах я просто оперлась рукой о стену и начала смотреть в одну точку.

Почему я помнила эти моменты так явно, почти до каждой мелочи, но те что касались мамы, были для меня пробелом в памяти?
Я пнула ногой валявшуюся на земле пустую бутылку и только сейчас, окончательно вернувшись в реальность, увидела человека, преследующего меня. Я не боюсь идти ночью одной, пока я иду действительно одна, а не с какой-то чужой тенью позади себя. Моя заторможенность дала незнакомцу преимущество, и когда нервы были уже на пределе, я распознала в чужаке Степнова, но поняла, что вырываться перестала только тогда, когда он заговорил:
- Да успокойся ты, ненормальная! Я от самой работы шел за тобой, звал, а ты, как не слышала!
Вроде успокоившись, я сама себе не поверила, начала рыдать у него на груди, прямо как тогда, когда он вытащил меня из колодца.
- Ну, прости. – Виктор начал гладить меня по волосам, - Прости, слышишь. Я не хотел тебя пугать, - чувствуя, как меня трясет, все сильнее укутывал в свое пальто. Дежа вю.

У некоторых людей есть такое убеждение, что легче все держать в себе, чем открыться кому-то. Особенно, если нет действительно человека, которому можно открыться. У меня тоже есть убеждение – никогда не открываться Ему. Но что я могу сделать, если Он «открывает» меня сам? Без слов, без действий, а главное – без разрешения. И делает это так лениво, на мой взгляд, так естественно и непринужденно, будто потягивает молочный коктейль через соломинку.
Едва дав мне успокоиться, Витя, чувствуя мою слабость, как маленького ребенка поднял меня на руки и занес в подъезд. Возле железной двери он остановился, осторожно опустил, прислоняя к бетонной стене.
- Где у тебя ключи?
- В сумке, сейчас я… - бросила взгляд на плечо, с которого он уже сам стягивал кожаный ремешок. Спустя мгновение он подтолкнул меня во внутрь, придерживая одной рукой за талию, а другой - закрывая дверь. Чувствуя его всем телом, я попыталась освободить себя, но Степнов такой реакции не оценил и пресек все действия.
- Пойдем, - завел меня на кухню, усадил за стол. Вытащив из холодильника бутылку, он налил стопку и поставил передо мной.
Я взглянула на Витю с подозрением. Стало… как-то не уютно.
- Я не заставляю тебя напиваться до потери сознания, - поняв мое замешательство, произнес Степнов. - просто выпей. Легче станет. – Он сел напротив меня, сложив руки перед собой. Под его взглядом я быстро проглотила то, что было в рюмке и, подавившись, закашлялась, пряча лицо в ладони. Я не говорила, что терпеть не могу вкус алкоголя? Тогда зачем все это? Это самообман для затуманивания усталого мозга. Иногда я пыталась травить себя этой гадостью так, чтобы просто забыть слово «чувствовать», но никогда - из желания выпить.
Степнов первый раз за последнее время посмотрел на меня по-другому – сочувственно, что ли? Нет… Не так, без приставки. И меня от этого взгляда так тряхнуло. Я уже видела этот оттенок чувств в его глазах… раньше видела, давно…
- Не… - в горле запершило. Я отвела взгляд. - Не смотри так. Мне не по себе, - призналась я честно.
Витя положил свою теплую ладонь на мою руку, и я вздрогнула, попыталась убрать, но он сжал ее.
- Перестань, пожалуйста, - попыталась сказать я как можно спокойнее. Он выдохнул, собираясь с мыслями.
- Мне тоже не по себе, - наконец сказал он. - Не по себе от того, что ты меня боишься…
- Я не боюсь, – тут же выпалила я. - Просто то, что ты делаешь, мне…
- Противно? Неприятно?
- Тяжело, - выдохнула я и опустила голову, как провинившаяся школьница. Руку все же убрала и спрятала под стол, чтобы он не смог больше до нее дотянуться и сбить меня с толку. – Ты вот такой весь невозмутимый, с любимой работой, обеспеченный, и зачем-то таскаешься со мной, девчонкой. Без образования, с сигаретой в зубах и шлю…
- Замолчи! – я даже на месте подпрыгнула от внезапного подскочившего Степнова и вжалась в спинку стула. Волна негодования поднялась внутри, что незамедлительно отразилось на моем лице.
- А то что? Опять ударишь? – я тоже встала. – Ты же мне сам это говорил? Или нет? Может, это был кто-то другой? – мне стало просто невыносимо душно. Приложив руку ко лбу, я просто отказываясь смотреть в его сторону, подошла к окну и открыла его. Рука бессовестно потянулась к сигаретам. Мне нужно было… Степнов встал позади и перехватил пачку раньше меня, поэтому я просто коснулась гладкого подоконника.
- Ты же знаешь, что это не так… - почти прорычал мне в лицо. В голосе слышалась бы угроза, если бы не выдающий его взгляд, от которого я опять поплыла, словно лед на солнце.
- Степнов, – выдохнув, сказала я. - Я знаю только то, что воспринимала тебя своим другом. Но ты сам разрушил мою веру в это.
- Ты же просто сбежала от меня…
Я чуть не разревелась у него на глазах, когда поняла, что он имеет в виду.
- На то были причины! – повысила голос я, сама понимая, что просто жутко испугалась тогда.
- Были причины наделать глупости?!
- Ты ничего не знаешь, я тогда… была влюблена в другого человека… - выпалила я, не раздумывая.
- Хочешь сказать, ты его ТАК любила, что вместо него села?!
- Да как ты… как ты вообще смеешь?! – я грубо оттолкнула его. – Чего ты добиваешься?
- Я просто уверен, что ты опять мне лжешь!
- Ты ни в чем не можешь быть уверен, потому что… потому что… - Степнов взял меня за руку, притягивая к себе. - Нет, - категорично заявила я. - Не надо, я тебя прошу. Не начинай все сначала… - Его ладонь легла мне на плечо, поднимаясь вверх по шее и загребая волосы в кулак. Взглядом он как-то бережно осматривал мое лицо, его губы были совсем близко…
- Я просто хочу, чтобы ты знала… - тихо проговорил он. - Я своих слов обратно не забирал.
Хватка ослабла, и я, слегка пошатнувшись, устало посмотрела ему вслед. Дверь неслышно закрылась, и это было еще больнее, если бы он ею, как обычно, хлопнул.

