Сериалы онлайн

«Жили-были дед и баба. У деда была дочка, и у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься - бита и недовернешься - бита. А родная дочь что ни сделает - за все гладят по головке: умница. Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела - еще до свету... Ничем старухе не угодишь - все не так, все худо. Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится - не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить».

Девушка вздрагивала во сне, руки разбросала, светлые волосы на лбу взмокли, сон снился нехороший. Проснулась от грубого тычка под бок, знакомый до противности голос вползал в ухо, как змея.
- А ну вставай, лежебока, работа не делана, печь не топлена!
От неожиданности девушка резко села и так навернулась головой о какие-то доски, что искры роем посыпались из глаз. В потемках ощупала пространство над собой. Откуда здесь деревянный потолок, да ещё так низко? На повторный окрик попыталась встать, и оборвалась вниз в пустоту…

- Елень, Еленка! С тобой все ли ладно, дочка? Расшиблась? – участливо спрашивал старик, седенькая бороденка тряслась от волнения, но глаза смотрели с болью и волнением.
- Да что с ней сделается! Кулёма, она и есть Кулёма. Даже с полатей слезть не может! Кабы Надюшку не разбудила. – Возмущалась пышнотелая тетка в чудной одежде.
- Испей водицы, дочка, - старик поднес к лицу девушки берестяной ковшик.
«Дочка» машинально взяла ковшик и хлебнула, вода оказалась холоднющей, даже льдинка попалась. Все ещё сидя на полу, девушка обвела полутемное помещение взглядом и решила, что точно сошла с ума.
Бревенчатую избу освещала плошка с горящим фитилем, от плошки воняло жиром, тонкий дымок возносился к низкому черному потолку. Огромная печь с лежанкой, а вверху настил, уходящий от печи к противоположной стене. Под маленькими темными окошечками длинная лавка, рядом стол, сколоченный из целых плах, кадушка с водой у двери. В углу кровать, покрытая лоскутным одеялом. Больше рассмотреть ничего не получилось, потому, что тетка больно пнула в спину и снова зашипела.
- Чего расселась? Шевелись, давай! Дрова тащи!
Как во сне девушка встала и вышла в низенькую дверь, едва успев наклонить голову. Оказалась в полной темноте, шарила руками по сторонам, натыкалась на какие-то предметы. На грохот выскочила тетка, сгребла несчастную за волосы и, отворив ещё одну дверь, вышвырнула её на улицу.

- Этого не может быть! Я сейчас проснусь, и все пройдет! Просто сон плохой. – Убеждала себя Лена Кулемина.
Она уже несколько раз открыла и закрыла глаза, потерла лицо руками, но ничего не менялось. Девушка стояла во дворе деревенской усадебки, засыпанной снегом, сугробы подпирали дом с обеих сторон от двери, огромная луна безразлично и холодно смотрела со звездного неба. Только теперь Ленка ощутила, что на улице жуткий мороз, а она одета…
«А что это на мне одето? Что за тряпка? Я же босиком на снегу! Я где?»
В полном ужасе она открыла одну дверь, на ощупь нашла вторую, вошла, трясясь от холода.
- А дрова где? У, раззява! Пешок! Сам иди за дровами, а то твоя полоумная совсем сегодня не разумеет.

Лена сидела на табурете около двери, вошел старик, бросил засыпанные снегом поленья к печке, скинул шубенку и принялся растапливать печь. Кулемина присела рядом и стала спрашивать его.
- Дед, а почему она тебя Пешок называет?
- Кличут меня так, али забыла?
- А она кто?
- Жена моя, Любава. Сперва такая ладная была, а теперь заела совсем. Ты дочка терпи, вот выйдешь замуж и станешь в другом дому жить, там легче будет. Других таких ядовитых баб, как Любка, в округе боле нет. Может, и меня приберешь на старости лет? Давай дрова подкладывай, а я потащу дежу с тестом, пора пироги творить, да в городище на продажу везти.

Жизнь в доме шла привычным чередом. Дед, которого звали почему-то Пешок, а вовсе не Петр Никанорович, поставил на лавку около стола широкую деревянную бадью с тестом, и тетка, вылитая Гущина, принялась ляпать пирожки и раскладывать их на посыпанные мукой доски. Пешок сунул Ленке в руки тесак и показал, как колоть лучину на растопку. Расправившись с несколькими поленьями и разложив щепки на хитрый приступок около печи, девушка оглядела себя. Рубаха сероватого цвета до полу, с длинными рукавами, по вороту, низу и рукавам даже какая-то вышивка видна. Баба за столом глянула на Кулемину.
- Прибралась бы! Космы свои расчеши и сарафан одень, постыдилась бы при отце в исподнем ходить!
Дед сунул в руки Лены тряпку, которая при подробном изучении оказалась сарафаном из пестрой неровной ткани. В такую же рубаху и штаны был одет Пешок. На Любаве одежа была из материала поровнее и получше.
«Теперь только Надьки не хватает для полного счастья! Где она тут может быть? И куда в туалет ходят в этой глуши?».
Как по заказу с печки раздался недовольный голос.
- Чё спать не даете? Глаз всю ночь не сомкнула.
- Донюшка моя сладенькая, скоро пирожочки будут! Одевайся потеплее, ножки не остуди!

Громко ругаться Кулемина не стала, вышла вслед за дедом, натянув валенки и старую шубенку.
- Дед! А туалет где?
- Чё? – искренне изумился Пешок!
Но увидев, как девушка приплясывает, понял, куда ей нужно.
-Так иди вдоль избы, там под навесом задок и найдешь.
- Чего найду?
- Задок. Тебе же по нужде надобно?
Задок оказался холодным уличным туалетом. Никакого намека на туалетную бумагу, крючка тоже нет.
- И как в таких условиях гигиену соблюдать? Снежком обтираться или что? Лопухов до лета не предвидится! Так. Я разговариваю сама с собой. Точно крышей поехала!
Девушка подняла подол и обалдела, трусики отсутствовали. То есть их не было, совсем не было!
- Это теперь с голым задом ходить, что-ли?

В избе девушка решила попробовать по-хорошему, все сделать что велено, может и перестанет хозяйка вытупать? Отмыла доски, стол и кадушку от теста, все выскоблила, слила воду в ведро и чуть снова не опростоволосилась. На улице дед едва успел перехватить ведро.
- Ты куды ж вылить хотела! Это корове! – и унес ведро в пристройку к избе.
Потом сели с дедом пить чай, в горшке была напарена мешанина из листьев смородины, ягод и корней, но пахло приятно и на вкус питье оказалось вполне сносно. Лена достала с припечка блюдо с пирожками. Пешок, воровато оглядываясь, оставил по паре штук, а остальное убрал. Оба не заметили, как Надька выглянула с печки и надула губы. После обе девки снаряжались на улицу. Надька к подруге в гости, а Лена – дрова пилить. Неженка одевалась первой, шуршала за печкой, как мышь. Спортсменка и активистка подглядывала, удивляясь увиденному. Надежда одела поверх тонкой рубашки еще одну, потолще, растопырилась и ловко подхватила заднюю часть подола, протянула край рубашек между ног и спереди подоткнула под поясок. Получились штаны на манер вьетнамских. Два сарафана, душегрейка, длинные вязаные гольфы, платок и шапка, шуба на лисьем меху – девка была похожа на копешку, но мороза не боялась в таком наряде!
Лена потом проделала то же самое, только пояска не нашла и приспособила веревочку на талию. Носки ей видно тоже не полагались, но с грехом пополам завернула ступни в лоскуты пестряди и обула подшитые валенки, выбрала на вешалке у дверей шубу подлиннее, замотала на голову дыроватую шаленку.

