Сериалы онлайн

Ровный, требовательный звонок в дверь, и Виталий, оторвав взгляд от стенки, которую впустую сверлил уже около часа, пошел к входу, попутно обругивая товарища, а заодно и владельца этой квартиры за то, что понавешивал на стены кучу бесполезных картин, о которые он ударялся плечами на протяжении целого дня.
Медленный поворот замка и синие глаза, без какого либо удивления внутри. Он знал, кто позвонит в эту дверь сегодня, чувствовал – она придет. Не ошибся – зеленые глаза, уже не те горящие, какими он видел их утром, просто выражающие волну презрения, направленную явно на него. Внутренне содрогнулся, представив, что именно такой взгляд уготован ему этой девушкой до конца его дней. Легко коснулась ручки дверей, обходя Виталия стороной, тяжелым шагом направилась в ближайшую комнату, подойдя к подоконнику и наотмашь одернув тюль.
Стоит. Виталий вошел следом, не сводя глаз с Лены, видя, как напряжена ее спина, светлый затылок, длинные руки… Горькая ухмылка, когда вновь посмотрел на ее спину, где красовалась огромная, явно мужская спортивная куртка. Значит, была у него…Абдулов знал это заранее.
- Никогда больше не хочу тебя видеть. – Словно в замедленно съемке, процедила по слогам, еще сильнее впиваясь кончиками пальцев в белый подоконник. Не лгала…Именно сейчас он был тем человеком, наблюдать которого Лена была не в силах.
«Нужен мне…всегда с тобой…не оставляй…», - ее слова, тогда еще Его девочки, до сих пор вихрем крутились в мозгу, даже не пытаясь прекратить это сумасшествие. Натоместь ее страшное, умертвляющее мужчину «Никогда…», сразу вспомнилась фраза «Никогда не говори никогда…», это не про него, он уже сделал все, что мог, что бы добиться ненависти в любимых глазах.
- Ненавижу тебя! – Все тем же тоном, слегка охрипшим голосом, смотря в сумерки прозрачного окна, в которое отчетливо начинали стучать капли льющегося из хмурого неба дождя. Опустила голову, вновь пришла мысль, что все важное за последнее время с ними происходит именно в дождь… Под бушующую непогоду они впервые занимались любовью, под капли дождя был первый, полный ярости поцелуй, в грозу она потеряла их ребенка… Дождь, словно рок, преследующий ее по пятам. Вот и сегодня, еще с утра смотря на заладившуюся непогоду, что-то медленно кольнуло внутри, как бы оповещая о заданной опасности.
- Почему молчишь?! – Не выдержав напряжения, в несколько секунд крутанулась на носочках, поворачиваясь к Виталию лицом. Полностью погруженная в свои мысли, не заметила, как Абдулов подошел сзади, и теперь они стояли, соприкасаясь лбами, впритык сверля друг друга глазами. Разметавшиеся по шее волосы, спадающая на глаза длинная челка, так и не смогла скрыть горящие угольки зеленых омутов, в которых мужчина так давно утонул. – Зачем крадешься, словно зверь, зачем опять без спросу лезешь в мою жизнь?!!!
Не понятно, что на сей раз имела ввиду Лена, недавнее приближение мужчины или что-то другое, но боль и отчаяние явно отражалось в блестящих изумрудных глазах, рвя душу мужчины на части.
- Никогда…слышишь…никогда не хотел причинить тебе боль. – Рвал, словно обезумевший, вырывал такие нужные фразы из глубин сердца, пытаясь достучаться сквозь защитную броню ее души. Это он сделал ее такой…его девочку, которая всегда прежде светилась ярким, горящим только для него огоньком.
- Ты умело это скрывал. – Попыталась отвернуться, но крепкие руки лишь сильнее прижали сопротивляющуюся фигурку к себе.
- Лена, послушай меня! Лен! – Рывком притянул ее лицо ближе, видя, как она подняла на него горящий огнем глаза. – Я никогда не хотел сделать тебе больно! Я видел, как тебе плохо, и все, что бы я не делал… я пытался избавить тебя от этого! Лен… я знаю, что многое простить не возможно, и я не прошу у тебя прощенья, просто…попытайся понять! Тогда самым лучшим решением было просто прервать наши отношения! Ленка…
Хотела оттолкнуть, не смогла…Боль, отчаяние, нахлынувшее на девушку с удвоенной силой, чем тогда, столько времени назад.
- Лучшим для кого?! – Произнесла с издевкой в голосе, подняв на Виталия зеленые, застланные пеленой боли и ярости глаза. – Для тебя?! О, Виталь, я не сомневаюсь! Ты ведь прекрасно устроился, заодно осуществив одну из выгодных сделок в твоей жизни – ты женился! Я никогда, слышишь меня?! Никогда не смогу тебя понять! Хотя…, - остановилась, пытаясь остановить в голове хаотично носившиеся мысли, так и пытающиеся вырваться наружу. – Тогда ты сумел популярно мне все объяснить… Я никогда не была дурой, тогда я поняла с первого раза.
- Лен, я сделал много ошибок в своей жизни. Я не хотел сотворить еще одну – сделав тебя несчастной. Да пойми же ты! Мне тридцать, я старше тебя на целых десять лет, Лена! – Впился длинными пальцами ей в плечи, ощущая ее ладони на собственных руках, пытающиеся оторвать его железную хватку. – Я не мог поступить иначе!
- Абдулов, у тебя короткая память, - горько усмехнулась, впервые назвав его по фамилии. – Ты превосходно забыл, сколько тебе лет, когда пять месяцев назад с лихим азартом тащил меня в койку! С тех пор я стала старше на 150 дней!
- Тогда это не имело значения.
- Что же изменилось после?! Неужели известие о счастливом приобретении сестры напрочь вышибло тебе мозги?! Виталь, - вывернулась, оттягивая от себя его руки, не замечая, как он вновь перехватывает ее, сжимая в своих больших ее маленькие дрожащие ладони. – Слишком поздно о чем либо говорить…
- Я не могу отпустить тебя опять. Просто не смогу. – В следующее мгновение крепко прижал к себе, уже не видя сопротивления, только непонимание и дикое отчаяние в зеленых горящих глазах. – Лена, никогда не отпущу…, - склонился ниже, крепко вжимая девушку к себе, словно одержимый, со всей силы прижимая к груди, соприкасаясь лбами, слыша тяжелое дыхание друг друга. Воздух, накаленный до придела, лихорадочное поглаживание мужских рук девичьей спины, сквозь мешающую ткань скользкой куртки. Отбросил в сторону, помогая Лене вытащить руки из рукавов.
- Не могу…, - сквозь лихорадочные вдохи, накаленные стуком собственного сердца в ушах. Его руки, ласкающие кожу спины, губы, что-то шепчущие в район виска, Лена чувствовала их, словно след от ожога, пытаясь вслушаться в слова, так и не долетающие до измученного сознания. – Нужна мне…всегда…моя…, - продолжал шептать, видя, как подкашиваются ее ноги, как тонкие руки уже не сжимают, а плавно поглаживают мощный торс, ощущая каждую мышцу, словно воспаленный узел, пробравшийся под кожу, вздрагивающий после каждого ее прикосновения. Хриплый стон, когда руки Виталия пробрались под футболку, онемевшими пальцами впиваясь в гладкую, до безумия желанную кожу девушки, оставляя после себя красные полосы, словно метки, твердящие: «Моя…»
Откровенные, нетерпеливые ласки, выматывающие всю душу, лихорадочный вдох, замирающий на полпути, встречающийся с ее выдохом… Словно во сне, чувствуя под ладонями его гладкую, горячую кожу, сталь мышцы, шершавую дорожку волос, ведущую от груди вниз, скрывающуюся за железной пряжкой ремня. Боль, отчаяние, безумная пульсация в висках, вызывая новый, приглушенный стон Лены, бессильно уткнувшись ему в грудь.
- Нельзя…, - словно после сна, оторвавшись от желанных губ, прошептал, все еще чувствуя сладость ее рта, охватывая синими угольками глаз распухшие его дикими поцелуями губы, вспухшую плоть и горящие адским пламенем зеленые глаза.
- Можно…, - шепотом в ответ, привстав на носочки, вновь потянулась к его губам, жестко, в зверином поединке сплетаясь в смертельной хватке языками. Тугой узел, зарождающийся внизу живота и дерзкие, заставляющие потерять голову касания твердых губ по ее телу. Сбивчивое дыхание, с шумом вырывающееся из тонких ноздрей, затуманенный взгляд обоих и ощущение его рук, скользящих вдоль позвоночника, вызывающее дикую, первобытную волну желания вперемешку с примесью нежности, сквозящей в каждом движении его рук.
- Моя…всегда…, - уже не контролируя себя, полностью отбросив предрассудки, не думая, а просто отбросив голову в сторону и «что такое хорошо и что такое плохо». Одна лишь мысль «хорошо…», впиваясь щупальцами в воспаленное сознание. Потянулся к девушке, срывая так мешающее препятствие в виде футболки, отбрасывая в сторону. Еще мгновенье, и Лена подняла руки, стягивая бретельки лифа, подставляя под такие желанные поцелуи шею, выемку на ключице, полностью отдавая свое тело на растерзание Ему. Футболка Виталия, в спешке разорванная по краям, отброшенная вслед траектории ее собственной футболки, такой ненужной сейчас обоим ткани. И вновь сбивчивое дыхание, щекочущее округлость ее груди, спускающееся ниже, отчего Лена выгнувшись, во всю мощь издала хриплый гортанны звук, полностью срывающий крышу мужчине. Теплые тонкие руки, в лихорадке теребящие тугую пряжку его ремня, оторвавшись, одной рукой пробралась внутрь, вызвав у Виталия очередной стон наслаждения.
- Хочу чувствовать тебя…, - сбивчиво прошептал, перехватывая Ленины руки за спиной, сжимая в тисках. – Скажи ведь…ненавидишь…, - с придыханием, зубами слегка сжимая мочку уха, лаская нежную раковинку, обхватывая ее горячими твердыми губами. – Скажи это…
- Ненавижу…, - повторила словно на автомате, полностью сходя сума, хваталась за последнюю соломинку, вторя ему. – Хочу тебя…, - прошептала в несколько миллиметров от лица, ловя его губы губами, до остервенения вжимаясь в податливую плоть друг друга. Тело, до охрипшего голоса кричащее «люблю…», сквозь безумные ласки, выгибаясь и подчиняясь друг другу. Справившись с кожаным ремнем, с лязгом падающей пряжки отбросила его в сторону, словно не понимая, что он вообще здесь может делать. Рывком, не прекращая изматывающих поцелуев, словно одичавшие звери, принялись стаскивать ткань джинсов друг с друга…Ее светлые, с уже поломанной змейкой от мощного рывка пальцев Виталия, и его темно-синие, под цвет адских, горящих пламенем желания глаз… Подхватив почти невесомое девичье тело на руки, чувствуя, как Лена обвила его торс ногами, плотно соприкасаясь бедрами с самым чувствительным местом мужчины. Рывок, ощущение прохладной простыни под собой, синие омуты глаз, поочередно ласкающие изящные изгибы ее тела… плоский живот, высокую округлость груди…Губы, в беспорядке выискивая самые чувствительные местечка на ее теле, с каждым новым касанием все больше возрождая в сознании мгновенья прошлого…крупная родинка на груди, сладкая впадинка точеного пупка… Сходил сума, вдыхая ее запах, чувствуя кожей пальцев шелковистость светлых волос, ощущая, как твердые пальчики впиваются в его бицепс, оставляя кровавые следы, так же само терзая его душу. Глухой рык, подмяв Лену под себя, ладонями властно раздвинул подрагивающие бедра.
- Никому не отдам…, - в самые губы, прежде чем почувствовав резкое движение внутри, которое тут же сменилось бесконечными поцелуями, жадно вбиравшими в себя бархатную кожу лба, век, кончика носа и алых, влажных губ. Словно сгорая в агонии, двигаясь в безумном ритме навстречу ему, уже давно отбросила здравый смысл, где-то в глубине затуманенного страстью сознания понимая золотое правило бумеранга, и возврат в гнетущую душу реальность.
А так…лишь капли дождя, выбивая барабанную дробь в прозрачное стекло окна, ударяясь и разбиваясь на мельчайшие частицы… Разбросанная постель, смятые белоснежные простыни, на глади которых два тела, все еще приводя в порядок лихорадочное сбившееся дыхание, и мужской хрип: «Что же мы натворили…», - сменяющийся крепкими объятьями, жадно охватываемыми хрупкую девушку, погружающуюся в крепкий безмятежный сон.