(воспоминания следуют…)

Писала под песню Marakesh – Дышать Не Бояться.

«…»

- Я своих тоже не забирала… Но я бы хотела их забрать.
Я залезла с ногами на подоконник, чиркнула спичками, но тут поняла, что сигарет нет. Не то, чтобы я расстроилась или разозлилась, но моя реакция напугала меня. Я была спокойна, как никогда, один словом – смирилась. И я бы хотела чувствовать себя правой и найти какое-то оправдание, но я не искала легкого пути.

Он забрал мои сигареты, не больше, хотя, в другой жизни и при других обстоятельствах я еще бы поспорила.
На самом деле я хотела уехать сразу же после того, как Нас застали в моей комнате. Я была так напугана, что сначала даже не поняла, Кого я посмела обнять, к кому я сейчас прижималась. Еще какой-то час назад этот человек хотел возобладать надо мною, а сейчас он клянется, не переставая, что не хотел этого, не хотел меня пугать.

- Не надо, - я отодвинулась от него. Больше ничего не сказала, и он молчал. Только смотрел так, что у меня ком в горле встал. Я, растерянная, отвела взгляд и прошла мимо него, медленно, но зато к дому, утирая нос рукавом. Степновы-старшие все спали, Витя не шел за мной, поэтому я была одна наедине с собой. Я решила уехать до того, как меня вызовут на серьезный разговор и начнут обвинять в том, в чем я не виновата. Или все же виновата? Я не знала, где искать правильный ответ.
Я решила пойти в душ и умыться. Это не заняло много времени, тем более, я боялась, что придет Степнов. Не хотелось еще каких-то столкновений, но, наверное, это было неизбежно. Точнее, это была нужда. Его нужда, он нуждался в этом.

Он пришел, не сразу, через некоторое время. В моей комнате горела одна настольная лампа, сама я скидывала свои летние вещи в дорожную сумку. Витя, видимо, хотел постучаться, но увидев, чем я занимаюсь, просто застыл на пороге. Я его не сразу заметила, мои мысли были только о том, чтобы сбежать скорее отсюда. Поэтому, увидев его, я вздрогнула. Желание покинуть это место стало сильнее, и я еще активнее начала собираться.
- Нет! – Он в два счета оказался возле меня и вцепился в руку.
- Что ты делаешь? Перестань! - Я была напугана, но голос был твердым.
- Лен, не уходи… - тихо проговорил он, заглядывая мне в глаза.
- Поздно! – выкрикнула я. – Раньше надо было думать.
- Прости, я дурак!
- Ты сам это сказал! – Я толкнула его в плечо и, закинув сумку за спину, попыталась пройти. – Пусти меня.
И тут он сделал то, от чего у меня похолодели руки. Он встал передо мной на колени, хватаясь за меня, словно за последний глоток воздуха.
- Пожалуйста, не уезжай… - зашептал он. – Я обещаю, с этого момента я и пальцем к тебе не притронусь. Больше никаких насмешек и подколов. Я все сделаю, только не уходи… - и он заплакал, я это почувствовала по тому, как намокла моя майка. И вообще, у меня было какое-то странное ощущение, ощущение чего-то ненормального. Он до сих пор был грязным, и я опять теперь вместе с ним, потому что он пытался всячески обнять меня. И он стоял передо мной на коленях! Как должна была себя чувствовать шестнадцатилетняя девчонка, когда перед ней на коленях стоял взрослый парень и плакал. Я была в смятении, и я уже не знала, кто из нас жертва. Я ничего не знала, но… я осталась.