- Дед, а у меня подруги есть? – выведывала у Пешка.
- Так были ране.
- А теперь где?
- Так замуж повыходили, они ж городищенские все.
- Это как городищенские?
- Так в городище живут, мы тоже прежде там жили.
По тому, как горестно дед замолчал, стало понятно, что была до этой жизни другая, лучше и веселее, но что-то случилось. Не стала печалить старика, решила спросить про иное.
- А городище как зовется?
- Медвежье. Князь у нас медвежьего роду, знатный мужик, и бояре у него башковитые. Главный-то боярин Путимир. До этого разные князья были. Я вот помню Лиховида, Хруля, Бровку. Потом Беспал был, ох и шебутной мужик! А теперь ничего, потише будет.
- Дед, а за кого подруги замуж вышли?
- Так Анея одна в другое городище уехала с купцом, Заяц его кличут. Чернава, которая Липкова дочь, за мельника вышла. Злату кузнецу отдали, она там весь дом держит, сама кует, сама в повозке ездит, даром, что баба. Только кузнецы и взяли рыжую, другие-то и сватов слать боялись, не девка, гроза! Вторая Анея невестится пока. А у воеводы дочка сама замуж нейдет, все ищет жениха. Веселина то, Новикова дочка, самая твоя подруга и есть.
- Новикова? – повторяла вслед за дедом Лена.
- Ну, отец у ней Новик! Стало быть, она - Новикова дочь.
- Дед, а татары нас не беспокоят или половцы? – вспоминая школьный курс истории, задала очередной вопрос девушка.
- Окстись, дочка! В такую тайгу отродясь никакие бусурмане не захаживали, окромя волков и Любки бояться некого.

«Жесть! Времена древние, а девчонки все равно и здесь есть. Вот бы увидеть!» - лихорадочно думала Ленка, дергая тупую пилу на пару с дедом.
Несколько чурок они успели отпилить, и за дедом пришел сосед, в лес идти. Когда девушка услышала, как зовут мужа Елицы сил у неё не осталось, от смеха упала в сугроб за домом и чуть снегом не подавилась. Вот же имечко выбрали – Петун! Следом приперся ещё один дедок, и опять Кулемина валялась в сугробе. Этого старикана, отличающегося от Василия Данилыча только бородой, величали просто Вас, а отец у него был Давило. Выходит Вас Давилыч!
«Ну, ржач! Петун и Вас Давилыч! Нужно срочно пресс качать, а то с непривычки от смеха живот болит», - резонно рассудила девушка, и пошла проводить деда до калитки.
- Мы недалеко, дочка. Кулёмки проверим и вернемся.
- Чё проверите? – Лена уже стала привыкать к новой речи и сама не заметила, что стала говорить схоже с другими.
- Да загородки на зверя, можа горностай попадется али соболюшка. Все прибыток в дом.

Когда дед вернулся, в избе стоял рев и крик. Бабы ругались. Терпению Кулеминой пришел конец, и вот почему.
Приехавшая с торга Любава обнаружила чистую дежу. Кто бы знал, что кусок теста надобно сохранить, размочить в воде и снова замесить жидкое тесто на опару? Когда человек привык, что сухие дрожжи продают в любом ларьке, да и тесто продают, кому в голову взбредет опару ставить? Тетка орала, что её разорили и по миру пустили. Масла в огонь подлила Надька, которая пожалобилась, как её объедали сегодня.
- Маманя, они с дедом пироги трескали, а мне и не оставили!
- Да мы взяли несколько штук, - пыталась оправдываться Лена.
- Ишь, чё удумала! Тебе и хлеб не за что давать, не тока пироги! – вопила Любка и по привычке вцепилась в волосы падчерицы.
Но не тут-то было. Девушка совершенно рефлекторно выставила локоть, о который пузом угодила мачеха. Удар был болезненным и неожиданным, тетка отскочила, наступила на подол длинного теплого сарафана и шмякнулась на задницу. Дочка кинулась спасать мамку, но вовремя выставленная нога в большом валенке отправила её в объятия к родительнице. От испуга, что покорная, работящая девка превратилась в драчунью, обе выли в голос.
С приходом старика Любка осмелела и выперла Лену на улицу, а сама осталась плакаться на тяжкую долю.
- Иди к соседям, проси опару, можа кто и подаст, - напутствовала она девушку.

В сумерках Лена брела по деревне, пока её не окликнул парнишка лет тринадцати.
- Елень! Мамка тебя зовет!
- Ты пошто бродишь? Проходи! – заботилась о ней Елица, потащила к столу. – Ешь скорее, пока твоя захребетница не явилась.
Кулемина хлебала из глиняной чашки горячее варево и между глотками рассказала, что опару вылила корове. Соседка горестно вздыхала, достала с печи горшок с опарой, тут же замесила колобок покрепче и завернула в холстинку.
- Зачем же дед на такой женился? – спросила девушка.
- Как твоя мать померла, так он печалился шибко. Тут Любка и подвернулась. Мужик у ней в острог попал навечно, а дом за долги забрали. Вот она и подластилась к Пешку, уговорила его из городища съехать, дом продать. Дескать, о жене прежней не поминать чтобы, а сама избу купила, а остатние денежки прибрала.
- За что муж в острог? - удивилась Лена.
- Это Гуща-то? На дороге разбоем промышлял, обозы грабил. Ты иди, родимая, а то опять тебя бранить будут.

У самых дверей Ленка вспомнила, что её так интересовало весь день.
- Подруги мои замуж повышли, а меня никто не сватает что ли?
- Эх, девка! Без приданого не каждый возьмет, да не в том дело. Не отдает тебя тетка, работницу ей жалко пустить в другой дом. Я бы тебе нашла жениха убегом, да боязно, вдруг тоже разбойник попадется?
- Как это убегом?
- Ну, сбечь из дому по тишку и взамуж в другую деревню! Чтоб Любка не дотумкалась!
- Я подумаю.
- Вот и умница!
- А чего Надька замуж не идет?
- Да кто ж в своем уме такую ленивицу замуж возьмет. Да ещё со здрешной мамкой знаться не хотят. За приданое все одно жениха найдут, Надька не пропадет, мужика только жалко, который её за себя примет.