Жду Вас по адресу http://seriali-online.ru/forum/76-5439-31#1606726

Этой ночью впервые за долгое время Лена спала спокойно. Чувствовала тепло рук, обнимающих обнаженную кожу талии, крепко, словно на мгновенье боявшихся отпустить от себя, тесно прижимавших к мужской груди. Заворочалась, распахнув глаза, наткнулась на любимое лицо спящего Виталия. Мягкая улыбка тронула красивые губы, и Лена, пытаясь не разбудить Абдулова, кошкой выскользнула из его объятий, из-за плеча наблюдая, как он что-то невнятно пробурчал во сне, вместо нее притягивая к себе огромную пуховую подушку. Сон все еще закрадывался в сознание, она слегка прищурила зелень глаз, вспоминая, как смогли уснуть лишь под утро, казалось, так и не насытившись друг другом до конца. То, что произошло ночью, было нормальным, плавным продолжением их отношений. Хотя…каких к черту отношений?! Лена мягко встала с кровати, натягивая на себя вчерашнюю футболку, заброшенную в самый дальний угол комнаты. Оглянулась в поисках брюк, так и не увидела светлую ткань сквозь беспорядок вещей в комнате. Вчера Им было не до того… Прошла на кухню, старясь ступать как можно тише, включив электроплитку, подожгла вчерашний чайник с водой. Пить чай? Нет уж, скорее утопиться…
Пелена, застилающая глаза вчера стала понемногу спадать, обнажая жесткую жестокую реальность. «Прекрасно…теперь я уже осознанно переспала со своим братом!», - негромко фыркнув, опираясь на ступни, обыскала все тумбочки Абдуловского коридора на предмет сигарет. Нашла. Уже в кухне, приспособив под пепельницу неглубокую маленькую тарелку, жадно затянулась, впуская в легкие так нужный организму никотин. Вчера…вчера она не думала, что это неправильно. Нет, конечно же знала, но именно тогда ее хваленый ум дал отставку, уступив место…Чему? Лена поежилась, взглянула на термометр «+ 23»! Стало жарко внутри, отчего собственное сердце задергалось, вызывая новый прилив тепла во всем теле. Еще затяжка, усевшись на стул, подтянула голые ноги до самого подбородка, словно кролик на удава, уставилась на закипающий чайник.
Тлеющий кончик сигареты, касание мягкого фильтра к губам, и вновь нет того чувства расслабление, которое она чувствовала вчера, отдаваясь его объятьям. Словно наркоманка…она стала зависимой от Него.
«Я никогда не хотел сделать тебе больно! Я видел, как тебе плохо, и все, что бы я не делал… я пытался избавить тебя от этого! Лен… я знаю, что многое простить не возможно, и я не прошу у тебя прощенья, просто…попытайся понять! Тогда самым лучшим решением было просто прервать наши отношения!», - его слова, брошенные вчера, до сих пор эхом стучали в мозгу, и следующая сигарета не стала столь долгожданным спасением. Она уже попросту не может без него, стоило Абдулову поманить ее в койку, она не задумываясь прыганула следом, словно какая-то… Договаривать не хотелось, на душе стало вмиг больно и мерзко. «Сама виновата, он не заставлял, никогда не принуждал сильной…мое желание…только мое…», - видя, как чайник буквально подпрыгивает на камфорке, лениво сползла с табурета, движением руки перекрыв вентиль.
«Слишком поздно…», - новая затяжка, приносящая только тонкую струю сизого дыма и терпкий привкус во рту, явно свидетельствующий о крепости его сигарет. Тогда…тогда она потеряла веру в себя, пыталась заглушить, сломалась, поднялась, не забыла… Только боль, каждую ночь рвущая душу на части вперемешку с горькой обидой, словно змеей закравшейся в нутро. Она смогла бы простить ему многое, она многое предлагала, отдавая в его руки себя…Не сможет вычеркнуть из памяти лишь одного, услужливо подсовываемого чертовым сознанием…смерть их ребенка, незримой полосой перечеркнувшей все последующие начинания.
Еще вдох, вновь тлеющий конец и вездесущий фильтр…Уже какая по счету? Вроде как пятая…
Чай, кофе? Наверняка вместе с ним…Первым желанием было найти свои потерянные брюки, натянуть на конечности и смыться с глаз долой. Ну разве не выход? Остатки разума с примесью головной боли отчетливо твердили обратное. Звук мобильного, оторвавший от мучительных раздумий. Лена обвела кухню взглядом, понимая, что источником шума является именно эта комната, потянулась к нижней шухлядке стола, полусогнувшись в поясе, выдвинула полочку. Абдуловский мобильник и вновь этот звонок, наклонилась ближе, вглядываясь в монитор… Никогда не имела привычку копаться в чужом мобильном, сейчас же, когда его хозяин сладко спал, решила просто сбросит вызов. «Никита», - Лена замерла, без труда узнавая номер своего отца, выученный девушкой наизусть. Горькая ухмылка на некогда счастливом лице, и твердым движением указательного пальца нажала на «отбой», уже успев убедиться в самой важной догадке.
«Папочка постарался…призвал ко мне очередного цербера…Значит, все же по просьбе отца…Ненавижу…!». Хотелось запустить трубкой о стену, но вовремя передумала, отмечая про себя более сорока пропущенных звонков. Скривившись, обхватив массивны слайдер маленькой ладошкой, нажала на просмотр, с каждым новым звонком все больше меняясь в лице. Сорок три вызова…все как один от его жены… Когда они занимались любовью, эта женщина раз за разом названивала своему мужу, буквально не отходя от телефона. Стало противно, на миг почувствовала себя любовницей, уводящее чужого мужчину. Хотя…Она ею по сути и является, только с одним уточнением, она никогда не сможет увести Абдулова от жены…
- Что-то интересное? – Родной, немного сонный голос и мужчина, облокотившись торсом об косяк, с легкой улыбкой разглядывающий Лену. Слегка сонная, со смешно торчащими в разные стороны волосами, одетая в одну лишь короткую футболку…взгляд задержался на стройных обнаженных ногах, усилием воли переместившись на лицо.
Завеса дыма, явно видимая не смотря на распахнутое настежь окно, он проснулся, ощущая едкий запах никотина во всей квартире. Курила… опять…
- Смотря для кого. – Резко встала, обходя Виталю, прошествовала к чайнику, ставя на столешницу две чашки. – Всего-навсего твоя жена звонила. Раз сорок! – Не оборачиваясь, с глухим звуком отбросила телефон на стол, ярость добавила сил, и она лихорадочно принялась звенеть чашками.
- Зачем ты взяла мой мобильный? – Ровный голос, Лена спиной чувствовала исходящее от Виталия напряжение.
- Кофе? – Не желая услышать ответа, бросила в кружку несколько ложек растворимого Якобс, энергично принявшись разбавлять кипятком. – Он трезвонил как ненормальный, я не обязана слушать гадкую трель, говорящую о твоем паршивом вкусе! И еще, - плавно повернулась к мужчине, осторожно беря кружки, двумя шагами поставила их на стол. – Сахар? – Сквозь зубы, на легкий кивок Виталия, сыпанула внутрь пол сахарницы. – Как ты любишь!
Наблюдал за Леной, все еще продолжал крутить в ладонях черную игрушку, уже понимая, чем вызвана такая бурная реакция девушки.
- Звонил твой отец. Лен? – Видя, с каким остервенением Лена расколачивает буквально пол чашки сахара, осторожно сел рядом. – Он действительно мне звонил.
- И что, ты по первому зову своего разлюбимого дядюшки бросился мне на помощь?!
- Не только…у меня были личные мотивы, ты знаешь.
- Я ни черта не знаю! – Вспылила, рывком пододвигая чашку с «сахарным» напитком, по цвету и запаху отдаленно напоминающего кофе. – Я не знаю, какого черта ты приперся сюда, почему играешь со мной в супермена, зачем…Виталь, я не знаю, но я догадываюсь. – Ухмыльнулась, со звериным блеском вглядываясь в синие омуты его глаз, видя поток горечи и сожаления. – Давай поиграем в старую игру, «да» или «нет»? Только вот я и так знаю твои ответы! – Выпрямилась, пристально сверля огненным взглядом.
- Лена, мне действительно позвонил твой отец, он не просил… Лена, да выслушай же ты меня наконец! Хватит вести себя как маленькая девчонка! – Поворачивая ее к себе, словно две противоположности, огонь и лед, убивая друг друга взглядом и растворяясь в ответ…
- Мне НЕ ИНТЕРЕСНО! – Процедила сквозь зубы, пытаясь вырваться. – Отпусти меня, черт тебя подери! Если ты сейчас же не отпустишь руки, я перезвоню своему папаше, и скажу, чем ты занимался со мной этой ночью, вместо того, что бы помогать!
Дикая, первобытная ярость в глазах, и Виталий медленно убрал руки, гоня от себя мысль, что уже просто не имеет сил бороться с этой взбалмошной девчонкой.
- И еще, - приподымаясь, склонилась над мужчиной, нос в нос упираясь к нему лицом. – Позвони своей благоверной. Пока ты до изнеможения трахал свою подружку, она, наверное, извела кучу красок для волос, пытаясь скрыть преждевременную седину!
Громкий хлопок двери, от которого покачнулся бы даже навесной потолок, и громкие удаляющиеся шаги девушки, все еще звенящие в его ушах. Спорить? Бесполезно. Лена так решила и ей всегда нужно было время, что бы прежде всего разобраться в себе. Знал, прекрасно понимая, как неприятны ей были эти звонки, но именно сейчас она его не слышала, лелея свою злость и обиду. А ведь было за что. Притянул к себе чашку с уже довольно остывшей жижей, улыбаясь краешками губ, понимая, что до того злосчастного звонка она встала раньше, что бы приготовить ему кофе. Взгляд упал на несколько яиц возле плиты…видимо, неоконченный в порыве злости омлет. Его девочка…волна нежности, до краев заполнила все его существо, прогоняя все возможные мысли о своем поведении. Жаркая ночь, от которой до сих пор сердце, замирая, выпрыгивало из груди. Любил, как никогда в жизни, желал…ее одну. Знал, что не нужно, что нельзя, но разум отключился, дав место такому всегда далекому, и близкому сейчас желанию целиком и полностью обладать ею… любить до кончиков пальцев, ощущать рядом и слышать, как с каждым последующим стуком ее сердца его собственное отбивает его ритм, полностью соединяясь…
Вновь звонок мобильного, азартно подпрыгивающего на прозрачном столе. Виталий склонился, беря в руки слайдер, поднося к уху. Короткие, ничего не значащие фразы, от которых сердце девушки, находящейся по ту сторону двери в напряжении замерло, в следующий миг с утроенной силой принявшись гонять горячую кровь насыщая кислородом.
- Я все еще занят…да…позвоню, как только освобожусь…Света! – Повысил голос вместе с тем, как упала, разбиваясь на мелкие осколки душа другой, стоящей совсем рядом. – Я правда занят…да, по работе...Я позвоню сам.
Прикрыв лицо руками, ошарашенная, отошла от двери, все еще не веря в происходящее. Хотя…чего она собственно намечталась? Он здесь, и Лена отчетливо знала, что там, в другом городе, его покорно дожидается законная жена…Нет будущего, нет настоящего, всего лишь разбитые крылья, так и не прочувствовав свободу лететь…