Потом все для меня стало как-то непривычно. Я не могла забыть того, что произошло, и я не могла привыкнуть к мысли о том, что это уже не случится. Каждое мгновение я ждала какого-то подвоха, встряски. Но нет, все было спокойно. Казалось даже, что Виктор стал на несколько лет взрослее, потому что вел себя рассудительней. Так мне виделось.
По тому, что на следующее утро никаких разборок с нами двумя не было, я поняла, что Степнов все утряс. Между тем, он оставил свои шумные компании и больше времени стал проводить с отцом. Помогал ему во дворе, выполняя разную физическую работу.
Сезон прополки грядок был в самом разгаре, и моя тетка отправляла меня заниматься этим с утра до вечера, но я не жаловалась.

Так закончилось еще одно мое лето в этом месте, а потом выпускной класс поглотил меня с головой. Чем меньше дней оставалось до лета, тем больше я понимала, что к Степновым я больше никогда не поеду. И я сожалела? Да, я грустила по тем дням, ведь последний месяц, что я провела там, мы стали со Степновым ближе, что ли. Нет, скорее, у нас появилось какое-то взаимное понимание. И это было… нормально. Я не была довольна, но это было мое решение.
Следующее лето перед институтом стало для меня поистине новым. Сначала экзамены, потом выпускной, где я была той еще вороной. Следом поступление в институт. С этим я определялась долго, хотя точно знала, что хочу учиться в Москве. Мама, правда, была против, но через некоторое время она уступила мне, приняв мой выбор.

Я была удивлена, но не принимала это в расчет. А почему она согласилась, я узнала уже потом, когда, провожая меня на поезд, она сказала, что по приезду туда меня встретит Виктор. И как я могла забыть тогда? Он только что защитил свой красный диплом в Московском мед. институте, а оставшуюся часть лета стажировался где-то, конкретно где, мне не было известно. Я не интересовалась, хотя не спорю, что мне было любопытно узнать, чем он занимался в первое лето, которое мы провели порознь.

Так или иначе, сейчас у него была своя квартира в городе. И мама, за что ей огромное «спасибо», не забыла похлопотать обо мне – встретить, присмотреть и все такое.
Когда первый негатив от этой новости у меня спал, я даже смогла радоваться… Чему? Я и сама пока не знала. У меня был какой-то кураж. Перед новым местом, перед столицей. И даже Степнов не мог испортить мне этот заветный момент, быть может, о котором я всегда мечтала.

Но, что больше всего меня поразило, когда я приехала туда, это то, что, когда я сошла с поезда и оглядела перрон… Взгляд – добрый, открытый, его улыбка. Я осознала, что в добавок к мечте, самое важное - это когда в незнаком городе есть человек, которого ты знаешь, и который знает тебя. Который, возможно, ждал тебя и искренен в этот момент, стоит в нескольких метрах, не решаясь подойти, боясь спугнуть. И тут я поняла, что все же скучала. Ведь это было уже привычкой, проводить с ним лето. Он и сам был уже привычкой. И не видеть его означало «сбиться с ритма». Я тогда побежала, удерживая рюкзак на плече, запрыгнула на руки. Он так крепко обнял, удерживая меня над землей, и прошептал своим низким голосом: «Ты так выросла! От парней, наверное, отбоя нет?!»

И тогда сказка закончилась, я медленно разжала объятия и спрыгнула на землю. Вот что стало для меня отправной точкой – это осознание того, что чувств нет и быть не должно, кроме родственных, конечно. Все было так, как и должно было быть. Но почему-то складывалось ощущение чего-то упущенного мною. Чего-то незамеченного, но я не могла понять чего.
Я училась, знакомилась с новыми людьми и часто встречалась с Виктором. Он занимал все мое свободное время. Показывал Москву, гулял со мной, когда мне было просто скучно, и даже в плохую погоду… Случалось, завозил мне продукты в общежитие. Но после того, как килограмм мороженного растаял и потек на продукты в пакете, который он собирался адресовать мне, я отговорила его от этой затеи. Он старался помогать мне во всем, у меня не было друга в городе лучше, чем он.