«Так. Подводим итоги. Я – падчерица, у меня мачеха. Приданое зажали, замуж не пускают. Деда запилили, на него никакой надежды нет. Где-то я этот расклад слышала. То ли в сказке какой, то ли в школе на литре читала. Зима, мороз. А в сказках всегда подчерицы в разборки попадают, то пряжу прядут, то перину Деду Морозу выбивают, а то вообще в колодец головой. Не хотелось бы! Значит нужно на всякий случай приготовиться!»

Старик, кряхтя, укладывался спать и не ведал, какие события заготовлены на другой день. А мать с дочкой тоже притворялись.
- Мам! Расскажи сказку!
- Спать пора.
- Ну, расскажи!
- Ладно, слушай. Вот у нас теперь идет месяц студень, двадцать второго числа будет день Хорса и новый год пойдет. Хороводить будем, колядовать, шубку тебе новую купим, чтоб Мороз не достал. Он Мороз тоже разный, бывает просто зимник, со снегом и холодом, а случается и самый Карачун, птица на лету колеет и прям в сугроб падает! Шуба у Мороза красная. Опушка на шапке с лебяжьего пуха, валенки белые, шитые серебром. Кони в тройке, как один в блескучей сбруе.

Окончания сказки Лена не слышала, уснула. День был длинным и уморил девушку, но засыпая, она хорошо помнила, что завтра придется решать совсем не сказочные задачки.

«Вот я сейчас глаза открою и окажусь дома, Степнов рядом спит. Протяну руку и его поглажу».
Ничего подобного не случилось. Все та же изба, и та же тетка рядом с бадьей теста. В этот раз Кулемина смогла спуститься с полатей спокойно, чувство полета не испытала. Зато отлично помнила, о чем вчера эти жирные крысы говорили.
«Вот же твари. Уголовный кодекс по вам плачет, захотели в острог к своему Гуще? Я вам устрою веселую жизнь, доберусь не только до старосты и воеводы, но и до самого князя и бояр! Ни фига! Когда-то должна я домой вернуться. Раз сюда попала, значит и обратно можно. Все равно придумаю, как выбраться!
Выходит, я попала в сказку про Морозко. Там одна была тихушница, он её морозил, а она лапшу ему на уши вешала, что жарко ей. А Морозко был мужик домостроевский, любил покладистых баб, и она ему понравилась, даже подарил ей шубу и брюлики. Господи! Века прошли, а мужики так до сих пор и дарят шубы и ювелирку, получается, вкусы у женщин не изменились? Так и мужикам подавай домохозяек с косой и бюстиком четвертого или пятого номера. А вторая девка с дедом ругалась, и он её заморозил. Со второй не ясно, а вот первой пока бы не околеть!».

Как там учат бойцов? Предупрежден, значит вооружен! Эту пословицу Кулемина слышала много раз от Степнова, когда тот был ещё Виктором Михайловичем, а не Витей. И она стала собираться. Пока носила дрова, присмотрела в сенях облезлую дедову шапку, незаметно пихнула её в сани. На вешалке под шубой обнаружила старые, но ещё крепкие портки из толстой колючей ткани, потихоньку стянула их и утащила в задок. Надевать штаны с длинной рубахой было неудобно, подол сбивался, и было полное ощущение, что там не рубаха, а памперс. Но зато так было легче и теплее ходить! Портянок девушка тоже намотала двое, и уж совсем чуть слезу не пустила, когда лохматая дворовая собачонка принесла ей варежки.
- Эх, ты, псина! А еще людей собаками называют со зла, да некоторым людям до этих собак как до луны.

Дальше все было понятно. Лене было понятно, а вот Пешок не мог взять в толк, зачем ему дочку одну в лесу до вечера оставлять?
- Любавушка! Пошто мне ворочаться надобно? Мы бы с дровами управились, а в городище ты с соседями поспешишь. Ить мне потом вдругорядь кобылку гнать? – пытался образумить бабу старик.
- Я сказала вертаться, значит и быть по-моему!
Делать нечего, поехали. Но не в лес, а в другой край деревни.
- Дед! А куда мы едем?
- Так к старосте, сказать, что мы лес рубить будем, у его все на пригляде. Без спросу нельзя!

Изба старосты была высокой, светлой, комнат несколько. Сам хозяин сидел к ним спиной на новой лавке и ел блины.
- Доброго здоровьечка! Мы это, в лес собрались, на пустошь, там сухостоя поболе, - смиренно согнувшись, объяснял Пешок, поглядывая на широкую спину старосты.
- На пустошь не пущу. Студено. Вон лесу и вдоль обозной дороги полно. Сам поедешь?
- Да дочку оставлю, а после вернусь за ней.
Хозяин до того удивился, что положил блин на блюдо и повернулся. Прическа под горшок и бородища до самых глаз не давали разглядеть его, но голос был таким родным и привычным. Кто ж это такой?
- Ну, вы совсем девку заездили! А девка хороша у тебя, замуж давно пора. Я вот который год вдовею, мне бы подошла такая. Работящая, смирная, опять же крепкая, стало быть детишек родит путних.
- Так годов тебе порядком, ей бы помоложе кого!
- Я муж в самом соку и сознании, а ежели помру ненароком, такая баба и детей подымет и добро мое не размотает! Девка ладная, не порченая. Приходи после, поговорим.– Староста откровенно обшаривал девушку глазами, а она едва держалась на ватных ногах.
Боялась грохнуться в обморок от неожиданного открытия. В образе местного управляющего Кулемина узнала Николая Павловича, директора школы, которого все ученики с первого по одиннадцатый класс звали Шреком. А теперь он оценивал её вовсе не по физике, а очень даже по физическому состоянию, причем присутствие объекта обсуждения никого не смущало.
Второе открытие было ещё страшнее. Ленка вспомнила, что она уже несколько дней как Степнова! Они же с Виктором расписались совсем недавно, и после рождества была назначена свадьба!
Если её начнут выдавать тут замуж и обнаружат, что товар уже был в употреблении, то мало не покажется и ей и деду! И что теперь делать?
- Щек сказал на пустошь не соваться, поедем вдоль дороги, сыщем пару деревов посуше, - довольно журчал Пешок.
- Кто сказал?
- Да староста наш, Щек.
«Мама дорогая! Это ж куда я попала? А ещё Дед Мороз объявиться должен. И кто там замаскируется? Шинский или Романовский? А у Степнова здесь есть клон или нет?».