***

- Лена, Бог мой, что делаешь…? – увидев, как девушка, скрестив ноги в позе лотоса, восседала на постели, прижимая дуло его оружия к груди, прикрытой тонкой тканью свободной футболки. Она дернулась, в следующее мгновенье блеснув зелеными огоньками глаз из-под длинной челки, не убирая оружия.
- Откуда он у тебя? – Твердый тон на застывшего у двери Виталия, так и не убирая злосчастного дула от грудной клетки, видя сквозь мазку отчуждения пробирающуюся панику в расширенных зрачках. – Старые дела не дают спать спокойно?
- Это не игрушка, положи где взяла.
Ледяной голос и мужчина метнул взгляд на пиджак, висевший на спинке стула у кровати. Именно там, в боковом кармане он еще вчера оставил небольшой пистолет, память о прошлом, старую, нужную привычку. Разгневанный, сейчас похож был скорее на демона, пришедшего в этот мир за ее душой. Правильные, четкие черты его лица, покрытого бронзовой поволокой, смоль курчавых волос и синие, темные от ярости глаза, с отблесками власти и холода внутри.
- Лена, я прошу…, - сделал шаг навстречу, видя, что Лена не собирается дергаться, еще шаг…
Бездна…ее глаза, выражающие гремучую смесь , оттого сияющие еще ярче. Виталий приблизился, касаясь ее бледной руки, отводя крепко сжатую ладонь с оружием в сторону.
- Виталь, ты научил меня стрелять, ты научил меня любить, ты учил меня ненавидеть. – Смелый, решительный взгляд в иней синих глаз, разжала ладонь, опуская сталь «игрушки » на его большую ладонь.
Ненавидит…спустя время Он сам, своими же руками сумел вызвать в Лене волну ненависти, превратив своего ангела в сущую дьяволицу. Хочет с Ней, но нельзя, понимая, что и не сможет без нее…Ненавидит…именно то, чего он сам добивался, что строил, словно карточный домик, что зарождал в ее душе.
- Убей меня. – Ровный обыденный тон, и лишь сквозящая пустота в синих, словно весеннее небо глазах, с дикой печатью боли и отчаянья внутри. Адская, гремучая смесь, Лена замерла, слыша долетающие до слуха фразы, не имея сил пошевелиться. Несколько твердых шагов, которыми Виталий преодолел разделяющее их расстояние, оказавшись за спиной Лены, слыша ее сбивчивое напряженное дыхание.
- Лена, сделай это. – Горячие руки на подрагивающих плечах Лены, и мужчина, стоя позади, выпрямился в полный рост. Медленно, словно смакуя и оттягивая момент, развернул сидящую на постели девушку с подогнутыми ногами к себе лицом, беря в руки дрожащую ладонь, вкладывая внутрь холодное дуло стали пистолета. – Ты же ненавидишь…я сам себя ненавижу…всего одно нажатие…из твоих рук.
Боль, отчаяние, безумный страх в зеленых глазах, Лена дернулась, ступнями отталкивая от себя мужчину, непонимающе продолжая сжимать в теплых ладонях сталь его оружия.
- Я всегда знала, что ты сумасшедший.
- Ты не сможешь спокойно жить, зная, что я где-то рядом. – Склонился ниже, захватывая ее лицо в свои ладони, дерзко, мучительно больно соприкасаясь влажной кожей лбов. – Скажи мне, тебе было хорошо с ним? Ты любила его? – Оба прикрыли глаза, слыша лишь разгоряченный воздух, паром исходящий из легкий, щекочущий ноздри и сознание. Дэн…желание солгать, вновь закрыться, не чувствовать в руке обжигающую сталь оружия, оставляющую клеймо на ладони.
- С ним я пыталась забыть тебя.
Пыталась…попытка ни пытка, только ни одна из них не завершилась успехом, сплошные провалы.
- Зачем спрашиваешь? – Прошипела в губы, вновь чувствуя новые ожоги от его губ.
- Научи меня…забыть…тебя… - Словно в бреду, чувствуя исходящий от желанного тела девушки жар, мощно припал к ее губам в жадном неистовом поцелуе, поглощая горящую плоть губ в себя, выпивая до дна, с остервенением терзая свою и ее кровящую душу…

***

- Да, Никита, уже все в порядке. – Подымаясь на второй этаж Вовкиной квартиры, где час назад оставил Лену одной, продолжал держать руку с мобильным у уха, отстраняя ладонь в поисках ключей и придерживая поверхность телефона между ухом и плечом. – Обещаю, завтра утром она будет дома. – Радостный голос мужчины на том конце, явно что-то спрашивающий. – Да, она жила у того парня, ты и сам в курсе, вчера вечером я забрал Лену к себе. ..
Несколько дежурных фраз, которых мужчина уже не слышал, полностью перестав вникать в длинный разговор с собственным дядей… Ключ, который с он с таким упорством пытался засунуть в замочную скважину, больше не понадобился…Дверь квартиры была просто прикрыта, прикоснувшись к стальной ручке, тут же одернул ладонь, видя на ней отпечатки совсем недавно засохшей свежей крови…