Как-то случайно я увидела его в центре, но он был не один, а с женщиной. Я рассердилась тогда, задев его плечом, убежала. Могу представить, что он тогда подумал. Это же надо было так облажаться, это, наверное, походило на ревность… Но я отказывалась смотреть на ситуацию с такой стороны, мне было стыдно даже думать об этом.

Потом мы некоторое время не общались, совсем немного, но этого хватило для того, чтобы вывести меня из равновесия. А потом как-то он позвонил и сказал, что если я сутками буду сидеть дома, то позеленею без солнечного света. На что я буркнула, что капуста – это полезно. Все получилось так нелепо, он чуть нашу вахтершу до инфаркта не довел, чтобы попасть ко мне. А когда я все же соизволила выйти из своего укрытия, он меня чуть не прибил, так ругался, что я учебу запустила и что поначалу игнорировала его звонки. Я молча все это выслушала, а потом пнула его не сильно со словами «Достал!». Он рассмеялась и, обняв меня за плечи, потрепал по макушке, как будто я ребенок малый. И правда, я чувствовала себя рядом с ним, как будто мне лет пять. Ну не пять, конечно, но около того. Он так возмужал и вообще уже не казался мне тем Степновым, которого я знала ранее. Это уже был красивый, молодой мужчина, в присутствии которого иногда мне казалось, что земля уйдет из-под ног, если он дотронется случайно до меня как-то не по-братски. Обычно такие моменты он игнорировал, но я сама очень остро чувствовала их. Не знала, что со мной происходит. Может, я начинала привязываться к нему? Определенно.

Сессии, первая и вторая, прошли мимо меня быстро, и мне казалось, что я неплохо с ними справилась. Потом летняя практика, и вот я собираюсь ехать домой к маме. Я по ней очень скучала, но ей об этом никогда не говорила, не хотела, чтобы она тяжело переживала нашу разлуку. Витя, конечно, вызвался меня провожать и нес мою сумку с некоторыми вещами и сувенирами из Москвы для мамы. До отъезда поезда оставалось минут десять, я потягивалась, стоя рядом со Степновым. Он улыбался. Оставалось дело за малым. Нужно было что-то сказать при расставании, и я как раз ломала голову над этим, но он опередил меня. Я поняла, что у него была заготовлена какая-то определенная речь, но он очень нервничал, поэтому говорил с какими-то паузами.
- Лен, я знаю, что сейчас не время… - еще с этой фразы тогда я внутренне напряглась, мне не нравилось это странное ощущение. - Но я хотел тебе сказать… Всегда хотел… не знал как.
- Вить, сейчас поезд уже отходить будет, может, потом? – я начала нервничать.
- Нет, я хочу, чтобы ты знала. Я не могу больше молчать. В общем… Лен, - он посмотрел в мои растерянные глаза. По истине, мне казалось, что у меня в тот момент был шальной взгляд. - Я… влюблен, влюблен в тебя… уже давно. - Мне казалось, что я ослышалась, но когда он стал вставать на одно колено, меня охватила неподдельная паника. – И я хочу, чтобы ты вышла за меня…
- Но мы же… - голос сел. Узел, который завязывался внутри долгое время, лопнул от напряжения. Сердце отчаянно заколотилось.
- Ты не обязана сейчас мне отвечать, - поспешно ответил он. - Просто подумай, подумай, пока будешь у мамы. А я буду ждать тебя здесь…

Вот, что случилось тогда со мной. Это то самое "оно", после которого вся размеренная жизнь покатилась к чертям собачьим. Собственно, тем, с которыми я сейчас вожусь.
Виктор четко дал мне понять, что, пока я не захочу – ничего не будет. Но я же не захочу, я не смогу, это неправильно.
«Но если бы на миг отбросить все предрассудки, все преграды, я бы смогла?» - мысленно спросила себя и, подумав, поняла, что… ответ очевиден.
Как сказал однажды мне один человек: «Нужно учиться держать удар!». И я учусь. Но каким путем я решу эти проблемы, уже другая забота, о которой, чувствую, скоро мне придется серьезно задуматься.