Посреди избы стояла девка, совсем не мороженая, а вполне живая и румяная. Убогой Еленкиной одежды заметно не было, все скрывала дорогая мужская шуба. Таких шуб бабы не видали даже у бояр, которые иногда заезжали к старосте. Красное тонкое сукно, вышитое серебряными восьмиконечными звездами, гуськами и крестами, покрывало изнанку белого горностаевого меха. Прорези на длинных рукавах и полы шубы были украшенные одинаковыми блестящими пуговицами, похожими на маленькие бубенчики. Навесные петли для застегивания пуговиц, сработанные из витого серебряного шнура, тускло поблескивали. Только старая дедова шапка портила вид, но в руках девка держала связку чернобурок, словно седых от инея, и туесок. При виде туеса Любава мигом пришла в себя.
- Чё в берестье покладено?
- Серебро.
- Обоз встренули, чё-ли?
- Нет, Морозко подарки оставил.
В полной тишине Лена сняла шубу, закинула и её и шкуры к себе на полати, и туесок туда же приткнула. Бабы молчали, и когда дед пришел, тоже молчали. Перепуганная Любка поставила на стол горшок со щами, хлеб и даже крошеное вареное мясо в миске. Спать легли без разговоров, и у Кулеминой все мелькали перед глазами события этого удивительного дня.

Дед привез её в лес и помог срубить пару подходящих берез. Оставил пилу, топор, веревку и холщовый мешочек с едой. Мешочек повесил на ветку сосны, чтобы не потерять в снегу.
- Дед, ты если сам не успеешь, то сговори соседа за мной приехать, а я дрова приготовлю и ждать буду.
- Эх, милая. Где ж тебе одной дрова осилить? Хорошо ежли сучки обрубишь, да вершинки попилишь. Остатнее завтрева доделаем. Да смотри, моть обоз проходить будет, так ты добро в руки, да и просись до селища доехать.
Не сразу девушка поняла, зачем ей Пешок лопату оставил. Потом сообразила и стала разгребать снег около сваленных деревьев. С сучками управилась довольно быстро, а вот пилить двуручной пилой в одиночку было очень неудобно. Ширкая допотопным инструментом и приговаривая слова из песен, не слыханных в этом лесу, она не заметила, что по дороге приближается тройка. Только бряцанье сбруи с колокольцами вернуло её к действительности.

Тройку настоящих коней, стоящих у расписных саней, она осматривала с открытым ртом. Понимание того, что вот это и есть долгожданный Дед Мороз, пришло позже, когда высокий мужик в красной шубе стал стремительно приближаться к поваленным деревьям. На всякий случай, помня условия сказки, Ленка глаза опустила и увидела только низ шубы, подбитой белым мехом и носки белых же валенок.
- И что в такую пору одна в лесу делаешь? Ты глаза-то подыми, не съем, чай человечиной не трапезничаю. Али тугоухая?
Ленка подняла глаза и обомлела. Уж кого она не ожидала увидеть в образе Деда Мороза, так это Степнова. Синие глаза, обрамленные пушистыми белоснежными ресницами, смотрели строго, белой от инея была небольшая округлая борода и усы.
«Какой же он дед! Ему же лет тридцать! Или это помощник Мороза?» - мысли путались, и слова никак не складывались в понятное предложение.
Мужик в шубе терял терпение, глаза стали льдистыми и злыми.
- Ты сказывать будешь чего, иль языка нет? Чья такая? Кличут как?
- Кулемина Елена Никиктична, город Москва Российской Федерации, - на автомате выдала девушка.
- Чего? – белые брови поползли вверх под шапку, глаза стали круглыми от удивления.
- Ой, простите, Еленка я. А отца Пешком кличут.
- Это который кулемки в здешнем лесу ставит?
- Ага.
- Сам-то где?
- Так заботы у него, после за мной приедет. Мне березу пилить нужно, а то не успею. Вы не против? – стремясь отделаться от опасного гостя и сохранить жизнь, смиренно обратилась к мужику Ленка.
Человек в красной шубе видно прежде не встречал таких борзых девок, и теперь не знал, что сказать или сделать. Наконец нашел, о чем спросить.
- А тебе не холодно, девица?
- Да, что вы, я же топором машу, мне жарко!
Ответила, а сама подумала: «Зачем сказала? Сейчас на фиг отберет и топор, и пилу! Хорошо, что я лопату припрятала за сосной, пойду дорогу чистить, хоть согреюсь».
Глядя в спину, удаляющемуся Деду Морозу, девушка не могла поверить, что так просто и быстро все закончилось. Но не тут-то было! Прилаживая пилу в прорезь на березе, Лена увидела, как за другую ручку схватилась большая мужская рука в белой замшевой рукавице. За пару часов, без лишних разговоров они распилили на длинные чурки оба дерева и скатали обрубки к дороге. Мужик давно снял шубу и стался в красивом суконном кафтане, облегающем поджарую фигуру, красные же суконные портки были заправлены в нарядные валенки, шитые узорами из серебряной нитки. После всего оба сели на сложенное долготье.
- Без порток не озябла? – неожиданно участливо спросил Мороз.
Кулемина растерялась, но потом отрицательно помотала головой.
- Давно я так с топором и пилой не забавлялся! У вас совсем дров нет? Об чем ране думали?
- Так на продажу, - как можно вежливее отвечала Лена.
- Я даже есть захотел, - удивился клон Степнова и посмотрел на девицу.
Ленка живо сбегала за кульком с едой и вытряхнула на разложенные рукавицы четвертинку черного хлеба.
- Негусто тебя мамка в лес собрала, - печально заключил неожиданный помощник.
- Мачеха.
- Ясно! Ну, дели хлебушко.
Тщетно девушка пыталась разломить мерзлый кусок, в конце концов сунула в руки мужчине.
- Я не хочу есть, я потом дома.
Краснокафтанный крякнул и разрубил хлеб топориком на две части. Посидели, погрызли холодные куски.
- Ну вот, что девка! Давай тебе костер запалим, а то пока твой дед приедет, ты тут околеешь совсем.
- Меня тетка прибьет, если я дрова спалю.
-Ништо, я тебе подарок оставлю, взамен дров, только ты мачехе не давай. Это тебе в приданое.
Сидя на бревнышках, Ленка как во сне наблюдала за действиями знакомого незнакомца. Мужик сложил вершинки березок колодцем, сунул туда сверток из бересты и мха, который нашарил в своих шикарных санях. Огонь заполыхал быстро и жарко. На бревна, где сидела девушка, белобородый небрежно кинул связку шкур чернобурок и свою шубу, туесок же поставил осторожно, чтобы не опрокинуть.
- А вы как же без шубы? – бестолково хлопая ресницами, спросила Кулемина.
- У меня епанча теплая. И смотри, чтобы я тебя одну в лесу боле никогда не видел! Рядом с селом, хворост собирать можно, а в лес одной девке ездить негоже. А то я пуп надорву с вами, помогаючи.
Мужик напялил поверх кафтана безрукавую шубу с песцовой опушкой и тройка рванула, звеня бубенцами на дуге и попонах лошадей, только снег взвился следом…

Приехавшие мужики насилу узнали Еленку в шубе и с подарками. Дрова оставили на потом, а сами поспешили домой. И Петун, и Пешок всю дорогу поминали Чура, который бережет пороги и границы от нечисти.
- Чур меня, Чур! – всю дорогу твердил Петун и оборачивался на девушку в княжьей шубе.
А девушка думала, почему же Мороз про портки её спросил?
«Конечно, они в своей древности плодились без меры. Никаких тебе средств, да ещё и штанов нет. Опять же анализы в уголовке назначать не станут, так что с установлением отцовства никто не заморачивается. Выходит, что кто подол вздернет, тот и потенциальный папаша. Хорошо, что я дедовы штаны сперла! А то мало ли что, староста тоже мне, жених нашелся, в самом сокуон, в консервированном, блин…»