Закрыв лицо руками, Виталий, откинув голову на спасительную стену, тихо сполз вниз. Жутко, до боли, до дикого остервенения внутри и липкого холода вдоль позвоночника. Страшно, до помутнения рассудка, до холодного пота на теле, озноба на коже под тонкой одеждой. Хотелось выть, звать на помощь, не зная, кого и зачем.
Абдулов осел на пол, обхватив темную голову руками, зарывшись пальцами в завитки смоляных волос. Он вдоль и поперек обследовал небольшую квартирку, выставив наготове пистолет, дверь за дверью распахивая сквозные комнаты, мысленно шепча: «Лен…ради Бога…отзовись…». Если вначале еще и надеялся, что она просто ушла, объяснить появление следов крови было не возможно. Одно из двух – либо ее, либо нет. Безупречно чистые кухня, санузел и ванная комната, лишь следы явной борьбы, отчетливо видимые в спальне. Синий взгляд, покрывшийся инеем холода, взглядом профессионала сквозил вдоль перекинутой прикроватной тумбы, отломанной ножки стула, сдернутой с массивного окна тюли… Капли крови, небольшими пятнами располагавшиеся на ковре, вновь испачканная дверь и небольшая круглая ручка… На мгновенье замер, прищурив глаза, отчетливо, с долей облегчения понимая, что кровь скорее всего из разбитого носа, и упаси того Господи, если эта кровь его девочки… Убил бы…знал точно, не задумываясь, совершенно не дрогнувшей рукой.
Чего ожидал найти? Хотя бы малейшую зацепку, говорящую, где Она может находиться, ничего… Ни записки, ни брошенного клочка бумаги, ни телефонного номера. Словно просто ушла, растворилась во мгле этой комнаты, попутно погромив мебель и оставляя кровавые следы. Кто мог это сделать, Виталий даже близко не предполагал. Да, он еще с давних пор имел уйму доброжелателей, но они, в основном опасаясь за свою жизнь, всегда обходили его стороной, истинно боясь его прежнего, именуемого Страхом. Виталий настолько привык к этой кличке, что оклик «Страх» ставал порой привычнее нежели его родное имя.
«Думай…думай…», - молил себя, чувствуя, что сквозь поток царящего в голове хаоса вновь возвращается прежняя выдержка и самообладание. Он вытащит ее, куда бы они не влезли оба, дорога все равно одна на двоих, только лишь с один уточнением – для Лены она всегда вперед. Владимир…Виталий напрягся, пытаясь вспомнить, что было не так в личной жизни у хозяина этой квартиры. Несколько взорванных автомобилей, своеобразный «подарочек» от разгневанных родственников, чьи родные, в основном раковые больные, умирали на руках его друга…Тогда Виталий влез в это дело, обещав помочь, все же вычислил несколько человек…Чушь собачья! Это было около шести лет назад, в последнее же время у Вовки все шло глаже не бывает, поэтому вариант о мести отметается сразу. Что же тогда???
Вновь и вновь сходил сума, воображение услужливо вырисовывало ему Лену, с кляпом во рту и полоской крепкого скотча, намертво прилипшего к нежной коже ее губ…Приступ отвращения, прежде всего к себе, что смог оставить ее одну, ушел несколько часов назад. Не запирая, полностью доверившись ей, до последнего надеясь, что она не уйдет. Не промахнулся…Его девочка…лучше бы ушла. Обещал, божился до последнего вдоха не оставлять ее, вновь предавши свое обещание…
Несколько секунд понадобилось для того, что бы сквозь темень в прихожей разглядеть замочную скважину… Жуткая догадка, никак не вписывающаяся в его мозгу – ни единого следа взлома, инородного ключа, ни-че-го… Одно из двух – либо тот, кто это сделал пролез в квартиру с балкона, либо… С учетом того, что балкон был накрепко заперт как и прежде, оставалось только одно – Лена открыла сама…
Непонимание во взгляде, тонущее в потоке волнения и уже начинавшее подкрадываться паники, просто не понимая – кто и зачем? Трель звонка мобильного, крепкая мужская рука, до побеления стискивающая черную игрушку, уже прекрасно зная, что абонент с засекреченным номером явно тот, кто нужен. Медленно, словно в замедленной съемке поднял трубку, поднося молчащий мобильный к самому уху. Шумное, явно мужское дыхание и хриплое покашливание на приглушенное Абдулова: «Я слушаю».
- Ну, здравствуй, Страх! – мерзкий, до одури неприятный голос, Виталий готов был поклясться, что никогда прежде не видел его обладателя. «Страх…», - прозвище, крутящееся только в определенных кругах, кругах русской мафии…
- Не уверен, что мы знакомы. – Металлическим, холодным тоном осведомился Абдулов, со скоростью компьютерной программы соображая, кто это может быть и зачем ему понадобилась Лена.
- Я бы так не утверждал! – Противный смех, о т которого даже Виталия передернуло, как обезумевший, стал бояться за Нее. – Мы виделись однажды, и нашу встречу я запомнил надолго.
- Кто ты?
- Твоя совесть! – Процедил невидимый собеседник, тут же меняясь в тоне, переходя с сарказма на ненавидящий холодный. – По совместительству твоя смерть!
- Ублюдок…, - прошипел в трубку, явно понимая, что мужчина играет, только вот ему он забыл сказать правила своей игры. – Где Она?! – Сквозь зубы, беря себя в руки, мысленно который миг находясь рядом с Ней, его девочкой…
- Тише, Страх! – Вновь противно заржал, забавляясь собственным юмором. – Ты чего такой нервный? – На миг замолчал, смакуя предстоящую фразу. – Она? Страх, не та ли это милая девочка, которая так трепетно ожидала своего мэна в уютной квартирке? – Слыша, как напряженно участилось дыхание Абдулова, не без удовольствия продолжил. – Горячая пташка, я тебе скажу! А главное, за тебя горой стоит! Ты бы мне подсказал, где такую крошку достал, она ведь как только услышала, что мы тебе башку прострелим, так дверь своей золото клеточки и распахнула! Умора блин! – Вновь дикий смех и звериный оскал вперемешку с обезумевшим рыком Виталия.
- Где Лена?!!...Убью!!! ..Если хоть пальцем…!!!
- Ты чего, Страх? Какое там пальцем? – Ухмыльнулся, вновь с удовольствием растягивая слова. – Такая волчица, словно дикая кошка! А эта ее родинка на левой груди…ммм…не девочка – просто ураган! – Едкий хохот, с одновременно затихшим дыханием Виталия, у которого сердце в тот миг остановилось, впервые за всю его жизнь стало настолько страшно, дико, отчаянно чувствуя всю свою безвыходность, боль за Нее, граничащую со жгучей ненавистью к мужчине.
«Ленка…моя Ленка…Убью!!! Четвертую!!! Бог мой…моя девочка…»
- Оставь ее. – Как можно хладнокровнее прошептал в трубку, уже не чувствуя собственных пальцев под напором нажатия. – Ведь тебе нужен я?! Не мучай ее…
Просил, впервые в жизни кого-то о чем-то просил, ради нее, ради озорного блеска в любимых глазах, ради стада неугомонных чертей, когда она злилась, ради неповторимого блеска, ради жизни, пылающей в ней…
- Даже так? – Сквозь тонкую мембрану и расстояние Виталий почувствовал, как «он» улыбается. – Вовсе неплохо! Только не все так быстро, Страх! Я дам тебе выбор, - едкое хихиканье, и мужчина продолжил. – Сдохнешь, словно собака сам или будешь смотреть, как твоя горячая штучка медленно, с расстановочкой, станет покидать этот грешный мир. И учти, попробуешь кому либо звякнуть, найдешь в почтовом ящике адрес, по которому сможешь забрать ее труп.
Омерзительный смех, которым по сути сопровождалась каждая реплика звонившего мужчины, и Виталий, уже начиная сходить от дикого, впивающегося в мозг ужаса, смог только продолжить.
- Я хочу услышать ее голос.
- А виллу на Мальдивах случайно не хочешь? – Гадкая ухмылка на том конце трубки, и он продолжил. – А знаешь, Страх, я сегодня добрый! – Хрипло усмехнулся, и кому-то в сторону. – Валет, приведи девчонку!
Несколько минут тишины, показавшиеся Абдулову сущим адом, когда сквозь тонкую мембрану динамика смог услышать тихое мычание, раз за разом имитирующее звук его имени. Напрягся, смесь дрожи, страха и боли за его девочку обожгла тело, проходя сквозь воспаленные нервы.
- Лена, еще немного…еще чуть-чуть…ты только держись…буду рядом…, - шептал, словно обезумевший под тихие всхлипы девушки и хрипы, отдаленно напоминающие согласие. Мозг, работая в утроенном ритме, с невероятной скоростью стал перечислять все возможные выходы.
- Недалеко от МКАДА, на 75 километре, свернешь по указателю и еще минут двадцать по трассе. – Замолчал, давая сопернику возможность сосредоточиться. – Там вылезешь из своей колымаги, мои ребята будут ждать неподалеку.
- Сколько ты хочешь? – Более уверенно, принимая во внимание только одно ,было бы лучше, если бы это подтвердилось. – Сколько зеленых ты хочешь за эту девушку?
- Не угадал! – Замолк, словно смакуя десерт с шоколадом, нарочито медленно проговорил. – Взамен за твою девку я желаю получить тебя, тебя и твою гребаную, но такую живучую шкуру!

***

Дикая боль, насквозь ломающая пульсирующие виски. Попытался подняться, вызвав еще больший прилив адского покалывания в районе скулы и лба. Знал ведь, прекрасно осознавал, чем это все закончиться, все же принял решение, не смев рисковать ею… Словно отрывками помнил, как на всех парах мчался по МКАД-е, совершенно забыв о существовании знаков и указываемо скорости, просто летел, с потемневшими от напряжении угольками глаз вглядываясь на нужный поворот, не замечая показателя спидометра.
Несколько ребят неподалеку, вышедшие из громадного джипа, спрятанного под несколькими массивными деревьями, одного из которых Виталий смутно помнил… Когда-то давно, в одной из перестрелок он насквозь прострелил парню башку, видимо, тот оказался живучий… Ненавидящий взгляд напротив, мужчина с лысой головой и затянувшимся шрамом вдоль виска тоже отчетливо вспомнил Абдулова. Так и стояли, ни один не пытался сделать шаг навстречу. Виталий…которому сейчас было абсолютно наплевать на свою жизнь, терзаемый единственной мыслью…лишь бы к Ней… И двое мужчин, в спортивных костюмах и парой неприлично толстых цепей на бычьих шеях, не зная, как правильно поступить…Никто и никогда, хоть раз слышимый о Страхе, в здравом рассудке не пытался перейти ему дорогу. А кто и пробовал – слухи о нем мгновенно канули в лету.
Небрежно запихнув ключи в карман джинс, твердым шагом направился к блестящему джипу, кивком головы показывая, что собирается сесть внутрь салона. Прокуренное пространство, мягкая обивка сиденья, глухой удар сзади, ожидаемый слишком давно, и пустота, темень, отключающая меркнущий рассудок…
Вновь эта противная боль, словно оскомина, от которой с каждым поворотом головы и туловища никак не мог избавиться. Маленькое, три на три помещение, в которое буквально влезали его длинные метровые ноги, и сбитыми костяшками пальцев почувствовал заломленные за спиной запястья рук. Странный шум с обратной стороны, и Виталий прислушался, пытаясь понять, что происходит позади. Вновь шорох, резкий поворот головы, отдаваемый тысячей мелких иголок в висках, рябь в глазах и полутьма помещения, явно служившего когда-то кладовой.
Гибкая мужская ступня, пытаясь исследовать пространство вокруг себя, потянулась назад, уткнувшись во что-то мягкое и податливое сзади…по очертанию явно напоминающее тело. В следующее мгновенье «тело» мгновенно вскрикнуло, получилось слишком глухо, явно от склеивающего рта скотча.
- Лена…, словно сквозь сон, все еще не имея мочи поверить до конца, что звук и шорох, слышимый им, принадлежит Ей. – Лена…девочка моя…, - перевернулся, в темноте вглядываясь в очертания хрупкой фигурки, со связанными за спиной руками и сплетенными канатом ступнями, ужом извивающийся рядом. – Бог мой…что они с тобой сделали…
Точный ход…Виталий отлично знал психологию такого маневра. Оставляя двух жертв наедине друг с другом, одна обязательно должна иметь возможность говорить, дабы другая могла услышать предсмертные крики… Что ж, он явно благодарил Бога, значит, он ведет игру как «первый»…
Со всей силы, насколько это позволяло состояние, придвинулся к девушке, притягивая свое лицо к ее, вдыхая ее аромат, синими огнями взгляда лаская каждую черточку лица… Лена всхлипнула, потершись разбитым лбом о его подбородок, почувствовав горячий поцелуй пересохших губ на израненной коже… Свет луны, отбликами освещающий тесное помещение, толстые прутья на окне, сквозь которые пытался проступать спасательный свет. Слишком низкий, черный каменный потолок…
- Моя…моя…Ленка… - В ответ смогла выдавить лишь приглушенное мычанье.
Лена замерла, телом вжимаясь в мощный мужской торс, елозя кончиком носа вдоль слегка пробиваемой щетины, шепча сквозь толстый слой скотча: «Мой еж…»… - Услышал, принявшись невесомо покрывать поцелуями горячую кожу лица.
Свет, теперь уже фар, на мгновенье ослепивший, а в следующее давший возможность осмотреть девушку… Луч, с каждым новым движением все четче освещающий ее кровящую ссадину на лбу, сдертую кожу щеки и разбитую плоть алых губ. Дернулся, каждой клеточкой существа чувствуя ее боль, скользя взглядом и зализывая раны губами.
Атласная кожа ее тела, где на плечах и изгибах локтей виднелись багровые ссадины, уже наливаясь отчетливым синяком, царапины на обнаженном животе, который проглядывал сквозь порванную по швам футболку…
«Такая волчица, словно дикая кошка!... А эта ее родинка на левой груди…ммм…не девочка – просто ураган!...», - слова того подонка, и сердце, казалось, намертво замерло в груди, отказываясь выполнять приказ тела…
- Девочка моя…Уроды…убью… - скользя потемневшими угольками глаз вдоль ее тела, до одурения сжимая твердые челюсти, казалось, мир стал рушиться одним взмахом. Лена нервно сглотнула, он отчетливо услышал это сквозь полоску скотча, придвигаясь по бетону, жадно вжимаясь в его грудь, прижимая ледяные бедра к его ногам.
- Они…? – Вопрос, застрявший в горле, и звериное «Уу-уу!!», вырванное сквозь новый всхлип Лены, замотала со стороны в сторону отрицательно головой. Резко, словно в последний раз, припал губами к ее губам, чувствуя под собою холодную полоску полиэтилена и горячие, соленые, медленно стекающий слезы отчаяния. Нашел зубами краешек скотча, зацепив, попытался сдереть, удерживая зубами…очередной вскрик Лены – вслед за полоской потянулась и кожа, вызывая адский прилив новой боли.
- Все будет хорошо…им нужен я…они придут, они отпустят тебя…Лен? – Сквозь бессвязный шепот, чувствуя ее озябшие ноги и ледяную кожу возле себя. – Верь мне… обещай, что будешь верить…
Мгновенье, глаза в глаза…тяжелое, раздирающее тишину и пространство дыхание, одно на двоих… Резкие, безумные кивки ее головы, соглашаясь и бесконечно доверяя, Ему…
«Верю..всегда верила…люблю…», - в такт собственному сердцу, соприкасаясь с любимым мужчиной отблесками сознания, отображающимися в блестящих глазах. Вдвоем..навсегда…пока смерть не разлучит…банальные слова в Загсе, Лена слышала, как они были произнесены, навеки связывая ее мужчину с другой. Теперь же маленький огонек, тлеющий в душе и согревающий ее онемевшее тело – она будет с ним, останется навсегда, пока смерть…которая уже близко…
Вновь холод, истощаемый ее телом, крупная дрожь вдоль девичьей спины и стройных ног. Поджимая Лену ближе к стенке, сам вжимался в пол, одним резким движением оказался внизу, со связанными руками елозя по ледяному бетону, пытаясь уложить тело Лены сверху.
- Уже теплее…согрею…всегда со мной…, - продолжал шептать в светлую макушку, ощущая, как она комочком свернулась на его груди, вжимаясь всем телом в его плоть, греясь и согревая.
Боль в руках, когда костяшки пальцев под весом обоих еще больше вжались в бетон, оставляя кровавые вмятины вдоль кожи… и невесомость, разбавленная лишь тяжестью любимого тела и шумным, горячим дыханием, в который раз немо шепчущим: «всегда…с тобой…»