«Прости»

Дождь отбивает барабанную дробь по карнизу, но не из-за него я сегодня не высовываюсь из квартиры. Сижу на диване, притянув к себе колени. Во всем доме отключили отопление, поэтому температура заметно опускается ниже комнатной. Тишина давит, но мне не хочется включать телевизор. Я вообще ничего не хочу сейчас. Я думаю о том, что хочу сказать Степнову и как мне сказать это, чтобы не задеть ничьих чувств. Ни своих, ни его. Хотя какие чувства у меня?
Он, конечно, всегда рядом, оберегает и защищает меня, как тогда еще на первом курсе. Но я чувствую свою вину перед ним, я его обманула, не сказав тогда ничего, хотя, наверное, должна была. Не следовало доводить все до грани. Если бы с мамой ничего не случилось, все бы и оставалось в порядке вещей. Он находился бы далеко, я тоже от него - порядком. Я не могу обвинять маму, скорее, я причина всех бед.
Его чувства ко мне оказались совсем не такими, как я считала. Поначалу я думала, что он таким образом пытается извиниться за свои поступки, ну, или на худой конец – это, наконец, проявление братских чувств, но я, правда, недооценила его. Я ошиблась, и мне было стыдно за свои ошибки. Я хотела извиниться, как-то попросить прощения, сказать, что все это было нелепо, что так не должно было быть.
Когда я собралась все-таки с мыслями, я поняла, что не знаю, где его искать. Вот уже два дня его не видела. И не знала, где он жил, где работал. Мне просто было так глубоко наплевать на него, что я даже ни разу не поинтересовалась. Мне казалось, что его так много, что он находится, ближе не бывает, будто тенью за мной все эти дни ходил. А сейчас как будто она исчезла.
И теперь я задала себе главный вопрос, заведший меня в тупик: «Может ли человек жить без тени?»

***
Я зашла к моему другу, в надежде, что он поймет меня, поддержит. Попросту, мне всего лишь не с кем было посидеть и помолчать. Я хотела попросить об этом Гуцула.
В квартире было прохладно, и, когда я открыла входную дверь, протянуло сквозняком. Должно быть, окна были открыты или балкон. Я стянула кроссовки и подопнула их под подставку для обуви, куртка и шарф перекочевали на тумбу.
- Она и не рассказывала мне ничего. - Услышала я голос Степнова.
Брови помимо моей воли поползли вверх. Чужие разговоры подслушивать нехорошо.
Я попятилась назад, но ноги как свинцом налились. Виктор и Игорь стояли на балконе и разговаривали о ком-то… им обоим знакомом. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком.
Я прислонилась к стене, прижимая руку к шее, чувствуя, какая она мокрая и как часто бьется молоточек у горла. Волна негодования поднималась внутри, я ни с кем никогда не хотела делить эти воспоминания. Только мои! Но по мере развития разговора я поняла, что ничего лишнего сказано не было, пока… поэтому я с волнением слушала разговор двоих.
С балкона потянуло табаком. Я втянула носом этот запах, и сердце трепыхнулось от слов Виктора.
- Свое здоровье губишь, так чужое не губи.
Я сразу вспомнила, как тогда на перроне, когда мы не знали, что еще сказать друг другу, увидели как две девушки возле вагона стояли и курили. Я промолчала, просто проводив их взглядом, а Витя тогда сказал, что курящая девушка будет последней девушкой, которую он выберет. Сейчас это воспоминание особенно остро прошлось по сердцу. Я курю… и бросать не собираюсь.
Наверное, пока я вспоминала, Степнов сказал еще что-то, потому что Игорь ответил ему:
- Ты же знаешь, если Ленка что-то вобьет себе в голову, ее не остановишь!
Даже находясь в своем укрытии, я почти услышала, как мужчина усмехнулся.
- Твоя правда. Только не с дурной головы она… того, я думаю, она просто… испугалась.
- Ленка-то? Нашей Кулеминой все ни по чем. Когда ее родители разошлись, думал, пропадет совсем, а она наоборот только тверже становилась…
Я даже прониклась к Гуцулу за такую похвалу, но Степнов был прав, я испугалась. Любви его тогда испугалась… Может, я и неправильно поступила. И я не должна была так пропадать и забирать у него возможность выслушать меня. Но не было рядом того человека, кто бы мог посоветовать, наставить на верный путь. А мама для меня уже не была авторитетом, после того, как они разошлись с папой. Я, по сути, с того момента стала сама себе на уме, никого не слушалась. Но слышала только его.
- Я шкатулку ей подарил музыкальную на прощание. – Донеслось до меня, когда новые воспоминания нахлынули снова. Музыкальная шкатулка... да. У нее еще мелодия была такая странная, с одной стороны колыбельная, но с какой-то тревогой в нотках. Я ее всего раз слышала.
Когда Витя отдал мне коробочку, я уже знала что там, но не захотела слушать, заупрямилась. Объявили, что поезд отходит, и Витя подтолкнул меня к нему. Я залезла по ступенькам, сжимая в руке заветную коробочку, рюкзак болтался за спиной. Обернувшись, мельком глянула, уже зная, что не вернусь сюда больше никогда. Пошла по узкому коридору, но в свое купе не зашла, а направилась к тамбуру следующего вагона. Почти бегом. Дернула ручку противоположной железной двери. Не сильно высоко, но все равно боязно.
Меня окрикнул проводник. Я в испуге и сиганула вниз, не раздумывая, едва не переломав ноги. Шкатулка выскользнула из руки. Я это поняла, когда уже услышала мелодию. В страхе обернулась, коробочка оказалась на рельсах. Я хотела ее достать, но поезд тронулся, а сверху еще орал проводник. Я просто побежала вперед.
Сейчас все это кажется мне нереальным, каким-то сном. Не верится, что это происходило со мной. Я думаю, я стала спокойнее, и больше не тянет на подвиги.
Осторожно, чтобы не наделать постороннего шуму, я быстро оделась и выскользнула на лестничную клетку. Прислонилась к теплым батареям, думая, как поступить. Я нервничала, поэтому стала отколупывать потрескавшуюся краску.
Может, он прав, и я лгу самой себе? Не могу я ему сказать это короткое слово «прости». Боюсь того, что может последовать за этим. Вдруг все пойдет не так? Я должна хоть как-то морально подготовиться. Сочинив себе ряд отговорок сейчас не встречаться с ним и не зная, какая лучше, я все же ушла оттуда. Домой, кажется, плелась как сонная черепаха, уставшая от многочисленных мыслей в своей голове.
Оказавшись в своей квартире, опять замоталась в плед и, взяв со стеллажа ручку с бумагой, начала усердно записывать слова извинения.
Тоже мне, писатель фигов!