В глубине души Лена надеялась, что они с дедом по объездной дороге дотянут до городища, и она попробует попроситься в дом к Новиковой дочери. Но Любка при исполнении гадости дела на самотек не пускала. Она поехала в санях третьей! Сама следила, чтобы с дороги не свернули, ждала, пока дед с дочкой загружают часть чурок в сани, и уехала, оставив на дороге пугало с лопатой. А как можно назвать то, во что превратили девушку? Брови нарисовали углем, щеки намазали свекольным соком, платок завязали поверх шапки криво. Из грубых швов шубы торчали наружу лохмы шерсти.
Кулемина сразу поняла, что деду не позволят за ней быстро вернуться, и поэтому, подождав, пока сани скроются из виду, девушка пошла пешком. До развилки с дорогой на городище дошла быстро и надеялась, что уже недалеко осталось, но взобравшись на косогор, на который вывела её дорога, поняла, что заблудилась. Никакого намека на жилье впереди не обнаружилось. Пришлось вернуться. Прошагав пару часов на сильном холоде, Лена устала, но делать было нечего, и она двинулась в сторону села. Знакомая тройка вынырнула как из-под сугробов. Мужик в красной шубе, не хуже вчерашней, смотрел сердито, разглядывал путницу.
- Куда путь держишь, девица?
- В село иду, может, подвезете?
- Чего? Да как я тебя в сани посажу, ты из печки вылезла, или колдовать ходила? – Синие глазищи метали молнии, брови гневно изогнулись.
- Да батюшка дрова из лесу повез, а я следом иду, чтобы не замерзнуть. Он вернется скоро за мной.
- Так! А ты не знакомая Пешковой дочки?
- Я сестра её сводная. Она сказывала, что в лес одной нельзя, так я и не одна, дед наш сейчас вернется!
- Вернется, говоришь? Вот и подождем его! Давно хотел деда вашего повидать. – Мужик сел в сани, накрылся меховой полостью и указал рукой, куда сесть девушке.
«Вот козел. Сам под меха залез, а меня на бортик посадил. Холодно как. Что придумать?» - рассуждала про себя Лена.
А Мороз развлекался.
- Как тебя зовут, девица?
- Даздраперма. – Не моргнув глазом, ответила девушка.
- Чего? Я таких имен не припомню! – Мороз аж из саней выскочил, чтобы на рожу бесстыжую поглядеть. – Ты не хворая ли?
- Пока нет. Вы бы ехали по своим делам, вдруг дед мой задержится? А у вас забот много. Опять же дело к ужину, режим нарушите.
- Чего нарушу? – Поведение девушки было слишком подозрительным.
Мужик нутром чуял, что дело нечисто, и очень хотел докопаться до правды. Слишком уж настойчиво его девица выпроваживала из лесу. Из его леса, между прочим! И вид у странной девушки был знакомый. Где он её видел?

И тут Кулемина прокололась. Из лучших побуждений она предложила Морозу хлебушка пожевать. Вчера он этот хлеб трескал с устатку, а сегодня есть не захочет, и свалит быстро. Но хитрый бородач в момент понял, кто перед ним, как только увидел знакомый мешочек и четвертинку черного. Ловко схватив несчастную притворщицу за воротник, он дотащил её до сугроба, набрал полную пригоршню снега и потер этим снегом лицо ошеломленной девушки.

Ленка сидела в сугробе, обтирала снег с лица и ругалась с самим Дедом Морозом.
- Вы что себе позволяете? Больно же снегом, всю кожу поцарапали!
- А жадных надобно учить! Тебе вчерашних подарков мало? Так я добавлю!
- Зачем вы их только вчера дарили! Меня дома мачеха с Надькой чуть не сожрали. И деда в острог сдать собираются! Им всего мало! Подавились бы этими шкурами! Вы думаете, что я по доброй воле зимой в лесу торчу? Я сбежать хотела и то не выходит.
- Так у вас староста порядок блюдет!
- И кто мне поверит? Вас же никто не видел! Кто мне шубу презентовал? Старик из бабьей сказки?
- Погоди! Какой я старик? Вот дед мой старик был, а мне годов совсем не много, и не Мороз я, а Морозко. При чем здесь бабьи сказки? Я боярин, на службе у князя состою, только живу особе в своей деревне и в городище не езжу. И староста ваш меня знает. Ты чего несешь, девка? Я тебе не какой-нибудь Морозник или Карачун, я живой человек.
- Так зачем ты меня, живой человек, в сугробе да на холоде держишь? Садист?
Оба таращились друг на друга.
«Вот это номер! И здесь закрытые города есть, мужик-то типа местный фээсбэшник будет», - соображала про себя девушка.
«И верно девку заморозил, сама не ведает, что говорит, слова непонятные», - опомнился бородатый.
- Ну, садись в сани, подвезу ближе к селу.
Помог девушке отряхнуть снег, устроил среди медвежьего меха и погнал коней.

Следующим номером вечерней программы было явление в дверном проеме богато одетого статного молодца. Бряцая саблей в кованых ножнах, молодец расправил усы и бороду и обратился к старосте.
- По здорову ли будете? Поклон вам от нашего боярина.
- Ты ли, Глаголь? Ай да хорош! А летом баяли, что ты помер?
- Да было дело. Меня в пещоре каменьями завалило, насилу выбрался, кабы не моя Соня с её припарками так и не сдюжил бы. А теперь ничего, только боярин имя велел поменять, чтобы Морена до меня не добралась. Так что кличут меня теперь Живко.
- И то дело. Поехали ко мне в избу, поговорим!
- Да у меня здесь дело есть. Кто тут Пешок?
Любка не знала, похвалить мужа или похаять. Зачем боярский дружка приехал? Сосед просто молчал, рот захлопнуть не мог от удивления. А староста даже глазом не моргнул, вот какая выдержка!
- Тут Пешок, хворый только. Обскажи какое дело к нему.
- Боярин наш девку в лесу нашел, у себя оставить хочет, и деда требует к себе. А вчера он подарки ей отправлял. Раз она в этой избе жить боле не станет, то добром её тоже распорядится велено. – Молодец говорил негромко, но складно до ужаса, так бы и слушал его все время.
Щек только крякнул от досады, что добычу упустил. Боярин вряд ли женится, а девку испортит, как пить дать испортит. Но против Морозки не попрешь, Еленка в эту деревню все равно уже не вернется.