- Ты не боишься смерти. – Хриплый смех Глеба вывел Абдулова из нужного равновесия, он лениво, словно разговор сейчас не о нем, приподнял темную бровь. – Знаешь, Страх, этим ты всегда вызывал немое восхищение во мне. Ты всегда шел навстречу ей, и в последний момент смерть всегда уступала, давая тебе дорогу.
- Ты пришел меня исповедовать? – Виталий вяло улыбнулся, перекачиваясь с затекших коленей на пятку, попытался расправить задеревеневшие от однообразного положения руки.
- Твои грехи невозможно отпустить, они камнем утянут тебя в могилу.
- И ты решил стать тем булыжником, который выполнит благородную миссию. – Безразлично отозвался, краем глаза, незаметно для Глеба вглядываясь в циферблат его массивных наручных часов. Тот не заметил.
- Ты потерял прежнюю смекалку, ты стал уязвим. – Не слыша слов Виталия, продолжал находиться на своей волне, присел на корточки рядом. – Каждый имеет слабое место, и твоя Ахилессова пята – это Лена. – Ухмыльнулся, довольно заламывая руки, углубляя взгляд в ледяные глаза Виталия.
- Ты не прав, Лена просто мой близкий родственник, и я как брат забочусь о ее благополучии, не более. – Отрешенные глаза, и Виталий продолжил спокойным, практически обыденным тоном. Сам не знал, каково ему это далось, все та же актерская смекалка киллера и понимание тонкой организации психики человека.
- Допустим! – Едко сверкнул глазами, застыв взглядом на его лице. – Допустим, что я полный профан, редкостный лох, и я тебе поверил! Хотя… - заулыбался, не видя, как Абдулов вновь перевел взгляд на циферблат. Пятнадцать минут… - Хотелось бы проверить, так сказать визуально! – Откровенный уничтожающий взгляд, скрытый за маской показного веселья, и ненормальный, безумный взгляд голодной гиены перед прыжком, сквозь щели бесцветных прозрачных зрачков.
«Четырнадцать минут… секунда, две, три…»
- Валет, приведи его девку! – Словно ошалелый, противно заржал, раз за разом повторяя про себя: «Сейчас ,братишка…отомщу, обещал ведь…корчиться будет…уничтожу…».
Парень, словно собачонка, откликающийся на данную кличку, залыбился на весь рот, обнажая ряд крупных, явно вставных зубов, довольно кивнув шефу, мигом исчез за полураскрыто дверью.
«Тринадцать….», - в уме просчитывая каждую новую минуту, словно в бреду тянущуюся сквозь время. Секунда, две, три, время вновь начало свой скорый отсчет…
Что можно чувствовать, понимая, что каждая последующая секунда может стать последней? Что не будет больше ни белого, ни черного, ни горячего, ни холодного, не будет любимого взгляда, улыбок из-за плеча, лукавых взглядов, поцелуев – резких, жадных, нежных, украдкой, поцелуев пьянящих, радости и горя…не будет мира, не будет ни зеленого, ни синего, не будет их… Сколько не было сказано, сколько не додумано, утаено, сказано в горячке, со злости, желанием насолить и причинить боль другому… Нет самого важного – слов, поступков, взглядов, полных боли, надежды, обещания на счастье, любви… Ничего не исправить, просто нет времени, нельзя исправить одно- единственное, смерть…
Слегка согнувшись, со связанными сзади спины руками, знакомой полоской скотча на сухих, он знал ее всю, губах. Радость на мгновение в блестящих изумрудных глазах, когда зеленые угольки вмиг встретились с его синими, потемневшими от боли за Нее… Шаг вперед, хотелось бросить все, не ведая дороги, броситься ему на шею, одними глазами сказав самое важное, возможно то, что больше никогда не повториться в ее жизни. Еще шаг, ощущение крепкой жилистой руки, больно дергающей назад. Стала, широко расставив ноги, ненавидяще оглядываясь назад на того урода, который натягиванием веревки связанных запясть сумел остановить… Совершенно не чувствовала боли, ни того, как тонкие струйки алой жидкости мелким ручьем стекали вдоль тонкого изгиба руки. Заламывала руки, впиваясь острыми ногтями в плоть, дабы заглушить стук собственного сердца, встречаясь с пламенным синим взглядом.
Говорящие глаза…это про нее. Они молили, они ласкали, они умели умертвлять и воскрешать.
- Ленка…, - прошептал в полутьму, видя, как от доносящегося порыва ветра с полу разбитого окна зашаталась единственная лампочка на потолке, освещающая всю темень. Лена что-то невнятно промычала, но он сумел все прочесть в ее глазах…страх, отчаянье, дикое беспокойство…за Него…
- Как трогательно! – громкие аплодисменты, и под кивок головы Глеба комнатка наполнилась еще двумя парнями, в карманах брюк которых явно виднелись мощные стволы, он знал наверняка, словно рентген, видел их сквозь одежду. – Не хватает только заполненного бланка из ЗАГСа, и радостных физиономий родителей! – Усмехнулся, давая команду ребятам стать по углам. Подчинились. Тот, что удерживал Лену, рванул девушку на себя, про себя удивляясь, что та еще до сих пор может стоять на ногах и продолжает опираться.
- Делай, как говорит…, - Прошептал одними губами Виталий, не отводя от нее поглощающего взгляда, как будто хотел запомнить, напоследок впитать в себя, всю, до мелочей…
Прочла, зло сверкнув назад потемневшими глазами из-за длинной челки, отступила следом, лихорадочным жестом убирая мешавшие пряди волос… Глухое мычанье, выдающее явное недовольство, когда парень уверенным движением запустил руку под разорванные края футболки, дернулась, видя, как при действии того урода напряглось лицо Виталия, а на лице заходили желваки.
- Скажи ему…!!! – Прошипел сквозь плотно сжатые челюсти, срываясь с места, с диким лязгом мощных наручников, вновь и вновь делая глубокие порезы на коже.
- Серый, убери лапы от девушки! – Глеб ухмыльнулся, видя непонимание в глазах «Серого». – Предсмертное желание, чин чинарем! – Развел руками, вновь противно улыбаясь, не видя, как в очередной раз обмякла девушка позади, стальным усилием воли взяв себя в руки.
- А знаешь, Страх, мне всегда было забавно поиграть в кошки мышки, - плотоядно улыбнулся, охватывая липким взглядом фигуру Лены, дерзкий беспорядок светлых волос, оголенную кожу живота, не прикрытую тканью, длинные строгие ноги. Нервно сглотнув, видя синие глаза напротив, налившиеся кровью и тонкие сосуды внутри белка, готовые лопнуть в любую минуту. – Нервничаешь, Страх! Никогда бы не подумал, что ты способен на это!
- Отпусти ее! Ты не знаешь, с кем имеешь дело! Отомсти мне, но только не трогай Лену!
Смех с нотками нервозности внутри, когда Глеб обернулся, пристально сверля соперника глазами.
- Я могу сделать с тобой все, что захочу, и с твоей девкой… Жалко конечно портить такое тело…, - в несколько шагов оказался у Лены, грубо схватив за подбородок, властно провел толстыми пальцами вдоль шеи, касаясь ложбинки высокой груди. Лена дернулась, словно от укуса, ненавидяще сверкнув яркими изумрудами глаз, глухо замычав в скотч. На что ты готов, что бы твоя пташка вышла сухой из воды?! – Вновь смех, говорящий о явном безрассудстве его обладателя, резко повернулся к мужчине, не сводивших горящего взгляда с циферблата его часов.
- Ты знаешь. – Процедил по слогам, неотрывно смотря на Лену, как она, извиваясь в жилистых руках парня позади, попыталась уложить его взмахом ноги. Рывок, и парень отчаянно потянул девушку на себя, больно схватив за пряди светлых волос. Абдулов напрягся, налившиеся свинцовой тяжестью кулаки срочно требовали разрядки.
- Остановись…, - шептал одними губами, понимая скорый финал развязки. – Лен…еще немного…
«Хочу к тебе…», - шептали синие глаза, - «всегда…рядом…вечность…»
«Пять минут…вновь отсчет…секунда, две, три…»
- Она же нужна тебе…живая…, - ухмыльнулся Глеб, жадно проводя по телу Лены рукой, больно сжимая нежную грудь.
- Не смей… касаться…ее!!! – Словно в бреду, видел шарящие по любимому телу чужие руки, дикий ужас в любимых родных глазах, распахнутых до предела, приступ боли, прорвавшийся сквозь стискивающий скотч.
Отчаянье, страх, волна боли…от понимания собственного бессилия хотелось выть волком, хотелось рвать, метать, впервые за долгое время пришло желание убивать.
- Хочу поиграть с тобой! – Глеб выпрямился, оторвал руку от обнаженной кожи Лены, медленно облизывая губы, отошел в сторону. – Всегда было интересно хоть на минуту побыть режиссером, и сегодня ты сам того не подозревая дал мне такую возможность! Страх, - мерзкая улыбка на разъяренного мужчину, и он прохрипел, - эта девочка ничего мне не сделала, по сути дела вся загвоздка в тебе. Так вот, я подумал, - улыбнулся, специально растягивая момент, видя, как задрожала Лена и напрягся, превратившись в слух, Абдулов.
- Чего ты хочешь?!
- Я дам ей шанс, но я не сказал, что ты получишь то же! – Немой ужас, застывший в зелени глаз, и Глеб продолжил, наслаждаясь моментом. – Всегда любил азартные игры, признаюсь, мне никогда не везло, но… Всегда нужно исправлять ситуацию! Мы поиграем в рулетку!
Изумленный холодный синий взгляд, и Глеб укоризненно замахал головой, явно насмехаясь.
- Ты сумасшедший. – Процедил Виталий, вновь дернувшись вперед, всем телом рвясь к Ней, так и стоящей в пяти шагах, с немым ужасом в лихорадочно блестящих глазах.
«Все хорошо…верь мне…», - шептал губами, моля ее поверить, согревая огоньком синего пламени, оставляя кучки пепла внутри.
«Верю…всегда…с тобой…», - вторили ее глаза, в унисон с собственным сердцем.
- Ну же, ребятки, кто первый?! – Улыбка на все лицо, вызвавшая неподдельную волну ужаса у Лены и Виталия одновременно. Больше цены за собственную жизнь боялся за Нее, она же лихорадочно бегающими глазами вновь и вновь метала волну ужаса и дикой, нечеловеческой боли, истощаемой зелеными зрачками застывших глаз. Хотела закричать, получился лишь тихий, невнятный писк, полоска полиэтилена на ее рте заходила ходуном, балансируя между губами и окружающим воздухом. Шумное, лихорадочно дыхание, с треском издаваемое грудной клеткой обоих, словно воздух в помещении накалился до предела, не хватает лишь щелчка зажигалки…
Глеб, насмехаясь, облокотился о стену. Не спеша, наслаждаясь собственными плавными движениями, выудил из кармана брюк мощную сталь револьвера, проворно прокрутив на указательном пальце.
- Русская рулетка. – Повторил, не сводя взгляда с обезумевшего Абдулова, ухмыльнулся краями губ. – Страх, простые правила. Одна пуля, всего несколько грамм свинца, и ты можешь сделать выбор, кому она достанется, в чьем теле сможет упокоиться с миром. – Заржал, смеясь над собственными словами, слыша доносящиеся проклятья со стороны батареи. – Я так понимаю, ты выбрал себя! Что ж, поистине решение мужчины, только вот…! – Вновь гадкая улыбка, и подбираясь к Лене, чуть нажимая, провел по изгибу руки, медленно поглаживая бархатную кожу. – Ты можешь оставить эту замечательную девочку в живых, взамен именно ее изящная ручка прострелит твою кость, разрывая тело на части…
Резко закрыла глаза, чувствуя невероятную дрожь во всем теле.
- Нет!!! – Промычала сквозь ленту, вырываясь из крепких рук держащего сзади парня, падая на ледяной бетон, сдирая в кровь кожу щек и подбородка. – Нет!!! – Еще громче, когда почувствовав на талии холодные липкие ладони, принялась извиваться с утроенной силой, глазами видя перед собой лицо одного мужчины, единственного мужчины…
- Лена…, - синий взгляд, давно потухший, теперь же наполненный нечеловеческой болью, насквозь пропитанный горечью, адской смесью нежности и…любви… - Родная…так нужно…, - шептал краешками губ, видя, как постепенно хрупкая высокая фигурка замирает в чужих руках, смотря в ее безграничную зелень глаз, застланную пеленой горьких, горячих, слез отчаянья. Новое мычанье, струйка, несмело сбегающая вдоль атласной кожи щеки, пробегая сквозь изодранную плоть лица, лаская талым снегом кончик носа, нежную щечку, добегая к губам… Все на свете отдал бы, что бы сейчас оказаться вот этой соленой капелькой, беспрепятственно ласкающее любимое лицо…
Дикий, почти безумный смех Глеба, к которому уже не привыкать, приближение чего-то неизбежного, когда в голове просчитана каждая минута, вплоть до последней секунды, а то, чего ожидал, так и не суждено осуществиться…
- Развяжи ей руки! – Рявкнул парню, и тот умелым движением стянул тугой узел каната, весь влажный от пропитанной крови с ее запястей. – Держи сучку, а то вырвется!
Послушный, словно пес. С силой заломил одну руку, вызвав негромкий крик Лены, другой рукой крепко впился в светлый водопад волос, оттягивая рваные пряди вместе с кожей затылка, любуясь реакцией «белобрысой стервы», получившей по заслугам.
Свободная ладонь, на миг пошевелила пальцами, пытаясь прогнать сильную боль, сквозившую в каждом движении руки. До жути приторны голос возле самого уха, вызвавший у девушки волну ужаса вдоль позвонков.
- Ну же, детка, теперь твой выход…, - медленно, словно хищный зверь подкрадывается к жертве, до онемения в пальцах стиснул ее руку, держа поверх свою, вкладывая в дрожащую ладонь стальной корпус пистолета, слегка подул на шею, приподнимая волосы.
Вновь глухое мычание, новые слезинки и мягкий, обволакивающий взгляд синих омутов, заволакивающий Лену внутрь. Нежность, безграничная нежность во взгляде…хотелось выть, рвя на себе одежду и волосы, хотелось умереть.
- Нет!!! – Еще громче, понимая, что не может произнести ни единого членораздельного звука, пытаясь разжать руку со стальных тисков Глеба, откинув от себя холодное оружие. Холод стали, словно клеймо, пробираясь в самую душу, оставляя на ней тлеющий ожег. Вновь взгляд на Виталия, и она замерла, в следующее мгновенье словно тигрица принялась вырываться из рук державших мужчин, чувствуя только зверское нажатие на шею, и вновь пожатие, с остервенением вкладываемый пистолет в ладонь. – Люблю! Люблю!!! – Пыталась докричаться, достучаться сквозь пелену страха и боли, видя, как мягко изогнулись уголки губ Виталия, как в блеске засияли теплые глаза, знала, для нее одной…
- Лена…, - шептал кончиками губ, успокаивая, убаюкивая, словно пытаясь прогнать царившее безумие. – Девочка моя…так нужно…ты сильная…все сможешь…я с тобой…
Слышала, рвала его фразы из себя, вырываясь с цепких рук, удерживающих за тонкую талию, грубо сминающих бедра. Шок, дикий, болезненный ужас, когда почувствовав липкие пальцы на своей руке, поняла, что мужчина сзади прижимает ее палец к курку, тесно вжавшись сверху своим.
Рев души, плач, дикий, необузданный вой, разрывающий все существо на части. Когда не понимаешь, кто ты, только режущая изнутри боль, уймой ледяных игл вонзается в самое сердце, пронзая истощенный орган насквозь.
«Всегда буду рядом…верь…не отдам…мы не для тебя, я и эта жизнь…нужна мне…а если я жалею…», - хаос, безумие, необузданность, желание скорее проснуться, забыться, не видеть собственной руки, так крепко сжимающей проклятую рукоятку, словно она намертво впилась в плоть, став неотрывным целым с ее костью.
Резко, словно обезумев, замотала головой, слыша, как Глеб, теснее прижимаясь, хрипло прошептал.
- Страх, убеди свою девочку, ведь если не она тебя, тогда придется поработать тебе…Конечно я ни на ету не сомневался в твоей проф пригодности, но не думаю, что ты будешь «за»… -
- Лена…я прошу тебя…, - видя его искаженное болью лицо, она никак не могла понять, что же такое он ее просит…убить его? Дико, ненормально, неправильно, в обмен на ее жизнь, которая ей по сути без него не будет нужна…
- Добрый я…всегда приходится помогать людям делать выбор! – слова Глеба, в следующее мгновенье гулкий грохот, отдаваемый во всех стенах, распахнутая настежь дверь, которая с диким лязгом слетела с петель, и четверо мужчин, вооруженных несколькими автоматами с силой ворвавшихся внутрь. А далее, все, словно в полудреме, автоматная очередь, пронзающая насквозь тела стоящих в углах мужчин, еще несколько пуль со свистом разрываемых пространство и вонзающихся в одинокую лампочку, свисающую с грязного потолка, подкошенное тело парня со шрамом вдоль виска, держащего ее сзади, с шумом падающего на пол, резко обмякшая тушка Глеба, странно взмахнувшего руками, ниспадающего рядом, что-то хрипя в предсмертной агонии.
Шок, дикий, ненормальный, когда отматывая в памяти несколько секунд назад, Лена поняла...один из выстрелов, пронзенный пыль пространства, был сорван с ее руки, тесно прижимаемой крепкой ладонью Глеба… Лихорадочный взгляд обезумевших зеленых глаз, когда зажав рот ладонью, она напоследок взглянула на мерзко улыбающееся мертвое лицо Глеба, и пустой взгляд,, направленный в сторону полуосевшего мужчины у батареи, с неестественно откинутой назад головой…