***
Проснулась с утра от жуткой головной боли. Так и уснула нераздетая. Рядом с диваном стояла бутылка спиртного, из серии того, что наливал мне Степнов. В кулаке была зажата потрепанная бумажка, видимо, моя ночная поэма. Спустила ноги на пол и прислонила руку ко лбу, пробежалась по строчкам. Это было ужасно! Я мысленно представила, как я все это говорю Виктору, и меня передернуло. Бросила клочок бумаги в дальний угол и пошла варить кофе. Потом еще целый день этот текст не выходил у меня из головы, и надо же было мне на пьяную голову такое отмочить?
На улице опять шел дождь. Надоело! От этого настроение было еще хуже. Ложечкой мешала жидкость в стакане. Взяла телефон, покрутила его в руке. Может, у Гуцула спросить, как мне найти Степнова? Он наверняка знает где он и поддерживает с ним связь. Боюсь, после последнего нашего с ним разговора сам он больше не придет. Я еще раз задала себе вопрос, зачем я хочу его увидеть – чтобы все испортить! Но, возможно, все и обойдется.
Я закусила губу и начала писать Игорю, тот ответил мгновенно, и я уже знала нужный мне номер. Ладно. Первый шаг сделан. Вите я решила тоже написать, слышать его, мне казалось, выше моих сил. Жду, уже минут десять. Ответа нет. Обиделся? Не хочет разговаривать? Злюсь понемногу. Я же имею право хоть на какой-то ответ. Чего он добивается?
«Хорошо. Твоя взяла».
Нервно постучав ладонью по столу, нажимаю «позвонить». Жду. Идут гудки. И наконец они прерываются, и мое дыхание вместе с ними.
- Алло, я вас слушаю, - отвечает женский голос. Мне уже неприятно. Хочу бросить трубку, но потом слабо выдавливаю, что-то про Виктора, не знаю почему, сейчас его по отчеству назвала. – А Витя сейчас занят, не может подойти.
«Ага. Как же, занят он», - думаю про себя и сквозь зубы прощаюсь. Внутри все клокочет от непонятно откуда опять взявшейся ревности. Да что же со мной?
Вскакиваю, кофе, даже не отпитый, выливаю в раковину. Кран течет. И уже гора посуды, думаю о том, что ее нужно помыть, и прохожу мимо. Иду курить на балкон, дождь перестал идти – это немного радует, сигарета не намокнет. Сердце бешено начинает колотиться от первой затяжки. Медленно ее смолю. Отдаленно до уха доносится приятная мелодия. Понимаю, что это мой телефон, выкидываю окурок и, выругавшись, бегу к телефону, на ходу плечом ударяясь в косяк.
- Да?! – рычу в трубку.
- Лена? – узнаю голос Виктора и прижимаю телефон ближе к уху, другой рукой держусь за ушибленное место.
- Я звонила, ты правильно понял… - говорю прежде, чем он спрашивает меня об этом. – Мне сказали, - интонацией выделяю это слово, - что ты был занят…
- Да, я был на операции, - начинает мне вкратце описывать ситуацию. Я ему не доверяю, поэтому перебиваю его.
- Мне нужно с тобой поговорить…
Он молчит, я тоже молчу – жду. Потом он говорит, что не может приехать, что еще много работы, и он не знает, когда освободится. Я тихо психую. «Куда там, операция!» - и сбрасываю. Он звонит опять, но я не беру трубку. Чувствую себя эгоисткой, хотя, если он так «занят», то и проблема решена, наверное… Каша в голове, может, еще не протрезвела.
«Ну и отлично!»
Бреду к дивану и беру «свою музу», несу на кухню. Отпиваю из горла несколько глотков и отставляю. Открываю окно, сажусь на подоконник, опять курю.