- Ну, девка, доставай с полатей добро. – Изрек староста.
Надька от злости аж губу закусила. Вот ведь старый хрыч, все высмотрел! На лавке разложили богатство.
- А приданое где? От матери что осталось? – Не унимался молодец.
И то пришлось достать. Живко быстро со всем разделался. Из приданого взял только дорогой кокошник, шитый крупным жемчугом. Завернул вещицу в самый красивый рушник из стопки и бережно спрятал за пазуху.
- Ты кто? Женку как кличут? – Обратился к Петуну.
- Баба у него Елица, - ответил за растерянного соседа староста.
- Ну, тогда держи, - и Живко сунул в руки мужика чернобурок.
Туес с серебром достался Щеку, потому что так положено. Зря он, что ли староста? А Пешка бравый парень завернул в господскую шубу, взвалил на плечо и вынес из избы.

Кулемина много бы отдала, чтобы увидеть все это. Шутка ли, по темноте боярские слуги рысили не близко, чтобы исполнить поручение хозяина. Но прежде поручение нужно отдать. Лена намерзлась за день и уснула в санях, угревшись под тяжелой меховой накидкой. Очнулась на широком незнакомом дворе в окружении мужиков с факелами. Все стояли с суровым выражением на лицах, но глазами так и шарили по нечаянной попутчице Морозки. Самым потрясающим было появление бородатого Рассказова, живого и невредимого. Он что-то спрашивал у девушки, но она не слышала, уши словно заложило.

Хозяин стоял у саней и отдавал приказы. Слуги не раз попадали в такую ситуацию. Эта девушка была не первой в череде незнакомок, привозимых боярином. Иные девицы подчинялись испуганно, другие сами бежали в терем с радостным лицом, но ни одна не осталась хозяйкой в этом богатом доме. После девушку обычно выдавали замуж куда подальше, и обязательно с хорошим приданым. А уж эту замарашку и в избу не пустят.
Никто не ожидал, что девица окажется резвой и сильной. Когда её стали вытаскивать из саней и Морозко и мужик, похожий на Игоря Ильича, она решила, что за себя нужно постоять и навернула обоих, куда ни попадя. Боярин ловко отшатнулся, а второму прилетело прямо в челюсть, и теперь он сидел на снегу без шапки.
- Ты чего ж такая дикая? Не съедим чай! Ступай в дом и обогрейся, там тебя бабы встретят. – Промолвил Морозко, оглядывая девку с явным удовольствием.

Какая-то женщина проводила Лену в широкую горницу. Тепло, чисто, полы застланы коврами. Кулемина застыдилась своих страшных валенок и шубы, не стала проходить. Боярин ворвался стремительно.
- Милка! Гости у нас. – Сбросил меховую одежду на руки подошедшей женщины и убежал в другие комнаты.
Появление каждого из знакомых лиц в новом образе обязательно шокировало Ленку. Милка оказалась приветливой женщиной средних лет, даже имя не очень изменилось. Какая разница Людмила Федоровна или Милка? Одетая в темно-вишневый сарафан, с мудреным убором на голове, близняшка математички поманила девушку за собой. В тихой галерейке помогла снять страшную шубу и платок с головы, молча принесла сапожки из мягкой кожи, шикарный халат и чистый рушник. Потом махнула в сторону двери в торце галереи и вышла.

После деревенской избы все казалось новым и непонятным. Избавившись от валенок и страшного сарафана, девушка вошла в дверь и оказалась в туалете. Дыра в полу прикрыта чистой деревянной крышкой с ручкой. Рядом на табуреточке лежали кусочки холста, около дверей был приделан к стене медный рукомойник.
Умытая, причесанная, переодетая девица выглянула в горницу. Подлетела Милка, расправила складки дорогой опашени, поддернула рукава рубахи, чтобы не выглядывали, и надела на голову шитую повязку. Коса у Кулеминой была совсем куцей, пришлось маскировать её лентами.
В горнице на скамье сидел хозяин, отдыхал. Темные кудри растрепались. А с бороды и усов капала вода. Оказывается, белобородым он был только на морозе, в тепле иней растаял, и теперь этот паразит так походил на Степнова, что в глазах мутилось. Не ведая какие порядки приняты в доме, Лена осторожно присела на край лавки. Боярин замер и Милка тоже, но девушка не обратила на это внимания. Есть очень хотелось, а никто не предлагал. Потом боярин трапезничал, и несколько женщин подавали еду, а девушка так и сидела в стороне, глотая слюнки. Позже Морозко позвал гостью за свой стол.
По обычаю воспитанная и благочестивая девушка должна была отказаться и уйти есть на женскую половину в другую комнату. Только вот Елена Никитична не была обучена древним манерам, поэтому она спокойно села недалеко от мужчины и скромно взяла пирожок. Как-то решила для себя, что смачно грызть куриную ножку не стоит. Глаз не поднимала, поэтому не видела, как смотрели на неё бабы, включая Милку. А главное не видела, что хозяин жевать перестал от удивления. Употребив несколько постряпушек с медовым горячим напитком, Лена встала, поклонилась и замерла. Хорошо Милка схватила её за рукав и увела в опочивальню.
«Ой, не просто так меня сюда приперли. И на двери замка нет. Зато какие одеяла! Сплошь соболя и горностаи, а может и не они. Я все равно в мехах не разбираюсь. Вот это спальня, все бы наши дизайнеры задавились, глядя на такие спальные принадлежности. Спать не буду на всякий случай, а штаны у деда колючие какие, рубаху пришлось выправить…». Мысли потекли ровно в теплой комнате, и сон все равно сморил девушку.

- Ты про какое исподнее все мне говоришь? Про это? Так я сам его с тебя недавно снял. И ты не против была. И в душ мы вместе ходили.
Кулемина ничего не могла понять. Перед ней сидел Степнов, на указательном пальце правой руки его висели тонкие трикотажные трусики замечательного фисташкового цвета. Мужчина с удивлением переводил взгляд с этой вещицы на жену.
- Ты же раздетая совсем! Да и я тоже. Что с тобой?
Ленка обводила комнату глазами. Стены степновской спальни, такие родные фотографии, шторы, шевелящиеся от движения холодного воздуха из форточки. Обеспокоенный Виктор осторожно гладил её ступню под привычным одеялом из холлофайбера. Никаких соболей и куниц. И полное отсутствие бородатых бояр в опочивальне.
- Мне сон приснился страшный. Я замерзла.
- А уж как я замерз! Тут некоторые вчера напробовались коктейлей и форточки пооткрывали настежь, а потом стянули одеяло с меня. Сейчас будешь греть мужа, а то я в Деда Мороза превращусь!
- Витя! Не надо про Мороза ничего, - сама сбегала и надежно закрыла форточку, словно в неё мог просочиться этот неведомый Виктору Мороз.
Устраиваясь поближе к мужниной груди, неосторожно подвигала попкой. Дыхание за спиной из спокойного и размеренного сразу стало горячим и прерывистым. Процесс совместного согревания пошел быстрее. Открываясь навстречу любимому, удивленно подумала: «А борода Вите пошла бы, надо попробовать».