Синие глаза, ускользающие от нее с каждой секундой, тихие хрипы с пересохшего горла, ноздри, с шумом втягивающие последние глотки кислорода…
Лена не помнила, как перешагнув через бездвижные тела мужчин, в такт своему сердцу оказалась рядом с Виталием, прильнула к нему, трясущимися руками ощупывая лицо, руки, грудную клетку. Притянула к себе, впиваясь холодными пальцами в смуглую кожу лица, слыша очередной хрип, словно в бреду, прижимая к себе, другой ладонью чувствуя горячее расплывающееся пятно слева на груди, просачивающееся сквозь его футболку.
Уже не обращала внимания на то, что рядом суетились люди, некоторые из мужчин заламывали руки раненным парням Глеба, услышала за спиной знакомый голос, знала, что отец. Склонился рядом, тормоша обмякшего племянника за руку, видела, как синие глаза Никиты заблестели, наливаясь горечью слез. Оторвала от груди его лицо, рывком отклеив со своих губ серую полоску скотча, чувствуя терпкий вкус собственной крови и жжение от отодранной кожи.
Вновь крик, какой-то мужчина рысью бросился к ним, присев на колени, принялся нащупывать пульс на запястье Абдулова, то и дело шепча: «Дружище, прорвемся… не из таких передряг вытаскивались…»
А она, заглушая горькие потоки слез, жадно, словно обезумевшая принялась целовать его лицо, подрагивающие веки, холодную кожу щек и сухие, синюшные губы…
- Виталя…обещал же…говорил верить…, - словно в бреду, раз за разом повторяла, впиваясь ногтями в кожу ладоней, оставляя на себе кровавые метки. – Ты же обещал мне!!! – Перешла на крик, давясь собственными слезами, зарыдала навзрыд. - …никогда не бросать, не оставлять меня!!! Я же не смогу без тебя!!! Люблю…люблю тебя…, - кричала, сменяя крик на шепот, вновь срывая воспаленный голос, впиваясь застланными пеленой горячих слез глазами в черты его лица.
Уже не слышала, как в спешке забегал мужчина возле нее, что-то жестикуляцией доказывая Никите, как тот напрягся, как-то изменился в лице, с лучом надежды внутри…
- Лена, это Владимир, он врач, сейчас осмотрит…, - слова Никиты, словно с того света, убеждающие Лену, о чем-то просящие…не слышала ничего, пытаясь заткнуть кровящую рану пальцами, срывая с себя остатки футболки, уже насквозь пропитанные багряной жидкостью. Район сердца…темная, горячая струя, выбегая из тела, отбирая последнюю надежду на жизнь…
- Не смогу без тебя…с тобой…не могу потерять…уже теряла самую дорогую часть тебя…люблю…люблю…, - словно заклятие, Лена приподняла его голову, укладывая на свое плечо, закрывая темные курчавые волосы светлыми прядями своих, в беспорядке свисающих на лицо мужчины.
- Девочка моя…Ленка…, - не верила, широко распахнув глаза, метнула взгляд на любимое лицо, еще до конца не понимая, причудилось ли? – Ты сможешь…, - прошептал, прикладывая последние силы, с нежностью вглядываясь в любимое лицо, опухшие от слез глаза, капельки крови на истерзанных губах, прижимающихся к его остывающей коже.
Замерла, в следующую секунду уже ни видя ничего перед собой, только прозрачность его взгляда, ласкающего ее лицо.
- Виталя…, - сквозь поток слез, не слыша собственный голос, только стук сердца в ушах, пронзенный его осипшим шепотом. – Смогу, я все смогу…рядом с тобой…
- Хочу чувствовать твои руки…, - напрягся, отдавая последние силы этой просьбе, чувствуя кончики тонких пальцев на лбу, нежно ласкающих кожу носа и губ, блаженно улыбнулся. – Прости меня…Лена…за все… Прости за боль, которую причинял тебе…прости за слезинки, которые я знаю, сейчас сбегаю по твоим щекам…
- Простила, давно простила…, - в перерыве, касаясь губами его век, подрагивающих при ее горячем дыхании. – Не говори ничего…тебе тяжело…
- Холодные…, - словно в пустоту, чувствуя ее озябшие ладони, с каждой секундой все менее четко видя ее лицо, горящие пламенные глаза…, - прости, что не смогу больше согреть… Лена, обещай мне…
- Я сделаю это, когда ты поправишься…, - прошептала, давясь от дикого потока слез, струйками стекающими вдоль бледного лица, горячими каплями спадающими на Виталия.
- Родная, не плачь…я опять заставил тебя плакать…, - замолчал, с неимоверным усилием сглотнув, уже не видя, только слыша ее хриплый голос, дрожащий между рыданиями. – Леночка…я хочу знать, что ты будешь счастлива…
- Я не смогу…я никогда не смогу быть счастливой без тебя…
- Обещай, что ты постараешься…ради меня…
- Я не могу…не умею…Виталя…, - припала губами к его глазам, лихорадочно что-то высматривающим перед собой.
- Не вижу тебя…родная, обещай…я хочу знать, что ты проживешь до глубокой старости, покинув мир…в окружении детей и внуков…
- Я обещаю…, - шептала ему в губы, водя пальцами по подрагивающим векам, мягко вжимаясь в его губы, в последний раз пробуя их на вкус…твердые, холодные.
- Ты всегда была моим солнечным лучиком…моей единственной…я всегда любил тебя…буду любить и в аду… унесу с собой…
- Люблю тебя…никогда не забуду…Боже…ну за что?!! - уже кричала, вновь срывая голос, тихо шептала в губы, слыша, как они остывают с каждым мгновеньем.
- Ты обещала… я всегда буду рядом, не оставлю…, - последние слова, эхом застрявшие в комнате, срывающиеся с сухих кровящих губ… Откинутая на ее живот голова Виталия, закрытые потухшие факелы глаз, всегда освещающие ее жизнь, теперь догорали навеки. Дико вскрикнула, уже не понимая, как чьи-то руки оттаскивали в сторону, а она все рвалась к нему, пытаясь удержать в алых от его крови руках любимые холодные ладони, что-то выкрикивала в своем сладком безумии. Как крепко держал отец, прижимая к себе ее обессиленное тело, сумбурно гладил по светлым волосам. А потом…лишь спасающее душу забвение, унесшее Лену с собой, когда падая в мягкие руки отца, видела перед собой любимое лицо и его последнее: «…солнечным лучиком…единственно…всегда любил…буду любить..не оставлю…»…