***
Часа в два ночи мне в голову взбредает мысль генеральной уборки. Выставляю мусор на площадку за дверь. Открываю кран, начинаю намыливать посуду. Уже начинаю полоскать, и тут просто случайно задеваю тарелкой кран.
«Ну, все приплыли!» - думаю. Он начинает сильнее течь, обвязываю его какой-то тряпкой, потуже затягиваю. В дверь тихо стучат, я напрягаю слух. Стук повторяется. Спрашиваю кто, потому что на площадке темно и, поняв, что за дверью Он, тут же открываю. От одного только его вида становится не по себе – уставший.
Все слова, которые хотела сказать, тут же вылетают из головы.

- Поздновато для визитов... – пытаюсь оставаться равнодушной, но меня сбивает с толку его испытующий прямой взгляд.
- Пришел, как смог.
Мне хочется разозлиться на него, накричать привычно - ведь для меня это легко, потому что не знаю как с ним по-другому себя вести - но не получается. Поэтому поджав губы, киваю:
- Понятно… - в моем воспаленном мозгу, словно в улее, сотни мыслей, но ни одна не оправдывает меня. Пытаюсь вести себя уверенней. - Выпьешь чего-нибудь?
- Да, кофе, – отвечает он и проходит в квартиру, закрывая за собой дверь.
- Кофе, так кофе. - Мне кажется, мой голос слышится немного разочарованным, но мысленно я радуюсь, что у меня есть теперь чистые бокалы. Подставляю чайник под кран.
«Ах, черт!»
Вода хлещет прямо в меня. Пытаюсь как-то закрыть кран, заткнуть чем-нибудь, только толку никакого, сама уже вся мокрая, - не хуже душа. Все мои действия - жалкое подобие улучшить положение. Сзади подскакивает Степнов, его одежда тоже намокает. Он немного грубо отпихивает меня и нагибается под раковину, пытаясь перекрыть воду.
« И почему я до этого сразу не догадалась?»
В итоге я сижу на полу в луже воды, Витя, пыхтя, но с победным выражением лица вылезает из-под раковины.
- Учись, Кулемина! – я вздергиваю брови вверх и кидаю ему в лицо полотенце. "Тоже мне! Нашел, чем гордиться!" Он улыбается, видя, что я недовольна. Я только вздыхаю и запускаю руку во влажные волосы, которые от воды начали завиваться. Между прочим, у него тоже. И по-моему, мне это нравится! Понимаю, что смотрю на него немного дольше, чем должна. И зачем мне это нужно?
С первого раза встать не получилось, и я разлеглась поперек кухни. Степнов сразу перестал усмехаться надо мной, приняв серьезный вид.
- Руки, ноги целы? – начал ощупывать меня.
- Отстань, - отмахнулась я и начала опять подниматься. - Все в порядке.
- Почему ты так относишься к своему здоровью? Я же не просто так это делаю, я действительно переживаю за тебя.
- А не надо за меня переживать, - выпалила на ходу. - От этого я здоровее не стану. - Я наконец встала, одергивая майку. Надо бы переодеться… - Тебе бы, кстати, посушиться не мешало бы, - прокомментировала я. Степнов хмыкнул. – Я тоже пошла…
Витя схватил меня за запястье, и меня как током ударило.
- Что? – тихо спросила, поворачиваясь к нему и несмело заглядывая в глаза. Он молчал. Это продлилось всего секунду, потом я высвободила руку и, кусая губы, вышла из кухни. Он и не держал. «А мог бы…»
Пока я переодевалась, Витя уже все убрал и что-то готовил на плите. Запах я почувствовала еще из зала, и в животе заурчало от голода. На кухне села на краешек стула, как гостья какая-нибудь, и тихо наблюдалаза за ним, пока он был занят. По-моему, я уже привыкла, что он ведет себя здесь, как дома, и даже злиться на него не могу за это, тем более, поесть сейчас я бы, и правда, не отказалась.
Кроме этого, мне не давала покоя моя неуверенность перед ним. Я же вроде извиниться хотела, а вместо этого сижу и смотрю, как он режет хлеб. Руки у него крепкие, красивые… Не знаю, как еще про руки его можно сказать, но они меня завораживали. Такое ощущение, что они будто созданы для дела… Именно в труде – такие четкие уверенные движения, умелые. Представила, как он этими руками, наверное, спасает десятки, а может, и сотни людей. Представила, как эти руки могут скользить по телу… Меня прошиб холодный пот, но потом успокоила себя. Это ведь всего лишь мысли, не больше.