Успокоенный организм не сразу въехал с утра в слова, которые прозвучали над ухом.
- Вставай, красавица! Это я, Мороз Иванович, пришел поздравить тебя…
С чем поздравить не успел сказать. Испугавшись, что опять вернулась в тридевятое царство, Ленка со всей дури залепила по уху человеку в красной шубе, который склонился над ней. Только потом стала разбираться, а что собственно случилось. В дверях спальни жались перепуганные девчонки с букетами и свертками в руках. На полу лежал мужик, из-под шубы торчали ноги в знакомых кроссовках.
Ленка, подхватывая сползающее одеяло, кинулась на пол, потянула на себя ватную бороду и увидела лицо мужа.
- Витенька! Что ж я наделала, скорую вызывайте! – Причитала не хуже Любавы.
Степнов зашевелился, устраивая голову на коленях у жены.
- Я точно своей смертью не помру. Или от смеха лопну с вами со всеми, или ты, любимая, меня угробишь в порыве страсти. Не надо скорую. Выживу.

Через некоторое время уже одетая Ленка разливала чай, обеспокоенно глядя на мужа, голова которого была повязана мокрым полотенцем. Ранетки улыбались.
- Я же говорю, мне сон приснился, что Дед Мороз пристает с неприличными предложениями, ну я и ответила ему. – Объясняла девушка.
- Надо было вчера не мешать все в одну кучу. Так тебе захотелось эксперимент провести. Совершеннолетие отметить! Вот и отметила. – С одной стороны Степнов был обижен, что его супруга так лихо вырубила, да ещё на глазах подружек. Но с другой стороны все страдания компенсировались решительностью, с которой жена боролась за верность ему.
- А какой сегодня день? – Внезапно вспомнила Лена.
- День рождения у тебя сегодня, двадцать третье декабря. Солнцеворот вчера был. Самая долгая ночь и самый короткий день. – Напомнила Нюта.

Компания пила чай с тортом, все шутили и смеялись, а Кулемина нещадно гоняла свое серое вещество, соображая наконец, что с ней приключилось.
«Что я вчера пила? Аперитив степной, потом коктейль лесной, потом какую-то елочку, а уж сверху шампань. Почти все на травах. Елочка вообще с бальзамом. Видно травы не так сложились. И день! Гущина же трепалась, что Хорсов день, какие-то там врата открываются. Все. Пью только вино, а лучше совсем не пью. Травы мне противопоказаны, будем считать, что у меня аллергия на них. И мама дарила мне фиговину на цепочке, оберег. Сейчас гостей провожу и срочно найду».

Но проводить гостей быстро не удалось. Через полчаса появилась сияющая Новикова.
- И что обсуждаем?
- Да вот Кулемина нас познаниями о языческих богах задавила.
- А без богов можно? Что-нибудь поближе к жизни?
- Можно, Новикова дочь! – Ответила ей новорожденная.
- Дочь я Васильева.
- Да это так раньше было. Фамилии от имен и прозвищ появились. Был Новик и стали Новиковы.
- Ага, от Прокопа - Прокопьевы, а от Алехи – Алехины. – Добавила Нюта. – Тогда я точно родня Морозам.
Ленка смотрела во все глаза на подругу, которая жила с фамилией Морозова.
- Лен! А Кулемина – от Кулемы? – Хохотала Лерка.
- Кулема – это такая ловушка для зверей в тайге.
Все уставились на девушку. Исторические подробности слишком уж в большом количестве сыпались из немногословной обычно басистки. Довершил картину анализа фамилий Виктор.
- А Степнов откуда тогда?
- Это из другой области. Когда всякие татары на Русь нападали, они тоже разные были. Некоторые женились на княжьих дочерях и переставали кочевать. Вот таким и давали прозвище Степные, Степновы или Степняки. – Пояснила Нюта. – Это мы с папой читали про фамилии.
- Теперь понятно, почему у Виктора Михалыча черные волосы и синие глаза. Восток дело тонкое! – Заключила Аня. – Давайте лучше про свадьбу вспомним, вот мы тут прикинули, чем гостей можно развлечь.
И забыв про древние века, компания принялась обсуждать предстоящее событие в жизни Лены и Виктора.

Теперь этот тяжелый шкаф, изукрашенный резьбой и росписью, стоял на самом видном месте. Дверцы были специально открыты, чтобы все видели ценное содержимое. Только полки у поставца были неудобными, с них все скатывалось, пришлось даже прибить тонкие планочки для ограждения хрупких блюд от падения. Вдоль стен между лавок, крытых сукном и шкурами, стояли кованые железом сундуки. Но не убранство сейчас заботило боярина. Девушка, которую он привез, заболела. С утра прибежала Милка, сказывала, что гостья видно ознобилась в лесу, не узнает её, не помнит, как в дом попала, поминает какую-то колдунью. Позвали Живкову Соню, бабы потащили девку в баню, парили там до одури, в травах купали. Теперь спит болезная, а мужчина так хотел приручить поскорей дикарку. Он вчера видел нежную кожу на шее, яркие губы и соболиные брови Еленки. Представлял, какова красавица без одежд, и сердце начинало колотить в грудь, в глазах темнело. Никогда прежде не видал он такой красивой и смелой девушки. Ростом она была под стать высокому боярину, а глаза зеленые. Чисто рысь, а не девка.
Милка тоже переживала. Хворые в дому всегда отдельная забота, а тут хозяин волнуется, спать лег поздно.

Рано утром Морозко уехал с ратниками. Бабы занимались уборкой, готовили еду хозяину и холостым дружинникам. Новенькая потихоньку выглянула из перехода в большую горницу и не поверила своим глазам. Такие красивые вещи, сундуки и полотенца на столе и окнах. После того, что про неё вчера рассказала Милка, уже поздно было чего и бояться. Как же она не помнит, что с боярином березы пилила, дружку ударила, да ещё и за господский стол есть уселась? Может и правда замерзла сильно? Почему тогда помнит, как ходила в лес в гости к ведунье?
Замершую в сомнениях и раздумьях девушку со стороны разглядывала Милка. Тоже удивлялась. Давеча и волос-то почти не было, а после в бане едва отполоскали косы. За одну ночь выросли? А девушка хороша. Спокойная, опрятная. Совсем из простой семьи, а так ловко дорогую одежду сама приспособила, вроде бы как знала, что куда одевать и застегивать. Опять же косу заплела из многих прядей, простые так не плетут.

До обеда Еленка в новой одежде и материном кокошнике, который ей Живко привез, помогала по хозяйству и успела отца навестить. После издалека видела, как боярин с мужиками трапезничает. Вечером боярин позвал её и расспрашивал об отце, мачехе и сестре. Просто о жизни в деревне говорили. Морозко сидел на лавке, а девушке поставили табуреточку рядом. Не спешил боярин, хоть и хотелось очень, терпение было на исходе. Никто гостью в её богатой спальне не потревожил.
На следующий день домочадцы на Еленку внимания уже не обращали, только переговаривались крадче, всем было интересно, как скоро хозяин с ней ночевать станет и долго ли она в дому проживет. Бабы есть бабы, поболтать всегда любят. Тем более что хозяин у них чудной, в дом работать берут замужних, местных девок боярин не портит, только приезжих. Многие-то всех переберут в своей деревне, и девок, и сговорчивых молодок, а этот не трогает своих. Свои-то рады были бы, да не привечает их Морозко.