« В тот день я узнала, что значит побывать в Аду, полностью окунувшись душой в эту бездну…
Тяжелая голова, которая непонятно какими силами сумела удержаться на мое шее, отдавала мелкими покалываниями в районе висков, все тело ломило. Открыла глаза, наткнувшись взглядом на обеспокоенный вид отца, сидевшего рядом. Медленно обвела глазами комнату, только сейчас поняв, что нахожусь в больнице. Белый потолок, белоснежные стены, я на бледно - серой койке и тонкая игла, вводящая в организм препарат, подключенная к моей вене.
Спустя несколько минут стало доходить, что именно я здесь делаю. Моменты недавнего прошлого, словно сцены из черно-белого кино, хаотично прокручивались в сознании, пронзая тело почти физической болью.
Виталий…Его больше нет. Я уже привыкла к сознанию, что никогда больше не увижу его моим, навеки отдавая его другой женщине. Знала, что по утрам свой нежный ласковый поцелуй он будет дарить другой, не меня обнимая, засыпать ночью, переплетая свои ноги с моими, не я буду ощущать его горячую ладонь на своей талии под одеялом, не я рожу первенца, которого Он так заветно мечтал увидеть…я знала, я чувствовала, Он мужчина, и ничто мужское Ему не чуждо.
Но вот так…знать, что больше никогда не увижу его на людных улицах, не смогу посмотреть в глубину глаз, вновь тоня и всплывая в их темных угольках, не смогу слышать родной голос, пускай обращенный и ни ко мне, не увижу…больше…никогда…
Заплакала навзрыд, отчего система от капельницы задергалась на руке, и тонкая игла выскользнула из кожи, прихватив лейкопластырь. Через несколько минут сестра, тут же вызванная моим отцом, вновь подключила лекарство, а я чувствовала лишь пустоту, поглощающую все мое существо.
Пришла в себя лишь тогда, почувствовав, как отец сильно трясет меня за плечи, сияя синими, так похожими на Его глаза, глазами.
- Ленка, доченька…он жив! Виталий жив! Сейчас он в операционной…молись, Лена, молись…
И я молилась, залпом, словно в последний раз и больше не успею, перебирала в памяти все слышимые мной когда-либо молитвы, моля Господа об одном, что бы он даровал Ему жизнь. Я клялась, я божилась, что взамен отдам Богу все, что он пожелает, включая и свою жизнь. Попросила отца принести мне иконку или маленький крестик. Отец улыбнулся сквозь застилавшие глаза слезы, потянулся рукой к шее, вытягивая из-за ворота рубашки тонкую цепочку с изящным крестиком внизу.
- Боже, я обещаю…я исчезну из его жизни, я навсегда уйду, я не могу дать обет забыть Его, потому что это не в моих силах. Но я даю тебе клятву, я больше никогда Его не потревожу, только подари ему жизнь. Я знаю, Он не безгрешен, но я откуплю собой все его грехи, только дай ему дышать. Я знаю, мы грешны оба, потому что вступили в кровную связь, но я готова тащить этот крест на себе, только не забирай его душу, возьми мою…

Медленно, словно прощаясь с ним, передала крестик в протянутую ладонь отца, прикоснувшись к ней пальцами, почувствовала обволакивающее тепло.
- Леночка, я позвонил маме, она в пробке, но через полчаса должна быть здесь. – Отец, казалось, постарел на лет пять, он продолжал находиться рядом, и я еще никогда не чувствовала его так близко. Я немного кивнула головой, чувствуя, как рябь вновь встает перед глазами, словно помехи в черно-белом телевизоре.
- Сколько времени длиться операция? – Выдавила из себя, до ужаса боясь услышать точную цифру.
- Солнышко, мы здесь всего час. – Отец склонился, нежно поцеловав мою раскрытую ладонь. – Владимир, друг Витали, он оказался замечательным врачом, сейчас он в операционной с профессиональной бригадой хирургов, они делают все возможное.
- Где мы? – Хотела спросить громче, но получилось глухо.
- В Подмосковье, у Витали было сильное кровотечение, он потерял слишком много крови, поэтому ехать в Москву было бы опасно. Лен…? – Отец хотел что-то спросить, но тут дверь отворилась, и в палату буквально вбежала встревоженная медсестра в маске, больничных бахилах, с каплями крови на белоснежном хирургическом костюме. Я замерла, сердце, казалось, остановилось, предчувствуя неладное. Что могло заставить мед работника вот в таком виде сорваться с рабочего места, не укладывалось в голове. Если только…кровь отлила от лица, и я бессильно откинулась на подушку, отмечая крупные капли пота, выступившие на лбу.
- Третьякова? – Девушка метнулась ко мне, застывая посреди комнаты. – Владимир Алексеевич говорил, что вы являетесь родственницей пациента Абдулова. – На мгновенье перевела дыхание, после заговорив скороговоркой. – У нас маленькая больница, сами понимаете, до станции переливания крови еще часа три… У оперируемого сильное кровотечение, мы никак не можем остановить, антикоагулянты не помогают. Если бы ваша группа крови? – Замолчала, уставив на меня глубокие чистые глаза, с паникой и волнением вглядываясь в мое лицо. – Если бы, или ваш отец…
- Я…, - твердо поднялась, хотя это давалось с большим трудом. Отец, не смея перечить, видя полыхающий огонь в моих глазах, приподнял за талию, помог свесить ноги с кровати.
- Оля! – Крикнула та кому-то позади, показывая мне присесть. – Готовь реактивы на совместимость!
А после…после для меня наступил полнейший шок, когда узнав, что наши группы крови совершенно разные, более того, они вовсе не совместимы для близких родственников.
Не имея времени для размышлений, видя только не понимающий взгляд отца и девушки в белом халате, смогла уловить только легкий кивок папы, и понятливый взгляд медсестры.
- Третья резус позитивный! – Я видела, как радостно улыбнулась молодая девушка, напряжение на ее лице стало постепенно спадать. Она в паре еще с одной медсестрой, к которым после подключился лет сорока доктор, оставили отца в манипуляционной, мне же посоветовали прилечь на кушетку. Я тяжело опустилась вниз, чувствуя, как вновь закружилась комната перед глазами, и сознание в очередной раз помахало на прощанье рукой.
С мамой встретилась спустя несколько часов, все-таки пробка была существенной, и она задержалась на полтора часа. Отец, отдав племяннику приличное количество крови, теперь лежал на кушетке, принесенной несколькими санитарами в мою палату. Я же, под присмотром другой, приветливой краснощекой медсестры отлучилась в туалет, опираясь на полную фигурку медработницы. Если бы тогда я знала, чем обернется для меня возвращение.
С матерью я встретилась буквально в пяти метрах от палаты, она, словно обезумев, неслась в палату, не увидев меня, ворвалась внутрь, видя распростертого на кушетке отца и женщину-доктора, наблюдающую за его состоянием.
- Где Лена?!! – Крик мамы разносился по всему холлу, наверняка вырываясь за пределы трехэтажного здания, носившего звание местной больницы.
- Ее нет…, - прохрипел отец, видимо, намереваясь продолжить, что я отлучилась в уборную. Следующая реакция матери была непредсказуемой. Она глухо упала на колени, сгибаясь вдвое, уронив голову с безупречной прической на руки.
- Будь он проклят! Будь проклят твой Виталий, который забрал мою девочку с собой! Ненавижу! Ненавижу и презираю! Лучше бы он сдох!!! – Отборная брань, которую я никогда прежде не слышала от своей матери, сыпалась как из рога изобилия- Все из-за него!!! Мразь, поддонок!!! Сломал нам всю жизнь!!! Вначале обрюхатил мою дочь, потом вовсе сбежал в кусты, оставив Леночку одну разгребаться со всем эти дерьмом! Моя дочь, Боже…, - закричала, и до того, как я протянула руку, пытаясь дотронуться до ее плеча, ненавидяще сверкнула в отца безумными зелеными глазами.
-Алла, Виталя не знал, он думал, что…- Отец попытался привстать, но был оглушен новым потоком информации, заставившей его побледнеть и схватиться за сердце.
- Что?! – Захохотала, вызвав неподдельный ужас на моем лице. – Что, брат?! Боже…моя девочка…, - зашептала, в следующий миг подняв горящие адским пламенем глаза на отца. – Да не брат он ей, и никогда не был!!! Что, Никита, удивлен?!! – Вновь приступ хохота, и мама продолжила, упиваясь собой и истощая новый поток яда. – Лена никогда не была твоей дочерью!!! Ни-ког-да!!! Ты…я пыталась, видит Бог, я пыталась забеременеть от тебя, но после того злосчастного выкидыша, когда я застала тебя с секретаршей, я больше не могла забеременеть от тебя!!!
- Я никогда не…, - Папа завертел головой, не веря в происходящее, что-то шептал, смотря на жену широко распахнутыми глазами, не понимая и не желая верить ни одному слову.
- Ты кобель, ты всегда им был и останешься до самого гроба!!! Лена моя дочь, она моя и будет ею до конца!!! Ее нет, но теперь она никогда не будет принадлежать этому ублюдку, твоему племяннику…Бог мой, как же я вас ненавижу!!! – Перекошенное лицо матери, медленно поворачиваемое ко мне в тот момент, когда я тихо вскрикнув, стала медленно сползать по стене".