- Я жутко голоден. Сегодня столько всего навалилось на работе, что не до того было.
Меня кольнуло это его признание. В конце концов, я могла бы догадаться и предложить ему что-нибудь посущественней кофе. Как будто прочитав мои мысли, он глянул на меня через плечо и встретился с моим взглядом с прищуром. Опять улыбка.
- Угощайся!
Скромно – яичница и бутерброды с сыром, но на пустой желудок мне это показалось просто по-королевски.
Мы поели в спокойной обстановке, даже дружеской. В какой-то момент даже показалось, будто бы мы опять вернулись в то время, когда могли свободно и легко общаться. Жаль, что оно было таким коротким. Но вдоволь погрустить по тому времени мне никто не дал, Виктор начал шутить надо мной, вспоминая, как я с этим краном боролась. Я даже не поняла, как начала смеяться. Только когда он замолчал и с какой-то нежностью посмотрел на меня, я опустила взгляд, пряча улыбку.
- Пойду постелю тебе… - выпалила я, нарушая воцарившееся молчание. Хоть мы и недопонимали друг друга, но он пришел в этот дом по моей просьбе, и о том, чтобы он уехал посреди ночи, не могло быть и речи.
Интуитивно я оттягивала наш с ним разговор, не зная, с чего должна начать.
- Лен, подожди. – Я остановилась и облокотилась спиной о стену, сложив руки на груди. Продолжала смотреть в пол. Он встал напротив. Почему-то у меня возникло такое чувство, что меня сейчас опять будут отчитывать, как пятилетнего ребенка. – Я просто хотел сказать, что ты не обязана меня оставлять на ночь. Как только мы решим все вопросы, я сразу уйду. Хорошо?
Я нахмурилась. Нет. Не так я хотела чтобы мы закончили сегодняшний вечер. Я не хотела давать ему повод усомниться во мне. Если я так решила, значит, я так решила. Я посмотрела на него и со всей уверенностью сказала:
- Хорошо, Степнов! А теперь я пошла тебе за подушкой… - и отпрянула от стены. Всего лишь какое-то мгновение я замялась на месте, бросая на него полные сомнения взгляды, а когда двинулась вперед, он удержал, преградив дорогу. Смело приблизился, и я почувствовала вкус его губ.Мне хватило всего пары секунд, чтобы понять простую очевидность – земля уходит из-под ног. Ее просто выбило внезапностью и головокружением от происходящего. И я отвечала! Я чувствовала его мягкие губы, более того, я помнила их, и сердце сильнее билось от понимания этого. Мне бы хотелось никогда не знать этих поцелуев, тогда бы не было так мучительно ощущать их.
Я медленно отвернулась. Витя опустил голову.
- Классно целуешься, - бросила я без эмоций, стараясь не смотреть него. - Я... - замолчала. - За подушкой я.
- Больше ничего не скажешь?
- Ну, это было прикольно... что еще... - мямлила я, хотя внутри все тряслось от эмоций.
- Лена! Хватит ломать комедию, хоть раз будь самой собой.
- Хочешь, чтобы я наорала?
- Хочу. Может, мы и ругаемся, но в такие моменты ты - настоящая, ты злишься, потому что я вывожу тебя на эмоции.
- Я поняла твою точку зрения, сейчас ты мне такого повода не давал, поэтому я иду спать, чего и тебе желаю.
- Я не отстану!
- Не смей, - предупредила я его, увидев, что он намеревается опять приблизиться ко мне. - Больше этого не будет! Иди спать, пожалуйста. И, - я указала на диван, - там в углу тебе целая поэма написана. Почитай перед сном!
- Отлично! Тогда, мне кажется, больше нет повода оттягивать, - твердым голосом произнес он, как будто ничего не произошло. Он на минуту скрылся в прихожей, а потом вернулся с папкой каких-то бумаг. – Вот. Доброй ночи! - сквозь зубы проговорил он. В какой-то момент я подумала, что он опять уйдет, но я ошиблась, он хлопнул дверью соседней комнаты.
На глаза навернулись слезы. Вытерла их рукавом. Сжимая в руках папку, засела с пачкой сигарет на балконе.
Часа через полтора часа зашла в квартиру и села на пол перед его дверью, прислоняясь к ней спиной. Папка валялась рядом. Дотянулась до ручки двери, дернула - закрыто. Уставшая, закрыла лицо руками, чувствуя только колотящееся в груди сердце. Он мне не то, что не брат, он мне вообще не родственник…[b]