День как день, проехала девушка по селу вместе с Милкой. Посмотрела на окрестности, вкруг села лес густой, все снегами засыпано. А вечером Пешкова дочка удивила хозяина до умопомрачения. Подала рушник после ужина.
- Ну как тебе дом мой, Елень? Все ли ладно?
- Все ладно, только посуда у вас неудобно стоит, не так положено.
- А ты откуда знаешь, как положено? - Мужик просто рот разинул. Вот те на!
- Так мы прежде, когда матушка жива была, в городище жили. Матушка была племянницей старой княгини, и дом у нас богатый был. Это потом Любка все продала, все деньги своему острожнику повытаскала. А так у вас тут все мое приданое. И сундуки, и рушники, и поставец тоже. Даже посуда в ем наша.
Хозяин молчал, Милка глазищи вытаращила, перепугалась, что девка опять надерзила боярину. Наконец Морозко совладал с собой и смог говорить.
- Ну, раз такая умная, то покажи как надо.

Без малейшего почтения к ценности вещей девушка вытащила всю посуду из поставца и принялась переворачивать полки, нажимая на хитрые пружины. Под удивленными взглядами высыпавших в горницу слуг она расставила блюда и кубки в специальные углубления, которые были до этого с нижней стороны полок.
- А это блюдо княгиня мне подарила. На нем имя мое есть, да и на поставце тоже. – Откинула створку нижнего ларя и указала на имя, выбитое маленькими медными гвоздиками среди узоров.
Народ разошелся, обсуждая новость. Гостья тоже скрылась в своей спальне. Когда в доме все стихло, боярин прошел через переход и легко открыл дверь этой спальни. Вылетел как пуля через минуту, держась за щеку. Напоролся в потемках на Милку.
- Утром же её увезут, не серчай, никто не видал, что ты к ней ходил, - уговаривала женщина своего грозного хозяина и воспитанника.
- Что? Куда увезут? Старосту мне сюда! Немедля, и с летописью пусть идет!
Женщина кинулась выполнять поручение, а сама не могла понять, что задумал Морозко. Неужто, продаст девку купцам? Тогда книгу зачем летописную принести велел?
Перепуганный староста, невысокий заспанный мужичок, молча положил огромную книгу перед боярином.
- Пиши. Чего смотришь?
- Об чем запись делать, господин мой?
- Об том делать, что боярин Морозко берет в жены девицу, дочь Пешкову Еленку.
- Так как без сватов и свадьбы, чего князь скажет? – В один голос произнесли староста и Милка.
- Князь себе женку вовсе из-за моря привез и ничего. А погулять успеем, тут как раз гуляния и начинаются. Быстрей пишите!
Домоправительница поставила несколько свечей потолще, староста написал, что положено и хотел нести девице показать, но боярин в нарушение всех правил первым поставил свою печать на запись. Милка отнесла книгу в опочивальню. Староста неожиданно получил перстень в подарок, уехал довольный. Милка ждала, что случится дальше.
Мужчина готовился как на битву, волосы пригладил, пояс снял, вошел в дверь. Темную комнату освещала одна свеча, да и та догорала. Девушка стояла посреди комнаты спиной ко входу, волосы скрывали плечи. Подошел, обнял осторожно.
- Теперь-то примешь?
Даже не ответила ничего, просто на грудь прилегла к нему, зачем слова?

Все в доме утром видели, из чьей опочивальни боярин выходил. Пропала девка. На неё теперь и смотреть не интересно, весь интерес вышел. А девка тайно сходила в баню через хитрую дверку в стене своей комнаты, присобралась и выплыла в горницу. Милка во все глаза следила, как молодая хозяйка будет дом под себя строить, как очи счастливые на слуг подымет. Почти ничем внешне от себя вчерашней Еленка не отличалась. Почти. Слуги не разглядывали её больше и не заметили, что под девичий кокошник одет белый повойник, и коса убрана.
Зашла красавица на женскую половину и голосом бархатным произнесла:
- Пиво варить следует и пироги к празднику ставить. Гостей много будет. И комнаты приготовить гостям надобно. Я после сама проверю.
Женский коллектив вокруг замер от такой наглости! Но тут хозяин добил всех. Заглянул в дверь и позвал ненаглядную. Та выбежала, разметая полы сарафана.
Мужик на женскую половину может заглянуть только в одном случае – жену кликнуть.
- Ну что затихли, бабы? Не поняли, чего боярыня велела? – Весело спросила Милка. – Готовьте подарки Мокоши за молодую хозяйку.

Следующий удар принял Живко. Он знал, что в своем дому боярин мог делать все, о чем душа и тело пожелают. Но за много лет привык, что ему как первому другу можно войти к боярину в любую комнату. Он и вошел во вторую горницу, обалдел и вышел. Среди бела дня Морозко баловал с новой девушкой, да разошелся и не смотрел, кто в горницу входит. И Живко стал ждать, когда баловство закончится. Боярин вскорости появился, веселый и довольный. Вслед вышла и красавица, да спряталась за спину господина.
- Давно ли ждешь? Отчего не проходишь?
- Так я зашел было, да вы заняты. – Не моргнув глазом, сообщил дружка.
Девушка покраснела жарко, руки к лицу поднесла, со стыда готова была провалиться под землю. Но Морозко обнял её ласково, прижал к себе, лицо на груди спрятал.
- Вот боярыня у меня молодая да ладная, сил нет мимо пройти.
И тут уж посмеялся сам, и боярыня засмеялась, разглядывая остолбеневшего Живко.

Богатые дары получила от молодой боярыни пожилая ведунья. Привезли их тайно, Пешок дорогу показывал. Толковая хозяйка у Морозко, не отправила каменья дорогие или серебро. Сложила в возок одежду новую и теплую, продукты нужные, утварь полезную. А ведь совсем недавно ведунья мучилась, как ей поступить. Обещала она родственнице дальней перед смертью дочку её пристроить, и никак не могла решить: замуж выдать удачно или в помощницы к себе взять. Хорошая бы помощница вышла, но в последний момент передумала. Жаль стало молодую и красивую девушку в лесу закрыть. Вот и наворожила она встречу ей с добрым молодцем. И все складно вышло, только откуда вторая девушка взялась? Похожая, как две капли на первую. Едва справилась ведунья с судьбами обеих красавиц. Видно опять рецепт перепутала, или день не тот выбрала? Надобно все-таки помощницу брать, сиротку какую пострашнее, учить пора, рецепты передавать, а то так все позабывать можно.

Сидела у очага женщина, курила трубку и все думала, что издалека вторая-то девушка была, а ничуть не хуже первой. И даже имена схожие. Эх, сказка ложь, да в ней намек…

КОНЕЦ