Запись из дневника:

"Два дня я безвылазно сидела у Его постели, час за часом наблюдая, как медленно оживает лицо любимого. Нет, до здорового румянца здесь было еще далеко, но Виталий наконец стал проявлять первые признаки своего присутствия. Кожа, не такая бледная, как прежде, синие круги под глазами, в противовес им размерянное, уже не подключенное к аппарату дыхание.
Виталий пришел в себя на вторые сутки, в девять вечера, под сильные струи дождя, моросящие в больничное окно. Отец убеждал меня перевести Его в Москву, но я наотрез отказалась. Почему? Во-первых, поговорив с Владимиром, как потом оказалось, тем самым товарищем Витали, в чьей квартире мы обитали, он убедил меня остаться, объясняя, что встряски и переезд негативно может сказаться на еще не ослабшем организме. Во-вторых…да, я была эгоисткой, но я боялась. Боялась, что в один миг в палате появиться Его жена, женщина, на чей палец Он надел обручальное кольцо, клянясь в вечной верности.
Я сидела рядом, утопая босыми ногами в просторном кресле, притащенном для меня специально из ординаторской, прикрывшись клетчатым пледом, легонько облокотилась о спинку, не сводя глаз со спящего мужчины.
- Лена…, - словно изо сна. Когда открыла глаза, на меня смотрели синие, уставшие и оттого не менее счастливые огоньки его глаз, мягкая улыбка на приподнятых кончиках губах и поток нежности, исходящий от любимого. Я встрепенулась, еще до конца не веря в происходящее, больно ущипнула себя за ногу, сквозь ткань брюк почувствовав щипок. В следующую минуту бросилась в объятья Виталика, обнимая мужчину, зарылась губами в выемку на шее, слыша тихое в район уха: «Люблю…»
Виталика перевели в Москву на пятые сутки, а до тех пор… Эти пять дней, когда я была бесконечно счастлива, дни и ночи, которые я проводила рядом с любимым мужчиной. Это было данное Богом блаженство и одновременно сладкая пытка, ведь я понимала, что всему приходит конец…
Я промокала его губы салфеткой, видя, как Он хочет сделать несколько глотков воды, поила из ложечки, видя немую благодарность в синих омутах глаз. Я сидела рядом, любуясь его сомкнутыми веками и тем, каким смешным, почти детским становиться его лицо под покровом сна, как прикольно он морщит нос, хмурит брови, а после ищет мою маленькую ладонь, пытаясь заключить в свою большую. В тот вечер он впервые попросил меня лечь рядом, и я смогла сменить продавленную кушетку на еще более твердую постель Виталика, которая рядом с ним казалась мне мягкой периной. Я прилегла сбоку, видя его взгляд в отблесках заглядывающей в окна луны, улыбаясь краешками губ. Проснулась, чувствуя, как сильные, слегка похудевшие руки крепко обнимают меня за талию, а мужчина, уткнувшись лицом в затылок, обдавал горячим дыханием воспаленную кожу. Легко выскользнула от любимого, видя, как он недовольно нахмурился во сне, ища меня рядом. Направилась в больничную столовую, принеся оттуда куриный бульон, стала кормить Виталика из ложечки. Владимир Алексеевич, тот самый Вовка из Виталиной юности, заходил по нескольку раз на день, улыбаясь, говорил, что благодаря такой сиделке Виталик невероятными темпами пошел на поправку, а я сидела, не сводя глаз с любимого, загадочно улыбаясь. Пять дней, пролетевших незаметно, дыша одним воздухом, засыпая и просыпаясь в один миг.
Сказки не для меня, и я отнюдь не тяну на героиню Золушки. Моя сказка окончилась по прошествии пяти дней, когда отлучившись на чуток домой и наконец-то приняв полноценный душ, по полной затарилась сумками, направившись в больницу. Длинный безлюдный коридор, вдоль стены которого обнаружила пожилую женщину, рыдающую навзрыд и молодого мужчину со стетоскопом, видимо врача, сломя ноги бежащего в соседний корпус. Переместила увесистый пакет в другую руку, почувствовав, как затекли пальцы, мягко улыбнулась. Столько продовольства, какое я загрузила для Виталия, несколько часов подряд простояв у плиты. Даже бедная кухарка, с интересом поглядывающая на меня, разулыбалась, впервые видя меня за этим занятием. Чаще всего я поглощала, а не готовила пищу.
Тихий, блестяще чистый холл, ведущий к элит- палатам, и я, словно почувствовав неладное, замерла в двух шагах от нужной палаты. Шестое чутье, долбанная интуиция, преследовавшая меня по пятом, я до последнего надеялась, что бы на этот раз она меня подвела.
Подошла ближе, сквозь случайно неприкрытую створку двери услышала тихий женский плач, со временем переходящий навзрыд.
- Я чуть сума не сошла, я искала, я сотню раз на день звонила Никите, но он упорно продолжал молчать…, - женщина всхлипнула, а я так и замерла у двери, мысленно умоляя, что бы мне заложило уши. Потому что сделать шаг и уйти я просто физически не могла. Его жена, я поняла это из диалога, по тому, как близко она склонилась к лежащему мужчине, увидела его смуглую руку на ее темных волосах.
- Света, все слишком далеко зашло, я не хочу причинять тебе новую боль…, - хотел продолжить, но его жена в два мига перебила, всхлипывая и прикладывая к лицу салфетку.
- Виталь, если бы я только знала…я бы все отдала, только бы быть рядом с тобой…, - новый поток слез, утонувший в ее рыданиях, и то, что я отчетливо смогла расслышать, - …уже два месяца, срок небольшой, но я не хочу терять этот шанс. Ты мой муж, ты должен быть со мной, особенно сейчас… Рим…
Дальше я уже плохо соображала, слыша только последние обрывки фраз и сказанное напоследок «Два месяца…срок небольшой…не хочу терять этот шанс…». Его жена была беременна, и он, всегда мечтающий о крепкой настоящее семье, наконец-то имел возможность ее обрести.
А я? Тихо, словно привидение, отошла от стены, ища глазами пост, возле массивного стола отыскала взглядом пожилую медсестру, попросив отнести в пятую палату приготовленный пакет. Не чувствуя ничего, только поглощающую меня пустоту, все еще пошатываясь направилась к выходу, понимая, что вот и пришел черед выполнить перед Богом мою клятву, оставив Его навсегда…
Пять дней, за которые я так и не сказала Виталию о нашем «родстве», поначалу просто боясь тревожить, потом…все время искала подходящего момента. Не понадобился.
Словно под воздействием чего-то вызвала такси, с отрешенным взглядом уставилась в окно, пытаясь не замечать заинтересованного взгляда водителя. Добравшись до дома, в знак приветствия кивнула отцу, сидевшего возле камина в обнимку с бокалом виски. Уже не в первый раз замечала его за этим занятием, подошла ближе. Подавленный, разбитый…сейчас Никита Третьяков больше не напоминал мне того властного, самодовольного мужчину, стоящего в моих глазах много лет.
- Папа, - Я приблизилась к отцу, отодвигая бокал, крепко обняла. – Ты навсегда останешься для меня моим отцом, самым любимым и единственным. – Вложила в эти слова всю свою любовь к этому мужчине, спустя столько лет наконец-то сумев осознать, что испытываю к своему отцу. Он наклонился, и я увидела несколько прозрачных ручейков, стекающих с уголков пронзительно синих глаз, с любовью и нежностью смотрящих на меня.
- Доченька, моя самая родная дочь. Моя кровь, ты всегда ею была, ты останешься ею навсегда. – Первый раз в жизни я видела, как этот рослый мужественный мужчина плачет, смахивая крупные слезинки руками, прижимая меня к себе. – Я люблю тебя, доченька, моя малышка, самая родная…
Шептал в мою светлую макушку, крепко-накрепко вжимая меня в себя.
Вещи матери отец собрал еще в первый день, отправив их в загородный дом вместе с нанятой прислугой. Он не хотел бередить эту тему, и я лишь смогла узнать, что мать действительно изменила отцу после неудачно оборвавшейся беременности, придумав себе его роман с секретаршей. Злые люди, которые часто встречаются на нашем пути постарались, благодаря им крепкая любовь, испытываема мамой многие годы превратилась в дикую ненависть, потом же укрепляясь уже присущими изменами отца.
Отец уже приступил к оформлению развода, а я так и не смогла проведать мать, хотя она и рвалась устроить нашу встречу. Узнала только, что сейчас мама проходит реабилитацию в психологическом центре, приводя свое внутреннее состояние в нужный баланс.
А я? Поговорив с папой, видя тревогу во взгляде, но все же так нужную мне поддержку, поднялась к себе в комнату, отодвинув дверцу шкафа-купе, принялась лихорадочно вытаскивать осенние вещи, не выдержав, опустилась на колени, уронив светлую голову на замок рук. Я уезжала из этого города, теперь уже навсегда…
Тогда я еще не знала, что после визита дежурной медсестры с увесистым пакетом в руках, при ее словах, что данную снедь передала молоденькая высокая светловолосая девушка, Виталий, словно раненный зверь, выскочил из палаты, придерживаясь правой ладонью за еще не зажившую рану на груди, на ходу выкрикивая мое имя".